Если и созрело время для восстания, то это был момент смерти Абдаллы. Как реак-ция на репрессии иорданцев, по всем лагерям Западного Берега заполыхали бунты. Без-образные, нередко кровавые, без реальной цели, приносящие разве что призрачное облег-чение.
Отчаянно требовался голос, который мог бы нас сплотить. Я был полон ожидания, что хаджи Ибрагим выступит, объединит нас и даст нам руководство и направление дей-ствия. Вместо этого он затаился и тихо миновал ответные удары иорданцев невредимым и незамеченным. Мой храбрый, благородный отец, предмет моего поклонения, смолк. Огонь в нем почти совсем погас. Для меня это был ужасный удар и разочарование.
Пока Арабский легион давил инакомыслящих, хаджи и то, что осталось от старого руководства, занялись своими собственными делами и спасали собственные шкуры. Я на-чал ненавидеть их за беспрерывное хныканье об изгнании и возвращении. Вся гордость и достоинство, которые у них были, теперь исчезли. Это были обиженные, заслуживающие жалости люди, готовые жить в застое причиненных им несправедливостей.
Теперь лагери забрали к себе Объединенные Нации, администраторы с голубыми глазами и золотистыми волосами. Теперь они будут принимать за нас наши решения.
Иорданцы больше не охотились за моим отцом, ведь он показал себя умиротворен-ным. У Ибрагима все еще было положение, определявшееся его прошлым, и нынешняя слава как отца мученика Джамиля, и он использовал это, чтобы выпросить у ЮНРВА пост главы комитета, предназначенного создать в Иерихонском регионе промышленность и передовое сельское хозяйство. Он быстро устроил Камаля на работу в одном из оонов-ских медицинских складов. Она как раз подходила для Камаля. Ему почти ничего не надо было делать, лишь дремать в укромном уголке, а помощник приносил ему кофе и делал всю работу. Камаль я никогда не приукрашивал, а теперь он превратился в моих глазах просто в неряху.
Некогда живая и занятная, Фатима лишилась своих соков в Акбат-Джабаре. Оба они едва шевелились, чтобы отгонять мух. Камаль станет старше, сменит отца в кафе, будет играть в трик-трак, сосать кальян, фантазировать об огромной вилле, в которой он жил в Табе, и посылать своих детей в федаины, чтобы они отобрали у сионистских собак его свободу.
Удивлял нас Омар. Большую часть времени он проводил в Иерихоне и донимал вла-дельцев магазинов, пока в конце концов не получил работу в маленькой бакалейной лавке. Омар продвинул дело тем, что стал варить кофе и разносить сладости ожидающим колон-нам машин на мосту Алленби. Он стал выполнять поручения водителей грузовиков и в конце концов нашел работу для себя на почте.
Почта в лагере беженцев была странная. Доставки не было. Тот, кто ожидал письма, посылал на почту своего сына или дочь, и тот проводил там долгие часы, ожидая в очере-ди письма, которого чаще всего и не было вовсе. Омар устроил маршрут доставки, взимая полпенни за доставку письма и пенни - за пакет. Это было нелегко, так как хибарки не были пронумерованы и ему надо было заучивать на память расположение каждой семьи, клана и племени.
Положение хаджи Ибрагима в ЮНРВА давало семье тайный доступ к пайкам и дру-гим благам. С тех пор, как и Камаль и Омар работали, наша жизнь улучшилась. Благодаря этому удалось удалить жало известия о том, что "Сабри продал наши ружья и удрал с деньгами". Для нас с Надой хранение клятвы стало делом жизни и смерти.
Что до меня, то что мне было делать? Я терпеть не мог безделья. Втайне я продол-жал на Горе Соблазна давать Наде уроки. Помогал Омару в доставке почты. Слонялся во-круг профессора доктора Нури Мудгиля, но в те дни у него было совсем мало работы, раз-ве что готовить статьи, но работать над ними мне было слишком трудно.
Я молил Аллаха дать мне что-нибудь, и Аллах услышал меня! Можете ли вы пред-ставить, как я приободрился, в каком я был восторге, как меня переполняла радость, когда я узнал, что в Акбат-Джабаре открывается школа для мальчиков? Места были только для трехсот учеников. И хотя в лагере были тысячи мальчиков школьного возраста, я знал, что меня-то примут. Само собой, учеников набирали из сыновей бывших мухтаров, шейхов, а теперь и служащих ЮНРВА.
Каждая арабская страна заносила маленьких палестинцев в свои платежные ведомо-сти, чтобы показать, как помогают братьям-беженцам. На самом деле это было в интере-сах страны-хозяина. Доктор Мохаммед К. Мохаммед был известный врач, бежавший из Яффо перед войной во время исхода элиты. Поскольку образованных людей было очень мало, мы старались окружить почетом таких, как врачи, дантисты, юристы, учителя. Ока-зываемый им почет далеко не всегда соответствовал их реальным делам.
Доктор Мохаммед К. Мохаммед был проницательным политиком. Пользуясь для разбега своей медицинской репутацией, он основал в Каире Общество помощи палестин-ским беженцам. Он учуял заговор, сменивший правителей страны, и предложил себя и свою организацию новому порядку. Правящие офицеры увидели пользу от него и выдви-нули его на передовую политических войн, объявив истинным лидером изгнанников.
Несмотря на неудачи в войне против евреев, Египет оставался самой сильной из арабских стран. Главной территорией его влияния на палестинцев была Полоса Газы, кло-чок земли, где под его контролем находилось свыше ста тысяч беженцев. Однако Египет, как и Сирия и Ирак, постоянно старался украдкой проникнуть на территорию покойного короля Абдаллы на Западном Береге.
Когда прислали американского филантропа, чтобы основать в Иерихоне школу для мальчиков-беженцев, доктор Мохаммед К. Мохаммед оказался во главе очереди, ждавшей получения своих денег. Чтобы отсасывать средства, он по-умному сделал свое общество коллегой ЮНРВА. Для Египта это был шанс получить точку опоры.
Возле шоссе на полпути от нашего лагеря к лагерю Эйн эс-Султан, чуть к северу, было возведено двухэтажное здание. Школу назвали Вади-Бакка, по знаменитой победе арабов над вестготами в 711 году.
Ни для кого не было секретом, что доктор Мохаммед К. Мохаммед - бисексуал. Свою жену и большую семью он запрятал на вилле в Александрии, а сам обычно пребы-вал в мужской компании.
У нас не принято говорить о мужчинах, которые занимаются любовью с мужчинами. Мужчинам разрешается быть на публике нежными друг с другом, целоваться и ходить взявшись за руки, но мы притворяемся, что не происходит ничего интимного. Любые на-меки на гомосексуализм подавляются. Но зачем? Ведь Мохаммеды К. Мохаммеды - по-всюду.
Доктор Мохаммед К. Мохаммед был человек впечатляющей внешности, со строгим лицом и непременными усами, одетый в отличный костюм западного покроя. Ему было около пятидесяти лет, у него было обычное телосложение, он был энергичен и говорил цветисто. Школа Вади-Бакка была его личным достижением, и он открыл ее с большим торжеством.
Квалифицированных учителей не хватало, но доктор уже учел это. Члены египетско-го Мусульманского братства, плохо замаскированные под палестинских беженцев, просо-чились в лагери Западного Берега. Большинство из них имело опыт религиозного препо-давания; они были грамотны и знали свой Коран, главную составную часть нашей школь-ной программы.
Меня приняли в старший класс, в группу из десяти мальчиков, которых также часть времени использовали как преподавателей. Доктор Мохаммед пришел и ушел, оставив за собой лишь слабый след пересудов. Учебный процесс... это было нечто другое.
Хотя Коран и сам по себе говорит о вещах, касающихся евреев, по сравнению с учи-телями из Мусульманского братства мой старый школьный наставник господин Салми был просто нежной субстанцией.
На наших уроках истории и географии не было карт с Израилем. Одно только упо-минание слова "Израиль" непременно было связано с доносом. Нас учили, что Ханаан был арабской страной до того, как Иисус Навин (Йошуа) украл ее у арабского народа. Че-тыре тысячелетия Палестина была украденной страной.
После того, как ислам возник и изгнал крестоносцев, турецкие Оттоманы извратили и ослабили ислам, ограбив арабов и лишив их истинной роли лидеров мира. А в последнее время англичане замыслили посадить в Палестине евреев, как передовых агентов импе-риализма. Евреи продолжали разрушать Палестину, выполняя свой злонамеренный дого-вор с дьяволом.
Арабы никогда не могли нести ответственность за все те бедствия, которые их по-стигли. Если арабы проигрывали сражение, значит, просто Аллах напоминал нам, что мы еще не безупречные мусульмане.
На уроках математики младших школьников учили сложению и вычитанию: "Если у тебя десять мертвых сионистов и ты убил еще шестерых, сколько у тебя всего мертвых сионистов?" Более хитроумными задачами для школьников старших классов было умно-жение и деление мертвых сионистов.
В каждой классной комнате на стенах были приколоты произведения искусства школьников. Они потрясающе изображали кровожадных крючконосых евреев, мучающих и убивающих арабских детей, сионистские самолеты, нападающие на беззащитные лагери беженцев, доблестных федаинов, пронзающих евреев штыками, доблестных федаинов, топчущих евреев, у которых карманы оттопыриваются от кровавых денег, доблестных фе-даинов, догоняющих бегущих еврейских трусов, доблестных федаинов, стоящих на вер-шине холма из еврейских черепов в Тель-Авиве, доблестных федаинов, читающих замеча-тельные стихи арабским детям.
Кое-где были и картинки, изображающие цветы, палатки, колодцы, деревья, птиц, животных, но такие картинки не поощрялись и никогда не получали призов.
Каждый месяц проводились состязания в поэзии. Тема никогда не менялась.
Сионист - убийца мира,
Дети, деревья и птицы погибают от его пуль,
Все бедняки плачут,
Ведь дома их разрушены,
И мир заплатит.
Старше класс - горячее слова.
Хлестай меня!
Еще!
Больше палачей!
Пусть их будут тысячи!
Избей меня до подошв ботинок!
Вотри соль в каждую рану!
Старые раны и новые.
Своей кровью я напишу
Миллион песен протеста.
У нас были разные учебники из многих стран. В старших классах мы читали в "Еги-петской книге для чтения в школе старшей ступени":
О, ИЗРАИЛЬСКАЯ МАТЬ
О, израильская мать! Осуши свои слезы, осуши кровь
твоих детей, пролитую в пустыне,
ведь из нее не произрастет ничего, кроме шипов и полыни.
Вытри свою кровь, о израильская мать,
сжалься и побереги пустыню от твоей мерзкой крови, о
израильская мать. Убери своих мертвецов, от их
плоти у ворон болят животы, а их
вонь вызывает тошноту. Плачь, израильская мать,
и стенай. Пусть каждый еврейский дом
станет Стеной Плача.
Все классные комнаты были оклеены лозунгами - клятвами смертью и разрушения-ми. На школьном дворе обменивались шутками:
- Сколько евреев уместится в фольксвагене?
- Тридцать. Четверо на сидениях и двадцать шесть в пепельницах.
Наше физическое воспитание было на самом деле программой военной подготовки. По правилам ЮНРВА нам надо было бродить вокруг школы, "изучая природу". А на са-мом деле мы отправлялись к секретным местам тренировок федаинов. Нас обучали, как жить в поле, учили искусству выслеживания, как драться ножом и в рукопашную, проле-зать под колючей проволокой, прыгать через огонь, бросать гранаты и душить живых жи-вотных, чтобы показать мужество. Мы изо всех сил трудились, чтобы нам разрешили сжечь жизненные припасы. Стрельба из пулемета наполняла нас величественным чувст-вом силы и восторга. Лучшим стрелком был девятилетний мальчик.
* * *
Десять старшеклассников, в том числе и я, удостоились чести обучаться у известного святого человека из Братства. Программа была основана на публикациях конференции Академии исламских исследований в Каире - собрания пятидесяти самых видных му-сульманских богословов и святых людей со всего исламского мира. В добавок к делегаци-ям из арабских стран, кое-кто был там из Того, России, Индонезии, Индии, Югославии, Китая и Японии. Это были муфтии, преподаватели, министры религии. Были десятки ре-чей, лекций, ученых записок, форумов и резолюций. Все они охватывались "Пятью глав-ными темами":
1. Евреи - враги Бога и человечества.
2. Евреи были порочны на протяжении всей истории. Их Библия заполнена злосло-вием и развратом, показывающими истинную природу их религии. Это подделка, фальси-фицирующая Божье послание.
3. Евреи - отбросы, они не составляют настоящей нации.
4. Государство Израиль должно быть уничтожено, ибо оно является кульминацией исторической и культурной развращенности евреев. Их государство находится в полном противоречии с "домом ислама" Аллаха.
5. Ислам превыше всего. Его величие - гарантия полного триумфа над всеми рели-гиями и народами. Исторические поражения арабов задуманы Аллахом для того, чтобы дать мусульманам уроки и обновить их чистоту и цели.
Мы находились вне поля зрения администраторов с голубыми глазами и светлыми волосами, похоронивших себя за стенами вилл в Аммане. Все обучение было оставлено арабам. Нас всегда заранее предупреждали, когда должны приехать инспекторы ООН. Главная тайна школы была известна немногим избранным. В нашем подвале хранились оружие и боеприпасы.
Доктор Мохаммед К. Мохаммед вернулся к нашей первой годовщине. Нас собрали на солнцепеке на школьном дворе, где множество ораторов превозносило наши успехи и преданность революции. Как будущие федаины, мы прошли долгий путь в нашем духов-ном развитии. Наши арабские братья, крепко сплоченные, были тут же, через границу, и подпоясывали свои сабли, готовясь к войне на уничтожение. Многим из нас суждено стать героями.
К тому моменту, когда доктор Мохаммед К. Мохаммед выступил вперед, чтобы про-изнести речь, мы уже еле держались на ногах.
- Сегодня второе ноября по христианскому календарю, - проревел он в микрофон. - Знает ли кто-нибудь из вас, что это значит?
- Нет, - отвечали мы хором.
- Это один из самых черных дней во всей арабской истории.
- Ох, - пробормотали мы.
- В этот день британские империалистские собаки продали наше законное право ев-реям, дав им ложные права на наши священные земли в Палестине.
- Ох.
- Это тот день, когда они объявили позорную Декларацию Бальфура. Долой Баль-фур!
Наши учителя, стоявшие на небольшом возвышении позади доктора, ответили хо-ром:
- Долой Бальфур!
Мы, старшеклассники, вскочили на ноги.
- Долой Бальфур!
Доктор Мохаммед К. Мохаммед сошел с возвышения, построил нас и повел со школьного двора, и мы кричали хором:
- Долой Бальфур!
Мы устремились наружу к цепочке киосков и кафе, в которых сидели пожилые без-дельники. Когда мы проходили мимо, они встали и присоединились к нам.
- Долой Бальфур! - кричали они.
Мы оказались на шоссе. На обочине очередь из нескольких сотен женщин и девушек ждала водовозку. Взбудораженная очередь смешалась.
- Долой Бальфур!
Они стали маршировать за нами следом, и мы все вместе направились к лагерю Эйн эс-Султан. Из Акбат-Джабара присоединились еще сотни людей. Шоссе заполнилось людьми.
- Долой Бальфур!
Мы подошли к маленькому отдельно стоящему двухэтажному домику сапожника, армянина по имени Томасян, всю свою жизнь прожившего в Иерихоне.
- Что случилось? - крикнул он со своего балкона.
- Долой балкон! - крикнул кто-то.
- Долой балкон! - стало новым припевом.
- Долой того, кто там наверху!
Разносчика с ослиной тележкой согнали с шоссе, и мы окружили его.
- Долой тележку!
- Долой корпус Абдаллы!
- Долой Объединенные Нации!
- Долой американских преступников!
Теперь толпу оркестровали Мусульманские братья. Люди ворвались в дом армянина, разграбили его и хором орали, что Томасян - предатель.
- Джихад!
- Священная война!
- Долой армян!
Очевидно, кто-то координировал наш разрастающийся бунт, потому что учитель из Братства вышел из Эйн эс-Султана с сотней мальчишек, во всю прыть бежавших за ним. Когда они присоединились к нам, стало заметно, что они страшно устали от жары, вспо-тели и едва держались на ногах. Они смешались с нами, и одного из них начало рвать, за ним другого и третьего. Через минуту разразилась всеобщая рвота.
- Сионисты отравили источники!
- Долой сионистов!
Люди стали падать на колени, давясь, их стало рвать по всему шоссе.
- Нас отравили!
Сотни людей попадали на землю, корчась и крича. Кому виделся Мохаммед. А кому - и сам Аллах!
Скорая помощь Красного полумесяца не могла справиться с приступом всеобщей истерики. Женщины лишались чувств. Мужчины бессмысленно бегали кругами.
Застрявшие на шоссе машины и грузовики сердито сигналили. На них набросились, перевернули и подожгли. Вскоре воздух наполнился бесцельно швыряемыми камнями. К блевотине присоединилась кровь.
- ДОЛОЙ БАЛКОН!
- ДОЛОЙ БАЛКОН!