JFK…

in memoriam

Только мы вошли, как объявили белый танец.

Дворец Спорта открылся здесь уже без нас, московских студентов. Прилетев домой на праздники 50-й Годовщины, мы со сводным братом мгновенно об этом пожалели и в тот же вечер отправились на пляски. Прибыли под конец. На радость тем, кто застоялся.

Его увела старуха лет тридцати, в меня вцепилась пигалица и потащила к эпицентру. Туфли будто мамины, на высоченных каблуках, и все равно до плеча не достает. В постели все одного роста – как ответил парижаночке молодой Папа Хэм. Но с ней мы были не в постели, а на всеобщем обозрении. Несколько смущаясь, одновременно я при ней чувствовал себя гигантом, и что-то в этом было. А чтобы не глазели, выдвинул подбородок и помутнел глазами, придавая себе вид угрюмый и отпетый. Как сказал про Папу британский завистник: «Предумышленное низколобие».

Город требовал подобной маски, десять лет, что я здесь прожил, она спасла меня от многих неприятностей – и вообще. Поэтому вернулась сейчас с такой непринужденностью, что девчонка приняла меня за местного. Повернулась с подломом и возложила на плечи мне руки:

– Часто сюда ходишь?

Намазана отчаянно, и рот, как у лягушки. То и другое мне понравилось.- А что?

– Первый раз тебя здесь вижу.

– Первый и есть.

– А обычно куда ходишь? Во Дворец профсоюзов?

– Ну.

– Там же одни старухи?

– В пед иногда.

– А в универ?

– Бывает.

– На камвольный?

– Нет.

– И не ходи. Как негра зарезали, там стало тускло. Сейчас клёво только здесь.- Притерлась ко мне, но тут же и отпрянула.- Чего у тебя там?

– А ты как думаешь?

– Н-ннет? – с полувопросом.

Я не отвечал.

– Таких в природе не бывает.

Я усмехнулся.

– Потрогать можно?

Пола пиджака прикрывала гантелю, засунутую под ремень. Половинку чугунного бутерброда на пружинах – предплечья качать. Выпуклой своей стороной обращена была к ней.- Хо! – поосязала через брюки.- Зачем тебе?

– Орехи колоть.

– Нет, серьезно?

– Для самообороны.

Чугуном при этом она не ограничилась, впечатлив меня своею смелостью:

– А это?

– Наоборот.

– Как интересно… Для самонападения?

– Скажем: для экспансии.

Хохотнув, убрала ручку шаловливую и прижалась животом к моей гантели. От однозначных телодвижений чугун мне стал мешать – пришлось передвинуть за спину. Не знаю, в чем тут дело. Доступность, конечно. Но не только. Не далее, как вчера на улице Сущевской, где порвавший с отцом Флоренский снимает конуру с видом на изд-во «Молодая гвардия», была проведена ночь с одной натурщицей, хоть и задвинутой в оральном смысле, но габаритов, которые пользуются спросом у мастеров монументальной пропаганды. Короче, крупная была подруга. Контраст, быть может? Или тот факт, что эта крошка накачивала мне мой имидж? Под конец танца я внутренне раздулся, будто культурист. Мистер Юниверсум со снимка из журнала «Sport dla wszystkich» ( «Спорт для всех» (польск.). ) – уже смытого с зеркала в нашей с ним бывшей комнате.

– Смотрю, брат, повезло тебе…

– Тебе, брат, тоже…

Он вернул мне фляжку. Я глотнул впрок залитого коньяка, завинтил и всунул в задний свой карман. Выйдя из сортира, закурили мы «Parliament» – блок взяли в подворотне на Столешниковом. Брат ухмыльнулся.- Смотрел на вас и вспомнил фото из «Комсомолки». Помнишь? Вьетконговка конвоирует сбитого асса.

– Молодая зато.

– Не слишком? Крутанет динаму, будешь недоволен.

– А у тебя там что?

– Верняк. Мать-одиночка. Намекает, что пора нам брать мотор.

– Так далеко?

– В такие новостройки, что даже, блядь, не слышал. Через весь город потом переть.

– Может, не стоит?

– Даже не знаю. Джин, говорит, есть…

– Настоящий?

– Ну. Бутылку заставил описать. Выходит, что «Бифитер».

– А налит самогон.

– Съезжу, проверю. Ну, а что нам остается? Домой, что ль? Чтобы мозги пилили? Пилой же достают двуручной – то батя, то она. Не знаю, как ты, но я, брат, на пределе. На хера мы с тобой покинули Ленгоры?

– Так обработка была какая. «Сыночки, прилетайте, так по вас соскучились… «Помнить надо, как рвались отсюда. Мы с тобой забыли и дали заманить себя в ловушку. Нет у нас дома больше, брат. Зона нам дом. У меня «В», у тебя «Б».

Ибо был он мехматянин.

– Во всяком случае, сюда,- сказал брат,- больше ни ногой.

– Не говоря уж обо мне,- сказал я.- Но до отлета надо оторваться. Раз уж попались.

– Может, отбить кого получше? Ты как настроен, по-бойцовски?

Гантеля плюс батина стамеска – под штаниной лейкопластырем у брата приклеена вдоль голени. Но вдвоем против несметных этих тысяч? Без опоры даже на микрогруппу? Я ответил, что после мамы, самолета и сверхотсоса на Сущевской наступательно себя не очень чувствую, да и потом, ты знаешь…

– Жизнь дороже.

– Ладно. Поехал пить «Бифитер».

По последней затяжке и в громыхающий зал, где меня ухватили за локоть:

– Вот ты где! Пошли?

– Скакать не могу.- Я хлопнул по гантеле.- Давай дождемся слоу.

– Имею в виду – ко мне?

– К тебе?

Настораживая меня, брат был не так уж и не прав. Выглядела она, как семиклассница.

– Тут все равно кончается? Хата свободна, предков нет. Зато есть виски. Пил когда-нибудь?

– «Клаб 69».

– Это же венгерское.

– Разве?

– У меня настоящего попробуешь.

Прическа у нее была высокая, но все равно поверх обзор свободный. Просеивая в поисках брата скачущую массу, ответил я, что тут я, понимаешь, с другом…

– Давай и друга!

– Найти его надо…

– Так найди. А я пальто пока возьму. Давай мне номерок!

Партнерша брата покосилась на меня с опаской.

– Пардон…- Взял его за локоть и вывел из пределов слышимости.

На пару со мной он отказался:

– Лягушенка в коробчёнке: чего мы будем делать? Под радиолу танцевать? Тем более, я виски уже пил.

– Венгерского разлива?

– Нет, настоящий. «Джонни Уокер».

– Это где же?

– В универмаге «Москва» стоял внизу. Всего десятка. В наборе, но по делу: «Джонни-Ходок» и два лимона. Теперь охота джину, брат.

– Старуха же? – Я оглянулся.- Тридцать?

– Говорит, что двадцать пять.

– Ну, видишь?

– Зато без нежелательных. Ты, кстати, с этой малолеткой не нарвись. Паспорт проверь сначала. В смысле – получила ли уже.

– Это не возраст. Гипофиз.

– Лилипутка, что ли? – Брат горько засмеялся.- Что значит: явились к шапочному разбору… Ладно! В пять перед домом?

Сразу на обоих сыновей-забулдыг нападать было непросто, поэтому еще со школьных времен старались возвращаться мы синхронно. Сквозь все упреки в нашу комнату и на кровати вниз лицом.

– О'кей.

– Ну давай…- Он протянул ладонь, по которой я хлопнул.- Фляжку давай. Вдруг там и вправду самогон?

Смеясь, я вынул и вручил ему общий наш коньяк. Брат, он такой. Заранее соломку стелит.