Лязг металла. Темноту пронзил красный луч света. Моя тень разлеглась на асфальте на десятки метров. В небольшом окошке я увидел знакомое лицо. Здоровяк смотрел на меня без каких-либо эмоций.

— Пароль.

— Они не были рождены бунтарями, они не были злыми и разочарованными с рождения. Это в них заложили другие. Их создали люди.

Дверь со скрипом открылась. Громила сделал шаг назад, дав мне пройти внутрь.

— Сегодня без пушки? — заметил он.

— Ага, — я показал руками на выбритое лицо. — Немного сменил образ.

За неделю что я провел дома, мой внешний вид действительно стал выглядеть намного лучше. Ушибы сошли, ссадины исчезли. Синяки можно было увидеть, лишь сильно присмотревшись. С растительностью на лице я решил пока повременить. Хотелось подольше полюбоваться четкими линиями подбородка. Пускай мой дельфин посмотрит на окружение. Когда ему еще предстоит выйти в свет?

— Тебе крупно повезло, — добавил охранник. — Ева внесла тебя в список гостей клуба.

— И в чем мое везение?

Он помахал небольшим блокнотом возле лица и улыбнулся.

— Если бы я не нашел сейчас там твоего имени, ты остался бы без зубов.

— Что ж, — я похлопал по его крепкому плечу. — Рад что все случилось так, а не иначе.

Пройдя по коридору, я вновь любовался цепями на стенах. Создавалось впечатление, что они разговаривают. Возможно, из-за света, может от долбящего баса, доносящегося из танцпола, но эти железяки жили своей собственной жизнью.

— Смотрите-ка, кто к нам вернулся!

На этот раз Лиза выглядела не как женщина кошка, а как кукла с которыми играют маленькие девочки. Светлый парик с вьющимися волосами, короткое платье голубого цвета с кружевами. Белые чулки и серые сандалии. Лишь после того, как она высунула раздвоенный язык я узнал в ней ту, что режет посетителей без сожаления и жалости.

Она наклонилась ко мне, сомкнула плечи так, чтобы выпирающая грудь выглядела еще наглядней и аппетитнее. Образ куклы со всей порочностью персонажа Лизы вызывал двоякие чувства. Уверен, каждый педофил на планете истек бы слюной, глядя на нее.

— Ну что, красавчик? — Лиза высунула кончики языка, подобно кобре. — Посасемся, или сразу пустить тебе кровь?

Я закрыл глаза и подставил щеку. Девушка облизала мое лицо, а после я почувствовал покалывание. По щеке побежала струйка крови.

— Ну вот. Совсем не больно, — казалось ей безумно нравиться то, чем она занимается. — Как укол в пальчик.

— Ты само совершенство, — улыбнулся я.

— Мама тоже думает, что я работаю медсестрой.

Лиза отошла подальше, чтобы я смог увидеть ее длинные ноги в белых чулках. Она немного приподняла платье, показывая светлые трусики.

— Сегодня Ева готовит особенное представление. Поторопись если не хочешь пропустить.

— Особое?

— Как бисквитный торт мамочки на твое день рождение, — хихикнула она. — Но, если ты решишь задержаться со мной, красавчик, то я не против, узнать на что ты способен.

— Извини, но маленькие девочки — это не ко мне.

— Как знать. Сегодня нет. Завтра все может измениться, папочка. Возвращайся, если захочешь сладенького.

Только после этих слов я заметил, что она засунула пальцы в трусики и начала мастурбировать, глядя мне в глаза.

— Не забудь оставить свой след, — крикнула Лиза.

Подойдя к красной ткани, я совершил ритуал, впитав частичку своей сущности в полотно драпировки. Плотный звук доносился из зала. Я вновь стоял лицом перед неизвестностью. Только в этот раз никто не держал меня за руку и не вел вперед.

Войдя в помещение, я окунулся в атмосферу похоти и соблазна. Дым. Музыка. Стекло под ногами. Камень с каждой стороны. Металл над головой. Руки — сплетающиеся между собой. Губы — ласкающие друг друга. Тела — жаждущие наслаждения. Я буквально впитывал аромат безумия, творившегося вокруг.

Я проходил мимо мужчин, занимающихся сексом. Видел женщин, которые просили бить их плетью так сильно, что кровь текла по обнаженным ягодицам. Пожилая дама совокуплялась с карликом, явно смахивающим на культуриста. Куда бы я ни посмотрел, везде была безудержная страсть больной фантазии. Без наркотиков, что в прошлый раз задурманили рассудок, я не мог сосредоточиться на чем-то одном. Все слилось воедино. Секс. Похоть. Извращение. Пара молодых девушек, сидели на коленях, в то время как на них мочились мужчины в возрасте.

На барной стойке я попросил виски. Светловолосый бармен, стоящий в одном черном фартуке, вручил мне бутылку «Jack Daniel’s». Без стопок. Закрытую.

— Сегодня здесь жарко, — сказал он. — Ощущение, что в каждого вселилось по демону. Выпей, — он подтолкнул бутылку. — Расслабься.

Блондин с длинными волосами, красующийся рельефным телом. На секунду он замер и затрясся. Сначала я не понял в чем дело, но через мгновение из-под барной стойки вылезла женщина, лет сорока, с силиконовой грудью и подтянутой задницей. Она вытерла рукой губы и, на прощание, чмокнув бармена в щеку, удалилась.

— Всегда мечтал о такой работе, мужик.

Пританцовывая, он пошел в сторону компании геев, желающих выпить. Да, это не душный офис с Мегерой начальницей, которая спит и видит, как от тебя избавиться. Если бы мне делали минет, каждый раз, когда я сажусь за новый проект, «Red Bull» не потребовался бы. Крылья выросли бы сами собой!

Я открыл виски и сделал пару жадных глотков. Обжигающее тепло пронеслось по всему телу. Жар прошел по лицу. Казалось, я прихожу в норму. Далеко в толпе я увидел ту девушку, которая оседлала меня в прошлый раз. Сегодня ее отверстия оказались заняты более впечатляющими размерами. В момент, когда мы встретились взглядами, она так нежно и чувственно открыла рот, что я невольно возбудился. Но вскоре зрительный контакт пропал, и на том месте, где только что было ее милое личико, сейчас красовалась волосатая задница мужика.

Выпив еще, я отвернулся.

Несколько раз меня хотели склеить. Сначала молодая блондинка в порванном розовом платье. Затем, парочка парней, пытались схватить за самое сокровенное что есть в моем теле. Апофеозом стала пожилая женщина, намекающая на анал, со мной в главной роли. Посмотрев на резиновый член в ее правой руке, я мило отказался. Моя попка пока не готова к подобным экспериментам.

Когда в бутылке оставалась треть, а в голове возникали мысли поддаться окружению, в зале потух свет. Все с восторгом закричали. Я знал! Сейчас начнется представление. Сейчас начнется «Безумие».

На деревянной сцене загорелся свет. Появилась мрачная фигура в балахоне, выходящая из темноты. Колонки начали фонить.

— «Любите друг друга», сказано в высшем законе, — голос Евы вонзался в мозг, испепеляя. — Но что за смысл вложен в эти слова? На каком рациональном основании покоится этот стих любви? Почему я не должна ненавидеть врагов? Ведь если я «возлюблю» их, не отдаст ли это меня в их власть?

В этот раз я пытался более внимательно вслушаться в то, что она говорит. Возможно, в этом есть какая-то разгадка, а не просто набор пугающих и в тоже время чарующих словосочетаний.

— Что такое любовь? Набор эмоций, чувств, бунт гормонов? Устоявшаяся парадигма, вылепленная словами поэтов и окаменевшая в печи мыслителей и философов?

Темная фигура на сцене сделала шаг вперед. Ева стянула с головы капюшон, оголив дьявольскую сущность. Взгляд — как смерть. Глубокий. Холодный. Беспощадный. Я не удивлен, что ее все боялись, думаю и сейчас боятся. Наблюдая за тем, как она выкашивает полчище поданных, одним только ликом, становилось страшно. Каждый присутствующий в зале возносил ее в некое божество.

— Может ли изорванная и окровавленная жертва любить омытые кровью челюсти, что разрывают ее на части? Ведь после того, как вас придадут огню, в угоду лучшему, вы станете именно этой жертвой.

Люди молчали, погруженные в транс. Бог действительно наградил ее талантом закладывать семя в голову. Все столпились возле сцены, словно псы, жаждущие куска сочного мяса из рук свирепого хозяина.

— Не являются ли вожделение и плотская страсть более подходящими терминами для определения любви в приложении к продолжению рода человеческого? Не есть ли любовь лебезящих священных писаний простой эвфемизм для сексуальной деятельности?

В этот раз я владел собой. Я все видел со стороны. Я мог контролировать ситуацию. Я слышал каждое слово. Оно входило в голову и выходило через сердце, оставив грусть и печаль. Я не знаю, что сделало Еву такой. Но сейчас, глядя на нее, в черном балахоне, стоящую над толпой, орущую в микрофон, я разглядел призыв к спасению, а не команду к истреблению мира.

Я смотрел и восхищался. Темные волосы падали на оголенные плечи, покрытые татуировками. Изящные и в тоже время крепкие, готовые вытерпеть все тяготы, что пошлет судьба. Лжепророк, у которого есть все шансы на успех.

«Она тебя сожрет, переварит, и выплюнет. И когда это произойдет, от тебя уже ничего не останется. Ничего, Кирилл! Мешок с костями, без души!»

В голове вертелись слова Бьерна. Зачем он это сказал? Неужели из ревности, боясь потерять то немногое, что дает ему Ева? Неужели он действительно такой же, как и все. Человек, готовый пойти на все ради достижения собственных интересов?

Мне нужно знать…

Почему каждый раз, когда я смотрю на нее, мне кажется что я уже встречал ее и мы знакомы тысячи лет. Это сидит глубоко внутри. Чешется и просится наружу. Но как выпустить подобное, я не имею ни малейшего представления.

Ева достала кинжал и скинула с себя балахон. Все замерли, ожидая, что же будет дальше. Она осталась в обтягивающем, черном топе и таких же шортах. Даже сквозь пелену татуировок проглядывались мышцы. Она была явно великим скульптором своего тела. Рисунки на ножнах, выполненные золотой нитью, выглядели обворожительно. Ева села коленями на деревянный пол. Показалось блестящее лезвие, отражающееся бликом от лампы.

Что она задумала?

— Вы хотели безумие?

Толпа молчала. Тишина. Ни звука. Все словно умерли.

— Любить врагов своих и творить добро тем, кто ненавидит и использует тебя! Не есть ли это презренная философия спаниеля, который перекатывается на спину, когда его пинают? Ненавидь врагов всем сердцем, и, если кто-то дал тебе пощечину по одной щеке, сокруши обидчика своего в другую щеку! Подставляющий же другую щеку, есть трусливый пес! Удар за удар, ярость за ярость, смерть за смерть и все это с извлечением обильной выгоды! Этим ты заставишь уважать себя во всех проявлениях жизни и дух твой — бессмертный дух твой — будет жить не в неосязаемом раю, а в мозгах и сухожилиях тех, чьего уважения ты добился.

В следующий миг брызнула кровь. Тепла струя, попала на мое лицо, и я не знал что делать. Как это случилось? Почему я не понял изначального замысла? Ева так быстро махнула лезвием и облила наши тела частичкой себя, что все вокруг, подобно голодным вампирам, завопили в унисон.

— ЕВА! ЕВА! ЕВА!