Не знаю, сколько проходит времени, прежде чем я понимаю — мои лёгкие бунтуют от морской воды. И как только я осознаю этот факт, начинаю задыхаться. Лицо моё упирается во что-то мягкое, и вместе с водой в лёгкие засасываются песчинки. Я тону, однозначно, но в то же время и нет. Я захлёбываюсь водой и песком, не понимаю, что произошло. Я пытаюсь выплыть на поверхность… и оказывается, что я лежал у самого берега, на мелководье. Лежал, уткнувшись лицом в дно и хлебая мелкую воду. Захлебнуться и умереть в такой ситуации было бы гораздо обиднее, чем утонуть где-нибудь в центре океана.

Я выползаю на берег, оглядываюсь. Без понятия, где я, но, похоже, это какой-то остров. Недалеко от меня, тут и там, люди. Такие же, как я — промокшие, напуганные, озирающиеся. И почему-то очень знакомые.

— Эй! — кричу я и машу им рукой, но на деле из лёгких вырывается лишь слабый хрип с остатками воды, а отяжелевшая рука и не думает подниматься. Мне нужно ещё чуть-чуть времени, чтобы прийти в себя.

Первое, что меня волнует — как я здесь оказался. Память бешено мечется в лабиринте картинок, но я не могу понять, какие из них к какому времени относятся. Я сжимаю голову руками, как будто это может помочь, и это действительно помогает. Потому что голова болит нестерпимо, а от сжатия ладонями просто пульсирует от боли — и я вспоминаю, что сильно ударился ею, и не один раз. Пожалуй, это и правда последнее, что я помню. А ударялся я…

О господи.

Вихрь картинок налетает на меня, доводя до тошноты. Лица бродивших по берегу людей накладываются на бесцветные туманные улицы, пепельные растения, обвалившиеся дома, мутную воду, грязное небо, небо… Небо, которое рассекает самолёт. Самолёт, в котором были все мы. Самолёт, который рухнул в океан.

Из горла вновь вырывается хрип, и я отчётливо вспоминаю, как мы терпели крушение. Как меня бросало по салону, и я нещадно бился головой обо всё подряд. Как все мы кричали, кричали от ужаса, как стало очень жарко, а потом стало всё равно.

Я поднимаюсь на ноги, еле на них держась, и бреду к другим людям, уже успевшим сбиться в кучку. Всего человек десять.

В самолёте нас было сорок.

Пока я иду, оставляя на влажном песке не слишком ровные следы, в голове носятся обрывки диалогов, эмоций, жестов… Всех этих людей. Я знаю их. Знаю каждого из них. А они знают меня. Я даже чуть улыбаюсь, потому что среди воспоминаний есть и приятные, хотя и смутные. Мы хорошо друг к другу относимся, очень хорошо, и я рад, что они выжили.

Я рад, что сейчас я с ними. С ними я в безопасности, и с ними я и хотел бы быть. Только одно обстоятельство немного омрачает мою радость.

Я понятия не имею, кто они.

* * *

Когда я дошёл до их сплочённой кучки, один из них выступил вперёд.

— Привет, — сказал он.

— Привет, — ответил я, однозначно узнавая его голос.

— Ты… — наступила короткая, но неловкая пауза, и он поспешно добавил: — Ты как?

— Живой, — пожал плечами я и внезапно понял, почему он замялся. — Что ты хотел спросить?

Он смутился, посмотрел на песок под ногами. Потом обвёл глазами всех остальных. Потом вновь посмотрел на меня, и во взгляде его было столько тоски, что сердце у меня сжалось.

— Ты… Кто?

И вот тут меня пробрало. Занятый воспоминаниями о крушении и этих людях, я упустил один момент. Важный момент. И этот парень попал в точку.

Я… Кто?

— А ты? — глупо спросил я, не желая признавать, что совершенно не помню даже своего имени.

Он развёл руками.

— Никто из нас не помнит. Но при этом…

— Но при этом мы все знакомы.

Он кивнул.

— Что ж… — я не знал, что тут сказать. — Что ж…

— Все мы помним крушение, но не помним, куда и зачем мы летели. И кто мы. Откуда друг друга знаем.

— И знаем хорошо, — добавил я.

Он снова кивнул.

— И ещё про наш мир, — подала голос одна из девушек — всего их было четыре. И пятеро парней.

— Про наш мир? — удивлённо спросил я, но и сам всё вспомнил, не успев закончить вопрос. Она увидела это по моему лицу, потому просто молча кивнула.

Наш мир.

Мир, из которого не сбежать на самолёте. Потому что бежать просто некуда. Те картинки, крутившиеся у меня в голове, были обрывками нашего мира. Мира, который начал разлагаться. Мира, превратившегося в тусклое, тоскливое место. Давно, ещё до нашего рождения. Все мы родились уже в нём, сером, промозглом, лишённом каких-либо красок, каких-либо надежд. В мире, где у полностью синтетических продуктов нет вкуса, а мутность воды не очищается ни одним фильтром. Где растения сухие и почерневшие, небо всегда затянуто серой пеленой, повсюду разрушенные дома, пыль и пепел.

Мы родились в мире, в котором фотографии и открытки из прошлого с сочными цветами, зеленью, синими морями и солнечными долинами с разноцветными фруктами — просто куски картона, на которых изображено что-то из области фантастики. Что-то, чего мы никогда не видели, во что никогда не сможем поверить.

Да, это наш мир.

— В общем-то, это всё, что мы помним, — вырвал меня кто-то из воспоминаний.

— Давно вы пришли в себя?

— Все по-разному. Последний из нас очнулся совсем недавно.

В голове у меня забился неприятный вопрос. Я закашлялся, ибо не все песчинки ещё вышли из моих лёгких, и резко спросил:

— Почему же вы не вытащили меня на берег? Я чуть не умер в паре метров от вас!

— Мы думали, ты уже мёртв. Как и остальные, — и они указали на торчавшие из воды тела.

Я не нашёлся с ответом. По сути, они правы. Откуда им было знать, что я, лежавший лицом в песке, был жив не меньше, чем они. Ладно.

— Ладно, — сказал я. — Что будем делать?

— Наверное, нужно исследовать остров.

— Пожалуй.

Кто-то из них мог быть моим лучшим другом. Кто-то — девушкой. Бог мой, может быть, даже братом или сестрой! Вяжущее, тянущее чувство окутывало меня с ног до головы, когда я смотрел на них. Уверен, так же было с каждым. Ощущать связь, но не помнить даже своих имён — нелегко. Нелепо.

Песок под ногами был серым, холодным и колючим, как и всё в мире. Вглубь острова уходили бесцветные, трухлявые деревья. Идти туда не было никакого желания. Мы пошли вдоль берега, намереваясь обойти остров, но через какое-то время наткнулись на скалы. Судя по пройденному пути, увиденному окружающему миру и моим подсчётам, скалы делили остров пополам, начинаясь в том месте, куда мы дошли, от кромки берега, и уходя вглубь острова — полагаю, пересекая его и заканчиваясь у кромки берега с противоположной стороны.

Интересно.

Карабкаться по скалам было небезопасно, но из других вариантов было лишь идти дальше, в глубину острова, где нас могло ждать неизвестно что, или же вернуться к месту, где мы начали наш путь, и пойти в другую сторону.

Проголосовали за второй вариант. Мои высказывания по поводу того, что там мы наткнёмся на эти же скалы, пересекающие весь остров, особого энтузиазма не вызвали. Все устали, все были напуганы и при этом хотели быть чем-то занятыми. Шаганье по берегу, пусть даже и бессмысленное, было подходящим вариантом. Успокаивающим. Но в итоге я оказался прав — там мы наткнулись на другой конец скал.

— И что теперь? — не знаю, кто задал этот вопрос, но он явно вертелся на языке у каждого из нас.

— Полезем, — отозвался парень, который первым заговорил со мной.

— И как ты себе это представляешь? — вырвалось у одной из девушек.

— Уж как получится, — буркнул он в ответ, и все замолчали.

Я посмотрел на скалы, которые и скалами-то не были в полной мере — в принципе, если очень постараться, то вскарабкаться на них вполне может получиться. Другой вопрос, как спускаться на ту сторону — скорее всего, это будет намного опаснее.

— Они тёплые! — прозвучало у меня над ухом, и я инстинктивно отшатнулся. Девушка прижимала ладонь к скалам, и лицо у неё было по-детски удивлённым.

— А что, должны быть холодными? — спросил кто-то, и все засмеялись, но как-то нервно.

— Не знаю. Наверное, — пожала плечами девушка. — Солнца-то… — она запнулась и опустила глаза. — Солнца-то нет.

И не было уже много лет, и никогда уже не будет. Солнце для нас также было лишь пятном на древних открытках.

— Конечно, нет. Но почему бы им не быть тёплыми?

— А почему бы им быть тёплыми? — девушка начала злиться. Нотки в её голосе были настолько знакомыми, что она запросто могла оказаться моей подругой. Или сестрой. Которая часто злилась на своего брата.

— Ладно, проехали. Лучше лезь давай.

— И полезу, — с вызовом ответила она, и действительно начала карабкаться.

Мы просто стояли и смотрели. Каждый раз, когда у неё чуть соскальзывала рука, сердца у нас с ужасом замирали. Наконец она долезла до верха. Видимо, там было более-менее плоское пространство (наверное, это и правда были не совсем скалы), или какой-то перевал, потому что она встала во весь рост и приложила руку к глазам, смотря на то, что находилось по ту сторону скал.

— Ну, что там? — крикнул всё тот же парень.

Девушка звонко рассмеялась, и смех её эхом разнёсся по ставшему вдруг необычно тихим острову.

— Залезай и посмотри сам, умник.

Парень в сердцах плюнул на песок.

— На самом деле здесь туман и ни черта не видно. Надо спускаться и смотреть, — крикнула она сверху.

— Подожди нас, — почему-то вырвалось у меня, и я крикнул ей уже громче: — Подожди нас!

— Ладно, жду! — отозвалась она. — Лезьте давайте, это не так уж и сложно!

И мы полезли. Это и правда оказалось не слишком сложно — как будто скалы и сами хотели, чтобы мы на них вскарабкались. А ещё они как будто не просто так здесь находились волею природы и рельефов, а словно предназначались для того, чтобы делить остров на две части. Теперь, когда мы все стояли наверху, это стало отчётливо видно. Та часть острова, на которой мы очнулись и по которой бродили, отлично просматривалась. Противоположная же часть была сокрыта от наших глаз непроницаемым туманом. Как будто мы оказались посреди двух разных миров. Это завораживало и пугало одновременно.

Скалы возвышались и над нами, но выше лезть мы бы не смогли — сейчас мы находились на одном из их уровней, с которого уже можно было спускаться на другую сторону. Мне не очень-то хотелось спускаться в неизвестность — кто знает, что скрывает этот странный туман? Может, там сплошь вода, и это ещё не худший вариант.

Ребята, подбадривая друг друга, начали спускаться. Я всё никак не мог заставить себя последовать за ними и начал чувствовать себя идиотом.

— Давай, спускайся! — ободряюще крикнул мне последний из них, а потом и его голова скрылась в тумане.

Делать было нечего — не ночевать же мне на скалах.

И когда я только собрался с силами и сделал шаг ближе к краю, я услышал какие-то шорохи слева. Учитывая, что все уже спускались, и кроме меня здесь никого не должно было быть, сердце у меня ушло в пятки. Потом я услышал чей-то шёпот, и отпрянул вправо. Ко мне приближались двое людей!

Я успел спрятаться за выступ, и они меня не заметили. Двое присели на корточки, настороженно всматриваясь вниз, в туман.

— Спускаются?

— Спускаются.

— Спасибо, Господи. Это наше спасение, — хрипло и низко сказал один из них.

Второй кивнул.

— Займёмся ими ночью, — добавил он.

— Непременно. Тем более, что как раз пора… Пора.

— Девять лет спокойной жизни, девять лет, Господи… Как я этого ждал…

— Они даже пикнуть не успеют.

Меня прошиб пот. Эти двое, в странной оборванной одежде, сидели прямо передо мной и планировали что-то против нас. Что-то… Но, чёрт побери, двое против всех нас — на что они надеются?!

— Даже если что-то пойдёт не так, мы всегда можем воспользоваться этим, — один из них вытащил из-за пояса старый револьвер.

— Да и острова они совсем не знают. Совсем…

Они хрипло рассмеялись.

Я застыл, понимая, что если выдам себя, стану первой жертвой этих убийц. И не последней… Надо было дождаться, пока они уйдут, а потом скорее спускаться и предупредить всех. Подумать только, если бы я не задержался, мы бы даже не догадывались о нависшей над нами опасности!

Наивно было полагать, что мы здесь одни…

Двое продолжали шептаться, сопровождая разговор жестами, — явно строили план захвата новоприбывших жертв. Господи, ушли бы поскорее… Я уставился в камень и постарался не думать ни о чём, но тут в голову снова полезла мысль, что я даже не знаю своего имени. Проклиная всё на свете, я периодически косился на тех двоих, которые словно приросли к месту.

А потом я чихнул.

Дальнейшее происходило с удивительной быстротой, словно бы нажали кнопку перемотки. Большую часть происходящего я осознавал плохо. Сердце неистово билось в груди, из горла вырывались какие-то хрипы.

Передать удивление тех двоих невозможно — они словно окаменели. В первые секунды — потом, конечно, набросились на меня, причём настолько беззвучно и слаженно, словно делали так уже не раз. В чём я перестал сомневаться, когда на моей шее сомкнулись крепкие пальцы одного, а в живот стал нещадно бить другой. Небо над моей головой начало окрашиваться в чёрный цвет, и я почти уплыл в темноту, но тут перед глазами снова замелькали разные картинки из моей жизни, и я понял, что не могу так поступить. Не могу бросить ребят. Не могу предать их и подставить под удар. Кем бы мы ни были, мы связаны, и предательство не про нас.

Я просто не мог позволить им пострадать от рук этих ублюдков.

Вслепую я нашарил рукой камень, надо сказать, очень удачно подвернувшийся, и со всей силы опустил его на голову душившего. На счастье, попал прямо в цель, ибо хватка на моей шее значительно ослабла. Темнота перед глазами постепенно начала отступать, но тут меня потащили за ноги, и сердце у меня заледенело — я понял, что меня тащат к краю скалы. И, конечно, не к тому краю, где моё тело сразу же увидят ребята и запаникуют. Зрение окончательно вернулось, и я увидел, что один из них стоит на коленях, закрыв лицо ладонями, сквозь которые просачивалась кровь. Уж не глаз ли я ему выбил тем потрясающим камнем? Меня пронзила настолько сильная злоба, что всё остальное перестало существовать.

Я немыслимо забрыкался и смог вырваться из цепких лап второго. И очень вовремя — мы были уже на краю. Что должно было произойти дальше, думаю, оба из нас поняли в тот же миг. Направив всю свою ярость против него, я изо всех толкнул вмиг ставшего испуганным парня в бездну. Он был выше меня, и, наверное, сильнее, но в ту минуту против меня ему было не выстоять. Момент, когда он падал за край, растянулся до бесконечности. Только что всё происходило с немыслимой быстротой — и вот пошёл обратный процесс. Когда он всё-таки исчез, я подошёл к краю скалы и посмотрел вниз.

От него мало что осталось.

С удовлетворением я повернулся к первому парню. Как я и подумал, я выбил ему глаз, и теперь его окровавленное лицо, обращённое ко мне, выглядело настолько жалко, что я со злостью усмехнулся. На самом деле инстинкт самосохранения и самозащита превратили меня в какую-то дикую смесь ненависти, злобы и силы. На какое-то время.

— Ты даже не представляешь, что тебя ждёт, — прошептал он.

— Ты тоже, — кивнул я. Потом подобрал тот самый камень и закончил с ним. Он даже не сопротивлялся, что меня немного удивило.

Обернувшись, я увидел валяющийся неподалёку револьвер. И они собирались втихую ночью подкрасться и застрелить кого-нибудь из нас, чёртовы ублюдки!

Револьвер оказался ржавым и незаряженным.

Это немного не вязалось с образом кровожадных и хладнокровных убийц, от которых я спас остальных, но мне было всё равно. Впервые за последние годы я ощущал невероятный душевный подъём. Я праздновал победу. Свою победу. Настоящую.

Я был героем. Спасителем. Это было великолепно.

Я упивался произошедшим.

Начисто забыв о страхе, я решительно стал спускаться к остальным.

Представляя, как я расскажу им о том, что спас их (и что при этом было двое на одного), я нащупывал ногами наиболее безопасные выступы и слишком уж воодушевлённо переступал с одного на другой.

А потом нога моя соскользнула, и от мгновенного страха я не сумел удержать равновесие.

Издав свой предсмертный вопль, я полетел со скал в туманное небытие.

Те секунды, что я летел вниз, были самыми страшными в моей жизни. Я уже успел убедить себя в том, что меня постигнет участь первого убитого мной, когда почувствовал удар и сгущающуюся вокруг меня тьму. Хотя… То была не тьма, а вода. И не просто вода, а вода, которой я в жизни не чувствовал и не видел. Прозрачная, с голубоватым оттенком, мягкая… В противовес нашей бесконечно мутной, отдающей падалью жидкости, которую в нашем мире также именовали водой. Меня настолько восхитило это чудо природы и то, что я не превратился в кучу мяса и костей, а очень удачно рухнул прямо в воду, что я даже забыл о том, что неплохо было бы вынырнуть на воздух. Вспомнил, когда ощутил резь в лёгких.

Вынырнув, я почувствовал непривычную невесомость внутри. Воздух был настолько чистым и богатым кислородом, что в это даже не верилось. Никогда в жизни мне не дышалось так легко. А потом я увидел то, что ещё в детстве сводило меня с ума, когда я смотрел фотографии из прошлого. Это было невероятно.

Водопад.

Настоящий водопад, прямо передо мной!

Захлебнувшись восторгом, я просто пялился на него, слушая его шум, и не мог думать ни о чём другом.

— Эй, — услышал я через какое-то время и неохотно оторвался от своего божества. Обернувшись, я увидел на берегу ребят и обрадовался. Все живы и здоровы, в том числе и я, прямо перед нами — источник сказочно чистой воды и водопад, чего можно ещё же…

Желать.

Чего можно ещё желать…

Челюсть у меня отвисала всё больше. Оторвав взгляд от ребят, я наконец стал осматриваться вокруг. И это было действительно непостижимо. Я не был уверен, что мы всё ещё живы.

В наших жизнях такого быть не могло.

Нас окружали могучие, манящие сочно-зелёной, свежей листвой деревья. У их подножий росли необычные растения, в прошлом именуемые цветами — красные, синие, жёлтые, оранжевые, розовые… Глаза мои, за всю жизнь привыкшие только к серым и тусклым оттенкам, не могли сфокусироваться на этом буйстве красок. Более того, от цветов исходил сладчайший, прекраснейший аромат.

Слух, привыкший к механическим и унылым звукам, впал в ступор от потрясающего, красивейшего пения птиц. Мимо пролетела бабочка, и я понял, что по щекам моим текут слёзы.

Если я умер, то надо было сделать это давным-давно.

Но самое главное…

Я медленно вышел на берег к ребятам, чтобы насладиться самым чудесным чудом из всех невозможных. Я поднял голову, и ноги мои подкосились. Я стоял на коленях и смеялся от счастья.

Солнце.

Тёплое, яркое, ласковое Солнце.

Никто из нас раньше не чувствовал солнечного тепла.

Никогда.

Все ещё не веря, что такое вообще возможно, я с надеждой смотрел на остальных и видел, что это действительно правда. На лицах их было написано то же самое, что и, вероятно, на моём. По крайней мере то же, что я чувствовал. Но было на них и что-то ещё…

— Представляете, — вспомнил я, — пока вы спускались, на скалах появились двое людей, и они…

— Двое людей? — оживились они, но как-то странно.

— Да, и они задумали… То есть решили, то есть собирались подкрасться к нам ночью и убить всех. У них даже был револьвер. — Некоторые подробности я решил умолчать. — И ловушки по всему острову, или что-то в этом роде. В общем, психи какие-то. И подумать только, если бы я не задержался, это, возможно, был бы наш последний день в живых!

— А что…

— Они меня заметили, напали на меня. Двое против одного — было нелегко, — небрежно продолжил я, — но я справился. Не хотел, чтобы кто-то из вас пострадал, и это придало мне сил, — добавил я, глядя на девушку, которая забралась на скалы первой. — В общем, друзья мои, как бы пафосно это ни звучало, я вас спас. Нас спас.

Повисло молчание. Девушка нахмурилась, остальные стали переминаться с ноги на ногу.

— Каким же образом? — спросил парень, который заговорил со мной первым, и от его голоса почему-то побежали мурашки.

— Ну… Скажем так: я победил в неравной борьбе.

— Ты… Убил их?

— Да, — подтвердил я спокойнее, чем думал.

— Ты убил их?! — а вот в его голосе была только зарождающая паника. — Они уже мертвы?!

— Я…

— О ГОСПОДИ! — крикнул кто-то. — Зачем ты это сделал, зачем, ЗАЧЕМ?!

— Что вы… — пробормотал я, ничего не понимая. — Почему…

Я отвернулся, недоумевая. Подставил лицо непривычному солнцу, погрелся в его лучах. Солнечный свет, казалось, проник даже в мои мысли. Полюбовался диковинной голубизной неба. Это действительно райское место.

— Да ладно вам, я же спас вас. Говорю же — они собирались подкрасться к нам ночью и убить… — я поднял глаза, и фраза моя резко оборвалась. Люди, ради которых я рисковал жизнью, люди, ради которых я сделал бы что угодно, люди, освещённые солнечным светом, эти прекрасные, родные и неизвестные мне люди смотрели на меня. Каждый из них.

И во взгляде каждого открыто читалась недоброжелательность.

— В чём дело? — прямо спросил я, чувствуя, как внутри всё наливается свинцом.

— Они были нашим шансом, — процедил сквозь зубы парень, который всё больше казался мне моим братом. — Ты лишил нас шанса.

— Ты о чём вообще? — поразился я. Какая-то мысль неустанно скакала в моей голове, но я никак не мог её ухватить. — В чём дело-то?

— Он же не знает, — подала голос та самая девушка. — Он должен узнать…

— Узнать что? — резко спросил я. Мне всё это не нравилось.

— Всё.

И она указала на землю.

Я просто оторопел. Я не понимал, чего от меня хотят и что происходит. О чём и заявил, возможно, чуть более резко, чем собирался.

— Как ты видишь, это не обычное место. И оно рассказывает о себе, потому что находясь здесь, ты должен знать то, что оно хочет рассказать.

— А, ну конечно, — сказал я, понимая, что от избытка кислорода всем нам, кажется, стало не по себе.

— Ты не понимаешь. Просто дотронься до земли.

Я вспомнил, как она дотрагивалась до тёплых скал с той стороны острова, и промолчал. Просто решил сделать то, что она говорит.

Я дотронулся до тёплой, прогретой солнцем, мягкой земли. Настоящей земли. Такой в нашем мире не было уже лет пятьдесят, насколько мне известно. Дотронулся, и в тот же миг история этого места проникла в мои вены, заполняя меня собой без остатка. Она просто вливалась в меня, словно я смотрел фильм, и фильм этот был до боли прекрасен. Словно все фотографии и пейзажи из прошлого сошлись в прекрасном сне. Но…

Но лучше бы я ничего этого не знал.

Случайно ли наш самолёт разбился прямо над этим островом?

Случайно ли в катастрофе, в которой никто не выживает, выжили десять человек?

Случайно ли никто из них не может вспомнить даже собственного имени, зато отлично помнит всю разруху и бесцветность своего мира?

Случайно ли люди без какой-либо подготовки забрались на скалы и слезли с них, обойдясь без каких-либо происшествий?

Случайно ли…

Разумеется, нет.

Остров даёт то, чего уже нет в нашем мире. Даёт то, о чём люди уже давно перестали мечтать. Но не просто так. Взамен он забирает то, чего нет у него. Острову нужна энергия. Пища.

Острову нужна жертва.

Каждый год.

Так было, и так будет.

Здесь и до нас было не много людей, часть из них перебила друг друга, часть была принесена в жертву. Каждый год острову требовалась новая. Зато остальные наслаждались этим местом. Здесь было всё. Здесь было солнце, вода, воздух, ягоды, фрукты, грибы. Здесь были птицы и животные. Здесь были цветы. Здесь была жизнь.

Жизнь за жизнь.

Но один человек — небольшая плата за наслаждение этим райским уголком мира. Особенно для тех, кто был лишён даже намёка на такой мир задолго до своего рождения. Для тех, чей мир и чьи жизни были серыми насквозь.

Из последних людей, бывших на этом острове, остались лишь те двое. И мы были бы им неплохим подспорьем, если бы им удалось взять кого-то из нас в плен и убить, соблюдая необходимый острову ритуал. Но они для нас были бы подспорьем ещё лучшим… Я понял это одновременно с осознанием того факта, что именно я и никто другой решил судьбу как минимум двоих из нас. Ведь я просто убил их, без соблюдения каких-либо условий.

Но откуда же я мог знать?

— Господи, — выдохнул я, когда калейдоскоп в моей голове прекратился. Поднял глаза на ребят. Почувствовал, как желудок сворачивается в узел. Теперь во взгляде каждого было лишь одно: враждебность. Неприкрытая, опасная, тёмная враждебность.

Девять против одного — не лучший расклад.

— Такие вот дела, — сказала девушка. — И нам надо сделать свой взнос прямо сейчас. На этот раз соблюдая ритуал, — с нажимом добавила она.

— Взнос? — я не поверил своим ушам. — Ты имеешь в виду…

— Извини. Мы решили это единогласно.

— Решили что?

— Ты знаешь.

— Вы что, серьёзно хотите отдать меня этому грёбаному острову? — рассмеялся я, не веря в абсурдность ситуации.

— Ты сам лишил нас шанса.

— Я спас вас!

— Ты лишил нас двух лет.

Я лишь покачал головой. Не знал, что ещё сказать. А они стали говорить по очереди, один за другим:

— Здесь есть всё, о чём мы только мечтать могли.

— Этот мир чист. Богат. Прекрасен. Мы остаёмся.

— Нам нужно это место.

— Нам нужен этот мир.

— Нам нужен этот год.

И это люди, которые мне почти или действительно родные! Которых я хотел спасти и мысль о которых помогла мне не погибнуть. Хотя, похоже, не помогла… Я истерически рассмеялся.

— Да бросьте, вы так и будете год за годом по одному отдавать своих друзей? Своих, может быть, родных! Будете жребий тянуть, или как?

— Месяцев через девять мы решим этот вопрос, — сказала одна из девушек, и я на мгновение решился дара речи.

— Серьёзно? Вы что, серьёзно? Будете рожать детей и отдавать ему младенцев? Да вы просто спятили!

— Почему же? — спросил кто-то, и я не смог ничего ответить. То, что они решили мою судьбу за меня, меня больше поражало, чем пугало или злило. Я решил потянуть время, чтобы придумать хоть что-то.

— Я же не чужой вам! Вы и сами прекрасно это знаете! Знаете же!

— Да, но это всё, что мы знаем. Может, это и к лучшему.

— Хотите стать убийцами? Да вы уже убийцы!

— Как и ты.

— Я? Я?! Да как вы… А если этому расчудесному острову не подходят младенцы? Может, ему нравится упиваться вполне себе зрелыми особями! — выкрикнул я, не в силах совладать с собой. Обстановка была накалена до предела. Мне стало трудно дышать. — А если ему станет мало одной жертвы? Может, он и парочкой не ограничится!

— В любом случае, целый год жизни в этом прекрасном месте стоит того, чтобы за него умереть. Каждый из нас уже решил это для себя.

— В любом случае, ты можешь за это не волноваться.

— В любом случае, мы остаёмся.

— А ты…

И тут я услышал хруст ветки сзади, и меня ударили по голове чем-то невероятно тяжёлым.

* * *

До чего же приятное ощущение — ощущение тепла на моём лице. Никогда не думал, что солнце настолько приятно. Но что-то не так…

Ах, ну конечно. Я вспоминаю последние события и с трудом разлепляю глаза. Не привыкшие к яркому свету, они закрываются, но я успеваю увидеть кости, разбросанные по земле.

Очевидно, мои предшественники.

Пытаюсь пошевелиться, и тут меня пронзает боль. Глаза распахиваются и таращатся на буйство зелени передо мной. Отдышавшись, я опускаю взгляд вниз, хотя по ощущениям уже понял, что я там увижу.

Я крепко привязан к чему-то, думаю, к пресловутому жертвенному столбу или его подобию. Я обездвижен, солнце светит прямо на меня, но смерть от перегрева мне не грозит. Для острова этого было бы недостаточно.

Вокруг меня — адские создания. Я никогда их не встречал и лишь из старых книг знаю, кто они. Именно кто, а не что. Они медленно, очень медленно, но шевелятся около меня. Дотрагиваются до меня.

Лианы.

Словно услышав мои мысли, лианы просыпаются, давая понять, что я прав. Шевеление усиливается. В голове бешено мелькают кошмарные картины того, что со мной будет. Лианы чувствуют мой страх. Я знаю это. Знаю, но не могу контролировать его. Сердце от ужаса вот-вот пробьёт грудную клетку. Нежное, осторожное, любящее прикосновение лиан вызывает тошноту — я понимаю, что их уже не остановить. Они медленно, бесшумно обвивают мои ноги, словно смертоносные змеи. Я буквально вижу маленькие змеиные головки и слышу змеиное шипение. Я снова и снова пытаюсь вырваться, пытаюсь изо всех сил. Мои вопли, уверен, разносятся по всему острову. Лианы лишь поскрипывают, будто ядовито усмехаясь. Скрип такой, словно на одну из них наступили здоровенным тяжёлым ботинком. Мне страстно хочется сделать именно это, но я не могу. Их плавное движение продолжается, и я слышу нежный шёпот. Я уверен, что я его слышу, что это не плод моего помутившегося от ужаса сознания. Упругие стебли обвивают моё тело, скользят всё выше и выше, шепчут что-то на своём лианском языке. Пытаются убаюкать. Я уже совсем без сил, и потому почти смиряюсь. Словно почувствовав, что я сдаюсь, откуда-то сверху в предвкушении выползают новые воодушевившиеся лиа-ны — в отличие от нижних, с листьями. Вокруг шеи начинает затягиваться вечнозелёная петля. Лучше бы я сдох в этом чёртовом самолёте. Я больше не могу.

От бессилия и отчаяния я снова начинаю кричать, но из горла вырывается только какой-то чужой хрип. Теперь уже везде — и снизу, и посередине тела, и у шеи и головы — я чувствую только их. Проклятые лианы незаметно, медленно, но верно опоясали меня целиком. Шёпота я уже не слышу. Может, его всё-таки и не было. Не знаю. Слышу только поскрипывание.

Я жду, когда лиана на шее затянется настолько, что можно будет не думать об этом. Я правда жду, я уже хочу этого, но ничего не происходит. Внезапно я понимаю — я же просто сгнию здесь заживо! Словно ледяной водой окатили. Глупец, на что я надеялся?! Каждый год… Я буду разлагаться медленно, очень медленно, уж они-то постараются… Потешатся со мной вдоволь. Всё же у них ещё целый год впереди до следующей жертвы. Словно в подтверждение моих мыслей петля на шее ослабевает. От перспективы предстоящих мучений у меня вырывается громкий, горестный стон. Лианы по всему телу чуть ослабляют хватку, и на какой-то момент у меня мелькает мысль — может, удастся их уговорить. Может, они сжалятся. Я уже открываю было рот, чтобы умолять о пощаде, но взгляд снова натыкается на обломки костей. Можно подумать, те, кто был до меня, не умоляли. Я буквально слышу их крики, стоны и мольбы. Но их не пощадили. Никого. Ещё бы, остров хочет жить не меньше других. Я усмехаюсь. Вкладываю в свои слова весь свой страх, всю свою злость и отчаяние. И ору изо всех сил:

— Будь проклято это место! Будь проклято это место! Будь проклято!

Я закашливаюсь. Думаю о проклятиях, о том, что ведь это всё может быть правдой. Как будто от того, что я прокляну этот остров, станет легче. Как будто мне это чем-то сейчас поможет. Но я точно знаю — если это всё правда, то остров теперь точно проклят. Так я этого хотел. Столько искренней жажды проклятия было в моих словах. Кажется, лианы это тоже почувствовали. Зашевелились. Твари. Чтоб вы в аду сгнили, твари.

До меня долетает отголосок смеха. Эти сволочи, отдавшие меня на прокорм острову, смеялись! Я рисковал жизнью, я их защищал, я спасал их, а они меня предали, принесли в жертву! Меня охватывает поистине дьявольская злоба. Мне хочется выбраться уже не ради того, чтобы выжить, но ради того, чтобы размозжить головы предателей о прибрежные камни. Такие жертвы вам подойдут? Вместе со злобой я ощущаю невиданный прилив сил. Как тогда, когда те двое чуть не угробили меня. Я даже думаю, что с такими-то силами смогу вырваться из цепких объятий лиан. Думаю — и начинаю вырываться. Я чувствую, что смогу. Злость и жажда мести заслонили собой все остальные чувства. Заслонили боль и усталость. И смирение. Я рвусь на волю, и встревоженные лианы, словно почувствовав, что на этот раз мне может хватить сил, переходят в наступление. Сжимаются вокруг меня так сильно, что я начинаю задыхаться. Конечно, ослабляю попытки выбраться. Наверное, с минуту я захлёбываюсь кашлем. Силы покидают меня. Я понимаю, что больше у меня не будет шансов освободиться. Этот был последний, и мне не удалось его использовать. Издалека снова доносится счастливый смех. Я вспоминаю наш мир, сломленный, серый и пыльный, вспоминаю великолепие этого острова, по крайней мере, части его. Я буду гнить здесь, обмотанный погаными стеблями, а они будут наслаждаться райской чистотой и красотой. В обмен на мою жизнь.

— Сволочи! — реву я. — Сво-о-олочи-и-и!

Лианы снова начинают шевелиться, и на этот раз они ползут по моему лицу.

О боже. Боже. Я знаю, что они собираются сделать.

Может, это лучше, чем гнить здесь неделями, но точно хуже, чем тугая петля на шее.

Стебли и листья лезут мне в уши, в нос, в глаза. Я ору от невыносимой боли. Ору, как резаный. Я чувствую, как лианы проникают в мою голову, я отчётливо вижу, что совсем скоро они обволокут мой мозг, я…

Какого чёрта я выжил?! Какого чёрта?! Для этого?! Предатели…

Я плачу, но слёз не чувствую. Я уже ничего не вижу. Почти ничего не слышу. Лианы всё так же медленно и спокойно наслаждаются моим лицом. Я знаю, что на этот раз всё уж точно кончится. Меня предали и мучительно убили — таковы факты.

— Чтоб вы сдохли! Все до единого!!!

Лианы не замедляют полезть мне в рот, в горло. Становится жарко, как будто меня подожгли. Я уже не обвит лианами — они стали мной. Я стону, плююсь, кусаю их изо всех сил, но разве может это заставить упругие, нежные, но настойчивые стебли остановиться? Конечно, нет.

— Будьте вы прокляты! Будьте вы прок…