Я лежала на кровати в нашей новой спальне и смотрела в потолок. Да, буквально две недели назад мы переехали в огромный роскошный дворец вместе со всем «совместно нажитым имуществом». Свежеприщемленный дверью хвост уже не болел, но впечатления остались на всю жизнь. Сходила Юля умыться! Я по привычке душевно хлопнула за собой тяжелой дверью, забыв про хвост. Ору было столько, что Фей примчался через секунду и с ужасом смотрел, как я сижу на полу, баюкая свой бедный, как мне показалось, сломанный хвостик, и рыдаю от невыносимой боли. Хвост пострадал капитально, но тут же был исцелен легким движением руки моего любимого. Сама я пока что особо ничего не умею. Ладно, вру. Один раз получилось поднять в воздух расческу. Вот и все мои успехи на магическом поприще. Я сидела в ванной на полу и продолжала по инерции всхлипывать, прижимая к груди собственный рудимент. Это было даже больнее, чем получить неожиданный удар по копчику.

Любимый утешал меня, сидя рядом на полу, гладил мой хвостик, дул на него, хотя с хвостиком уже все было в порядке, просто я сильно испугалась с непривычки.

– Ну все, все, Мышка, – шептал Фей, нежно поглаживая пациента средней пушистости. – Я тоже через это прошел! Так что скоро привыкнешь! Скажу тебе честно, это очень маленькая плата за девять жизней, дарованных тебе феерической злобой и тупостью.

– Девять жизней? – переспросила я, утирая слезы.

– Когда-то давным-давно феи решили обезопасить себя. Они собрались и наложили проклятие на того, кто посмеет убить фею. Скажем так, я не знаю, чья блондинистая голова до него додумалась, но голуби вспомнили таблицу умножения и пожелали убийце сдохнуть девять раз, – усмехнулся крестный, поглаживая моего пушистого страдальца и целуя его кончик. – Три показалось мало, шесть – некрасиво, а вот девять – самое оно! Но чтобы сдохнуть девять раз, нужно иметь что? Правильно. Девять жизней. А теперь самый смак! В тот момент, когда накладывали это убойное проклятие, собравшись всей голубятней, одна фея оговорилась и вместо слова «кто» прочитала слово… «кот». Там было что-то наподобие: «Кто посмел убить…» А теперь сопоставляй факты. Кот и человек, девять жизней и в подарок вечная жизнь проклятого! И у кого-то повернется язык назвать такое проклятием? Да это просто благословение!

А ведь и правда. Я вспомнила Спящую Красавицу. Она провалялась в коматозе лет шестьдесят. То есть по всем законам должна была проснуться лишь для того, чтобы в лучшем случае получить пенсионное удостоверение, в худшем – перелечь в кроватку с заколоченной крышечкой. Принцы, принцессы и прочие земноводные сидят на болотах столетиями в ожидании чуда и не стареют. Практика показывает, что проклятого убить можно, но сам он не умрет. Класс! Но тут я почему-то приуныла, глядя на Фея. Я кое-что вспомнила.

– А сколько жизней у тебя осталось? – встревожилась я, заглядывая ему в глаза.

– Пять, – абсолютно невозмутимо ответил крестный. И он спокойно так говорит об этом? Пять жизней!

И с этого началась моя мучительная и бессонная ночь. У него есть только пять жизней. Пять! Четыре он уже потратил. И, я так понимаю, половину точно на меня. Про остальные не знаю. А у меня девять жизней. Девять. Сначала мне казалось, что пять – это нормально. Но часы мерно тикали, и к середине ночи число «пять» стало казаться мне приговором. Я смотрела на спящего Фея, который не подозревал о том, какая драма развернулась в моей душе в связи со свежеполученной и многократно переработанной информацией. Слезы катились по щекам, я тихо повторяла слово «пять» и смотрела на любимого с непередаваемой нежностью.

– Мышка, – Фей открыл один глаз, – ты уже выбрала для меня коробочку? Если да, то я хочу традиционную, из-под зимних сапог.

Я не выдержала и зарыдала, уткнувшись лицом в подушку. Я плакала, а он смеялся, елозя рукой по моим ушам, которые я тут же прижала к голове, в знак вселенской скорби.

– Мышка, посмотри на меня! – Фей подполз поближе. – Покажи мне пальцем того, кто рискнет на меня покуситься? Не вижу очереди из желающих, поэтому давай я тебя обниму, а ты успокоишься и ляжешь спать? Моя Мышка за меня переживает, волнуется… Не надо, Мышка, нервничать. Мне и одной жизни хватит, а тут целых пять!

Я сделала вид, что уснула. На самом деле не спалось. Я зевнула, подумала о себе, как о кошке, запрыгнула ему на грудь и свернулась калачиком. Вот так. Мяу! Фей внезапно открыл глаза. Ну все. Попалась. Мы договаривались, что мы спим в человеческом обличье.

– Как ты это делаешь? – внезапно спросил он, поднимая меня на руках. Мои лапы и хвост висели в воздухе. Я прижала уши, понимая, что нарушила обещание.

– Что делаю? – удивилась я, оглядываясь по сторонам. – Я ничего не делала!

– Мурчишь! – Фей смотрел пристально и с подозрением. Его глаза сузились и превратились в две щелки.

– Я? Мурчу? – удивилась я, недоумевая. – Когда это я мурчала?

– Сейчас. Лежишь на мне и мурчишь! – заметил он, глядя мне прямо в глаза.

– Тебе показалось! У тебя, наверное, в животе заурчало, – зевнула я, выбираясь из его рук и прячась под одеяло.

Через минуту под одеялом сидело два маленьких холмика.

– Рассказывай! А лучше показывай! – потребовал он, подбираясь ко мне. – Я мурчать не умею. Один раз в жизни получилось, и то непроизвольно, когда я внезапно подумал о том, как я тебя медленно раздеваю и целую! Мышка! Я настаиваю! Для меня это важно! Я себя из-за этого даже полноценным котом не чувствую!

Я приняла человеческий облик, положила его себе на грудь. Котишка свернулся клубочком.

– Лег? Лег! А теперь расслабься! Максимально! Дыши глубоко… – зевнула я, прикрывая рот рукой. – А теперь пробуй. Я кому сказала расслабиться? Слушай, вселенское зло, ты можешь хоть секунду не вертеться? Все… Улегся? А теперь давай… Расслабляйся… Думай о чем-то очень хорошем…

– Слышала? Это я замурчал? – через минуту спросил котишка, поднимая голову и прислушиваясь.

– Нет, – покачала головой я, укрывая нас одеялом.

– А теперь? – осведомился он, снова прислушиваясь и дергая ухом.

– Не-а! – вздохнула я и принялась его гладить и чесать за ушком. – Просто расслабься… Мой любимый котик… Мой самый-самый вредный и любимый котик… Я люблю тебя…

Мы лежали приблизительно полчаса. И тут я почувствовала, что он чуть-чуть завибрировал. Чуть громче. Еще громче… Он спал и мурчал во сне так, что мне казалось, от вибрации сейчас вылетят оконные стекла. Было такое ощущение, что у меня на груди работает дизельный генератор.

– Котик, – прошептала я, осторожно поглаживая его. – Ты мурчишь…

Котофей сонно посмотрел на меня, зевнул, свернув розовый язычок в трубочку, а потом оживился. Через секунду он лежал рядом со мной в человеческом обличье.

– Я правда мурчал? – спросил Фей, прищуриваясь. – Правда? Мурчал?

– Спать не давал. Прямо как вертолет, идущий на посадку, – улыбнулась я и поцеловала его в губы, чувствуя, как его рука настойчиво крадется по мне.

– Хм… А теперь я расскажу, что мне снилось, – сладенько заметил крестный, поглаживая мою спину и плавно спускаясь рукой вниз. – Да что рассказывать! Это показывать надо… И пробовать… Так, где твой хвостик? Почему он от меня спрятался?

* * *

– Ну где же она? – тихо спросила я, осматриваясь. Ранним утром мы мило сидели возле моего подъезда, изображая засаду. Большой черный пушистый котик и маленькая черная гладкошерстная кошечка. Обидно, да? Кому-то мех и подшерсток, а кому-то три волосинки и легкий подпушек.

– Погоди! – зевнул мой котик, потягиваясь. – Сейчас выйдет! Кстати, что у нас там со временем? Успеваем?

– Успеваем, – кивнула я. – Слу-у-ушай, а почему ты пушистый, а я гладкошерстная? А? Где справедливость! Может быть, я тоже хочу быть шапкой-кошанкой! Пушистые коты всем нравятся, а гладкошерстные так себе!

– Расскажи это владельцам сфинксов, – язвительно ответил котишка, поглядывая в сторону подъезда. – Сфинксам хорошо. На них блохи сразу видны… Хоть тапочкой дави.

– Котик, я кушать хочу! – заметила я, глядя на него жалобно-жалобно. Еще бы! Проснуться в такую рань! – Давай потом где-нибудь перекусим, а?

– Мышка, я говорил – завтракай нормально. Говорил? Говорил. А ты мне что ответила? – ядовито заметил котофей. – «Я экономлю место для банкета!»

Мимо нас ковыляла старенькая бабушка из последнего подъезда. Если я не ошибаюсь, она живет на втором этаже. Одна. Сын умер, а внуки даже не навещают. На секунду она остановилась, сердобольно всплеснула руками, а потом полезла в авоську и вытащила газетку с благоухающей килькой, развернула и положила перед нами. Килька оказалась явно не первой и даже не второй свежести. Помимо нее в меню были селедочные головы.

– Небо услышало твои молитвы! Ресторан «Паразит» вас приятно поразит! – съязвил мой котик, поглядывая на рыбу. – Не стесняйся… Смотри, как они на тебя смотрят!

Я сидела и пыталась подавить рвотный рефлекс.

– Зажрались! – проскрипела бабка, видя, что мы не спешим драться за селедочную голову. – Всяких кискасов им подавай! У бабушки пенсия маленькая, чтобы кискасы вам покупать!

Бабушка двинулась по направлению к своему подъезду. Из авоськи у нее выглядывали пачка маргарина и половинка батона. Мы тут же поменяли место дислокации. Проходившая мимо девушка достала телефон с явным намерением нас сфотографировать. Вау! Голубоглазые котик и кошечка! Ми-ми-ми! Милота! Они любят друг друга! Няшки!

– На нас фотоохоту начинают! Моя любимая игра! – обрадовался котишка. – Сейчас расскажу правила. Морда не должна попасть в объектив раньше сотого снимка, поэтому делай, что хочешь, но не попадайся.

Мы стали вертеться и отворачиваться. Фей повернулся спиной к объективу, я закрыла глаза. Потом я отошла от него на приличное расстояние и сделала вид, что меня что-то сильно заинтересовало на другом конце улицы. Котофей принялся чесаться задней лапой, щурясь от удовольствия. Через пять минут девушка сдалась, простонала, опустила телефон и пошла прочь, разочарованно удаляя неудачные снимки.

– Ура! Мышка, мы победили! – обрадовался мой без пяти минут супруг.

Дверь подъезда открылась, и на пороге появилась заспанная Настя, таща под руку Никиту и Сашу. Саша упирался, а Никита ревел, утирая слезы пухлой ладошкой. Шнурки у него были развязаны, и он постоянно на них наступал. «Нихачу в са-а-адик! – хныкал Никита. – Нихачу!» Через пару шагов он попытался вырвать руку. Мы шли за ними. Поравнявшись с небольшим магазинчиком, Никита увидел на витрине шоколад. «Хочу шоколадку! – заявил он, топнув ногой. – Хочу! Купи!» Саша присоединился к спектаклю. «Робота купи! – орал он, бросаясь на витрину. – Вон того!»

«У мамы денег сейчас с собой нет!» – заявила Настя, пытаясь справиться с детьми. Младший упал на землю и стал биться в истерике. Старший злился и пинал урну. «Так, а ну быстро успокоились!» – заорала на них Настя. Саша молча подошел и пнул ее ногой, возмущенно отворачиваясь, пока Никита задыхался от рыданий, корчась на земле.

– Дети – цветы жизни! – вздохнул Фей, глядя на эту семейную идиллию. Пока Настя поднимала одного, второй вырывался и убегал, бросаясь в нее камнями. Прохожие оглядывались, чтобы посмотреть, чем дело кончится. Настя просто сгорала от стыда, пытаясь успокоить своих «котят».

– И где она сейчас работает? – поинтересовалась я, провожая взглядом эту процессию.

– Кассиром. В супермаркете через дорогу. Два раза уже ловили на недостаче, – зевнул котофей. – Оштрафовали, но пока не уволили. Ничего, пусть привыкает. Давай потом к ней заглянем на рабочее место?

Через час мы стояли в очереди с тележкой, куда свалили кучу продуктов. Настя сидела на кассе с бейджиком, в униформе и ме-е-едленно отпускала покупателей. Очередь негодовала, бросая корзины на пол и закатывая глаза.

– Вам пакет нужен? – не глядя, произнесла Настя, беря в руки каталог со штрихкодами и усиленно листая его в поисках нужной позиции.

– Нужен! – согласилась я, наслаждаясь тем, как «мамин котенок» постигает азы благородной профессии. – Большой, если можно!

– Карточка есть? – спросила Настя, не поднимая глаз и что-то вводя на клавиатуре. Внезапно она побледнела и заорала: «Охрана! Отмена!» Подошел охранник, глядя на Настю красноречивым взглядом. Настя покивала и снова принялась протаскивать продукцию через сканер.

– Карточки нет, – ответила я в надежде, что она обратит на нас внимание.

И тут Настя наконец подняла глаза. Молча сопя, она пропикала все наши покупки, мы расплатились и покинули магазин, напоследок окинув взглядом невероятно длинную очередь в единственную работающую кассу.

Через десять минут мы вернулись домой. А где-то в последнем подъезде одинокая бабушка озиралась по сторонам и пыталась понять, откуда у нее на пороге взялся огромный пакет с продуктами и маленькой запиской: «Спасибо за кильку и селедочные головы! Мяу!» Это была моя идея. Чтобы делать добрые дела, необязательно быть феей. Можно просто иметь сердце.

* * *

Сидя за свадебным столом и выслушивая поздравления от гостей, мы напустили на себя очень официальный и серьезный вид. Корона давила мне на уши, несмотря на профилактическую гимнастику перед ее водружением, но я мужественно терпела.

По традиции жених и невеста первую часть церемонии должны просидеть как статуи, принимая бесконечные поздравления от каждого гостя. Мы стоически ждали, когда поток поздравлений окончится и можно спокойно приступить ко второй части. Неофициальной.

– Девять-три, – тихо заметил Фей, кивая Рапунцель, которая приготовила речь заранее, поэтому не умолкала уже минут двадцать, перелистывая блокнотик. Пожелания повторялись, но нас это мало волновало.

Зато под столом творилось что-то невообразимое. Ай-я-яй! Меня сейчас найдут! А, черт! Опять проиграла! Нет! Все! Я спряталась. Тю! Нашел. Так быстро? Теперь моя очередь! Раз, два, три, четыре, пять! Хвостик мой идет искать! Чей хвостик не спрятался, я не виновата. Так, это ножка кресла… Кстати, мы заказали специальные кресла – стулья, чтобы не пришлось подгибать под себя хвосты. Тэ-э-экс. Я что-то нащупала. Это его нога… А это что? Ура! Нашла! Хвост нашелся! Юля нашла хвост!

– Давай в игру «Кто на новенького?» – прошептала я, улыбаясь покрасневшей от волнения Рапунцель, которая как раз дошла до ее героического спасения из башни с описанием моей решимости и мужества.

– Давай, – тихо ответил мой муж, тяжело вздыхая и поглядывая на гостей. – Если сейчас каждый из присутствующих начнет вспоминать, как мы его спасли, то можно смело ставить палатку и разводить костер.

Наши хвосты сцепились! Началась битва не на жизнь, а на смерть. Я выкручивалась, как могла, закусив губу. Нет! Не поймал! Попался… Ой! Да что ж он делает! Все! Попался мой бедный хвостик. Поймали его… И теперь не отпускают. Сейчас хвостики поссорятся. Вот, уже почти поссорились, сплетаясь в узелок. Ладно, сдаюсь. Миру мир. Я почувствовала, что его хвост первым пополз мириться. Через минуту мой хвостик все простил, отвечая на нежные поглаживания.

Слово перешло к Золушке, которая сильно волновалась, пытаясь выразить всю признательность за то, что мы для нее сделали.

– А давай качели сделаем? – шепотом предложила я, слушая, как Золушка решила начать поздравление издалека, описывая тяготы своего проклятия и мою доброту.

Хвостики сцепились, и мы начали их раскачивать, на манер качелей. Туда-сюда, туда-сюда. У нас есть еще куча «застольных» игр для хвостов, поэтому мы не унывали. Еще на два часа нас точно хватит.

– Давай в веревочку? – предложил Фей, когда слово взял Луи Орландо Десятый, тоскливо глядя на меня и моего мужа. Он что-то говорил, но мы его почти не слушали, сцепив хвосты и сражаясь за первенство в чемпионате по перетягиванию хвостов. Эх! Я опять проиграла… Хотя постойте! Он сжульничал! Я точно знаю, что так захватывать нельзя! Мы так не договаривались! Все! Переигрываем!

Фей поддался, коварно улыбаясь. Мы сыграли еще два раунда, но титул «Самый сильный хвост» так и остался у него. Зато в игре «Ласточка, ласточка, черненький хвостик» мне не было равных. Мой хвост лежал на полу. Его хвост поглаживал его, поглаживал, а потом должен резко поймать, если я не успею отдернуть. Не поймал! Не поймал! Ха-ха! Второй заход. Гладит, гладит, гладит… Опа! Успела!

– Они что? Пошли по второму кругу? – с ужасом спросил Фей. – Только не это. Терпи, Мышка, нет ничего скучнее королевской свадьбы. Зато вечером мы оторвемся по полной. Вдвоем.

Увы, но королевской традицией не был предусмотрен ни танец молодых, ни конкурсы, в которых участвуют жених и невеста, ни прочее веселье. На королевской свадьбе почему-то даже целоваться не принято. Во как! Ничего, мы уже нацеловались утром и нацелуемся вечером. И снова я победила! Ура!

Через три дня мы проводили всех гостей, которые клялись нам в верности и благодарили за все, что мы для них сделали. Уехали они поздним вечером, оставив нам кучу подарков и пожеланий.

– Наконец-то! – выдохнула я, снимая с головы корону и расправляя уши. – Какое счастье!

– И не говори! – согласился мой супруг, тоже откладывая корону в сторону.

Мы долго стояли в обнимку, сцепив хвосты. Я прижалась к его груди и думала, что из всех сказок, которые я помню с детства и которые видела своими глазами, наша – самая лучшая. Ее, конечно, не стоит рассказывать впечатлительным детям на ночь, да и слабонервным взрослым без чувства юмора ее тоже не рекомендуется читать, но какая есть. И если бы мне предложили другую, я бы отказалась. Из вредности!

* * *

Каждую пятницу мы откладывали все дела и отвечали на письма одной маленькой девочки. Все ее послания и рисунки мы собирали в альбом. Возможно, мы в чем-то не правы, но наши письма очень вдохновляли Марианну. Через два месяца она уже ходила, а через три – бегала. Мы писали ей трогательные письма от имени ее родителей, и когда приезжали в гости, она с удовольствием нам их зачитывала, рыдая над каждой строчкой. Дракон смотрел на нас и вздыхал, прекрасно понимая, кто за этим стоит. Мы собрали полную коллекцию детских рисунков, начиная от корявых огурцов с крыльями и подписью «Дракон», заканчивая очень красивыми карандашными набросками. А через пять лет, приехав в очередной раз (мы навещали Марианну часто, под любым предлогом), она улыбнулась и сказала, что выходит замуж. Мы посмотрели на дракона. Дракон занервничал.

Последнее письмо мы отправили накануне этого торжественного события, еще раз перечитав ее послание: «Дорогие мама и папа! Я выхожу замуж. Я никогда не видела лица своего жениха, я даже не могу его себе представить… Но… Как бы вам сказать… Для меня нет никого ближе и роднее, чем он. Я люблю его. И мне совсем не важно знать, сколько ему лет, какого цвета его волосы и какого цвета его глаза. Я действительно люблю его. Но все равно очень сильно волнуюсь!»

Мне тоже было безумно интересно, как же все-таки выглядит дракон на самом деле, поэтому в назначенный день мы сидели за столом и с нетерпением ждали начала церемонии.

Стоило только принцессе сказать «да» и наклониться, чтобы поцеловать морду жениха, как тут же произошло нечто невероятное. Вместо дракона, который занимал половину зала, у алтаря появился худенький юноша лет восемнадцати. У него были светлые волосы и огромные янтарные глаза. Он был действительно очень симпатичным, что вызвало у всех гостей небывалое изумление. Я, если честно, сама не ожидала. Как-то не так его себе представляла. Но единственное, что действительно смутило, так это его взгляд. Взгляд у него был совсем не юношеский.

Невеста изумленно посмотрела на жениха, который выглядел ее ровесником, и… зарыдала, бросаясь к нему на шею, покрывая поцелуями его лицо. Дракон обнимал ее и утешал, нежно целуя. Они действительно смотрелись очень красиво. Парень смотрел на Марианну как завороженный, а потом провел рукой по ее лицу.

– Я так давно мечтал к тебе прикоснуться, моя девочка… Так давно хотел тебя обнять… – прошептал он, снова и снова гладя ее прекрасное заплаканное личико. – Видишь, моя маленькая принцесса, я совсем не страшный. Я очень нежный дракон.

– Мой… – сглатывала Марианна, целуя его руку. – Мой… Мой… Такой красивый! Прямо как принц из сказки, которую мы с тобой читали… Я так счастлива! Не поверишь! Я так счастлива… Ты для меня столько сделал…

– Конечно, твой, а чей же еще? – усмехнулся дракон, на голову которого слуги водрузили корону. Пока жених и невеста шептались, восторженно глядя друг на друга, я заметила одну очень интересную деталь. Не знаю, что там осталось от «юноши с возвышенной душой поэта», но взгляд золотистых глаз свидетельствовал о том, что он убьет за свою девочку. Сразу и не раздумывая.

Всех гостей прошибло на слезу. Даже я сидела и шмыгала носом, пока мой хвост отчаянно сопротивлялся наступлению и сражался не на жизнь, а на смерть с таким же пушистым врагом. Скоро хвостик был взят в плен, где его пожалели, обогрели и обласкали. Отличная свадьба. А по дракону я, если честно, буду скучать.

* * *

– Я люблю тебя, моя маленькая Мышка, – прошептал Фей, обнимая меня и сладко целуя. Прошло целых пять лет, но для нас ничего не изменилось. Иногда мне кажется, что мы забыли свои настоящие имена. Я называю его «котиком», а он называет меня «мышкой». Нас даже подданные так называют за глаза. Но мы не обижаемся.

– И я тебя люблю, мой котик, – прошептала я, убирая волосы с его лица, чтобы запечатлеть поцелуй на щеке.

Фей посмотрел мне в глаза. Пристально-пристально. На его губах заиграла ядовитая улыбка. Он медленно опустился на одно колено и приблизился губами к моему животу. Я замерла на месте, боясь пошевелиться. Крестный поцеловал его сквозь тонкую ткань, а потом так же медленно отстранился, не отводя от меня взгляда. Усмехнулся, положив руку на живот, и тихо произнес, глядя мне в глаза:

– Мяу!

Я стояла и изумленно смотрела на мужа.

– Я бы даже сказал, мяу-мяу! – вздохнул он, с наслаждением поглаживая когтистой рукой мягкую ткань платья и обвивая хвостом мои щиколотки. А потом замер, снова глядя на живот.

– Неужели мяу-мяу-мяу? – насторожился любимый.

Я не сводила с него глаз.

– Нет, просто два маленьких мяу, – улыбнулся он, обнимая меня и вдыхая запах моих волос. – Но мы же не собираемся останавливаться на двух мяу? Да, моя Мышка?