Рассел бродил по супермаркету как во сне

Походы в магазин всегда нагоняли на него скуку, если не апатию, но в этот раз всё было действительно как во сне. Тщетно пытаясь вспомнить, что же его просила купить жена, он бродил по рядам, скользя взглядом по полкам, видя, но не читая зазывающие рекламные таблички, борясь с искушением позвонить Донне и спросить, что же ей всё-таки нужно.

«Опять ты забыл. Опять. Ты всегда забываешь.»

Нет уж, звонить и снова слушать это он не будет.

Лучше будет шататься по супермаркету в надежде, что визуальный образ необходимой вещи разбудит память. Ведь это так просто — увидеть и понять: «Чёрт, да вот же оно, именно то, что просила Донна!» Рассел угрюмо прошёл бакалею, молочные продукты, мясной прилавок. Не то. Совсем не то. Напитки, овощи, рыба. Не то. Одежда, средства гигиены, бытовая химия…

Бытовая химия!

Рассел остановился, почувствовав, что нашёл то, что нужно. Только вот что именно?

Пройдя в ряд, Рассел ошарашенно уставился на полки. На него набросилось пёстрое изобилие стиральных порошков, средств для прочистки труб и мытья посуды, полов, окон, унитазов и ванн, средств от ржавчины и против микробов, кондиционеров для белья… господи, да чего тут только не было. Расположенные по фирмам-изготовителям, некоторые средства имели рядом с собой маленькие таблички с незамысловатыми слоганами. Рассел подошёл к ярко-оранжевой табличке рядом со средством для прочистки труб:

Рассел хмыкнул. Высокая поэзия, чтоб её. Читать характеристики товара под слоганом он не стал, зато пошарил взглядом по полкам в поисках другой яркой таблички. Увидел. Ярко-зелёная, рядом со средством для мытья посуды, с истеричными строчками:

Несомненно, с двумя-то флаконами о грязной посуде точно можно будет забыть. Рассел обернулся — голубая табличка со строгим шрифтом притянула его к себе:

Рассел покачал головой. Слишком нескладно и читается тяжелее «Феи». Рассел прочитал ещё пару безвкусных слоганов, совершенно забыв, зачем он здесь находится, а затем сердце его ёкнуло. Нашёл. Нашёл, мать его!

В самом конце ряда, на нижней полке примостились товары фирмы «Тысяча из ста». Наследница фраз типа «Двадцать пять часов в сутки» и «Одиннадцать баллов из десяти», фирма облачила все свои продукты в белые, спокойные упаковки, выглядевшие вполне добротно. Никаких кричащих табличек и кислотных цветов. Все товары обошлись без слоганов, только рядом с одним скотчем был приклеен белый листок с карандашной надписью:

Далее следовало описание товара.

Отбеливатель.

Вот оно. Да. Да! Именно то, что нужно.

Наконец-то.

Он потратил почти полчаса, чтобы найти чёртов отбеливатель! С карандашной рекламой.

Рассел кинул бутыль в корзинку, думая об этой рекламке и о том, что Донна опять начнёт пилить его за столь долгие хождения по магазинам.

Воистину, надо бы начать с чистого листа.

* * *

— Аллилуйя.

Донна выхватила у него из рук бутыль с отбеливателем и устремилась в ванную.

— Хоть бы спасибо сказала, — буркнул Рассел, внезапно ощутивший ужасную усталость.

— Иди к чёрту, — донеслось из ванной, и Рассел ушёл в свою комнату, предварительно пнув валявшуюся у него на пути туфлю Донны.

Он прилёг на кровать, намереваясь полежать минут пять, не больше, но внезапно сон сморил его. Ему снились танцующие глянцевые таблички со слоганами, зажимающие в круг бедный листок бумаги с карандашными строчками. Проснулся Рассел оттого, что на лицо ему капнула вода. Открыв глаза, он увидел на потолке два здоровенных мокрых пятна, из центров которых падали крупные капли.

— Мать твою, — Рассел вскочил с кровати, зацепившись ногой за тапок. Споткнулся, налёг на тумбочку. Та пошатнулась, стакан, стоявший на ней, упал и разбился. Громко разбился.

— Что там опять? — раздался недовольный голос Донны.

— У нас нехилая протечка, — отозвался Рассел, сгребая ногой осколки в одно место.

Донна зашла в комнату.

— Какая ещё протечка? — она не отрывала взгляда от осколков на полу, и взгляд этот выражал какое-то мутное презрение. Как и её голос. Раньше Рассел такого за ней не замечал.

— Обыкновенная, — огрызнулся он и показал на потолок.

На чистый, абсолютно сухой потолок.

— Хм, — Донна подняла бровь.

— Но ведь… Тут только что…

— Ты бы пил поменьше.

— Не так уж много я и пью, — Рассел почувствовал, как подкатывает волна бешенства, что бывало очень редко. — Говорю тебе…

— Мне пора.

И она вышла из комнаты.

Рассел уселся на кровать. Посмотрел на сухой потолок. На разбитый стакан. Чёрт, что это было?

Хлопнула входная дверь. Донна ушла. Рассел направился на кухню, достал стакан и бутылку джина. Наполнил стакан и одним махом влил в себя его содержимое.

Что?!

На столе вместо бутылки джина стояла бутыль отбеливателя. Того самого, который Рассел принёс из супермаркета.

Рассел бросился к раковине и стал вызывать у себя рвоту, но ничего не выходило. Он видел, буквально чувствовал, как выпитый стакан отбеливателя разъедает его изнутри. Рассел неловко дёрнул рукой, и бутыль слетела со стола на пол, наполнив кухню звоном разбитого стекла. Стекла бутылки из-под джина.

Никаких пластиковых бутылей с отбеливателем на столе не было.

Рассел вытер со лба пот. С ним явно что-то не так, и началось всё с протечек на потолке. Или раньше… Но что же ему делать? Собрав с пола осколки, Рассел выбросил их в мусорное ведро. Задумался, сходил в комнату и поступил так же с теми, что остались от стакана. Покончив со стеклом, Рассел увидел, что по ладони стекает маленький ручеёк крови. Только идиот может порезаться, собирая осколки.

Рассел идиотом себя не считал.

Ручеёк становился всё больше, и Рассел увидел, что ладонь нехило рассечена. Как можно было так умудриться?! Чертыхнувшись, он полез в коробку с медикаментами. Выбирать между пластырем и бинтом не пришлось, ибо там не было ни того, ни другого. А ведь Донна должна следить за этой чёртовой коробкой. И что, следит? Нет, чёрт возьми. Видимо, даже не думает об этом. А между тем рассечённая ладонь требовала немедленных действий. В коробке валялись лишь рассыпанные таблетки от головной боли, полупустые капли для глаз и (удивительно!) нераспечатанная перекись водорода. Рассел схватил флакон, радуясь, что нашлось хоть что-то. Перекись — то, что нужно.

Да, конечно, — услышал он в голове свой же голос. — Но ты же не хочешь, чтобы вместо перекиси в рану залился чёртов отбеливатель?

— Что за идиотизм, — пробормотал Рассел.

Посидев с минуту, он достал блюдце, открыл флакон и вылил немного жидкости на блюдце. Похоже, обыкновенная перекись водорода. Да и чем ещё это может быть?

Однако Рассел мог поклясться, что пахла она отбеливателем.

Рисковать он не стал. Решив, что руку надо хотя бы чем-нибудь замотать, Рассел провёл минут пять в поисках подходящего материала. Ничего не найдя, он громко выругался и пошёл в комнату Донны. Рвать вещи ему не хотелось, поэтому он взял её колготки и крепко замотал рану. Сама виновата, надо следить за тем, чтобы в доме были бинты.

«А я говорила тебе их купить. Конечно, говорила. Ты вечно всё забываешь.»

Рассел порадовался, что Донны нет дома, потому что если бы была, то непременно сказала бы что-нибудь в таком духе, и тогда он непременно заехал бы ей по её недовольной…

— Скотина! — собственный возглас прервал его размышления. Идя по коридору, он снова наткнулся на туфлю Донны, и на этот раз чуть не приложился головой к дверному косяку. Второй раз за день Рассел с упоением пнул туфлю, убеждая себя в том, что не представляет на её месте задницу своей жены.

Улёгшись в кровать, он поверил в необходимость хотя бы короткого сна. Кровь из руки просачивалась сквозь колготки, но Рассела это не волновало — гораздо больше его внимание привлекали пятна на потолке. Те самые, которые исчезли, когда Донна зашла в комнату. С ним абсолютно явно что-то не то, но если он немного поспит, то всё пройдёт. Обязательно.

Рассел действительно заснул. Ему ничего не снилось, он только чувствовал, как ноет рука, а ещё где-то рядом едва уловимо мелькал запах отбеливателя. Проснулся он резко, как от удара, и сразу понял — где-то течёт вода. Просто-таки льётся ручьями. Только потопа ещё не хватало. Неужели Донна ушла, не выключив воду? Если так, то…

Рассел встал и быстрым шагом направился в ванную.

Вода не текла.

На раковине стояла нераспечатанная бутыль

(начните с чистого листа с новинкой «Тысячи из ста»)

с отбеливателем. Рассел едва заметно покачал головой. И какого чёрта надо было срочно гнать его в магазин, если Донна всё равно даже не удосужилась открыть бутыль? Рассела частенько раздражала жена, но сегодня раздражение прямо-таки выплёскивалось

(как отбеливатель из чашки)

через край. Но во всём этом был какой-то подвох. Разозлившись неизвестно на кого, Рассел, заведя забинтованную окровавленными колготками руку за спину, второй рукой умылся ледяной водой. Ему заметно полегчало. Правда, ненадолго.

Рассел снова включил холодную воду и подставил голову под струю. Ледяная свежесть замораживала мысли, недовольство, раздражение. Рассел даже подумал, что Донна, в сущности, ничего плохого ему не сделала. Подумал, что просто устал, и что всё это скоро пройдёт. Потом ещё раз умылся, только…

— Только не это, — вырвалось у него, но поздно — глаза уже нестерпимо жгло, а лицо горело. На сей раз вместо водопроводной воды из-под крана лился отбеливатель. Рассел завопил, вытирая полотенцем обезумевшие глаза. Полотенце не помогло — глаза нужно было срочно промыть. Сощурившись, Рассел почти на ощупь шарил здоровой рукой в холодильнике. Там имелась бутылка воды, но кто знает, вода ли там окажется, когда он начнёт промывать ею глаза? Недоверие к прозрачным жидкостям мёртвой хваткой уцепилось за него. Рассел схватил пачку яблочного сока — лучше, чем ничего. Слава богам, там и правда всё ещё был яблочный сок. С грехом пополам промыв им глаза (что бы на это сказала Донна?), Рассел застонал. Всё это какое-то сумасшествие. Пошатываясь, он зашёл в ванную, с трудом разлепил глаза и посмотрел в зеркало. Лицо было бледным, а глаза — красными, с кровавыми прожилками, чего и следовало ожидать. Кроме того, при моргании мир через раз становился расплывчатым и мутным. Рассел со злостью посмотрел на всё ещё мирно стоявшую на раковине бутыль с отбеливателем.

Что-то было не так. Нет, это Рассел уже давно понял, но что-то было не так с самой бутылкой. В мозгу у него засвербило, и он знал — пока не поймёт, что же именно не так, это свербение не пройдёт. Рассел внимательно смотрел на периодически расплывающуюся перед глазами бутыль, и тут его как током дёрнуло. Он отчётливо помнил, что приносил домой литровую бутыль. Совершенно отчётливо.

Теперь же на невзрачной этикетке значилось «1,25 л». Да и сама бутыль немного увеличилась. Наверное. Рассел не мог сказать точно. Он поморгал, отгоняя туман из глаз, и снова посмотрел. На этот раз сомнений в увеличении размеров бутыли у него не было — а на этикетке значилось «1,5 л». Рассел зажмурился и подумал, что пора звонить психиатрам. Потом открыл глаза.

«1,75 л».

Он снова зажмурился

(это просто невозможно)

и снова открыл глаза.

«2 л».

Чёртова бутыль росла на глазах, и останавливаться, похоже, не собиралась. Рассел в панике схватил её

(боже, как жжёт руки)

и стал выливать в ванну. Прошло секунд тридцать, прежде чем он осознал, что бутыль не становится легче, и около минуты, когда он понял, что она и не станет. Отбеливатель лился бесконечным потоком, и Рассел растерялся от этого больше, чем от чего-либо за сегодняшний день. Выронив бутыль в ванну, он попятился в коридор. Звонить? Кому? В полицию? В психушку?

Что делать?

Рассел дёрнулся и бросился в ванную с одной только мыслью — схватить это отродье и выбросить в окно, и плевать, что будет дальше. Однако бутыли в ванне уже не было, зато была здоровенная прожжённая дыра в том месте, куда Рассел выливал её содержимое.

И в этот момент прямо за спиной у него раздался скрип и какое-то скворчащее шипение. Рассела прошиб холодный пот. Он словно окаменел. Рубашка прилипла к телу, раненая ладонь перестала подавать признаки жизни, из носа закапала кровь, но всё это было ничто по сравнению со страхом. Рассел был уверен, что за ним находится гигантская бутыль с отбеливателем, готовая выплеснуться прямо на него, поглотить его заживо. Ничто на свете не могло заставить его обернуться.

— Что это с тобой?

Против своей воли Рассел резко обернулся и с облегчением вздохнул. Донна вернулась домой… Когда? Он даже не заметил. Да неважно.

— Слава богу, — вырвалось у него.

Донна смотрела на него с подозрением. Белое лицо, сильно покрасневшие глаза, кровь из носа капает на рубашку, а из ладони — на пол… Но самое дурное — этот его безумный взгляд. Совершенно безумный.

— Что тут произошло? — осторожно спросила она.

— Ты не поверишь, — хрипло рассмеялся Рассел, и в его смехе звучали нотки безумия, — но нам придётся покупать новую ванную.

— Рассел? — в голосе Донны уже слышалось беспокойство.

Он молча ткнул пальцем в прожжённую дыру на дне ванной.

Которой там, конечно, уже не было.

— Давай ты приляжешь, — мягко сказала Донна, и Рассел понял — она считает его сумасшедшим.

Но он не был сумасшедшим. Всё дело было в чёртовом отбеливателе.

— Где он? — рявкнул Рассел, и Донна отшатнулась от него.

— О чём ты?

Рассел чувствовал страх в голосе жены, но приписал его тому, что она не ожидала от него, что он догадается. Конечно, это она вынула из ванны и спрятала бутыль. Но он с ней ещё не закончил.

— Куда ты дела этот чёртов отбеливатель?!

— Я не понимаю, о чём ты говоришь, — испуганно и жалобно ответила Донна, и он всё-таки врезал ей по её вечно недовольной физиономии.

— Рассел! — воскликнула она и заплакала.

Рассел повёл плечами и молча протиснулся мимо неё в коридор. Плач жены немного отрезвил его. Наверное, он слегка перегнул палку. В любом случае, он знает, что делать дальше. Рассел собрался вернуться в супермаркет и

(и что дальше?)

уничтожить

(интересно, как?)

оставшиеся дьявольские бутыли.

(да ладно, ты просто хочешь убедиться, что они действительно будут там, и что всё это не плод твоего тронувшегося воображения)

(нет, это не так, я знаю, что всё было по-настоящему)

(отлично, а ещё ты по-настоящему разговариваешь сам с собой)

(нет, это не так)

(именно так)

(перестань)

(что бы на это сказала Донна?)

(Донна?)

(Донна)

Донна! Рассел осознал, что из ванной не доносится ни звука.

А ещё ощутил сильный запах отбеливателя.

Он вернулся.

Оно вернулось.

И сейчас оно наверняка пожирает его жену. Рассел рванул в ванную и увидел Донну, стоящую на коленях, раскачивающуюся из стороны в сторону, закрывшую лицо руками. Сверху на неё капала вода, и Рассел увидел на потолке уже знакомые ему пятна. А на раковине — бутыль с отбеливателем. На этот раз — «2,25 л».

И на этот раз их было уже две.

И их нужно было немедленно уничтожить. Рассел уже знал, что выбросить их не получится, а ещё он знал, что нужно делать. Он ясно представил, как острое лезвие одним махом разрезает пластмассу, и бутыль распадается на несколько частей, истекая своим смертоносным содержимым.

О да.

Рассел рванул на кухню,

(спаси её, пока ещё не поздно)

выдвинул ящик с ножами,

(этот слишком маленький, идиот)

выбрал самый подходящий

(разрежет пластмассу, как масло)

и вернулся в ванную.

Бутыли были уже литров под пять.

Донна, увидев у него в руках тесак, пронзительно заверещала, и Рассел от неожиданности прижался к стене. То, что он увидел, больно резануло по сердцу. Он опоздал.

Отбеливатель тек по её лицу, оставляя после себя кровавые полоски, затекал ей в глаза, выжигая их, словно кислота, капал на пол, с шипением пузырился на белом кафеле.

Рассел шагнул в ванную, обеими руками сжимая тесак. По лицу у него текли слёзы. Всё-таки он любил свою жену.

Любил.

— Пожалуйста, пожалуйста, не надо! Умоляю! — кричала Донна, забиваясь в угол.

— Пожалуйста, пожалуйста, помоги! Умоляю! — слышал Рассел.

— Я помогу, милая, — он сделал ещё шаг навстречу жене. — Помогу.

Рассел с силой опустил тесак на одну бутыль, затем на вторую. Увернувшись от брызнувшего отбеливателя, засмеялся. В ушах у Рассела стоял непрерывный визг, но он знал — эти звуки издаёт не Донна. Это звуки умирающих бутылей, их дьявольские крики на грани между жизнью и смертью. Ядовито шипя, отбеливатель стекал по стенам ванной, оставляя за собой

(кровавые)

следы. Рассел в последний раз с упоением опустил тесак, и наступила тишина. Дно ванны было тёмно-розовым

(кровь, смешанная с отбеливателем)

и манило к себе, как магнит. Рассел против своей воли наклонился к нему, почувствовал жар и уже слабеющий запах проклятого средства. А потом запах исчез совсем.

Рассел победил.

Он обернулся и обмер от радости: с гибелью бутылей действие отбеливателя прекратилось. Глаза Донны были на месте, да и сама она была почти в норме.

— Всё закончилось, дорогая. Всё закончилось, — с облегчением сказал Рассел, прижавшись лбом к её лбу.

Донна улыбнулась, а потом его заволокло темнотой.

* * *

Очнулся Рассел за кухонным столом. Он понятия не имел, сколько времени прошло с момента событий в ванной и как он вообще оказался на кухне. Где Донна, он также не знал.

Рассел чувствовал, что в голове у него не хватает каких-то частей мозаики, но не сильно удивился этим пробелам. Пережив то, что пережил он, это не удивительно.

Но где же всё-таки Донна?

Внезапно Рассел ощутил голод. Открыл шкаф, где обычно стояли консервы, но не увидел ни одной банки. Даже захудалой фасоли не было. Донна даже за этим уследить не может. В сердцах Рассел стукнул кулаком по хлипкой дверце шкафа, и она отвалилась. Это было уже чересчур. Рассел почувствовал, как в нём закипает ярость. С каменным лицом он поднял дверцу и с размаху шибанул ею по стойке с посудой. Звон разбивающихся тарелок принёс облегчение. Рассел подумал, что ему надо учиться держать себя в руках или пить какое-нибудь успокоительное. Не обращая внимания на куски тарелок, разлетевшиеся по всей кухне,

(Донне бы это не понравилось)

Рассел выдвинул нижний ящик шкафа и с радостью обнаружил в нём большой белый

(белее белого)

пакет с попкорном для приготовления в микроволновой печи.

Лучше, чем ничего.

Микроволновка зашумела, пакет с будущим попкорном завращался на стеклянном блюде, Рассел сел за стол, смахнул с него осколки тарелок и обхватил голову руками. Голова болела, а кухня периодически расплывалась у него перед глазами. С ним снова творилось что-то неладное. И на этот раз дело было не в отбеливателе.

И ему это очень не нравилось.

Зерна кукурузы под воздействием микроволн постепенно превращались в ароматный попкорн. Процесс этот сопровождался звучными хлопками. Хлоп! Хлоп!

Рассел привык к этим звукам. Донна любила хрустеть свежеприготовленным попкорном.

Хлоп! Хлоп!

Воспоминание о Донне вызвало обострение головной боли. Куда же она всё-таки подевалась? Рассел застонал, и тут у него в голове в довершение ко всему что-то щёлкнуло.

Щёлк!

Хлоп! Хлоп!

Боже. Расселу на мгновение показалось, что он положил в микроволновку не пакет с кукурузой, а голову Донны, и теперь эти звуки — Хлоп! Хлоп! — издавал её мозг, исходящийся маленькими взрывчиками.

И пусть на мгновение, но ему стало страшно, так страшно, как никогда в жизни.

Хлоп! Хлоп! Хлоп!

Хлопки участились. По инструкции, когда интервал между хлопками уменьшается до одной-двух секунд, пора выключать микроволновку и доставать готовый попкорн.

Рассел медленно подошёл к микроволновке и ткнул пальцем в кнопку остановки. Он был уверен, что там всего лишь пакет с попкорном, а вовсе не голова Донны с кашей из её мозга, конечно, он был уверен, но открывать дверцу ему не хотелось.

Очень не хотелось.

Постояв в нерешительности пару минут, Рассел собрался с духом и дёрнул дверцу микроволновки на себя. Крепко зажмурившись.

И теперь, когда дверца уже была открыта, а глаза его закрыты, — теперь страх парализовал его. Он снова был уверен, что перед ним окажется не пакет с попкорном, а голова его жены. Он снова был уверен, и оттого открыть глаза было невыносимо сложно.

(я ни в чём не виноват)

(неужели?)

(я бы не причинил ей вреда)

(невиновные не оправдываются)

Хлоп! Хлоп! — резко и неожиданно прозвучали остаточные хлопки не успевших раскрыться вовремя зёрен. Рассел вздрогнул и непроизвольно открыл глаза.

Слава богу. Ничего.

Только раздувшийся пакет с попкорном.

Рассел потянулся за пакетом, но тут в дверь забарабанили так, что он от неожиданности отдёрнул руку. Рассел услышал какие-то крики, но не мог разобрать, что именно кричат. И кто.

Рассел поднял с пола здоровый осколок тарелки и крепко сжал его в руке. Что бы ни пыталось сейчас попасть в его квартиру, он не сдастся без боя.

Ни за что.

* * *

— Парень не хотел нас впускать, а когда мы выбили дверь, набросился на нас с куском тарелки. Но преимущество было не на его стороне, и он попытался порезать себе вены. Ну что, мы скрутили его, поволокли. Когда проходили мимо ванной — а там просто жуть, скажу я, — он заорал, как резаный, а потом отключился.

— Кто вызвал полицию?

— Сосед. Услышал дикие, нечеловеческие крики, женский плач, ещё какой-то шум. Сначала стучал к ним, но никто не отозвался, поэтому он позвонил и сказал, что, похоже, парень в соседней квартире убил свою жену. Когда мы приехали, сказал, что он, наверное, её зарезал. Почти угадал.

— Адвоката он не требует?

— Адвоката? Даже если бы потребовал, ему никто не помог бы. Очевиднее улик просто быть не может. Его отпечатки повсюду. Абсолютно. На жертве, на орудии убийства, в залитой кровью ванной — обезглавленное тело даже меня проняло, — бог мой, даже на микроволновке! Этот псих засунул в неё голову своей жены, ты можешь себе представить? Не хочу думать, что он собирался с ней делать и что было бы, если бы мы приехали позже.

— Боже. Невменяемость или состояние аффекта?

— Похоже, тут и то, и другое.

— На этом можно было бы сыграть.

— Вполне, но он отказался от адвоката. И несёт какую-то чушь. И ещё пытается написать признание — там вообще всё не для слабонервных. Сага про вред бытовой химии и её воздействие на семейные отношения.

— Да уж… Ладно, удачи тебе с ним. Мне пора.

— Вечером всё в силе?

— Конечно. Ждём тебя на ужин. Убедишься, что моя жена готовит лучше всех в этом чёртовом городе.

— С удовольствием.

— Ну, пока. Мне ещё в супермаркет надо заскочить.

— Давай, а я попробую побыстрее закончить с этим психом.

* * *

Чёрт побери, почему их так много? Перед ним стояло минимум десять сортов подсолнечного масла, в бутылках одна красивее другой. В любом случае, надо было поскорее брать любую и нести домой — иначе приготовление ужина может затянуться, а они уже обо всём договорились. Да и жена будет недовольна.

Он пробежал глазами по бутылкам и кинул в корзинку какую-то, выбранную просто наугад: улыбающийся подсолнух в больших солнечных очках, нарисованный на тёмном фоне.

Улыбка подсолнуха была ехидной, но он этого не заметил.