Некогда, не так давно, многие ещё помнят, на карте мира была страна. Называлась эта страна страной советов. Союзом Советских Социалистических Республик.

И жили в этой стране люди. Небогато жили, но счастливо. С мечтой жили. Красивой мечтой.

И всё у них было, что необходимо для нормальной жизни: школы, университеты, детские садики, бесплатная медицина, право на труд и право на жильё. Всё для всех! Всё поровну! На равных основаниях. Все должны были трудиться. И не было тогда бомжей и пенсионеров, роющихся в мусорниках, живущих на свалках, бездомных детей и стариков.

Это была великая эпоха строителей, созидателей нового. И закончилась она крушением идеалов равноправия. На смену созидателям пришли разрушители, уголовники, бандиты всех мастей и уровней, любители присвоить всё, что понравится, на что глаз ляжет.

Это случилось тогда, в те времена, когда три бесталанных, безвестных проходимца, покривлявшись немного перед чернью, сиречь народом, на экранах телевизоров, наподобие обезьян из зоопарка, и возомнив себя после этого самыми умными, как минимум вершителями судеб в огромной, необъятной, возможно, единственной в мире народной стране, собрались вершить своё чёрное дело скрытно от всех, на тайную вечерю в глухоманной лесной чаще белорусской Белой Вежи.

Можно подумать, там они спрятались от всех, будто им водки не хватало напиться прилюдно в Белокаменной или они боялись, что кто-нибудь, за здорово живёшь, чего доброго, набьётся к ним в их пьяндыжную компанию. Помешает втихую страну пропивать. По-другому рассудить нельзя.

Иван Иванович уж точно, даже если бы, случись такое, они его пригласили, пить с таким отребьем ни за что бы не стал. Хотя и любил закладывать.

Побрезговал бы! Зачем позориться, пьянствовать с кем ни попадя! Можно же и приличную компанию найти! Не с пропащими же барыгами, развалившими страну, водку жрать. И даже если б было за что, нипочём за один стол с таким продажным дерьмом не сел бы.

Вот там эти умельцы и разломали в одночасье на отдельные куски, пропили, спустили по пьяному делу или с жуткого бодуна, иначе никак нельзя этих ублюдков понять, или анашой обкурились, или до беспамятства напились, не в уме были, поделили веками до этих недоумков, со времён Рюриковичей и Романовых собираемую воедино огромную и могучую державу на слабые, обессиленные удельные княжества.

Что и не так уж удивительно. Пропивать всё, что есть, до последней рубашки, до исподнего всегда на Великой Руси умели. Тем и славны среди всех народов были. Но чтоб вот так, всё что ни на есть, да запросто, за одну ночь, ни с того ни с сего, да чтоб целое государство позорно пробухать!!!

Пустить с молотка! Савонаролы!!! Хвала Всевышнему, до этих трёх ничтожеств другого такого дерьма в нашей стране пока не находилось. Не приходили до них никому такие мысли даже среди последних, достигших натурального, многолетней выдержки, истинного фиолетового цвета чистопородных алкашей. Хотя один из них, главный на тот момент, Ельцин, таким алкашом, готовым за бутылку что угодно продать и пропить, и был.

Сначала он пропил партийный билет. А потом, по-лёгкому, а что ему, по пьяному делу пропил страну. СССР! СОЮЗ СОВЕТСКИХ СОЦИАЛИСТИЧЕСКИХ РЕСПУБЛИК!

И понятно! Что она, эта страна ему? Не он эту страну в лишениях, голоде и тяжком повседневном труде поднимал из ничего, отстаивал ценой ужасных потерь от врагов.

Он числился в политической элите страны, хотя кроме как пьянствовать, ничего другого не умел, и, как глупый царь-самозванец из телевизионной сказки «Иван Васильевич меняет профессию», только раздавал с необычайной лёгкостью не принадлежащее ему всем, кто пожелает хапнуть поболе, лишь бы ему пить и воровать не мешали. Остаток жизни он мечтал провести так, как ему, алкашу, ни в одном сне и не снилось, в нескончаемом пьяном угаре.

И ведь никаких полномочий ни от кого эти ренегаты на такое деяние не имели. Прощелыги! Мелкие, ничтожные, скудоумные людишки.

Они и не думали о государстве. Они и не думали о людях в этом государстве. Да и чем им было думать! Дешёвые, продажные душонки! Чем там им было думать! Жалкие себялюбцы! Мерзкая, омерзительная пародия на людей! На экранах телевизоров они предстали перед народом во всей своей умственной никчёмности. Вся страна увидела их ничтожность. И содрогнулась в ужасе: «Какое дерьмо нами правит!!!»

А черни, сиречь пиплу, в очередной раз можно популярно объяснить происходящий демонтаж идеологических и нравственных ценностей исторической необходимостью. Пипл схавает. Не впервой! На то он и пипл, чтобы лапшу хавать.

Двое из одиозной троицы, вволю нажравшись, напившись, накравшись, удалились в мир иной. Здоровье не выдержало беспредела. А один пока ещё остался.

Его, одного из этой троицы, в ставшей сопредельной России республике, стряхнув, как с мумии с Печерских пагорбов, нафталин, являют временами на экранах телевизоров голодному, обкраденному им и его сообщниками-подельниками народу.

Как специалист по идеологии и величайший оратор современности, кем он себя мнит, он подводит идеологическую базу под право незначительного меньшинства на законное обкрадывание подавляющего большинства.

Отказавшись от идеалов коммунизма во имя бесконтрольного личного обагащения в этой вновь обретённой им идеологии оправдывания воров и воровства он видит теперь смысл своей дешёвой, никчёмной жизни.

Полоумный старец, когда его приглашают на телевизионные шоу, улыбаясь счастливой старческой дебильной улыбкой, становится в позу дельфийского оракула и выдаёт на потеху народу какую-нибудь очередную очевидную глупость, после чего его снова, как чёртика из табакерки, захлопнув крышку, прячут от людей.

В результате этот защитник криминалитета, захватившего власть в стране, дотрепался. Некогда промышленно развитая страна превратилась в страну с угасающей экономикой и бесчисленными политическими проблемами. Народ перестал понимать уголовную власть. Начались бунты и требования отдельных областей о выходе из состава незалежной и самостийной, не состоявшейся ни в каком аспекте, ни в экономическом, ни в полилитическом, ни в нравственном отношении державы.

Теперь этот ИУДА, обокрав и предав всех, живёт безбедно и счастливо, в Конча-Заспи, в отстойнике отборной элиты уголовного мира, и как равный среди равных себе, может запросто общаться с отпетыми ворами и мошенниками, обретающимися на государственных постах в этой «самостийной» стране. Как низко порой может упасть человек! Но и остальные представители власти в этой «незалежной» от всего и вся, недоделанной стране ничуть не лучше.

Уместно заметить, что происходил этот гнусный спектакль потому, что главным лицом в государстве, именуемом тогда Союзом Советских Социалистических Республик, избрали плохо образованного, невежественного кубанского тракториста Мишку, прозванного в народе Меченым за чёрную отметину на плешивой и глупой голове – клеймом, по слухам, как говорили в народе, поставленным на эту бестолковую голову самим рогатым козлоногим. Так и остался он на всю жизнь с этой позорной отметиной.

Его ненавидела вся страна за невиданную доселе нигде в мире полную бестолковость, за что впоследствии за развал доверенной ему страны по указке Вашингтона этот Меченый получил массу наград и две Нобелевские премии от тех заокеанских господ, которым этот позорный холуй служил и интересы которых за весьма умеренную плату он добросовестно в поте лица обслуживал.

А в нашей стране, в СССР, в завершение столь блестящей карьеры он получил достойную за его службу награду. Ему прилюдно влепили оплеуху по физиономии в знак благодарности от людей, от народа, идеалы и веру которого в светлое будущее он так задёшево предал. Что спрашивать с тракториста? А выше умом он так и не пошёл. Всё поделом. Заслуженно.

Эта оплеуха от народа была высшая в его жизни награда, гораздо выше Нобелевской премии, выданной Нобелевским комитетом за предательство и не бывалый в мире развал огромной державы, оказанная дешёвому прохвосту за беспримерное служение американским господам.

В конце концов, согласитесь, ему есть чем гордиться. Всё-таки не каждому президенту да по колхозному рылу, то есть, простите, по сиятельному фейсу культурно, со вкусом, от всей души заезжают.

Согласитесь, до этого всё же надо дослужиться. Что ж, по заслугам и честь! Что у народа заработал, то и получил. Не зря в народе говорят: «По Сеньке шапка, а едрене фене – клоунский колпак».

На всякий случай, от греха подальше, мало ли что ещё «благодарному» народу за такие деяния в голову придёт, этот горе-«президент» сбежал в страну, интересы которой этот «джентльмен» без стыда, и страха, и упрёка столь блистательно обслуживал.

И вот тогда-то, под грохот разваливающейся на отдельные куски, как айсберг в океане, огромной и неделимой страны, произошёл развал, размежевание не только территории, произошло крушение в умах большого количества брошенных на произвол людей в этой стране.

Нечто похожее произошло и между двумя друзьями. Выглядело это так, как будто первая трещина образовалась в их спаянной годами молодости, мужания и, как бы глупо это ни звучало, совместной работой дружбе.

Как-то незаметно, исподволь, но совершенно определённо, как будто так в конце концов и суждено, и пренепременно должно было стать, разошлись их пути-дороги.

То есть они всё ещё – и Железный Феликс, и Иван Иванович – считали Виктора своим, принадлежащим к их клану учёных и истых поисковиков. Одним из племени искателей. Но Виктор уже стал другим. А может, он и был другим, только они не замечали.

Из учёного и любителя придрать по мелочи, на тысячу-другую зеленью, какого-нибудь картёжного авторитета в покер он понемногу превратился в истого карточного профессионала.

В дополнение ко всему в последнее время он стал часто закладывать. И ладно бы! Дело житейское. Скажите на милость, кто же на Святой Руси без греха? Бог бы с ним! Что в этом нового? Но, мало того, образованный, всеми уважаемый человек иной раз, изрядно набравшись, вроде бы ни с того ни с сего, по сути, беспричинно, по пьяному делу, иначе никак нельзя понять, начинал нести околесицу и, поддав как следует, любил утверждать, что всё на свете бессмысленно и жизнь человеческая, какая бы она ни была, ни разумного смысла, ни малейшего оправдания не имеет.

Дурковал, одним словом, как мог. Загибал эрудит хренов безбожно. Можно соглашаться или нет, но даже и эта роль ему шла, как ему шло всё, за что бы он ни брался.

– Старик-бродяга жаловался горько, – приняв достаточно и воздав посильные почести Бахусу, возвещал он Ивану Ивановичу слова известного литературного классика, которым они оба увлекались в детстве. – Вся наша жизнь – ошибка и позор! – произносил, хорошо набравшись, Монгол и утверждал, что это единственно честные слова, которые он встречал во всей литературе. – Всё остальное – фальшь и ложь! Хотя, может быть, и очень занимательная! – говорил, наклюкавшись до жалкого состояния, друг и блестящий учёный, и Ивану Ивановичу в такие минуты до слёз было обидно за своего приятеля. Особенно, когда они напивались вместе.

Разумеется, Иван Иванович хорошо знал и фразу, и произведения великого классика, одарившего мир столь блистательным выражением, и, конечно же, он привычно соглашался с Великим Монголом.

Но что-то слишком часто в последние года Монгол стал походить на героя повестей известного англо-американца, написавшего нашумевшую в своё время неоднозначную повесть «Джон Ячменное Зерно».

Пожалуй, он, как никто, понимал своего приятеля. Нацеленный на успех Виктор всегда и во всём стремился достичь наилучших результатов, вершины в спорте, в любви, в науке, в жизни.

И, когда в чём-либо он достигал высоких результатов, дальнейшее переставало его интересовать. Он достигал потолка. Ему некуда было дальше идти. Он терял вкус к жизни и начинал пьянствовать. Потому что дальше дороги он не видел.

– Может, попробовать поменьше пить? – обеспокоенно спрашивал Иван Иванович Виктора. – Или вообще перестать пить? Если такое возможно!

Но на Монгола его слова не действовали. Вырастив детей и возложив всё, что мог, на алтарь науки, Виктор как с цепи сорвался и загулял так, как будто каждый прожитый им день был последним.

А попав в общество более или менее образованных людей, могущих что-либо понимать, Виктор вообще начинал витийствовать.

– Наша жизнь, если вам угодно, никакого смысла не имеет! – возвещал он сидя где-нибудь в ресторане посреди цветника экзальтированных феминисток, не слишком утомлённых образованием.

Они, понятное дело, млели. А много ли им надо? Восхищённые дамочки аплодировали прохиндею и принимали его на ура.

А вот по мнению Ивана Ивановича с ним, с его другом, по всей вероятности, что-то случилось, с этим уникальным, великолепным образчиком представителей человеческой породы.

Он, как бы прожив одну часть жизни, добившись блестящих успехов в спорте, науке и в личной жизни, вдруг поменял рельсы, как будто решил остаток дней прожить как-то по-новому, не так, как он жил прежде.

Благо в картах ему, как правило, всегда фартило и деньги у Виктора обычно водились. Впрочем, ему фартило во всём, за что бы он ни брался. Сказывались университеты молодости. Уроки босоногого пляжного детства, которые он брал у знаменитых картёжных маэстро.

При деньгах он был неизменно, и денег ему хватало и на семью, и на рестораны, и на весёлую разгульную жизнь, и если к нему обращались сотрудники, сослуживцы по институту, он ссужал их безвозмездно, и, так как всем им жилось об эту пору трудно, никогда не напоминал им впоследствии о занятых ими суммах.

А если кто-нибудь, будучи не в состоянии отдать долг, приходил и, извинившись, просил подождать с отдачей, Монгол, дружески улыбаясь, с неистребимым южным акцентом и таким же, как принято на юге, наплевательским отношением к деньгам, чуть ли не по-отечески ответствовал:

– Пустое, дружище! – напевая по южному слова, говорил он. – Не бери дурное в голову. Отдашь как-нибудь потом. Если вспомнишь. А не вспомнишь – беда невелика. Может, и мне когда-нибудь твоя помощь понадобится.

Любил Монгол пустить пыль в глаза. Ему доставляло удовольствие играть роль мецената и всеобщего благодетеля.

Занявшись картёжными аферами, он настолько погрузился в них, что со стороны дело выглядело так, как будто всё, что происходило с ним раньше, выглядело ныне в его глазах довольно занимательно, но всё же не совсем правильно.

Подумаешь, какая-то там наука, какая-то там семья! Какие-то семейные и нравственные ценности! В Первопрестольной невесть откуда, как в лесу поганки после дождя, появилось много богатых людей. Обдирать было кого.

И вот теперь, когда к нему валом, тугими косяками повалили в большом количестве долгожданные «мани», Монгол стал выглядеть так, как будто, долго дотоле ошибаясь и ничтоже сумняшеся, он вдруг нашёл себя, обрёл в конце концов правильную дорогу.

Глядя на Монгола, теперь вполне можно было подумать, что вот человек, на которого сошло божье благословление и Владыка наш, снизойдя к обычному человеку, открыл ему глаза и указал единственно правильный путь, ведущий к счастливой и безбедной жизни.