Шведская радиовещательная компания хочет точной информации. — Возражения Стенсона. — Радиоинженерам остается только удивляться.

Известный шведский журналист Урбан Стенстрем, который, кстати, опубликовал первые статьи обо мне в газете «Свенска Дагбладет», тоже неожиданно услышал таинственные голоса на своих пленках. Госпожа Стенстрем, журналистка и театральный критик, купила портативный магнитофон для работы. Ей стало интересно, и она просидела с друзьями у микрофона до поздней ночи. Внезапно раздался женский голос, который произнес по-немецки и по-русски: „Послушайте! Люди-совы!» По-шведски тех, кто работает до поздней ночи, называют «ночные совы».

Шведская радиовещательная компания связалась со мной. Они хотели посвятить мне передачу, но не знали, как это лучше сделать.

Прежде всего, радиоинженера Стенсона попросили провести эксперимент у меня дома в Нисунде. Он прибыл со своим ассистентом и Дейзи Кальберг, журналисткой, опубликовавшей свою первую статью о феномене голосов в «Стокгольмс Тиднинген».

Гости прибывали в Моэлнбо в течение всего дня. Наконец все было готово, и к тому времени, как мы поужинали, было уже около 9 вечера. Стенсон привез с собой свои собственные магнитофоны, контрольные приборы и пленки в запечатанных контейнерах.

Результаты первых записей были отрицательными. Я предложил Стенсону остаться в Нисунде на всю неделю, потому что для достижения хороших результатов необходимо было время и спокойная обстановка. Также нежелательно было проводить записи поздно вечером. Лучшее время было между 19.00 и 21.00.

Стенсон согласился. Кальберг тоже пожелала прийти вместе с несколькими друзьями.

Тем временем шведские и иностранные газеты и журналы опубликовали подробные и вызвавшие интерес сообщения о «голосах призраков Моэлнбо». Несколько шведских радиостанций передали короткие репортажи в Германии и Австрии.

Шведская радиовещательная корпорация занялась дальнейшими переговорами со мной.

Мои условия были следующими: Я хотел сделать серию репортажей, в которых выступили бы ведущие парапсихологи Швеции и других стран. Арне Вайсе должен был вести передачу и представить запись, сделанную в декабре 1959 года в присутствии его самого и доктора Бьеркхема. При благоприятных условиях мы хотели бы провести несколько прямых записей. Однако Арне Вайсе тем временем перешел на Шведское телевидение, и возникли некоторые затруднения.

Шведское радио предпочло бы исключить феномен голосов, дав ему техническое и совершенно «естественное» объяснение. Так как «естественное» объяснение не находилось, они пожелали, чтобы голоса. по крайней мере, звучали более четко и громко. Все это было до смешного противоречиво, потому что, с одной стороны, они не решались признать существование голосов мертвых, ив то же время желали получить качественные записи для радио. Во время одной из таких бессмысленных дискуссий я задал вопрос, не собирается ли Шведская радиовещательная компания (ББО) предложить мертвым гонорар за выступление.

Арне Вайсе появился у меня со своим коллегой. Они были готовы подготовить несколько телепередач со мной в качестве ведущего. Но ББО настаивала на своем праве на первую передачу. Напряженность между радио и телевидением нарастала. Меня же беспокоило только то, как наиболее объективно и обстоятельно преподнести наиболее важные факты. Обе стороны знали, что я скорее вообще откажусь от всех передач, чем позволю представить дело в сомнительном свете ради достижения публичности.

Прошло несколько недель. Стенсон был завален работой. Мы время от време ни встречались, чтобы вместе пообедать в старой части города. К нашему общему удовольствию между нами установились дружеские и открытые отношения. Стенсон оказался совершенно непредубежденным и доброжелательным человеком. Конечно, он предпочел бы найти без обидное и совершенно естественное объяснение происходящему. Я же настаивал на том, чтобы прислушиваться только к фактам. А слушатели должны составить собственное мнение. Стенсон считал, что программа в том виде, в котором я хочу ее сделать, вызовет у слушателей настоящий шок.

Только в лагере материалистов», — ответил я. «А церковь?», — заметил Стенсон. «Она быстро отойдет от шока, потому что она, в конце концов, признает существование души после смерти».

В заключение Стенсон пообещал приехать в Нисунд на следующей неделе, чтобы сделать новые записи.

Вечером после нашего разговора я сидел у магнитофона. Я был полон предчувствия и ощущал неуверенность. «А что если мои друзья с другой стороны снова не выйдут на связь?» — промелькнуло у меня в голове. Я устыдился собственных сомнений, но с другой стороны, на карту было поставлено слишком многое.

Моя жена была твердо убеждена, что по такому важному случаю наши друзья обязательно появятся. Я включил радио и магнитофон и начал осторожно крутить настройку. Я не торопясь проверил все частоты как обычно слева направо. Как всегда, я находился в диапазоне средних волн.

Ничего — ни Лены, ни сигнала!

Еще некоторое время я в нерешительности сидел у радио. И вдруг внезапно я услышал энергичный голос Лены: «Поддерживай, поддерживай! Прямой контакт!»

Я сразу же включил магнитофон и начал внимательно слушать. Я услышал несколько мужских голосов, исполнявших что-то вроде итальянского хита. Лена подала сигнал о новых контактах. Я начал слушать еще более сосредоточенно, но так и не смог понять слова сразу.

Внезапно я услышал, как меня дважды позвали по имени. Это был поющий мужской голос, очень напоминающий Арне Фалька. Я с трудом дождался, когда Лена даст отбой. Конец песни утонул в шуме эфира.

Эта передача стала новым гвоздем программы. Она дала прямой ответ на мои вопросы и сомнения. Это в действительности был Арне Фальк, а его пение сопровождалось несколькими мужскими голосами на заднем фоне. Все сообщение имело цель напомнить мне в шутливой форме об обещании, данном мертвыми. Фальк пел на итальянском, немецком, шведском и русском языках. «Скоро люди тебя услышат. Фридель, ты будешь счастлив, мы никогда не обманываем. Фридель, ты будешь доволен. если кто и обманывает, то это дурацкая, скверная луна, луна обманщица.».

Нашему пуделю Карино тоже передали привет, а затем Фальк обратился к своему сыну Бенгту и произнес: «Бенгт такой милый..». Передача закончилась словами: «Только одна луна обманывает».

Упоминание луны следует принять всерьез, потому что я заметил, что фазы луны играют очень большую и даже решающую роль в электромагнитных помехах. Наиболее благоприятные условия были в о время полнолуния, когда солнце, земля и луна выстраивались в прямую линию.

Когда прибыли Стенсон, его ассистент Койстинен, Кальбер г и еще несколько человек, я был уже отдохнувшим и полным радостной уверенности.

Мы начали с продолжительной записи через микрофон, которая проводилась одновременно на двух магнитофонах, один и з которых принадлежал Стенсону, а другой мне. Стенсон заявил, что никогда не слышал никаких посторонних голосов в изолированных студиях во время записей.

«Вздор!» перебил его мужской голос, который позже услышали все присутствовавшие. Кальберг быстро записывала. Мы снова включили магнитофон. Я рассказал о происшествии у себя в мансарде в сентябре 1959 года, когда Карино оставался один в комнате, а я разговаривал с женой по телефону внизу. После того, как я немного взволнованно произнес: «А потом..» и сделал небольшую паузу, раздался громкий звук, как будто кто-то хлопнул в ладоши.

Я продолжил: «В комнате было совершенно тихо, слышно было только, как вращается пленка.». Через секунду мои слова повторил громкий мужской голос.

Стенсон был поражен. Его ассистент Койстинен тоже не мог объяснить этого явления. Наконец Стенсон предположил: «Хлопок еще более странен, чем голоса. Мы должны были бы его услышать».

Около половины девятого мы начали запись с радио. Я сидел у радиоприемника Стенсона, который был соединен с норвежским магнитофоном. Койстинен подключил комнатную антенну и заземлил ее у батареи отопления.

Койстинен сидел рядом со мной, за моей спиной стояли знакомые Кальберг и мой сын Петер. Стенсон и другие гости пили кофе в гостиной, которая находилась как раз под моим кабинетом.

Я осторожно крутил настройку и почти на каждой частоте слышал голос Лены. Небольшая проблема была с подключением норвежского магнитофона, потому что каждый раз, когда он включался, раздавался похожий на сирену посторонний звук. Койстинен внимательно контролировал каждую фазу записи. Он то и дело включал магнитофон в соответствии с моими указаниями.

В самом начале прозвучал голос «Старого еврея». Он сделал несколько пренебрежительных замечаний по поводу «отвратительного соединения.». Может быть, он имел в виду временную антенну, которую Койстинен установил в кабинете?

Затем началась ария Татьяны из оперы «Евгений Онегин». Я знаю текст и сам когда-то исполнял роль Онегина. Но то, что мы услышали здесь, никак не соответствовало оригинальному тексту, потому что Татьяна пела следующее: «Фридрих, мертвые одиноки!…».

Я был слишком взволнован, чтобы внимательно слушать дальше. Лена настаивала на продолжении записи. Я нервничал и несколько раз включал и выключал оборудование.

И наконец, наступил кульминационный момент этого вечера. Сначала послышался воющий звук включения, сквозь который мужской голос выкрикнул: «Контакт!», а затем через весь статический шум раздался взволнованный и нетерпеливый голос Феликса Керстена, который громко и настойчиво обращался ко мне: «Фридель! Послушай меня, Фридель! Поверни вниз!»

Петер, стоявший позади меня, закричал: «Это Керстен! Керстен!»

Я сделал резкое движение и потерял частоту. Койстинен вскочил с места и помчался вниз: «Идите сюда все, Керстен на радио!»

Все слушали запись и говорили одновременно. Стенсон без конца повторял: «Странно, странно, я больше ничего не понимаю.»

Через некоторое время мы снова установили связь через радио. В этот раз в разговор вступил Боевский. Он спел песню, поприветствовал Карино, сказав: «Шалом!» Он спел песню о мертвых и назвал себя. Правда, качество звука было неважным, и можно было разобрать только некоторые слова.

Было уже поздно. Мы все были очень взволнованы. Я начал чувствовать усталость. Последнее, что я услышал и записал на пленку, был голос Керстена, который немного раздраженно обратился к нам по-шведски: Проблема! Вы действительно слышите?».

Так мой дорогой Фальк сдержал свое обещание.

Когда я через несколько дней проверил запись, то обнаружил несколько интересных деталей, которые мы упустили в спешке во время записи. Жаль, что звук включения заглушил фразу Феликса Керстена. Но мне удалось восстановить ее с помощью фильтра.

«Дорогой Фридрих., - начал Керстен, — в Швеции шестнадцатый контакт…», — после чего последовал текст, уже упомянутый ран ее.