Остаток пути до места назначения Бьерн сам вел «Мерседес», попутно рассказывая о себе. Оказалось, что он родом из Норвегии, Осло столицы и самого крупного города Королевства. Его отец — Эспен Ларсен занимался импортом и экспортом с нашей страной. В итоге, после трагичной смерти матери Бьерна, о чем он тактично умолчал, его отец перебрался в Россию, так как все поистине чарующие красоты родины напоминали об ужасной утрате. Бьерну было всего пять лет, когда его матери не стало, и мальчик не так остро переживал случившееся. Но переехав в холодную Россию, Бьерн на своей шкуре испытал все тяготы детства в чужой стране.

Отец часто находился в разъездах, и уделять много времени сыну у него попросту не получалось. За Бьерном вечно присматривали посторонние, нанятые люди. В большинстве случаев парень выглядел достаточно самостоятельным и независимым, но — как признался сам Бьерн — по отцу он очень скучал, хоть и не всегда показывал это. Школьные годы прошли относительно спокойно, но не обошлось и без травли со стороны сверстников, из-за странного имени «Бьерн Ларсен». Здесь ему на помощь всегда приходили корни Викингов. От природы Бьерн обладал серьезной силой, выносливостью и твердым характером. Спортивные достижения сначала в школе, а затем и в институте всегда это подтверждали. Как сказал Бьерн: «Никто не хотел связываться с тем, кто на пол головы выше, а пробежав три километра, даже не запыхается». Возможно, со стороны это может прозвучать, как хвастовство, но по его рассказу я видел, что это чистая правда и сказано лишь для того, чтобы больше не возникло вопросов относительно того, как к нему относились окружающие сверстники.

Закончив институт, Бьерн пришел работать в фирму отца, которая к тому времени насчитывала несколько тысяч сотрудников в двух странах. Вопрос касательно финансового положения отпал сам собой. Глядя на него, я думал: «Вот это повезло», но как только он говорил об отце, его голос начинал дрожать, и я понимал, что все-таки есть в этой истории куча подводных камней, и вспоминать о них Бьерн не хочет. Да я и не настаивал.

— А как твои родители? — спросил он.

Сперва я немного опешил. Все, кто так или иначе со мной знаком, знают, что для меня это самая больная тема и касаться ее лучше не стоит. И я был больше чем уверен, что и Бьерну, судя по тому, что он обо мне узнал, были известны трагические события моего детства.

Открыв окно, ловя потоки прохладного воздуха на лице, я отвернулся и уставился в сторону лишь бы не встречаться с ним взглядом. В уголках глаз появилась влага и, увидев, что он отвлекся на дорогу, я вытер лицо рукавом кофты Бьерна. После наших танцев под дождем он достал одежду из багажника, и мы переоделись. Его кофта пахла кристальной свежестью и, впитывая этот аромат, я представлял горы Норвегии, откуда родом сам Бьерн.

— Больная тема? Понимаю, — он размял шею, от чего послышался хруст. — Понимаю, дружище. Кстати! — воскликнул Бьерн, показывая на здания метрах в трех ста перед нами. — Мы почти приехали. Скоро будешь как новенький.

Сначала я не понял, на что он намекает, но подъехав ближе я увидел, что мы прибыли в больничный городок, о котором я ни разу не слышал.

— Как я уже говорил, сначала мы починим сломанное!

— Ты говоришь так, будто я какой-то робот и меня нужно отремонтировать.

— А ты в этом сомневаешься? — Бьерн серьезно посмотрел мне в лицо. — Ты такой же, как и эта развалюха, — обведя рукой салон машины, он продолжил: — Просто намного сложнее и со своей спецификой. Люди изобрели огромное количество сложнейших механизмов, однако тело человека, по сравнению с ними, стоит на гораздо более высоком уровне развития. Но оно тоже механизм, со своими правилами и требованиями к его содержанию.

Что ж, спорить с таким высказыванием было бессмысленно, и вступать в дальнейшую дискуссию я не стал. Подъехав к закрытой ограде, Бьерн нажал на клаксон и через минуту к нам подбежал охранник. После пары слов он вернулся в свою кабинку и ворота медленно открылись перед бампером «Мерседеса». Я увидел внутренний двор, украшенный зеленым газоном, скамейками и парой мелких фонтанов. Все это выглядело очень дорого. Наверное, весь этот комплекс был построен лишь для самых богатых и влиятельных персон. Заехав за ограду, Бьерн припарковал машину возле крыльца, где нас уже ждали три человека.

— Тебе придется остаться здесь на какое-то время, — я хотел было взбунтоваться, но он остановил меня. — Как только ты поправишься, я приеду и заберу тебя.

— А как же Катя? — спросил я. — Как моя работа?

— Когда твоей супруге принесли букет цветов с запиской, что тебе придется полежать в больнице еще какое-то время, она взяла его в руки, даже не отрываясь от разговора со своей матерью. Думаю, ей и без тебя есть с кем поспорить за чашкой чая на кухне. А насчет работы не волнуйся, все улажено.

— Ты видел мою начальницу? — усмехнулся я.

— Поверь, и для такой тигрицы можно подобрать клетку. А теперь, — он наклонился и открыл дверь с моей стороны. — Отдыхай, и ни в чем себе не отказывай. За все заплачено, о деньгах не волнуйся. Главное — это твое здоровье. И помни, все что случится в этой больнице, останется в стенах этой больницы. Надеюсь, ты получишь удовольствие.

— Добрый день, Господин Марков! Меня зовут доктор Ласточкин, — услышал я голос мужчины в белом халате, тянущем свою волосатую руку мне навстречу. — Добро пожаловать в наш оздоровительный центр! Позвольте проводить вас до палаты.

Господин Марков, так меня ни разу в жизни, никто не приветствовал. С разбитым лицом, мокрыми волосам, в кофте явно больше на несколько размеров, но я почувствовал себя важным человеком, если можно так выразиться. Один санитар в голубом халате и шапочке на голове взял мою сумку из багажника «Мерседеса», второй открыл перед нами входные двери в трехэтажное, зеленое здание, построенное, как видимо, не так давно.

Следующие несколько часов я ел, мылся, дремал, смотрел огромный телевизор, прикрепленный к стене в просторной палате, помещение которое выглядело лучше, чем вся моя квартира. В окне, за прозрачным тюлем, виднелось озеро, примерно в пятидесяти метрах от здания. Доктор Ласточкин сказал, что сегодня я отдохну, а завтра он посмотрит, что можно сделать с моим лицом. И предупредил, что скорее всего мне понадобится ринопластика. Сначала его слова меня обеспокоили, но после, посмотрев на себя в зеркало, в кристально убранной ванной комнате, я понял, что это к лучшему. Прожить остаток дней с такой штукой во все лицо у меня не было никакого желания. В конце он добавил, что переживать не о чем, и что такие операции он проводил сотни раз. Перед уходом он пообещал, что ближе к отбою пришлет человека проведывать меня, и узнать, не нужно ли мне чего. Вечером я съел блюдо, название которого тут же вылетело из головы, и провалился в сон, не дожидаясь того парня, что должен был меня навестить.

Лежа на животе, видя очередное ничто, я проснулся от легкого касания по спине. Оно было едва ощутимым, но его хватило для того, чтобы нежно выманить меня из лап сна. Перевернувшись на спину, я несколько раз моргнул пред тем, как разглядел силуэт девушки в белом халате. За окном светила луна и в ее очертаниях медсестра казалась ненастоящей, настолько восхитительно она выглядела. Тени сгущались на ее тонкой талии, в то время как блики света падали на изящные плечи. Сняв головной убор, она распустила густые локоны темного цвета и, поправив их руками, села на край кровати. Присмотревшись внимательней, я понял, что ей не больше двадцати, но это лицо, с темными, полными губами, будет прекрасным и через десятки лет.

— Я все еще сплю?

Она наклонилась ко мне так близко что, почувствовав тепло ее кожи на щеке, я онемел.

— Если тебе так будет проще.

Этот шепот пробудил во мне все мужское, что еще секунду назад спало где-то внутри. Затем, обжигающее касание языка на мочке моего уха заставило зажмуриться и открыть глаза вновь лишь для того, чтобы убедить себя, что я не сплю.

— Разве это похоже на сон? — спросила она.

Ее язык проскользил вдоль моей шеи, нажав на паузу в районе ключицы, рядом с воротом белой пижамы. Оторвавшись на несколько сантиметров, для того чтобы посмотреть мне в глаза, она легонько задрала халат, чуть выше колен, и забралась на меня сверху. Я чувствовал давление в штанах рядом с тем местом, где она расположила свои бедра. Девушка опустила тонкие пальцы на веки и после того, как я закрыл глаза, мои губы познали теплоту поцелуя, пронзающего насквозь. Ощутив бешеное сердцебиение, она провела прохладной рукой по моей отросшей бороде. От легкого холодка, я пришел в себя, пока она не начала расстегивать пуговицы на рубашке. Когда последняя оборона к голому торсу была разрушена, она распахнула края пижамы и взяв мои руки в свои, положила себе на грудь. Даже сквозь больничный халат я почувствовал ту нежную упругость, о которой мечтают как женщины, так и мужчины. В ожидании того, что мне вскоре предстоит увидеть, по всему телу пробежала легкая дрожь.

— Какой ты застенчивый, — она аккуратно коснулась губами кончика моего носа. — Мне уже нравится.

Выгнув спину так, чтобы лунный свет озарил все многообразие фигуры, она позволила мне расстегнуть пуговицы ее халата, после чего, подобно кошке, медленно вынула руки из рукавов, так изящно, что ни у кого во всем мире не получилось бы сделать это более эффектно. Сомкнув плечи, девушка наклонилась вперед, чтобы я смог как следует рассмотреть прелести ее тела, соприкасающиеся между собой. Обхватив меня за голову, она примкнулась своей грудью к моему лицу и, не выдержав, я впился в нее губами, так яростно и с полной самоотдачей, как никогда ранее. Я изучал языком каждый сантиметр тела. Аккуратные соски погружались в рот под томное дыхание, а кисти ее рук гуляли в моих волнистых волосах, словно искали сокровище.

Я сидел у изголовья кровати, ощущая приятную тяжесть ее тела на бедрах, словно меня касается ангел. В момент, когда я был на пике блаженства, она начала водить тазом из стороны в сторону. Даже через одежду, я чувствовал такое напряжение и тепло у себя между ног, что не мог сдерживаться и застонал в такт ее обрывистому дыханию. Обхватив грудь снизу, она поднесла ее к моим губам, словно дар, и после того, как в очередной раз ее тело сделало волну, я не смог сдерживаться.

Даже не дождавшись выхода на сцену, мой актер исполнил свою роль. Охватив ее обнаженную спину двумя руками, плотно прижавшись к груди, я испытал неописуемое блаженство, вперемешку со стыдом. Раньше со мной такого никогда не происходило, но раньше на моих коленях никогда не сидела такая женщина.

Я услышал ее легкий смех, летающий возле уха, после чего она поцеловала меня в щеку и, накинув халат на плечи, встала с кровати. Во мраке комнаты ее лицо озаряла улыбка, и я понял, что молодая медсестра польщена тем, как все прошло. В ее взгляде не было ни намека на упрек в мою сторону.

Напоследок, проведя рукой по моей бороде, она застегнула пуговицы у себя на груди и вышла из палаты, оставив меня наедине с воспоминаниями об этом незабываемом моменте.

Хорошенько протерев глаза, я пошел в ванную комнату, до конца не осознавая, случилось это на самом деле или было лишь сном…