У постели умирающего друга. — Способность трансформировать страдание и

смерть в бурную радость.

В конце сентября я получил известие о том, что пожилая женщина, с которой я был хорошо знаком, умирает. Больная несколько раз назвала мое имя, когда находилась в сознании. На следующий день я отправился в больницу с тяжелым сердцем, чувствуя, что, возможно, это будет наша последняя встреча.

Был уже вечер, когда я вошел в ее больничную палату. Атмосфера в помещениях, где находятся умирающие, всегда такая гнетущая, что, кажется, сам начинаешь чувствовать физические страдания и отчаяние отмеченных смертью.

Палата была слабо освещена. Маленький ночник бросал слабый свет на капельницу рядом с кроватью. Мой взгляд невольно привлек стеклянный флакон с бледно-розовой пульсирующей жидкостью, которая по тонкой резиновой трубке поступала в вены пациентки.

Женщина находилась в полусознательном состоянии. У нее был жар, она часто дышала и время от времени слабо стонала, словно маленький беспомощный ребенок. Я сел рядом с ней на кровать и стал вглядываться в ее черты, так хорошо мне знакомые. Стараясь не разбудить ее, я проверил ее пульс. Он был неритмичный, то останавливался, то снова начинал лихорадочно биться. Видно было, что ее мучают сильные боли, которые наступал и приступообразно, потому что каждый раз она начинала стонать так, что у меня от ужаса застывала кровь в жилах.

Так же, как и в случае с Гуго, меня переполняло чувство полного бессилия. Внутри меня что-то сжалось, готовое закричать: «Почему ты не помогаешь? — Спаси ее жизнь! — Облегчи ее боль!»

Ужасно осознавать, что не можешь помочь, ужасно видеть, как твой друг борется со смертью.

Я не помню точно, что было потом, помню только, что меня внезапно охватило такое чувство жалости, что ни для каких других чувств и мыслей просто не осталось места. И вдруг все изменилось, словно по мановению волшебной палочки. Вся палата вдруг наполнилась каким-то радостным предчувствием.

Пациентка открыла глаза, ее вопросительный взгляд был устремлен на меня. В тот же миг я понял, что должен рассказать ей все, что я знаю об ином мире, так чтобы мой умирающий друг меня понял.

Наверное, это была самая странная беседа из всех, которые я когда-либо вел. Я, говорящий из самой глубины моего сердца, и она, молча ловящая каждое мое слово. Время от времени она согласно кивала. Я думаю, это была скорее истина чувств, нежели слова, что связывала нас в эту минуту и позволяла нам понимать друг друга. Это было нечто вечное, вырвавшее нас из потока времени и страданий, что-то, что невозможно описать.

Позже, когда моя знакомая умерла, я часто вспоминал это необычное событие, ту непостижимую силу, которая превращает страх смерти в радость, которую невозможно описать.