Девчонки полюбили не меня.
Девчонки полюбили богача!
А у богача – в голове моча,
И я понимаю, что я пролетаю!
Мне было так хорошо, так спокойно. Прохладная рука покоилась на моем плече, пока я дремала на чужих коленях, свернувшись, как побитый жизнью ежик. Еще минуточку полежу и пойду домой… Еще минуточку отдохну, наберусь сил и поплетусь домой…
«О! – противно улыбаясь, заметил Идеал. – Смотрю, гастрономические отношения налаживаются! Если у вас нету парня – он никогда не уйдет, и сердце отказом не ранит, и дурой не обзовет… Если у вас нету мужа, измены вам не страшны, на роту готовить не надо и проверять штаны!»
«Почему у меня не может быть друга? Просто друга!» – вполне справедливо возмутилась я, понимая, что Идеал не собирается сдавать свои позиции.
Теперь ревность Идеала распространялась не только на возлюбленных, но даже на потенциальных друзей. Такого раньше не было! Он стал противным, надоедливым и навязчивым! Раньше он никогда меня не раздражал, а теперь даже сама мысль о нем меня бесит. Я понимаю, что это – ненормально иметь воображаемого друга. Что мне действительно пора лечиться. А что если мне даже поговорить не с кем? Просто поговорить по душам? Может быть, я действительно застыла на какой-то незримой грани между стрессом и справкой?
Я когда-то сама судила тех, кто придумывает себе собеседников, с отвращением смотрела фильмы про игры чужого разума, а в тот момент, когда я сама поняла, что я тот самый утопающий, который хватается за любую соломинку, мне пришлось ее выдумать. Мне нужен был смысл жизни. Что-то, что поддержало бы меня, когда все отвернулись. Я часто сравнивала Оленя с Идеалом, чтобы убить в себе «иллюзорное» чувство под названием «а вдруг все наладится?». Я знаю, что я – не сумасшедшая. Я прекрасно осознаю, что Идеал живет только в моем воображении. И благодаря ему я могу сказать себе то, что раньше сказать не решалась.
Меня ни о чем не спрашивали: «Че сидим, молчим?», не допрашивали: «Ну скажи же что-нибудь!», не задавали тупых вопросов: «Че случилось? Ты че? Обиделась? А че тогда?», не вливали мне в уши, пользуясь тишиной, принцип работы синхрофазотрона, коленвала КАМАЗа и коллайдера, не грузили приключениями друзей, не философствовали на тему бывших, не делились проблемами на работе, не рассказывали анекдотов для «поднятия» настроения. Мы просто сидели и молчали. И мне нравилась эта тишина. Изредка эту тишину нарушали слуги, осторожно подсовывая документы и чернильницу.
– Ваше Высочество, пока вы себя хорошо чувствуете, не могли бы вы взглянуть на… – именно с этих слов начиналось каждое обращение. Пока я лежала и думала о том, что в понимании слуг означает «хорошо себя чувствуете», я пришла к той мысли, что настоящему теловладельцу откровенно плевать на государственные заботы.
«Нарушила мои границы…. Так кто же настоящий принц? Тот, кто носит корону по праву рождения или тот, кто занимается государственными делами?» – промелькнуло у меня в голове.
– Я правильно поступаю? – негромко спросила я, терзаясь сомнениями и глядя на очередной документ. На документе красовалась роспись и огромная клякса, что явно огорчало подписанта.
– Правильно, – услышала я тихий ответ, сопровождаемый тихим шелестом бумаги.
– Погоди, ты даже не знаешь, что я имею в виду! – я приподняла голову и села рядом.
– Зачем ты задаешь мне такие вопросы, душа моя? Как может кто-то за тебя решать, правильно ты поступаешь или нет? Если я скажу, что «нет, неправильно», ты тут же побежишь все исправлять? Хочу на это посмотреть, – пояснил Иери, а потом улыбнулся. – Представляю себе ситуацию, как ты влетаешь в замок рыцаря с криком: «так, извините, я тут немного подумала и пришла к выводу, вы – не пара. Прошу прощения! Надоедливая девочка идет сюда, а умственно-отсталый мальчик остается на месте и пытается осознать, что только что произошло… На этот раз без подсказок».
Я улыбнулась, понимая, что более точного описания влюбленных, я еще не слышала.
– Ты просто даешь шанс. А как им воспользуются, это уже не должно тебя тревожить. Ты же Любовь, а не Судьба? А свое мнение на счет страданий, жертв и усилий я уже высказал, – заметил Иери, едва касаясь пальцами моего плеча.
Он прав. Я просто даю людям шанс. Шанс найти свое счастье. У них всегда есть возможность изменить свою жизнь, расстаться, найти кого-нибудь другого. Почему бы и нет?
– А если пара расстанется? Это будет моя вина? Что мне тогда делать? – с сомнением спросила я, понимая, что там, по ту сторону зеркала, в родном мире, мне даже поговорить не с кем. Тем более на такие темы.
– Тогда тебе придется взять веревку и связать их вместе, душечка. Другого варианта я не вижу! – раздался смешок. Да, не смотря на кажущуюся мягкость, с чудовища, где залезешь, там и слезешь.
Стрелки сошлись на двенадцати ночи, и я поняла, что мне пора. Я встала, пошла в гардеробную, переоделась в драные джинсы и футболку, чтобы не объяснять таксисту с какого-такого бала – маскарада меня только что выпроводили. Я долго думала, а не обнять ли кое-кого на прощание? В знак признательности и благодарности… Но потом передумала. Не стоит. Вместо этого перед самым расставанием я по-деловому протянула руку.
– Спасибо тебе. Ты мне очень сильно помог. Если честно, то я… – я начала запинаться, понимая, что оправдываться за то, что попросила помощи, как-то неловко. – Если честно, то мне…
Да что такое! Иери с интересом посмотрел на протянутую руку, а потом на меня, пытающуюся подобрать слова.
– … мне неловко за то, что пришлось втягивать тебя в эту историю, но … Саше некуда было пойти, а я сама живу на съемной квартире… И мне не хотелось, чтобы она всю ночь бренчала мне на ухо на гитаре… Вот… – созналась я, чувствуя себя неловко и неуютно.
Иери ничего не ответил. Венценосное чудовище молча взяло мою руку, но вместо того, чтобы «по-дружески» пожать ее и пожелать мне успехов, удачи и всего хорошего, оно медленно подняло ее и осторожно прикоснулось к ней губами, не сводя с меня глаз. Я видела улыбку на губах в момент поцелуя, но сам поцелуй заставил меня содрогнуться. Как будто невидимая прохладная волна пробежала по всему телу, а в груди появилась какая-то слабость. Я отчаянно пыталась сообразить, что не так с этим поцелуем, глядя на свою дрожащую руку, пальцы которой все еще были «в плену». Мое сердце, как древний там-там, выстукивало какой-то странный гулкий ритм.
«В эфире игра «Угадай мелодию! – потер лапки песец. – Итак, я угадаю эту мелодию с шести нот! С пяти нот! С четырех нот! И даже с трех! И даже с двух!» «Это – мелодия добровольного жертвоприношения!» – заорал Идеал. «А вот и не угадал! Но не расстраивайся! Выход есть! И он там! – облизнулся песец, показывая хвостом в нужном направлении. – Я достаточно тонко намекнул?»
На небе не было ни луны, ни звезд, лишь длинное облако сизой дымкой медленно ползло в сторону острых шпилей замка. Черные кусты, очертания темных деревьев, ажурная арка, ведущая туда, где срабатывает мое кольцо – все усиливало странное ощущение какого-то сна. «Что ты делаешшшшшь…. Что ты позволяешшшшь….» – возмущенно шелестели деревья, растревоженные порывом ветра. – «Ты что? Не понимаешшшшшь….» И от этого шепота мне становилось трудней дышать. Я видела, как в темноте на бледном лице в ореоле длинных волос горят зловещим светом огоньки знакомых глаз. Моя побледневшая и похолодевшая рука уже сама до боли сжимала чужие пальцы.
Я молча взывала к человечности, умоляла не причинять мне зла, в то же время боялась отпустить единственную руку, протянутую мне навстречу, за которую ухватилась, как за соломинку барахтаясь в мутной и быстротечной реке жизни, захлебываясь отчаянием, страхом и одиночеством, отплевываясь болью и обидами. В этот момент мне захотелось предложить большую, светлую, пионерскую дружбу…
– Мы ведь можем быть друзьями? – пролепетала я, ловя себя на мысли, что несу какой-то бред. – Просто друзьями… То-то-товарищами…
Я заглянула в глаза «то-то-товарищу» в надежде, что пионерская дружба – это предел его мечтаний.
«Друг в беде не бросит, лишнего не спросит! Вот что значит настоящий, верный друг!» – радостно пропел полярный лис, затыкая лапой рот Идеалу, которого просто парализовало от возмущения.
Иери сделал шаг навстречу.
«Дружба – это шаг навстречу друг–другу!» – прокомментировал песец. По его морде начинала ползти довольная улыбка.
– Ты …эм… проголодался? – спросила я, чувствуя, что дистанция между нами сокращается. – Может, ты пойдешь, покушаешь, а я подожду здесь? А?
«Дружба – это трогательная забота друг о друге!» – улыбка песца стала шире.
– Ты же не собираешься меня съесть? – шепотом спросила я, глядя на «друга», как кролик на удава.
«Дружба – это доверие!» – полярный лис улыбался, обнажая острые зубки.
Рука «друга» легла мне на талию, притянув меня к себе поближе, держа меня почти навесу. Это очень вовремя, потому, что от волнения я едва стояла на ногах.
«Дружба – это поддержка! – облизнулся песец. – В любое время дня и ночи!»
– Иери, прошу тебя, не надо… Я не… Давай мы с тобой завтра поговорим… – сглотнула я, чувствуя, что сердце в груди, как узник, по ошибке обреченный на смерть, колотится в решетку ребер, требуя помилования. Прохладные пальцы осторожно взяли меня за подбородок и приподняли мою голову, чужие губы приблизились к моим настолько, что я уже чувствовала ветерок дыхания.
– Нет… – я почувствовала дыхание этого странного «нет». В тот момент, когда я вдохнула его «нет», в глубине души появилась невидимая ось, вокруг которой со страшной скоростью стали вертеться страх будущего, надежда на лучшее, тревога от того, что не все так просто, неосознанная радость от встречи, призрачная боль прошлого, и какое-то наивное детское счастье. Сотни чувств смешивались в одно.
Иери отстранился, глядя мне в глаза и осторожно поглаживая мою спину сквозь футболку.
– Даже так? – улыбнулось чудовище в облике прекрасного принца, глядя на меня коварным взглядом. Он снова склонился к моим губам. Я напряглась так, что меня можно горизонтально укладывать на два стула и садиться сверху, как на скамейку.
– Ты о чем? – спросила я, едва дыша. – Ты о том, что не хочешь меня съесть?
– Хочу… – я поймала его дыхание. – Очень хочу… Я безумно тебя хочу… Я тебе уже говорил об этом…
Иери опять отстранился с улыбкой. На какой эмоциональный аттракцион я только что купила билет? Он точно не имеет возрастных ограничений? А как на счет слабонервных и особо впечатлительных?
И снова вместо поцелуя, к которому с ужасом готовилась, я увидела, как чудовище едва заметно улыбается, не сводя с меня глаз. Иголочка снова кольнула меня в сердце. Откуда она вообще там взялась?
Я почувствовала едва ощутимое прикосновение прохладных губ к моему лбу. Этот поцелуй еще несколько минут таял, словно снежинка, вызывая у меня озноб.
– Душа моя… У тебя сейчас сердце бьется, как у маленькой птички… Я же ничего плохого тебе не сделал… – раздался шепот, пока я стояла ни жива, ни мертва, боясь шелохнуться. – Я ведь не обидел тебя …
Меня отстранили от себя, чтобы снова приблизится к моим губам.
– … душа моя? Если я сказал, что хочу тебя скушать, это еще не означает , что я сделаю это… – эти слова были произнесены так вкрадчиво, что я едва заметно вздрогнула. До его губ оставалась половинка дыхания… Всего лишь половинка дыхания… Но в этот момент я просто разучилась дышать.
– Ты – плохой друг… – услышала я насмешливый шепот, вдыхая каждое слово.
– Мне пора, – сглотнула я, пряча глаза и с сожалением отпуская его руку. – Извини, пожалуйста, но мне нужно идти… Я приду завтра…
***
Всю оставшуюся ночь я не могла уснуть. Я – плохой друг? Что бы это значило? Почему именно "плохой"? Может, потому, что я беру, но ничего не даю взамен? Мне подарили столько подарков, а я не подарила ничего… Да, сознаюсь, некрасиво. Что со мной такое? Обычно я всегда благодарю людей, которые мне хоть немного помогли, а тут…
Стоило мне задремать, обнимая подушку и накрываясь, не смотря на жару, одеялом, как я тут же просыпалась. Привычный свет ночника горел в моей комнате, освещая темные углы. Я встала босыми ногами, зевнула, протирая глаза, и поймала себя на мысли, что собираюсь его выключить. Я уже положила руку на розовую кнопку, как тут же отдернула ее, замерев в нерешительности. Я еще не готова к темноте… Еще нет.
Покрутившись, повертевшись, я отвернулась к спинке дивана, который в последний раз видели разложенном состоянии во времена покорения космоса мелкой мохнатой живностью, и уснула.
***
Торговый центр сразу же обрушился на меня прохладой кондиционеров, шумом, музыкой, навязчивой рекламой и приторным запахом чужих духов. Детские игрушки, косметика, одежда, ювелирные украшения, сверкающие на зеркальных витринах, эскалаторы, которые возят толпы ленивых покупателей с фирменными пакетами.
Пройдясь мимо витрин, я осознала одну простую истину. Я даже не знаю, что ему нравится. Вопрос меня сильно озадачил. Я о нем не знаю почти ничего. Но даже это «почти ничего» – куда больше, чем знают про него остальные.
Я взглянула на часы и поняла, что катастрофически опаздываю на работу. Магазин подарков завлекал стильной надписью. Рискнем. Продавщица тут же отложила телефон, натянула дежурную улыбку и прочирикала заклинание: «Вам что-то подсказать?»
– Эм… – замялась я, глядя на глобусы, фляги, статуэтки, вазы и прочую дребедень, разложенную и развешенную по полочкам.
– Вы ищете подарок? Не так ли? Вам для кого? Для мужчины или для женщины? – поинтересовалась продавщица, поправляя огромные часы в виде штурвала из серии «Эй, моряк, ты слишком долго плавал!»
Я ответила, снова шаря глазами по витрине, в поисках того, за что можно зацепиться.
– Отлично! – порадовалась за меня блондиночка так, словно мужчина в доме – это большая редкость. В глазах продавщицы без обручального кольца читалось: «Сейчас в наше время главное украшения дома что? Мужик!»
Да что ж такое! Ничего интересного не попадается.
– Он у вас кто по профессии? Чем увлекается? Что любит? А возраст какой? – защебетала продавщица, явно не желая меня выпускать из липких сетей маркетинга, разглядывая свои владения, смахивающие на игру «найди предмет по очертанию или названию».
Да она меня только что в угол на колени поставила такими вопросами!
Грамота с надписью «Лучшему мужу за особые заслуги» и «удостоверение лучшего любовника» серьезно меня напрягли. А огромная статуэтка косоглазого аиста с надписью «Будущему папе», повергла меня в ужас. Топорные свиньи – копилки смотрели на меня недобрыми взглядами, понимая, какая участь ждет их в момент наступления финансового кризиса. Крылато-пернатые родственники – ангелы и голуби, сгруппировались на полочке под толстым слоем пыли, выдавая потребительский спрос с головой.
– У нас есть отличные застольные шашки. Или вот, целая рулетка! Тоже со стаканами! Есть дартс! Есть вот такая фуражка… И ремень… Начальникам обычно берут блокноты с тиснением! Или пепельницы … Кстати, он у вас курит? – не умолкала блондиночка, а на прилавке появлялись все новые и новые вещи. У меня такое чувство, что если бы я честно отвечала на вопросы, то к моменту выбора подарка продавщица уже набирала номер санитаров.
И тут мне на глаза попался красивый алый футлярчик, которым я тут же заинтересовалась.
– Ручка. Чернильная, – футляр распахнул передо мной свой зев, показывая красивую ручку. Нет, как вариант… Кста-а-ати! А почему бы и нет?
– Заверните ее, пожалуйста, – попросила я тревожно глядя на часы.
– Конечно, конечно… – продавщица длинными когтями соскребала ценник, высунув от усердия язык. – А давайте я ее вам заверну в красивую коробочку с бантиком? Бесплатно! Ой, а маленьких нет, сейчас, одну минуту, я вытряхну кое-что…
Из-под прилавка появился чужой подарок. Обертку и бантик содрали и выбросили в ведро.
– Представляете, минут пятнадцать назад приходила девушка, тоже искала подарок для своего бойфренда, – из коробочки появилась какая-то хрустальная статуэтка в виде слипшихся голубков. – Она еще открытку долго выбирала. И тут он ей позвонил… представляете… она стоит, рыдает… Послал он ее, как говорится… Кстати, вам открытки не нужны?
– Нет, спасибо! – отказалась я, прижимая готовый подарок к груди.
Когда я влетела в офис, на часах значилось опоздание стоимостью в сто рублей. Итого на моем счету было девятьсот шесть рублей. Бешенные деньги по нынешним временам и по моим меркам. Шучу. Моих финансов хватит еще на три месяца с учетом квартплаты, поэтому я ничуть не расстроилась.
Подарок лежал в ящике стола. Периодически я открывала ящик, смотрела на красивый бантик, а потом закрывала. Был соблазн осторожно развернуть обертку и рассмотреть ручку, как следует, но не хотелось портить упаковку.
Одиннадцать часов. Посетителей не было. И тут… я даже вздрогнула от неожиданности, облившись чаем! Посреди кабинета появилась … незнакомая девушка. Симпатичная, зеленоглазая шатенка была одета в какую-то рванину. Само интересное, что она была босая. На лице незапланированной гостьи читалась высшая степень омерзения. Такое чувство, что королева только что прокатилась в общественном транспорте в час пик. На платье Ее Величества от кутюр всю дорогу кунял грязный бомж, ворчливая бабка не нашла лучшего места для своей груженой кирпичами и железяками тележки, чем рядом с новыми чулками королевы, а большая потная и липкая, как мухоловка тетка, капала размороженной килькой на дорогущие сапоги венценосной особы. Звукорежиссером был маленький ребенок, истошно вопящий на руках агрессивной, как самка гориллы, мамаши, которая постоянно орала ему: «Заткнись! Чего орешь!». И неизвестно, кто орал громче. А режиссером по спецэффектам был водитель, которому доставляло удовольствие резко тормозить в последнюю секунду, заставляя все содержимое салона почувствовать единство и взаимную поддержку.
Каштанка откинула волосы, сняла с пальца знакомое кольцо возврата, подошла ко мне и с размаху в сердцах швырнула его мне на стол. Кольцо со звоном отскочило и покатилось по полу. Красавица села на диван и разрыдалась. Он ревела, размазывая слезы по лицу. Я не выдержала и подошла к ней, пытаясь для начала ее успокоить, чтобы выяснить, кто она и что случилось. Вид у нее действительно был жалким.
– Подонок…– всхлипнула она, обхватывая голову руками. – Мерзавец… Это выше моих сил… Зачем я во все это ввязалась?
– Расскажите, что произошло? Как вас зовут? – спросила я, глядя на нее с сочувствием.
– Ка-катя …– икнула она. – Мне не повезло с женихом, вот что произошло! Мы с ним поругались… Этот гном меня работать заставлял…
– На рудниках? – поинтересовалась, представляя красавицу на шпильках с киркой и лопатой, отсвечивающую шахтерским фонариком на голове и фонарем под глазом. Судя по тому, каким голосом невеста все это преподносит, она как минимум пахала с утра до ночи в штольне, таская ведра и в одиночестве толкая вагонетку.
– Ой, не говорите мне… Мне плохо… Очень плохо… У него дома сокровища, камни драгоценные мешками, а я должна работать…
– Простите, а кто он у вас? – поинтересовалась я, доставая «пристроенных». И мной, и до меня.
– Он! – красавица ткнула пальцем в лысого гнома с рыжей бородой. – Меня голодом морил, в обноски одевал, ни одного приличного подарка не подарил! За два месяца ни одного золотого украшения! Я молчала, а теперь… теперь все кончено! Я не могу…
«Наши клиенты!» – потер лапки песец. – «Сейчас пойдем делать замеры крышечки, которая скоро накроет ваши отношения!»
– Прошу вас, поговорите с ним! Это невыносимо! Я … я… к нему привязалась, понимаете? Раньше думала, что с ним из-за денег, а теперь понимаю, что нет… – всхлипнула клиентка. – Я могу положить руку на медальон. Попробуйте… А я пока съежу домой, проведаю квартиру… И наемся до отвала… Мой номер есть в анкете…
Я позвонила Гимнею, нехотя набирая его номер и излагая ситуацию.
– И ты еще сидишь в офисе? – заорал он в трубку так, что мне пришлось отвести ее подальше от уха. – Ты понимаешь, что будет, если жених заберет деньги? Марш выяснять! И никаких «чуть позже»! Сейчас! Если через десять минут я приеду на офис, а ты все еще сидишь и чаи гоняешь, пеняй на себя!
На часах был полдень. Через пять минут, в образе бедной Кати, я отправилась выяснять, что же такое страшное могло произойти? Я очутилась в полумраке, возле какого-то огромного несуразного фонтана, освещенного искусственным светом. Неужели я под землей? Похоже на то! Вокруг фонтана была клумба с удивительно красивыми цветами, названия которых я не знаю. Я дотронулась до первого попавшегося цветка и ощутила холод. Цветы были сделаны из камня. Каменные скамейки, удивительно изящные и низкие были пусты… Такое чувство, что город вымер. Каменные дома без окон, вырубленные прямо в стенах невероятных размеров пещеры, поразили меня удивительными дверьми, на которых было значилось не только имя, но и род занятий владельца. Брехт – кузнец, Гродан – ювелир, Имра – строитель. На некоторых домах были таблички с перечнем жильцов и членов семей, причем, членами семьи считались и подмастерья. Нашего героя зовут Мерахт Возвысившийся. Я отправилась искать его дом. После пятнадцатиминутного блуждания в гулкой тишине каменных лабиринтов, я увидела огромный дом и огромную дверь, где золотом и драгоценными камнями было выложено имя хозяина. Дверь, как ни странно, была открыта. Я толкнула ее, постучавшись для приличия…
– Как ты посмела!!! – орал гном с картинки, глядя на меня так, словно я изменила ему со всем гномьим населением.
Герой едва доставал мне до груди, но был шире меня в два раза. Крепкий, коренастый, с рыжей бородой, он стоял, широко расставив ноги, и воинственно сопел.
– Да как ты могла!!! – снова раздался полный отчаяния крик. Такое чувство, что пять минут назад он поймал меня на горячем. Мужчине.
– Что я могла? – удивилась я, оглядываясь по сторонам.
– Да тресните ее предки! Все! Хватит! Говори, где они! – Мерахт сжал кулаки от бессильной злобы. – Отвечай! Где моя семья? Где моя мать? Где мой отец? Где мои братья? Где Гайн? Где Руберхт? Где они все?
– Сейчас поищем семью? Га-а-айн! Отзовись! Ру… берт? Где вы спрятались? Выходите? – я осмотрела роскошный коридор. Мы что? С гномами в прятки играли? А кто его знает! Может, у них это популярная семейная забава. Если что, я под столом стою в полный рост… Нет, кроме шуток!
– А вдруг они уехали… Просто забыли предупредить? – миролюбиво предположила я, прикидывая, куда могла деться целая гномья семейка почти в полном составе. – Наверное, им очень стыдно, раз они так поступили! Они вернуться и все расскажут! А вдруг они обиделись? Ты им ничего плохого не говорил?
– Да как ты смеешь! Да если бы была пониже ростом, я бы тебе такую пощечину залепил за твои слова! – возмутился Мерахт, снова сжимая кулаки. Да, я могу спокойно выступать за гномью сборную по баскетболу!
– Теперь понятно, почему от тебя семья сбежала! – заметила я, глядя, как гном багровеет. – Если бы ты обращался с ними нормально, то сейчас бы вся твоя родня была в сборе!
– Я не хотел этого делать, подсолнечница! Видят предки, не хотел! Думал, ты вернешь мне их… – сглотнул «жених». На его висках появилась испарина. – Отвечай, куда ты их дела?
– Ага, украла и понатыкала в огороде! – мрачно буркнула я, понимая весь абсурд обвинения.
– Стража! Подсолнечница похитила мою семью! Всю мою семью! – заорал Мерахт. – Арестовать ее и судить по закону!
Подсолнечница? Боже, как ми…
И тут, как в сказке вокруг меня появилась гномья стража в красивых доспехах с топорами. Я посмотрела на них сверху вниз.
– И что? – усмехнулась я, чувствуя себя дядей Степой, среди ребятни. – Я не похищала никого!
Стража смотрела на меня с такой ненавистью, что я попыталась воспользоваться кольцом. Не успела. Меня больно ударили под коленку. Через секунду мои руки были скованны за спиной, а я смотрела на свое отражение в блестящем металлическом сапоге, постанывая от внезапной невыносимой боли. На ногах что-то защелкнулось.
– Попытаешься встать, подсолнечник, – хрипло произнес кто-то из стражи, – перерубим ноги!
– Она сделала меня безродным! – взвыл «жених», падая на колени. – За что? За что, скажи мне? Почему ты так со мной поступила? А? Что я плохого тебе сделал?
То есть моя клиентка похитила минимум четверых гномов? Это какая-то шутка? Честное слово!
– На суд! На суд! – орали гномы, выползая из своих домов. – На суд! Гномий суд! Меня взяли, как мешок картошки, и поволокли вперед ногами по улице. К процессии присоединялись другие гномы, выбегая из своих домов и скандируя: «Суд!».
Залы сменялись коридорами, коридоры – лестницами, и вот последняя, считай, бесконечная лестница сменилась внушительным и роскошным залом. Живой эскалатор работал с такой скоростью, что минимум восемьсот ступеней мы преодолели за две минуты.
На высоком троне, к которому вело не меньше дюжины ступеней, восседал седовласый гном в красном кафтане, с якорной золотой цепью на груди, в высокой короне, похожей на макет горного хребта в масштабе. В его глазах читалось: «я еще с тобой не разговаривал, но уже осуждаю!» Миниатюрная копия Дедушки Мороза сурово смотрела на меня, как на очень плохую девочку.
«Тра-ля-ля, тра-ля-ля… Донесли до короля! Уля-ля-ля, уля-ля-ля! И-ха!» – многозначительно пропел песец, прикидывая каким тазиком, накроется «донос».
– Тишина! – закричали гномьи министры, когда меня свалили на холодные плиты пола.
– Итак, кто обвиняет подсолнечницу? – зычно произнес король всея недорослей.
– Я обвиняю свою невесту в том, что из-за нее я стал безродным! – раздался голос «жениха». Он стоял на коленях перед королем, который смотрел на него отческим взором.
– Возвысившийся Мастер! Расскажи, как все произошло! – величаво произнес король-микроб. Все притихли. По сравнению с троном, он выглядел, как-то не очень внушительно. Длинная седая борода доставала до середины ступеней и была красиво разложена и расправлена. По обе стороны от местного монарха выстроилась одинаковая стража. Раз, два… Тридцать три!
«Все равны, как на подбор! С ними дядька Черномор!» – охнул от восторга полярный лис, облизываясь.
– Я вернулся из своих мастерских, вижу, дверь в комнату почитания приоткрыта. Я заглянул, а моей семьи нет! Слуга сказал, что видел, как моя невеста заходила в комнату почитания. Я спросил у моей невесты, где моя семья? Она ответила, что ничего не знает! Я стал требовать отдать мою семью! Она … она… исчезла, а потом, когда я уже обыскал весь дом, бывшая невеста снова появилась на пороге. Как ни в чем не бывало! Она говорила, что моя семья на меня обиделась…
Среди собравшихся прокатилась такая волна возмущения, что чуть не затряслись стены.
– И … уехала! – выдавил из себя «жених», роняя скупую слезу. Гул стоял, как на стадионе, когда «Козлы Вонючие» таки чудом сумели забить гол «Волкам Позорным» на последней секунде отстойного матча.
– Подсолнечница! Ты обвиняешься… – сурово изрек король, ерзая на троне, как на ребенок на детском седельце унитаза.
«Требуй адвоката! – по-суфлерски прошептал Идеал. – Требуй защиту!».
– А разве защищать меня никто не должен? – выкрикнула я, пытаясь дотянуться до кольца возврата. А не тут-то было. Между наручниками вместо цепи была металлическая палка, поэтому при всем желании я не могла даже соприкоснуться пальцами рук.
Тут поднялся такой крик, что мои барабанные перепонки чуть не лопнули. Ничего себе акустика в этом зале!
– Защищать? Тебя? Ты – не гном! У тебя нет никаких прав!– грозно произнес король, вставая со своего трона и поднимая руку вверх. – Ты похитила семью достопочтенного Мастера!
– Так, остановитесь! Если я похитили семью, то куда, по-вашему, я ее дела? – возмутилась я, глядя на зрителей свысока.
– Продала своим друзьям – подсолнечникам! – заорал «Шерлок Холмс» из толпы. Я уже представила, как гастролирую по разным городам с семейкой поющих гномиков. Надо уточнить на всякий случай – квартет или квинтет?
– Распилила! – заорала какая-то «мисс Марпл», пока я представляла, как в шоу-программу постепенно добавляются фокусы.
– Закопала! – перешел сразу к летальному исходу местный «Эркюль Пуаро». Ну да, фокусы не всегда бывают удачными. Остатки живого реквизита надо куда-то девать. Тем более, что есть запасные.
– Часть продала! – возмутился «комиссар Мегре» из аборигенов. – А часть оставила себе!
И не дрогнуло же мое сердце разлучать такую дружную семейку.
– Да как она могла? Они же бесценны! – раздался голос «суженого-ряженого, до плеча не допрыгивающего». Я, конечно, – не рабовладелец, но сомневаюсь, что спрос на гномов превышает предложение настолько, чтобы считать их бесценными!
– Вы что? – скептически заметила я, обводя гномье население взглядом главврача психиатрической больницы. – Хотите сказать, что я выкрала кучку гномов, толкнула их за копейки, не торгуясь, кому-то там наверху? Или продала на органы? Господа, вы в своем уме?
– Кучку гномов? – толпа просто захлебнулась негодованием. Черномор даже покраснел от гнева. – Да как ты смеешь! Семья достопочтенного Мастера из Возвысившихся ушла в камень. Вот – моя семья! Мои предки! Мой отец, мой дед, мой прадед! И я там буду, когда мой сын станет королем!
Король указал на огромные бриллианты, вправленные в его корону.
– Все гномы уходят в камень, подсолнечница! Наш прах в умелых руках становится драгоценным камнем – памятью потомкам. Это вы привыкли хоронить своих в земле, в знак неуважения! Забывать о них, закрывая их в ящики. Мы чтим предков превыше всего! Мы разговариваем с ними, мы оберегаем их, защищаем их. И тот гном, который вдруг лишится предков становиться безродным! А с безродными гномами никто не хочет иметь дел. Не смог уберечь свою семью, не смог защитить своих предков, значит ты – ничтожество! Ни один уважающий себя гном не похитит предков другого! На это способны только вы, подсолнечники! – произнес король, глядя на меня. – И ты похитила не только память, но и честь! А за это полагается суровое наказание! И сейчас мы будем решать, какое наказание ждет тебя!
Мои руки развязали, я успела повернуть кольцо возврата и … и ничего. Меня обмотали цепью, а к ноге привязали огромное тяжелое ядро… Отлично…
Это что получается? Катенька вынесла бриллианты размером с куриное яйцо? И чтобы скрыть следы преступления решила подставить меня?