Я проснулась первая оттого, что звенит колокольчик. Дернувшись вперед, услышала крики: «Иди сюда, паскуда! Быстро!» Заспанный Фей превратился в сонного кота и улегся мне на плечи. Я нацепила подушку, спустилась по лестнице и пошла по коридору. Кот в последний момент соскочил с меня и остался за дверью.

– Где завтрак, паскуда? – заорал один из близнецов, вытряхивая себе в рот последние капли из бутылки и швыряя ее в стену рядом со мной. – А ну быстро приготовь нам завтрак! Говяжью похлебку!

Я со всех ног бросилась в коридор. Кот запрыгнул мне на плечо.

– Кухня там! – указал он хвостом направление. – Пока ты спала, я тут все разведал. Карту рисовать не стал, потому что сокровищ здесь все равно нет. Напомни мне потом, чтобы я не забыл поставить два одинаковых крестика.

На кухне было грязненько. На столе лежали огромный нож, деревянная ложка с прилипшей едой и куча условно вымытых тарелок. Я полазила по ящикам и увидела остатки проросшей картошки, заветрившуюся половинку тыквы, с десяток грязных скрюченных морковок, гнилую капусту и мягкий лук, пустивший стрелы.

– Давай покажем нашим гомозиготным друзьям, что мы и сами с усами! Кстати, у нас девочка! – заметил кот, вальяжно прохаживаясь по столу.

– Что значит «у нас девочка»? – спросила я, растерянно глядя на ингредиенты.

– Не зайчонка, не лягушку, а прекрасную девчушку родила наша Золушка. Судя по весу, три пятьсот. Я домой мотался, завтрак нам заказывал. Ладно, приступим к готовке. Пока слуги готовят завтрак нам, мы приготовим завтрак счастливым однояйцевым отцам, – нехорошим голосом заметил кот, нюхая ложку.

– Отцам? – с ужасом спросила я. Хотя да… Кто-то из них – отец ребенка. Золушка-то была безотказной… Какой ужас… Нет, я ни капельки не жалею, что спасла ее от смерти. Хотя в свете ее беспросветной жизни фраза «на том свете отдохнешь» кажется просто проблеском надежды.

Кот сосредоточенно полез смотреть капусту, мурлыча себе под нос:

– А котик придумал завтрак: немного коры дубовой, немного крупы перловой, немного болотной тины, немного вонючей тряпки. Наш враг не умрет голодным!

– Я не знаю, как готовить говяжью похлебку… – вздохнула я, понимая, что шеф-поваром мне не работать. – Я не знаток местной кухни.

– Мышка, наши дорогие принцы не должны умереть голодными! Это наша главная задача. Начнем с того, что мы должны понимать не ЧТО мы готовим, а ДЛЯ КОГО мы готовим! Итак, что мы имеем? Двух козлов! Козлы любят что? Правильно! Капусту! Так что гнилая капуста – наш основной ингредиент! – выдал кот, выкатывая почерневшую капустную головку.

Я подняла капусту и положила ее на стол.

– Переходим к следующему этапу! Эти козлы ведут себя, как капризные детсадовцы. Что Мышка не любила в детском саду? – спросил кот, шаря в ящиках и шурша какими-то мешочками.

– Перловку и манку… – простонала я, вспоминая тарелку с налипшим серым комом перловки и уговоры воспитательницы: «Кушай-кушай! Вырастешь большой-большой!»

– Манка – это слишком жирно. Перловка – самое оно. Смотри, что я нашел! – саркастично заметил кот, вытаскивая мешочек крупы. – Перловка с мышиным пометом. Просто готовый полуфабрикат со специями! Запарь кипятком, оставь на пять минут, накрой крышечкой – и вуаля! Средневековый «быстросуп». Ну и что, что суп – дерьмо? Он зато без ГМО!

Перловка сыпалась сквозь внушительную дырку. Я подняла мешок и положила на стол рядом с капустой.

– Надо развести огонь! – заметил кот, чихая и стирая лапой с морды паутину.

Ни дров, ни хвороста, ни спичек не обнаружилось. Была лишь кочерга, прислоненная к стене, и совок с погнутой ручкой.

– А где же дровишки? – поинтересовалась я, глядя по сторонам.

– В подлеске, вестимо, – откликнулся кот, заглядывая везде, где только можно. – Воды тоже нет. Чистой, я имею в виду… Ну ничего! Вот тут в бочке есть какая-то… Только обмылок вылови… Хотя давай закроем глазки и представим, что это бульонный кубик? Хозяйственное мыло – не только универсальное чистящее средство, но и наваристый бульон! Нашим клиентам давно пора рот с мылом вымыть.

Кот принял человеческий облик, одним ударом ноги сломал старый стул со словами «Не свое – не жалко!» и развел огонь. Я набрала воды в котелок и собиралась его тащить, но тут же получила по рукам. Фей забрал котелок и хвостом повесил его на крюк. Стул потрескивал в камине, капли воды стекали по котелку и шипели на дровах.

– Кромсай капусту! Но только красиво! Меленько! Мы с тобой работаем не где-нибудь, а на королевской кухне! Все должно быть по высшему разряду, – голосом профессионального шеф-повара приказал он, превращаясь в кота. – А я иду ловить корову! Ловись, коровка, большая и маленькая!

– Эм… – простонала я, прекрасно понимая, что имеет в виду кот. – Ловить корову? Это точно хорошая идея?

– Мышка, ты – отвратительная хозяйка, – с шутливым укором произнес котишка. – Хорошая хозяйка прекрасно знает, что незаменимых ингредиентов нет!

Я молча стала кромсать почерневшую капусту и высыпать ее в котелок, где уже начала закипать вода. Обмылок растворился полностью. Пока вода кипела, я почему-то подумала о котофее. Он абсолютно любую ситуацию может повернуть в свою пользу. С ним не пропадешь… Я дернулась от этой мысли, словно она меня ужалила.

– Тридцать три коровы, тридцать три коровы, тридцать три коровы – свежая строка! – мурлыкал кот, разгуливая по коридору. – Тридцать три коровы, бедненькие вдовы – фермеры зарезали быка! Пам-пам!

Я домучила капусту, достала ложку и помешала мутноватую жижу, от которой валил пар.

– Шмотри, што я нафол! – заметил кот, выплевывая огромную дохлую крысу. – Отличная корова! Теперь можно шкурку снять и маленькими кубиками нарезать.

Кот снова принял человеческий облик и, держа крысу за хвост, стал макать ее в котелок, мурлыча себе под нос:

– А может быть, корова? А может быть, цыпленок? А может, это утка? Нет, это просто крыса! Но тоже хороша!

– Может, мне туда плюнуть? – предложила я, глядя на посмертное глумление над крысиными останками.

– Не плюй в бульон! Там повар крысу моет! – обиженным голосом произнес он, словно только что я усомнилась в его профессиональных качествах шеф-повара.

Я не выдержала и прыснула, сжимая в руках мешочек с перловкой.

– Столько? – спросила я, отсыпая половину, пока крыса в очередной раз шла на погружение.

– Ну ты даешь! Мы же для принцев готовим! Сыпь все! – возмутился кот. – Сейчас разделаю крысу… Отвернись!

Теперь я точно знаю, откуда пошла традиция молиться перед едой. Я послушно отвернулась и увидела еще один ножик. Маленький, сточенный, с почерневшей деревянной ручкой.

– Готово! В голове хорошей хозяйки при виде мыши, повесившейся в холодильнике, по-любому промелькнет парочка рецептов, – заметил Фей, с гаденькой улыбочкой сгружая крысиное мясо в похлебку. – Что у нас дальше? Ты плачешь, а я выковыриваю глазки?

– Чего? – переспросила я.

– Короче, кто чистит картошку, а кто лук? – пояснил крестный, вытаскивая ящики на стол.

Я выбрала картошку и села наматывать гирлянды картофельных очисток, представляя себе беспросветную жизнь Золушки. Она тут одна, бедная, крутилась. И дрова колола, и воду носила, и котел тяжелый таскала. Я осторожно подняла голову и посмотрела на Фея. Странно, но он спокойно чистит луковицу за луковицей, нарезает и ссыпает в котел, который уже бурлит. Я посмотрела еще раз. Дайте мне запомнить живого мужика, который не стоит рядом с тарелкой и ждет, когда же ему в нее что-нибудь положат, не хлопает дверцей холодильника со словами: «А покусать че-нить есть?», не задает тупой вопрос: «Ой! А чем это таким вкусненьким пахнет? Что у нас на ужин?»

– Мышка, не надо так тщательно! – возмутился Фей, отбирая у меня нарезанную картошку и бросая ее в котел. – Честное слово, как для себя готовишь! Кроши так! Отлично! Кстати, ты солила? Нет? Сейчас, я тут соль где-то видел… Думаешь, хватит? Ладно, давай еще немного посолим! Скажешь, когда хватит!

– Меня сейчас стошнит… – простонала я, глядя на варево.

– Как и заказывали. Похлебка с гов… – заметил Фей, некрасиво усмехаясь, – Говядиной… Ой! Мы морковку забыли! Давай сюда!

– Прямо с землей? – спросила я, глядя, как он шинкует ее ножом прямо над котлом.

– Мышка, это же их родная земля! Какой принц не любит свою землю? Мы готовим с тобой диетически-патриотический суп! – гаденько усмехнулся крестный. – Пробу снимать не будем. Думаешь, вкусно? И я так думаю. Поверим друг другу на слово! Тащи тарелки! Сейчас разливать будем!

Я нашла деревянную поварешку, которой разлила юшку по столу и по тарелкам.

– А теперь красиво украсим готовое блюдо и бон аппетит! Вот теперь можешь плюнуть. Кашу, как говорят, маслом не испортишь, – крестный достал какую-то вялую зелень, понюхал, а потом покрошил ее сверху. Выглядело все это, как ни странно, довольно прилично.

– А хлебушка нет? – спросила я, пошарив по ящикам.

– Хлеба нет, но будет зрелище… – вздохнул Фей. – Месть – это блюдо, которое преподносят горячим. Жаль, нет майонезика.

Я с двумя тарелками и ложками двинулась в сторону банкетного зала, чувствуя себя официанткой.

– Если будут предлагать чаевые, – заметил кот, идя рядом со мной, – бери, не стесняйся! Только на колени к посетителям не садись. Одна уже села…

Я молча поставила на обеденный стол две тарелки. Два тела стали подползать поближе и нюхать. Мне пришлось отойти подальше, пытаясь подавить рвотный рефлекс. Первая ложка зачерпнула юшку и стала приближаться ко рту.

– Хм… Недурно… – попробовал Болик, втянув в себя содержимое. – Соли маловато, но в целом недурно! А ты все говорила, мяса нет! Есть мясо, врушка! Давно тебя пора выпороть за то, что ты обманываешь!

Мясо всегда есть. Просто ловить его надо уметь! Лелик тем временем достал изо рта кость и стал пристально ее рассматривать. Примерно таким взглядом киношные детективы рассматривают найденные на месте преступления улики, внутренним взглядом, сканируя отпечатки пальцев, чакру и ауру преступника.

– А почему кость у коровы такая маленькая? – спросил он, швыряя ее на стол. – Что это за корова такая?

– Божья коровка, – смиренно ответила я, опустив глаза.

– Все, проваливай отсюда! Вымой тронный зал! – приказал Болик, отхлебывая супчик и вылавливая чей-то длинный темный волос. Я даже догадываюсь, чей…

– И если я найду хоть одну соринку! Хоть одну пылинку! Ты знаешь, что с тобой будет! – злобно поддакнул Лелик, опрокидывая остатки супа в рот, утробно урча.

Я покорно вышла за дверь и направилась в тронный зал.

– Мышка, слушай мою команду! – заметил кот, запрыгивая мне на плечо. – Шагом марш на чердак. Там нас ждет завтрак. Я с мышами договорился. Через час тронный зал будет блестеть!

Стоило подняться на чердак и снять обувь, как колокольчик снова тревожно зазвенел.

– А ну быстро иди сюда! – заорал кто-то из братьев снизу. Я спустилась, думая о том, что быть домохозяйкой не так-то просто.

– Постирай белье! И чтобы через полчаса все высохло! Мы должны выглядеть, как подобает. Через два часа приедет поверенный! – заорал Лелик, швыряя мне грязные портянки, штаны и панталоны. Болик выгрузил мне такую же стопку, а потом сверху докинул потный камзол.

Я молча вышла из комнаты, неся все это безобразие по коридору. Кот запрыгнул на плечо и приказал, чтобы я тащила шмотки на кухню.

– Отлично! – гаденько усмехнулся Фей, щелкнув пальцами. – Белье чистое. Забыл сказать, что в нашем ресторане «Рвотная кухня» есть еще и услуги прачечной «Сюрприз».

Он показал из-за спины стручок красного перца и улыбнулся отвратительной улыбкой садиста. Взял одни панталоны, отвернулся вместе с ними и перцем, а потом протянул обратно.

– В районе эпидемия, – сладко улыбнулся он.

Через полчаса я принесла ворох чистой одежды братьям, которые тут же принялись переодеваться. А я отправилась на чердак, устроилась на сломанной кровати и принялась уплетать завтрак. Кот куда-то ушел, оставив меня в гордом одиночестве. Я жевала краюху свежего хлеба с маслом, запивая молоком и закусывая ломтиками домашней колбасы.

Через час снова зазвенел колокольчик. Я встала, чертыхаясь, снова надела свои деревянные ботинки и пошла к двери. Осторожно спустившись, я увидела, что в столовой за столом сидят два брата, а напротив них стоит какой-то сухощавый старик с конвертом.

– Итак, – прокашлялся старик, срывая королевскую печать. – Завещание покойного короля Брендона Первого Сиятельного и Мудрого. Я, король Денбьорна и заколдованного Дерлейна, Брендон Первый, находясь в трезвом уме и твердой памяти, в присутствии моего поверенного Карла составил это завещание…

– Переходи ближе к делу! – заорал Лелик, закидывая ноги на стол. – Кто?

Бутылки зазвенели, одна из них перевернулась, скатилась вниз и разбилась. Болик поковырял косточкой в зубах, снова бросил ее на стол и опустил руку. Он ерзал на стуле и чесался. И при этом молчал, как партизан.

– Подождите, сейчас дойдем до этого. Мне нужно огласить все завещание, – заявил поверенный и принялся читать.

«Золушка, милая моя внучка, я жалею, что прошу у тебя прощения лишь на пороге смерти. Странное наваждение спало, и я понимаю, что никого в жизни так сильно не любил, как твою бабушку. Я не знаю, что тогда со мной произошло, но я верю, что на том свете мы с ней встретимся и мне удастся вымолить у нее прощение за все зло, которое я причинил ей, твоей маме и тебе. Мне страшно умирать с этой мыслью, но я тороплю смерть для того, чтобы снова увидеть их. Мне очень жаль, что я не позволил твоему несчастному отцу, нашему бывшему дворецкому, увидеть тебя после смерти твоей матери. Я сожалею, что приказал казнить его в день твоего рождения. Когда наваждение спало, я вспомнил тот день, когда фея прокляла твою бабушку. Она сказала, что проклятие можно снять, только если история повторится и Золушка снова будет танцевать с Принцем на балу в хрустальных башмачках. Моя вторая супруга спрятала хрустальные башмачки, поэтому я умоляю вас, мои сыновья, помочь бедной Золушке снять ее проклятие.

Р. S. Корону я оставляю отцу ребенка Золушки. До достижения ребенком совершеннолетия, в случае смерти или исчезновения моих сыновей королевой назначается Золушка».

Вот тебе и «привет отцу ребенка»! Поверенный закончил, положил завещание на стол и удалился. В зале повисла гробовая тишина. Все смотрели на меня, на мой живот и на мою перемазанную сажей физиономию. Тишина висела еще минут пять, пока братья молча переваривали не только диетически-патриотическое блюдо, но и полученную информацию. Информация переварилась раньше. Болик закинул нога на ногу и снова заерзал на стуле.

– Сознавайся, тварь! Кто из нас отец? – в ярости заорал Лелик, швыряя бумагу на стол.

– Не знаю, – честно созналась я, обнимая руками подушку. Такое чувство, что при жизни король был наперсточником! Вариант «а на кого больше похож ребенок» не предлагать! Тут проще сделать так: «На золотом крыльце сидели, царь, царевич, король, королевич…»

– Вот паскуда! Ты должна помнить! – возмутился Болик, снова опуская руку. – Говори, кто из нас! Быстро!

– Я не знаю! – честно ответила я. На подушке, привязанной к моему животу, изготовитель не указан. Главное, не спрашивать у Золушки, кто настоящий отец. С таким проклятием, как у меня, только в разведку ходить и в плен сдаваться!

– Послушай, Золушка, – заметил Лелик, почесав щетину и проверяя, не осталось ли на дне бутылки еще пары капель. – Подумай пока хорошенько! Даем тебе срок до завтра. Иначе тебе будет очень плохо! А чтобы тебе лучше думалось, убери со стола! Живо!

Я молча подошла к столу и стала убирать бутылки. А король-то наивно полагал, что новоиспеченные папаши тут же окружат бедную Золушку заботой, расколдуют ее, будут мастерить кроватку, покупать красивые распашонки и пеленки!

– Стоять! Руки убери! Ты что? Не видишь, что там еще полбутылки! – заорал Болик, хватая меня за руку и больно ее сжимая. Такое чувство, будто я тут не бутылку со стола убираю, а бриллиантовое кольцо из витрины попыталась вытащить. И меня только что поймали на горячем.

Я вышла из комнаты, звеня пустыми бутылками, а за стеной раздались голоса.

– У тебя печет? У меня такое ощущение, что у меня все горит… – простонал Болик.

– Ха! Ну не я же сюда девок водил! – съязвил Лелик, звеня бутылками. – У тебя тут своя есть, а тебе, видите ли, разнообразия захотелось! Сдохнешь, трон мне достанется…

Я чуть не рассмеялась, идя по коридору.

– Смею разочаровать. Пункт приема стеклотары обанкротился, – раздался голос кота из темноты. – Будешь убирать бутылки, прихвати завещание!

Братья вышли из столовой. Лелик шел нормально, а Болик – раскорячившись, как уточка. Они скрылись в конце коридора, громко хлопнув дверью.

– Бросай бутылки, я все сам уберу, – заметил кот, превращаясь в Фея.

Стоило крестному щелкнуть пальцами, как все бутылки исчезли со стола, а я осторожно взяла завещание, свернула в трубочку и отдала ему со словами: «Будешь дома – передашь Золушке».

– Не переживай, Мышка, – усмехнулся Фей, глядя на пустые тарелки. – Я, как владелец эксклюзивного ресторана «Рвотная кухня», обязательно выставлю им счет. Но попозже. Только боюсь, что на чаевые у них здоровья не хватит.

Через полчаса снова зазвенел колокольчик. Я спустилась, испытывая предельное раздражение. Судя по крикам, пьянка поменяла место дислокации и переместилась в одну из спален. Правильно, а зачем далеко ходить? Кровать рядом. Если что – ползти недолго.

– Еще вина! – заорал Лелик. – Все, что есть, тащи сюда! Нам подумать надо!

Болик уже висел половиной тушки на кровати со спущенными штанами и сопел. Мы с котом направились в погреб, где я выгребла пять последних бутылок.

– Три – им, две – нам. Надо же как-то отметить наш кулинарный дебют? – сладко заметил кот.

Котишка соскочил с меня на подступах к комнате. Я осторожно приоткрыла дверь и увидела, что Лелик совсем обмяк в кресле. Болик раскатисто храпел на кровати. Меня заинтересовала бумажка, лежащая на столе, с зачеркнутыми числами и месяцами.

– Мне сказал номера, если он не обманщик, на которые нам выпадет… трон. Кто последний, тот и папа, – раздался едкий голос из темноты.

Фей вышел из сумрака и приложил палец к губам. С ехидной улыбкой он взял под руки безвольное тело Лелика, стянул его с кресла и усадил на пол, прислонив к волосатой ноге Болика. А потом достал стручок красного перца и провел несколько раз по губам принца.

– Я же сказал, что в районе эпидемия. Все, Мышка, можем отдыхать спокойно. Если что случится, мы узнаем об этом первыми, – мерзко рассмеялся Фей.

На чердаке было тихо. Сквозь дырявую крышу сверкали звезды.

– Пей, – усмехнулся крестный, когтем доставая пробку из бутылки.

Я вытащила подушку, прислонила ее к стене и уселась с ногами на кровать. У вина был кисловатый привкус. Мы молча пили каждый из своей бутылки. С каждым глотком я ощущала, что в голове мутнеет, очертания расплываются, звезды, которые сверкают сквозь дыры в потолке, сплетаются в блестящие ленты.

– Мышка, сдавайся! – сладко произнес Фей, делая большой глоток.

Я тут же подняла руки, мол, не стреляйте, я сдаюсь. Хенде хох!

Крестный подавился вином, закашлялся и прислонил когтистую ладонь ко рту.

– Не совсем то, чего я ожидал, но тоже забавно, – заметил он, глядя на сломанную кровать. – Мышка, давай я подую на вавку твоей детской душевной раны… Рассказывай все как есть.

Мне не хотелось рассказывать, но…

– Так получилось, что Настя – желанный ребенок от любимого мужчины, а я – дочь козла, подонка, ошибка молодости, разрушившая все мечты и надежды, и внешне вылитый козел. Тот, кого я привыкла называть «папой», – не мой отец. Это отец Насти. Я узнала это случайно, когда мне было шесть. В тот день я стукнула Настю. За дело стукнула. Сильно стукнула. До синяка. Мне надоело, что она постоянно меня подставляет и ябедничает. В тот день на кухне шли разборки. Я лежала в кровати и через стенку все прекрасно слышала. Вот тогда я поняла, что для мамы я – вечное напоминание о моем «козле-папике», а для отчима просто ребенок жены от первого брака. Как говорится, привет отцу ребенка! Скажите спасибо, что меня вообще кормят, а не сдали в детский дом!

Я вдохнула, выдохнула, взяла себя в руки. Нелегко рассказывать о своем детстве, снова вороша муравейник воспоминаний.

– Короче, я не люблю вспоминать детство. Если перечислять всю несправедливость, которую я видела, то ночи не хватит, – сообщила я, усмехаясь сама себе. – Насте – классную кофточку за бешеные деньги, мне – какую-то унылую гнусь. Отдали знакомые: «Авось Юлечке подойдет, мы из нее выросли!» Насте – красивый портфель, а я пока и со старым неплохо похожу. Насте на день рождения дарят новый плеер, мне – кружку с утятами…

– Все с тобой понятно, – насмешливо перебил Фей. – Расскажи Золушке о твоем несчастном детстве, расскажи о нем Рапунцель… Расскажи им! Начни с того, что «когда я была маленькая, родители безумно любили мою младшую сестру, а меня просто отодвинули на второй план. Но при этом меня кормили, воспитывали, худо-бедно одевали, дарили какие-никакие, но подарки на день рождения и так далее! Это было так ужасно! У меня было ужасное детство, потому что мама и отчим любили мою младшую сестру – их совместного ребенка!»

Я стиснула зубы и отвернулась. Какого черта?

– Мышка, – произнес крестный, поворачивая мою голову к себе. – Запомни раз и навсегда. У тебя хотя бы было детство. Научись ценить то, что у тебя есть. И прежде всего саму себя. Любить и ценить – две разные вещи. Это я тебе как крестный фей говорю.

– Странный ты крестный фей, – хмыкнула я, глядя на звезды.

– Перефразирую О. Генри, – усмехнулся крестный, предлагая мне свою недопитую бутылку. – Если меня спросят, ломал ли я судьбы целых поколений? Занимался ли сводничеством простодушных дурачков и дурочек? Создавал ли долгосрочные проблемы и сам же приходил на выручку, чтобы потом потребовать «должок», прикрываясь милой улыбкой и добрыми намерениями? Знаешь, что я отвечу? Я убивал тех, кто, по моему мнению, этого заслуживает. Я наказывал тех, кто с точки зрения моего собственного чувства справедливости заслужил наказание. Я угрожал тем, в ком видел угрозу. Но я никогда не прикрывался милой и доброй улыбкой и не позиционировал себя с точки зрения воплощения доброты, бескорыстия и милосердия.

– Тогда забудь о том, что ты – крестный фей, и постой в сторонке, не подходя близко к этим чудовищам, – усмехнулась я, вспоминая похожую цитату. – Но ты же тоже помогаешь небескорыстно?

– Мышка, это ты раньше помогала бескорыстно, чтобы потешить свой ущемленный детством эгоизм. Когда человек платит за помощь, он вынужден ее ценить. Это касается всех. Даже родственников. Их в первую очередь, – ответил Фей, отставляя бутылку.

– Я так поняла из твоих слов, что мне тоже придется заплатить за твои услуги? – ответила я, глядя на него. – Цену в студию! Давай озвучивай прайс! Надеюсь, мне причитается скидка по знакомству?

Он рассмеялся, тряхнув головой.

– Мышка, для тебя скидок и акций не будет. На кредит и рассрочку тоже можешь не рассчитывать! – ответил, глядя на меня голубыми глазами. По его губам расползалась коварная улыбка.

Мы немного посидели молча. Каждый думал о своем. И тут я почувствовала, что хвост Фея слегка приподнимает мою юбку, гладит меня по ноге, поднимаясь все выше.

– Слушай, я тебе его сейчас оторву, – тихо произнесла я, выразительно глядя на крестного.

– Просто хвостику холодно… – Фей так же выразительно посмотрел на меня. – Ты же не против, если он погреется немного? Он так замерз…

Ага, а через пять минут начнут мерзнуть руки… Кончик хвоста осторожно гладил мою коленку, а потом стал щекотать бедро. Я тяжело вздохнула, пристально посмотрев на крестного. Сжав колени, я поймала хвост в ловушку, но он ловко выскользнул. Стоило снова расслабиться, как хвост стал приподнимать подол юбки, забираясь все выше и выше. Я опять его поймала и с силой сжала между коленями. Хвост на секунду замер, спустился вниз, чтобы снова начать свое «щекотливое» восхождение.

– Так, это уже слишком! – возмутилась я, чувствуя, что кое-кто позволяет себе слишком многое.

– Это не я. Это мой хвост, – сладко заметил крестный, делая большой глоток вина. – Я вообще сижу, смотрю на звезды. Я даже пальцем к тебе не прикоснулся.

– Прекра… а… ти немед… лен… но… – возмутилась я, чувствуя, что это «многое» переходит все возможные границы дозволенного. Я попыталась схватить хвост. Фей тихо рассмеялся.

– Эверест покорен. Один-ноль в пользу хвоста, – подытожил он, зевнув и попробовав рукой кровать. – Как же мне не хочется это делать здесь… Как мухи на обоях, честное слово.

– Ты что надумал? – насторожилась я, внимательно следя за хвостом.

– Спать я надумал, – зевнул Фей и потянулся, пиная бутылку. – Я мечтаю о том моменте, когда мы наконец-то будем спать дома. На нормальном матрасе, с кучей подушек, обнявшись под теплым одеялом. Ладно, дадим этой кровати еще одну ночь… Учти, Мышка, нам скоро завтрак готовить!