Мы терпеливо ждали, как Винни-Пух и Пятачок, когда же наконец-то хозяин соизволит к нам явиться. Очевидно, наш визит застал его врасплох, хотя мы его предупредили. Заранее.

Стулья паслись в углу, шарахаясь от каждого моего движения, люстра лежала на полу и причитала, что «чувствует себя разбитой», шифоньер скорбно молчал, а кресло тряслось за шторкой. Идиллия.

– Мышка? Ты никуда не торопишься? – поинтересовался котофей, свешиваясь с моего плеча.

– До пятницы я совершенно свободна! – чихнула я, подражая голосу Пятачка.

Нет, ну действительно! Нас с Робинзоном роднила одна вещь. Любовь к Пятнице. Эта любовь закрепилась у меня на подсознательном уровне, в виде формулы: «Пятница – это хорошо!» И плевать, что у меня ненормированный рабочий день и ненормированная рабочая неделя, пятницу я почему-то до сих пор уважаю. На интуитивно-генетическом уровне офисного планктона.

Дверь открылась, и на пороге появилось оно. Чудовище.

Выглядело оно, как мои первые попытки нарисовать медведя. Или, скорее, как работа художника-фрилансера, которому достался «тяжелый» клиент. «Мне нужно срочно нарисовать льва на задних лапах!» – орет в трубку заказчик. Художник садится и рисует льва. Когда он наносит последние штрихи, раздается звонок: «Мы тут подумали, что будет лучше, если это будет не лев, а медведь! Исправьте льва на медведя! Срочно!» Художник садится исправлять. Где-то на середине исправлений снова раздается звонок: «Мы решили, что нам нужна собачка! Французский бульдог! Исправляйте! Да не начинайте сначала! Просто морду исправьте быстренько!» А потом такие: «Все! Отправляйте к нам! У нас тут дедлайн! Типография уже требует! Давайте что есть!»

Это безобразие было одето в красивый костюм, как и подобает приличному мужчине. Вокруг головы у него была мохнатая грива, а приплюснутую морду покрывал густой каштановый мех. Нижняя челюсть напоминала экскаватор, выпирая здоровенными клыками. Эдакий вампир наоборот.

– Интересно, во время дождя ему вода в рот попадает? – тихо и язвительно заметил котофей, ерзая на шее.

В районе пасти Чудовище было гладко выбрито, что придавало ему еще более жуткий вид.

Я мысленно пыталась привыкнуть к внешности собеседника, дабы своими квадратными глазами не вызывать у него чувство неловкости. Чудовище вильнуло пушистой кисточкой хвоста, изображая радость от встречи со мной, а потом решило поцеловать мою руку.

– Ты ему палец в рот не клади… – заметил котофей, глядя, как Чудовище тянется лысой мордой к моей внезапно похолодевшей конечности. Собрать губы в трубочку у него не вышло, поэтому он меня… лизнул.

– Нос сухой или мокрый? Если холодный и мокрый, то здоров! – съехидничал мне на ухо котишка. – Не мешало бы температуру померить… ректально… и справку от ветеринара взять, а то мало ли, чумка, а он тут слюни распускает.

Я промолчала, осторожно вытирая о себя последствия приветствия.

– Мне тоже мама в детстве говорила, что я особенный, – сладко заметил котик. – Но в моем случае она не прятала глаза и не утирала скупую слезинку.

– Мадемуазель! – прорычало Чудовище, возвышаясь надо мной. – А не хотите ли попить со мной чаю? Думаю, что мы можем все обсудить за столом!

Он пригласил нас пройти в другую комнату, где уже стоял большой стол. Мы сели в разных концах. Все по правилам местного этикета. Стул подо мной жалобно скрипнул:

– У меня ножки подкашиваются… Сколько она весит? Килограммов пятьдесят!

Ага, слониху посадили! И бегемота ей на колени! Стул по соседству критически меня осмотрел:

– Да нет, больше! Килограммов шестьдесят! И это, заметь, натощак! Я не знаю, что будет, если она поест!

– А по ощущениям все семьдесят! – заныл стул подо мной. – У меня ножки болят… И спинку тянет! Главное, чтобы она не качалась на мне!

Мохнатый ковер цвета речного песка возмущенно заорал: «Кота на меня не пускать! А то не хватало, чтобы он меня пометил!» Мы с котиком посмотрели вниз.

– Не очень-то и хотелось! – обиделся котофей. – Я о тебя ноги вытру. И без метки запомню.

Ковер обиделся и буркнул: «Вечно все о меня ноги вытирают!»

– Я, наверное, тебя удивлю ответом, почему… – язвительно заметил котишка. – Хотя нет, пусть для тебя это останется загадкой!

Чудовище распорядилось, чтобы подали чай. Через пять минут в комнату въехал сервировочный столик, на котором стояли косоглазый чайник, сахарница и штук пять чашек. Чайник вальяжно перебрался на стол. За ним последовала остальная фарфоровая семейка. Три чашки перебрались на стол, посчитали гостей, а потом решили вернуться обратно на сервировочный столик. Столик уже отъезжал, но одна из чашек решила, что успеет. Конец был вполне предсказуем. Дзень!

Откуда-то из-за двери прибежали метла и совок с крышечкой. Стоило совку открыть крышечку, как послышался мужской голос:

– Ты, дура, куда метешь? Ты что? Мести не умеешь? На меня мети! На меня!

– Рот закрой, я уже все смела… – огрызнулась метла. Совок закрыл рот. Они молча удалились. Что это было?..

Косоглазый чайник тем временем пытался налить кипяток, но все время промахивался мимо застывших в мучительном ожидании кружек.

– О да! Какое облегчение! – стонал чайник, выплескивая все свое содержимое частично на стол, частично в кружки. – Какое облегчение! Думал, не дотерплю! Сейчас, носик отряхну… Еще пару капель! У меня чуть крышка не поехала… Это ж надо было столько терпеть!

– Только не в меня! – заорала женским голосом какая-то кружка, съежившись.

– Стойте на месте! – кипятился чайник, брызгая кипятком. – Я кому сказал!

– Ай! Ай! – орали кружки, когда в них чудом попадал чай. – Больно! Ай-я-яй!

Я посмотрела на сервиз, потом перевела взгляд на Чудовище. Он спокойно взял чашку, влил ее содержимое в себя. Другая чашка поскакала ко мне. Вид у нее был страдальческий.

– Я так понимаю, что вы заколдованы? – осторожно начала разговор я, глядя на Чудовище и сжимая в руках дрожащую кружку.

– С чего вы взяли? – прокашлялось Чудовище, глядя на меня с изумлением. – Я не заколдован! Я сам занимаюсь магией, поэтому долго доводил свою внешность до совершенства! Думаю, что мне удалось.

Я чуть не закашлялась, но вовремя сдержалась.

«Мужчина должен быть чуть красивее обезьяны!» – поговаривала одна моя знакомая, пытаясь оправдать свой финансово благополучный брак со стареющим австралопитеком и придать ему некий флер романтики и легкий оттенок любви. Несомненно, этот брак был по любви. К деньгам. С ее стороны. Потому как, если отбросить его бизнес, новенькую машинку, ежедневные вливания в кошелек благоверной и «Вау! Это мне?», в сухом остатке оставался бабуин с характерной внешностью и замашками, на которого клюнет только слепая зоозащитница. Но бабуин свято верил, что он – самый красивый мужчина на свете.

– Все думают, что я заколдован и поэтому постоянно сижу в замке. Я вообще без нужды стараюсь не покидать свой дом, – заметило Чудовище, требуя жестом, чтобы чайник снова налил чаю.

– Еще бы! А по нужде? – сладенько заметил котофей, вспоминая уборную. – Не пей чай, Мышка. Сделай вид, что пьешь, а сама не пей. И ничего не ешь. Даже если будет предлагать. Он кажется мне подозрительно знакомым… Правда, я еще не до конца уверен.

– Итак, – произнесло Чудовище. – Хотите, покажу свою коллекцию украшений?

– Нет, спасибо, – деликатно отклонила я предложение. – Я не очень люблю украшения.

– Разумеется, вы и сами украшаете жизнь любого мужчины, – произнесло Чудовище, глядя на меня карими глазами. – У меня есть слабость. Я люблю красивых женщин и красивые безделушки. Я иногда смотрю на женщину и думаю, каким бы украшением она была? Кольцом с драгоценным камнем? Или диадемой? Или браслетом? Все зависит от характера и убеждений. Наверное, какая-нибудь очаровательная профурсетка была бы безделушкой, покрытой позолотой, с дешевым стеклом вместо камня. Дама, которая привыкла вешаться на шею, наверняка была бы кулоном с цепочкой. А красивая женщина, привыкшая всем указывать, стала бы отменным кольцом. Как вы думаете, каким украшением были бы вы?

– Я был бы значком, а Мышка – брошкой, – тихо усмехнулся котишка. – Прикалываться – наше все.

– Сравнивать женщину и украшение – это, конечно, интересно, но пахнет откровенным вещизмом, – покачала головой я, пытаясь поддержать разговор. – Я бы на вашем месте не ставила женщину на один уровень с вещью.

– Все люди, вне зависимости от пола, – вещи. Это моя философия. Людям свойственно ломаться. Люди продаются и покупаются. Люди бывают полезные и бесполезные. Людьми можно пользоваться. Люди должны знать свое место, – усмехнулось Чудовище, снова отпив чай. – А теперь поставьте вместо слова «люди» слово «вещи». Смысл не меняется.

– Но в отличие от вещей люди умеют думать, переживать, любить… – заметила я, чувствуя, что котишка приумолк и внимательно слушает разговор, подозрительно глядя на нашего лохматого собеседника.

– А вы когда-нибудь просили рассказать вещь о своих чувствах? Вы спрашивали свое платье, что оно чувствует, если его испачкают или порвут? Разница только в том, что большинство вещей молчаливы. Они не делятся своими переживаниями, – ответило Чудовище, положив локти на стол. – Каждая вещь имеет свою цену. Каждый человек имеет свою цену. Так вот, какова ваша цена?

– Я бесценна и не продаюсь, если вы об этом, – ответила я, глядя на Чудовище с некоторой неприязнью.

– Ваше платье тоже уверено, что оно бесценно, но вы понимаете, что оно имеет вполне конкретную цену, с учетом ткани, ниток, драгоценностей и работы, – ответил хозяин. – Я хочу вас купить. И поэтому я хочу знать вашу цену!

– Ляжка – по триста, голяшка – по двести, ливер… Я сейчас быстро кому-то навешаю, – ехидно начал котишка, обнимая хвостом мою шею. – Есть мужчины, которые взглядом раздевают, а этот явно разделывает. Или предлагает поработать донором. Донором выгодней, если что! Есть еще третий вариант… Я душу дьяволу продам за ночь с тобой. Я сразу выпишу ему товаро-транспортную накладную и мигом организую встречу покупателя и продавца, на территории покупателя. Думаю, что отсылать буду партиями. А к накладной приложу инструкцию по сборке. Все равно ее читать не станут, но у меня хотя бы совесть будет чиста!

– А сколько стоите вы? – с усмешкой поинтересовалась я. – Может, я тоже по сусекам поскребу… Я – человек небедный, так что есть шанс, что я куплю вас. Если совсем все плохо, то в рассрочку. Если совсем дорого, то по частям. Как вам удобней!

Котик сладко вздохнул:

– Моя ты Мышка! У меня на примете есть отличная обувная коробочка… Для себя берег. Только за Чудовищем придется часто убирать…

– А с чего это убирать за ним? – шепотом поинтересовалась я.

– Так он будет гадить по углам, – шепотом ответил кот.

– А с чего это он будет гадить по углам? – тихо удивилась я, понимая, что к туалету Чудовище явно приучено.

– Потому что он мне не нравится, – сладко прошептал кот. – Он целыми днями будет искать пятый угол только с одной целью – нагадить в него.

Чудовище задумалось, а потом ответило:

– Пытаетесь поймать меня? Да, я тоже продаюсь. Но! Моя цена деньгами не измеряется. Но сейчас речь о вашей цене! Какую цену вы просите за себя? Во сколько цените себя? Сколько вы стоите? Или есть тот, с кем я могу поторговаться за право обладание вами?

– Мышка, а какой сейчас курс нерва? – озадаченно заметил котофей. – Сколько стоит один нерв? Просто я, руководствуясь вышеизложенной философией, пытаюсь прикинуть, во сколько мне обошлась моя Мышка. Тэкс… Ага… При условии, что это была рассрочка с процентами… Считай – нервная ипотека на двадцать восемь лет… Я не могу даже представить такую сумму!

– Красавица, – усмехнулось Чудовище. – Я так понимаю, что вы цены себе не сложите. Помните, если кому-то нравится вещь, ему необязательно ее покупать… Ее можно украсть… Это же касается той вещи, которая не продается. То, чем вы сейчас занимаетесь, называется «набивание цены». Я подожду, когда вы ее «набьете» и озвучите.

– Мы умеем набивать не только цену, но еще и морду, – сладко заметил котишка. – Не узнаю его в гриме… Но кое-что мне кажется подозрительно знакомым…

– Вы превращаете людей в вещи? – озвучила я внезапную догадку, глядя вокруг себя.

– Нет, – покачало головой Чудовище. – Я просто стираю им память, придаю им настоящий облик и помогаю найти свое предназначение. Я хочу показать вам мою коллекцию!

Дверь открылась, и в комнату бочком вошел огромный зубастый сундук. Одно движение руки хозяина, и он открылся. В сундуке лежали украшения. Говорящие кольца спорили, кто из них красивее, браслеты мерялись каменьями… Чудовище протянуло руку и зачерпнуло оттуда связку золотых медальонов.

– Девушки с загадкой, – усмехнулся он. – Они себя таковыми считали. Но разгадать их проще простого. И теперь мне не хватает только одного – короны. Короны с бриллиантом. Жемчужины моей коллекции. Я смотрю на тебя и понимаю, что ты будешь из золота. И есть у меня подозрение, что в твоей груди настоящий алмаз. Пусть неграненый, но я сумею сделать его бриллиантом. Самая красивая женщина, сумевшая завоевать почти весь мир. Я хочу тебя. Хочу больше всего на свете. Я мечтаю увидеть тебя в своей коллекции, чего бы мне это ни стоило!

Я почувствовала, как в меня ударяет заклинание. Горный хрусталь на шее дал трещину.

– Итак, – усмехнулась я, глядя на недоверчивый взгляд Чудовища. – Я как раз пришла поговорить о короне. Мне очень приятно, что вы сами завели разговор об этом! Как насчет того, что вы подписываете документ о присоединении своих земель к моим?

– Хм… Явно не один бриллиант! Корона, усыпанная бриллиантами! После этого мне захотелось заполучить тебя еще сильней. Ты никуда не выйдешь отсюда, пока не назовешь свою цену! Поверь мне, ты будешь счастлива… Намного счастливей, чем сейчас! – страстно прошептало Чудовище. – Я узнаю, кому ты принадлежишь, и мы с ним сумеем договориться!

– Торг неуместен, – гадко усмехнулся котофей, сползая с меня и принимая человеческий облик. – Моя Мышка не продается.

– Летифер? – рассмеялось Чудовище. – Так вот оно что! Значит, вот чья тень стоит за тобой, красавица. Я так понимаю, она принадлежит тебе? Я думал, что ты сдох. Значит, все «подвиги» – это твоих рук дело. Нашел безупречного героя, а сам гадко улыбаешься из темноты? Прямо как мой братец, когда решил жениться на твоей матери!

– Я, как настоящее зло, бессмертен, кровожаден, обаятелен и очень коммуникабелен, – усмехнулся Фей, положив руку мне на плечо. – Дядя, ты почти не изменился. Разве что побрился, поэтому я тебя сразу не узнал. Шучу. В последний раз, когда я тебя мельком видел, ты еще был отдаленно похож на человека. Мышка, познакомься. Это мой единственный пока еще живой родственник по отцовской линии. Мой папа всегда улыбался, когда вспоминал брата. Он с теплотой и братской любовью говорил: «Некоторых людей так и хочется обнять за шею веревочкой и поцеловать сапогом в табуреточку». А потом мечтательно добавлял: «Когда он наконец-то сдохнет, я обязательно приду на его могилу, чтобы убедиться, что он оттуда не выберется!»

– Э… – простонала я, глядя на Чудовище, а потом на Фея. Единственное, что у них «семейное», – это хвост. Больше сходства я не заметила.

– Отлично! Просто замечательно! У меня есть предложение… – заметил «дядя», заметно оживляясь.

– Какое? Повествовательное? Вопросительное? Побудительное? – ядовито заметил крестный, положив вторую руку мне на плечо. – Знаешь, я не люблю предложения с второстепенными членами. Это намек. Не думай, что я тебе подмигиваю. У меня просто глаз дергается при виде тебя.

– Я отдаю тебе королевство, ты отдаешь мне девушку, – произнесло Чудовище, глядя на меня.

– Дай-ка подумать! Все! Подумал! Мучительные страдания в моей душе завершились в пользу простого принципа: «Если что-то не складывается, попробуйте кого-нибудь вычесть. А потом по возможности умножить на ноль», – заметил Фей, притянув меня к себе. – Дядя, будучи волшебником-недоучкой, в свое время положил глаз на мою маму в качестве нового экспоната своей коллекции. По принципу: «Тебе что? Жалко, что ли? Для родного брата!» Так вот, тебе один раз сказали, я повторю второй раз. Только через мой труп!

– Отличное предложение! – обрадовалось Чудовище. – Итак, я ставлю королевство. Ты ставишь свою жизнь. Без твоей защиты она пропадет, так что мне ничего не будет стоить заполучить ее. Я согласен.

– Господи, я даже не помню, как тебя зовут. Наверное, потому, что мы тебя не звали и пригласительных не выписывали! Но я с удовольствием вычеркну тебя из своего генеалогического древа. Хотя… А, черт! Тебя туда предусмотрительно не вписали! Мышка, помнишь, я тебе говорил, что не тебе одной не повезло с родственниками? Мне тоже не повезло. Как по материнской, так и по отцовской линии. Дядя самый безобидный. Он просто коллекционер, – рассмеялся Фей, показывая взглядом на сундук. – Жаль, мы с моей, я так понимаю, венценосной тетей никогда не познакомимся. Надо думать, она уже сыграла в ящик!

– Летифер, я не собираюсь тебя убивать, – произнесло Чудовище, вставая. – Я сделаю из тебя украшение. Или оружие… Фамильную драгоценность. Идите за мной.

И он повел нас куда-то наверх.

– Это тебе не друзей в соцсети собирать. Тут дело серьезней. Кстати, у нас в ванной ершик есть? Нет? Будет! – рассмеялся Фей, поднимаясь по лестнице. – Мышка, чтобы ни случилось – не вмешивайся! Отойди подальше.

Я заметно напряглась. Поединок между двумя магами меня не радовал. Особенно если маги приходятся друг другу родственниками.

Мы вышли на открытую площадку. Я сразу занервничала и задергалась.

– Может, разойдемся по-хорошему? – предложила я, не желая, чтобы мой котик рисковал жизнью. Меня никто не слышал. Я вспомнила про какие-то ограничения, наложенные на Фея, и занервничала еще сильнее.

В руках Чудовища горел ядовито-зеленый шар, который тут же адресно полетел в Фея. Крестный молча дернул рукой, и на том месте, где он стоял, появился сгусток тьмы. Шар пролетел сквозь тьму, и силуэт снова стал человеком.

– Я все пропускаю через себя, – вздохнул Фей, гаденько улыбаясь. – Но никогда не воспринимаю близко к сердцу!

Зрачки Фея стали поперечными.

– Я требую продолжения банкета! – заметил крестный, а я внимательно следила за тем, как позади Чудовища ме-е-едленно расползается сгусток тьмы. Тянет к нему свои черные мохнатые лапы, но Чудовище пока его не замечает, сосредоточенно готовя следующий удар.

– И снова мимо! У меня такое чувство, будто правый глаз у тебя – дебет, а левый – кредит и сейчас у тебя на носу сошелся баланс, – рассмеялся Фей, глядя на соперника с явным превосходством.

Тьма внезапно бросилась на Чудовище сзади и поглотила его. Но не тут-то было. Чудовище выбралось оттуда и молниеносно среагировало, нападая. Что-то сверкнуло. Фей на секунду превратился в кота и растворился в темноте. Дальше все было так быстро, что я даже не успевала следить, кто в кого и что посылает. Пришлось отойти подальше, чтобы в меня не попало. И тут посреди поединка я увидела, как помятый Фей стоит, пошатываясь, напротив Чудовища, пытаясь изобразить какое-то заклинание. Чудовище наносит удар. Яркая вспышка летит в сторону крестного, я бросаюсь вперед, заслоняя Фея собой, понимая, что он не успеет среагировать…

Вспышка разорвалась, как шаровая молния. Взрывная волна отбросила меня на несколько метров. В конечном итоге я шлепнулась на плиты оладушком, а по кристаллу поползла огромная трещина. И тут я увидела, как из темноты позади Чудовища появляется что-то длинное и черное. Фей стоял на своем месте, все так же пытаясь создать заклинание, но… темнота рассеялась. Тот, кого я пыталась заслонить собой, рассеялся вместе с ней. Чудовище хрипело и задыхалось, пока его душил хвост. Фей, целый и невредимый, вышел из темноты позади соперника, не глядя в мою сторону.

– Шах и цензура, – усмехнулся он, ставя Чудовище на колени. – А договорчик придется подписать…

В одно мгновенье Чудовище исчезло, а в руках Фея была орущая шариковая ручка, которой он тут же подмахнул два экземпляра. И тут крестный наконец заметил меня, лежащую на плитах.

– Мышка! – подлетел он ко мне, поднимая меня на руки и глядя на кристалл. – Все в порядке? Цела? В тебя случайно попали?

– Я думала, что тебе нужна помощь… – прошептала я, вытирая кровь, текущую из носа. – Ты… ты… стоял… и…

Фей посмотрел на меня и поставил на ноги.

– Мышка, я сейчас тебя убью! Я просил тебя не вмешиваться! Почему ты не послушалась? Я спрашиваю тебя, почему ты не послушалась? – жестко произнес он. – Я имею полное право наказать тебя за это! Я просил тебя НЕ ВМЕШИВАТЬСЯ! ПРОСИЛ? Так какого черта ты полезла? Объясни мне! Запомни раз и навсегда. Когда дело касается магии – ты стоишь в сторонке. Повтори!

Меня еще и ругают! Отлично!

– Ничего я повторять не буду! – обиженно крикнула я, шмыгая носом и потирая ушибленный локоть. – И нечего на меня орать! Я не глухая! Я не знаю, за кого ты меня держишь, но я поступила ПРАВИЛЬНО! И не жалею об этом! Любая бы на моем месте так бы и поступила, если бы любимому угрожала опасность!

Я осеклась. Сердце, которое выламывало ребра изнутри, стуча, как отбойный молоток, дрогнуло. До меня дошло, что я только что сказала. Из груди вырвался глухой стон.

– Любимому? – тихо спросил Фей, глядя на меня с изумлением. – Ты сказала… любимому? Нет… Я не ослышался… То есть ты… меня… любишь?

Я скривилась, промолчала, отвернулась и сделала вид, что отряхиваю платье.

– Глупый риск с твоей стороны не оправдан никакими «люблю»! – сказал он на повышенных интонациях. – Я не разрешал тебе принимать активное участие в любом мордобое! НЕ РАЗРЕШАЛ! И НЕ РАЗРЕШАЮ! КА-ТЕ-ГО-РИ-ЧЕС-КИ! Никогда в моем присутствии!

Пара секунд тишины, прерываемых моим обиженным сопением.

– Я просто не хочу, чтобы ты пострадала, – услышала я тихое за своей спиной.

Когтистые руки потянули меня к себе, несмотря на вялое сопротивление. Фей резко меня развернул, поцеловал, прижимая так, что показалось, сейчас хрустнут чудом уцелевшие ребра.

– Моя ты Мышка… – прошептал он. – Ты понимаешь, что ты попалась? Мышеловка только что захлопнулась… Не смотри на меня так! Столько лет я мечтал услышать от моей Мышки эти слова… Двадцать восемь лет. Ладно, первые полгода не в счет. Ты тогда говорить не умела. Я помню, как ночью держал тебя на руках, пока твоя мама спала в соседней комнате. Ты схватила меня за волосы, потянула их на себя и выдала свое первое слово: «Котя!», улыбаясь мне единственным режущимся зубом и пуская слюнку.

– Когда я буду писать свою автобиографию и речь зайдет о семье, я обязательно укажу этот факт, – хмуро и нервно заметила я, глядя на него. Не знаю почему, но я начала дрожать. – Девочка, воспитанная котом. История современного Маугли.

– Не смотри на меня так, человеческий детеныш, – усмехнулся Фей, осторожно вытирая кровь с моего лица. – Ты меня любишь? Любишь? Я спрашиваю!

– Я не… ну, может… Я… просто… – смущенно лепетала я, спрятав глаза. Очень хотелось быть по другую сторону экрана. – Просто я думаю, что еще рано делать… эм… выводы… нам нужно найти общий язык… И…

Фей поднял мою голову и поцеловал меня. Целовал он долго, сжимая мою талию хвостом и скользя руками по плечам.

– И как это понимать? – чуть отстранилась я, изумленно глядя на него.

– Не мешай! Я занимаюсь поисками общего языка! Принимай посильное участие! – усмехнулся он, снова целуя меня и слегка покачиваясь, а потом осторожно, как бы невзначай, наклонился к моему уху и прошептал:

– Я должен тебе в кое в чем признаться.

Я напряглась.

– Вчера я брал твой шампунь, – усмехнулся он, поигрывая хвостом. – Мой закончился…

– Ты издеваешься? – Я посмотрела в бессовестные глаза крестного. Его это явно не смутило.

– Ладно, ладно… – Он закусил губу, чтобы не рассмеяться, и снова наклонился к моему уху: – Я хочу сказать тебе, что всегда мечтал о такой мягкой, красивой… расчесочке, как у тебя.

– Все! Прекрати издеваться! – обиженно крикнула я, вырвалась, отошла на пару шагов и отвернулась.

– Мышка… – позвал он.

– Вспомнишь тюбик зубной пасты? Зубную щетку? Полотенце? – сердито буркнула я. – Бальзам для волос? Что еще?

– Я даже не знаю, как тебе это сказать, – усмехнулся Фей, снова обнимая мои плечи и наклоняясь к уху. – Хотя нет, кажется, знаю.

Мое сердце выдало глухой удар. Один. Второй. Третий.

– Ты для меня – все, – тихо-тихо с расстановкой произнес крестный.

Если честно, то я вздрогнула от этих слов. Фей прижался лицом к моей макушке, и я чувствовала его дыхание. Все, я в домике. Я спряталась. Меня нет!

– Я ни за какие сокровища в мире не согласился бы расстаться с моей Мышкой! – прошептал крестный, тиская меня, как котенка.

– Даже за сто тысяч миллионов? – нервно заметила я, вспоминая мультик.

– Даже за сто тысяч миллионов! – рассмеялся Фей, гладя меня по голове. – Примерно во столько нервных клеток ты мне обошлась… И это только учтенные потери…

– Значит, я действительно так дорого стою? – усмехнулась я, все еще вжимаясь с него.

– Какой сейчас курс нерва?