Дядька Йэне вышел на ветхое бревенчатое крыльцо и тревожно посмотрел на темневшее небо. Его узкие раскосые глаза, казалось, были совершенно равнодушны к нещадно хлеставшему по ним осеннему ветру, то и дело налетавшему тяжёлыми порывами со стороны Нижней Тунгуски. Он смахнул грубой рукой, выступившие было на сухом обветренном лице слёзы, и присел на верхнюю ступеньку. Его короткие пальцы с потрескавшейся от сырости и холода кожей еле заметно дрожали и неустанно теребили единственную пластмассовую пуговицу на старой поношенной телогрейке. Шапка из серого горностая растрепалась, и её уши колебались в такт порывам ветра. Дядька Йэне, казалось, не замечал всего перечисленного, продолжая пристально следить за свинцовым горизонтом.

      Небольшая деревня раскинулась на высоком берегу в среднем течении реки и смиренно терпела все невзгоды дикой природы. В это время года, по вечерам, она оказывалась освещённой, как на ладони, бордовыми лучами заходящего солнца, пытающимися прорваться сквозь плотные кроны исполинских сосен. Налетало ощущение, будто совсем рядом бушует свирепый пожар, но дядька Йэне знал, что это только кажущееся явление и на самом деле позади ничего не происходит. Только продолжают раскачиваться вековые сосны, да редко когда послышится вдруг одинокий рёв «сохатого», пробирающегося где-то далеко по лесной чащобе.

      В деревне кроме дядьки Йэне оставалось ещё человека два-три. Да и те такие убогие, что самостоятельно и передвигаться не могут. Если бы не редкие экспедиции геологов в окрестные места, то жизнь в этом оазисе давным-давно прекратилась. А как только это произойдёт, деревню тотчас проглотит дикая тайга, которая всем своим видом, при каждом удобном случае, непременно демонстрирует личную неприязнь к так нагло поселившемуся тут человеку. Она и так с каждым днём подступает всё ближе и медленно, но верно, шаг за шагом, занимает новые территории, обволакивая разваливающиеся домишки и сараи непреступными зарослями черники и голубики. Да подминая под себя хрупкий плетень, оставшийся от низких оград, хищно разбредается по окрестностям. И, казалось, угомонится природа, только когда всё людское окажется опрокинутым с высокого скалистого берега в мутные воды реки.

      Дядька Йэне тихо вздохнул и, порывшись негнущимися пальцами в дырявом кармане, извлёк из него благоухающую местными травами самокрутку. Он размял её в руках и с наслаждением понюхал, словно больше ему ничего и не надо было в этой жизни. Из груди раздался свист, и дядька Йэне тут же зашёлся сиплым кашлем, несущимся нескончаемым потоком из его дряхлых недр.

      Рядом с кособоким крыльцом, на котором и восседал старик, от стенки дома отвалилась завалинка, и из-под просевшего фундамента вылез тонкий мальчишка. Его довольное лицо было чернее сажи, а на грязных, слипшихся волосах виднелись обрывки серой паутины, которая тут же замерцала, как только попала под солнечные лучи.

      Парнишка, недовольно щурясь, посмотрел на заходящее солнце и, отряхнув голову, поднялся с колен. Он глянул одним глазом на крыльцо и быстро произнёс:

      -Что, до сих пор не прилетели?

      Дядька Йэне ничего не ответил и только отрицательно покачал головой. Он силился подавить в груди душивший его кашель, но ничего не выходило. Шапка снова затряслась от очередного порыва налетевшего с реки ветра, а стоявшие позади сосны издали недовольный вздох. Дядька Йэне покосился через плечо и, подождав когда ветер утихнет, достал из другого кармана слежавшийся спичечный коробок. Он потряс его у самого уха и, довольно крякнув, аккуратно достал тонкую спичку.

      Мальчишка снова прищурился, но смотрел он уже в другую сторону. Туда, куда до этого устремлял свой суровый взгляд дядька Йэне.

      В пятидесяти метрах от крыльца высился скальный берег. Саму реку видно не было: она несла свои спокойные воды далеко внизу, метрах в ста под холмом. Так что всё пространство перед домом занимало огромное небо и только далеко-далеко, за вечерней дымкой, поднимавшейся над невидимой водой, виднелось продолжение бескрайнего зелёного ковра.

      -Что-то задерживаются! – вновь произнёс парнишка и как цирковая обезьянка вскарабкался по сухим перилам на крыльцо. – Как бы чего не случилось.

      Дядька Йэне недобро посмотрел на этого каскадёра и ничего не говоря выпустил облако синего дыма, который тут же унёсся за его спину. Его это нисколько не смутило, и он жадно затянулся ещё раз, кутаясь в полы телогрейки.

      Мальчишка спрыгнул с перил и, тоже зябко поежившись, присел рядом со стариком.

      -Вчера ночью над лесом опять сверкало, - тихо сказал он, продолжая смотреть вдаль. Лёгкая поношенная курточка развивалась на его худых плечах, и, казалось, вот-вот сорвётся, и улетит вслед за пеплом от тлевшей самокрутки.

      Дядька Йэне снова закашлялся и, вытирая нос сальным рукавом телогрейки, посмотрел вдаль.

      -Опять на Лысую гору без спроса бегал? – спросил он хриплым голосом, продолжая сдерживать неуёмный кашель.

      Паренёк виновато посмотрел в глаза старику и неуверенно покачал головой.

      -Ну вот чего опять врёшь? – вздохнул дядька Йэне и недовольно покачал головой, отчего уши на его шапке повторили это неспешное движение.

      -Я отсюда, - заскулил мальчишка плаксивым голосом и тут же добавил, понимая, что отпираться бессмысленно. – Я же быстро, одна нога там, другая здесь!..

      -Говорят же тебе, что туда опасно просто так ходить! – дядька Йэне приподнялся и стал медленно спускаться по ступенькам, оставляя позади себя густые клубы вращающегося дыма. – Да и чужой пример на что? Неужто не страшно?

      Мальчишка пожал плечами и тоже привстал.

      -Но ведь эти, новые, тоже туда пойдут? – тихо пролепетал он и посмотрел, как недовольно при этом дёрнулась спина старика.

      Дядька Йэне спустился с крыльца и, облизав потрескавшиеся губы, нехотя затушил остатки самокрутки о каблук неимоверно большого кирзового сапога. Затем он с трудом выпрямился и кинул бычок в проржавелое ведро, стоявшее возле ступенек.

      -Все они туда ходят, - сипло произнёс он, словно обращаясь к самому себе, и резко обернулся. – Никто не хочет слушать старого Йэне. А ведь я каждый раз предупреждаю об опасности.

      Паренёк замер на верхней ступеньке так и не сделав первый шаг. Ему показалось, что старик смотрит именно на него, но это было не так.

      Взгляд дядьки Йэне был устремлён поверх головы мальчишки и уходил далеко за перекошенную крышу, из которой местами торчали отдельные клочки ставшего бесцветным рубероида. Он простирался намного дальше границ деревушки, ставших расплывчатыми и относительными. Он продолжался и за вековыми соснами, хищно наклонявшимися под порывами неуёмного ветра, издавая редкие стоны. Он не замирал и там, где лесной массив резко поднимался вверх, образуя на том месте возвышение, носившее имя Лысой горы. Только уперевшись в её безжизненную кручу, взор дядьки Йэне наконец остановился и неуверенно задержался на самой макушке, возвышавшейся над умирающей деревней, словно залысина на голове великана.

      -Чего молчишь? – произнёс старик, обращаясь не то к замершему в нерешительности парнишке, не то к самой горе, освещённой красными бликами засыпающего солнца. Его плечи напряглись, а пальцы снова затеребили пуговицу. Дядька Йэне нервничал, и это его состояние отчётливо бросалось в глаза.

      -Я больше не буду, - виновато сказал мальчишка и быстро сбежал по ступенькам вниз.

      Старик, явно размышлявший о чём-то своём, тут же еле заметно вздрогнул и схватил того за шиворот.

      -И сильно сверкало? – он отвернулся от горы и вновь принялся наблюдать за низким горизонтом над самой рекой.

      Паренёк вырвался из его некрепких объятий и отскочил на незначительное расстояние. Тут он оправил своё ветхое одеяние и с неподдельным любопытством посмотрел на никак не прореагировавшего на это старика.

      -Рация сгорела, - неспешно произнёс дядька Йэне и посмотрел на мальчишку. Он словно позабыл про свой недавний вопрос, хотя тут же на него и ответил: - Наверное, и впрямь, было на что посмотреть.

      -Как сгорела? – мальчишка вытянул шею и сразу же сделался необычайно серьёзным.

      Дядька Йэне пожал плечами. Он и сам этого не понимал. За все годы существования на той стороне Лысой горы таинственного сияния подобного результата от её деятельности он никогда не видел.

      -Наверное, кроме света излучается что-то ещё, - он закрыл глаза и снова о чём-то задумался.

      -А как же мы без рации? – парнишка явно был огорчён этим известием. Он опасливо посмотрел по сторонам и тихо добавил: - А вдруг с вертолётом тоже что-нибудь случилось?

      Дядька Йэне снова вздрогнул и, открыв глаза, зло посмотрел на своего собеседника, явно с нетерпением ожидавшего ответа на свой вопрос.

      -Ничего с ними не случилось, - он кивнул, словно сам не до конца доверяя своим словам. – Сейчас прилетят. Просто запаздывают.

      Мальчишка только молчаливо кивнул, не желая больше расстраивать старика своими домыслами и окинул темнеющий небосвод нетерпеливым взором.

      -Жаль что сияние отсюда не видно, - разочарованно произнёс он, наблюдая, как со стороны реки неспешно поднимаются клубы пара. – А то они и в темноте смогли бы до нас долететь.

      Дядька Йэне только недовольно крякнул и цыкнул на мальчишку, давая тому понять, что это уже слишком. Когда начиналось светопреставление, он даже глушил генератор, боясь как бы и с ним чего не случилось. А как поведёт себя при этом вертолёт оставалось только гадать. Но уж точно, ничего хорошего бы из этого не вышло, так что гостям не мешало и поторопиться.

      Солнце уже целиком скрылось за густыми пиками сосен и заметно потемнело. На тёмном небосводе одна за другой стали появляться мерцающие звёзды. С каждой минутой их становилось всё больше, и дядька Йэне как можно скорее отвёл от них свой беспокойный взор, боясь окончательно сойти с ума от этого первобытного зрелища. Звёзды и впрямь манили, даже буквально засасывали с головой, силясь, во что бы то ни стало подчинить себе человеческий разум.

      Со стороны реки послышался неприметный шум, и дядька Йэне тут же прислушался, ловким движением руки стянув с лысеющей головы шапку. Парнишка посмотрел на него и одними губами прошептал: «Кажись, летят!» Но старик и без того уже отчётливо слышал тарахтение старенького вертолётного двигателя и свист лопастей, рассекающих вечерний сумрак. Этот великолепный звук он ожидал долгими месяцами, стараясь отвлечься от монотонного шума леса, и не мог спутать с чем-то ещё.

      На самой линии горизонта замаячила расплывчатая точка, от одного вида которой мальчишка сорвался с места и стремглав помчался к обрыву.

      -Э-ге-ге-гей! – кричал он, дико размахивая руками над головой, отчего больше походил не на обыкновенного паренька, а на первобытного индейца, впервые столкнувшегося с цивилизованным миром.

      Дядька Йэне недовольно покачал головой и, заправив выбившуюся из-под телогрейки рубаху, да водрузив на место шапку, припадая на правую ногу, направился вслед за непослушным мальчуганом. Он продолжал теребить пальцем свою пуговицу, хотя и не мог до конца осознать, что же именно так тревожило его в этот момент.

      Тем временем вертолёт приблизился уже настолько, что можно было легко различить его очертания. Мальчишка в нерешительности замер на самом краю обрыва и с явным сожалением смотрел вперёд, ругая судьбу за то, что та не подарила ему крылья. Тогда он бы точно ринулся в стометровую пропасть, невзирая на страх, и безмятежно заскользил под мириадами звёзд. Но это были всего лишь мысли неугомонного сорванца, который был вынужден сейчас заниматься самым своим нелюбимым делом – ждать.

      Сзади неспешно подошёл дядька Йэне и тоже уставился в небо. Так они и стояли молча до тех пор, пока сверху на них не набросился сумасшедший ураган, стремительно оглушающий и сбивающий с ног.