После того как вся наша выручка вместе с ведрами была отправлена домой, мы налегке двинулись дальше.

На опушке леса вдоль дороги размазалась небольшая деревенька. Деревянные домишки, корявые заборчики из переплетенных веток и чахлая поросль рядом, которая передумала тянуться к солнцу и просто склонилась к земле в ожидании момента, когда станет удобрением, – вот и весь пейзаж. Захиревшие дети играли в какой-то луже, бегая по воде босыми ногами. Завидев нас, они стали бросать в меня камнями и палками. Но сил у них не хватало, чтобы докинуть, поэтому я молча проехала мимо. Мрачные, бедно одетые взрослые ковырялись в земле, недобрым взглядом поглядывая в мою сторону.

– А чьи это земли? – поинтересовалась я, роняя пару лягушек и одну змею. Не хотелось бы знать, что это наши владения. Уж больно душераздирающее зрелище.

– Маркиза, маркиза, маркиза Карабаса! – задорно пропел кот. – Шучу. Не наши. Выдыхай. У нас все отлично. Единая налоговая система на всех землях, дотации, пенсии, пособия… Я тебе потом презентацию проведу. Со слайдами.

Мы тормознули рядом с крестьянкой, которая подвязывала какой-то вялый побег к деревянной палке, в надежде, что он воспрянет духом и передумает умирать. Но его засохшие соседи свидетельствовали о том, что палка прорастет раньше.

– Простите, пожалуйста, – обратилась я к ней, осторожно стряхивая лягушек и жабу на землю. – Вы не подскажете, как проехать в лес? Я ищу ведьму…

Все в округе резко подняли головы и выровнялись, как суслики, каждый на своем поле. На меня смотрели, как на потомка Дункана Маклауда.

– А что это у вас изо рта сыплется! – настороженно поинтересовались крестьяне, шарахаясь от меня.

– Одна ведьма прокляла. Я ее убила, а проклятие осталось! Я сражаюсь с ведьмами и колдунами по всему миру! – пафосно заявила я, выпячивая грудь вперед. Котишка подавился, но промолчал. Нам тут и так официально не очень рады, но говорящий котэ только усилит незабываемый эффект от нашего появления.

Дети быстро поймали большую жабу и стали макать ее в лужу, зато взрослые посмотрели на меня с уважением.

– Не ходите к ней! Она – чудовище! Она нас прокляла! Гляньте, что творится! Ничего не растет! Сколько ни сажай, все бесполезно! – наперебой заорали крестьяне, показывая на жалкие ростки, которые проклюнулись явно с одной целью – побыстрее завянуть и сдохнуть. – А еще она похищает детей!

– Добраться бы до нее! Сжечь ее на костре! – воскликнул какой-то дед, потрясая кулаком.

– Детей похищает? И много уже похитила? – с удивлением спросила я, представляя, с кем придется иметь дело.

– Да! Десяток, но вернулись только Гансель и Гретель! Ведьма и их похитила, но они сумели ее обмануть и вернуться! Такие страсти рассказывают. Она их съесть собиралась! Бедные детки! Что им пришлось пережить! Родители чуть с ума не сошли, когда узнали, что они заблудились в лесу! А теперь она нас прокляла!

– Весь покрытый зеленью, абсолютно весь… – тихо и ядовито заметил котофей, глядя на примотанные к палочкам вялые саженцы. – Дачники-неудачники…

Эпитетов, описывающих ведьму, аборигены не жалели, а у меня сразу же холодок по коже побежал при мыслях о предстоящей встрече. Воображение явственно рисовало картинку избушки на курьих ножках и Бабой-Ягой на завалинке. Волосатая бородавка на носу и метла прилагались по умолчанию.

Толпа расступилась, и я увидела бедно одетую семью. Двое коротко стриженных детей лет десяти в лохмотьях жались друг к дружке и смотрели на нас волчатами.

– Левый – мальчик, правая – девочка, – тихо заметил на ухо кот.

– Вот! – заорала какая-то селянка, положив руку на плечо ребенка. – Гансель и Гретель. Ну, расскажите, как ведьма над вами издевалась?

Отец толкнул высокого мальчика с маленькими глазками и тяжелой нижней челюстью вперед.

– Она нас мучила! – заплакал парнишка, утирая грязным кулаком слезы. – Меня зовут Гретель! А это мой брат Гансель.

– Тяжелый случай! – тихо офигел кот.

Гансель тоже залился слезами, в красках описывая свои приключения:

– Она нас била каждый день! Гретеля она била вожжами! А меня хотела засунуть в печку! Она сказала, что приготовит из меня жаркое, а сестре придется его съесть! Она лишала нас еды, держала в клетках! Мы ее обманули и сбежали! – Мальчик размазал слезы по лицу, заходясь в истерике.

Народ тоже негодовал, хотя, судя по лицам, историю слышал явно не в первый раз.

Из остальных сбивчивых сведений, которые мне удалось вытрясти из аборигенов, подарив взамен целую партию земноводных и пресмыкающихся, я поняла, что мне предлагают просто «идти лесом», а потом свернуть с дороги в непролазные дебри, а дальше ориентироваться на местности. Мы с котофеем молча двинулись навстречу судьбе.

– Ты насчет своей сестры не расстраивайся, – сказал вдруг котик и погладил меня хвостом. – Она просто всю жизнь тебе завидовала. Слушай, у меня есть предложение. Давай купим квартиру этажом выше и почувствуем себя богами? Каждый день с раскатистым и громогласным смехом будем потоп устраивать. И тут уж Ной не ной!

– А у тебя есть родственники? – спросила я, склоняясь с коня и глядя, как живность расползается по валежнику.

– Мышка… Я тебе поражаюсь… Ах да! Не будем портить сказку. Конечно же нет! Феи ведь из цветочков появляются? Так вот на полянке было много-много красивых цветочков. Из них появились феечки, – просюсюкал кот, явно сочиняя на ходу. – И был там один огромный такой цветище. Примерно как подсолнух. Пока все феечки вылетали из своих цветочков, радуясь всем краскам мира, я разлепил глаза, выругался, отогнул пару лепестков, щурясь на белый свет, и выдал: «Мама, роди меня обратно!» И снова загнул лепесточки. Лучше быть «переношенным», чем «недоношенным».

Я почему-то представила тигренка под подсолнухом и умилилась. Сонный уссурийский тигренок с добрыми голубыми глазками, нежно обнимающий зернышко подсолнуха и согревающий его своим теплом, вызвал у меня горячее желание почесать котика. Я повернула голову, увидела наглую кошачью морду и решила отложить «почесание» на вечер.

– Шучу, феи появляются на свет так же, как и люди. И кроме мамы и папы у меня было еще целое стадо родственников. Как потом выяснилось, это не стадо, а стая. Скажу сразу, что я по молодости и глупости старался им помогать, постоянно выручал, но отплатили они мне примерно тем же, чем отплатили твои тебе. Так что ситуация мне знакома. Опыт «посыла» уже есть.

– Ты прямо как регулировщик на отключенном светофоре, – усмехнулась я, сплевывая ужа и кучку лягушек. Уж заметно оживился и тут же пообедал. – Всегда знаешь, кого куда послать.

– Я еще и проклинать умею. Твое проклятие ничто по сравнению с тем, что умею делать я. Как тебе, например, такое? Да чтоб у тебя всю жизнь все наушники только на одно ухо работали и это был негарантийный случай! Чтоб ты каждый день мизинцем бился о дверной косяк! Чтоб ты каждый день забывал свои пароли!

– Когда ты успел меня проклясть? – спросила я, демонстративно ужасаясь и вспоминая всю свою жизнь.

Пока мы болтали, из зарослей неожиданно выскочил какой-то мужик. Воровато оглядываясь, он тут же распахнул свой черный плащ. Я сначала отпрянула, а потом присмотрелась.

– О! Ты его тоже видишь? Мне кажется или он какой-то чересчур маленький? – спросил котофей, прищуриваясь. – Хм… Я из-за меха не вижу.

– Я не знаю. Тебе видней, – вздохнула я, свесившись с коня и рассматривая предлагаемое.

– Да ты просто нормальных не видела! Мышка, не расстраивай меня, – фыркнул кот, отворачиваясь. – Ну что это за диаметр? Такой стыдно даже вытаскивать. Мышка, я тебе вечером нормальный покажу. Да что там покажу! Дам даже в руках подержать.

Мужик расстроился. Он явно ожидал другой реакции.

– А… эм… оторвать можно, чтобы посмотреть? – спросила я и услышала недовольное «ква». Уже не смотрела на то, что с меня сыплется.

– Пусть он свой мех раздвинет, а то ничего не видно! – закатил глаза кот.

Мужик послушно выполнил кошачью просьбу.

– Ладно, беру! – вздохнула я.

Не знаю, как вам, а нож с красивой костяной белой ручкой мне нравится. Пусть он и маленький, но выглядит стильно!

Мужик оторвал пришитый к костюму нож. Вокруг ножа висели шкурки белок и еще каких-то мелких зверей, были также поделки из кости, ожерелья из клыков. Но нож сразу привлекал к себе внимание, потому что был действительно очень красивым. Мужик хотел отвести нас посмотреть какие-то шкуры и рога, но мы отказались.

Я расплатилась, разглядела новое оружие и пафосно засунула его в голенище сапога.

– Ну все, Мышка, теперь ты вооружена и очень опасна! – усмехнулся котофей.

– Поддержим народные ремесла, – вздохнула я, глядя, как три гадюки, только что упавшие на землю, подрались между собой.

– Поощрим браконьерство, – мрачно заметил кот. – Ты думаешь, чего он прячется? За браконьерство полагается смертная казнь.

Мы свернули в густой ельник. Мрачные, непролазные чащобы навевали тоску и уныние. Воздух в лесу был затхлым, разлапистые ели почти не пропускали солнечный свет. Внутри меня все сжималось при мысли о предстоящей встрече.

– Но раздвинутый мир должен где-то сужаться, и тут – тут конец перспективы! – задумчиво произнес котофей. – Иосиф Бродский явно писал про это место. Кстати, там про тебя есть пару строчек. «То ли некая добрая фея надо мной ворожит, но отсюда бежать не могу. Сам себе наливаю кагор – не кричать же слугу – да чешу котофея…»

– Как тебя зовут, любитель поэзии? – усмехнулась я, надеясь, что вопрос застанет котишку врасплох, а ответ стоит двух гадюк и трех лягушек, шмякнувшихся вниз, прямо под копыта лошадки.

– Одна подслеповатая бабушка называла меня Снежок, – ядовито заметил кот. – Но, как ты уже знаешь, я умею притворяться глухим. Одна семья называла меня Мальвиной. Мне кажется, что они до сих пор свято верят в то, что я ушел рожать котят. Ну вот как объяснить, что я крупный, пушистый и упитанный кот, а не беременная кошечка? Тем более в руки я особо не давался.

– Да, ты – упитанный и невоспитанный кот, – со смешком согласилась я, продолжая выпускать на волю противную живность. Прямо в их естественную среду обитания.

– И мужчина в самом расцвете сил, – зевнул котофей.

Мы ехали долго и нудно, болтая о пустяках. Лес становился все мрачнее и мрачнее. Энцефалит опасливо осматривался по сторонам, прижимая уши. Коняшке и мне становилось явно страшно, зато котишке было весело. После его «весело» даже меня тянуло на «хи-хи». После трехчасового блуждания мы увидели… нет, не избушку Бабы-Яги, не старую хижину, не дом с привидениями, а… пряничный домик. У меня даже слюнки потекли, когда я поедала взглядом белые подтеки глазури и пасхальную присыпку.

– Смотри, тут уже следы зубов черных риелторов на заборе остались. Но ты на чужую недвижимость рот не разевай! – предупредил котик. – Учти, лес хвойный, пряник по-любому просрочен… Дальше продолжать?

Я спешилась и с котофеем на шее направилась к вафельной двери. Круглая липкая дверная ручка смахивала на огромную карамель на палочке. Слюноотделение усилилось, но рисковать не хотелось. Окна домика были сделаны из леденца, а на крыше вместо флюгера был… подождите, сейчас слюнки проглочу… сахарный петушок. Подоконники прельщали меня шоколадным бисквитом с белой прослойкой крема. У меня уже слюни висели, как у сенбернара. Маленькие кремовые розы-украшения сводили с ума, а шоколадные ступеньки вызывали предвкушение гастрономического оргазма.

– Хочешь лизнуть петушка? – поинтересовался кот, глядя на крышу. Черепица была цвета молочного шоколада, что вызвало у меня глухой стон.

– Хочу. Петушка… Как в детстве, – жалобно всхлипнула я, пиная упавшую на землю жабу. Гадюка была куда проворнее и ускользнула. Никогда в жизни меня так не тянуло в сферу строительства, особенно демонтажником.

Я постучала, а потом поймала себя на мысли, что хочется облизнуть пальцы, но жирная муха, которая сидела неподалеку и потирала лапки, предупреждала не хуже Минздрава. Я заметила, что насекомых действительно много, поэтому облизывать сахарного петушка мне перехотелось.

– Наконец-то! – раздался голос по ту сторону двери. – Какое счастье! Поверните ручку против часовой стрелки три раза, потом два раза по часовой и снова один раз против часовой.

Я так и сделала.

Вафельная дверь открылась, и в дверях показалась милая и очень опрятная женщина средних лет. На ней было зеленое клетчатое платье, белый накрахмаленный фартук и красивый чепец. Увидев нас, она разочарованно вздохнула. Я тоже как-то совсем не это ожидала увидеть.

– Здравствуйте, а вы не подскажете, где живет эм… ведьма? – осторожно спросила я, рассматривая краем глаза внутреннее убранство домика. Обои из глазури. Я терпеть не могу обдирать обои, но эти я бы ободрала. Чувствую себя варваром-вандалом. Нет! Не может быть! Пол из леденца? Как там говорится? Вылизать пол до блеска? Я согласна!

– Какое счастье! Думала, что никогда отсюда не выберусь! А вы что-то хотели? – как-то настороженно поинтересовалась женщина. Она смотрела на меня очень внимательно и подозрительно. Таким взглядом смотрит контрразведчик на иностранца, фотографирующего лес рядом с секретным заводом.

Через полчаса я сидела на желейной подушечке и, обнимая ведро, рассказывала о своей вполне очевидной проблеме, делясь с хозяйкой подробностями, а с ведром свежей порцией гадов. Фей принял свой настоящий облик, немного удивив ведьму, а потом положил на стол злополучную брошку. Я мельком осмотрела внутреннее убранство дома и сразу заприметила огромную печь. Хм…

– Хорошо, – вздохнула женщина, немного повертев брошку в руках. – Я помогу вам. Только вы поможете мне. Полгода назад ко мне пришли мальчик и девочка. Тощие, ободранные. Ручки-спички, ножки-палочки. Одеты отвратительно, грязные, вшивые… Запустила их в дом, отмыла, почистила, накормила, спать уложила. Утром они мне рассказали, что мачеха и отец отвели их в лес и бросили на съедение волкам. И это, заметьте, уже не в первый раз! Сначала они нашли дорогу домой при помощи речной гальки, а потом не успели насобирать гальки и сыпали хлебные крошки, которые склевали птицы.

Ведьма вздохнула, опустив руки на колени. На столике из имбирного печенья стояла шоколадная ваза, в которой вместо цветов были большие разноцветные леденцы – один другого краше. При виде леденцов я простонала.

– Я пытаюсь им помочь, а они меня боятся до судорог. Ну, думаю, действительно. Выгляжу ужасно, совсем себя запустила, дом вот-вот развалится, котлы, книги, бардак везде. И тут я придумала, как порадовать малышей и создать для них маленькую сказку. Привела себя в порядок, сделала этот домик…

Я смотрела на леденцы и краем глаза видела, как ведьма украдкой утирает слезы.

– Пожили они у меня три месяца. Я их читать научила, писать… А потом они меня спрашивают: можно ли проведать мачеху и отца? Приготовила гостинцев, завернула, отправила. Нет их и нет! Я даже уйти куда-то боюсь, а то вдруг придут, а меня нет дома. Я уже хотела за ними отправиться, но тут выяснилось, что я не могу. Дверь закрылась снаружи. Я специально когда-то заклинание ставила, чтобы защитить дом от всяких-разных, а тут вон как получилось. Когда дверь снаружи закрывается, своей магией внутри не воспользуешься. Я ищу кольцо, которым пользуюсь для перемещения. А кольца нет! Я за детей переживаю. Мало ли что с ними случилось? А еще пропала моя шкатулка. И меня беспокоит то, что на шкатулку наложены нехорошие чары. Я переживаю, как бы дети не пострадали. Так что я готова помочь вам, если вы поможете мне. Найдите деток. Я прошу вас! Поговорите с ними, чтобы они вернулись!

* * *

– Мышка, как он у тебя во рту помещается? – озадаченно спросил котофей, глядя на мою блаженную физиономию. – И обязательно ли стонать, когда сосешь?

– Блин, по мне уже все течет, – захныкала я. – Давай, лижи быстрее…

Доедая огромный разноцветный леденец на длинной липкой деревянной палочке, мы доехали до деревни. А вся деревня собралась возле старого покосившегося домика.

– Пропали ребятишки… Пошли с отцом в лес за дровами и пропали… Муж вернулся один… Я же им как мать! Я этого не переживу! – всхлипнула мачеха, за ее спиной замаячил расстроенный отец. – Три часа назад они отправились с отцом за хворостом. И тут ведьма как бросится, как схватит их, как унесет к себе в логово…

– Я колол дрова, Гретель и Гансель собирали хворост, а потом… Я зову их, зову, а они не отзываются… – вздохнул мужик, опираясь рукой на дверной косяк. – Я выбегаю на поляну, а там страшная ведьма детей терзает… Схватила костлявыми ручищами Гретель, а Гансель пытается спасти сестренку… Ну я хватаю топор и бегу на ведьму… Но не успел… Унесла она обоих… Горе нам, горе…

Кот спрыгнул с моего плеча, обернулся Феем и исчез. Через мгновение он появился и снова превратился в кота.

– У нее в доме нет детей, – прошептал он. – Я проверил. Они где-то в лесу.

– Вот же напасть! – сочувствовали соседи, всячески подбадривая несчастных родителей. – Бедные вы, несчастные… Бедные детки… Что теперь с ними будет?

Все утешения сводились к фразе: «Нет детей, но вы держитесь!», какая-то сердобольная женщина положила руку на плечо зареванной мачехи и утешила: «Не переживайте, еще родите!»

– Это ты во всем виновата! – заорала мачеха, поднимая заплаканные глаза и тыкая в меня пальцем. – Ты – пособница ведьмы! Из-за тебя пропали наши бедные детки!

Дожидаться, когда на меня ополчится вся деревня, я не стала и тут же развернула коня в сторону леса. В лесу было тихо и темно. Я отчетливо слышала только хруст веток под копытами и крик какой-то ночной птицы вдалеке.

– Замри! – произнес кот, навострив уши. – Туда. Левее! Еще левее!

Я дернулась левее. Энцефалит споткнулся о какую-то корягу, встал на дыбы и чуть меня не сбросил. Кот спрыгнул вниз, принял человеческий облик. В темноте его глаза стали воистину жуткими. Зрачки почти полностью поглотили радужку. При лунном свете мне казалось, что они светятся в темноте.

Фей приказал коню возвращаться домой, а мы пешком побрели прочесывать лес. Видимость была ужасная. Я смутно различала черные силуэты деревьев, прислушиваясь к каждому шороху.

– Мышка, – заметил крестный, глядя на меня так, что у меня мурашки по коже побежали от ужаса и непривычки, – не бойся. Кто на нас нападет, сразу же получит свою страничку в Красной книге.

– Я и не боюсь, – ответила я, оглядываясь по сторонам и ступая почти на ощупь. – Я просто замерзла… Ладно, давай искать дальше. В моем мире пропавших детей ищут мужики с собаками, а в этом – девушка с котом.

– Ну я же лучше собаки? – усмехнулся Фей, снова глядя на меня жуткими глазами.

– Надеюсь, что они еще живы, – вздохнула я, перешагивая через поваленное дерево. Мне уже было плевать, что там из меня сыплется. Где-то надрывно и истошно орала какая-то птица, ее перекрикивала другая. Справа раздавался протяжный волчий вой. От этих звуков становилось как-то не по себе.

Через полчаса мы очутились на полянке. Ломая кусты, я припустила к большому дереву, на котором висело двое связанных ребятишек. В свете полной луны мне показалось, что они мертвы, но внезапно один из детей зашевелился и простонал, пытаясь раскачаться.

– Я лезу на дерево, а ты принимай снизу, – заорала я, ставя ногу на кору и хватаясь за нижнюю ветку. Обдирая руки, я влезла на ветку, легла на нее животом. Да, вовремя нож купили. Я вытащила его из голенища, подползла к первой веревке и начала ее пилить. Ребенок упал на руки Фея. Закончив со второй веревкой, я бросила нож в траву, повисла на ветке и спрыгнула вниз.

– Вообще-то я мог бы их снять магией, – усмехнулся он. – В два щелчка. Но, видя твое упорство, решил не вмешиваться.

Один ребенок пришел в себя, открыл глаза, а я тем временем вытащила тряпку у него изо рта. Второй – я так и не поняла, кто именно, – лежал с закрытыми глазами. По его затылку текла кровь. Я прижала ухо к его груди и поняла, что он еще жив.

– Гансель? – спросила я, разрезая веревку на руках и теле бедного мальчика.

– Гретель, – прохрипела девочка, прокашлялась и бросилась к брату. Она трясла его так, словно хотела всю жизнь вытрясти. Через пять минут Гансель открыл глаза, посмотрел на нас и снова закрыл. Я осторожно прощупала пульс. Живой.

Я взвалила на себя мальчика, Фей взял на руки девочку. Через мгновение мы очутились возле дома ведьмы.

– Не может быть! – закричала она, бросаясь к нам и выхватывая Гретель из рук крестного. – Гретель? Бедная моя девочка… Быстрее, несите деточек в дом!

Гретель сидела на кровати и тихо плакала, Гансель пришел в себя и пытался что-то сказать.

Мы вкратце обрисовали ситуацию.

– Простите нас… – всхлипывала Гретель, перебирая одеяло. – Мы не хотели… Мы взяли шкатулку, чтобы отнести ее папе и мачехе… Думали, что они обрадуются… Они такие бедные, что у них нет денег даже купить козу…

Ведьма села на кровати и обняла девочку, прижав к своей груди.

Из детского рассказа мы поняли одно. «Я-же-им-как-мать» и «я-же-их-отец» были в курсе того, что ведьма не сделала детям ничего плохого, поэтому история, которую раз за разом повторяли несчастные малыши, придумана родителями. Детям пригрозили, что если они скажут кому-нибудь правду, то их посчитают пособниками ведьмы и сожгут на костре. Шкатулку с драгоценностями отец и мачеха спрятали. А когда мы заинтересовались этой историей, нервы отца и мачехи не выдержали. Они побоялись, что детки сдадут их с потрохами и правда выплывет наружу, в связи с чем поспешили избавиться от маленьких свидетелей, свалив все на ведьму. Премия «Уродители года» нашла своих героев.

По поводу шкатулки ведьма махнула рукой, мол, все равно туда проклятые вещички складывала, поэтому еще вернутся. Я сидела на желейной подушечке и ждала, когда ведьма приведет детей в порядок и перейдет к моему вопросу.

Моя рука протянулась к самому красивому леденцу из вазы.

– Мышка, у тебя совести нет! – усмехнулся кот, свернувшийся у меня на коленях.

– Как будто у тебя она есть! – возразила я, убирая ногу подальше от огромной гадюки, которая тут же юркнула под кресло.

– Есть! И я требую, чтобы ее почесали! – заметил кот, выгибая спину. – Левее… Нет, еще левее… Выше… Еще чуть-чуть… О да! Мы-ы-ы-ышка, я сейчас умру… А теперь правее! Еще правее! Мышка, право в противоположной стороне. Да! Попала! Моя ты Мышка…

Полчаса я стирала руку об кота в поисках его совести. В итоге совесть мы, разумеется, так и не нашли. Точнее, он намекал, где ее нужно искать, но у меня, как бы так сказать, туда руки не доходили. Ведьма вернулась к нам, взяла со стола брошку и усмехнулась, глядя на нас.

– Вот, значит, как? – прошептала она, сжимая в руках брошку. – Опасную игру вы затеяли, ребята. Заклятие с девочки я сниму… Тут нет ничего сложного…

Ведьма посмотрела мне в глаза, а потом перевела взгляд на кота:

– А вот твое проклятие – нет. Сам знаешь почему.

– Хм… Так я не проклят, – усмехнулся котофей, глядя на ведьму.

Ведьма вздохнула, достала огромный котел, стала кидать туда какие-то травы. Потом поймала жабу и опустила ее в бурлящую воду, следом за жабой туда отправились гадюка, лягушка и брошь. Зелье вспыхнуло, а потом померкло. Я до последнего верила, что пить это не придется. Может быть, тут достаточно просто на меня побрызгать и все? После магических пассов руками и страстного шепота над паром ведьма протянула мне миску с этой юшкой.

– Пей, – вздохнула она, вытирая руки о какую-то тряпку.

Ы-ы-ы-ы-ы… Не хочу… Я видела, что туда бросали… Я надула губы и тут же сообщила, что варево горячее. Мозг лихорадочно придумывал другие отмазки.

– Мышка, пей, я кому сказал! – возмутился кот, спрыгивая с колен. – Если Мышка не выпьет, то завтра будет объяснять покупателям, почему «вчера были жабы большие, но по пять, а сегодня маленькие, но по три»! Я прямо сейчас туда смотаюсь и застолблю тебе место. Через месяц мы ларек поставим, потом магазин круглосуточный откроем, а там и до супермаркета рукой подать…

Я сглотнула, сморщилась и выпила. Ведьма извлекла из котла брошку, которая засветилась странным светом, и опустила в свой карман.

– В коллекцию, – усмехнулась она, глядя на спящих детей.

Да, мне еще повезло с родителями. В лес меня водили только на шашлыки.

* * *

Я сидела на подоконнике и смотрела в окно. Рядом со мной стояла тарелка с огромным куском торта. Остатки килограммового чудовища вызывали у меня приступы дурноты. Я посмотрела себе на грудь и попыталась стереть белый крем с платья, которое мы недавно купили. На груди у меня был огромный кукольный бант, куда по закону подлости попадали все крошки от бисквита.

– Мышка, а почему тортик не ешь? – ехидно поинтересовался Фей, беря в руки нож и собираясь отрезать мне очередной кусочек. – Ты же так просила! Смотри, какой он большой-пребольшой! Все тебе!

Я лениво посмотрела на торт, на воткнутую в него ложку, сглотнула и отвернулась. В меня больше не лезет.

– Ты говорил, что составишь мне компанию! – возмутилась, стараясь не смотреть на сладкого монстра. Если первые два кусочка я съела с удовольствием, то третий кусок так и остался на тарелке в ожидании чуда.

– Я составляю тебе компанию. Знаешь, на что это похоже? – усмехнулся крестный, глядя на ложку, воткнутую в гору бисквита. – На памятник маленькой жадине. Да что там памятник? Монумент!

– Вообще-то я из расчета на двоих планировала. Тебе половина и мне половина! Но ты отказался, – обиженно ответила я, проверяя, не сыплется ли из меня всякая гадость? Нет, не сыплется. Какое счастье! До сих пор не верится.

– Ой! Мышка, я тут вспомнил, что у нас еще тортик есть! Давай я тебе кусочек положу? – развлекался Фей, расчерчивая торт ножом. – Тебе какой? С розочкой или с листиками?

Я простонала и отвернулась, глядя в окно. «Кто о чем, а мы о песнях!» – промелькнуло в голове.

– Давай поговорим о чем-нибудь другом! Например, о… эм… песнях? – взмолилась я, стараясь не смотреть на торт. Особенно на розы из масляного крема. Бе!

– Отлично! Мне как раз нравятся строчки: «Весь похожий на торт, такой же белый и красивый, никому не отдам…» – засмеялся Фей, размазывая пальцем кремовую розу. – Или еще: «Вкусный торт несли в картонке, вкусный торт-наполеон!»

Я закатила глаза, чувствуя, что сладкого наелась на всю жизнь вперед. А потом решила пойти на хитрость.

– Почему ты не ешь торт? Давай, котик, съешь, ну хоть кусочек… – жалобно попросила я, глядя, как Фей подходит ко мне и смотрит на размазанный по тарелке крем. Пока он будет кушать, у него будет занят рот, а пока у него будет занят рот, я смогу вздохнуть с облегчением.

– Кусочек, говоришь? Я вообще к сладкому равнодушен, – тихо заметил Фей, осторожно отодвигая тарелку от меня подальше. – Ты не принц на белом коне, Мышка. Ты – принц на белом окне. Кстати, у тебя торт на щеке… Моя Мышка испачкалась? Нет, не здесь… И не здесь…

Он наклонился ко мне и поцеловал в щеку, а потом я почувствовала, как он… лизнул меня.

– И губы у тебя все в тортике… Мышка, ну разве так можно? – пробормотал он и осторожно поцеловал. Я немного отклонилась назад, глядя ему в глаза.

– И шея у тебя тоже вся в тортике… – шепотом заметил Фей, убирая мои волосы. – Бедная, вся испачкалась… А салфеточки я забыл купить…

Я чувствовала, как он целует мою шею, придерживая меня одной рукой за талию, а другой осторожно гладя по щеке. Мое сердце почему-то дрогнуло, как боксер на ринге против опасного противника, и стало пропускать удары. Мозг, как почетный тренер, орал: «Соберись! Не поддавайся!» Сердце посмотрело на него заплывшими от ударов глазами, вытерло кровавые сопли боксерской перчаткой и попыталось последовать совету, но снова пропустило удар.

– А ты знаешь, что у меня сегодня день рождения? – услышала я вкрадчивый шепот на ухо, пока его рука перебирала ткань платья на моей спине.

– Ка… какой? – тихо спросила я, приобнимая его за талию, чтобы не потерять равновесие.

– Очередной. У меня их, помимо основного, еще четыре точно…

Я почувствовала смешок, который перерос в рекордный по своей продолжительности поцелуй.

– Поздравля-я-яю, – смутилась я, когда крестный отстранился. – Извини, что ничего не подарила. Я просто не знала… Если бы я знала, то купила бы тебе подарок. А так… Мне действительно неловко перед тобой… Ты бы мог предупредить заранее! Просто ты меня ставишь в неловкое положение…

– Ничего страшного. Не переживай, – вкрадчиво прошептал Фей.

Его руки медленно развязывали бант на моей груди. Что-то мне подсказывало: в данный момент он с удовольствием распаковывает… подарок.

Сердце отчаянно забилось в надежде, что еще можно как-то повлиять на исход поединка. Мозг орал, требуя, чтобы бой прекратили немедленно, но сердце его уже не слышало. Бокс перерос в бои без правил. По моей ноге медленно поднимался хвост, осторожно приподнимая юбку.

– Хвостик, а хвостик, – взмолилась я, пытаясь поймать его коленями, – что ты там делаешь? Тебе туда нельзя… Я не разре…

Через минуту я поняла, что хвост – это не рудимент, а явное конкурентное преимущество. Если так будет продолжаться и дальше, то скоро бесхвостые принцы встанут в один ряд с обычными конями, а их обладательниц я буду считать неудачницами.

Еще через пять минут первая горсть земли полетела в свежую братскую могилу с надписью на памятнике: «Совесть. Честь. Принципы».

Я смущенно поцеловала плечо Фея, пока он снимал с себя верхнюю одежду, бросая ее на пол. Его рука осторожно скользнула между моей щекой и волосами, привлекая меня к себе.

Еще через минуту поцелуев, которые спускались все ниже и ниже, я поняла, что принц, чей пресветлый образ я всю жизнь холила и лелеяла в душе, только что в расстроенных чувствах «пошел лесом» в сторону горы с экзотическим названием Даненунафиг. Была и добрая весть. Судя по тому, что из пункта назначения тяжело взлетел сытый дракон, принц таки добрался без приключений.

– Иди сюда, моя сладкая…

Крестный встал во весь рост, стягивая меня с подоконника. Его когти слегка впились мне в кожу. И в этот момент мозг, решивший лично поучаствовать в поединке, внезапно схлопотал такой удар, что тут же ушел в нокдаун. Один… Два… Три… Пять… Восемь… Я почувствовала, как мы ложимся на кровать. Де… де… девять… Де… де… дес… ять… Мне оставалось только наслаждаться поражением.