Здание Дорогомиловского суда в это утро было окружено кольцом ОМОНа. А за ним стояли и полицейские. Впрочем, внутрь никто особенно не рвался. Люди проходили по одному, по двое. Судя по серым лицам и потухшим глазам, это были в основном родственники подсудимых. По ходу процесса было видно, что ничего хорошего им ждать не приходится.

Но вот появилась группа молодых парней. Они, наоборот, кипели энергией и злобой. Полицейские проводили их внимательными взглядами. На входе наверняка велась видеосъемка. Это был один из тех немногих случаев, когда лидер группы «Простые правила» предпочел бы, чтобы его не снимали.

Собственно, Сергей Трофимов пришел сюда из-за Артура Милевского, одного из подсудимых. Или, как его официально обозначил прокурор, «лидера преступной группировки».

Сергей познакомился с Милевским на футбольном матче. Очередную победу «Спартака» соседи по трибуне решили отметить в пивном баре недалеко от метро «Спортивная». Пригласил Милевский. Сергей сразу для себя отметил, что позвали его не в какую-нибудь забегаловку с разбавленной кислятиной, а в очень приличный бар с аккуратными официантами и стилизацией под чешскую пивнушку.

Разговор перескакивал с одной темы на другую, но потом Трофимову стало ясно, чего хотел Милевский. Тот очень осторожно, без нажима дал понять музыканту, что стоит во главе довольно многочисленной команды, которая борется за чистоту Москвы. В плане освобождения ее от человеческого мусора. Члены группы считали себя русскими солдатами, а цель свою видели в очищении города от оккупантов.

Собеседник прозрачно намекнул Сергею, что у них есть очень хорошие завязки в московском правительстве и Госдуме. Сам он распоряжается довольно приличными суммами в рамках «Русского фонда», постоянно пополняемого.

Трофимова больше всего заинтересовала именно информация о фонде. Рок-группа «Простые правила» требовала постоянных вложений. Чтобы держаться на уровне, нужны записи в приличной студии, качественная аппаратура. Участники группы, особенно солистка, не должны были, по убеждению Сергея, считать копейки.

Поэтому он слушал внимательно. Тем более что с общими тезисами Милевского относительно ситуации в Москве Трофимов был в принципе согласен.

– Наших парней лекциями не проймешь, – обратился к нему Артур после третьей кружки.

Они, кстати, в баре были хороши, не стеклянные, а как будто металлические, с фигурной крышкой.

– Лозунгов мы накидали, но этого мало. Нужен гимн с простыми словами и мощной музыкой. Как у Глинки в «Жизни за царя».

– Глинка – великий русский композитор, – засмущался Сергей. – А мы по клубам рублишки сшибаем.

– Деньги у тебя будут, – очень уверенно пообещал Милевский. – По глазам вижу, что ты идею понял. Ребята у нас правильные и дисциплинированные, с этим проблем нет. Но я не хочу, чтобы мы себя позиционировали как банда. Вернее, чтобы нас так определяли. Идея живет в голове. Но что-то еще должно объединять. Ты представляешь, как три сотни наших ребят пройдут по Тверской под твою песню?! Русые ясноглазые сильные парни.

Сергей подсел на эту идею. Мелодия родилась быстро, она уже шевелилась, оказывается, где-то в глубинах мозга, ждала своего часа. Сложнее было с текстом. Точили мозг банальности, иссушала выспренность, идеология душила образы. Но потом вроде все выстроилось.

Принимать заказ Милевский пришел с двумя другими лидерами своей группировки. Один из них был явно из военных. Это подтверждалось и выправкой, и отрывистостью речи. Другой, худощавый, с длинными волосами, вызвал у Трофимова ассоциации с картинами Рублева. Массивный крест на золотой цепочке дополнил ассоциацию.

Слушали внимательно. Длинноволосый субъект прикрыл глаза. Потом все трое переглянулись и неожиданно встали.

Артур протянул руку автору гимна.

– Поздравляю. То, что надо. Можно будет нарезать пару десятков дисков? Для начала? Пусть ребята учат.

Через день он пригласил Трофимова в офис, скромную контору в полуподвале с ничего не означающей вывеской «Русский простор». Милевский достал из сейфа пухлый конверт и еще раз поздравил Сергея с удачным сочинением.

Пока Артур ковырялся в замке сейфа, Трофимов из любопытства шарил глазами по столу. На глаза ему попался листок с надписью «Инструкция по уличному террору». Глаза выхватили абзац: «Ты с товарищем, гуляя, случайно встречаешь одинокого урку/рэпера/растамана/цыганку или прочий биомусор. Только не надо терзать себя мыслями о том, что вы вдвоем атакуете слабого соперника. Это партизанская война, а не игра в рыцарские турниры».

Больше эти ребята Трофимова не дергали, но имя Милевского очень скоро замелькало в прессе. Рвануло взрывное устройство на остановке маршруток около рынка, где большинство торговцев составляли кавказцы. Но погибли и люди, не имевшие отношения ни к рынку, ни к Кавказу. А вскоре появились сообщения о задержании лиц из группировки Милевского, да и самого Артура.

В зал надо было проходить через металлоискатель. Подсудимые – полтора десятка человек – уже были на месте, в двух клетках.

Трофимова поразило, что ни на одном лице не было следов подавленности, обреченности. Все выглядели достаточно спокойно, негромко общались.

Милевский заметил вошедшего Сергея, кивнул ему.

Собственно говоря, Сергей пришел услышать его последнее слово. Он так и не решил для себя, как же относиться к этому человеку. Да, его идеи были чем-то близки Трофимову. Но убийства, расправы, в том числе и над собственными единомышленниками? Разгром кладбищ, свастики на надгробиях? Зверская жестокость, когда жертве наносили по два десятка ударов ножом, чтобы ее не могли опознать? Нападения на дипломатов прямо у зданий посольств?

Трофимов видел одну очевидную опасность для своего города. Но то, что делали Артур и его парни, давно вышло за рамки борьбы с ней.

– Подсудимому Милевскому предоставляется последнее слово! – провозгласил судья.

Шеф-повар «Ромео» очень любил сочинять какие-то новые блюда, естественно, в традициях определенной кухни, но при этом со своими прибамбасами. Ему хотелось, чтобы люди, пробующие то или иное кушанье, не могли сразу догадаться, а что, собственно, за вкус они ощущают. Решающую роль здесь играли специи, приправы, пряности. Любой профессиональный кулинар знает, что именно они способны коренным образом влиять на вкус готовой еды.

Набор из трех-четырех самых необходимых специй можно найти на любой, даже весьма непритязательной кухне. Но только настоящие профессионалы ясно отдают себе отчет, в чем недостаток этого вида пищевых добавок. Специи отличаются прямолинейной определенностью придания вкуса, без всяких нюансов. Они могут сделать пищу только соленой, сладкой, кислой либо совершенно безвкусной.

За нюансы вкуса и аромата отвечают пряности, без которых многие люди весьма часто обходятся. Без специй же в приготовлении пищи обойтись невозможно. Некоторые из них заведуют наряду со вкусом и другим важным условием формирования качества еды. Они способствуют преобразованию пищевого сырья в иные физические или биохимические формы, тем самым расширяют возможность восприятия продуктов, обогащают нашу еду.

Абдрахманов брался доказать любой аудитории – профессиональной или любительской, – что именно употребление специй в процессе приготовления пищи стало отличать человека от животных. Этот момент так же важен, как освоение огня. Он стал важнейшей предпосылкой для формирования нашего интеллекта.

В конце концов, мясо просто обязано быть свежим. Рыба может быть даже слегка с душком, но таким, который будет заметен только опытному повару. Птица – курица, утка, тем более индейка – не имеет права быть сухой и тощей. Вот и все требования!

А настоящее кушанье рождается только в умелых руках повара – и с помощью подручных средств. За ними-то Александр Сабитович собственной персоной и отправился перед началом рейса на Центральный рынок города Сочи.

Там можно было найти все – от живых волнистых попугайчиков до сушеной хурмы. А уж имбирь, гвоздика, лавр и настоящие перцы – черный, белый и все разновидности красного – своими качествами и ароматом порадовали бы самого требовательного покупателя.

Пройдя по нужным рядам и основательно закупившись, Абдрахманов не смог не откликнуться на призыв, сопровождавший все его путешествие:

– Вино, чача, коньяк!..

Темно-зеленая бутылка чачи крепостью в шестьдесят градусов дополнила список покупок. Сам шеф вообще не пил. Неожиданно возникшее желание он мог бы удовлетворить в одном из судовых баров, где для сотрудников его уровня имелся открытый счет. Но бутылка бралась для особого случая, который не заставит себя ждать!

Этот рейс должен был стать последним для Абдрахманова в качестве шеф-повара. Может быть, он потом еще ступит на круизный корабль, но только в качестве пассажира. Займет уютную – не роскошную, нет, зачем тратить лишние деньги, – но удобную каюту. Выйдет на палубу не в традиционном поварском колпаке, а в элегантном костюме. С удовольствием понаблюдает за суетой обслуги, за крепкими коренастыми парнями в фирменном обмундировании. Расслабится в музыкальном салоне, слушая виртуозное пение очередной звезды, нанятой за хорошие деньги.

Да, если все пройдет как надо. Он уж постарается. Потому что деньги, частично уже полученные и переведенные на нужный счет, сделают его жизнь иной.

Совершенно прав аль-Бухари, сообщивший в своем хадисе, что богатство само по себе является благом. Оно приносит человеку огромную пользу, избавляет его от необходимости обращаться за материальной помощью к людям, позволяет ему наслаждаться земными удовольствиями, достойно обеспечивать свою семью и совершать великие благодеяния, которые не по силам тем, кто наделен скудным состоянием.

А сейчас главное – отработать рейс на обычном высоком уровне. Чтобы все были довольны, чтобы завтрак, обед, ужин, сладкий полдник становились настоящими событиями для гостей «Ромео». Чтобы капитан приводил уважаемых гостей на кухню – Абдрахманов не любил грубое флотское слово «камбуз» – и они, глотая слюнки, выражали свое восхищение его работой.

В этот раз он превзойдет самого себя. Потому что одна из его трапез станет последней для сотен любителей пожрать.

Нет, он не собирался осквернять свои любимые кастрюли какой-нибудь ядовитой гадостью. Истории о знаменитых поварах-отравителях его не вдохновляли. Ни профан, якобы подсунувший якобы отравленные помидоры президенту Вашингтону, ни предполагаемый убийца Сталина не были его героями. В своей профессии он останется неуязвимым.

Пассажиры «Ромео» в этот раз должны были послужить куда более высокой цели, чем демонстрация собственной крутости, значимости и финансовой независимости. Александр Сабитович хорошо представлял себе стадо, которое через день оккупирует огромный корабль. Наглое, хохочущее, не умолкающее ни на минуту, флиртующее, втирающее в себя тонны защитных кремов, не верящее ни во что, кроме собственных связей и американских денег. Для них предстоящие восемнадцать дней – праздник, фонтан эмоций, новый этап самоутверждения.

Аллах устал смотреть на тех, кто попирает все устои. Он накажет отступников, нарушающих Его заветы. Пусть те люди, на которых будет обращено Его наказание, далеки от знания истинных правил жизни. Их судьба научит других. Мир изменится. Пусть и ненамного. Но в лучшую сторону.

Он, Александр Абдрахманов, готов внести свой вклад в это святое дело. Во имя Аллаха! Бисмилла!

Сергей бросил на стол конверт с билетами. Москва – Неаполь – Москва, бизнес-класс. Слава богу, из Домодедова. До остальных аэропортов добираться намного дольше и куда проблемнее. Три с половиной часа полета, и он на месте. На все про все – неделя. Потом возвращение с чувством выполненного долга.

Под струями теплой воды ему не хотелось думать ни о чем проблемном. Аэропорт в семи километрах от Неаполя. Так что он еще захватит кусок рабочего дня. Может, сразу к юристам? Нет, не надо забегать вперед. Главное, чтоб из Домодедова выпустили вовремя и Везувий не проснулся – Неаполь расположен аккурат у его подножия.

После душа Сергей присел в кресло у журнального столика. Его рука сама потянулась за альбомом с последними снимками из Гоа. Это по-настоящему успокаивало Чуваева.

Вот он, фли-маркет в Аджуне, куда собираются почти все туристы. Они хотят поглазеть, что-то купить, ну а индусы – товар показать. Основали его хиппи. Когда у них заканчивались деньги, они выносили свой нехитрый скарб на продажу. Позже к ним присоединились индусы с диковинными товарами.

Здесь можно купить все, что хоть как-то подходит под понятие «сувениры». Ты смотришь на индийские и тибетские чудеса ручной работы, глаза разбегаются, пальцы сами лезут в кошелек. Мозг при этом задает трезвый вопрос: «А зачем тебе все это?»

Зато ночной рынок, который проходит по субботам в Арпоре, – это целое явление. Тут можно не только купить одежду и сувениры. На сцене, устроенной посреди рынка, выступают рок-музыканты, а на другом участке территории играют гоа-транс диджеи.

А вот фото торговки-индуски. Сергей тогда бросил мимолетный взгляд на ее нехитрый товар, разложенный на пляже. Она тут же начала лепетать что-то на всех языках, обрывки которых знала.

Потом молодка поняла, с кем имеет дело, и выдала по-русски:

– Привет, как дела? Посмотри, какая у меня есть красота неземная!

Выдав весь свой русский словарный запас и услышав вопрос о цене, она засмущалась.

– Скажи свой прайс, сам назови цену.

Он предложил сотню рупий, стандарт цен в этом месте.

Девушка картинно вскинула руки к небу и провозгласила:

– Ты хочешь меня убить! Это стоит пятьсот рупий.

Сей горячий порыв и запечатлела камера.

Принимая игру, Сергей ответил:

– Ты прекрасна. Я не хочу тебя убивать, но больше ста двадцати рупий не дам.

В итоге они пришли к общему мнению, что полтораста рупий – самая подходящая цена за товар.

При расставании она пожала ему руку и сказала:

– Нау хэппи?

Он пошел дальше. Улыбка ему была гарантирована при всех последующих встречах, если они случатся. На лица у местных память хорошая.

А вот на фотке самое культовое место в Арамболе, рыбацкой деревушке с потрясающими пляжами, – так называемое дерево «Битлз». Огромный баньян, до которого нужно полчаса продираться через лес.

Никто, включая самих битлов, так и не подтвердил факта пребывания там великих музыкантов. Есть подозрение, что это байка из той же серии, что и тайный визит «Битлз» в Советский Союз.

Впрочем, никого из приезжих историческая достоверность особенно не интересует. Самое главное – сама атмосфера Гоа. Ради нее сюда приезжают, ее впитывают, в нее стремятся вернуться.

Арамболь затягивает так же надежно, как варенье муху. С первой же минуты пребывания в поселке поблизости от тебя материализуются люди, искренне и бескорыстно желающие показать новому гостю все интересные места, накормить, развлечь или же просто поболтать за жизнь. Ты не замечаешь, как день плавно переходит в вечер, и вот уже двигаешься на концерт модного французского диджея, билет на который тебе кто-то подарил.

Надо переночевать? Пожалуйста, на тебе несколько телефонов. И вот ты уже нарисовался в скромном гестхаусе. С тобой по-братски делятся зубной пастой и туалетной бумагой, поутру поят чаем и ведут на бесплатный сеанс йоги. Погоди, куда ты собрался? Оставайся, после полудня начнется фрик-парад, а вечером в «Coco Loco» будет транс-вечеринка!

Неинтересных людей тут нет. О каждом, кого здесь встретишь, вполне можно написать остросюжетный роман, а то и триллер. Есть успешные в прошлом бизнесмены, забившие на дальнейший рост собственного благосостояния и приехавшие в Арамболь в поисках самих себя. Каждый второй здесь представляется писателем, каждый третий – магом, лекарем или просто волшебником. В этих местах запросто можно встретить реинкарнированного Элвиса Пресли, Джона Леннона, Майкла Джексона. Никто никуда не торопится, не строит планов на далекое будущее. Каждый живет здесь и сейчас. Почти у всех в глазах вечное лето.

Приезжая в Гоа с заржавленной душой, Сергей ощущал, как здешняя атмосфера очищает его и внутренне, и внешне. В почти случайных, но определенно запрограммированных кем-то встречах он понемногу открывал для себя главные постулаты буддизма, тот фундамент, на котором прочно крепилась здешняя беззаботная жизнь.

Сейчас, перед поездкой в Неаполь, в мозгу Сергея всплыли моменты, прямо относящиеся к этой ситуации.

Буддист должен всячески избегать лжи, клеветы, лжесвидетельства, брани, распространения слухов и сплетен, питающих вражду.

Среди минимального количества обетов, которые принимают миряне-буддисты, чтобы накопить благую карму, есть и весьма интересные.

Например, ненасилие, непричинение вреда живым существам. «Без палки и меча идет он по жизни, исполненный любви и сострадания ко всем живым существам».

Неприсвоение того, что принадлежит другому, отказ от воровства.

Человек должен решиться раз и навсегда встать на путь, ведущий к освобождению, руководствуясь принципами буддийского учения.

Раз и навсегда. Что ж, вот Сергей и проверит себя. Останется он залетным, случайным туристом, попавшим под гипноз вечернего сансета, или найдет новую внутреннюю опору?

Сергей захлопнул альбом с фотографиями и начал упаковывать вещи.

Артур не сильно изменился за решеткой. Пожалуй, только тени под глазами выдавали его усталость, физическую и моральную. Одет в джинсы, чистую серую футболку.

Как только судья назвал его фамилию, парни, сидевшие в клетках, поднялись и нестройно, но громко проскандировали:

– Наша совесть выше вашего закона.

Милевский волновался – это было видно по тому, как он сжимал и разжимал кулаки.

Но говорить Артур начал внятно, не сбиваясь, уверенным голосом:

– Нынешний год войдет в историю. Наконец-то пришел тот самый час «икс», о котором кто только не разглагольствовал за последние десятилетия. Одни считали, что его провозгласят власти в Кремле, другие – что мы услышим о нем от народных вождей, от оппозиционных, а то и революционных партий. Люди ждали, что час «икс» объявит какой-то серьезный или скандально известный политический деятель. А он пришел оттуда, откуда его никто не ждал: от разрозненных маленьких самодеятельных групп молодежного подполья. Очень многие русские люди наконец-то поняли, что сейчас Родину нужно не просто любить. За нее придется сражаться. Мы начали действовать в разных городах. Потому что унижать и чморить нас, русских, на нашей собственной земле стали все, кому не лень, в самых разных точках.

Возьмем Воронеж, где у меня друзья. Жители этого города стали вдруг чуть ли не всероссийскими лидерами по употреблению наркотиков. Отчего? Причина в том, что студенты-африканцы наладили свой канал сбыта, стали подсаживать на наркоту своих же сокурсников, старшеклассников. А потом, нажившись на продаже наркотиков, они постепенно, с помощью коррупции, начали хозяйничать и в традиционном местном бизнесе, посягать на русских девушек. Это не нравится тем, для кого Воронеж – родной город. Они не хотят отдавать его чернокожим. Пусть те сваливают куда-нибудь в Бишкек, если хотят. Там прямо в центральном сквере, в подземном сортире, можно купить наркоту. А здесь мы им этого не позволим!

Посмотрите на другой город, тоже исконное русское Черноземье, – Тамбов. Там давно нарываются на неприятости курды. Их община очень ловко использует противоречия между местными криминальными и бизнес-группировками, постепенно прибирает к рукам экономику области. А губернатор области и знать ничего об этом не хочет.

В Ставропольском крае давно всех достали армяне. А в соседнем Краснодарском разгулялись еще и турки-месхетинцы. Их и зовет к себе Америка, но они уже довели местных жителей до взрывоопасного состояния.

Судья, не без внимания слушавший речь Милевского, вспомнил о своих обязанностях:

– Подсудимый, последнее слово – это не политическое заявление. Ближе к сути предъявленных вам обвинений!

Трофимов поймал себя на том, что непроизвольно кивает в такт словам Артура. Что-то возразить этому парню было бы трудно.

– Да, ваша честь, – сказал Милевский. – Я хочу оттолкнуться от милицейской статистики, вполне официальной. Она опубликована, любой может посмотреть, хотя никто в нее не заглядывает. Так вот, согласно этим цифрам, количество преступлений, совершаемых приезжими против местных, в несколько раз превышает обратные показатели. За один только год так называемыми гостями Москвы совершено около семидесяти процентов всех изнасилований и сорок процентов убийств. Всего в Москве в том же году, по признанию главы ГУВД, иностранными гражданами совершено сорок пять процентов всех преступлений. При этом уголовно наказуемых деяний в отношении их самих совершено в два с половиной раза меньше! Заместитель прокурора Санкт-Петербурга сообщил, что за год раскрывается девяносто процентов изнасилований, совершенных в этом городе. Большую часть таких вот преступников составляют выходцы из соседних республик. Заместитель прокурора резюмирует твердо и однозначно: «Преступления растут за счет притока мигрантов».

Они не жалеют никого. Вот недавно киргиз изнасиловал слепую девочку. Специально выследил, гад, вычислил по белой палочке, с которой она ходила. В Твери они уже группами охотятся за нашими девчонками. У нас на форуме пишут, что вместе с ними на стройки надо привозить ишаков.

Судья встрепенулся и постучал по сукну на своем столе. Но прерывать подсудимого он не стал.

– То есть, если верить милиции, налицо простой и самоочевидный факт: русские люди находятся в вынужденной необходимой обороне, они лишь защищаются, а источник агрессии, направленной на них, следует искать в мигрантах, – поставил точку Милевский.

Парни, находившиеся в клетках, начали аплодировать ему. То же самое делали несколько человек, сидящих в зале.

Судья немедленно призвал их к порядку:

– Порядок в зале не нарушать! Иначе публика будет удалена. А вы, подсудимый, не провоцируйте. Говорите о себе.

Артур перевел дух, но не ушел от темы. Было очевидно, что над своим последним словом он думал долго и обращал его не к судье, а к тем парням, которые находились у него за спиной, и к залу.

– Действие рождает противодействие. Развитие, как и положено, происходит по восходящей спирали, от простого к сложному. Именовать все это разжиганием национальной розни – безграмотно и безмозгло. Это никакое не разжигание, не жалкий и невнятный экстремизм, произвольно и поспешно состряпанный продажными политиками.

Это совсем другое – этническая война.

Такие войны ведет один народ против другого. Он действует так, как уж умеет, неправильно, иррегулярно, по-партизански. Подобными методами баски воюют с испанцами. Так чеченцы двести лет дрались с нами. Афганцы – с англичанами, русскими, американцами. Ирландцы – с британцами. Если народ способен на такую войну, то он будет жить. Если нет – угаснет без следа.

Молодые русские люди берут в руки любое оружие и идут на партизанскую акцию вовсе не от скуки и не ради острых ощущений. Тем более они не хотят зачеркнуть свое будущее и отправиться в тюрьму и на зону. Эти парни откровенно презирают законодательство, действующее в нашей стране.

Взрослые люди у нас заняты элементарным выживанием, борьбой за существование, кусок хлеба и крышу над головой. Российские офицеры, доведенные до ручки, предпочитают стрелять в себя, а не в своих обидчиков. У нас за один год покончили с собой пятьдесят три офицера. Словом, пока взрослый народ погрузился в политическую спячку, надеясь на то, что все неприятности рассосутся как-нибудь сами собой, русская молодежь решила взять на себя ответственность за завтрашний день, за себя и за всех остальных, за вас и за нас. Она отправилась на необъявленную этническую войну.

А на войне бывает всякое. Можно ошибиться целью. Перепутать маршрут. Переоценить свои силы. Даже неправильно выбрать цель.

Сейчас я вижу, что мы многое сделали не так. О многом я сожалею. Да, были невинные жертвы. Да, к нам примазалось немало отморозков, просто гопников, у которых в башке две извилины. Но я призываю вас судить не бандитов. Не гопников. Вы судите бойцов. Это пока одиночки, которым не жаль душу положить ради братий своих и ближних своих. Но если вы не поймете и не оцените то, что двигало ими, не подумаете о том, почему они встали в ряды этой самообороны, то таких парней будет все больше. Вам уже не хватит этих двух клеток, да всего этого зала.

Кулаки Артура разжались. Костяшки его пальцев были белые. Он вложил в свое последнее слово все, что только мог.

Судья покачал головой, вначале как будто утвердительно, потом – с недоумением, и объявил перерыв.

Трофимов с гудящей головой вышел на свежий воздух, сделал несколько шагов от здания суда. Рядом с ним неожиданно появился один из друзей Милевского, Владислав – тот самый мужик с военной выправкой, который приходил слушать гимн, сочиненный Сергеем. Значит, он все-таки был в зале, но ухитрился остаться незамеченным.

– Здравствуй. Спасибо, что пришел. Знаешь, у победы много отцов, а поражение всегда сирота.

– А ты думаешь, это поражение? – спросил Сергей. – Держится Артур очень уверенно. Да и остальные парни вроде не упали духом.

– Это пока. Я всю мясорубку знаю, до последнего винтика. Сейчас они в следственном изоляторе ФСБ сидят, со своими. Дадут реальные сроки – пойдут по зонам. А там они кто будут? Борцы за идею? Русские партизаны? Нет, просто свежее молодое мясо. Опустят всех, затрахают. Через полгода ты никого не узнаешь. Вот чем страшно, когда гребут столько народу. – Он остановился, зло огляделся вокруг. – Закурить есть?

– Нет, я бросил.

– Я тоже бросил, а сейчас… ладно. Проехали.

– А Артур? Тоже со всеми на зону? – осторожно поинтересовался Трофимов.

– Артур – идеолог, чувак с мозгами. Его на зону нельзя. Там слушать умеют хорошо. За Артура боюсь очень. Сейчас вытрясут из него все, что могут: имена, адреса, инфу о прошлых акциях, а потом накрутят на шею простыню в одиночной камере или там же найдут с перерезанными венами. Двое-трое подследственных, с которыми он якобы общался, дадут показания. Мол, не раз высказывал мысли о самоубийстве в связи с чувством огромной вины. А мы с тобой всю эту туфту прочтем в газетах. Ты их смотришь?

– Я? – Сергей растерялся и ответил честно: – Почти нет.

– Значит, даже не прочитаешь.

– А вы-то как? Вас не дергают? – осведомился Трофимов.

– Меня дернуть сложно, я мало свечусь. В Приднестровье когда-то напылил основательно, а здесь нет. Работаю с трудными подростками, даже не через наш фонд. Есть другой. Православный. Я их учу драться, а отец Николай – ты его видел – читает лекции по основам богословия. Знаешь, такой коктейль неплохо действует. – Он остановился, помолчал. – Не бросай нас. Ты нужен как раз этим вот мальчишкам, которым сейчас пятнадцать-шестнадцать. Они услышат тебя, твою музыку. Телефон оставишь? – спросил Владислав. – Над новой песней подумай. Слушатели будут! – Он забрал у Трофимова бумажку с номером телефона, четко, по-армейски развернулся и поспешил обратно, к зданию суда.

Последний вечер накануне отплытия «Ромео» шеф-повар мог провести в соответствии с собственными желаниями. Все на судне находилось в полной боевой готовности, запасы пополнены. Меню на каждый день продумано и даже распечатано. Любимое занятие гостей – облизываясь при входе в ресторан, изучать перечень блюд, которые они уничтожат сегодня. Накрахмаленный колпак готов увенчать лысеющую голову мастера горячих блюд и холодных закусок.

После недолгой внутренней борьбы он отправился в один скромный, мало кому известный клуб, расположенный рядом с гостиницей «Прибрежная». В отличие от своих собратьев он не оглушал прохожих громкой музыкой, рвущейся из полуоткрытых окон, не ослеплял неоновой вывеской. Непосвященные люди просто проходили мимо невзрачного здания, напоминающего ангар с глухими стенами и всегда закрытой дверью.

А посвященные материализовались около этой двери из темноты, недолго прихорашивались, потом нажимали на кнопку звонка и смиренно ждали своей участи.

В этом клубе действовал жесточайший фейсконтроль. На входе дежурила молодая женщина в черной униформе. Она всех видела насквозь. Во многом благодаря ей клуб с ласковым названием «Огонек» считался самым бесконфликтным и безопасным в Сочи.

Впрочем, в первую очередь эта атмосфера определялась тем контингентом, на который заведение ориентировалось. Основными его посетителями были геи.

Абдрахманов притормозил метров за пять до входа. На кнопку звонка жали поочередно двое не очень трезвых парней. На геев они ничем не смахивали. Оба одеты в какие-то пляжные обноски, с всклокоченными волосами, неуклюжими телодвижениями. Явно из той немногочисленной публики, которая иногда приходила сюда посмотреть на голубых. Данному контингенту гей-клуб представлялся чем-то вроде зоопарка.

После настойчивых звонков дверь приоткрылась. Мелькнула знакомая фигура в черной униформе, парни что-то залопотали.

Ответ был коротким и недвусмысленным:

– Сегодня частная вечеринка. Вход по приглашениям.

Ничего подобного здесь отродясь не проводилось, но формулировка звучала убедительно. Один из парней попытался качать права, тогда дверь открылась шире. За женщиной стояли два амбала с увесистыми дубинками в руках. Одним из учредителей клуба являлся майор милиции, действующий сотрудник УВД. Защита от нежелательных гостей здесь была организована образцово.

Парни удалились несолоно хлебавши.

Абдрахманов приблизился к двери, успевшей закрыться. Его ожидал совершенно другой прием. У охранницы была отличная память на лица, и постоянного клиента она встретила улыбкой.

– Давно у нас не были, – почти пропела женщина, гостеприимно распахивая дверь. – Сегодня новый исполнитель. На шоу, надеюсь, останетесь?

Да уж, если судьба занесла его в «Огонек», то он должен выжать из этого как можно больше удовольствия.

Даже люди, достаточно хорошо знавшие шеф-повара «Ромео» – хотя слишком близко к себе он никого не подпускал, – не были посвящены в тайны его личной жизни. Да, был женат по молодости. Супруга осталась в Казани, а сам он стал жить вот такой кочевой жизнью – то в море, то на берегу.

Да, с ним рядом нечасто видели женщин. Но те люди, которые общались с ним на судне, полагали, что их уважаемый коллега отвязывается на земле. Те, с кем он имел дело на суше, считали, что он отрывается во время плавания.

Только очень и очень проницательные знакомые могли догадываться, что Абдрахманов, всегда уверенный в себе, строгий к окружающим, любящий порядок в делах и мыслях, принадлежит к сексуальному меньшинству.

Он родился в мусульманской семье, однако на деле никакого ислама там практически не было. Существовали только традиции. Одна из них – жесткость отца, граничившая с жестокостью. Видимо, это и стало причиной развития влечения к своему полу. Отец позже ушел в другую семью. Саша с матерью остались вдвоем.

Став тинейджером, он понял, что его отличные от других пристрастия становятся все сильнее – переходный возраст как-никак. Саша сразу решил, что никогда не будет совершать этот грех. Он дал обещание Богу не вступать в сексуальную близость с парнями.

Но вера подростка была очень слаба. Он начал заниматься мастурбацией. В моменты разрядки Саша представлял не обольстительных девушек, тем более не классических мусульманок, лица и тела которых закрыты напрочь, а крепких спортивных обнаженных парней. Тех, которых он видел на уроках физкультуры в школе, с кем купался в Волге.

От занятий мастурбацией парень сильно страдал, считал это грехом, как и гомосексуализм. Ведь верующие люди осуждают всякие сексуальные фантазии. Но Саша утешился одним из мусульманских принципов, который гласит: «Из двух зол выбирай наименьшее».

А потом была армия. Здесь шустрого татарчонка определили на кухню. Командир части прочел в его личном деле, что рядовой Абдрахманов окончил кулинарное училище и имеет диплом мастера холодного цеха. Здесь этот самый цех оказался едва ли не самым горячим, но все были сыты, а значит, довольны поваром.

А командир настолько проникся к услужливому, аккуратному парню, что однажды сам начал разговор о его религиозных нуждах. На вопрос: «Ты мусульманин?» Александр твердо ответил: «Да». Офицер кивнул и сообщил, что он может в любое нужное время совершать свои намазы. Со стороны командования претензий не будет.

Перед присягой к Саше приехала мать, и они вместе отправились в местную мечеть. С тех пор здешние мусульмане часто навещали Александра в части. На праздник жертвоприношения Курбан-байрам они пригласили всех солдат на лекцию и ужин. Имам рассказал, что в этот раз жертвенная помощь пришла от братьев по вере в виде целого быка.

После этого ужина в части на Абдрахманова стали смотреть с особенным уважением. В таких закрытых сообществах, как армия, ценят тех, у кого есть ощутимая поддержка со стороны. Тем более если от нее что-то остается и другим.

А потом в части появились два парня из Дагестана. Они пришли, посмотрели уголок, где Александр совершал намаз, признались, что сами в армии временно оставили это дело. Мол, вот приедем после службы домой, там опять начнем молиться.

Потом эти ребята часто заглядывали на кухню, где властвовал повар. Права они не качали, да в этом и не было необходимости. Для них он всегда находил хороший сочный кусок говядины или, по крайней мере, порцию не костлявой рыбы. Парни были рослые, спортивные, следили за собой, от них всегда хорошо пахло.

Видимо, Александр однажды выдал себя, показал свой интерес взглядом или жестом. Вся часть была на построении, грохот солдатских ботинок раскалывал плац. А здесь, на кухне, сильные руки развернули Сашку лицом к еще не разогретой плите, другие стащили нехитрое обмундирование. Они вошли в него один за другим, постанывая от удовольствия.

В тот момент он, конечно, забыл все правила, суры и сунны. Торжествовала плоть, наш самый сильный враг и предатель. Саша потом долго молил Аллаха простить ему этот невольный грех. Он бормотал эти слова на татарском, чтоб никто из сослуживцев не подслушал и не раскрыл его новой тайны.

Надежда на прощение была, ибо сказано в Коране:

Он искренне каялся, готовый обратиться к благому. Но парни пришли снова. Теперь уже отказ был чреват очень серьезными последствиями как для его благополучного существования на своем месте, так и для здоровья.

Самое страшное состояло в том, что Саша почувствовал в душе огромную пустоту, не заполненную верой. Он не мог справиться со своими желаниями. А они тянули его в ту сторону, куда не должен смотреть правоверный мусульманин.

Повар стал чаще отпрашиваться в мечеть, брал у муллы самые сложные книги. То, что он узнал об исламе за полтора года, еще больше укрепило его уверенность в том, что это самая разумная, справедливая, современная религия на земле.

Но справиться с собственной плотью парень не мог и однажды сказал себе: «Я таким родился, и изменить ничего нельзя. Если Аллах примет меня – я буду верно служить Ему. Если нет – пусть исторгнет меня из мира своего».

С той поры прошла пара десятков лет. Пока еще Аллах никак не выказал своего недовольства. Слава Ему, милостивому и милосердному! Абдрахманов улыбнулся охранникам и прошел в дверь, распахнутую перед ним.