Закон обвиняет маньяка, мораль обвиняет жертву

Я так удачно моргнула, что ночь моментально превратилась в полдень. Мир жаждал подробностей, а я лежала на кровати и заглядывала в глубины трещин на потолке. Из самой большой трещины на меня смотрел паук. Через секунду паукан повесился. Я положила руку на горящую щеку, а потом накрылась одеялом с головой.

«Ну как там поживает твоя печать? Не жалеешь, что щеку пришлось вымыть?» — ехидно поинтересовался демон, обмахиваясь индульгенцией. Ангел лежал, раскинув крылья и млел. «Пернатому по ходу крышка!» — усмехнулся демон. — «Я боюсь представить, что будет с ним, если отношения зайдут дальше лобызаний щечек!» Ангел поднял голову, а потом опустил ее, накрыв крыльями. «Честное слово, ты — как маленькая! Тебя в щеку целовали тыщу раз! Начиная от «приветичек, Анютка!» и заканчивая «поздравляю с Днем Варенья!» — заметил демон, рассматривая «индульгенцию» и сворачивая ее в трубочку.

Наконец — то я собралась с духом и вознамерилась пойти в магазин и купить себе что-нибудь «покусать». Экономить уже не надо. Одевшись, взяв ключи, я вышла, стараясь побыстрее пройти мимо того самого фонаря. Мусор убрали. В первый раз мне не жалко платить деньги за коммуналку, глядя на эту чистоту.

— Чего изволите, мадемуазель? Что я могу вам посоветовать? — любезно спросил солидный усатый продавец, который обычно, глядя на мое старенькое платье просто буркал: «Выбирайте мисс, не задерживайте очередь!». Народу в магазине было много. Еще бы! Здесь продается самое вкусное печенье в городе!

«Эрланс! Это точно она!» — уловила я краем уха. «Нашлась. Говорят, что ей удалось сбежать! Бедненькая! Чего она только не натерпелась! Мне так искренне ее жаль», — слышала я отчетливый шелест за спиной. «Неизвестно, что он с ней делал!», «Так или иначе, ее репутации — конец!». «Сама виновата!», — шуршание становилось отчетливей. «Да что ж вы такие жестокие! Нельзя так! Человек многое пережил, имейте же уважение!». «Дала повод! Приличных девушек не похищают!». «Я бы на ее месте после этого наложила на себя руки!» — произнес кто-то с усмешкой. — «Опозорилась сама, опозорила семью!».

«Я что-то не понял!» — возмутился демон, нахмурившись. — «Нас тут общественным мнением давят, как таракана тапочкой?»

Толпа, почуяв добычу, тут же развернула тяжелую артиллерию «общественного осуждения и жалости», и нацелила ее мне в спину. «Лучше бы ее мертвой нашли! Для нее же лучше!», «С моей дочерью подобного бы не случилось! А все дело в правильном воспитании!», «Бе-е-едненькая!»

Я с каменным лицом, смахивающей на посмертную маску, купила себе колечко колбаски, хлебушка, конфет и печенья. С покупками в бумажном пакете, я двинулась к выходу, игнорируя шепот за спиной. Стоило мне выйти за порог, как громкость обсуждения моментально возросла, словно чья-то попа случайно села на пульт от телевизора.

Из почтового ящика торчало письмо. «Где моя сенсация?» — редактор был непосредственен и лаконичен. Я зашла в дом, прикидывая с чего бы начать свое повествование. Внезапно я услышала звон бьющегося стекла и детские голоса: «Быстрее! Сматываемся!»

Я поднялась в свою комнату и увидела лежащие на столе осколки, разбитое стекло и камень, залетевший на кровать. Я, закипая от гнева, вышла из дома и увидела корявую надпись на двери: «Пропащая!», нарисованная светящимся мелом. Инквизиция тащила за руки двух ребятишек лет десяти — двенадцати. Один орал и возмущался. Второй шел молча, надув губы. По его щекам текли слезы обиды. Я подошла к процессии. Через двадцать минут появились родители малышни.

— Я ничего не делал! Это все Брайан! — орал тот, которого держали за руку. — Он сам сказал, чтобы мы разбили стекло! Он предложил!

— Это — не я! Это Виктор! Виктор сам написал это слово! Я просто стоял рядом! — верещал второй, вытирая об себя пальцы, испачканные светящимся мелом.

— Административное правонарушение. Штраф в размере ста эрлингов. Стекло вставите за свой счет. Надпись сотрете, — постановил глава патруля, выписывая штраф родителям.

— На каком основании? Наши дети ни в чем не виноваты! Мы обжалуем ваш штраф у канцлера! — постановил отец, принимая хулиганье. Он смерил меня презрительным взглядом, словно я недавно предлагала ему в переулке райское блаженство за умеренную плату. Супруга поджала губы, отворачиваясь от меня, словно застукала своего благоверного за этим процессом. Стекло мне вставили сразу. Глава семейства тут же уплатил штраф, демонстративно развернулся и увел свое семейство в неизвестном направлении.

К вечеру разбили и новое стекло, потом снова вставили. Количество светящихся надписей уничижительного содержания пополнилось. Я заканчивала статью. Через десять минут целый опус моих злоключений отправился, но не в редакцию, а к главному цензору. Ответ пришел через час. Были исправлены ошибки, расставлены запятые, два абзаца про поимку Бони были вычеркнуты. Так же от руки красивым ровным почерком было написано три адреса. Помимо них в конверте лежали три выдержки из досье пропавших девушек.

Я сопела, как ежик, глядя на росчерк беспощадной руки цензуры. Вздохнув, я отправилась по трем адресам. Первый адрес был недалеко. Я постучалась в дверь. На пороге появилась служанка, отрапортовав хозяевам, по какому поводу я пришла.

— У нас больше нет дочери! — произнес убеленный благородными сединами глава семейства, глядя на меня скорбным взглядом. — Мы сдали ее в лечебницу. Там ей обеспечивают достойный уход.

— Вы ее хоть иногда навещаете? — спросила я, чувствуя, как в меня впиваются иголки взглядов. Красивое убранство дома, обилие семейных портретов на стенах, роскошный камин и дорогая мебель свидетельствовали о том, что живут здесь люди явно не бедные. Что-что, а сиделку на дому они смогли бы себе позволить!

— Нет. Она опозорила семью, — постановил глава семейства, глядя на семейные портреты, висящие над камином.

— А чем она опозорила? — поинтересовалась я. — Тем, что случайно подвернулась под руку магу? Тем, что провела в заточении неделю? Тем, что выжила вопреки всему?

— Лучше бы она умерла, — сурово процедил глава семейства. Я отчетливо видела, как у его супруги дрожат губы. — Если бы ее лучше воспитывали, с ней бы такого не произошло. Вся вина лежит на матери. Мать должна была объяснить все дочери, что бывает с теми, кто…

— С теми, кто что? Оказался не в том месте, не в то время и был похищен возле крыльца собственного дома? Чем девочка провинилась? Почему вы ее обвиняете? Потому, что общество обвинило вас? И вместо того, чтобы защитить ее, вы вычеркнули ее из своей жизни в угоду обществу? Маньяк никого не насиловал. Он даже пальцем не прикасался к жертвам! Он пугал их до полусмерти и использовал их страх для эксперимента, — вспылила я, глядя как рано поседевшая мать девочки встает и отворачивается, заламывая себе руки.

— А как ваша семья отреагировала на ваше похищение? — спросил глава семейства, сжимая ручки кресла. — Ваша семья приняла вас с распростертыми объятиями?

— Мне, в отличие от вашей дочери, повезло. Единственный член моей семьи был просто рад тому, что я выжила, — вздохнула я, глядя в глаза бессовестного отца. Мать стояла, отвернувшись, и рыдала, перебирая в руках цепочку медальона. Глава семейства встал с кресла, подошел к ней, вырвал медальон и швырнул его в камин.

— У нас нет больше дочери! Зря вы сюда пришли. Прощайте, — отрезал отец жертвы, шагая к двери и открывая ее для меня, намекая на то, что мне уже пора. Стоило двери за мной закрыться, в комнате раздались глухие рыдания.

Семья второй «пострадавшей» демонстративно закрыла дверь перед моим носом, стоило мне только сказать, по какому поводу я пришла. «Оставьте в покое нашу семью!»- рявкнул ее отец, испепеляя меня взглядом, словно я пришла позлорадствовать.

Третья семья сделала вид, что не понимает, о чем я, при этом оглядываясь по сторонам. Я вернулась домой, схватила ручку и села писать. Я знала, как закончить статью.

«Сидя в камере на холодном полу, я думала о том, что выживу, не смотря ни на что, потому, что мне есть куда возвращаться. Магу нужна была не девичья честь, о чем так любят посудачить злые языки, а страх и отчаяние. Страх, который вы внушаете своим дочерям, рассказывая о том, что если вдруг с ними что-то случится, семья откажется от них, ради спасения «семейной чести».

А вы, уважаемые дамы и господа, жадно впивающиеся глазами в подробности чужого горя, примеряя его на себя и отгоняя мысли об этом, как назойливую муху, уверяя себя в том, что с вами такого не случится? Что скажете вы? Вы скажете, что с вами такого никогда не произойдёт. Вы приведете тысячу причин «почему», которые в один прекрасный день разобьются о суровую правду жизни. От такого никто не застрахован. Я знаю, что скрывается под маской показной жалости и осуждения. Страх. И этот страх порождает настоящих чудовищ, до которых маньяку далеко.

А.Э.»

Я молча свернула письмо и отправила его «цензору». Ответ заставил меня закатить глаза. «Сойдет. Отправляй редактору»

Я легла спать пораньше, но проснулась от того, что мне снова выбили стекло. Камень, влетевший в комнату, упал на стол. Утром я обнаружила кучу надписей на моем доме крайне оскорбительного содержания, сломанный забор и поваленный почтовый ящик. Через час ко мне пришла целая делегация прилично одетых поборников морали, толстых и, надо сказать, очень метких троллей — вандалов под конвоем инквизиции вставлять стекла, чинить забор и красить фасад. «Мальчишки и девчонки, а так же их родители, ремонт за счет вандалов, увидеть, не хотите ли?»

К концу дня ремонтные работы силами «доброжелателей» увенчались успехом. Выкрашенный фасад, идеальный заборчик, вставленные стекла (даже те, которые я никогда не видела целыми) и приведенная в порядок крыша, радовали даже привередливый глаз. «Сэкономили. Молодцы!» — вздохнул демон. — «Сойдет!»

До вечера не появилось ни одной надписи. Я уже пила чай вприкуску с бутербродом, когда в мою дверь постучали. Сердце сладко екнуло, ангел растекся лужицей перьев, демон хмыкнул: «Ты сначала интересуйся, кто, а потом уже открывай!». Я высунулась из окна и увидела Томаса Линдера и Джеральда Двейна. В руках Линдера были цветы, которые он постоянно поправлял. Двейн прыскал в кулак, глядя на то, как Том одергивается так, словно пришел делать мне предложение. «Умерит брачные амбиции, жаркий костер инквизиции!» — на всякий случай напомнил мне демон. — «И сверлящим взглядом, он убил обоих!». «Ой! А цветочки — нам?» — наивно спросил ангел. — «Как мило! Они будут так красиво смотреться». «На могилке!» — подытожил демон.

Я спустилась вниз, открыла дверь, запуская компанию к себе.

— Это тебе! — буркнул Томас, смущенно вручая мне скромный букетик. — Мы за тебя очень переживали. Прости, но меня только восстановили в должности преподавателя, поэтому с деньгами пока… нуты понимаешь…

Мы сидели в одной из комнат моего "особняка" на старых, скрипучих стульях за старым столом. Судя по интерьеру, раньше здесь была столовая. Я на скорую руку сделала бутерброды, глядя как голодный студент уплетает их за обе щеки.

— Анабель… Прости нас… — замялся Том, откидывая непослушную прядь длинных темных волос.

— За что? — удивилась я, разливая чай из самозакипающей кружки по треснутым фарфоровым чашечкам.

— Мы все рассказали канцлеру от инквизиции. Он вызывал нас на допрос. Он знает, что ты — не Анабель. Он знает, что Анабель мертва…. А когда ты исчезла, мы подумали, что тебя арестовали, — вздохнул Том, пряча глаза. — И тогда я пришел туда сам, требуя, чтобы тебя выпустили… Я сказал, что готов понести наказание… Надеюсь, канцлер от инквизиции тебя не трогает. Если вдруг чего — говори. Мы подадим заявление канцлеру от магии….

«Трогает, еще как трогает! Аня у нас трогательная девушка!» — сладенько произнес демон. Ангел, плавился, как сырок и потирал щеку. Томас ковырял ногтем старую скатерть.

— Мы думали, что он не заметит… — отозвался Том, ковыряя скатерть еще интенсивней.

«Заметил, еще как заметил! Аня у нас — замечательная девушка!» — ехидно выдал демон. Ангел простонал, закрывая глаза.

— Прости меня… — вздохнул Том, пряча глаза. — Я не хотел, чтобы у тебя были неприятности… Так получилось…

«Неприятности? О нет, сударь, вы ошибаетесь. У нас на этом фронте сплошные "приятности"!» — съязвил демон, закатывая глаза.

— Да ладно, — заметила я, нервно вытирая лужи чая на столе. — Не страшно.

«Посмотрите внимательно, дамы и господа! Перед вами — очень редкие экземпляры! Маги, у которых есть подобие совести!» — голосом экскурсовода заметил демон. — «Мне казалось, что те, у кого есть совесть, давно работают на инквизицию!».

— Я щешию шдал! Пождравь меня! — Джеральд дожевал бутерброд, потянувшись за следующим. — Благодаря тебе! Мне засчитали научную работу в связи с арестом научного руководителя! А я уже думал, что все, конец. Придется сдавать методом Краммера…

— Чего? — оживилась я, услышав знакомую фамилию, и чуть не расплескала свой чай. — Краммера?

— Ну да! А ты что? Не в курсе? Ай! Я и забыл! Не знаю, правда, или нет, но… канцлер от инквизиции — маг. Он даже учился в Академии, пока его не отчислили. Только не вздумай писать об этом! Это — просто слухи. Легенда.

Я вся превратилась в одно большое ухо, клянясь всем, что у меня есть, включая здоровьем бабушки, запертой на кухне, что я об этом не напишу! В следующий раз я буду клясться исключительно ее здоровьем, а потом с удовольствием нарушать клятву, не без тайной надежды, разумеется.

— Короче, среди студентов есть легенда о том, что инквизитор действительно учился в Академии. И вот, на одном экзамене один профессор стал гонять его по всей программе. Краммер отвечал на вопросы. А дед поморщился и говорит типа, ты мне не нравишься, поэтому я тебе зачет ставить не буду! Том, ты тоже эту легенду знаешь? Ладно, на чем я остановился? И тогда Краммер посмотрел на деда и выдал: «Ну что ж. Сегодня я отвечаю перед вами, а завтра вы будете отвечать передо мной. Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду. Всего хорошего!». Все тогда посмеялись, зная, что магов в инквизицию не берут.

— Мне один студент в том году тоже такое заявил, когда я ему допуск к экзамену ставить отказался! Типа, если не поставите, уйду в инквизицию! А я ему говорю, мол, тебя даже в инквизицию не возьмут! Короче, выучил, пришел, сдал, — вздохнул Том, немного оживляясь и поднимая ложкой со дна кружки чаинки.

— А помнишь Габриэля? Ну такой, светлый, прыщавый? Я с ним два курса отучился? Да! Да! Он! Его отчислили на втором курсе. Поговаривают, что он сейчас работает на инквизицию! — пощелкал пальцами Джеральд.

— Раньше пачками отчисляли, а теперь ну в очень крайнем случае! — усмехнулся Том, снова пряча глаза. — Когда я учился, у нас на потоке случай был. На защите появилась инквизиция, а Веспера стали загонять на стену, мол, тема работы не раскрыта и вообще, работа — так себе… Краммер, сидя в кресле, усмехнулся и сказал: «Не волнуйся, ты почти сдал мне экзамен. Я гарантирую хороший оклад, премиальные, надбавки». Научную работу приняли мигом! Чуть ли не оторвали у бедняги с руками и ногами! В тот день сдали все. Даже Ллойд. А про тупость Ллойда вообще легенды ходили!

— Вот она, везуха! — вздохнул Джеральд, откусывая кусок от бутерброда.

«Это в нашем мире студенты вызывают халяву, а здесь — инквизицию! Я знаю, как зовут бога защиты диплома!» — вздохнул демон. — «О великий инквизитор! Почти своим вниманием мою защиту! Да убереги меня от вопросов каверзных, дополнительных, от профессора, вставшего не с той ноги!»

— Хочешь анекдот в тему? Сидят два студента на лавочке возле Академии, решают задачу, орут, спорят можно ли закон Брайса применить к стихийной магии. И так, и эдак, а ответ не получается. Тут подходит к ним патруль инквизиции. Ребята перепугались, а один из инквизиторов говорит: «Закон Брайса применим исключительно для заклинаний огненной стихии. Для стихии воды расчеты не верны! Пересчитывайте с учетом коэффициента Аддамса!». Ха-ха! — закончил Джеральд, глядя на мою реакцию. Я сделала вид, что улыбнулась.

— Я слышал похожую шутку про симпатичную студентку, — буркнул Томас, снова пряча глаза. — Сидит глупая, но очень симпатичная студентка на лавочке возле Академии, задачу решает. А тут мимо идет патруль инквизиции. "Девушка, а как вас зовут?". Девушка хихикает и называет имя! Инквизиция: "Просто нам интересно, какая дура придумала применить коэффициент стихий для уравнения Блэра!" Прости, не смешно, просто я не умею рассказывать анекдоты…

— Мы тут, короче, по такому делу! У нас есть для тебя работа! — заметил Джеральд, перебивая Томаса, который совсем поник, понимая, что магический юмор мне чужд.

— Короче, наш знакомый, Джей Брукс решил жениться. И мы сказали, что у нас есть…

— … знакомая журналистка, — сардонически кивнула я, глядя на них. — И она обязательно не просто напишет статью, но и пожертвует собой ради правды… Я уже это слышала однажды!

— Да ладно, — вздохнул Джеральд, шаря пальцами по опустевшей тарелке. — Обычная свадьба. Просто у нас нет денег на подарок молодым, вот и просим тебя помочь. Для них красивая статья про свадьбу будет лучшим подарком! Они даже сохранят выпуск газеты. Выручи, а? Пожалуйста… Том будет рядом. Он тебя в обиду не даст… Мы представим тебя, как его девушку!

Том подавился чаем и покраснел, как вареный рак. «Одевайся, как на свидание!» — вздохнул демон. — «Или, как на похороны!». Ангел икнул. «Мой братик оторвет мне башку. А после и тебе оторвет!» — пропел демон, подмигивая Тому, как бы намекая на возможные последствия моего похода на свадьбу. Даже не в качестве невесты.

— Эм… Я даже не знаю… — заметила я, ставя кружку на стол.

— Ну, пожалуйста! — взмолились маги. — У нас реально денег нет на подарок! Представляешь, как молодым будет приятно! Да что на свадьбе может случиться? Все будет отлично! Чего ты? Молодые сами готовы тебе заплатить! Тем более, что студенты тебя очень уважают!

— И покушаешь бесплатно! — добавил вечно голодный Джеральд, в надежде, что меня искусит возможность покушать на халяву. Том его одернул.

Через час я была готова. Мне самой было любопытно узнать, как проходят свадьбы в этом мире. Тем более среди магов! Я так понимаю, что на магические свадьбы, немагов не приглашают, а тут такая возможность…

Свадьба проходила на первой секторали, во дворе вполне презентабельного дома. Гости уже были в сборе. Некоторые были уже пьяными. В воздухе парили разноцветные огоньки, словно из волшебной сказки, на деревьях висели сверкающие гирлянды. Накрытые столы с белоснежными скатертями, были облеплены голодными студентами, которые обсуждали жениха, невесту и сессию. «Я ему такой…. а вы, уважаемый профессор, ошибаетесь! Коэффициент времени не используется для…». Компании взрывались смехом, как хлопушки. «Погодите, сейчас покажу!» — вопил кто-то, и в воздух взлетела алая лента, рассыпаясь светящимися брызгами. «Ха! И это все?» — в небо взлетела голубая спираль, несколько раз дернулась и тут же разорвалась оглушительным салютом. Среди студентов затесалась тройка молодых преподавателей. Томаса тут же поприветствовали, пуская светлячка из руки. Томас пустил ответного светлячка. Боже, как мило! Я не жалею, что сюда пришла.

— Видишь, магия — это не всегда смерть и разрушения! — заметил Том, слегка склоняясь ко мне. — Магия может быть прекрасной!

— Где жених и невеста? — поинтересовалась я, глядя на достаточно фривольно одетых магичек. Я смотрю, что в магическом обществе мораль отличается от морали немагов. По сравнению с другими гостями, я была одета, как институтка, однако, пальцем на меня никто не показывал. Я даже расслабилась.

Меня подвели и представили молодой паре. Невеста сидела на коленях у жениха, закинув руку ему на плечо. Неподалеку стояли их родители и что-то горячо обсуждали. На невесте было темно синее платье, как у меня, только с более откровенным вырезом, коричневые локоны были собраны в причудливую прическу, украшенную сверкающими бликами, а на шее висела целая связка медальонов.

— Познакомься, Анабель. Это Джей Брукс и Эмма Дейлин, — прокашлялся Томас. — Мои студенты!

— Эмма, но уже почти… Брукс! — усмехнулась невеста, глядя на жениха. Жених молчал, не веря своему счастью, глядя на невесту сияющим взглядом.

— Анабель Эрланс! — представилась я, улыбаясь молодым.

— Оу! — обрадовалась невеста, одергивая платье на груди. — Очень приятно! Ваши статьи нас просто радуют! Мы всей группой рыдали от смеха над «прошлыми заслугами»! Нет, вы действительно — молодец! Так здорово, что вы к нам пришли!

— Я бы хотела узнать о вас побольше! — заметила я, расслабляясь.

— Оу! Мы познакомились с Джеем на первом курсе! Он был самым скромным мальчиком на потоке! — радостно заметила невеста. — Сначала я не обращала на него внимания, а потом, потом поняла, что он — моя судьба! Он решал мне все контрольные, помогал готовиться к экзаменам! И буквально пару дней назад, мы решили пожениться, если сдадим сессию и не вылетим из Академии. О! Эмили! Я думала ты не придешь!

Невеста внезапно отвлеклась, сползая с колени жениха и телепортируясь к подруге, которая махала ей рукой и посылала воздушные поцелуи-светлячки. Через секунду Эмили вешала на шею невесте очередной медальон, целуя ее в щеку.

— А вы что скажете? — осведомилась я, глядя на жениха, который провожал взглядом свою без пяти минут супругу.

— Я счастлив! Самая красивая девушка на потоке сказала мне: «Да!». Я любил ее с первого курса, ходил за ней, помогал во всем, но она меня не замечала. Я однажды признался ей в любви, но она посмеялась, а теперь… — жених с наслаждением вздохнул, глядя, как его возлюбленная радостно щебечет с подружками, показывая рукой в мою сторону. Через пять минут ко мне выстроилась очередь с газетами. Я сидела и раздавала автографы, чувствуя себя настоящей звездой. Играла музыка, в небо взлетали волшебные салюты, рассыпаясь цветами, слышались тосты за сессию и за магию. Я стояла с бокалом напитка, похожего на пунш, наслаждаясь самой волшебной свадьбой в моей жизни.

— Как ты посмела? — меня кто-то дернул за рукав. Я удивленно обернулась и увидела какого-то едва стоящего на ногах мага. — Почему ты променяла меня на него? Отвечай! Он лучше, да?

— Простите, вы меня с кем-то путаете! — я отошла в сторону. Белобрысый парень в зеленом сюртуке, покачивался и дышал на меня перегаром, возвышаясь надо мной.

— Эмма, почему ты ушла от меня? — раздался пьяный голос. — Я спрашиваю, Эмма! Отвечай!

— Невеста там. Все претензии к ней. Меня зовут Анабель, — закатила глаза я, отходя подальше. Надо же! Меня перепутали с невестой.

— Ты ведь его не любишь! Я знаю, что не любишь! Это чтобы отомстить мне? Ты вышла за него замуж, чтобы отомстить мне? — раздался пьяный голос. Я напряглась, глядя на счастливую невесту и молчаливого жениха, принимающих поздравления от гостей.

— Я же это просто так не оставлю, Эмма… — икнул гость, проводя пятерней по своим волосам и хватая меня за руку, чтобы удержать. — Почему ты отворачиваешься?

— Послушайте. Я вижу вас в первый раз, это раз. Я — не Эмма. Это два. Отпустите меня, — я попыталась вынуть руку из его руки, ища глазами Тома. Том стоял неподалеку, беседуя с преподавателями. Джеральд тем временем окучивал какую- то худую девушку, показывая ей какое-то голубое сияние в руках. Отлично. Меня снова бросили на произвол чужой судьбы.

Я подошла к Томасу, подергала его за рукав, показывая на приставучего студента.

— Оливер Смит! Ведите себя прилично, как подобает студенту пятого курса! — сурово произнес Том, отвлекшись от разговора про какую-то константу. — Так вот, на чем я остановился! Ах да! Если брать за основу круг Брайса…

— Я веду себя прилично! — возмутился Оливер, глядя на меня. — Почему ты меня игнорируешь, Эмма? Эмма! А как же наши планы? Ты мне обещала! Эмма!

— Да не Эмма я, отстань! — вспылила я, показывая ему адрес для претензий. — Вон твоя Эмма. Иди к ней приставай!

— Эмма! Как ты со мной разговариваешь! После всего, что между нами было? Скажи, что ты любишь меня? Скажи! Я должен это слышать! — настаивал «отверженный», не давая мне проходу.

Пока этот придурок активно насиловал мой мозг, внесли огромный, почти в мой рост, разноцветный, многоярусный торт под дружное «ура!». Торт водрузили в самом центре, чтобы все могли его разглядеть.

— Не люблю я тебя! — возмутилась я, пытаясь отойти подальше от любителя выяснять отношения. — Я вообще тебя в первый раз в жизни вижу!

— Ах так, Эмма! Я тебе сейчас покажу! — раздался пьяный голос.

Что было дальше, я так и не поняла. Помню, как в торт врезалось заклинание, как меня отмело от эпицентра скандала под возмущенные крики. Замелькали заклинания. Я слышала крик невесты: «Ма-а-альчики, не ссорьтесь!». Часть гостей подначивала жениха, другая часть — бывшего невесты. Столы были перевернуты, гирлянды оборваны. Жениху на помощь поспешили друзья, к бывшему бойфренду — пьяная группа поддержки. Невеста металась от одного лагеря к другому. Кто-то из преподавателей попытался утихомирить студентов.

Я отползала подальше, пытаясь спрятаться за дерево. «Если к другому уходит невеста, то неизвестно, кому повезло!» — заметил демон, глядя на возмущенного ангела. Битва переросла в настоящее магическое побоище. Мимо меня просвистело заклинание и врезалось в стену дома, оставив огромную трещину. Женский визг, пьяное «Ура-а-а!», «Да что вы творите!» и «Бей его!» прерывались веселой музыкой. Что за свадьба без драки? С моей головы на колени шмякнулся кусок торта. Вкусный торт. Руки были липкие, ручку я где-то потеряла, планшет с записями был заляпан кремом. Крем был даже в ушах, а к плечу прилип кусок отличного бисквита.

Мимо меня пробежал какой-то парень, таща за руку девушку. Через секунду они исчезли. Жених отступал вместе со своими товарищами. «Соберись!» — орал его отец. — «Ты что? Немаг какой-то!». На его лице был торт. Невеста, заляпанная белым кремом почти с ног до головы, в порванном платье и с разрушенной прической, закатив юбку почти под самую грудь, перелезала через стол, прячась от летящих в нее заклинаний. «Эмма!» — орал женский голос. «А ну быстро прекратите!» — кричал какой-то мужчина, призывая всех к порядку.

Внезапно я увидела вспышку перед носом, такую яркую и такую внезапную, что сама удивилась. Вспышка разорвалась и ослепила меня. Я шарила руками вокруг себя, пытаясь понять, что вообще произошло.

— Анабель! — услышала я голос Томаса. — Прекратите! Живо! Анабель! Ты где?

Нет, Том, с тобой я ни в разведку, ни в супермаркет за покупками не пошла бы. Я крикнула, что здесь, ощущая шершавый ствол дерева, липкими пальцами. «Получай!» — орал женский голос над ухом. «Давай, Ильза, оглуши его!» — кричал какой-то мужской голос. — «Пусть знаю, что с универмагами связывать — себе дороже! Да целься лучше! Оу! Изви…».

Очнулась я, когда кто-то отчетливо произнес: «Мне кажется, что все-таки левая!». Я открыла глаза и увидела, что меня и невесту держат на руках инквизиторы. Процедура опознания была окончена фразой: «Да, левая. Точно. Правую в камеру к остальным! Левую сюда!» То, что я — левая, я уже поняла по взгляду.

«Отдам котенка, девочку, к лотку приучена, в хорошие руки!» — съехидничал демон, наслаждаясь ситуацией. «Котенок!» — жалобно всхлипнул ангел, вспоминая всех пушистых котят, которых имел счастье гладить. «Держись, котенок, сейчас хорошие руки тебя задушат!» — сардонически заметил демон. — «Опустим занавес жалости над этой сценой!».

Если на меня будут смотреть таким взглядом, то про лоток можно забыть.

— Сорок три часа, тридцать шесть минут, три секунды. Это так мило, что ты со свадьбы ушла не с пустыми руками, — раздался голос надо мной. — Ты весь торт на себе унесла, или гостям что-то осталось?

— Для тебя старалась. Ты что больше любишь? Бисквит или крем? — вздохнула я, приходя в себя и глядя на заляпанные тортиком туфли и грудь. — Тебя не сильно смутит, если я соберу тебе тортик в тарелочку?

— Нет, меня уже смутило то, что родственники требовали отдать им невесту, тыкая пальцем на тебя, — раздался голос. Я боялась поднимать глаза.

— Не, невеста была — «правой». Просто мы с ней немного похожи оказались… У нас платья оказались одного цвета, волосы одного цвета и ростом мы с ней… эм… не вышли. С этого все началось… — я облизала сладкие губы, и попыталась липкими руками убрать прилипшие к лицу волосы. — Меня попросили статью написать про свадьбу.

— Это я уже заметил, наказание мое, — мне протянули салфетку. Я все еще боялась поднять глаза. Я молча схватила салфетку, растирая крем по лицу. — Недавно я поймал себя на мысли, что наручники были бы отличным решением проблемы. Я бы таскал тебя за собой, устроив секретарем на полставки. Но морально — этическая сторона вопроса меня пока что очень смущает.

— А почему на полставки? — возмутилась я, снимая с себя крем и облизывая палец.

— Потому, что пристегнута будет только одна рука, — услышала я ответ, сопровождаемый тяжелым вздохом.

— А перспективы карьерного роста есть? — спросила я, вытирая шею.

— Будешь хорошо себя вести — куплю тебе туфли на каблуке, — услышала я, осторожно подняв глаза. «Залезть на шею и свесить ножки! — вот венец твоей «карьеры»!» — заметил демон.

— Тогда я лучше буду носить за нами стульчик! — смиренно ответила я. — А когда надо я буду на него забираться и рапортовать! Громко и звонко! А еще я хочу плащ и маску! Нет, серьезно! Мы с тобой и в патруль вместе будем ходить! Ты, я и стульчик. Мы будем наводить ужас на округу. Нас будут узнавать по характерному «тук-тук-тук» по брусчатке. Хотя, можно решить вопрос по-другому. Я несу стульчик, ты несешь меня. Короче! Я согласна! Кстати, можно в патруль ходить на каблуках?

Меня отвели к умывальнику, где я смыла с себя торт, помыла голову и почистила платье. Господи, да я в его кабинете я бываю чаще, чем у себя дома!

— Давай, сохни и собирайся домой. Ты время видела? — услышала я тонкий намек, что мне пора спать.

— Хорошо, если ты меня прогоняешь, то я уйду, — вздохнула я, вставая с места и направляясь к двери. Через пятнадцать минут меня взяли под конвой и повели в сторону дома. Я не знаю, что обо мне думают эти молчаливые товарищи, но если бы это было в любом другом коллективе, то слухи о том, что у кого-то налаживается личная жизнь, расползлись со скоростью света. А может быть они идут и гаденько улыбаются под масками? Кто его знает?

Я стояла и смотрела на свой дом, тяжело вздыхая. Моя тень от фонаря почти дотянулась до самой двери. Я еще раз посмотрела на тени, прищурилась и обернулась.

— А как же «время видела»? — заметила я, глядя на то, как Альберт снимает маску. — Так как на счет работы? Ты не будешь против, если я буду совмещать работу журналистом с работой секретарем? Я понимаю, что для инквизиции я ростом не вышла, но если будет нужно выглядеть солидно, я буду забираться на бордюр, чтобы не портить общей картины! Надо будет, я на носочки встану!

Я забралась на бордюр и встала на носочки. Альберт стоял напротив меня и смотрел на меня взглядом, от которого к стулу должна прилагаться веревочка и мыло. Ничего, я уже привыкла.

— А если все будет совсем плохо, то я в нужный момент буду подпрыгивать! — заметила я, слегка подпрыгивая. «Ты что творишь? Тебе сколько лет? Десять? Двенадцать?» — демон прикрыл мохнатой лапкой мордочку. Я не знаю, суждено мне было оступиться и упасть или нет. Этого я не узнаю никогда, потому что через секунду я прижималась к чужой груди, чувствуя, как меня крепко держат в объятиях. «Нифига себе!» — усмехнулся демон. — «Беру свои слова обратно! Эй, пернатый, принимай бразды правления!»

— Вот что мне с тобой делать? — услышала я тихий голос, чувствуя, как руки на моей спине сцепились в замок. — У меня действительно такое чувство, что ты — мое наказание.

— А вдруг я — не наказание? Вдруг я — награда? — поинтересовалась я, поднимая голову и пытаясь скрыть улыбку. — Кстати, как на счет интервью? Не сейчас. Сейчас у меня ручки с собой нет.

— Я подумаю, — услышала я ответ.

— Почему ты мне ничего о себе не рассказываешь? — спросила я, глядя на него снизу вверх. Сердце в груди такими темпами скоро вылетит наружу.

— Потому, что ты — журналист, — я увидела улыбку. — Мне не хочется, чтобы в свежем выпуске появилась статья. А ты почему не спешишь рассказывать о себе?

— Потому, что ты — инквизитор, — парировала я, снова пряча лицо. — Мне не хочется, чтобы на каждый факт моей биографии для меня нашлась бы подходящая статья. Я же говорила. Был бы человек, статья найдется.