В последние годы я касался политики на двух совершенно разных уровнях. С одной стороны, на парламентском уровне с различными политиками федерального уровня, преимущественно из СДПГ. С другой стороны – на коммунально-политическом уровне в моем регионе.
В конце для меня здесь сложилась более чем сложная и одновременно пикантная ситуация. Уже в начале 1990-х годов я вернулся в избирательный округ, который был уже давно мне знаком, в Целле/Юльцен. Тогда, еще в 1980 году, некий Гельмут Шмидт был кандидатом на пост Федерального канцлера, а один молодой политик из Юльцена впервые боролся за место в Бундестаге. В то время я жил в Хайдештадте, уже больше десяти лет был социал-демократом и потому включился в предвыборную борьбу новичка.
Он, со своей стороны, представлялся мне прямым и открытым, обладал приятным суховатым юмором и производил впечатление, что он подходит на эту должность. 5 октября 1980 года он по списку СДПГ был избран в Бундестаг. Этим ловким политиком, столь удачно взлетевшим на самый верх, был не кто иной, как нынешний председатель фракции Социал-демократической партии Германии в Бундестаге и бывший Федеральный министр обороны Петер Штрук.
Через год меня перевели на другое место службы, и я покинул свой избирательный округ. Окольными путями я позднее снова вернулся в те места, на этот раз в городок поблизости от города Целле. К тому времени я уже служил в БНД.
Потому ничего удивительного, что я обратился именно к "моему" парламентарию Петеру Штруку, когда не смог уже скрывать свое недовольство тем хаосом, который царил в Федеральной разведывательной службе. В тот момент меня больше всего беспокоило столь поверхностное отношение к выводу Западной группы советских войск из ГДР и недостаточная разработка Службой наследия "Штази", касавшегося БНД. Все мои внутрислужебные просьбы, вопросы и предложения постоянно наталкивались доселе на глухие уши.
Высшее руководство Службы считало себя выше рассмотрения всяких там жалоб и реагировало с чудовищным высокомерием. Служба находилась в катастрофической ситуации. Над жалобами и тем более критикой не просто издевались, их не просто отвергали, а, как правило, даже считали грубым обманом доверия, едва ли не изменой. После объединения Германии правящей элите БНД пришлось узнать, что внешняя разведка ГДР десятилетиями водила ее за нос. Ни один агент, и ни одна операция Службы не была на самом деле секретом от наших восточногерманских братьев.
Как бы жестко это ни звучало, но факт в том, что агенты из Пуллаха в костюмах в полосочку с треском проиграли "войну на невидимом фронте". И роль западногерманской внешней разведки БНД в переменах на Востоке была ничтожной. Даже предстоящий крах коммунистической системы не смогла она своевременно предсказать. Несмотря на это, наша правящая элита вела себя как настоящие победители. С презрением, сверху вниз, взирали они на бывших противников. Охота на бывших разведчиков ГДР пришлась им как раз кстати и отвлекла от накопившихся за десятилетия собственных провалов и ошибок.
Я не хотел это оставлять так просто и без комментариев. Я был вопиющим в пустыне, потому что другие, хоть и думали так же, в основном предпочитали молчать. Высокомерие руководителей БНД было для меня невыносимым. Любой крупный концерн давно бы с позором выгнал таких самоуверенных зазнаек ко всем чертям.
К этому добавился мой гнев в адрес одного высокопоставленного сотрудника Службы, который пытался в связи с расследованием против одного коллеги из БНД склонить меня к лжесвидетельству перед Федеральной прокуратурой. Он хотел всеми законными и незаконными средствами скрыть собственные ошибки в работе. Его странные представления о лояльности вообще и особенно по отношению к тогдашнему Президенту БНД Конраду Порцнеру, которые он, пожалуй, разделял с другими сотрудниками БНД, заставили меня в феврале 1996 года попросить Штрука принять меня для беседы. В конце концов, Порцнер тоже был социал-демократ и уже поэтому имел полное право, чтобы с ним обращались корректно и честно. Я также беседовал с депутатами Бундестага, в том числе с членами Парламентской контрольной комиссии.
Мне было очень интересно наблюдать за тем, как все, с кем я говорил, с любопытством всасывали в себя всю информацию. Но, в конце концов, результатов это никаких не принесло. Везде меня встречали с "большим пониманием". Часто и сами по себе проблемы не были для них секретом. Но когда доходило до серьезных решений, оказывалось, что БНД что-то вроде "священной коровы", которую никто не хотел трогать. Никому на самом деле Служба не нравилась, но никто не рисковал пойти на конфликт с нею. Кульминацией всего этого стало то, что все они в большей или меньшей степени просто отвели взгляд и не сделали ничего, когда Порцнера регулярно водили за нос руководящие кадры его Службы.
Запоздалая шутка истории: сегодня как раз эти старики глубокомысленно рассуждают о необходимости реформ, которые они сами во время своей активной службы пустили шанс осуществить. В своем, скажем так, ветеранском клубе "Форуме по обсуждению проблем разведывательных служб" ("Gesprachskreis Nachrichtendienste", GKND) в Берлине. Но будьте с ними осторожны! Ведь тот, кто тогда оказался несостоятельным в своей профессиональной области, сегодня вряд ли может стать хорошим советчиком.
Как учил Сенека: "Philosophia non in verbis, sed in rebus est". Философия учит делать, а не говорить.
Откуда взялся страх политиков, не позволяющий им серьезно разобраться с пуллахскими шпионами? Тут я могу только делать предположения. Тот факт, что на протяжении многих лет распространялись слухи о том, что в этом ведомстве есть секретные досье на всех возможных политиков, пожалуй, мог бы сделать эту касту такой сверхосторожной. Время от времени появляются и доказательства существования такой "коллекции грязного белья". Происходит это случайно или целенаправленно, я не знаю. Но отдельные примеры свидетельствуют, во всяком случае, что такие махинации могут иметь место.
В определенной мере Федеральной разведывательной службе помогли сведения из материалов бывшей "Штази", по сей день переходящих от одного ведомства к другому. Почему вообще внешней разведке достались эти досье, остается загадкой. Они относились к компетенции Ведомств по защите конституции, частично и Службы военной контрразведки (МАД) и отделу по защите государства при Федеральном ведомстве уголовной полиции (БКА), которые там могли получить важные для себя данные. Но БНД? Пуллахцев, собственно, касались лишь те материалы, в которых речь шла непосредственно об их ведомстве. Потому их поведение выглядело сомнительным, хотя ни один политик не рискнул этим поинтересоваться.
На самом нижнем политическом уровне на Федеральную разведывательную службу смотрят почти как на чудище из другого мира. После моего досрочного выхода на пенсию 1 января 2000 года я стал активно заниматься политикой на коммунальном уровне. Уже через короткое время местная парторганизация СДПГ в Целле выбрала меня своим председателем. Работа в социал-демократических кругах доставляла мне много радости. Во всяком случае я встретился с многими прекрасными людьми, с которыми у меня установились отличные взаимоотношения.
Но стоило в разговоре хоть как-то затронуть тему Федеральной разведывательной службы, как тут же возникала определенная отчужденность. Этот комплекс действовал как порок, пятно. Тот, кто делал что-то непорядочное, а именно работал в БНД, не мог, собственно, быть в полной мере добродетельным человеком. Мнение меньшинства, которое все время распространялось среди людей. Общественность, как само собой разумеющееся, считала, что БНД это коррумпированный, нарушающий законы аппарат. При этом считалось, что это самое обычное явление на земле. Никто не хотел с ним связываться и даже знать о нем никто ничего не хотел.
Это странное отношение СДПГ к Федеральной разведывательной службе трудно объяснить. Первая публикация моей книги вызвала скорее страх, нежели одобрение протагонистов. Некоторые даже потребовали моей отставки. Но с содержанием этой темы они все равно не хотели связываться. Так называемые "обычные люди" ничего об этом не знали, да, собственно говоря, и не хотели знать.
Когда в начале сентября 2003 года появились первые статьи с анонсами, предвещавшими скорый выход моей книги о БНД, ко мне пришло сообщение из Берлина. Петер Штрук, в то время министр обороны, передал мне его через наше партийное бюро в Целле. Мимоходом лишь отмечу, что в письме он пользовался терминологией, скорее свойственной английским лордам. Тем не менее, это произвело на меня впечатление. Вкратце смысл письма можно выразить фразой: We are not amused.
Вот так-то! "Мы не в восторге!" А почему, собственно, нет? Ведь он все-таки знал меня много лет. У меня всегда было впечатление, что он очень доверял мне, когда речь шла об его избирательном округе и, особенно, о партийной организации СДПГ в Целлле. Здесь жила самая большая группа избирателей его округа. Я организовывал его предвыборные кампании в центральном городе округа и поддерживал во всех действиях по всему округу. И все это – исключительно из убеждений. Несомненно, я и сейчас считаю его одним из самых умных, цельных, безупречных и способных немецких политиков.
Партийную организацию СДПГ в Целле посещали многие знаменитые люди: от Гюнтера Грасса до Герхарда Шрёдера. К нам приезжали почти все министры. Я вижу в этом плодотворный результат прилежной работы. А теперь Петер Штрук был совсем не в восторге, хотя в общих чертах подоплека описанных событий не была для него секретом. Просто так! Очевидно, это ему мешало. Критика в адрес БНД стала чем-то вроде оскорбления Его Величества. Но почему? А то, что с точки зрения содержания я мог быть прав, никого не интересовало.
Правда, в речи Петера Штрука перед офицерами Командной академии Бундесвера в Гамбурге звучали совсем другие нотки. От них господин Штрук требовал критического подхода и высокого чувства собственного достоинства. Но на меня это не распространялось. Запросов с его стороны так и не было. По крайней мере, в мой адрес. Я предполагаю, что информационные каналы из БНД вполне его удовлетворяли. И какое имело при этом значение, что они, вероятно, преследовали свои собственные цели и не были заинтересованы в реформах?
Создалась пикантная ситуация. Я, лояльный солдат партии показался столь нелояльным моему бывшему патрону. Его важнейшим представителем снова был Штрук. Я, бывший офицер, а он, как бы мой главнокомандующий.
Жаждущие сенсаций редакторы попытались использовать эту тему в средствах массовой информации. Я должен был отреагировать и ни в коем случае не хотел нанести ущерб непричастным. В большинстве случаев мне даже удалось, как бы, отделить одно от другого. С одной стороны я как партийный функционер по-прежнему был близок политику Штруку, с другой как критик важного государственного органа держался от него на определенном расстоянии.
У подавляющего большинства журналистов было достаточно интеллекта, чтобы тоже разделить эти факты, и они старались не бередить раны. Но один опубликовал сразу несколько фотографий пятнадцатилетней давности, на которых я в прекрасном настроении что-то праздную с бокалом шампанского в руке. Рядом серьезный портрет министра, которого в тексте он именовал не иначе, как "его друг Штрук".
Грязнуля Юрецко и "чистильщик" Штрук. Глупая провокация, явно направленная на дальнейшее разжигание страстей. Но и у нее были последствия. Хотя я еще принимал участие в организации некоторых мероприятий в моем избирательном округе, сам я на них уже не появлялся. От приглашения на празднование шестидесятилетия Штрука мне пришлось с извинениями отказаться. Весной 2005 года, учитывая предстоящие выборы в Бундестаг, я сложил с себя все свои партийные полномочия и председательство в парторганизации Целле и постарался как можно дальше уйти с пути своего партийного коллеги. У меня был такое чувство, что Петеру Штруку мое присутствие может показаться неприятным. Кроме того, я не хотел навредить его предвыборной борьбе.
В конце осталось только нехорошее чувство. Я знаю, что моя критика в адрес БНД обоснованна. Но в глазах политиков все равно считается неподобающим явлением, если кто осмеливается царапать державную позолоту. Возможно, это тоже одна из причин неспособности к изменениям. Как и раньше, в социал-демократических кругах не было и нет никакой настоящей дискуссии по вопросам секретных служб. Многие газеты писали о моих публикациях, десятки раз у меня брали интервью. Лишь одна газета сторонилась этой темы как чумы – "Форвертс" ("Вперед!") – основной орган СДПГ. Это само говорит за себя.
Страх "заразиться" от прикосновения к этой теме у наших политиков весьма примечателен. Вероятно, это еще одна из причин, почему фундаментальной реформы Службы так до сих пор и не было. Всегда были лишь половинчатые попытки, так и не принесшие серьезных результатов. Вечная дискуссия о переезде из Мюнхена в Берлин может послужить этому примером. Ведь для эффективности этого ведомства не имеет никакого значения, будет оно работать на берегу реки Изар или на берегу реки Шпрее.
Несомненно, в непосредственной близости от Федерального правительства должна быть размещена часть БНД. Но зачем переносить туда всю организацию, сейчас, в эпоху современных средств связи, объяснить куда сложнее. Особенно если для этого переезда требуются огромные деньги, которых сейчас в бюджете нет. То, что хорошо оплачиваемая элита хочет в Берлин, объясняется, вероятно, не столько тем, что они надеются этим повысить эффективность Службы, сколько надеждой быстрей сделать в этих условиях личную карьеру.
Ведь близость к министерствам и другим государственным институциям как раз и открывает шансы для установления и поддержания нужных контактов, чтобы с их помощью, возможно, быстрее перейти в другой отдел или взобраться по карьерной лестнице. Потому, может быть, действительно есть смысл полностью перевести всю эту руководящую элиту из Баварии в Берлин, но оставить рабочие отделы по-прежнему на их старом месте к югу от Мюнхена.
Такой вариант сразу решит многие внутрислужебные проблемы. "Сливки общества" получат столь важный для них "коктейльный фронт", а рабочие пчелы смогут без помех с их стороны делать то, за что им платят жалование. Это только увеличит творческие силы пуллахцев. Но шутки в сторону! Совершенно ясно лишь одно: полный переезд не сделает Службу ни лучше, ни, тем более, безопаснее.
Нам необходима – а для этого нам нужны мужественные и честные политики – открытая дискуссия о нашей службе внешней разведки. В самой Службе считают, что серьезное рассмотрение проблем этого ведомства может проходить только в секретном режиме, но это, разумеется, чепуха. Пришло время, наконец, раз и навсегда отделить защиту государственной тайны от шпиономании и игр в напускную таинственность.
К реформе разведки относится четкая недвусмысленная позиция политиков по этому вопросу, выражающая их волю к проведению перемен. Официально зафиксированное требование к БНД всегда придерживаться принципов правового государства в ее работе наряду с внедрением в ее деятельность четких юридических правил. Лучшая защита и лучшая забота о сотрудниках и источниках. Организованный по новым принципам внутренний и внешний контроль, на который сама Служба не сможет оказывать влияние. Кроме этого, необходима новая структура с уменьшением численности всего аппарата, что приведет к рационализации работы и одновременно к сокращению финансовых затрат на Службу, осуществляемых за счет налогоплательщиков.
This file was created
with BookDesigner program
15.10.2008