Влага. Мокрое лицо. Боль в затылке.

Открыв глаза, я увидел, как с неба падают крупные хлопья снега, приземляясь на мои ресницы. Холодные, одинокие, бегущие отчего-то. Умирающие на грязном асфальте. Теряющие себя в момент прикосновения. Я открыл рот, и несколько снежинок упали на язык.

Потрогав голову, я обнаружил кровь на кончиках пальцев. Видимо не хило пришлось приложиться, чтобы вырубить меня. Последнее что мелькало перед глазами, это испуганные лица фанатов «Безумия», перед тем как мои удары приземлялись в их головы.

— Черт…

Затылок раскалывался на две части. Встав на ноги, я осмотрелся по сторонам. Глухой двор. Рассвет. Видимо меня выкинули из клуба, как какой-то мешок с дерьмом. Хорошо, что удалось отделаться так легко. После того погрома, что я устроил — это действительно везение.

Хромой походкой, грязный, мокрый от снега, я поплелся по дворам, в поисках выхода из лабиринта каменных джунглей. Старушка, выгуливающая собаку, которая нагло гадила возле бордюра, взглянула на меня с лицом полным отвращения.

Ева…

Как удар кувалды в душу, вернувший сознание. Блеск кинжала. Кровь. Глубокие темные глаза женщины, ищущие ответа в моем лице. Что с ней случилось? Я видел, как она умерла на моих руках. Чувствовал напряженное тело, в одну секунду потерявшее стержень. Хватая воздух, я пытался прийти в себя. Но облокотившись рукой о стену, я просто стоял и безмолвно рыдал.

Хотелось позвонить Бьерну, бежать в близлежащие больницы, узнать, как она? Что с ней? Но я до жути боялся. Ведь если на том конце мне скажут, что она умерла, значит, так оно и есть. Значит — это конец. Моя голова в песке. Пока я не знаю наверняка — она жива. По крайней мере, для меня.

Трус. Трусливый щенок — вот она моя сущность. И как бы я не пытался убежать от самого себя, всегда случается что-то напоминающее мне о том, кто я есть на самом деле. Я все еще тот маленький мальчик, смотрящий в глазок, ждущий возвращения родителей, каждый раз, когда услышит шум в подъезде. Юноша, прячущийся за музыкой и рифмованными словами, в надежде, что его выдуманный мир, когда-нибудь окажется реальным. Больной шизофреник, кричащий на всю больницу, молящий не закрывать дверь. Ведь тогда ему будет казаться, что он не одинок. Тот, кто не в силах простить себя за смерть мамы и папы. Ведь если бы не приступ паники тогда в машине — родители остались бы живы. Мужчина, бросивший беременную жену в угоду своим собственным желаниям, стремлениям, мечтам. Тот, кто затаил обиду на друга из-за женщины. Человек без стержня, принципов, чести и морали. Никто. Жалкое отражение в зеркале, опустившее глаза перед лицом хозяина.

На последние деньги, что я нашел во внутреннем кармане грязной куртки, я купил алкоголь. На попутках добрался до дома. Плетущимися ногами поднялся на свой этаж и, после нескольких попыток попасть ключом в замок, зашел в квартиру.

Ром в глотку, ботинки в сторону, куртку на пол. Кончики пальцев касались ободранных обоев, в то время как алкоголь забирал боль утраты. Сотовый телефон лежал на кухне на столе, но я никак не решался сделать звонок. Самый важный звонок в жизни. Узнать правду. Узнать, как она.

Ева…

Мне так и не удалось разгадать эту женщину. Почему? Какая между нами связь? Что все это значит? «Спасибо, что спас меня тогда». О чем она говорила? «Это всегда был ты». Когда всегда?

Выхлебав половину бутылки, я все же решился. Поднеся мобильник к уху, я хотел молиться, но понимал — это не поможет. Она либо жива, либо наш первый поцелуй оказался последним.

— Алло…

Даже по первым нотам его голоса мне все стало понятно.

— Бьерн, — я искал нужные слова.

— Ее больше нет, Кирилл. Забудь о ней, — короткие гудки.

Вот так просто! Как прочитать по листку. Сука! Со злостью я бросил бутылку в стену, в надежде что она разлетится вдребезги. Хотелось крушить! Ломать! Уничтожить что-то красивое! Но ром оказался не так прост. И уже через несколько секунд, вновь жадно присосавшись к горлышку, я был ему благодарен за это.

Я лежал на полу в холодной кухне, среди хаоса и одиночества. Пьяный. Потерянный. Злой на весь мир и на себя. Ведь если бы я внимательней слушал то, о чем она говорила со сцены, то возможно мне бы удалось предугадать замысел. Я был слеп, глух. Я был слаб. Действительно, что я мог дать ей!? Одного взгляда на нее хватит чтобы понять — ты ничтожество, по сравнению с ней. Навозный жук. Никчемное насекомое. Но вспомнив взгляд Евы, перед тем как ее веки закрылись, я почувствовал тепло в груди. Хоть совсем крошечное, но мне удалось занять место в ее холодном, черном сердце.

Я хотел упиться до потери сознания, и мне удалось. После того как кончился ром в ход пошли остатки вина. На миг все стало легко, а затем, я уснул.

Темное ничто — вот где я был перед тем, как меня разбудил навязчивый звонок мобильника. Я долго шарил рукой по полу в поисках раздражителя. Наконец-то нашел.

— Алло.

— Кирилл, — прозвучал голос Влада. — Ты жив? С тобой все в порядке?

— Нет.

— Впрочем, как всегда.

— Чего тебе? — я хотел побыстрее избавиться от него и вновь погрузиться в пустоту.

— Ты на работу вообще собираешься выходить?

— Я на больничном, если ты не забыл.

— Друг, он кончился уже как пару дней. Я пытаюсь дозвониться до тебя с воскресения.

— И?

— Сегодня среда.

Глаза открылись чуть шире. Неужели я проспал несколько дней? Как это возможно? Проведя языком по полости рта, я понял что, скорее всего, так оно и есть. Меня чуть не вывернуло от отвращения к себе.

— Завтра, — сказал я.

— Чувак, завтра тебя уволят.

— Плевать.

— Хочешь жить на помойке?

— Не самый худший вариант.

— Слушай, я не знаю что у тебя там опять стряслось и если честно, меня это уже начинает напрягать, — Влад был серьезен как никогда. — Ты каждый раз вляпываешься в какое-то дерьмо. Сколько можно? Тебе вчера исполнилось тридцать лет, а ты ведешь себя как подросток.

Точно. От тройки и нуля мне стало совсем не по себе. Учитывая, что я даже не был в сознании в этот день.

— Ты либо соберешься и приедешь на работу, Кирилл, — Влад перешел на угрозы. — Либо я не буду прикрывать твою жопу, и Мегера сожрет тебя вместе с дерьмом.

— Какой сейчас час?

— Двенадцать десять. Обед заканчивается в час. Не приедешь, пеняй на себя.

— Одеваюсь, папа.

— Пошел ты! — короткие гудки.

Так погано мне не было даже когда я выбрался избитый из леса. Тело болит. Голова раскалывается. Сердце трещит по швам от воспоминаний. Но Влад прав. Если я не хочу оказаться на улице, то мне нужно взять себя в руки. У меня больше никого нет. Есть только я. После всего что случилось, я вряд ли когда-нибудь обращусь к Бьерну за помощью. Семьи Ларсен было слишком много в последнее время. Не уверен, что я готов продолжать в том же духе. Глядя на Бьерна, я всегда буду вспоминать Еву.

Ева… Моя Ева…

Приняв душ, почистив зубы, причесавшись и переодевшись, я вышел из квартиры и поспешил на остановку. На улицу лег снег. Он слепил глаза, заставляя прикрыть лицо руками. Посмотрев вперед, я увидел женщину с собакой. Прищурившись, я прошел мимо, погруженный в собственные мысли о том, как жить дальше.

— Даже не поздороваешься?

Проглотив ком в горле, я застыл на месте. Не веря собственным ушам, я повернулся и увидел Еву с поводком в правой руке.

— Познакомься с Робертом.

Здоровенная собака, больше смахивающая на добермана, вальяжно подошла и понюхала мои ботинки.

— Я знала, что ты ему понравишься, — Ева посмотрела мне в глаза и улыбнулась.

Бьерн… Сука!