После раскаленных простыней кровати, по которым все еще плясали языки призрачного пламени, я прижималась к любимому, умоляя его нежностью если не о пощаде, то о перерыве… Мое несчастное тело утешали поцелуями, а я пыталась осознать простую истину. Поцелуй, который длится дольше десяти секунд — считается призывом к действию, и попытки заранее сдаться на нежность победителя, не рассматриваются.
— Кем бы ты ни была, ты — моя богиня… — слышала я, гладя его шрамы на груди и осыпая их поцелуями. Шелковая простыня приятно холодила тело, а я положила голову на вздымающуюся грудь, чувствуя, как меня обняли, вдыхая запах моих волос.
— Я мечтал так уснуть много лет, обнимая тебя… — прошептали мне. — Я прошу тебя, не уходи… Хватит играть в войну…
Любимый уснул, и я потихоньку засыпала, убаюканная его дыханием. Я проснулась от того, что лежу рядом на подушке и слышу глухой и страшный стон «Любимая…». Его рука сжимала простыню.
— Почему … снова холодные… Прошу тебя… — метался Эзра, мучительно задыхаясь во сне. — Только что теплые… и снова…
Я осторожно подлезла к нему и положила руку на щеку, нежно поглаживая ее пальцами.
— Все хорошо… Я здесь… Я с тобой…, - прошептала я, снова проводя пальцем по щеке. Его лицо прояснилось, а я наклонилась к его губам и поцеловала. Мне показалось, или на полу что-то засветилось? Осторожно убрав руку, я закуталась в простыню и сползла с кровати, глядя как на ковре горит странным светом мой медальон.
— Я скоро вернусь, — нежно прошептала я, украдкой целуя сонные губы и любуясь красивым лицом. Спину ломит, кости гнет, это к нам любовь идет! Ой-е-ей! А что вы хотели? Я — богиня любви, а не спорта! Спорт мне в нагрузку, видимо, дали…
Блеск медальона был настолько ярким, что пришлось зажмурить глаза. Мои пальцы прикоснулись к блестящей поверхности, а я очутилась в своей комнатке.
— Что там? — недовольным голосом выдохнула я, всем настроением намекая, что меня оторвали от важного тела. Зеркало засветилось и показало картинку. Возле моего алтаря стояла разгневанная тетка, которую всячески пытались успокоить перепуганные жрицы. «Тише! Богиня Любви занимается любовью! Приходите попозже, — шептали они. — Именно сейчас она соединяет чьи-то судьбы». Я упала в кресло, закинув правую судьбу на левую судьбу, понимая, как это нелегко в свете предыдущих событий.
— Ты что мне подсунула! Ты мне обещала высокого, зеленоглазого, красивого, умного, доброго, богатого! — орала недовольная, но прилично одетая тетка на весь храм. — А ко мне что пришло? Открываю я дверь, а там мужик в рванине с топором! Огромный, бородатый, глаза бешенные, морда красная! Не нужен мне такой! Разочаровала ты меня, богиня!
В храм тем временем устало входил тот самый герой с топором в руке. Вид у него был потрепанный и измученный. Но больше всего меня поразили штаны из … медведя. Придется исправлять статистику. На тридцать девять медведей один случайный путник. Жрицы испугано спрятались за старшую, которая быстро оценила и мужика, и ситуацию.
— О, моя богиня! Ты меня просто разбалуешь! — крякнула старая жрица, приосанившись и идя к нему. — Эй, разбойник, не желаешь припасть к древним святыням? Учитесь, девочки, как надо!
— Вот так мы и умрем девственницами! — вздохнули молодые жрицы, тоскливо переглядываясь и тяжело вздыхая.
«Разбойник» грозно прорычал. Жрицы испуганно переглянулись и дернулись, прячась друг за дружку. Старая жрица отшатнулась. «Я потом вам расскажу, как понять больной мужчина или нет, — заметила она. — Этот — больной! К нему не подходить!» Путник прислонился к колонне, медленно сполз по ней и сел, бросив топор и хватаясь за голову.
— Нет! И сюда приперся! Покоя от него нет! Тьфу ты! Рвань! А ну пошел отсюда! Не мешай нормальным людям молиться о любви! — негодовала разгневанная тетка, уперев руки в боки. — Давай мне нового! Я кому дары приносила? Я кому леща дала! У кого любви просила?
Бедняга сидел на полу, глядя пустыми глазами на безрукую статую, на тетку, которая гневно требовала, чтобы я лично пришла и вышвырнула «жениха» из «приличного заведения». Жрицы поглядывали на путника с тем самым непередаваемым ужасом собаки любителя спонтанных путешествий в экстремальных условиях, который после трехлетней кругосветки, снова достал поводок и стал собирать рюкзак.
И тут я увидела, как из-за колонны появляется маленькая ручка, протягивает путешественнику кусок хлеба и тут же исчезает. Герой обернулся, а за колонной мелькнула розовая туника. Он смотрел на хлеб, а потом жадно вгрызся в него, постанывая от удовольствия. Маленькая ручка опасливо протянула ему миску, наполненную водой, и снова спряталась. Кто бы это мог быть?
— … молодого, богатого, здорового, красивого, умного, ответственного, заботливого, — загибала пальцы дарительницу леща, но я не обращала на нее внимания. Затаив дыхание, я следила за тем, как из-за колонны появляется еще один кусочек хлеба. В тот момент, когда огромная грязная рука случайно прикоснулась к маленькой ладошке, та испуганно застыла и тут же исчезла.
— Не бойся меня. Я не причиню тебе зла, — вздохнул герой, пытаясь изобразить улыбку на обветренном лице и заглянуть за колонну. — Я — не разбойник, не вор и не убийца. Я прошел через вечную мерзлоту, через леса, через реки… Богиня обещала мне, что даст мне настоящую любовь…
Он медленно встал, пытаясь обойти колонну, а я увидела, как за ней прячется побледневшая и напуганная Леора, опасливо глядя по сторонам.
— Я прошу тебя, — хрипло произнес путник, а в его зеленых глазах было столько тепла и благодарности, что мне стало очень интересно, чем дело закончиться. — Не надо прятаться… Я не обижу тебя… Я — не чудовище… Меня привела сюда богиня любви… Она сказала мне во сне, что здесь я встречу свою настоящую любовь… И сердце шепчет это — ты…
Леора замерла, а над ней нависал огромный бородатый мужик, глядя на ее милое, смущенное личико с непередаваемой нежностью.
— Я одену тебя в бархат и шелка… За маленький кусочек хлеба, я готов бросить к твоим ногам все мое золото… — негромко произнес герой, боясь спугнуть свое счастье.
— Мне не нужно ваше золото, — прошептала Леора. Она казалась такой маленькой, такой нежной, как бабочка. — Мне нужна любовь…
— Я сделаю все, чтобы ты …, - голос путешественника дрогнул, — чтобы ты всегда чувствовала себя любимой… Любимой… Такая маленькая, хрупкая… И как тебя не любить и не беречь… Я — купец… Я прибыл из …
— Так! Погодите! — раздался визгливый голос разгневанной тетки, разрушая все очарование этой милой сцены. Она уверенным шагом приближалась к паре. — А ну пошла прочь от моего мужика! Я тебе все космы повыдергиваю! Купец, говоришь? Богатый? Ну что ж ты мне сразу не сказал! Милый, любимый, единственный! Я тебя сейчас искупаю, накормлю… Брось ты этот кусок хлеба и эту вертихвостку! Я тебе такой пир устрою…
Я прокашлялась, пуская свет, который напомнил мне о том сладком мгновении, когда мир растворяется от одного поцелуя.
— А ну быстро сделала так, чтобы он в меня влюбился! — потребовала тетка, обращаясь к статуе.
— Вы не заслуживаете любви! Прочь из храма! — брезгливо произнесла я, глядя на нее с омерзением. — Здесь не место тем, у кого вместо сердца — кошелек! Молитесь другим богам, чтобы они бросили в него монетку!
— Обман! Кругом обман! Куда ни плюнь, даже боги обманывают! — орала разгневанная просительница, гордо удаляясь со скандалом. Ее визгливый голос слышался, даже когда она покинула храм. — Всем деньги нужны! Видать заплатила деваха, чтобы ей мужика нормального дали! Еще бы! Вы тут дары лопатой гребете!
— Путь будет долгим, опасным… Через льды и леса… Но я сумею защитить, — уговаривал путешественник смущенную Леору, которая снова спряталась за колонну. — Мое сердце выбирает кусок хлеба. Один бесценный кусок хлеба… И маленькую ручку, которая протянула его… Если она согласиться, я буду целовать ее каждый день…
— Я…, - растерялась Леора, с какой-то смущенной нежностью, выглядывая из своего укрытия. — Я служу богине любви… Я поклялась служить ей вечно!
— Понимаю. Спасибо за хлеб. Разреши мне поцеловать твою руку, — тяжко вздохнул путник. Огромная рука взяла маленькую дрожащую ручку, а он склонился и прижался к ней губами. — Меня ждет долгий путь домой.
— Глупая, — прошептала я, глядя на подернутые поволокой слез глаза юной жрицы, которые растеряно смотрели то на остатки статуи, то вслед путнику. — Чего стоишь? Если он уйдет, то навсегда… Это — он…
Леора смотрела на жриц, которые молчали, на розовый свет, струящийся на пустой алтарь, а потом заплакала: «Благослови меня, дорогая богиня!», и бросила из храма. Я видела, как она бежит босиком по ступеням, как он с надеждой оборачивается и ловит ее на руки. Маленькая ладошка провела по обветренному лицу, а Леора смущенно прятала глаза.
— Знаешь, я должен был жениться когда-то на девушке из вашего города… Пару лет назад, мой компаньон предложил мне в жены свою дочь… Я ее даже не видел. Потом, говорят, она сбежала… — произнес путник, обнимая Леору. — Как хорошо, что я не женился тогда… Иначе бы мы с тобой никогда не встретились…
— Ну-ну! Прямо на слезу прошибло! Вижу, тебе заняться нечем, — послышался насмешливый и неприятный женский голос позади, а я обернулась, видя перед собой красивую черноволосую женщину, которая надменно улыбалась. В ее руках были книги, а рядом стояли огромные чемоданы на колесиках. — Как поживаешь? Не ждала? Прибралась, молодец!
— Ты…, - я смотрела на нее, сжимая кулаки. — Ты та богиня! Но… как?
— Именно! — усмехнулась она, а я бросилась в зеркало, но ударилась об стекло. — Тише, зеркало не разбей, дурочка. Смотрю, что сила моя возросла! Все-таки раскачала любовника на храмы? Быстро же ты его окрутила! Я — то думала больше времени уйдет!
Прежняя богиня подошла к листочку с правилами, содрала его со стены, скомкала и швырнула на пол со словами: «Правила для дурочек. Настоящая богиня не следует никаким правилам и делает, что хочет. На то она и богиня! Потом приберешь!».
Она расставляла на полке книги: «Мой женатый любовник-зверь», «Мой любимый садист», «Мой страстный возлюбленный маньяк», «Мой страшный возлюбленный монстр», «Мой жестокий возлюбленный» и какую-то пухлую книженцию «Одна ночь девственницы и магната». Следом за ней появилась еще одна такая же толстая книга "Одна ночь девственницы и магната. В порыве животной страсти", следом третья "Одна ночь девственницы и магната. Садист и его любимая жертва", в которых автор как бы намекал, что девственность — понятие растяжимое.
— Зеркало, — шептала я, гладя блестящую поверхность рукой. — Открой мне проход во дворец! Приказываю! Открой мне …
— Кто ты такая, чтобы ему приказывать? — удивленно спросила богиня, глядя на меня с презрением. Она полюбовалась своей библиотекой, а потом подошла к зеркалу, криво улыбаясь. — Зеркало, скажи мне, кто твоя настоящая хозяйка? Кто здесь богиня любви?
— Ты, о, госпожа, — глухо отозвалось зеркало, а я увидела, как на шее моей предшественницы сверкнул осколок. — Ты — истинная богиня любви!
— Вот и все! Только не спрашивай, откуда я все знаю! Не пугай меня своей тупостью! — усмехнулась она, поигрывая осколком. — Молодец, хорошо поработала! Прямо не ожидала! Но постельная сцена была слаба… Я — то думала, что он тебя просто по стенке размажет, растерзает, словно дикий зверь, изнасилует, свяжет, а там сопли и розовая романтика. Скучно… Так, а почему я тут своими руками порядок навожу? У меня же есть ты! Давай, дорогая моя, раскладывай мои вещи, только бережно! Хотя нет! Постой!
Она смотрела на меня и улыбалась, а я внимательно смотрела на осколок, который по форме напоминал скол волшебного зеркала.
— А теперь, милая, бери в руки вот этот кинжальчик и возвращайся к своему любовничку. Он никого к себе не подпустит, кроме тебя. Давай быстрее, пока он не проснулся. И только попробуй его предупредить. Я сделаю так, что ты умрешь на месте. Так что выбирай. Или его жизнь, или твоя! Согласись, романтично? — усмехнулась богиня, поигрывая кинжалом. — И примет он смерть от любимой своей! А взамен я дам тебе такую любовь, от которой ты будешь в восторге! Должна же быть какая-то награда за твои старания?
Судя по тому, какие книги стояли на полке, «любовь» обещает не просто быть, но и бить.
— Слушай, а тебя случайно по голове не били? А то складывается впечатление, что кто-то переусердствовал с прелюдией! — процедила я, встав между нею и зеркалом и поглядывая на свежее пополнение библиотечных фондов. — Только попробуй!
— А-я-яй, — усмехнулась богиня, глядя на меня снисходительно. — Не позволит она… Ха! Насмешила… Тончик смени! Ты забыла, с кем разговариваешь? Что позволено богине, не позволено смертной. Милая, ты так и не поняла одну простую истину! В справедливость верят обездоленные, в удачу — невезучие, а в любовь — обделенные. Счастливые быстро забывают о тебе, зато несчастные всю жизнь надеются и верят, что однажды ты будешь к ним милосердна! И всю жизнь молятся тебе, носят дары и подношения! Людишки мрут, дары несут, а боги счастливы и знают, что скоро новых нарожают! А что это у тебя тут так все скромно! В богиню любви теперь верит столько людей, а ты тут в двух комнатушках ютилась?
Внезапно комната превратилась в огромный, роскошный зал. Вдоль стен стояли колонны из розового мрамора, которые обвивали нежные побеги из роз. Розы роняли лепестки на пол, а богиня самодовольно улыбнулась.
— Красота! — рассмеялась она, сжимая рукой осколок. — Прямо, как в старые добрые времена! Дворец богини любви, роз и слез! Он все так же прекрасен! Так! Чего-то не хватает! Вспомнила! Моей великолепной статуи!
Прямо в центре зала появилась белоснежная скульптура, которая раскинула загребущие руки.
— Ну как? Тебе нравится? Любовь, обнимающая мир, — сладко вздохнула моя предшественница, поигрывая осколком зеркала на красивой тонкой шее.
— Нет, это — любовь, загребающая дары, — мрачно заметила я, видя, что она не выпускает из рук кусок стекла.
— А почему бы и нет? Богиня заслуживает всего самого лучшего! Теперь все так, как и должно было быть! Этот божественный дворец превращается в то, что нужно хозяйке! — со смехом заметила она, раскинув руки и кружась в лепестках роз. Ее длинные, роскошные, черные волосы разметались в воздухе, а ее улыбка на чувственных губах казалась воплощением красоты. Лепестки кружились вместе с ней, собирались вокруг нее, а через мгновение превратились в роскошное платье.
— Афродита вернулась! Я дома! — смеялась она, подбрасывая вверх лепестки и снова кружась в них. — Ну что ж! Сегодня я добрая! Думаю, что ты останешься у меня на правах служанки, и раз в полгодика я, может быть, позволю тебе видеться с любимым! Разумеется, если Эзра будет хорошим мальчиком и будет слушать, что я ему говорю! В разлуке любовь только крепнет!
Я схватила мраморную руку статуи с пола, и тихо кралась к Афродите, с явным желанием накостылять ей по первое число с авансом. Стоило мне замахнуться, как политкорректная Дита рассыпалась лепестками роз, а мраморная рука ударилась об пол, показывая нескромный жест из уцелевшего среднего пальца. Правильно, дорогая подруга, я с тобой полностью согласна! Стоило мне снова замахнуться и ударить, как богиня рассыпалась лепестками, а возле зеркала послышался нежный и мелодичный смех.
— Зеркало не разбей, дурочка, — смеялась богиня, красиво закидывая голову и поглаживая осколок на шее. — Если его разобьешь, в страшных муках умрешь! А ты мне живой нужна!
Я бросилась на нее, пытаясь вырвать из ее руки осколок зеркала, но она снова рассыпалась лепестками, чтобы тут же со смехом появиться у меня за спиной.
— Дурочка, я — богиня, помни об этом! И зеркало подчиняется мне! — усмехнулась она, закусывая красивые губы. — Думаешь, я отдала тебе всю свою силу? О, нет! Знаешь, каких трудов мне стоило тебя найти? Я долго искала по всем мирам девушку, которая была бы похожа на его гребаную статую! И нашла! Я даже дала тебе возможность немного побыть богиней! Совсем капельку! А для того, чтобы зеркало всегда помнило, кто его настоящая хозяйка, чтобы видеть все, что происходит здесь, и в нужный момент вернуться, мне понадобился маленький осколочек.
Пока она рассказывала мне свой гениальный план, я изловчилась и схватила ее за длинные волосы, пытаясь сорвать с ее шеи цепочку, яростно разжимая ее пальцы.
— Оп! — рассмеялась Дита, разлетаясь лепестками и появляясь рядом со своей статуей. — Не поймала! Ты свою простынку не потеряй! Тоже мне, богиня любви! Что ж тебе твой любимый даже платьице приличное зажал? Ай-я-яй! Я-то думала, у тебя там целый гардероб, а тут простыня с чужой кровати! А ты знала, что у него был гарем? И что девушки, которые провели с ним ночь, считали его настоящим чудовищем? Поверь, не каждая хотела повторить этот подвиг дважды! Я тут подумываю сходить к нему и …
Я схватила клееную мраморную голову статуи и уже собиралась запустить ею в зеркало, как мои руки стянули какие-то веревки. Мраморная голова выпала из рук, а кожу запястий пронзили шипы. Дернувшись, я поняла, что не могу пошевелиться. По мне ползли лозы, больно впиваясь колючками в щиколотки, а через мгновенье невидимая сила пригвоздила меня к статуе богини любви.
— Прямо, как акция в магазине! Купи статую богини и получи рабыню в подарок! Я же сказала, ты нужна мне живой, — рассмеялась Дита, подходя ко мне. — Фу, как некрасиво!
Тонкой белоснежной рукой с идеальным маникюром, богиня срывала розы с колон, и вставляла их в мои путы. Одну розу она прикрепила к моим волосам, другую аккуратно вставила в декольте, нарочно царапая мою грудь шипами.
— Любовь — это не только розы, но и шипы, — глубокомысленно заметила она, а я почему-то вспомнила надписи в подъезде. — Вот теперь красиво. Знаешь, что было бы, если бы ты разбила зеркало?
— Ну ты же сумела отковырять кусочек? — простонала я, пытаясь пошевелить руками, чтобы задушить ее.
— Я что? Дура что ли, рисковать жизнью? У меня что, жриц мало? Стоит только щелкнуть пальчиками, как они готовы выполнить любой твой каприз! — рассмеялась колокольчиком Дита, тряхнув роскошными волосами. — Покажи этой дуре, чем богиня отличается от смертной!
Зеркало всколыхнулось, я увидела маленькую комнатушку, в котором стояла молоденькая жрица, чем-то похожая на Леору, а позади нее стояла Дита, обнимая ее за плечи.
— Я служу тебе, богиня, — шептала жрица, опустив глаза. — Я люблю вас всем сердцем и душой… Я верю в вашу милость… Ваше слово — закон для меня…
— Я тебя тоже люблю, дорогая моя, поэтому и избрала тебя для того, чтобы ты помогла мне, — ласково шептала богиня, погладив по щеке девушку и улыбнувшись их отражению. — Сделаешь то, что я прошу и получишь свою вечную и прекрасную любовь, о которой ты всегда мечтала… Разбей зеркало, и я щедро вознагражу тебя… Ну же… Ты же моя любимица, ты всегда служила мне верой и правдой! Выполни мой маленький каприз!
Я видела, как девушка подходит к зеркалу, берет в руки кусок мрамора, а потом оборачивается. «Все в порядке… Не бойся, дитя мое!» — шептала Дита, глядя, как молодая жрица замахивается и бросает мрамор в зеркало. В тот момент, когда в комнату брызнули осколки, богиня рассыпалась лепестками, а жрица упала на колени, схватившись за сердце. Она с ужасом смотрела, как ее руки медленно превращаются в мрамор, а по ее щекам текли слезы.
— Ну что ты… — прошептала Дита, глядя, как осколки снова встают на свои места, а зеркало возвращает себе прежний вид. — Это всего лишь осколок… Смотри, моя хорошая… Вот твой любимый… Посмотри, как он прекрасен!
Я видела, как в зеркале отражается лицо златокудрого юноши, а богиня присела рядом со своей жрицей, которая медленно превращалась в статую.
— Смотри, милая… Скоро вы будете вместе… Он придет помолиться в храм, увидит тебя и влюбится с первого взгляда! — весело заметила богиня любви, пока жрица умоляла спасти ее, глядя на свои мраморные ноги. — Ты служила мне верой и правдой, поэтому заслужила красивую сказку…
Жрица застыла мраморной статуей, сидящей на полу и протягивающей руки к своей богине. Дита подошла к ней, толкнула и статуя разлетелась на куски.
— Ой-е-ей! Я нечаянно! — рассмеялась богиня, доставая из груды мрамора сверкающий осколок и прикрепляя его к цепочке на шее. — Ну что, зеркало? Теперь ты вечно будешь служить мне. Осталось найти дурочку…
Ядовитые змеи берут качеством, верблюды количеством, а я прицельной точностью. Богиня вытерла с лица мнение о себе, пропуская следующее мимо ушей.
— А за это ты мне ответишь! Ну что ж, милая, — улыбнулась Дита, больно поправив розу у меня на груди. — Я пойду к твоему любимому… Поверь, перед богиней любви не устоит ни один мужчина, кого бы он не любил …Тем более, он любит не тебя, а придуманный образ. И сейчас ты это поймешь…
Она тряхнула волосами, лепестки слетелись со всего зала, окутывая ее с ног до головы, а когда они разлетелись, на меня смотрела рыжеволосая девушка в простыне…
— Узнаешь? Теперь сил у меня достаточно, чтобы менять внешность. И все благодаря тебе, дорогая, — надменно заметила Дита, улыбаясь какой-то знакомой улыбкой. — Эзра жесток, умен и хитер. Когда он убил бога войны, то забрал его силу и занял его место. К сожалению, мы с ним так и не сумели договориться… Стоило ему щелкнуть пальцами, как мир погрузился бы в вечные междоусобицы, а он был бы самым почитаемым богом! Но вместо этого он пошел войной на других богов и предпочел жить, как смертный! Так что, дорогая моя, вряд ли он захочет меня выслушать. Поэтому поступим так! Я, богиня любви, связываю себя с этой смертной. Стоит причинить мне боль, ее почувствуешь и она… Любая рана на моем теле — станет ее раной. Вот теперь я чувствую себя в безопасности!
Дита плавной походкой направилась к зеркалу и погладила его рукой, вызывая интерьер знакомой комнаты. Она шагнула в туман, а я видела, как мой двойник нежно кладет руку на плечо любимому, который стоит спиной.
Я попыталась освободиться, дергаясь изо всех сил. Проклятая статуя! Я хочу в следующей жизни быть жирным голубем с вечным расстройством пищеварения. Шипы царапали мои плечи и больно впивались в кожу. Я кряхтела, превозмогая боль, и пыталась высвободить хотя бы одну руку.
— Любимый, я вернулась, — томно прошептала богиня, осматривая комнату. Эзра резко обернулся, полоснув ее взглядом, словно лезвием клинка. — Возьми меня!
— Я думаю, ты сама дойдешь туда, куда тебя посылают, — с омерзением произнес он, делая шаг в ее сторону. Его взгляд упал ей на грудь, а глаза нехорошо сверкнули. Богиня опасливо отшатнулась и погрозила пальчиком.
— Я так не играю! Догадался! Ну, раз догадался, то придется меня выслушать. Все просто. Причиняя боль мне, ты причиняешь боль ей! Если мне не понравится, как ты себя ведешь, она умрет, — Дита закусила губу и надрезала руку кинжалом, а я вскрикнула от боли, глядя, как глубокой царапины на моей ладони потекла кровь. Она повернула зеркальце к нему и улыбнулась. — Не подходи ко мне, иначе ей будет очень больно. Помни, я — богиня, а она смертная…
Взгляд серых глаз не предвещал ничего хорошего. Я отчаянно тянула руку на себя, хныча от боли, и понимая, что подлые колючки ее не пускают!
— Итак, мои условия. Ты беспрекословно выполняешь все, что я тебе говорю. И тогда у тебя будет возможность иногда видеть ее! Если ты отказываешься, она умирает! Но сначала, думаю, я немного отыграюсь за мои разрушенные храмики! Ты чуть меня не убил. Мне даже платья приходилось стирать вручную в холодной воде! Поверь мне, женщины такого не прощают!
Я кряхтела, сопела, пытаясь вырваться и глядя на то, как Эзру опутывают такие же точно лозы, а богиня наслаждается зрелищем.
— Ну вот! Опять некрасиво! — надув губки заметила Дита, а на колючих ветках, которые прижали любимого к стене, расцветали сочные и нежные розы. — А вот теперь красиво! Условие первое. Ты восстанавливаешь мои храмы, которые уничтожил. По всей Империи. Все до единого. Условие второе. Ты провозглашаешь официальной религией — веру в богиню любви. Все, кто не верит в меня — еретики! Разрешаю их сжечь. Условие третье. Пусть у тебя вспыхнет какое-нибудь восстание, которое перерастет в настоящую кровопролитную войну!
Не вздумай соглашаться! Я превозмогала боль и пыталась раскачать статую, в надежде, что она завалиться и расколется. В глазах Эзры полыхала такая ярость, что мне показалось, еще мгновение, и он сорвется. Где-то почесывался пушистый песец, в ожидании, когда его торжественно вручат новой хозяйке.
— Не нравится мне твой взгляд. Напоминаю! — мило заметила богиня любви, любуясь тем, как колючие лозы прижимают руки бога войны к стене. — У настоящего мужчины на женщину должна подниматься не рука, а что-то другое.
— Фух! Еле успела! Кого здесь забирать? — поинтересовался запыхавшийся женский голос позади меня. Я вздрогнула от неожиданности, а позади меня послышалось сопение. — Где эта представительница древнейшей религии?
— Вы за кем? — осторожно уточнила я, чувствуя, как внизу что-то хрустнуло, а статуя слегка покачнулась. Понятия не имею, с кем разговариваю.
— Я только спросить! — послышался все тот же голос, пытаясь отдышаться. — За мной не занимайте! А все почему? Потому что я — сама Смерть! Точнее, богиня смерти!
— Это ты, костлявая? — тоскливо уточнила я, прислушиваясь к шуршанию каких-то бумажек и отдышке. — А если я умру, то можно в следующей жизни я буду голубем?
— Сволочи вы, мерзкие! — послышался жалобный голос, а из-за статуи появилась пухлая фигура в черном балахоне. Капюшон был снят, а на меня обиженно смотрела, полненькая и очень милая девушка. Смерть плюс сайз — это что-то новенькое. — Вот сколько можно! Ну зачем мне лишний раз напоминать! Знаю я, что у меня жопа, как три сарая, балахон в обтяжку и несоответствие занимаемой должности и занимаемому стулу! Нет, трусы на холодильник не натягиваю! Да, соблюдаю диету! У меня просто кость широкая, тяжелая и жирная… Так, нечего мне зубы заговаривать! Я за тобой! Мне нужна богиня любви!
— Богиня любви там, — с облегчением выдохнула я, кивая на зеркало. Богиня смерти сопела, листая какие-то бумажки и осматриваясь по сторонам.
— Нас как бы две, — добавила я, глядя на нехороший блеск в любимых глазах.
— Что-то мир у вас какой-то любвеобильный! У нас вообще ни одной! Не верят лохматые в любовь, а в черную шапочку верят! — надулась богиня смерти. — Так, я что-то вообще ничего не понимаю! Богини любви две! Так, так… Через десять минут отсюда я должна забрать богиню любви! Осталось выяснить какую?
Я яростно раскачивала статую, чувствуя, что она скоро завалится. Еще немного…
— Развяжи меня! — умоляла я смреть, толкая статую спиной.
— Не могу! Не положено! Ты, кстати, чего меня ночью десять раз звала, спать мешала? Десять раз! Прям как та бабка с криками: «Ой, все, помираю!». Приходишь, а она передумала, старая кошелка! Ничего, я ей цены на ритуальные услуги показала! Все, тишина, покой! Я прайсик, кстати, с собой ношу на случай ложных вызовов! А то начинается: «Ой, все, помираю!», — бухтела Богиня Смерти, обиженно надув пухлые губки и шелестя бумажками. — Так, она там, а ты здесь. Значит, забираю тебя! Ладно, пошли!
— Иди ты! — процедила я, а статуя стала падать, увлекая меня за собой. Она ударилась об пол, разлетелась на осколки, я больно приложилась головой. Перед глазами все подплывало, но я срывала с себя колючки. — Сама сказала «пошли», вот я и послала!