Я люблю животных. Только если это – не люди.

Целых две недели у нас, начинающих собаководов, был отличный повод вместе погулять по парку. Каждый раз я выбирала новую, неизведанную дорожку, ознаменовывая собственную эпоху красивых географических открыток, ибо каждый уголок этого дивного места представлял воистину сказочное зрелище. Но самым приятным было то, что в конце неспешного пути меня всегда ждала интересная находка-сюрприз.

Мы играли в прятки, несмотря на явное преимущество любимого. Со временем он понял смысл игры и делал вид, что действительно ищет меня, хотя, судя по выражению лица, прекрасно с точностью до камушка мог определить место, где я спряталась. Зато сам прятался просто отлично.  У меня уже был опыт в поисках Смерти, но иногда я в растерянности бродила по саду, прикидывая, где же он мог затаиться… Как только я начинала нервничать, он объявлялся. Игра, не смотря на откровенное жульничество с обеих сторон, доставляла немыслимое удовольствие. Время так же показало, что выиграть в азартных играх у Смерти нельзя. Если только Смерть не поддается. Проверено на собственном опыте.

Каждый вечер за нами на поводке трусился невиданный в здешних широтах зверь, а я предвкушала что-то интересное, выбирая новую дорожку.  Однажды дорожка привела нас к красивым качелям на толстой ветке старинного дуба. Я тут же изъявила желание их опробовать.

«И Гагарин сказал: «Поехали»!» – обрадовался полярный лис, глядя на прочность красивых цепей, держащих ажурную люльку.

Иери тут же со смехом понял, что мое детство не прошло зря, глядя, как я с восторгом показываю основные принципы катания, закрутки, раскрутки.  Пока меня катали, Олень лежал, привязанный к дереву и тихо возмущался на своем собачьем языке. Я видела свои ноги, красивое кружево юбок, которое вздымалось при каждом полете вверх, а потом оседало вниз, прилипая к коленям. Я смотрела в глаза любимого, который по моей просьбе помогал мне раскачаться, как следует, а однажды, когда я случайно соскользнула, желая лично проверить все возможности качели, успел поймать меня и остановить люльку. А вчера я нашла красивую беседку, увитую плющом и маленькими дикими розами. В ней были чудесные скамеечки и очень красивый кованый стол. Неудобный, но очень красивый.

Каждую прогулку Олень дрожал не то от ярости, не то от страха, не то от холода.

– Может, его утеплим? – предложила я, глядя на «трясогузника», который с ужасом готовится к прогулке.

– Хорошая мысль, –  неожиданно согласилось мое чудовище, глядя на конец поводка. – Он ведь купил тебе дешевую, уродливую зимнюю куртку на три размера больше? Мне Судьба много чего интересного рассказала…

Через полчаса нам учтиво внесли хот-дог. Из утеплителя, которым был обмотан пес, безжизненно свисали лапки. Слуги, не мудрствуя лукаво, не знакомые с кутюр для домашних любимцев, постарались на славу. Со всем присущим им фанатизмом они укутали пса так, словно ему предстояло в одиночку штурмовать северный полюс, чтобы  примёрзнуть намертво к самой крайней его точке при попытке поставить свою «метку».

– Теперь осталось выяснить с какой стороны одевать ошейник, – заметил Иери, глядя, как хот-дог ложится на пол и имитирует безвременную кончину. – Лично мне – все равно.

– Там где торчит кусочек хвоста, –  гордо сообщили слуги, проводя экскурсию по собаке. – Это – зад. А там где торчит нос – перед. Мы специально оставили ему дырочку, чтобы он мог дышать. Зато уши у него теперь не замерзнут! Как вы и просили!

Если я водила Оленя на поводке достаточно гуманно, ожидая, когда он понюхает травинку и, преодолев стыд, сделает свои грязные дела, то Иери таскал его, как ребенок волочет за собой грузовичок на веревочке, измеряя им глубину все луж, аэродинамические свойства и  проходимость всех колючих зарослей.

«Знаешь, чем отличается «хороший» коп от «плохого» копа?» – спросил пушистый знаток фильмов. – «Хороший» выжигает паяльником на теле жертвы цветочки и смайлики, а «плохой» пишет всякие гадости!»

За две недели я стала привязываться к животинке, несмотря на всю предысторию. Я даже иногда гладила его, глядя, как он выслуживается. От моих поглаживаний он стал чувствовать себя достаточно уверенно. Однажды я пожалела пса и угостила его сахарком, который он слизывал с моей ладошки, щекоча ее вибриссами. Мне показалось, что он все понял, во всем раскаялся и заслуживает, чтобы им измеряли лужи не так тщательно. Тем более, что он такой маленький и беззащитный. Я даже втайне подкармливала его конфетами, глядя в выпученные жалобные глаза. Постепенно Олень пришел в себя, стал чувствовать себя вольготно и даже позволять себе некоторую наглость. Это была моя роковая ошибка. Олень дождался, когда любимого не будет рядом и бросился на меня, когда я попыталась одеть на него ошейник перед прогулкой. Сначала он покорно ждал, когда я застегну красивый ремешок, а потом, выждав, когда я наклонюсь к нему, чтобы заправить хвостик ремешка в скобу, молча, исподтишка бросился мне в лицо, пытаясь изуродовать меня. Я успела прикрыть лицо рукой, вскрикнув от неожиданной подлости, и шлепнуть  подлеца ремешком.  Даже не знаю, попала по нему или нет.

Я смотрела на свою руку,  на  кровавые ранки  от укусов мелких, но очень острых зубов, а потом на лужу, которая расползалась под Оленем.  Пока что это была не кровавая лужа, но правильно говорят, что собаки чуют лучше людей. В данный момент собачонок чуял неприятности. Он лег животом вверх, поджал лапы и задрожал.

Кровь капала на новое белое платье, рана медленно затягивалась.

– Душечка, – услышала я взволнованный голос в коридоре перед тем, как створки дверей распахнулись и ударились о стены с такой силой, что отпала часть алебастрового орнамента.

Одного взгляда хватило, чтобы понять, что тут только что произошло. Удар, и пес отлетел в угол с таким визгом, от которого любители природы уже начинали писать коллективную петицию по поводу жестокого обращения.

– Душа моя, покажи мне, куда он тебя укусил, – мою пострадавшую руку осторожно взяли, отдавая приказ принести бинт. Олень, только что  замахнувшийся на лавры Белки и Стрелки, попытался заползти под кресло, прикинувшись камбалой.

– Это я виноват, душа моя… – шептал Иери, глядя на бинты и целуя мою руку. – Моя маленькая душа пострадала из – за моего сюрприза… Нельзя было дарить мое душе такой  опасный подарок…

«Лучший подарок, по-моему, – рыбки. Смотришь в аквариум только с улыбкой!» – облизнулся полярный лис. – «По-любому, где-то во дворце будет стоять запасной аквариум с «дубликатами» рыбок. Чтобы ты не расстраивалась, в случае, если рыбка решила «позагорать»! Того и глядишь, лет через пять у тебя, как состав попсовой группы, обновится весь аквариум, а ты даже не заметишь!»

– Мне не больно, – спешно ответила я, чтобы утешить любимого.  – Просто это было  немного неожиданно… Но я … я шлепнула его ремешком…  Может, ему намордник сделать?

«А теперь, дорогие друзья, мы будем делать намордник для чихуахуа. Для этого нам понадобится бутылка шампанского, закуска и канцелярская резинка. По окончанию бутылки, возьмите металлическую проволоку, которую мы в самом начале сняли с горлышка, прицепите к ней канцелярскую резинку и вуаля! Намордник готов!» – глубокомысленно заметил песец.

Меня попросили встать с кресла, под которое заполз виновник переполоха. Тяжелое кресло перевернулось и отлетело к стене, разбившись в щепки. Олень с визгом дернулся к двуспальной кровати и заполз под нее. Через секунду кровать была перевернута, подушки разбросаны, а одеяло лежало у моих ног. Я никогда не думала, что одной рукой можно перевернуть дубовую двуспальную кровать. Олень, выкатив глаза от ужаса, бросился под столик, но даже не успел спрятаться под него, потому, что столик последовал за креслом. Все это сопровождалось надрывным визгом и грохотом. Через минуту Олень уже трепыхался в руках у Смерти. Иери сдувал с лица растрепанные волосы, глядя на собачонку с омерзением и ненавистью.

– Не убивай его, любимый… – я бросилась к Иери, прижимаясь к его спине. – Пожалуйста… Я прошу тебя…

– А очень хочется, – услышала я сбившееся дыхание. Пес, услышав, что я за него заступаюсь, сразу же взбодрился.

– Давай отдадим его кому-нибудь…. Эм… принцессе Орелии, например!– предложила я, глядя на крысу, которую держат за задние лапы и которая смотрит на меня умоляющим взглядом. – Только не убивай!

– Мне кажется, что лучше убиь, – возразило мое чудовище, глядя на дрожащего пса. –Горбатого могила исправит. Хотя… Хм… Можно и отдать. Напишем, что он очень любит забираться повыше и смотреть на птичек!

«Хьюстон, Хьюстон! Как слышно? Прием! Видите птиц? И я не вижу, а они есть!» – обрадовался полярный лис, глядя на «висельника», которому предстояло стать почетным орнитологом.   

Через час костюм для «подарка» был готов. Беретик с пером прилагался.  Из  подарочной коробки доносились такие звуки, от которых разорвалось бы в брызги сердце любого собаковода. Но я уже сделала  свои собаковыводы. Поэтому груз «200 грамм» был накрыт крышечкой и отправился в свой пункт назначения, пока мою уже почти окончательно зажившую руку не выпускали из своих рук.

***

Очереди за мороженым не было, поэтому я деловито перерывала холодильник.

– А шоколадного нет? – тоскливо спросила я, глядя на изморозь и отогревая замерзшие руки.

– Заказали, но не привезли! – недружелюбно буркнула пухлая продавщица средних лет, расставляя на полке кетчупы, параллельно разговаривая по телефону с какой-то Катей. – Завтра будет. Хватить копаться, не надо мне товар перерывать! Я его только разложила! Ну что, Катюш…

– А с джемом есть? – озадаченно поинтересовалась я, снова изучая ассортимент. – Но так, чтобы, не как птичка какнула, а прилично джема было! Чем больше, тем лучше!

Продавщица посмотрела на меня, как на личного врага. Еще бы! Я отрываю ее от такого важного разговора ради ее прямых обязанностей.

– Выбирай быстрее, не видишь, я – занята!– пробурчала она, глядя на меня недовольным взглядом. – Что тебе сказать, Катюша… бьет, значит, любит… Но квартира-то чья? Свекрови?… И дети у вас есть… Ты что? Хочешь одна двоих вытягивать? Да, брось! Мою мать отец тоже бывало бил … Особенно, как напьется, и ничего, до сих пор вместе…. Нет, уже не прикладывает… Парализовало… Да… Да… Так, Катенька, не плачь… Кому ты с  двумя детьми нужна будешь? Тут и без детей не берут… Нет, Катюш, ты чего? Чего это сразу «уходить»!… Запомни, Катя, дети должны расти в, какой-никакой, но полной семье! Да… да.. Чтобы и мать была, и отец….

Что-то завалилось и шлепнулось на пол под тихое чертыханье. Продавщица, слезла со стула и подняла упавшие упаковки, снова расставляя их по местам, поправляя ценники.

– Не путайте полную семью с полноценной! Передайте вашей Катюше, что если бьет, то не любит. И уходить надо. Пока жива-здорова, – не выдержала я,  с ужасом глядя на горе-советчицу.

– А ты че в любви понимаешь? Молодая еще, чтобы жизни учить! Бери свое мороженое и побыстрее! – огрызнулась тетка. – Катюш, я тебе потом перезвоню. У меня покупатель. Сейчас обслужу и переговорим. Не вздумай собирать вещи… С двумя детьми ты никому не нужна!

Через пять минут тщательного кастинга, который чуть не стоил мне обморожения, я гордо несла свою добычу навстречу Смерти.

На скамейке сидел одетый в джинсы (это я выбирала!), футболку (тоже я!), кроссовки (и снова я!), в солнечных очках (мне их дали в подарок, вместе со скидочной картой!) мой любимый и ждал меня, с ленивым интересом рассматривая прохожих. Его нельзя посылать в магазин.  Фраза «че роешься, давай быстрее! А мельче денег нет? Че тысячу тычешь, у меня сдачи не будет!» чуть не стоила одной хамке-продавщице жизни. С тех пор я предпочитаю выбирать мороженое самостоятельно, дабы оградить хамоватый персонал от неизбежной, а любимого – от соблазна ее приблизить.

– Мне что-то не верится, что Гимней был богом любви, – заметила я, кусая свой рожок и глядя на свое отражение в чужих очках.  До того, как нам захотелось мороженого, мы обсуждали моего бывшего работодателя.

– Был, пока в него верили, душечка… Как только вера исчезла, он снова стал обычным человеком, – заметило мое чудовище, рассматривая обильный джем. – Он лишается всего, что делает его богом. Но тебе это не грозит, душа моя. Ты не – богиня.  Ты – моя Любовь. Если надо будет, я заставлю всех в тебя поверить.

– Слушай, а может мне позвонить маме? – я вытерла свою щеку, испачканную мороженым. – Узнаю, как дела? Расскажу, что у меня все хорошо, что за меня можно не волноваться… Просто как-то неудобно… Я тут думаю пригласить ее на свадьбу, но сначала мне бы хотелось просто с ней поговорить…

Иери улыбнулся, а я достала новый телефон, по памяти набирая мамин номер. Я нервно рассматривала свои старые кеды, вслушиваясь в каждый гудок.

– Алло, кто это? – спросил взволнованный мамин голос.

– Это я, мам, – произнесла я, глядя, как мое мороженое тает на солнце. – Привет!

– Люба! Да что ж такое! Ты что? Не могла позвонить и сказать где ты? Уехала, ни слова не сказав, где тебя искать! Мы с отцом, знаешь, как волновались!  Чем ты думала? Мы вынуждены всем рассказывать, что ты учишься! Решила получить второе образование! Ты где? Я сейчас позвоню твоему любимому, пусть тебя заберет! Где ты находишься?

– Какому «любимому»?  – спросила я, усмехаясь – Уж не тому козлу, который бил меня с вашего молчаливого согласия?

– Не говори такие глупости! Как он мог тебя обидеть? Да он с тебя пылинки сдувал! Мы уже вам свадебный подарок купили! – обиделась мама. – Какой – не скажу. На свадьбе подарим!

– Твой «любимый» теперь с другой. Встретил буквально неделю назад. Так что мы расстались навсегда. И я очень этому рада.  Мам, я тут замуж вышла, – вздохнула я, глядя на свое отражение в чужих очках. Нет, я, конечно, соврала. Замуж я выхожу только завтра, а мамин «любимый» буквально вчера сломал хвост. Это мне по секрету сказали. Повезло, что упал на козырек… Так что ждет его долгая и мучительная … жизнь.

– Как?  – обомлела на том конце провода мама. – А почему ты не пригласила нас на свадьбу? Ни нас, ни тетю Люду, ни тетю Свету, ни Михайловых, ни Зиночку с Сашенькой, ни Тамару с Маринкой?  Рассказывай! У него есть машина?

Ну да, «жюри» конкурса «лучшие родители» не будет на  нашем празднике.  Зачем мне, чтобы по окончанию торжества  кто-то выставлял оценки моему платью, моему мужу, моему торту, моему букету и моим родителям, которые так удачно «пристроили» свою дочку?

– Нет, машины у него нет. И свадьбы не было. Просто расписались и все, – простодушно ответила я, глядя, как капает мороженое в моей руке. В этот момент в глазах родителей мой «муж» тут же перешел в разряд «неудачников».

– А кем он работает? – озабоченно спросила мама, втайне надеясь, что его возит личный водитель на служебном авто. Или в декларации о доходах все имущество записано на родственников.

– Безработный, – сообщила я, глядя на «безработного», с улыбкой доедающего мороженое. Он прекрасно слышит весь разговор. Я протянула ему свой рожок, облизывая пальцы. – Ему не жмут руку депутаты, у него нет связей в прокуратуре и в городском совете, его номером телефона не угрожают в случае отказа, ему не отдают честь.

– А квартира? – еще сильней удивлялась мама, явно пребывая в шоке от свежеполученной информации. Были у нее надежды, что где-то в центре города у него затесалась трешка, оставшаяся от родителей. Это было бы хоть каким-то утешением.

– Квартиры у него тоже нет, – честно ответила я, снова глядя на улыбку любимого. Не буду же я говорить про «дворец»?

– Господи! Да где ты такого нашла? Променяла такого чудесного мальчика с квартирой, машиной, на какого-то, прости господи, нищеброда! Мало того, что безработный, так еще и без квартиры, без машины…

«Для кого-то Принц на белом коне, а для кого-то – безработный нищеброд, без квартиры и машины на парнокопытном транспорте!» – рассмеялся полярный лис.

– Мам, а почему ты не спросила, люблю ли я его? Почему ты не спросила, любит ли он меня? – поинтересовалась я, глядя, как мое мороженое тает в чужих руках. – Почему ты не спросила, как он ко мне относится? Почему? Неужели тебе не интересно, счастлива я или нет?

– У Маринки такая свадьба была! И ресторан в центре снимали на сто двадцать гостей, и лимузин за ней приезжал, и торт был трёхъярусный, как на картинке… А Светочка, дочка Тамары вообще после свадьбы в свадебное путешествие полетела! Заграницу! Тамарочка такие фотографии показывала! Светочка на пляже лежит… Вода – чистейшая! А гостиница какая! Просто шикарная! А у тебя, доченька, что? А у тебя – ничего…

– Неправда. У меня есть то, чего не было у них. Любовь и счастье, – вздохнула я, понимая, что «любовь и счастье» знакомым не покажешь и на работе ими не похвастаешься. Светочка вынуждена мириться с тем, что у ее «олигарха» помимо жены есть еще одна мадам, с которой он регулярно встречается, особо не прячась. И то, что у него называется «командировкой», на самом деле  – «вторая смена на том же курорте», но только уже с другой.  А Маринка вынуждена каждый раз просить у своего «состоятельного» деньги, поскольку сидит в декрете. Унижаться, умолять и упрашивать, а потом предоставлять чеки на покупку. «А что? Дешевле шампуня не было? – возмущался «бизнесмен», разглядывая каждый чек. – Волосы короче подстриги, чтобы шампуня на полгода хватало!» Зато живет в роскошном коттедже за городом!

Я посмотрела на любимого, который осторожно подъедал мое тающее мороженое. Мы не обедаем сейчас за столиком в дорогущем ресторане, не рассекаем по городу на красивой машине, хотя могли бы.  Но мне этого не хочется. Зато мы сидим на лавочке,  мое чудовище доедает мое мороженое с моего позволения, а я грею на солнышке старые кеды. И мне так хорошо… С ним бы я спокойно могла бы переезжать по съемным квартирам, звонить по старенькому телефону, стоять на остановке, толкаться в троллейбусе. Жаль, что мой любимый так не считает. Это, пожалуй, единственное, в чем у нас расходятся мнения. Он полагает, что «комфорт» – это очень важно. И бродить по миру, перебиваясь случайными завтраками – это не та судьба, которую он для меня хотел.

– Что ж ты меня так расстраиваешь, Люба, – простонала мама, а потом обратилась к папе. – Люба замуж вышла! Что-что? Глухая тетеря! Замуж, говорю, вышла! Ни квартиры, ни машины, ни работы… И я про то же… Я уже рассказывала про Нечипоренко, про Тамарину дочку… Вот это я понимаю, замуж вышла! Люба, приезжай, а? Но только без своего… Одна!  Мы тебе нормального жениха подыщем! Вот, у Петра Алексеевича сын уже замдиректора рыбного комбината!

– При условии, что директором является его отец, который шесть раз права выкупал, когда сын пьяный по городу рассекал на новой машине, – рассмеялась я, вспоминая юношу, который в своем интеллектуальном развитии застрял между стулом и холодильником. Причем, холодильник смотрит на него  презрительно и свысока. А ведь где-то в Азерсайде на Х’Рен движется один доблестный рыцарь. Местные придворные, как только Саша исчезла после скандала прямо со свадьбы, тут же женили героя на дочери какого-то родственника старого герцога. Именно этот «родственник» взял на себя командование во время войны с гномами, завоевав авторитет среди местных. В то время, как наш герой чуть не положил всех людей в первой же стычке. Еще до первой брачной ночи отец невесты намекнул новобрачному,  что не всех дебилов… тьфу ты, драконов, убили. Один, эксклюзивный остался! И у нашего героя есть все шансы его победить. Так что послали его и теперь с нетерпением ждут плохих вестей.

– И что? Зато семья при деньгах! Хорошо, а как на счет Лешика, сына Виктории Александровны, начальницы налоговой.  Тихий, спокойный мальчик! – всхлипнула мама. – Он тебе на день рождения такой роскошный букет принес!

– А потом с гордостью сказал, что это его мама купила! Ему вообще плевать! – улыбнулась я, вспоминая Листочка, который внезапно возмужал и теперь единолично правит своим государством, отодвинув маму в сторонку. Мама, конечно, обиделась, зато теперь их армия насчитывает больше, чем три человека… тьфу ты, эльфа. Жениться снова Листочек пока не намерен, не смотря на мамино нытье. Это – решение личности.

– А как же начальник департамента по охране объектов животного мира Николай Викторович! Заядлый охотник! Помнишь, он нас всей семьей на охоту звал? Шашлычков покушать? – мама уже почти рыдала.

– Лучший способ защиты природы  – нападение! – усмехнулась я, глядя на любимого. Иери улыбнулся, доедая мое мороженое, и обещая сходить за следующей партией самостоятельно. Он взял меня за руку, а я сжала его пальцы. Мне сразу вспомнился вожак оборотней. Поговаривают, что ему так понравилось нарушать традиции, что теперь он у нас – многоженец. Но это все на уровне слухов.

– Короче, испортила ты себе жизнь, доченька… – простонала мама. – Отец только что сказал, чтобы вы уж как-нибудь там сами крутились… Денег от нас не ждите… Это вы должны нам деньги давать, а не мы вам… Это вы должны быть поддержкой и опорой для родителей… Такого парня упустила! Теперь другую девушку на работу возить будет и с работы забирать! А у вас с твоим нищебродом туда дальше дети пойдут… Разведетесь через годика три. И кому ты потом с детьми нужна будешь? Ой, не думала, что доченька, в которую столько сил вложили, выйдет замуж за какого-то неудачника … Подвела ты нас, доченька… Ой, подвела… Понимаю, что с милым рай и в шалаше, но при условии, что милый атташе! И шалаш – это временное неудобство, а не постоянное место жительства!

Я вспомнила орка и их «шалашики». Соседнее племя, свидетелем нападения которого я случайно стала, получило по зеленым рожам, было разгромлено, а потом, при ответном ударе слегка ограблено и немного перебито. В итоге племена заключили мир, при условии, что наш герой женится на дочери вождя соседнего племени, по человеческим меркам – здравствуй, ужас, я – кошмар, а по-орочьим – первая красавица! Инцидент был исчерпан, новая жена по сравнению с «богиней» оказалась очень кроткой и неприхотливой дамой. Так что жених счастлив, а все познается в сравнении.

Я положила трубку, глядя на своего «нищеброда», и улыбнулась. Рассказ о том, что я живу во дворце с огромным парком, выхожу замуж за Смерть  сразу же потянуло бы на обследование и справочку.

Иери рассмеялся, прижав меня к себе.  И тут я увидела, как к нам идет…глазунья Мира. Настроение сразу упало, отползло подальше, чтобы тихо сдохнуть в дебрях отчаяния.

– Любовь! – инфернальным голосом заметила она, явно узнав меня. – Ты так и не купила мою книгу!

– Эм… Здравствуй. А откуда ты знаешь, что я ее не купила? – натянуто улыбнулась я, глядя на «глазунью». – Может, у меня это – настольная книга, и я перечитываю ее по десять раз на ночь, чтобы осознать, что в  моей жизни все не так плохо!

– Если бы купила, я бы первая узнала. Мне бы продавец сказала, что одна книга продалась! Погадать вам, что ли? – улыбнулась Мира, присаживаясь рядом со мной и доставая карты. – Тебе, Любовь, выпадает Смерть. А Смерти выпадает Любовь! Кхе…

Я вздрогнула, прижимаясь к любимому, понимая, что хуже быть не может!

– А ты что здесь забыла? – поинтересовался Иери, прижимая меня к себе и поглаживая мое загорелое плечо.

– Мимо проходила, – усмехнулась Судьба. – Думаю, а вдруг судьба вас встретить? И встретила! Все еще обижаешься на меня?

– Нет, не обижаюсь, – спокойно ответил Иери, поглаживая мою руку. – Но сядь, пожалуйста, подальше, чтобы у меня не было соблазна до тебя дотянуться. Моя душечка нервничает, когда ты появляешься, поэтому будь так любезна – сдвинься на тот конец скамейки.

– Какие мы впечатлительные! А нам еще вместе работать и работать! Кстати, это – мой любимый облик, – вздохнула Судьба, глядя на меня «проницательными» глазами и тасуя черную колоду карт. – Так хоть в меня верят…  Я вам тут подарок принесла… Журнальчик… Почитайте на досуге…. Там закладочка лежит!

Мне на колени шлепнулся журнал «Мы ждем ребенка». На первой странице была изображена счастливая пара и анонс. «Пол ребенка по дате зачатия, фазе луны и магнитным бурям», «Как получить квартиру от государства! Игрушки можно не стирать в антисептике! Вырастет, куда денется! Эти и другие советы для беременных от многодетной матери читайте на третьей странице!», «Как я научился менять подгузники! Советы будущим отцам на шестнадцатой странице», «Послеродовая депрессия – миф или реальность? Истории наших читательниц!».

– Я не совсем уверен, что такое возможно, – мрачно заметил Иери, глядя на счастливую семью в ожидании пополнения.

– Шестнадцатая страница. Советы будущему отцу.  Выбрал смертное тело – прорабатывай! Там еще купон на ежегодную подписку, – усмехнулась Судьба. – Прочитаете сами – отдадите другим. Только закладку себе оставьте. Так что скоро, Любовь, быть тебе не только мамой, но и «сестричкой».

Я развернула журнал. В нем лежал медальон превращений. Судьба усмехнулась, встала и растворилась в толпе прохожих.

***

Эту свадьбу гости запомнят надолго. Особенно момент, когда в роскошном зале, увитом цветами, под цветочной аркой, мы стояли перед алтарем, приготовив весла и  готовясь сесть в семейную лодку. Среди приглашенных стояла одна  моя "роза" и один "бутон". Эльфийская роза цвела и пахла, а вот гномий бутон нервничал. Мерахт держал за руку Подсолнушку, которая с мечтательным вздохом смотрела на нас, не выпуская грубой мозолистой руки своего супруга. Он очень боялся солнца, поэтому чувствовал себя немного неловко. Кате приходилось его успокаивать. Но Мерахт был горд, что сумел выдержать «желтый взгляд» палящего чудовища.

– Властью, данной мне Богом Любви… – начал распорядитель, читая наизусть заученный текст. По залу прокатился рокот осуждения.

– Не Богом Любви, а Любовью, – поправил его жених, поглаживая мою дрожащую от волнения руку. – Повторяй.

– Властью, данной мне Любовью, перед лицом все собравшихся и присутствующих, я хочу спросить жениха… – тут повисла театральная пауза.

– Это теперь я буду заниматься браками? – спросила я, нервничая еще сильней. Мою руку слегка пожали, снова проводя пальцем по моей ладони.

– Да, душа моя… Теперь браки будут заключаться от твоего имени … – тихо заметил мой будущий муж. Я снова занервничала. С некоторых цветов уже опадали белым снегом лепестки. Гости застыли в ожидании.

– Согласен ли ты, Принц Энрих,  – торжественно и нараспев в гулкой тишине произносил голос, – взять в жены Любовь?

– Согласен, – ответил Иери, глядя на раскрытую перед церемониймейстером старинную книгу.

– С этого момента душа и тело прекрасной невесты принадлежит вам! – постановил старик, глядя на нас.

– Еще раз, пожалуйста, – попросил мой будущий муж.

– С этого момента душа и … тело прекрасной невесты принадлежит вам! – повторил церемониймейстер, полагая, что жених страдает глухотой. Вариант со скудоумием он решил отложить до …

– Еще раз… – тихо произнес мой будущий супруг, нежно поглаживая мою руку. – Про душу…

– Душа невесты принадлежит вам! Вам, Ваше Высочество! Душа – вам! Душа невесты отныне ваша! – не выдержал старик, сурово глядя на нас. Я видела, как по губам любимого ползет такая счастливая улыбка, которую нельзя описать словами.

– Согласна ли ты, Любовь, стать законной супругой Принца Энриха, нашего достопочтенного монарха? – произнес «церемониймейстер», пока у меня из волос осторожно вынимали запутавшийся лепесток.

Я сжала руку, потому что слова «Принц Энрих» мне очень не понравились…

– Не волнуйся, душа моя, – прошептал любимый. – Мы с тобой повенчались намного раньше. Это – просто красивая церемония… И не важно, как меня называют…

– Да, согласна, – как-то не совсем уверенно ответила я, глядя в красные глаза и сжимая  прохладную руку.

– Отныне душа и тело жениха принадлежит вам, Любовь… – произнес старик, готовясь перелистнуть страницу.

– Еще раз повторите, пожалуйста! – попросила я, наслаждаясь этими словами. «Душа» и «тело».

– Душа и тело вашего жениха принадлежит вам, Любовь! Тело и душа! И то, и другое! – простонал церемониймейстер, снисходительно радуясь тому, что двое умственно неполноценных наконец-то нашли друг друга для снабжения мира нашим физическим и духовным наследником. А поскольку за дороги тоже отвечаем мы, песец уже потирал лапы.

– Отныне – вы супруги. Любите друг друга, будьте рядом и в болезни, и в здравии, покуда смерть не разлучит вас! – выдал старик, обливаясь потом. – Любовь благословляет ваш брак! Да будет Смерть милосердна к вам!

Смерть посмотрел на меня с улыбкой, а Любовь в моем лице молча улыбнулась в ответ.

После моего не самого удачного танца, к нам подошел эльфийский король, глядя на Иери высокомерным взглядом. Они со Светлячком были моими «посаженными родителями», поскольку для моих родителей мой брак был самым настоящим ударом по репутации. Мама, с которой я снова поговорила по телефону, когда сидела в офисе, категорически запретила нам приезжать в гости. Она сказала всем, что я вышла замуж за иностранца и улетела заграницу. Так что для поддержания имиджа она ждет несколько фотографий в приличной одежде в приличных местах, чтобы не портить репутацию семьи.

– Итак, вижу, что ты решил жениться на нашей дочери. Это хорошо. А теперь я хочу с тобой поговорить, – надменно заметил Раэль, скользя по мне взглядом. Но сначала я поговорю со своей дочерью.

– Он тебя не обижает? – взволнованно спросила Света, поправляя мне волосы, и гладя мои руки. – Если что, говори сразу! Просто нас смутило то, что ты не сразу дала ответ… Ты сомневаешься? Он тебя заставил? Если заставил, то мы сегодня же увезем тебя отсюда!

– Скажи мне, как он с тобой обращается? – рука «отца» легла мне на щеку. – Только честно. Ты любишь его? А то я смотрю, что он как бы любит тебя, но…, если что-то случилось, то говори. Не бойся…

– Вы мне не поверите, – улыбнулась я, глядя на их лица. Они все равно считали меня своей дочерью, не смотря на то, что мое проклятие спало.

– Не поверить собственной дочери? Не говори глупостей, – фыркнул эльф.

– Это – не принц, – ответила я, вздыхая. – Только никому не говорите… Это – Смерть… У Принца были голубые глаза…

– Не может быть! – возмутился «отец», решительно направляясь к «мужу». Через пару минут он вернулся. Немного растерянный, слегка озадаченный и задумчивый.

– Ну что ж… Я еще не готов с этим смириться, – тяжело вздохнул Раэль, снова бросая взгляд на моего мужа. Я тем временем попросила принести сверток.

– Мы уже прочитали, – прошептала я, отдавая им завернутый журнал. – Это подарок Судьбы для вас… Он обещала, что это случится очень и очень скоро…

– Но ведь… – заметил Раэль немного растерянно, разворачивая сверток.

– Не спорьте с Судьбой,  – ответила я, глядя как растерянность на их лицах сменяется невероятной надеждой и счастьем. Света просто задыхалась от радости, бросая взгляд на любимого. Она бережно взяла журнал, словно ребенка, целуя его обложку.  Эльф смотрел на меня странным взглядом.

– Любовь, Смерть, Судьба… Для меня вы все были просто статуями… – ответил он, с нежностью глядя на пузатую «маму» с обложке, а потом поцеловал меня в лоб. – Спасибо, доченька…

***

Да, Судьба не соврала. Это я поняла, когда соленые огурчики стали подмигивать мне из тарелки, примагничивая мою вилку и, требуя, чтобы я окунула их в варенье. Теперь кухня для «беременных» стала общественной, а мясо, щедро политое сгущенкой, вызывало у меня гастрономический экстаз. За гобеленом появился мой личный меловой карьер в виде цветочного узора, который я частично отковыряла и съела. Другой мел, который приносили, мне был не интересен. Но пока никто не видит, спрятавшись за шторкой, я объедала архитектурное излишество, постанывая от удовольствия. Еще бы! Сама добыла, сама съела!

Меня опекали, заботились, переживали за меня. Я и сама волновалась. Сильно. В самый ответственный момент я допустила ошибку, согласившись на помощь и поддержку любимого. Судя по его выражению лица, по тому, как он меня держит и утешает, рожала не я, а он. В тот момент, когда ему дали на руки ребенка, Смерть смотрел на младенца странным взглядом, чтобы произнести самые странные и, как мне тогда показалось, страшные слова:

– Ты причинил моей душечке столько боли… Зачем же ты так с ней? А если я тебя за это съем?

После этого я нервничала, когда он подходил к ребенку. Наши отношения не изменились, но в тот момент, когда я видела их рядом, у меня сердце сжималось… Иери это понимал и старался не приближаться к малышу. Этот иррациональный страх, смешанный с любовью к ним обоим, изводил, нервировал и пугал меня … Я утешала себя только тем, что он не причинит зла нашему ребенку. Но смотреть, как Смерть склонилась над колыбелью, было невыносимо для материнского сердца. Необъяснимо и невыносимо. На каком-то подсознательно – первобытном уровне.

Однажды я проснулась среди ночи, глядя на спящее рядом тело любимого. Я случайно узнала, что в тот момент, когда тело спит, душа любимого где-то кушает… Ему не нужно присутствовать возле каждого умирающего, точно так же как и мне не нужно стоять  над душой каждой влюбленной пары, но меня немного смущали ночные перекусы. Да, какая-то часть его оставалась в теле, но другая часть рыскала в ночи, в поисках добычи. Теперь он мог «кушать» только, когда спит. Я уже давно знала, что по ночам, мой любимый отправляется по своим делам, чтобы утром нежно поцеловать меня и  таинственно промолчать о своих ночных похождениях. Было очень интересно наблюдать за тем, как меняется его выражение лица во сне. Только так можно было пролить свет на тайну ночных прогулок.

Иери улыбался во сне, обняв подушку, а я тревожно осматривалась по сторонам. В соседней комнате раздался детский лепет. Я осторожно слезла с кровати, прокралась по коридору, заглядывая в приоткрытую дверь детской. То, что я увидела, повергло меня в ужас… Черная тень протягивает руки к колыбели…

– А кого я сейчас съем? А? – прошептал любимый голос.  Малыш восторженно засмеялся, протягивая ручки к черным когтистым лапам, которые бережно вынули его из гербовых пеленок. – А ведь я тебя скушаю! Ам!

Наследник престола был в восторге, пытаясь что-то лопотать, пока его целовали в висок, баюкая на руках. Я чувствовала, как у меня к горлу подступил ком.

– Тише-тише, мой маленький, маму не разбуди… Она очень волнуется, когда я к тебе подхожу… Да, волнуется… Это все потому, что ей было очень больно, когда ты появился на свет, – слышала я голос, боясь шелохнуться, чтобы спугнуть это странное наваждение. – Давай мы с тобой договоримся, что это – последняя боль, которую ты ей причинил? Давай? Так, ты у нас не промок? Нет, сухой… Не голоден? Если я снова узнаю, что ты мокрый и голодный, а служанка тем временем спит, то мы ее съедим… Да? Съедим! Ну все, мой маленький, я пойду к маме. А то она проснется и снова будет нервничать… Да, мама за тебя переживает… Сильно переживает… Ну все, завтра ночью я к тебе приду! Не надо плакать! Маму разбудишь…

Черная тень зависла над детской кроваткой, нежно поглаживая коготком пухлую улыбающуюся  щечку с аппетитной ямочкой.

– Думаю, что маме нужно немного времени… – заметил Иери, играя с малышом. Я сидела и тихо-тихо плакала, прикрывая рот ладошкой.

– Душа моя, мы тебя разбудили? – раздался голос, и я поняла, что всхлипывала слишком громко. – Почему ты плачешь? Почему душа моя плачет? А?

Ребенок, увидев, что я плачу, тоже заплакал, протягивая ко мне руки. Черная тень растворилась в темноте, а через мгновение дверь открылась, и раздался любимый голос.

– Ну вот, теперь мне придется утешать мои любимые души, – нас обняли и стали успокаивать. И мы тоже обняли, и начали успокаиваться.

***

Наступила весна. На ковре  расположилось агентство полного цикла по разборке и сборке часов. Один деловито сопя разбирал часы, игнорируя конструкторы, игрушки  и мозаику. Второй учил собирать. Моя мужская часть семьи была занята настолько, насколько можно было занять двух очаровательных мужчин с явными техническими наклонностями.

Услышал странное чириканье, я отдернула штору и из любопытства выглянула в окно. На большой ветке  я увидела  двух одинаковых птичек, которые собирались вить гнездо прямо напротив нашего окна. Они скакали, играли, миловались, радостно щебеча. А чуть дальше, на соседней ветке, сидела точно такая же птичка, нахохлившись и обиженно чирикая, глядя на чужую любовь. И пока птички собирали стройматериалы для будущего дома, тот, третий – лишний, сидел и возмущался на своем, птичьем, с завистью посматривая на влюбленную пару.

– Принц, – почему-то произнесла я, вспомнив, кого мне напоминает этот рассерженный представитель семейства пернатых. Птичка склонила голову, посмотрела на меня черным глазиком, а потом отлетела подальше, затаившись среди веток.

Когда я взглянула в окно еще раз, «лишней» птички уже не было.

Полярный лис ушел незаметно, даже не попрощавшись. Исчез и все. Наверное, он отправился к тем, кому он нужнее, может быть, к какой-то неведомой Кате, чью историю я однажды краем уха слышала в магазине, а может быть к кому-нибудь другому. Но я искренне надеюсь, что для кого-то он станет той самой силой-предупреждением, которая поможет рискнуть один раз, чтобы изменить жизнь к лучшему. Не всякому удается разглядеть в полярном лисе ту самую, заветную, яркую полярную звезду, которая способна осветить не самый легкий путь к счастью.

***