ОГОНЁК В ОКНЕ

  Смеркалось. Лучи заходящего солнца осветили облака, раскрасили их в пурпурно-оранжевый цвет и, погасли. Михаил успел полюбоваться мгновением. Сидя   за компьютером, он давно оторвался от экрана, забыл о времени и через окно рассматривал небо и растущие перед домом деревья. На смену теплому дню пришла прохлада с убаюкивающей тишиной. Птицы, угомонившись, замолкли. Слегка колыхались верхушки деревьев. Очнувшись, он сравнил себя со старушками, сидящими часами у окна и бесцельно смотрящими на улицу. Их, уставших от забот, он начинал понимать, потому что, забывшись, мог сам не один час в  расслабленной позе. Зелень палисадника, разбитого перед домом, способствовала раздумьям. Стоящая за ним, череда пятиэтажных домов, заглушала шум городских магистралей, образуя внутренний дворик. За домом, стоявшим напротив, возвышалась гостиница, расположенная на берегу реки Даугава, воды которой уносили в океан стрессы  столицы. Михаилу нравилось жить в центре города, одновременно защитившись от него строениями и деревьями. Взглянув на потухший экран компьютера, он решил сделать, ставшей модной, кофейную паузу. В кухне посмотрел на часы и с грустью отказался от затеи, так как выпитое  в поздний час кофе явится источником повышения артериального давления, а ночью послужит причиной плохого сна. Пришлось ограничиться чаем. Возвратившись в кабинет с чашкой в руках,  он сел на стоящий рядом с креслом диван. За компьютер не имело смысла садиться. В течение нескольких часов, проведённых за ним, книга, которую он собирался писать, не сдвинулась с места. За день удалось придумать название и только. И не мудрено. До конца не вырисовывались содержание, объём и главы. К счастью вопрос: писать или не писать? – не рассматривался. Желание высказаться и быть услышанным  оставалось, несмотря на то, что книга стала товаром,  а не источником знания.  На авторов свалились проблемы реализации продукции и. техническую литературу создавать стало не выгодно. Вернее, авторы произведений просто не были готовы к повороту таких событий.  С другой стороны, пришёл день, когда можно, не оглядываясь на мнение редакции, высказаться и издать монографию, которую оплачивал сам автор.

    В окне дома, стоявшего напротив, загорелся свет. Когда освещение в квартирах приобрело массовый характер, Михаил включил лампу, стоящую на подоконнике. Для нее не хватало места в квартире, но она  была дорога, как память о Сёме, и кочевала за теперешним ее хозяином из квартиры в квартиру. Еще от шефа остался подарок в виде миниатюрного льва с крыльями, являющего копией, стоящего на площади Венеции, бронзового льва, купленного отцом Семы во время посещения Италии в девятнадцатом веке, Реликвия размещалась на подставке, расположенной под компьютером. Для работы следовало зажечь три, висевшие над компьютерным столом, лампы. Михаил решил включить их после чаепития. Взяв в руки чашку с чаем, сел на диван в позу полу лотоса, в которой мог просидеть достаточно долго, и нежданно  услышал звук от вращения крутящегося кресла.  В след за ним послышался знакомый голос Семена Михайловича, которого не предполагал увидеть. Михаил думал, что они давно распрощались и больше не увидятся. Оказывается, все не так. Они связаны с шефом каким-то образом общей нитью и у них остались вопросы, которые следует разрешить сейчас или в следующей жизни.

– Умные японцы в метро часто поднимают ноги и, скрестив их, сидят на сидениях,– безапелляционно заявил Сема.– Избранную вами позу можно считать вполне разумной, когда несложным приёмом облегчается работа сердца, подающего кровь к конечностям.

  Подняв глаза, Михаил увидел в крутящемся кресле Сёму, спиной повернувшись к окну. Не совсем ясные черты, задрожав, приобрели устойчивую форму. Поджатые губы с хитринкой в глазах, загадочно говорили: вы меня не ждали, а вот он я.

 Находясь в другом теле, блеснула первая мысль у Михаила, шеф, беспрепятственно перемещаться, посещать Японию и прочие страны и делиться впечатлениями. Не то, что прежде.  Теперь ему не следовало задавать каверзных вопросов:

– А вы там бывали и кто вас туда пустил?

Впрочем, продолжать разговор о нравах и привычках японцев тоже не имело смысла. Михаил не собирался в Японию и не обсуждения красот различных стран появился Сема. Хотелось подольше удержать видение и выяснить цель визита.

– В окне я увидел подаренную мной бронзовую лампу и решил заглянуть на огонёк,– продолжил Сема.– Старый абажур обтрепался и твоя рукодельница Катерина, дай Бог ей здоровья, сделала новый. Приятно, что лампа не выброшена на помойку.

  Михаил, разглядывая шефа, нашел его чуть моложе, чем ожидал; таким, каким видел во время первой встречи в  далёком, не досягаемом сегодня, городе Душанбе. В облике сложившегося учёного, осознающего себе цену, было исключение, касающееся цвета  головы. Вместо выкрашенных красных волос появилась естественная благородная седина, повышающая интеллигентность.

     Как в прежние времена, находясь в своей квартире, Сёма сидел за столом в крутящемся кресле, а рядом на диване, заменившим мягкое кресло, в котором удобно сидеть, подняв с пола ноги и положив их на подставку, обосновался его ученик. Только настольная бронзовая лампа, выполненная под старину, переместилась на подоконник. Не хватало маленького столика, инкрустированного слониками из натуральной слоновой кости, стоявшего между ними.  Его судьба была известна обоим. Ближе к переходу в иное измерение, Сёма заболел страстью определения дорогих для него вещей в хорошие руки. На правах первой руки, шеф предложил своему сотруднику заморский столик, но Михаил, услышав о стоимости, и не имея возможности приобрести нравящейся ему вещи, развел руками. Так драгоценная вещь очутилась в музее Востока города Москвы, а Михаил получил в подарок, обычно стоящую на столике, бронзовую лампу, которую принял с благодарностью. За инкрустированным слониками столиком на дачу известного авиаконструктора последовал старинный дубовый обеденный стол, опирающийся в центре на одну львиную ногу, а следом и другие антикварные вещи. От знакомой лампы исходил привычный умиротворяющий свет. Сёма рассматривал кабинет Михаила. Его взгляд остановился на смонтированных во всю стену вплоть до потолка, книжных полках, плавно переходящих в углу в платяной шкаф, занимающий часть соседней   стены вплоть до входной двери, ведущей в соседнюю комнату. Дверцы верхних полок, которые не являлись преградой для всевидящего наблюдателя, закрывали техническую литературу. Сквозь стеклянные дверцы нижних рядов, угадывались кипы бумаг,   видеокассет и книги художественной литературы.

– Я вижу кроме литературы много видеокассет, макулатуру в виде прекрасно изданных цветных рекламных буклетов. Подобное не поощрялось в наше время,– наставительно произнёс он.

– Ничего не поделаешь, – ответил Михаил, – жизнь идёт своим чередом. Со временем меняются ценности.

  Обернувшись к противоположной стене и, увидев висящую гитару, он жестом попросил снять её. Михаил, не рассуждая, исполнил просьбу.

– Вы играете?– спросил Сема.

– Я не знаю нот,– был ответ.

Учитель пошевелился в кресле и сделал аккорд.

– Всё суета сует, –  пропел он, после чего передал гитару обратно.

    Шеф полагал, что выразился предельно ясно. Ключевые слова «все суета сует», как абстрактный мазок экспрессиониста, проявили его умонастроение  более, чем  завершенная картина классического художника. Он сказал все, что хотел сказать. Вся песнь царя Соломона вмещалась в три слова. До сих пор Михаил не замечал пристрастия Семы к музыкальным произведениям. В тот вечер, так и не удалось выяснить, умеет он играть на гитаре или нет. Да это и не особенно интересовало его, предположившего, что если бы родители надумали обучить Сёму музыке, то выбрали бы другой инструмент, в первую очередь скрипку или фортепиано.

– На труды и бесчисленные командировки нами потрачены годы и силы. Вы считаете, что все это суета сует?– спросил Михаил.

– Я всего лишь пропел строчку из песни царя Соломона. Он мог, имея множество жён и наложниц, в том числе и чужестранных,  сидя вечером, на царском крылечке,  философствовать с гитарой в руках. В его понимании всё суета сует, но вам, не достигшим высот царя Соломона, нужно продолжать трудиться. Вам рано петь песни, подражая  Соломону. Вам нужно работать… Миссия учёных состоит в том, чтобы, по отдельным крупицам, создавать целое, то есть открывать то, что давно известно. Ученые, своими трудами открывают законы природы, созданные до их появления, и воссоздают общую картину мира, в котором живут. Постановка вопроса не удивила Михаила. Мысль Семы была ясна, но интересными оставались детали. Захотелось узнать первое, что пришло на ум, а именно: в раю или в аду находится его учитель,.. В то же время…  не хотелось выглядеть бестактным.

– Где вы сейчас, Семён Михайлович?– спросил ученик.

  Сема понял, что имеет в виду Михаил.

– Вместе со своим дядей Михаилом Михайловичем,– уклончиво ответил Сёма.

   Второй круг ада, определил Михаил, основываясь на информации, полученной из Божественной Комедии.

– Рай и ад придуманы людьми,– сказал Семён Михайлович, прочитав мысли Михаила.– В стоящих на ваших полках видеокассетах отыщите фильм «Солярис». Просмотрите его на досуге. В киноленте вы не увидите ни рая, ни ада. В поле всех возможностей, при желании, можно получить любую абстрактную картинку, соответствующую вашим интересам и достоинствам; при желании можно попасть в область бесконечных войн или в светлые слои, где царит тишина и в спокойствии звучит вечная музыка. Там есть мы видим процесс процесс, но нет времени. В фильме «Солярис» при переходе в иной мир у человека меняется формула крови. На самом деле не всё так наивно, как показано в кинофильме «,  но, в целом, правильно. Как-то же надо доходчиво объяснять непосвященным людям присутствие посторонних. Представьте человека с новой формулой крови. Ему не надо больше думать о работе, трудиться ради куска хлеба, заботиться о пропитании, сексе и многом другом. Сколько отпадает забот.

  Сёма покрутился в кресле и  положил руку на стол. От соприкосновения с мышкой компьютера загорелся экран, на котором высветились слова, написанные заглавными буквами: АЭРАЦИЯ ЖИДКОСТИ. С видом знатока компьютерных дел, Семен Ильич небрежно взглянул на техническое устройство, которое не использовалось во время его пребывании на земле.

– Я слышал о вашей новой книге,– сообщил Сёма,– которая будет издана под названием «АЭРАЦИЯ ВОДЫ».

   Михаилу понравилось новое название. Он бы и сам со временем пришел к нему. По телу прошла тёплая волна от известия о будущей книге. Его мучило смешение реальности и нереальности.

– Приятно, что кому-то известно о ненаписанной еще книге,– удивился Михаил, поделившись своими впечатлениями.

– Всякое бывает,– ответил Семён Михайлович. – Я расскажу не выдуманную историю. В детстве, когда был маленьким, я знал, что мой отец вместе с сослуживцами увлекается спиритизмом. Однажды, во время одного из сеансов, проходивших в нашем доме, из шкафа выпала книга. На раскрывшейся страницы, участники сборища обнаружили лежащее послание. Никто из присутствующих офицеров не владел языком, на котором писалось письмо. Вспомнили, о сидящем на кухне денщике отца и второпях позвали его, надеясь, что тот прояснит обстановку. Кавказец увидел каракули бабушки, написанные на родном языке, побледнел и сказал, что бабушка, живущая в далёком ауле, хоть и не владела письмом, шлет ему проклятие за пьянство, разгульный образ жизни и беспорядочные связи с женщинами.

– Всякое бывает,– повторил Михаил, вспомнив сказку Вьясы о путешествии в город трёх принцев, собирающихся обследовать замок,двое из которых не были рождены, а третий еще не зачат. Их поход оканчивался утверждением, что только глупцы думают, что не построенные замки не разрушаются.

  До знакомства с творениями Вьясы, Михаил верил, что не построенный мир, не может быть разрушен. При подключении разума, нереальные события становятся реальными. Оставив в стороне приключения принцев и письмо бабушки из горного аула, Михаил вернулся к тому, что его волновало, то есть к разговору о ненаписанной монографии, ее объёму и содержанию. Благодаря редкостному везению и встрече со знающим специалистом, грех было не воспользоваться возможностью исправить и  дополнить некоторые разделы будущей книги. Он стал делиться своими задумками, но, по вытянутому лицу собеседника, быстро понял, как далёк Сема от его проблем. Шефу, остававшемуся великолепным рассказчиком, не терпелось поведать свои истории, а не вдаваться в чужие проблемы.

– Не забудьте в списке литературы новой книги, сослаться на мои труды. Хорошо также поместить на одной из страниц мою фотографию. Помню, сколько усилий потребовалось мне, чтобы поместить в учебнике для студентов портрет моего учителя. Вначале, мое желание у редактора издательства вызвало энергичный протест. Какое значение имеет фотография для раскрытия темы? – раздраженно спрашивал он, – что символизирует лик?

Я спокойно ответил, что фотографию следует поместить, потому что мой учитель многое сделал для развития отечественной науки. Что я думал на самом деле, редактор так и не узнал никогда. Учтите и вы, что главное – это правильно отвечать на заданный вопрос. Слушатель, задающий вопрос, должен понять, что к чему. Умение убеждать – одно из достоинств человека. Отвечать на каверзные вопросы следует красиво и умно, как дипломат Чичерин. Когда во Франции, издевательски улыбаясь, его спросили: – зачем на флаге Армении изображена гора  Арарат, не входящая в территорию республики? – то получили достойный ответ:  солнце тоже не находится на территории Японии, но оно изображено на флаге. Вне зависимости от того, что все знают, почему на флаге Армении изображён Арарат, никто других глупых вопросов не посмел задать. О чём можно спрашивать, когда сказать нечего.

 C фотографией и ответами на вопросы, все было ясно. Оставались ссылки на труды Семы в будущей книге.

– Неужели ссылки на ваши труды, сейчас имеют большое значение для вас, Семён Михайлович?– спросил Михаил.

– Чем больше ссылок, тем лучше,– убежденно высказался шеф. – Они нужны в первую очередь для живущих на земле людей. Чтоб помнили. Для других, пребывающих в ином теле, они тоже не бесполезны. Связь миров существует. Одно является отражением другого. Лишнее упоминание обо мне, пусть не превысит чашу моих достижений, но обязательно привлечёт внимание ко мне. Выяснением отношений занимаются и в этом, и в другом мире, повсюду. Вспомните греческие мифы. Боги обеспокоены,  кто из них самый лучший и великий. В другой части света, в споре участвуют дебаты, выясняя, кто быстрее всех семь раз обогнёт землю. Ганеш, участвуя в споре и чувствуя, что проигрывает, пошел на хитрость. Вместо того, чтобы сделать семь кругов вокруг земли, он делает семь кругов вокруг родителей. Выявлять победителя пришлось находящемуся в центре внимания Шиве, отцу Ганеша. Подтвердив действенность выражения «Я – Вселенная»,– он признал сына, выигравшим пари. Соревнующимся ничего не оставалось, Как признать свое поражение, потому что Шива является Вселенной, а Земля, только часть ее.

– Теперь к списку литературы, которому я не предавал серьёзного значения, буду относиться более внимательно,– заверил Михаил.

– Ко всему следует относиться серьёзно,– продолжал поучать Сёма.– Я надеюсь, что ваша книга займёт достойное место среди достойных. Вы мой ученик, этим всё сказано. Вам придётся постараться, чтобы достичь моих высот. Помню, как-то я просидел два дня в Ленинской библиотеке и пришёл к выводу, что лучше меня никто ничего ещё ничего не написал.

– Интересно, что думают о ваших книгах люди?– спросил Михаил. Существует обратная связь, о которой не следует забывать. Кроме мнения автора интересно мнение читателей. Как они оценивают затраченный труд? Ведь мы пишем для них.

– Не обольщайтесь! В первую очередь, мы пишем для себя. Нам нужно выразиться, а не мифическим читателям.

   Сёма оставался Сёмой. От скромности вы не умрёте, говорили ему при жизни. Ничего не изменилось с тех пор, несмотря на всевозможные преобразования и пребывание в ином теле.

 

НА БЕРЕГУ СВЯТОЙ РЕКИ

  В аэропорту Бангалор небольшую группу из четырех человек, прибывших в клинику Панча-Кармы, встречал доктор Омнах. Он несколько лет проработал в аналогичной клинике в городе Москве и сносно выучил русский язык. После взаимных приветствий, в знак уважения, гостям, вступившим на землю Индии, преподнесли гирлянды из свежих благоухающих цветов, а мужчинам по традиции на головы надели, исполненные по шаблону из полиэтилена, чалмы желтого цвета под позолоту.  Стоявший на стоянке микроавтобус вскоре тронулся по намеченному маршруту. В течение всего пути Омнах рассказывал о встречающихся в дороге достопримечательностях. В городе Майсур он свернул на знакомую улицу и показал собственный двухэтажный дом, выглядевший типовым среди других, стоящих рядом. Увиденное несколько изменило представление Михаила об индийцах. Ранее он считал, что прибыл в страну, где достаточно много людей, имеющих низкий достаток и живущих в неблагоустроенных домах. Через полчаса появилась клиника, расположенная на берегу святой реки. У входа стоял, как часовой, старец в поношенной военной форме, который с поклоном встретил выходящих из автомашины людей. Сразу за  воротами стояло недавно побелённое административное здание местной постройки в виде двух соединённых между собой шайб с общей покатой крышей из сахарного тростника. Плантация тростника располагалась тут же, через дорогу, у реки. Площадка перед входом в клинику расходилась веером. Справа от нее, на приличном расстоянии друг от друга, располагались столовая с крохотной кухней, имевшей обширную веранду, предназначенной для приёма пищи на открытом воздухе, и двухэтажное модерное строение с верандой на первом этаже. За клиникой, имевшей отделения для мужчин и женщин, располагался спальный корпус. За плантацией сахарного тростника  на берегу реки возводились два новых двухэтажных корпуса. В середине участка, поделённого на делянки, произрастали маркированные, целебные растения, предназначенные для производства лекарств, потребляемых на месте. Тропинки, затейливо извиваясь между кустами и деревьями, вели вниз к реке со стремительным течением, характерным для скальных пород. Повсюду буйно росли, в своём естестве, цветы, которые жители средней полосы привыкли выращивать на подоконниках у себя дома, не подозревая о возможности их роста в природных условиях. Банановые деревья сами собой произрастали по границе территории. На другом берегу, стояла кокосовая  роща, принадлежавшая другому хозяину. Появившаяся семья обезьян степенно  продефилировала от одного дерева к другому, пробуя на вкус бананы. Посчитав плоды не достаточно зрелыми, вожак дал команду оставить их в покое и отправиться в поисках пропитания дальше. Не обращая ни на кого внимания, диковинная для приезжих птица, расставив крылья и трепеща ими, сушила перья, обосновавшись на камне посреди русла. В низовье, там, где раздваивалась река, течение становилось более спокойным. На берегу с удочкой сидел рыбак. Разглядев богатый улов, Михаил определил, что попал не в развитую, а в развивающуюся страну, где улов не выбрасывают обратно в реку, а варят или жарят, а затем пробуют.

    Юркий Омнах, знакомя приезжих с окрестностями, подвел приезжих к спальному корпусу. Показав апартаменты, он с чувством гордости, указал на душ с горячей водой, что, видимо, считалось редкостью, и объявил, что четырёх прибывших пациентов будут обслуживать двенадцать человек.

– Что ещё надо?– вызывающе спросил он.

   Ответ прозвучал хором:

– Ничего не надо.

   Ничего более не требовалось гостям, прибывшим в райский уголок, где отсутствует суета и царствуют внимание и забота на фоне сказочной природы.

   Близился вечер. Омнах собрал всех на веранде административного здания, взял у пациентов пульс и назначил процедуры, после чего повел приезжих в столовую. Перед сном объявил, что имел разговор с хозяином клиники Сидхаром, который намерен в конце недели познакомиться с пациентами, осуществить церемонию открытия новой клиники и провести с приезжими мастер-класс, преподав урок жизни.

    В назначенное время, стоя на террасе административного здания, прилежные ученики ожидали прибытия Сидхара. Омнах стоял у входа и, увидев машину у ворот клиники, дал команду обслуживающему персоналу занять положенные места для приветствий.  Представив  хозяина клинки пациентам, как учителя  нового направления, покинул помещение, полагая, что миссию выполнил. Новоявленные ученики почтенного возраста  ожидали начала урока. Они полукругом уселись на на подстилки с блокнотами в руках, вокруг Сидхара. Катерина и Михаил расположились в центре. Со стороны Катерины села  Виктория, а с боку Михаила – Константин. Разделение на мужскую и женскую половины была соблюдена. Дамы широкими юбками закрыли ноги.

     Сидхар заговорил о своем положении в обществе. Он представился крупным землевладельцем, получившим владения по наследству. Его отец, также как и дед.  и прадед, отличались богатством и знаниями. Мои дети пойдут по моим стопам, сказал он, они наизусть знают главы Бхагават-гиты на санскрите, священном языке Бога. Времена проходят, одно сменяет другое, а санскрит остается неизменным. Наша семья специализируется на выращивании сельскохозяйственной продукции и стремится к созданию в промышленном объёме фруктов заданной конфигурации, пользующейся повышенным спросом в Европе и Америке. По предложению доктора Омнаха, мы расширили поле деятельности, занявшись строительством клиник Панча-Кармы и выращиванием лечебных растений. Вы, по существу, открываете клинику, в которой не достроены два двухэтажных корпуса, и являетесь первыми посетителями.  Поэтому к вам, у нас особое отношение. На юге Индии завершается возведение ещё одной клиники, рассчитанной на прием большего числа посетителей. Рассказ о себе, является вводной частью моего урока, чтобы вы имели представление, кто перед вами. Теперь я перейду к основной части беседы.

  У человека в жизни имеются четыре цели, начал урок жизни Сидхар. К первым двум, относятся безопасность и удовлетворение желаний. Первая цель одинакова для человека и животного. Неудивительно, что иной человек, ради безопасности дома и семьи, подверженный животным  инстинктам, готов пойти на самые крайние меры. Некоторый, будучи в прошлой жизни животным и в первый раз родившийся человеком, подспудно ведет себя чрезмерно агрессивно, беспощадно расправляясь с мнимыми врагами, добывая корм и защищая дом. При насыщении животного будущая жертва может не опасаться за свою жизнь и находиться вблизи недавнего преследователя совсем близко, чувствуя себя в безопасности. Лань может спокойно дефилировать рядом с сытой львицей, создавая иллюзию гармонии среди животных. За безопасностью следует удовлетворение желаний.  В третьей части, именуемой выбором, человек отличается от животного. Растения и животные запрограммированы и такими остаются в течение жизни. Человек же имеет свободу выбора. Перед действием обычно следуют раздумья, когда он рассуждает: это правильно, а это нет, это можно делать, а от этого следует воздержаться, что делает его особенным. Человек может ехать на машине со скоростью двести километров в час и в подходящий момент воспользоваться тормозами. Возможность выбора осуществляется с помощью механизмов, называемых этиками, которые различны для человека и общества. Этики обеспечивают дхарму. Этики для общества, относятся к общественной дхарме и представлены универсальными, такими как «не убий», «не укради» и специфическими, отличающимися друг от друга, такими как «ответственность отца, сына, студента»…    Целью человека является достижение четырёх целей, но сначала, он должен достичь первых трёх. Человек должен следовать этикам, обеспечить безопасность и получить удовлетворение желаний. В постоянно меняющемся мире человек то счастлив, то не счастлив. С этиками нет компромиссов. Когда человек не следует им, он не достигает успеха. В четвертой цели отсутствуют действия и присутствуют исключительно знания. На карму людей, на девяносто процентов, влияют действия, а на десять процентов – знания. Если он не прошёл три цели успешно и подошёл к четвертой, то не может продвигаться дальше.  Многое зависит и от того, как вёл себя человек в трех целях в возрасте до шестидесяти лет, влияющих на то, что он достигнет в четвёртой цели. Чтобы подойти к четвёртой цели, человек должен быть успешным в трёх частях и почувствовать, что это его не удовлетворяет. Тогда он приходит к учителю и тот даёт ему этики четвёртой цели.

  В один прекрасный день я нашёл своего гуру, перешагнув порог ашрама. Сейчас я живу в нём в рабочие дни недели, а в воскресные – иду домой. Придёт день, когда я останусь с учителем навсегда. Тот, кто следует четвёртой цели, достигает Веданту. Её достигает очень малое количество людей. К цели обычно приходят саньяси. Тех, кому удалось постичь знание, и того меньше. Основной целью человека является достижение пятой цели, называемой мокшой, то есть свободой или освобождением, которую получает человек не после смерти, а на земле. Здесь и сейчас. Человек обеспечивается свободой, живя в последний раз. Джива освобождается от уз сансары.

  По окончании занятий, вопросов не последовало. И не потому, что их не возникло.Никто не хотел накалять обстановку.

  Урок, данный Сидхаром, закончился. Урок, преподносимый жизнью, продолжался. Появившийся на горизонте Омнах, повел Сидхара в комнату на второй этаж поговорить по душам. Ученики, оставшиеся на террасе, не собирались вставать с подстилок и заводить спор, уверенные, что, вне зависимости от их мнения, Сидхар не свернёт с выбранного пути.  Они уже многое слышали о шести направлениях в индийской философии и представляли разницу между трактовкой восьми этапов развития йоги и комплексном взгляде на восьмеричное развитие йоги, основанном не на поэтапном, а на одновременном развитии человека. Путь, выбранный Сидхаром, предназначенный для богатых,  не затрагивал  их судьбу. Из оставшихся на террасе людей, никто не отличался состоятельностью. В Индии существовали и другие практики духовного развития. Открытым вопросом оставалось будущее монахов и пуруш, не связывающих себя с материальными ценностями. Днем ранее, местный астролог, составляющий астрологический прогноз для Катерины, заверил, что она, живущая в семье, получает просветление в течение жизни.  Сидящую рядом с ней на коврике амбициозную Викторию, гроссмейстера по шахматам, претендующую в международных турнирах на призовые места, очень даже интересовал вопрос о просветления. Чтобы прояснить обстановку и поставить точки надi, она договорилась с астрологом встретиться после завтрака на лужайке, и составить карту судьбы. Константина, сидящего возле Михаила, не особенно интересовало, куда он попадёт после смерти. Для демонстрации своих возможностей он сел в позу лотоса. При желании, ему не составило труда встать и на голову. Ему нравилось жить на земле, оставаться здоровым, заниматься модной йогой, успешно вести дела, путешествовать и наслаждаться жизнью. Он не собирался покидать землю и вернуться на нее вновь посчитал бы за счастье. По классификации Сидхара, Михаил, для которого  обеспеченность всегда стояла не на последнем месте, приближался к четвёртой цели, успешно пройдя первые три. Он никогда не мог сказать себе, что денег достаточно. Их всегда не хватало, но он никогда не собирался делать деньги ради денег. Он понимал, что с помощью их легче получить хорошее образование и устроить личную жизнь, что они средство, а не цель. Они не увеличивают таланта, и без них можно счастливо прожить, не теряя человеческого образа. Наличие таланта воспринималось им значительнее богатства, к которому стремилось большинство людей. Его дальнейшая судьба оставалась для него загадкой.

   Как-то во сне, ему приснилась мама, стоящая на бугорке в обнимку с берёзкой. Он не прочь был после смерти очутиться рядом с ней. Его не смущала возможность очутиться и во втором круге ада в компании Ньютона, Галилея и других уважаемых ученых,  со знанием дела поговорив с ними о загрязнении и самоочищении рек и водоёмом. Открытым оставался вопрос встречи в будущей жизни с Катериной, составляющей с ним единое целое и их дальнейшие судьбы. Будут ли они в иной жизни, взявшись за руки, идти вместе или каждый пойдет своим путём, не зависящим от их желания. Теплилась надежда, что их пути все-таки пересекутся. На всякий случай, они договорились о месте, где встретятся в следующей жизни.

   Наступило время завтрака и гости отправились в столовую.  После его завершения за столом, стоящим на веранде, группа пациентов из четырех человек, начала оживлённо составлять меню на обед. Присутствующие единогласно исключили острые блюда, преобладавшие в индийской кухне, которыми увлекались при приезде в Индию.  Подошедший к компании  Омнах объявил, что отлично готовит супчик, которому обучился, работая в России, и  его блюдо должно обязательно понравиться гостям.

– Это не супчик,– сказал он,– это любовь.

– Если это любовь, мы согласны,– за всех ответила Виктория.

   Омнах отправился колдовать на кухню, а компания продолжала наслаждаться окружающим спокойствием и утренней прохладой солнечного дня. Виктория, обратив внимания на подвески в ушах соседки, поинтересовалась их происхождением. Катерина подробно и обстоятельно стала рассказывать, как она приобрела драгоценности в Париже. Михаил и Константин сидели, не вникая в женские дела. Викторию же завлекли пояснения.

    Когда, говорила Катерина, в Париже мы вышли на улицу из метро, я удивилась, не понимая, куда попала. В центре Франции находился негритянский квартал. Повсюду сновали люди, имевшие цвет кожи от бледной слоновой кости  до смоляной чёрной. На тротуаре стояло несколько прилавков. У первого продавалась бижутерия. После обстоятельного просмотра товара, Катя перешла ко второму лотку.

– Саботаж! – закричал, артистически размахивая руками, хозяин прилавков, сидящий чуть поодаль от продавцов, подчёркивая превосходство над ними.

   Услышав русскую речь, он пожелал обратить на себя внимание покупателей.

– Я люблю вначале всё осмотреть, а потом выбрать, – пояснила ему Катерина.

– Тогда другое дело,– обрадовался хозяин прилавков.– Я открою вам запасники и покажу то, что находится в местах, недоступных глазу.

  Роясь в сундуке, он поднял голову и сказал:

– Мне приятно поговорить с вами. Я окончил университет имени Патриса Лумумбы в России и жил несколько лет в Москве и Ленинграде, после чего вернулся домой. Последние годы, обосновавшись в Париже, курсирую между Африкой и Францией, снабжая французов африканскими изделиями.

– Я вижу прекрасные вещи, продаваемые не по ценам Европы, а Африки,– з аметила Катерина.

  Она начала рассказывать Виктории о презентах, приобретенных у киоска, для многочисленных родных и близких, живущих в Риге. Михаил, не слушая, слушал, подозревая, что женский разговор не скоро oкончится. Начался разбор покупок. Он находился за столом, а его ум, переключившись, блуждал по окрестностям и незаметно, свободно перескакивая с предмета на предмет, очутился в Париже, где гостил вместе Катерина две недели у живущего в Медоне Ника, в пригороде Парижа.  Франции. имеющим другого Гуру. Каждый новый день в Париже начинался с выбора района, который хотелось посмотреть. При первом посещении города, вдохнув воздух и увидев французов, Михаил понял, почему белогвардейцы после Октябрьской революции, покинув Россию, обосновались во Франции, а не в Германии, расположенной, значительно ближе к российской границе. Беспечно расхаживая по перрону метро, он поймал себя на мысли, что многие русские женщины, мечтающие выйти  замуж за иностранцев и покинуть родину из-за неурядиц в родной стране, украсили бы нацию. Город, в котором каждое здание имело свою историю, и достойно отдельного описания, заворожил его. Не обошлось и без курьезов. Елисеевские поля оказались, вовсе не полями, а в Булонский лес не поехали из-за опасения, что он тоже предстанет не лесом. После недельного знакомства со столицей, Ник, выступающий в роли гида, решил показать город Медон, в котором жил и вырос. Осмотр начали с королевского замка.

– Когда король,– сказал Ник,– покинул Лувр и перебрался с королевской свитой в новую резиденцию, расположенную в Медоне, он отдалился от народа. Когда король переехал в Версаль, он забыл о народе.

   Ник показал остатки королевского замка,  зимнюю оранжерею, восстановленную после гитлеровского нашествия, и обсерваторию, являющуюся гордостью нации. По дороге домой остановился у школы, в которой учился.

– В нашем классе училось много детей, выходцев из России. За одной партой со мной сидел сын Марины Влади и немудрено, что я изучил основы русского языка. Большинство учеников нашего класса пополнило ряды мастеров искусства. После школы я поступил в художественное училище и  на первом конкурсе, организованном мэрией, получил главный приз. Сбегая на улицу по ступенькам выставочного зала с охапкой цветов и ценными подарками в руках, я был счастлив.

   Первая, серьёзно выполненная  картина «портрет старого палестинца», получившее признание, была подарена маме и висела в гостиной. Михаил давно заметил и по достоинству оценил портрет старика. При представившейся возможности, он внимательно рассмотрел  картину и нашел её ещё более интересной, чем при первом осмотре. На стенах висело множество других полотен. Ни одно из них не привлекло столь сильного внимания. Комната Ника, расположенная в семейном, трехэтажном доме на втором этаже, где разместились  Петровы, напоминала о своём владельце. В углу на просторной постели, сооруженной на полу, ночевали гости. Не вызывало сомнений, что комната предназначалась для художника. Её потолок, разрисованный масляными красками, имел вид подымающегося неба, устремленного в небеса. Можно было лёжа рассматривать отдельные детали, ведущие к вихрям, подымающимся вверх. Единственное окно выходило в просторный двор, превращенный братом Ника, в ботанический сад. Весь Париж, находящийся в огромной впадине, лежал внизу в своём великолепии.  В центре возвышалась башня Эйфеля. Город, возведённый из белого камня, поражал размером и мощью.

  Во время обеда в гостиной, проходящего при бесчисленной смене тарелок, Михаил, рассматривал понравившуюся висевшую напротив картину.  Среди висящих полотен, не находилось равных. Захотелось спросить: где остальные картины подобного качества? Выглядеть бестактным и затрагивать запрещённые темы, он не решился и остановился на простом решении: отложить напрашивающийся вопрос на неопределённое время. К нему подвёл, сам того не ведая, Ник, когда привёз гостей на Монмартр, к месту обитания французских художников, которое не обходит ни один турист. То, что воочию увидел Михаил, потрясло его. Во всяком случае, он ожидал соприкоснуться с нечто иным, сросшимся в его воображении. Описания, почерпнутые из книг, нередко превосходят реальность. С подобным, он сталкивался и раньше,  когда заехал в Бахчисарай полюбоваться фонтаном, описанным Пушкиным. Запечатленный в сознании бахчисарайский  фонтан превосходил существующий. Пришлось убедиться, что мышление порой лучше действительности. На пяточке Монмартра, поделённом на деревянные клетушки, сидело множество художников, зазывающих туристов нарисовать портреты в считанные минуты. Вокруг площади и за ее пределами, на близлежащих улицах, обосновалось бесчисленное множество кафе и ресторанов, делающих свой бизнес. Катерине захотелось попробовать блин, выпекаемый на  чугунном диске, на котором шаблоном, вращаемым по кругу, размазывалось тесто. Отпивая кофе и жуя блин, Михаил удостоверился, что жена печет блины вкуснее, чем обосновавшиеся в Париже азиаты.

– Вот  мое рабочее место, если бы я стал профессиональным художником,– сказал Ник, указывая на тесно сидящих художников в клетушках.

– Почему вы не стали профессионалом?– спросил Михаил, вернувшись к жгучему вопросу, не дававшему ему покоя.– Я не видел в гостиной картин, равных по значимости портрету палестинца. На испещренном морщинами лице, являющимся зеркалом души, в черточках отражены невзгоды, радость и мудрость, приобретенные за долгие годы жизни.

    Ему хотелось увидеть в гостиной шедевры, не уступающие портрету пожилого палестинца,

– По окончании художественного училища я стал пурушей и переехал в Голландию к Махарише, в то время нуждающимся в художнике – оформителе. Кроме книг, я составлял  плакаты с диаграммами и графиками, используемыми и поныне. С появлением  компьютерной графики у меня стало меньше работы. С Махариши, познавая его учение, пришлось объездить множество стран. Я нормальный человек и мог бы обзавестись семьёй, но то, что вижу в семьях друзей и в отношениях между людьми, не может удовлетворить меня. Лучше удалиться в укромное место и жить наедине с собой. Когда мама впервые увидела меня после родов, она воскликнула, что родился монах. Если бы не встретился Махариши, я все равно примкнул бы к какой-нибудь религиозной концессии. Сейчас, мой дневной распорядок дня, сравнительно прост и однообразен: длительные утренние и вечерние программы сознания в европейской группе пуруш и периодическое участие в проектах по созданию новых групп поддержки правительства в различных странах с перерывом на обед и отдых.  Свободное послеобеденное время уходит на прогулки, раздумья и рисунки, полотна которых, я раздариваю друзьям и знакомым. Группа, в которой я нахожусь, как пылесос,снимает коллективный стресс и очищает людей. Её назначение более высокое по сравнению с любыми другими занятиями. Есть вещи существеннее, чем профессиональные успехи. Я освобожден от ударов судьбы, пинаемых, как футбольный мяч на поле, в разные стороны и выступаю всего лишь наблюдателем, не привязываясь к результатам. Оставаясь целеустремленным,  шевелю ногами и не ожидаю мгновенного решения вопроса. Иду вперед и делаю свою работу. Это мой выбор.

 

РАЗГОВОР С ПУСТОТОЙ

  Городской парк окаймляла металлическая ограда по периметру квартала. Михаил вошёл в него через центральный вход, состоящий из трёх ажурных сводчатых ворот,  и свернул с главной аллеи в сторону к скамейке, установленной на овальном бетонном пяточке под кронами деревьев. Знакомый парк, расположенный рядом со школой, в которой он учился, практически не претерпел изменений. К числу не  лучших перемен относилась замена традиционных качелей и колеса обозрения, стоящих в левом углу, на автодромы и игральные аппараты. В правом углу, как и прежде, обосновался добротный летний театр, пользующийся успехом у гастрольных артистов и, что  немаловажно, у зрителей. За ним размещалась дирекция со служебным входом, выходящим на городскую улицу. На обширной территории, слева от главной аллеи, располагались шахматный павильон, танцплощадка, именуемая по-современному дискотекой, летний кинотеатр и площадка для гандбола, а справа, за лесопарковой зоной, стоял баскетбольный стадион, разбитый на открытом воздухе. За ним среди лесонасаждений и цветочных клумб размещались ресторан и бары. Прогуливаясь, во время одной из командировок, по парку вместе с Сёмой, Михаил услышал глубокомысленное замечание шефа, нарушившего тишину, что они передвигаются по прекрасному Английскому парку.

   Напрашивался детский вопрос: почему?

– Почему английский, а не русский или какой-либо еще?– поинтересовался Михаил.

– Потому что парки подразделяются на два типа: английский и французский. Русские парки, в квалификации, отсутствуют. Во французских парках деревья искусно  подстригаются, а дорожки чётко планируются и выходят к центру, в английских, – наставительно заметил Сёма,– используется  красота низин и возвышенностей  и искусственно создаются укромные уголки. Без крупных ассигнований на изменение вертикальной планировки лесонасаждения разделяют затейливыми аллеями и дорожками  на участки, в которых флора произрастает бессистемно. Большинство парков мира причисляются к английскому стилю. Вот почему ашхабадский парк относится к английским, а не к французским.

   Деление парков на английские и французские, напомнили Михаилу об известных отличиях между прозой и поэзией, близких к демагогии, когда всё, что не есть поэзия, есть проза и наоборот. Михаил не возражал, что прекрасный ашхабадский парк относится к английским. Сидя на изогнутой скамейке, он поёрзал, расправил плечи, положил руки на колени и закрыл глаза. Через неопределённое время ему почудилось чьё-то присутствие. Михаил удивился, что не услышал бесшумных шагов подсевшего человека. Резко повернуться, чтобы посмотреть на пришедшего, не удалось. Невозможно было пошевелиться. Неведомая сила сковала шею и плечи. Во сне случается испытывать нечто подобное, подумал он, когда надвигается кулак, а ты не в силах пошевелится, чтобы предотвратить удар, отчего желание обессиливающих членов противостоять становится ещё более осязаемым. Вместе с оставленной затеей повернуть голову исчезло и насилие, как будто его совсем и не существовало. Придя в себя, Михаил решился поговорить с пришельцем, не затрагивая серьёзных проблем.

– Не крестить же мне, с ним, детей! – запальчиво произнёс он про себя.

– Придётся со мной,– послышался размеренный беззвучный голос собеседника.

  В недоумении, Михаил повернул голову в сторону и не увидел никого.

Некто слушает меня, находится поблизости и готов вести беседу, осознал Михаил, а  видение собеседника наяву, вовсе не обязательно, если мозг, минуя слуховой аппарат, способен слышать и читать мысли.

– Как бы то ни было, я готов начать разговор,– произнес про себя, Михаил.

   Со стороны беседа походила на заговаривание с самим собой, выходящая за допустимые рамки.Хорошо, что третьи лица, отсутствовали. Михаил не раз видел, как люди нередко начинают разговаривать сами с собой и, в забытьи, обсуждают  интересующую  тему на два голоса. Безумием выглядит и ситуация, когда мерещатся,  находящиеся рядом люди, разговаривающие с тобой. К счастью, ни того, ни другого не наблюдалось. Присутствие посторонних в обозримом пространстве не обнаруживалось. Михаил тихо и скромно сидел на скамейке и вел беседу, имея телепатическую связь с пришельцем. Для него оставалось загадкой: с кем он разговаривает?

– Какой вы национальности?– спросил Михаил, обращаясь в никуда, с внутренним  ожиданием  ответа.

– Вопрос не самый интересный?-последовал ответ.– Национальности придумали люди. Я ко всем индивидам отношусь одинаково корректно. Отдавать предпочтение какой-либо национальности равносильно выбору жизни у моря, в горах, среди дремучих лесов или сыпучих песков. Попробуйте выбрать лучший цвет глаз. Я заранее скажу, что вы потерпите фиаско. Никто и никогда не откажется от своих изумрудно-зелёных тигровых глаз, карих глаз предсказателя, агатовых черных глаз ночи, серых глаз степных дорог, синих васильковых или горящих огнём желтых глаз.

– Кто вы?

– Все зависит от твоего воображения. Каким ты меня представляешь, таков я есть. При желании я могу предстать кем угодно. В зависимости от полушарий, выгляжу представителем Запада или Востока, но всегда благообразно.

– Невозможно, в одном случае, выглядеть англосаксом, а в другом славянином или азиатом. Налицо отличия. Какова ваша суть?

– Разнообразие объединяет мир, делая его многообразным. Ищи не различия, а сходство. Устанавливая контакт с обитателем леса, Маугли говорил:  мы с тобой одной крови! Он даже не задумывался упомянуть группу крови, хотя у человека, всего четыре группы крови. А какие мы все разные!

– Вы причисляете себя к людям?!

– Ты увидишь меня в сновидениях и сразу узнаешь меня.

   Почудилось, что подвергается испытанию не отвечающий, а Михаил, задающий вопросы.  Появление незримого собеседника наталкивало на мысль, что, как бы мы не уединялись, мы никогда не остаёмся одни. Поблизости всегда кто-то находится и при необходимости может вступить в беседу. Присутствие наяву посторонних наблюдателей, вовсе не обязательно. Мозг способен, минуя слуховой аппарат, воспринимать информацию. Надобность в переводе бессловесного в осязаемый разговор отпала. Языковые барьеры, насаждаемые людскими группировками, стали сломленными. Появилась способность говорить на любом языке и, более того, при желании ничего не говорить. Достаточно подумать, при необходимости задать вопрос и получить беззвучный ответ. С таким же успехом можно отвечать самому себе на вопросы, думая, что разговариваешь с кем-то. Стараясь понять непостижимое, Михаил затих, удовлетворённый тем, что рядом с ним действительно кто-то находится. Захотелось протянуть руку в сторону, наткнуться на чью-то руку, сжать, пусть ледышки холодных или теплых пальцев и ощутить ответное рукопожатие. Сделав движение в сторону, он не наткнулся ни на что. Взамен почувствовал появление теплоты в надлобье головы, перешедшее в холодный ветер, дующий прямо в лицо. Поделившись впечатлением об ощущении холодной температуры, он получил ответ, что в космосе температура ниже сорока градусов и потому поток ледяной.

– Пусть он остаётся близким к местным широтам,– остановил собеседника Михаил, не желая испытывать новых ощущений, связанных с превращениями.

     Все же неразрешенные вопросы существовали. Осталось не выясненным: с кем ведется незримый разговор, что он несет и что представляет собой пришелец – силы добра или зла?

– Это легко проверить по результату и последующим поступкам,– услышал Михаил,– Если сообщение излучает благость для человечества, можно следовать внутреннему голосу пророка и следовать его указаниям. Главное, не нести отсебятину. Если общение влечет недопонимание людей и раздор, нужно поскорее отказаться от лжепророка. Ненужные встречи вредны.

– Первое знакомство состоялось, подытожил Михаил, оценивая начавшийся, бессловесный разговор.

    Неожиданно его правая рука задвигалась.

– Людям на земле дано всё, чтобы выжить,– услышал он новость, обозначавшую, по всей вероятности сутру.

 Жестикуляция пальцев руки Михаила, повторила смысл произнесённых слов. Подсмеиваясь над собой, он шёпотом повторил услышанную фразу. Поднятый вверх указательный палец, безусловно, означал человека, а прочерченный круг – символизировал Землю, на которой стоял человек. Рука начертала с подъёмом вверх гипотенузу и описала два катета вертикально стоявшего треугольника, замкнувшегося в первоначальной точке. Расшифрованное безотрывное письмо, высказанное немым текстом, означало: «дано всё, чтобы». Трижды прочерченный следом круг, означал слово «выжить». Удивительно, что слово выжить, по транскрипции, соответствовала трём жизням человека. Было о чём задуматься. Пусть не о трёх жизнях, а хотя бы об одной.

    Чтобы лучше запомнилось выражение, рука, независимо от желания, повторила жестикуляцию слов.

– Не забудь,– услышал Михаил,– вставить данное предложение в свою новую книгу.

– Поместить в качестве эпиграфа или вставить в тексте, между словами?– мысленно спросил Михаил.

– Не имеет значение, где поместить.

– Михаил согласился, что не имеет значения, где благоухает прекрасный цветок. Он привлечёт к себе внимание, находясь и в букете, и на лесной поляне.

    Не раз повторенное слово «выжить» прозвучало в ушах.

– В течение жизни, мы нередко попадаем в передряги, из которых с трудом выкарабкиваемся,– сказал Михаил. – Наша жизнь похожа на войну, в которой главное, уцелеть, не уронив достоинства. Счастье, если удается, при этом, блеснуть героизмом. Должен отметить, что выживание меня не совсем устраивает. Я хочу выглядеть счастливым. Что нужно для этого?

– Нужно попросить счастья,– последовал телеграфный ответ.

– У кого? В церкови?

– Не обязательно. Обратись к небесам. Просьба я, произнесенная по простоте душевной и с чистыми намерениями. Осуществится.

    Михаил возвел руки к небу.

– Я прошу,– сказал он,– успехов себе, семье и клану, к которому принадлежу. Прошу здоровья и не увядания до самого последнего дня. Я не боюсь смерти, но не терплю немощность и страданий. Пусть переход от одного состояния в другое осуществится мгновенно без излишних забот близких.

– Твой путь будет с взлетами и падениями, но всегда при поддержке Природы.

– Синусоида жизни меня устраивает. На дорогу, усыпанную цветами, я и не рассчитываю.

  Михаил не стремился закончить встречу. У него само собой возникали вопросы, требующие немедленных ответов.

– Что самое ценное в человеке?– мысленно спросил он.

– Три части,– послышался мгновенный ответ.

   Михаил подумал, что три части являются только началом. За ними последуют числа и семь, и двенадцать, и двадцать семь и сто восемь.. Его, как школьника, чтобы он не сбился при обучении, ведут от простого к более сложному. Переключив внимание на поиски трех самых ценных мест в человеке, Михаил не мог не отметить, часто встречающееся число три в датах жизни, сказках и писаниях. Три карты у Пушкина, три круга у Гоголя, три образа в одном, трезубец с рукояткой…

– Три карты, три карты,– пропел Михаил отрывок из оперы и трагично закончил его словами: тройка, семёрка, туз.

   Появившаяся тяжесть в голове, остановила песнопение. Разглагольствующий тон не понравился сидевшему рядом пришельцу и пришлось прекратить шутовство. В следующий миг боль улетучилась. Михаил приступил к поиску трёх важных точек. Первую из них отыскал безошибочно. Безмятежно выглядевшая рука поднялась и зависла над головой в то время, как ощущалась внутренняя вибрация тела. Задвигалась голова, не нарушившая мыслительный процесс. Двоякая оценка не спугнула, привыкнув  при вращении головой следить за скоростью оборотов и слушать пугающий хруст в суставах.

   Разумеется, самой ценной частью в человеке является голова, подбодрил себя Михаил. Без головы – жизнь заканчивается.

– Правильно, голова,– услышал Михаил.– Мозг, способный мыслить, как компьютер, соединен с космосом.

 Подтверждая правильность решения, исчезла внутренняя дрожь тела и рука плавно опустилась на голову, мягко прикрыв ладонью темечко.

  Независимо от желания Михаила, его рука вновь поднялась и недвижно застыла.

   Скорее всего, подумал Михаил, от человечества ждут продления рода. В подтверждение слов, рука плавно опустилась на половые органы.

– Найдена и вторая важная часть,– услышал Михаил.

    Учение вписывается в житейские мудрости, успокоил себя Михаил. Оставалось найти последнюю точку. Рука опять поднялась вверх. По всей видимости, размышлял Михаил, третьим значимым органом является сердце. Рука стала опускаться к сердцу и, не коснувшись груди, вновь поднялась. Значит не сердце, сделал заключение Михаил. Мысленно он пробежал по семи чакрам, не представляя, на какой остановиться. Поднятая рука не шевелилась. В чем дело? Что же тогда? Никто не сомневается, что человеку нужны глаза и уши, а без ноги человек теряет цельность, становясь калекой с вытекающими последствиями. И  всё же руки и ноги – не в счёт. Без ног Маресьев начал своё восхождение, а Островский, покинув шеренгу в строю, достиг бессмертия. Заболев, Лингрен подарила миру Карлсона, который живёт на крыше. Болезнь или увечье нередко открывают новые способности и  ведёт к перерождению. Без любого важного органа, будь-то рука или нога, теряется цельность, но мы не перестаём жить. Где же третья точка?

– Остаётся солнечное сплетение, где сплетается всё,– уверенно и чётко, как на экзамене, произнёс Михаил, не зная ответа.

    Его рука, играючи, чуть-чуть опустилась и, сделав плавную дугу, возвратилась на прежнее место. Угадывание наскучило вопрошающему оку, и рука Михаила без промедления почти по вертикали опустилась на пупок.

– Пупок? – удивился Михаил.– Никогда бы не подумал.

  Ища какую-то связь, он вспомнил о пуповине и ее значении в момент зарождения. Ценность пупка значительно повысилась в его глазах.

– Связь с мамой священна,– не раздумывая, согласился он.

– Связь с Вселенной,– поправили его.

– ???

– Связь с Вселенной рвётся при отрезании пуповины, и в первом крике младенца: – А-а-а,– проступает многообразие Вселенной. В дальнейшем, человек остаётся в границах и рассматривается как микрокосмос. В момент смерти незримая нить, связанная с пупком, тает, и душа, высвобождаясь из тела, вновь получает безграничность.

   Разговор прервался, но не закончился. Михаил продолжал сидеть на скамейке, знакомой со школьных лет. В студенческие и в последующие годы работы после окончания университета, вплоть до отъезда из родного города, с разными мыслями и настроением, приходилось сидеть на этой скамейке в городском саду. С годами его микрокосмос претерпевал изменения, но ему показалось, что внутренне он не меняется. Каким был десять лет назад, таким и остался. Внешние изменения, происшедшие  непосредственно в теле, бросались в глаза. По шутливым словам друзей, после переезда из Ашхабада в Научный Городок, он расширился в полтора раза. Дело не только в весе. Время диктовало условия игры обитания среди людей и образ мыслей. За одну жизнь, мы проживаем несколько жизней. Тело, как и устремления, меняются, но вечный дух, остается. В Феодосии, куда он прибыл в командировку, на первом этаже картинной галереи среди других шедевров Айвазовского висит полотно, на котором жизнь человека разбита на три части. В первой показаны стоки, когда молодой человек взрослеет, во второй – зрелые годы, когда он в пути и уходит из дома для реализации своих устремлений, а в третьей – возвращение домой, в родной край,  к истокам.  Рассматривая фазы жизни, обрисованные в картине, Михаил предположил, что в действительности все так, но не так. Суть картины от этого не менялась. Он то, уж точно, не вернется на склоне лет в город, в котором родился. У него другая судьба. Куда бы не забрасывала его судьба и где бы ни пришлось жить, окончание пути неизменно: возвращение домой – во вселенную, туда, откуда пришёл. Он стремился, чтобы  с изменениями тела его дух оставался  неизменным и в юности, и в зрелости, и в старости, находясь во взаимосвязи внешнего мира и внутреннего.

– Не трудно прийти к заключению, что дух, полностью осознаёт вселенскую основу космоса,– услышал Михаил знакомый голос.

  Михаил не собирался возражать. Спор, не имеющий основы, казался бессмысленным. Он и сам понимал, что за простотой скрывается сложное:одно, вначале превращается в три, а затем в семь, двенадцать, сорок и сто восемь.  Он прикрыл глаза. В темноте на макушке возник сноп белого света, который насквозь пронзил тело и обдал благостным душем. Михаил почувствовал движущиеся по спине мурашки. Он сидел весь в мурашках, стараясь не пошевелиться и продлить процесс. Всерьёз не знакомый ни с одной религией мира и не знающий, что такое божья благодать, он готов был возникшее состояние назвать именно так, а не как иначе, удостоверяя, что ничего более приятного раньше не испытывал.

 

ФАНТОМ

     Уважаемый начальник запаздывал. В ожидании его Михаил сидел на стуле в приемной,  прикрыв глаза. В дреме на него настороженно начал смотреть немигающий глаз лошади. Это не было все видевшее око, наблюдавшее за ним, которое он видел раньше. Крупный чёрный зрачок с очерченной полоской белка, отдающего синеватой белизной, производил впечатление настороженности. Глаз отдалился, вросший в белую, разукрашенную разводами, голову, представляющую собой шедевр природы и законченности. Голова развернулась, демонстрируя себя в фас и анфас. Вздувшийся нос и чуть вздрагивающие губы удлиненной головы лошади с выступающими желваками, неподвижными глазами и торчащими маленькими ушами с холкой на голове выдавали нервозность.  Затрясшие губы, после резкого движения головы задвигались верх – вниз, затихая всё с меньшей амплитудой, как у останавливающегося камертона. Лошадь тихо всхрапнула и успокоилась. После некоторого промежутка голова лошади пришла в движение. Послышался шум и свист. Гвалт и улюлюканье  нарастали. Возникла  заполненная  чаша гудящего ипподрома, в котором посетители с интересом наблюдали за скачками. Михаил безошибочно выделил белого скакуна, который легко и свободно, ноздря в ноздрю, мчался с  соперником коричневого окраса в яблоках. Остальные заметно отстали. Удар в колокол возвестил о последнем круге. Близился финиш, к которому следовало прийти первым. Собрав все силы в кулак, рысак, отличающийся белизной, рванулся и мощным рывком оттеснил соперника. Сил хватило, чтобы достойно пробежать круг. Вместе с прозвучавшим колоколом,  возвестившим о победе, послышался гул трибун. В радостном порыве, Фантом проскочил несколько метров за финишной лентой и, замедлив бег, с не удовольствием ощутил посторонние предметы во рту и тяжесть наездника на спине, разумные движения которого не давали знать о себе во время езды. Натянутая узда заставила опустить голову и, повинуясь командам, свернуть с дорожки на газон, развернуться и остановиться. Повод обмяк и повис. Ощутив дружеское похлопывание по шее, переместившееся к спине, лошадь радостно фыркнула. От застывшей руки, лежащей на боку, исходил приятный трепет. Жокей, стройный  молодой человек невысокого роста, одетый чуть ярче, чем в повседневной жизни, легко спрыгнул на траву. Навстречу заспешили газетчики. Обступив плотным кольцом победителей, они, обращаясь к Максу, стали  наперебой задавать вопросы. Жокей, не остывший от гонки, возбуждённо жестикулировал и сумбурно выхватывал отдельные эпизоды, объясняя, перипетии скачки. Он эмоционально поднимал руки и запальчиво спрашивал, акцентируя внимание на волнующем моменте:

– Какой рывок у Фантома! Какой рывок, а?

  И каждый раз, осведомлённая публика гудела от восхищения, запечатлев в памяти, финишный рывок.

  В начале очередного заезда Макс, выпрямившись, ни на кого не глядя, величественно гарцевал к старту. Остановившись, он поднял правую руку к кепи с удлинённым козырьком и слегка дёрнул повод, находящийся в другой руке. Повинуясь приказу, правая нога Фантома шагнула назад, левая подвернулась и, голова опустилась, в поклоне. Под одобрительный гул ипподрома конь, склонив голову, неподвижно застыл и не двигался до тех пор, пока не получил указания принять прежнюю позу. Прозвучала команда, подготовится к старту. Участники заезда заняли свои места. Прозвучал гонг, говорящий о начале старта, и началась гонка. В первом круге любая лошадь могла выйти вперёд. Более того, минутные желания поощрялись, но во втором круге реальные претенденты на победу определились. В середине пути, обогнав остальных участников, вперед вырвалась лошадь в яблоках, именуемая Валетом. За ним, не выпуская из виду, несся Фантом, сосредоточив внимание на тёмно-коричневой массе, мчащейся впереди. Равномерный темп сбивал подсчёт кругов.  Макс потерял им счёт. Ближе к финишу Фантом скорее почувствовал, чем услышал, участившееся дыхание соперника. Прислушавшись, он удостоверился в тяжелом дыхании бегущего рядом скакуна. Сомнений не оставалось. Фантом рванулся вперёд. Валет, последовал его примеру и с усилием восстановил положение. Никто не хотел уступать. После нескольких ускорений запал заглох и лошади помчались по полотну арены рядом, ноздря в ноздрю,  не выясняя отношений, а вернее, оставляя кульминацию состязания на потом, на отрезок, близкий к последним метрам дистанции. Созвучное настроение вырвать победу на финише появилось и у жокеев. Прозвеневший колокол, возвестивший о начале последнего круга, пронзил тело Фантома. Он вздрогнул. Близился финиш, к которому следовало прийти первым. Напрягшее тело, как стрела, выпустила из лука стрелу единственного желания победить, оставив в стороне, никому не нужные вопросы и рассуждения. Вперёд, и только вперёд. Не думая ни о чём, ускоряя бег, он рысистым аллюром устремился к цели. Фантом находился у внутренней бровки. в выигрышном положении,  и  ему удалось после поворота, выйдя на финишную прямую, обойти соперников на половину корпуса.  За поворотом победитель стал очевидным. Наращивая темп, Фантом уходил вперед, слыша подбадривающий шум ипподрома. Под свист и чей-то надрывный крик: Фантом, Фантом,– закончилась гонка. Внутренне возбуждённый и внешне старающийся выглядеть снисходительным, Макс у бровки ипподрома встречал друзей, репортёров и зевак. Его спрашивали, как ему вновь удалось выиграть, а он, довольный собой, объяснял, что чувствовал и что предпринимал, чтобы победить, акцентируя внимание на очередную победу, в который раз, выигранную благодаря мощному рывку Фантома на финише. В знак признательности, он привычно похлопал рукой по шее скакуна.

  Следующие состязания намечались в другом городе. Переезд с места на место он совершал не впервой и поэтому легко взобрался по настилу в открытый прицеп. Следом за ним поднялся и встал рядом Валет. Значит, борьба не окончена. Колонна тронулась в путь. Повертев головой, Фантом увидел, садящегося в кабину Макса, который, стоя на подножке, перед тем, как закрыть дверь, дотянулся и дружески похлопал его, что означало:

– Будь спокоен!

 Вытянув  голову, конь фыркнул и помотал ею в ответ. В длительном переезде Фантом стоял рядом со своим более крупным, вечным соперником. Под ярким солнцем, кожа Валета блестела, отливая золотистым, шёлковым покрывалом гладких медно жёлтых  волос, под которыми угадывалось мускулистое тело молодого жеребца. Вздувая ноздри и вдыхая встречный воздух, лошади, утомлённые долгой дорогой, мечтали о свободном беге без сбруй по безлюдным степям и водопою у реки. В подготовленных заранее конюшнях их ожидали корм и привычный запах уюта. С утра начались тренировки на новом ипподроме. Спустя несколько дней по предстартовой лихорадке жокеев лошади почуяли, что следует готовиться к старту.

   Вчерашний, безлюдный ипподром преобразился. Азартная публика ждала развлечений и, если не гладиаторских поединков, то захватывающих скачек, полных ума и удивительных откровений. Прозвучал колокол, возвещавший старт, и наездники рванулись навстречу желаемому успеху. В первом заезде, участвовало несколько новых незнакомых лошадей, но для наших соперников, оторвавшихся на излюбленный корпус от основной массы конкурентов, расстановка сил оставалась прежней. Исход заезда решил последний круг, ознаменовавшийся мощным рывком Фантома на финише.

  Год закончился благополучно.

   В следующем сезоне друзья – враги встретились вновь. Лошади, обнюхав друг друга, приветливо заржали, радуясь встрече. Находясь под присмотром седоков, они с опаской поглядывали на разгуливающих рядом собратьев, собирающихся оспаривать лидерство. Ипподром, застывший в предвкушении сражений, ожил: прозвучал гонг, возвестивший о начале схватки. Предвкушая предстоящий поединок, лошади ринулись по дорожкам и долго бежали рядом, оценивая силы соперника. Фантом не услышал тяжелого дыхания Валета, окрепшего за зиму, который за счёт возмужания на финише мог иметь преимущество в резвости. Знаменитый рывок, ставший классическим, последовавшим за ударом гонга, возвестил о начале последнего круга и принёс Фантому ожидаемую победу. Следующие заезды оказались успешными.  В конце сезона, Валет начал настигать соперника у финиша, что наездник Фантома, снисходительно объяснял публике статус-кво длительностью сезона, нервозностью лошади и частыми переездами. Его успокаивало, что сопернику ни разу не удалось первым пересечь финишную ленточку. Макс выиграл желанный приз четырёх ипподромов. При чествовании он самонадеянно утверждал, что является самым великим наездником, что ему нет равных и что достиг неимоверного понимания лошади..

– Главное, не то, что я понимаю Фантома, а то, что он понимает меня,–  высказался Макс.

   В начале следующего сезона Фантом начал проигрывать. Не помогал, ставший знаменитым, великолепный рывок, когда он в начале последнего круга, вырывался вперёд. Проходило время и Валет, наделенный возрастающей мощью, размеренно догонял и обгонял соперника, приходя к финишу, первым. Под свист и гвалт многочисленной публики повторялся эпизод, в котором, сравнявшись, без рывка, сбоку начинал выползать Валет, рвущийся к финишу. Собрав все силы, Фантом делал отчаянную попытку догнать соперника. Под копытами назад убегала дорожка. Некоторое время они летели вместе, как застывшие птицы. К несчастью, промежуток не вечен. Несмотря на чрезмерные усилия, старания были напрасны. Вначале появлялась голова Валета, за ней – шея, а следом бок и весь он сам. Фантом проигрывал. Ему никак, не удавалось сравняться с лидером. Силы таяли и не восстанавливались, подчиняясь естественному процессу старения. Постепенно его начали обходить и другие лошади.

   Аплодисменты гремели не в его честь. Никто не встречал Макса и не спрашивал:

– Как он провёл скачку, и что чувствовал?

    Наездник, держась за седло, стоял в стороне у ограды и, пряча улыбку в усах, издали наблюдал за чествованием победителей.

– Что случилось? – участливо спросил, проходящий мимо знакомый репортёр,спешащий к месту более важных событий.

– Не тянет, – односложно ответил Макс и, развернувшись, с силой боксёрским ударом стукнул кулаком в бок Фантома.

   Фантом не ответил на удар. Ему не было больно. Лошадей, во время скачки, стегают плётками куда сильнее. Они в состоянии выдержать удары и посильнее. Обидно другое, что он не может. как бы не старался, догнать Валета.

   Это конец.

    После окончания плачевного сезона, Фантома не довезли до облюбованного пристанища, а поместили в конюшню общего пользования, где роль конюха исполнял незадачливый старичок, более похожий на сторожа, который периодически швырял перед носом клок соломы, а чисткой помещения занималась ватага дежуривших юнцов. В один из солнечных осенних дней незнакомая рука вывела Фантома из стойла и привела к дорожке всеми забытого стадион, с единственной уцелевшей трибуной, на которой, местами, не хватало скамеек, и кое-где, виднелись сгнившие доски. Пожухлая трава и, вытоптанная пешеходами тропа наискосок через всё поле, по которому безмятежно разбрелись, оставленные без присмотра другие лошади, говорили о запущенности хозяйства.  Сев на раскладной стульчик, тренер выстроил юношей в полукруг и стал учить уму-разуму. Вращая головой, Фантом искал Макса, но не нашел его и, опустив голову,  уставился в одну точку земли. Он думал о превратностях судьбы, определившей его в школу юных наездников, и понимал, что возникшую перемену нельзя назвать расплатой и что всё намного прозаичней: люди из соображений расчётливости его просто – напросто продали, как тренажёр, и теперь  предстоят над ним не нужные ему упражнения. Тренер, наконец, от теории перешёл к практическим занятиям, предложив первым четырём воспитанникам взять по лошади и проехать по кругу стадиона. Долговязый чернявый юнец подошёл к Фантому, поднял с земли волочившуюся уздечку, поставил ногу в стремя и залихватски вскочил в седло. Он вонзил шпоры в бока и дёрнул повод, приказывая ускоренно двигаться. Фантом на скаку поджал передние ноги, запрокинул задние и, ничего не подозревавший юнец, для которого многое было в новинку, выскочил из седла. Упав, он быстро поднялся и, превозмогая боль, бросился к тащившемуся по земле поводу, схватил и натянул его, стараясь удержать строптивого коня. Фантом никуда не убегал, ожидая дальнейших действий. Наездник энергично, но осторожнее, чем в предыдущий раз, сел в седло и громко, чтобы все слышали, крикнул:

– Но – о– о…

   Фантом снова рванулся с места и сбросил джигита. Остановившись невдалеке, он смотрел на незадачливого наездника, прислушиваясь к нарастающему шуму бегущих ног, приближающихся к месту событий. Следом, тяжело ступая, шёл озадаченный тренер, на ходу решая, какой дать совет в сложной ситуации. Джигит встал, держась рукой за бок, и ничего не говоря, движением второй свободной руки жестом остановил товарищей.

Крадущейся походкой он приблизился к Фантому. Замедленным движением поднял уздечку и влажной, трясущейся рукой погладил шею Фантома, успокаивая то ли коня, то ли себя.

– Ну, ну, ну,– скороговоркой повторял он.

  Может быть, ты действительно ласковый мальчик,– подумал Фантом.

   Поглаживая шею и спину и продолжая говорить: – Ну, ну, ну,– джигит добрался до седла. Тяжело вздохнув, он ещё раз похлопал по спине, и влез в седло. Фантом подчинился и провёз умиротворенного юнца рысью по кругу стадиона. Может быть, он и подружился бы с ним впоследствии, но в школе верховой езды обучение осуществлялось на лошадях по жребию и следующий круг предстояло вести нового молодого человека. Сменяемый поток курсантов приводил к равнодушию и отчуждению. День закончился показательными выступлениями. Фантом, приносивший победу молодым жокеям, стал желанным скакуном для воспитанников школы, в которой, перед стартом, разыгралась  жеребьёвка  между участниками, введённая для обеспечения равных условий во время контрольных забегов. Со временем, когда Фантом и здесь стал терять форму и не всегда становился  призёром, он всё равно пользовался успехом у курсантов из-за своего феноменального рывка перед финишной прямой.

   Потекли дни, похожие друг на друга. С годами все более становилось безразлично, кто взбирается на него. Жизнь приучила его к смирению и послушанию. Фантом давно уже никого не скидывал и, чувствуя, как стираются зубы, равнодушно пожёвывал корм, который выглядел чуть лучше в преддверии показательных скачек. Он старался не реагировать на плётки и вонзающиеся в бока шпоры юношей, желающих во что бы то ни стало, победить.

   На фоне однообразия, некоторое оживление на стадионе отмечалось, в  период выпуска очередных групп, поставленных на конвейер, когда единственная трибуна с почерневшими скамейками заполняется родственниками и знакомыми родственников. На выпускных экзаменах Фантом приободряется. На старте он вспоминал, что рождён для скачек и бросался вперёд. Его потухшие глаза приподнимались, чтобы, на скаку взглянуть на бегущих рядом лошадей и на трибуну.Силы быстро таяли, а он продолжал бежать, как заведённый, преодолевая один круг, за другим. Когда двигаться становилось невмоготу, появлялась мечта добежать бы до финиша или помечтать, чтобы поскорее. его устроили на какой-нибудь безвестной ферме, где хозяева, ухаживали бы за  отбракованными лошадьми. Обжигающий удар колокола, возвращал его к скачкам. Мысли прерывались. Мелодичный звук: дзинь-дзинь,– извещал о начале последнего круга. Не важно, на какой позиции находился Фантом. Он бросается вперед в надежде обогнать соперников и выйти победителем. Вся школа и все присутствующие знают, что Фантом верен себе. Наездник рассчитывает на победу и лошадь его не подведёт. Вперёд, вперёд, вперёд! Быстрее. Фантом обгоняет одну лошадь за другой. Ему нет, как говорил Макс, равных. И вот, обойдены все соперники кроме одного. Незаполненные трибуны ликуют. Фантом слышит подбадривающие крики и свист мальчуганов. Чувствует нетерпеливое вскакивание на трибунах самых невыдержанных посетителей, размахивающих руками и издающих нечленораздельные возгласы. Рывок, ещё рывок и лидер настигнут. Искусство гонки за лидером, определяется способностью, на последнем повороте, сравняться с соперником, а на финишной прямой – победить. Последний поворот пройден успешно. Зрители восхищены талантом борца, и опытом ведения поединка. Теперь всё решает финал. Не важно, что разыгрывается заезд ветеранов или юных наездников. Никто не сказал своего последнего слова. Но почему появляется тяжесть в теле, наливаются ноги и слышен шум в ушах? Каждое касание ног земли отдаётся в голове. Жилы, как тугие верёвки, напряжены, и кровь бешено пульсирует, хотя под копытами, всего лишь беговая  дорожка и по ней бегут рысаки, а не тяжеловесы. Где лёгкость? Почему так сильно бьётся сердце, шумит в висках, и мутнеют глаза? Вперёд, вперёд несмотря ни на что. Вперёд! Что это?  Лидер настигнут. Финишная лента пересечена. Но какой ценой! Распластанное тело Фантома лежит на беговой дорожке…     Может быть, это к счастью. Иначе, если бы он не добежал до финиша, его порыв не был бы отнесён к подвигу и наступили бы последующие будни, в которых нетерпеливая молодёжь выжимала бы из него соки, и будущее, которого у него нет. А так, хотя бы в  последний раз, он услышал радостный колокол последнего круга и почувствовал сладость победы на финише.    Обескураженный наездник, успевший высвободить ноги из стремян, несколько раз перевернулся при падении и, оставшись невредимым, встал на твёрдую почву. Посчитав, что родился в рубашке, он, почёсывая бок, подошёл к распластавшемуся скакуну, жестами моля Всевышнего о помощи.

 

ТРИ ГРАЦИИ

  Ираклий вкусно пообедал, отставил в сторону грязную посуду, намереваясь вымыть ее позже, опустил руки в протекающий под ногами ручей и погрузился в грезы. Поиграл с водой, определяя  скорость и мощь потока, несколько раз провёл ладонью по течению и обратно, снял папаху, вылил пригоршню воды на лоб и голову и, умиротворённо вдохнув, лег на кошму, следя, за подымающимся при каждом вздохе пузом. Закрыл глаза, впитывая тишину и чистый воздух высокогорного пастбища, не желал вставать или двигаться. Отара овец, сытая и утолившая жажду, разбрелась по округе. Никто и ничто не нарушали его покой. Пастух нехотя приподнялся, и, опираясь на локоть, стал вглядываться в возвышающиеся вдали вершины гор. Ласковое солнце на безоблачном небе подчёркивало величие края. Чтобы как-то позабавить себя, Ираклий достал из сумки свирель и начал насвистывать мелодию, о пасущейся отаре и прекрасной женщине, спускающейся c поднебесья.

   Под музыку на горизонте, со стороны пика, появились три грации и, придерживая подолы платьев, грациозно направились в его сторону. Они двигались более медленно, чем хотелось чабану. Чтобы ускорить события, Ираклий отбросил свирель и побежал навстречу женщинам и развивающимся событиям. Грации остановились в чистом поле, расположившись перед ним, в линию. Молодой пастух слышал, как бьётся его сердце. Потеряв покой, он не мог насладиться прелестью, стоящих перед ним особ, лица которых, бледные и ухоженные с матовым оттенком завораживали, а точёные фигуры, прикрытые шелками, подчеркивали скрытую прелесть и вызывали несомненное желание. Стоявшая в середине брюнетка, представившаяся Герой, протянула открытую ладонь с яблоком и обратилась к нему.

– Мы, богини,  выбрали тебя, чтобы ты решил наш спор. – сказала она,– определи лучшую из нас.  Слева от меня находится Афина, а справа – Афродита. Будь судьей, возьми яблоко и отдай его лучшей из нас.

    Бархатный голос заворожил пастуха, бродящего несколько месяцев по степи в одиночестве среди овец.  Гера, одетая в роскошный наряд и сияя величественной красотой, еще при приближении заворожила царственной поступью и, остановившись, продолжала выражать самостоятельность и независимость. Из-под ее венца ниспадали волнообразные кудри, властью и величием горели глаза. Ираклий вглядывался в неё, представляя ее матерью его будущих детей. Брюнетка, являясь для него ближе всех по крови, была хороша и ничем не уступала соперницам. Черные глаза и брови, выделяющиеся на фоне бледного ухоженного лица, казались родными. Стоявшая рядом вечно юная блондинка понравилась ему. Светлый цвет волос и голубые глаза,  горевшие мудростью, околдовали брюнета. Прекрасная и величественная Афина, которая, обладая направляющей силой разума, сияла небесной красотой, источала целомудрие иразумность. Шлем и боевые доспехи, скрывали формы ее тела. Ираклий ценил недосказанность в одежде, но не до такой же степени. Он не сомневался, что скрытые части тела также хороши, как и открытые. Предложить раздеться, показалось кощунством. Полагая, что на конкурсе красоты, каждый участник приходит в продуманном наряде, подчеркивающим его индивидуальность. Он перевел взгляд на Афродиту. Обладательница рыжих волос, ниспадающих на голые плечи, влекла к себе еще сильнее. Богиня любви Афродита, являющаяся олицетворением красоты, с нежными чертами лица и мягкой волной золотых волос цвета яркого желтого подсолнуха, кокетливая и игривая, в окружении роз, мирт, фиалок и нарциссов, дарующая изобилие, манила красотой и вечной любовью. Пышные кудри величали ее голову, на которой  сверкала  диадема. Одетая  в благоухающие одежды, она положила руку на бедро, чтобы приоткрыть пояс соблазнения, влекущий к сладкой неге любви, и пьянящей радости объятий.

  Горя от нетерпения, Ираклий приступил к разрешению спора. Он переводил взгляд с одной красавицы на другую и  ни на одной не мог остановиться, поскольку каждая казалась привлекательнее другой. Требовалось время, чтобы разобраться, но от него ждали немедленного ответа.

– Это яблоко с того самого дерева?– спросил Ираклий, намекая на сорванный с дерева плод, которым Ева соблазнила Адама.

  Богини, без труда, расшифровали ход льющихся мыслей. Гера отрицательно покачала головой.

– Нет, это не то яблоко,– остудила она пыл героя, прекрасно понимая, о чем он говорит.

– А жаль! – с сожалением произнес Ираклий.

   Уж очень ему хотелось, чтобы его соблазнили.

– Ты держишь в руках яблоко не обольщения, а раздора,– пояснила Гера,– и обязан решить спор о красоте, стоящих перед тобой богинь.

– Я вижу перед собой самых прекрасных женщин на свете, и хотел бы выбрать самую лучшую из вас,– сделал Ираклий вступление, стараясь выиграть время,на раздумье.

  Он внимательно рассматривал претенденток.

– Вах, вах, вах,– запричитал пастух.

  Чтобы лучше разглядеть каждую, Ираклий попросил претенденток отойти друг от друга на приличное расстояние. Богини, не мешкая, согласились и разошлись, предоставив возможность внимательно рассмотреть претенденток отдельно. Осмотр начался со стоящей в середине красавицы.

 Улучив момент, Гера, желая склонить Ираклия на свою сторону, прошептала,  что если он выберет её, она сделает его самым могущественным на земле. Когда пастух подошел к Афине, она, не упуская свой шанс, пообещала сделать его самым храбрым человеком на Земле. В свою очередь, Афродита, не отставая от подруг, заверила, что сделает его обладателем самой красивой женщины, живущей на Земле.

    Стоявшая задача, выглядела нелегкой. Накаляясь страстью, он ходил от богини к богине в безмолвии. Трудность принятия решения заключалась  в том, что перед ним стояли божества, с которыми не пошутишь. Наперекор здравому смыслу, у него появилась дерзкая мысль, что перед ним стоят богини, являющиеся, по сути, женщинами и неплохо было бы всех их иметь в гареме. Ни одну из красавиц не хотелось обижать, да в этом и не было нужды.

– Я готов съесть яблоко разом и решить проблему спорщиц наилучшим образом. Я вас всех люблю,– чистосердечно признался он.

– Мы тебя, милый человек, просим выбрать лучшую из нас,– услышал он вежливое возражение.

– Каждая из вас хороша. Я согласен жить с вами со всеми,– предложил он разумное, по его мнению, решение.– Обид не будет,– последовало заверение.

  Мысленно он уже строил график, в котором, для каждой выделялось определенное время. Главным оставалось договориться, чтобы они остались с ним, а детали разрешатся сами собой.

   Его мечтам не суждено было сбыться. Богини, понимающие его мысли без лишних слов, стояли и слушали, не прерывая и предоставляя возможность дури полностью вылиться из нутра. К горлу Геры, приверженности матриархата, начал подступать гнев, и она готова была превратить незадачливого пастуха в паука, ползающего в паутине. Воинственная Афина сняла с пояса кнут и предупредительно щелкнула им, дабы не прибегать к сжимаемому копью, способному пригвоздить Ираклия к стоящему вблизи дереву и прекратить поток красноречия. Хитроумной Афродите, пастух показался наивным   мужланом, которого следовало вывернуть наизнанку.

   Ираклий не разрешил спор богинь…

– Ты очень странен,– послышался голос Геры.– Видимо, на тебя возбуждающе действуют горы, палящее солнце и долгое отсутствие женской ласки.

 Чтобы ненависть не переросла в наказание, грациям ничего не оставалось, как, сменив гнев на милость, поскорее покинуть окрестность. Гера отобрала злополучное яблоко у Ираклия.

– Он любвеобилен,– рассмеявшись звенящим серебряным колокольчиком, сказала Гера, взлетая.

– Очень,– последовав за подругой, вторила Афина,– и ещё он очень любит баранов. Я постараюсь, чтобы его стадо, к чему стремится большинство людей, выросло, как минимум, в два раза, отчего он станет счастливее и богаче.

  Вслед за подругами взмыла ввысь и Афродита.

– Бедняжка Ираклий,– произнесла она.– Связав свою судьбу с нами, ты бы окончательно запутался. У тебя не хватит сил справиться с одной из нас. Не каждый, способен удовлетворить капризы одной богини, а ты замахиваешься на нечто несбыточное.

 Богини не оставили Ираклия без внимания и дали ему, сообразно мечтам,икрасивую женщину, и несметное поголовье овец.

  Афина махнула рукой и, как по волшебству, появилась отара, двигающаяся в сторону Ираклия. Чуть сбоку шла беззаботная хозяйка с тросточкой, стуча по кустарнику, вылезшему из земли.

– Встречай свою пастушку,– услышал Ираклий голос с небес.

   Пастух бросил взгляд на свою отару и перевёл взор на приближающуюся молодую дивчину, от которой не в силах был оторвать взгляда. Формы тела возбуждающе топорщились под платьем, а горящее, как и у него, лицо указывало на пристрастие к мясным блюдам. Рядом с ней двигалась отара овец, которая перемешалась с его стадом..его,.  Стоя среди баранов, пастух размышлял, что у него с пришедшей девицей много общего и не стоит тратить усилия на выяснения, где его, а где бараны. Ясно, что большое стадо, принадлежащее одной семье, лучше меньшего, которым владеет он или  она

   Грации сделали прощальный круг над безмятежно пасшимися баранами и их хозяевами, которые потеряли для них значение.  Смолкший Ираклий, стоя с задранной вверх головой, растерянно теребил в руках сползшую папаху. Рядом находящаяся пастушка, неотрывно следила за своим суженым. Брызжа смехом, богини превратились в кучевые облака и грациозно поплыли в поисках Париса, который мог разрешить их спор.

 

СУД

   Суд проходил под открытым небом у обочины гужевой дороги. Конвоиры приволокли подсудимого к лобному месту и встали по обе стороны, готовые к исполнению возложенных обязанностей. Ветер сдул с земли пыль и швырнул её в лицо стоящему на солнцепёке Михаилу, который успел инстинктивно прикрыть глаза на мгновенье раньше, чем песок кольнул подставленную щеку. Оставалось пережить укус налетевших песчинок. Ветер также внезапно утих, как и появился, сделав свое не благовидное действо. Михаила судил усталый старик с облысевшей головой, сидящий в тени платана.Он безучастно, смотрел себе под ноги, одетые в замысловатые расшитые сандалии со свисающими над щиколотками узорчатыми шнурками,. Время остановилось. Вокруг, насколько хватал взгляд, простиралась выжженная солнцем голая степь из солончака с землистым оттенком. Конвоиры превратились в сфинксов. Старик продолжал молчать. Никто не пытался нарушить его покой. Наконец, судья шевельнул опущенной головой, поднял глаза, в которых сквозили брезгливость и безразличие, и бесстрастно произнёс:

– Пора заканчивать суд. Не целесообразно тратить время, когда дело, не стоит выведенного яйца. Остаётся произнести вердикт.

  Михаил спонтанно спросил:

– И это называется судом?

  Судья непонимающе уставился на подсудимого.

– Что ты хочешь? – спросил старик.

  Его бесцветные глаза оживились. В них появился блеск.

– Суд еще не начинался, а вы, по существу, не рассматривая дело, зачитываете приговор. Где свидетели, присяжные, адвокат, зрители?

– Мне не нужны тяжущиеся и я не нуждаюсь в свидетелях во время суда. Судья и присяжные – объединены в моём лице. Воин, стоящий справа от тебя, выступает в роли прокурора, а воин слева – в роли адвоката, а все мы тут,– старик поднял руку и обвёл ею по кругу, имея  в виду, себя и конвоиров,– зрители. Ты, разумеется, не в счёт. У подсудимого – особая роль.

– Позвольте…

– Что тебя не устраивает?– по-отечески ласково спросил судья.

    Рука Михаила, помимо его воли, пришла в движение, пытаясь возразить. Воин, которому надлежало исполнять роль адвоката, скрутил её с такой силой, что нестерпимая боль отозвалась под лопаткой.

– Я согласен с процедурой проведения собрания,– поспешил согласиться Михаил, переименовав собрание, именуемое судом, сборищем.

– То– то же,– согласился старик, после чего более лояльно обратился к так называемому прокурору.– Что он натворил?

   Михаила, попытавшегося сделать неудачную попытку податься вперёд, остановили предупреждающим толчком в спину. Конвоир, стоявший справа, взял слово.

– Неумелые действия подсудимого, думающего, что ему позволено шутить над знатной семьёй, как над простолюдинами,– сказал он,– по законам правосудия караются смертной казнью.

– Не надо, за меня принимать решения,– поставил на место конвоира судья.– Каково твое мнение?– спросил он у второго конвоира.

– Подсудимого подвела, присущая ему любознательность и вольность в обращении. Он не знал наших суровых законов, затрагивающей честь семейств.

– Не знание законов не освобождает человека от ответственности,– произнес судья и, смотря в упор на Михаила, строго спросил:– А что скажешь ты?

   После высказываний конвоиров, выполняющие функции прокурора и адвоката, последнее слово представлялось  подсудимому.

  Михаил тупо уставился на судью. Он обдумывая защиту, оправдывающую его действия, и никак не находил решения, способного повлиять на исход.

– Говори правду, говори правду, да поможет…, услышал он внутренний голос, переходящий в насмешку,– правда облегчает душу и удлиняет срок.

   Жизненный опыт подсказывал, что не следует выглядеть наивным, и пора начинать хитрить, путая правду с неправдой. Адвокат нанимается  для  выступления в суде с речью, направленной на оправдание подсудимого, а не для того, чтобы найти истину. Вопреки разуму, Михаил предпочел остаться честным человеком, как и в прежних эпизодах жизни, где честь – не способствовала продвижению. На вступительных экзаменах в институте Михаил ответил на все вопросы по билету. Преподаватель по физике, наклоняясь  к ведомости, раздумывал, какую оценку поставить абитуриенту: пять или четыре? Его одолевали сомнения. Перед тем, как выставить отметку, он, поднял голову и  задал вопрос, решив снять с себя бремя ответственности, целиком положившись на мнение школьного учителя.

– Какая оценка у вас в аттестате, по физике? Пять или четыре? – спросил он.

  Цель вопроса, не вызывала сомнений. Михаилу следовало сказать пять, но, то ли по наивности, то ли из-за желания остаться честным, он сказал:

– Четыре.

– Четыре вы вполне заслуживаете,– с облегчением выдохнул преподаватель.

  Михаил взял протянутый опросный лист и увидел в нём оценку «хорошо». Настроение  упало. Именно одного балла не хватило, чтобы его зачислили в студенты. Выйдя из аудитории, Михаил больше не собирался делать ошибок. Так ему казалось. Он и сейчас, во время суда над собой у обочины дороги, знал, что следует сказать в свое оправдание, Он  открыл рот, намереваясь правильно высказаться, но дыхание перехватило.

– Если я, вольно или не вольно совершил действия, приведшие к оскорблению знатной особы, я готов понести наказание,– выпалил Михаил, внутренне усмехаясь над собой.

    Поистине, горбатого исправит только могила.

– Ну, что же?! – облегчённо вздохнул судья,– Ты сам себе вынес приговор. Ведите его в живодерню  и там осуществите действо.

 Немощный старик встал с табуретки, и несколько раз подряд устало и грозно стукнул палкой, лежащей у ног, вгоняя её в землю. Утверждая окончание суда, рукой показал путь, по которому следует увести нарушителя. Конвоиры привычно выкрутили руки, хотя в этом не было нужды, и повели обессиленное тело по пыльной дороге к железобетонному бункеру, запорошенному землёй. Перед торчащим люком процессия остановилась. Конвоир открыл висячий огромный замок, поднял люк и втолкнул подсудимого в образовавшееся отверстие. Михаил полетел вниз со страхом парашютиста, сброшенного без парашюта в бездну. Тревожное чувство не управляемого полёта нарастало в груди с каждой секундой, казавшейся нескончаемой  вплоть до жёсткого удара в точке приземления.

    Михаил очнулся, ощутив себя, лежащим на цементном полу. Его тело было скрюченным в три погибели. Над ним стоял, обнюхивая,  огромный мохнатый зверь,  пахнувший  псиной.  Собака, тяжело дыша, выдыхала прямо в лицо запах недавно съеденного мяса,  Михаил приоткрыл один глаз и увидел, приблизившуюся почти вплотную  морду пса, и постарался поскорее зажмуриться, имитируя лежачее бревно, не издающее признаков жизни, на которое не должно, по его понятиям, реагировать животное. Приоткрытого глаза оказалось вполне достаточно, чтобы зарычала собака.

– Ррр..,– послышалось над самым ухом.

 От нескончаемого грозного рычания исходили пугающая неизвестность и непредсказуемость, от которого следовало ожидать неизвестно что. Собака постепенно успокаивалась. Её рык  становился беззлобным и дежурно монотонным. Михаил сжался, но продолжал лежать без видимых признаков жизни, смутно надеясь на прекращение рычания. Спешить было некуда. Собаке, в конце концов, надоело стоять с вытянутой мордой над неподвижным телом и она, решив сменить позу, оперлась о передние ноги и села, возвышаясь над человеком. Время шло. Первое неудобство Михаил почувствовал в позвонках перекошенной шеи. Затем, начали слезиться глаза. Продолжать лежать на голом полу становилось невмоготу. Следовало предпринимать какие-то действия.

   Чему быть, тому не миновать, – скомандовал он себе,–  и максимально возможной скоростью приподнял туловище и сел перед собакой. Тело вновь застыло. Собака зарычала, наводя ужас, но не набросилась.

     А могла бы, подумал Михаил, на явные действия должна следовать адекватная реакция.

   Скорость подъёма не осталась незамеченной. Подумалось: здесь что-то не так. Разгадка пришла, когда сквозь поднятые ресницы, привиделся мрачный силуэт хозяина собаки, который держал ее на привязи.

   Вот почему его сразу не растерзали. Не хватало команды, без которой дрессированная  собака, являющаяся  всего лишь щупальцами дрессировщика, никогда не бросится  на добычу. Не удивительно, что поступки животного, находящегося в неволе, полностью контролируются и зависят от стоящего над ним, субъекта.

   Внимание Михаила с собаки перенеслось на хозяина, принимающего судьбоносные решения. Поневоле, возник следующий вопрос:

– Интересно, где тот, кто стоит над хозяином собаки? Безусловно. хозяин хозяина находится где-то рядом. Нередко мы в надежде на чудесное превращение, увлёкшись, отдаём себя в руки целителя, жестикулирующего над нашим телом, не подозревая, что за за его спиной стоит кто-то, манипулирующий его действиями.  Кто же он?

  Михаил огляделся в поисках потусторонней силы, но никого не обнаружил и возвратился к человеку, от  которого зависела его дальнейшая судьба. Над огромной собакой стоял низенький человек плотного телосложения, держа в руках длинный, тяжёлый хлыст. Грубая спецовка униформы превращала его в бойца, готового, не щадя своего живота, выполнить порученное задание. Чёрные круги вокруг глаз усиливали мрачность фигуры. Свет, падающий на стриженую голову, слабо отражался, теряясь в подземелье. Помещение представляло собой тусклый ангар, напоминающий просторный коридор с нишами, освещенными светильниками, вмурованными в стены. Мучимый неизвестностью, Михаил намеревался сидеть неподвижно столько, сколько понадобится, чтобы наскучить собаке и её хозяину. Первой – не выдержала собака, которой надоело сидеть. Послышался грохот падающего тела. Так собака ложилась на пол. Стук падающих костей говорил о её поджарости, что нельзя было сразу определить, из-за лохматой и плотной  шерсти. Вытянув передние лапы, она положила на них  свою большую голову. Хозяин, выполняя свой долг, продолжал недвижно стоять над сидящим подопечным. Попытка потянуть время, как тянут время при игре в футбол, в надежде выиграть матч, не удалась..Терпение Михаила лопнуло и следовало перейти к действиям. Как в шахматах, после хода противника, следовало делать очередной ход. Ничего не оставалось, как встать и пойти. Пусть будет, как будет, и,: чему быть, того не миновать. Он встал и пошёл по длинному коридору. За ним поднялся пёс, за которым последовал, внешне безучастный хозяин, контролирующий действия и готовый, в любую минуту дать соответствующую команду. Пленник медленно шёл, волоча закостеневшие ноги, не понимая, почему медлит пёс и что хочет его хозяин. Внутренне он приготовился к самому худшему. Первые неуверенные шаги показались особенно тяжёлыми. Кожей ощущалось дыхание преследующей собаки, готовой к прыжку. Походка, оставаясь скованной, приобретала уверенность.

    В ближайшей нише, с левой стороны, более освещённой, чем остальное помещение, на скамье, у стены, сидели в окружении грозных собак, выбритые наголо бледнолицые властелины псарни, живущие в подземелье и давно не видевшие солнца.  Поворот их голов, следящий за каждым движением, .сопровождал  шествие идущего человека и за ним – собаки и бойца., Настороженность возникла, когда процессия поравнялась с наблюдателями, но ни одна из собак, сидящих у их ног, не поднялась и не бросилась  вдогонку. Из зияющего, неосвещённого проема вырвалась стая собак и понеслась на Михаила. Он остановился, ожидая удара, но его, к счастью, не последовало. Перед самым носом собаки, описав дугу, понеслись дальше вдоль наружной стены амбара. Сзади собак, не отставая и улюлюкая, летел человек низенького роста и плотного телосложения ,  под стать важно шествующему конвоиру, следующему за Михаилом. Огибая углы, свора сделала круг, за ним второй и третий и  унеслась в проем, из которого выскочила. Трудно было предугадать дальнейшие действия. Тяжело дыша, подбадриваемая криками, она проскочила мимо освещенного участка, в котором сидели наблюдатели, и понеслась дальше. Сделав полный круг, исчезла в проёме, откуда и появилась. Выезд собак мог рассматриваться, как метод устрашения, а мог входить в обычный распорядок дня поддержания формы. Не успел Михаил забыть о нёсшейся кавалькаде, как его внимание переместилось на всплывших из темноты десяток собак, лежащих на полу, которые, при приближении, поднялись и оскалились,, образуя полукруг. Идти дальше, как и останавливаться, не представлялось возможным. Сзади двигалась, рыча и скалясь, такая же собака.

– Тебе осталось жить считанные минуты,– услышал Михаил низкий голос лысого, приземистого бойца,– некоторые в последнюю минуту зовут маму. Интересно, что прокричишь ты?

 Когда-то, погребённый землетрясением под руинами дома, Михаил, теряя сознание и, не осознавая, что творится вокруг, с последним вдохом позвал на помощь маму. Непроизвольный вскрик, свойственный чистым сердцам, не остался пустым возгласом в пустыне. Зов был достаточен, чтобы чуткое сердце услышало его и откопала сына. Михаил не  видел в последнем крике: Мама,– ничего  предосудительного, и благословил тех, кто зовёт ее на помощь.  К сожалению, он давно вырос из коротких штанишек, отвык плакать и давно никого не зовет на помощь. Ему никого не надо звать, чтобы проститься с жизнью. И плакать тоже не о чем. Вполне достаточно мгновений, тех мгновений, в течение которых рычащие собаки ждут команду, чтобы броситься на жертву. Он мысленно проиграл свою жизнь до конца. Допускал погрешности, что-то не  учёл, а что-то переоценил. Он знал свой потолок, и что ему под силу. Хорошо, что удалось защитить сто патентов и принципиального значения не имеет, удастся ли ему создать еще десять или тридцать изобретений. Было бы хуже, если бы их не существовало совсем. Он был рад, что испытал радость творчества и счастлив,что познал любовь, в то время, как для многих любовь остаётся простым ничего не значащим словом. Он ничего не собирался менять в своей жизни и благодарил Бога за то, что удалось свершилось. И если его смертный час настал, он готов к новому перевоплощению, которое будет лучше, чем настоящее, поскольку в жизни, он сделал шаг вперёд в своём сознании.

 Ближайший волкодав, готовый к нападению, сорвался с места. Михаил сжался, готовясь к бою. Он знал, что победу не одержать и, чтобы не чувствовать боль от появляющихся ран, собрался сражаться до последнего вздоха.

    Внезапно сноп солнечных лучей пробил брешь в стене темницы, освещая фигуру Михаила и часть темницы.  Собаки, отвыкшие от естественного света, застыли, а заключенный в живодерну, пошел по лучу солнца и выбрался из бункера.

– Просыпайся, утро уже наступило,– услышал Михаил голос Катерины. Ласковая рука коснулась волос головы, опустилась по щеке и  легла на подбородок.– Ты весь горишь и напряжен. Что тебе снилось?

   Не шевелясь, Михаил лежал с закрытыми глазами, вслушиваясь в льющийся голосовой поток, а не в смысл произносимых слов. Сколько раз он просыпался прежде от кошмарной погони и сдачи немыслимых экзаменов, происходящих, к счастью,

во сне, а не наяву. Сколько раз он просыпался, радуясь, что это только сон… Живодёрня, с клыкастыми собаками, канула в прошлое. Со вздохом, вырвавшимся из груди, он окончательно проснулся и, не открывая глаз, поцеловал руку, лежащую на лице.

– Мне снился сон,– не громко произнёс он, лежа с закрытыми глазами, -в котором до конца жизни у меня оставались считанные минуты. В предсмертный час я должен был сказать, что думаю о прожитой жизни.

– Ужасный сон,– констатировала Катерина. Она наклонилась и прижалась к щеке Михаила.– Ты успел вспомнить обо мне?– спросила она.

   Она никогда не забывала о себе.

   Михаил окончательно проснулся и открыл глаза.

– До встречи с тобой, я не знал, что такое любовь. Можно ходить кругом и около и не замечать главного, что есть в жизни. Я счастлив, что у меня есть ты. Ещё я размышлял о своей работе…

– Карьера многое значит для мужчин. Их достижения всегда радуют членов семьи, потому что труд, должен приносить счастье.

– В конце сна, я размышлял о радости творчества и в завершении, стоя на краю пропасти, готовился к новой жизни.

– Со мной?

– Я не успел ответить на этот вопрос, но, безусловно, каждый последующий шаг связан с тобой, моей любимой. Только с тобой! Я не мыслю продолжение жизни без тебя и хотел бы в новой жизни встретиться с тобой. Тогда бы мы с раннего возраста находились рядом и не надо было делать лишних шагов и ошибок, чтобы искать свою половинку, а беззаботно взявшись за руки, смеясь и радуясь, заряжаясь весёлым смехом, бежать вместе с младенчества до глубокой старости.

 

ТРИДЦАТЬ ЛЕТ СПУСТЯ

   Михаил вылез из бункера и отправился в гостиницу. Войдя в номер, он направился в туалетную комнату, чтобы принять душ. Сброшенная роба, пропитанная запахами подземелья и псины, осталась лежать в коридоре. Как прекрасно встать под душ и очиститься и душой, и телом! Михаил долго стоял и регулировал кранами, делая воду то холодной, то горячей. В конце концов, остановился на чуть  теплой температуре, освежающей тело в наибольшей степени. Скорость исходящих струй и их направленность не позволяла назвать  поток душем Шарко  характеризующимся биением с силой со всех сторон. Пришлось ограничиться максимальной струёй, на которую способна водопроводная система. Нечто похожее,  удалось. Оценив полученный терапевтический эффект, он повысил температуру воды и почувствовал в ворохе струй и пара присутствие постороннего лица. Михаил не ошибся. В углу душевой кабины на табуретку усаживался старый судья с плешивой головой, постаревший лет на тридцать. Облик смутно зашевелился, после чего появилась резкость изображения. Для него не имело значения, где вести суд и где зачитать приговор.

– Нет, нет, нет,– взмолился Михаил,– я не желаю начинать суд снова.

– Суд можно и не начинать, когда известны мотивы и доказано наличие преступления,– ответил судья.– Возникшие обстоятельства способствовали изменению приговора, но он, не потерял силу и  будет приведен в исполнение в течении суток. Помни, что тебе дана отсрочка и в запасе остается один день, не более.

   Фигура судьи вместе с табуреткой бесследно растаяла. О его недавнем пребывании, напоминал лишь, повисший в воздухе, приговор. Запахнувшись в халат, раздраженный Михаил вышел из туалетной комнаты. Катерина, сидевшая на кровати, заканчивала  макияж.

– Поторапливайся,– сказала она.– Наш корабль стоит в бухте и ожидает нас. Поспеши.

   Михаил подошел к стеклянной торцевой стене номера. При расселении ему не понравилось, что им выпала комната в гостинице, находящаяся на третьем этаже в конце коридора, однако, настроение изменилось в лучшую сторону, когда появилась возможность, не выходя из номера, обозревать бухту. Вечером суда всевозможных размеров целиком заполнили акваторию. Не хватало свободного места. Скопившиеся катера утром умчались в водные просторы по неотложным делам в поисках заработка. Лишь один кораблик стоял у причала, ожидая Катерину и Михаила. Знал бы он о  вынесенном приговоре плешивого судьи, что его ждет. Катерина встала, подошла к бельевому шкафу и, придерживая открытую дверку, задумчиво рассматривала содержимое.

– Что одеть?– в раздумье спросила она.– Как говорит моя подруга Розалия: Гардероб полон, а одеть нечего… В чем бы ты хотел меня видеть?

– В вечернем оранжевом платье.

– А ты чтобы одел?

– Под тон его, подходит шелковый, отдающий желтизной, костюм. Я хотел бы надеть его сегодня.

– У нас праздник?

   Последний день должен быть подобно фейерверку и выглядеть праздником, подумал Михаил.

– Каждый день следует встречать, как праздник,– сказал он.

  Катерина любила переодеваться. Она вытащила оранжевое платье и, приложив к себе, не поленилась примерить туфли на высоком каблуке и покрутиться перед зеркалом.

– Я тебе нравлюсь?– спросила она.

– Нравишься,– на полном серьезе, внутренне улыбаясь, ответил Михаил.– Нравишься, как никогда..

– В этом наряде увидишь меня вечером, когда отправимся посидеть в каком-нибудь ресторанчике, а сейчас мы едем на остров, где нужна совсем другая одежда. Ты поедешь в шортах и в серебристой шелковой рубашке, а я надену коричневую юбку ибелую кофточку, тонированную под серебро.

    Одежда островитян, безусловно, требовала меньших хлопот. Михаил ничего не имел против наряда, выглядевшего практично и просто. Он продолжал сидеть на кровати, рассматривая, как жена возится с юбкой и кофточкой. Вскоре она, готовая к выходу, стояла у двери. Она занервничала, увидев, что муж еще не готов к выходу.

– Чтобы одеться, тебе требуется меньше времени, чем мне, но почему-то, я всегда жду, когда ты соберешься,– недовольно напомнила она.

– Не ворчи,– остановил её Михаил.– Мне достаточно натянуть шорты,набросить рубашку и я, практически, готов.

  Он быстро встал и оделся. Осмотрев мужа, Катерина указала  на туфли, которые нуждались, чтобы их протерли, и, подождав, дала добро на выход. Закрыв на ключ номер, чета начала спускаться вниз, спеша к катеру.

  У гостиницы стояла юная продавщица цветов с букетом в руках. У Михаила возникло желание встретить Катерину с корзиной , внутри которой стояли цветы, и он порадовался, что имеет возможность  реализовать задуманное. Продавались цветы, похожие на колокольчики больших размеров. Толстые увесистые стебли, обвитые зелеными листьями, заканчивались колоколами неправильной формы с миндалевидными чашечками, изнутри которых лился алый огонь. Пламя исходило из вогнутой поверхности в центре цветка. Выбора не было, и пришлось брать цветы, которые имелись в наличии.

– What is the name of flawers? – спрoсил он.

    -Thefireflawer,– ответила продавщица.

   Огненный цветок, перевел Михаил название цветка. Понять элементарные слова, оказалось под силу. Досконально выучить английский он так и не удосужился, находя объяснение, что не существует в нем острой необходимости.

– I want five fireflawers,-обратился он к продавщице.

   Вытаскивая кошелек для оплаты цветов за покупку, вспомнилось далекое прошлое. В Душанбе, Михаил, стоя в очереди за мужчиной, покупавшим розы, услышал их реальную стоимость из уст, но, при взгляде молодого продавца на Катерину, стоимость цветов моментально увеличилась в два раза. Торговец, в душе верный ленинец, знавший наказ Ленина:учитесь торговать,– сообразил, что покупая цветы красивой женщине, никто не станет мелочиться. Интересно, увеличила ли цену продукции юная продавщица, при приближении красивой пары?

– На берегу лазурного залива,– успокоила продавщица Михаила,– растет так много цветов, что мы продаем их за бесценок. Возьмите больше цветов.

– Я привык покупать пять цветков или любое другое, нечетное число, пусть даже одну штуку.

– Одну я могу отдать и бесплатно. У нас принято дарить охапку цветов. Возьмите один букет. Один букет – всегда один.

– Хорошо. Давайте мне все ваши цветы.

   Полюбовавшись цветами и держа их подальше от себя, Михаил передал огненные цветы Катерине, предоставив возможность ей первой вдохнуть чудный запах. Терпкий сладковатый аромат тропиков разлился в воздухе. Таких цветов на земле не существует, появилась мысль. В следующую секунду Михаил осознал, что не  спит и во сне ему показывают кино. Стало интересно, что произойдет дальше.

   На пирсе, гид Кумар проводил прибывших через затемненный ресторан, расположенный на первом этаже, на верхнюю открытую палубу и показал на три стола, резервированные для небольшой туристической группы, состоящей из десяти человек. За одним из них, сидел член группы Савелий, знакомый директор магазина, и три его сослуживца, взятые в поездку для перевоза товаров, в шутку называемые рабами, которые приветствовали прибывших. Катерина и Михаил сели за соседний стол.  Следом появились  запоздавшие  туристы, два владельца шопингов с не выспавшимися женами. Держась руками за больные головы, женщины бравировали тем, что, потеряв связь с природными суточными циклами, безуспешно принимали кучу таблеток для регулирования сна и настроения. В целом, в группе дружелюбно воспринимали соседей и с пониманием относились к дамским капризам.

 Порционный завтрак, не давал возможности сделать выбор пищи. Михаил налег на растительные блюда, что соответствовало наказу его врача употреблять не то, что вкусно, а  что полезно, то есть  овощи. В завершении завтрака, официант предложил на выбор пиво, кофе или сок. За соседним столиком, рабы предпочли пиво и, выпив по бутылке, выторговали у своего хозяина ещё по одной, за отдельную плату, не входящую в рацион. Развеселившись, они предложили дать ему имя «щедрый», если он закажет им еще по одной кружке пива. Под предлогом боязни, что рабы сомлеют и перестанут работать, Савелий отказался. Михаил остановился на соке, а Катерина заказала кофе, которое запила вытащенной из сумочки таблеткой, предназначенной для снижения давления, посчитав, что поступила мудро:получила удовольствие от напитка и нейтрализовала вредный эффект от повышения артериального давления. После завтрака, никто не торопился покинуть насиженные места. Катер летел по волнам. Безоблачное небо отражалось в синеве воды. Приличная скорость передвижения не позволяла рассмотреть обитателей моря, которыми всерьез не интересовались. Всех захватывал океанский простор. Послышавшаяся за спиной мелодия, диссонировала с окружением. Михаил прислушался и уловил звуки траурной музыки, исходящие из магнитофона, принадлежавшего  одиноко сидящей в углу седой женщины с гладко зачесанными назад волосами. Посовещавшись с женой и согласовав возможные вопросы, которые следовало задать на английском языке, Михаил решился потревожить мадам, одетую в шелковый костюм черной бабочки, прикрываемую наброшенной на плечи накидкой того же цвета, украшенной золотой паутиной. На шелковистой ткани в области груди, виднелись вышитые золотом кольца, и наклоненный кувшин, из которого струей вылилась вода на мокрое пятно ткани в районе живота. К коленям сползали оборки от крыльев, идущих от спины и прикрывающих тело. Михаил подошел к незнакомой женщине и встал у стола, всем своим видом показывая, что не собирается долго находиться поблизости. Извинившись за вторжение, он по-английски спросил:

– Не можете ли вы сменить музыку?

  Женщина начала изъясняться. Из ее речи Михаил понял немногое, выделив, буквально, одну фразу, похожую на вопрос:

– Вы не знаете, куда мы едем?

   Это все, что удалось понять. Остальные слова не поддавались расшифровке. Вспомнив плешивого судью, сидящего на табурете в углу ванной комнаты среди массы брызг во время приема душа, он односложно ответил:

– Знаю.

– Тогда чему вы удивляетесь?Из собранной коллекции реквиемов, я выбираю достойный, созвучный моему настроению. Он может понадобиться в прощальный час. Если вам не нравится тихая успокаивающая протяжная, как мерно выливающаяся в озеро вода из кувшина, я выключу магнитофон,– она нажала кнопку «стоп» и музыка прекратилась. Речь продолжала литься.– Приближается рождество, за ним следует Новый год. Первого января каждого нового года я составляю измененное завещание, в котором отображаю, кому и что достанется после меня. Я ответственно подхожу к данному вопросу, поскольку после меня много останется, что следует делить. У меня несметные богатства. Всегда имеются какие-то новые мысли, которые следует отразить на бумаге в зависимости от изменения отношения к родственникам и знакомым тоже. Кому-то достанется дом или вилла, а кому-то – черный кот с состоянием, которое получит владелец, после смерти моего четвероногого друга, если его жизнь будет продолжаться такой же беззаботной, как и при мне. На самом деле, я не собираюсь умирать и, к новой редакции завещания подхожу, как к интересной игре. Вы убедитесь в этом, если последуете моему примеру.

– Я ничего не нажил за жизнь, и такой проблемы у меня не существует.

– Не ровен час, вы мне понравитесь, и я включу вас в завещание. Тогда, по крайней мере, у вас появится заинтересованность в моих устремлениях.

– Вряд ли.

– Кто знает ?– многозначительно прозвучал вопрос.

    Попрощавшись, Михаил покинул пожилую женщину и направился к столу, где его ждала Катя. Навстречу бежал Савелий. Скрепя отодвигаемыми стульями, за хозяином неслись рабы. К катеру приближался скутер. Владелец водного мотоцикла, выехав далеко в море, раньше других конкурентов, предлагал услуги прокатиться по водной глади на его машине. Савелий незамедлительно откликнулся на предложение. Его безудержная энергия, не зная, куда себя деть, искала приключений.  Спустившись через ресторан к выходу, он махал рукой и по-русски кричал, чтобы ему уступили скутер. Мотоциклист понял и переместился на катер, а Савелий занял место водителя и выжал   максимальную скорость. Он помчался по волнам, громогласно изображая радость, когда скутер отрывался от воды и летел по воздуху. Обеспокоенный владелец водного транспорта, на своем языке кричал, давая ценные советы о безопасной езде, которые тонули в воздухе. Насытившись впечатлениями, Савелий подъехал к катеру и разрешил рабам по очереди сделать несколько кругов. У берега появилась масса скутеров. Их владельцы предлагали свои услуги по менее высоким ценам, но они показались менее интересными , чем в открытом море. Можно было, причалив к берегу, поторговаться и еще снизить стоимость аренды за использование водных мотоциклов.

     Вступив на берег, Кумар предложил приезжим искупаться в море. Дикий пляж оживился. Зашевелились палатки с прохладительными напитками и спиртным. Группа из десяти человек расположилась поблизости от воды, разбившись на три группы. Полежав несколько минут на подстилке, Михаил поспешил к морю. Спустя некоторое время, встала и Катерина. Она боялась воды. Муж поспешил навстречу, чтобы поплыть рядом. Когда дно ушло из-под ног, Катя  забеспокоилась. Побарахтавшись на мели, она вернулась на берег. Шагая по песку, Катерина указала на концы мокрых волос. Она так и не окунала голову в воду, что, по меркам Михаила выглядело не понятным. – Мокрые,– сказала она,– придется подсушить. Сейчас они выпрямленные, а когда подсыхают, кончики завиваются.

– Как тебе нравятся мои волосы? -спросила Катя.

     Как я тебе нравлюсь?– послышалось Михаилу.

– Мне нравятся твои волосы,– поспешил ответить он, взяв ее за руку,– мне нравятся волосы, нравишься ты и все, что связано с тобой.

   Коротко стриженая прическа, с выкрашенными хной и басмой волосами, не могла сравниться  с поднятой  наверх с черной копной, которой восторгался Михаил тридцать лет назад. Красная ленточка, развивающаяся вверху уложенной прически,  значила многое, но какое это имеет значение? Михаил тоже изменился. Поседели виски, на темени поредели волосы, особенно на макушке. Движения стали замедленными, поскольку лечащий врач рекомендовал не делать резких движений. Разница между супругами в весе, поддерживаемая  в течение десятилетий в количестве тридцати килограммов, несколько сократилась. Михаил, прекратив употреблять сладкое, потерял с десяток килограммов, а жена, с возрастом немного пополнела, оставаясь стройной восточной женщиной с украинско-русским акцентом. Она была его родной женщиной, его половинкой. Катерина обещала встретиться с ним и в следующей жизни, и родить ему трех ребятишек. Будущее, там за чертой небытия, выглядело прекрасным, но хотелось насладиться существующим, что осталось, сколько бы оно не продолжалось. Пока позволяли силы и возможности, можно было, заглядывая в заоблачные дали, попутешествовать и жить. Суть, в общем-то, не в этом. Вот так, взявшись за руки, можно бесконечно идти, где угодно, и не важно, какой кусок хлеба лежит на столе.. Хорошо, что пока этот кусок с маслом и пряностями имеется и предоставляется право жить, не думая о пропитании, соразмерно заработку, но при случае, от многого можно и отказаться, питаясь кашей, лишь бы идти вместе, сколько возможно, помогая друг другу. Праздничный костюм или лохмотья, по существу, определяют внешнюю одежку, а не суть. И как кто выглядит, спустя много лет, не так уж важно. Гремящие кости, и высохшая кожа относятся к естественному процессу и становятся нормой жизни.

   К  отдыхающим, лежащим на подстилке, подошел местный житель и вытащил кипу кошельков и портмоне для продажи. Катерина заинтересовано начала рассматривать товар. Один из директоров комиссионных магазинов, по имени  Анатолий, наблюдавший со стороны, подключился к ним и, подойдя поближе, предложил выбрать продукцию, но не разговаривать с продавцом о цене. Катерина остановилась на крокодиловом кошельке.

– Вам предлагают продукцию по более низкой цене, чем в магазинах,– сказал Анатолий.– Выберите, что понравится, и за покупку рассчитайтесь со мной, так как я возьму много вещей оптом  со значительной скидкой.

  К мнению профессионала следовало прислушаться. В аэропорту Дели, Михаилу, выбиравшему кожаную куртку в киоске магазина, подошедший Анатолий и посоветовал отказаться от покупки, объяснив, что кожанки, купленные в Индии, не долговечны. В Индии священна корова, а не её кожа. Куртку следует покупать в Турции, прочел он лекцию ликбеза, спортивные костюмы в Германии, золото в Африке, камни в южной Индии, а обувь в Италии. Михаил поблагодарил за ценные советы, пообещав воспользоваться ими при случае. Видно, этот случай пришел. Лежа на песке, он ждал окончания торга, чтобы поблагодарить специалиста за ценную информацию. Катерина, как это часто происходило в последнее время, думала о том же. После ухода торговца, она обратилась к Анатолию, затронув больную тему.

– На отдыхе в Болгарии, у меня порезали сумку,– сказала она,– вытащили слоника, выполненного из натуральных бивней, с золотыми копытцами и тремя крошечными изумрудами, купленная в Таиланде. Неизвестно, когда мы сумеем туда попасть вновь. Имеется ли возможность, в здешних местах, найти подобного слоника?

– Мы, можно сказать, приехали сюда ради слоника,– добавил Михаил к сказанному.  – В нашей программе,  намечено посещение ювелирной фабрики, где можно найти интересующие украшения, по сходной цене.

– Это было давно,– сказал Анатолий.– Сейчас государство жестоко наказывает перекупщиков бивней от слонов. Продавцы шарахаются, услышав одно упоминание о слониках из слоновой кости, шарахаются в сторону. Буквально в пятидесяти метрах от нас,  находится магазин – склад, среди всякой всячины которого может оказаться, от старых времен, искомый слоник.

  При произнесенном слове магазин – склад Катерине захотелось поскорее найти пропавшее украшение. Не успев вдоволь накупаться, пришлось оставить пляж, и, ради солидарности, согласиться на поиски торговой точки. После недолгих сборов с сумкой за плечами, не понимая спешки, Михаил поплелся за женой. Через несколько кварталов они предстали перед огороженной территорией, на которой стояло несколько брезентовых палаток, набитых товаром. Просмотреть весь ассортимент, не хватило бы и суток. Через полчаса, Михаил выдохся. Стоя посреди зала и, не двигаясь с места, с выбранными и переброшенными  за плечо шортами, он безразлично взирал на суету, шныряющих вокруг людей. Упрощенная конструкция шорт островитян походила на спортивные боксерские трусы с двумя рядами веревок, стягиваем у пупа, и заправляемых вовнутрь. Неожиданно вышедшая из другого ряда Катерина присовокупила к шортам зонтик от солнца, платье, две шелковые блузки и джинсовую юбку.

   -Слоники не продаются здесь,– сказала Катя. На склад ворвался Савелий. Самого его не было видно. Лишь слышался знакомый зычный голос.

– How much?-несколько раз произнес он, перемещаясь по рядам.

  Развернувшись на голос, Михаил увидел Савелия в окружении рабов и склонившегося в поклоне престарелого хозяина склада. Услышав цену, покупатель возвел руки к небу. Стоимость изделия не могла удовлетворить его.

– Вы что?– исчерпав запас иностранных слов, ограничивающийся несколькими словами, спросил он по-русски и, недолго думая, перешел на смешанный язык,– fifti процент.

    Петровы подошли поближе к Савелию, в надежде более выгодно рассчитаться  с продавцом. Как не показалось странным, владелец склада согласился с доводами Савелия. Он не имел ничего против того, чтобы в два раза снизить стоимость вещей. Его прельстил оптовый покупатель. Рабы начали запихивать вещи в припасенные баулы. Увидев Михаила, Савелий стал учить его основам купли-продажи.

– Не вздумай покупать товар по запрашиваемой цене.При стоимости в полцены, владельцы торговых точек имеют достаточную прибыль,– учил он уму-разуму.

– Ах, вот как обстоят дела,– согласился Михаил.

  Он понимал, что в присутствии Савелия,  ему предоставляется возможность сбавить цену.Закончив сделку, покупатели с обновками направились на ланч.

  В ресторане у раскрытого окна за общим столом туристическую группу ждал обед. Катерина и Михаил отодвинули подальше от себя деликатес из лягушечьих лапок. Представители другой национальности с восторгом оценили бы изысканное блюдо. Зато черепаший суп воспринимался на ура. Наибольший успех  выпал на , согревших душу, лобстеров. За последующей чашкой кофе, люди расслабились и, дружески беседуя, делились  впечатлениями о морской прогулке, покупках, а то и просто, любовались видами природы. К полудню, начался отлив. Море ушло от берега на десяток метров и там, где плескалась вода, появилось голое, песчаное днище. Стали заметными, вылезшие из воды, эстакады, на которые раньше никто не обращал внимания. Желающие покататься, держась за деревянные поручни, с опаской шли по жердочкам двухметровой высоты к переместившимся в открытое море причалам катеров и стоянкам скутеров.

  Гид, появившийся в конце ланча, сообщил, что намечается экскурсионная поездка вглубь острова на лодке к водному базару, где можно полюбоваться экзотикой и отовариться продуктами по низким ценам. Возможность познакомиться с местным населением и увидеть их жилье, воодушевила приезжих. Пройдя по сооруженной двухметровой эстакаде, имеющей фундамент в ложе грунта, группа усаживалась в просторную лодку. На борт взошла седая женщина, сопровождавшая группу на катере к острову. Никто не препятствовал ее появлению. В особенности гид,  которому, пошептавшись, она  сунула  в руку денежку. Пробираясь между сидящими, она сверкнула нанизанными на пальцы кольцами, и опустилась на свободную скамейку, поближе к рулевому. Началось путешествие. Моторная лодка мерно плыла по морю,  незаметно вошла в устье, и поехала по медленно текущей желтой реке, похожей на проток. На берегах просматривались, видимые невооруженным глазом, постройки, имеющие три уровня. Первый, соответствовал пирсу, у которого привязывалась лодка, необходимая для передвижения. Отсюда осуществлялись заплывы мальчишек. На помосте второго яруса стояли тазы для стирки белья и баки для воды, а на третьем – цветы и клетки для птиц, из которого дорожка вела к дому владельца дома, показывающему степень достатка и статус хозяина. На берегу, среди буйной зелени, часто попадались золоченые башни храмов с уходящими с крыши, выстроившимися один за другим, чертенятами,. Катерина опустила руку в теплую речную воду,  струящуюся между пальцами.

– Мне кажется, что я родом отсюда и когда-то  здесь была,– сказала она.– Вслушайся в тишину и понюхай воздух, пропахший сандалом. Наша лодка тоже сделана из сандала. У меня обостренный нюх. Я с детства, привыкла нюхать кожу, ткани, деревья. Какой покой царит кругом! Изумительна местность, похожая на рай востока.

  Михаил нагнулся и понюхал деревянный борт лодки.

– Точно, сандал,– сказал он,– Не  удивительно, что лодка выполнена из сандала, если кругом произрастают сандаловые деревья.

  Кормчий нагнулся и вытащил пластину, лежащую на дне лодке. Через прозрачное стекло,  заменившее доску, виделся водный мир реки, как в аквариуме. Среди густой растительности, произрастающей на дне реки, проплывали  рыбешки. Скорость, не позволяла сосредоточиться на предметах. Впечатление же подводной жизни, осталось. После получасовой прогулки путешественники достигли обещанного речного базара. Для островитян, общающихся с помощью водного транспорта, привычным делом была, продажа продуктов не на земле, а в лодках на выставленных лотках. Каждый турист считал своим долгом купить какую-нибудь мелочь. Приезжих заинтересовали местные плоды манго и кокосовые орехи, содержащие молоко, которыми можно было легко насладиться с помощью тростинки, вставленной через просверленное отверстие.  Та же продукция, купленная в местах, далеких от произрастания, имела совершенно иной вкус. Катерина приметила в лодке пожилую женщину на больных, согнутых ногах, с ананасами в руках.

– Как похожа она на мою мать,– сказала Катерина.– Мама в последние годы ходила с тросточкой. Мне так ее не хватает. Кажется, что за кажущимися срочными делами, я не уделила ей должного внимания. Попросите рулевого, – обратилась она к гиду,– подъехать к женщине, торгующей ананасами, я поговорю с ней и куплю продукцию.

   Лодка вырулила по курсу. Катя начала разговаривать с женщиной, похожей на маму, по-английски. На соседнюю скамейку переместилась седая спутница и на правах старой знакомой обратилась к Михаилу.

– Я вижу на вашей руке кольцо с желтым сапфиром, означающим связь с учителем. Вы знаете своего учителя?– спросила она.

– Знаю,– кратко ответил Михаил, не имея особого желания, заводить разговор.

– Вы думаете, он думает о вас?

– Надеюсь.

– Посмотрите на сидящего под деревом человека, расположенным на другом берегу,

   Михаил остановил взгляд на восковой фигуре человека, сидящего под деревом в позе лотоса.

– Он занимается программами самосовершенствования и  живет с одной единственной целью: просветления. Я недавно беседовала с ним и выяснила, что несколько лет назад, он считался преуспевающим журналистом, а сейчас живет на небесах, и ему безразличны интересы людей, города и страны, даже местность, где находится. Я не верю ему. Безразличными кров и пища не бывают. У вас тоже превалирует единственная цель – просветление?

– Меня интересует просветление. Я не жду, а надеюсь, что в один прекрасный момент, ко мне придет просветление и, стоящие передо мной дела, начнут решаться с легкостью и изяществом. Я не собираюсь комментировать программу человека, сидящего под деревом. Он сделал  выбор. У меня другой путь, в котором главными остаются несколько направлений… Для меня мало сидеть с благородными мыслями. Кроме молчания,  нужны поступки и получаемые от них эмоции. Мне нужно и то, и другое. Если даже представить. что человек возвращается на землю с определенной миссией, он не должен сидеть сложа руки. Одним словом: я живу на земле, и не спешу к небесам.

  Женщина перевела взгляд на обручальное кольцо.

– Я вижу обручальное кольцо. Оно что-нибудь значит, для вас или является обыденным атрибутом женитьбы, купленным перед свадьбой?

   Катерина с купленными фруктами, лежащими в плетеной корзине,  подаренной торговкой, оставшейся в своей лодке, опустилась на скамейку и стала вслушиваться в разговор, в котором упоминалось её имя. Ей далеко не безразлично было, что о ней говорят, а тем более, когда высказывается муж.

– Многое,– ответил Михаил,– Катерина – отдельная линия. Она единственная, что связывает меня с миром. Без нее жизненные краски вмиг бы поблекли. Несомненный интерес представляет и все, что связано с ней.

– Колец на руке больше нет,– сказала женщина,– а у меня, посмотрите, их предостаточно. И каждое из них, в конечном счете, спешит сказать об одном и том же:жизнь дана для того, чтобы научиться умирать. Это лозунг и самураев

   Михаил взглянул на нанизанные, на пальцы старинные кольца искусной работы с драгоценными камнями. Безусловно, они многое значили для хозяйки, которая, при желании, могла о них обмолвиться, но если, все рассказы заканчиваются печальным концом, то не стоило их начинать.

– У меня есть еще одна важная линия,– высказался Михаил,– это линия жизни.Я люблю жизнь, во всех ее проявлениях и отношусь к ней с трепетом, с каким акушерка принимает новорожденного. Могу неотрывно следить за гончаром, создающим из глины вазу. Завораживает не получаемый шедевр из посуды, имеющий, сам по себе, несомненное значение: зарождение новизны. Поэтому могу до бесконечности следить за его действиями, также как и за пахарем, создающим борозду в поле. Я замедляю шаги и, внимательно вслушиваюсь в гомон восточных базаров, на которых, помимо торговли у прилавков, течет жизнь. Нравится смотреть баскетбол и другие спортивные игры, в которых, кроме бега на скорость,  немаловажную роль играет удача и непредсказуемость, обеспечивающая выигрыш матча слабой командой, настроенной на победу. Меня, приковывает момент созидания, вдохновляет творчество  великих артистов на сцене. Негативизм не в счет, потому что плохие мысли отбрасывают человека вспять. Я могу часами сидеть над новым изобретением, не беспокоясь, что кто-то воспользуется моими разработками.

– Для чего вы изобретаете? В конце жизни вы поймете, что ваши изобретения ничего не стоят.

– Я пишу для того, чтобы  пытливый ум увидел идею, являющуюся продолжением и развитием жизни, Изобретения являются частью моей научной профессии, по которой определяется эффективность деятельности. Иногда к патентованию  отношусь, как к спортивным достижениям, а порой новизна настолько захватывает, что, только после завершения оформления заявки на изобретение, приходит успокоение. Сами патенты, не приносят особого дохода.

 Лодка готовилась к отплытию. Пассажиры, усаживаясь по местам, прислушивались к Михаилу. Седая женщина, желая прекратить разговор, пересела на  прежнее место, в конец лодки, поближе к рулевому.  В ее планы входили задушевные беседы с каждым в отдельности, а не диспут. Ухмыляющийся гид,  сам себе на уме, рассчитывая на последующий ход событий, с дальним прицелом потрогал Савелия за плечо и указал на дремлющего  старца, сидящего в привязанной канатом лодке, перед которым стоял лоток, с бутылочками разного калибра.

– Старик продает микстуру для увеличения мужской потенции,– пояснил он.

  Савелий оживился и, не раздумывая, попросил направить лодку с туристами в нужном направлении. Ему очень захотелось повысить потенцию. Шкипер, лавируя между массой шныряющих посудин, ловко повел лодку по заданному курсу, и пристал к нужному объекту. Еще задолго, до касания носа лодки другой лодки, Савелий начал торговаться.

– How much?-прокричал он, вскочив с места.

  Торговля, проходившая с массой непонятных жестов, не успев начаться, быстро закончилась. Савелий, сбив цену, принимал товар, засовывая под мышку коробку с продукцией. На ходу он опрокинул в рот содержимое одного из приобретенных флаконов. Второй, выпил в устье реки, где пресная вода смешивалась с соленой.

  После dinner, то есть ужина,  гид сообщил, что туристическая группа остается на ночь в забронированной гостинице, а отъезд с острова, переносится на следующий день. Изменение планов связывалось с внезапным отсутствием билетов, раскупленных веселой компанией. Незапланированная задержка не смутила приезжих, не до конца оценивших прелесть неосвоенных территорий. Побродить вечером по безымянному острову и представить себя островитянами, было даже интересно. Каждый начал решать досуг по – своему. Катерина и Михаил вышли на берег, чтобы проводить отходящий катер в открытое море. Стоя на ступеньках гостиницы, они следили, как пассажиры заполняют судно, на котором намечался отъезд их группы. Из-за спины послышался голос седой женщины, подошедшей незаметно.

– Почему вы не торопитесь?– строго спросила она.– Я собираюсь возвращаться на материк с вашей группой.

– Катер зафрахтовала пьяная компания, отмечающая юбилей. Ей не нужны лишние люди. Наш рейс перенесен на утро завтрашнего дня,– сообщил Михаил.

– Жаль…,– недовольно сказала пожилая женщина, рассеянным взглядом провожая катер,– но ничего страшного. Я могу уехать с острова на скоростной яхте, стоящей на пирсе. Хотите, возьму вас с собой?В пути мы догоним катер и весело покружимся над ней.

– Мы связаны с группой,– отказалась Катерина, без нее не покинем берег.

– Я могу позаботиться обо всей группе. Трубите сбор, я задержу катер и через полчаса мы сможем отправиться в путь.

– Бесполезно,– сказал Михаил.– Савелий уже выпил специально приготовленный напиток  и гид повел его в заведение, где полсотни девиц предлагают свои услуги. Рабы пошли с ним за компанию. В дом они не войдут и будут находиться поблизости, ожидая, когда закончится процесс.

– Тогда ваш отъезд действительно задерживается,– согласилась седая женщина.– А почему рабы не воспользуются утехами острова?– спросила она.

– По простой причине,– ответил Михаил,– у них отсутствуют монеты.

    Старухе захотелось помочь рабам.

– Пусть тоже повеселятся и получат удовольствие, не отставая от босса,– сообщила она.– Я помогу им. Не прощаясь, как и не здороваясь, она сделала резкое движение, собираясь делать два дела сразу: спешить к яхте, стоящей на берега моря, и  искать рабов, находящихся неизвестно где. Владея искусством нахождения в разных местах, одновременно, её не смущало раздвоение: отплытие и вынужденное пребывание на острове. Однако, не стоило спешить раскрывать свои возможности, когда можно воспользоваться чужими руками. Для выполнения задуманной миссии, как раз, подходил гид, вышедший из гостиницы. На ходу перестроившись, она остановила его  и быстро разъяснила суть вопроса. Кумар моментально оценил обстановку и заверил, что ему, не составляет труда, отыскать рабов и проводить их в заведение. К тому же, что немаловажно, в завершении сделки, в осадок выпадут комиссионные, причитающиеся за каждого клиента, приведенного в заведение. Женщине, знавшей повадки людей, не трудно было догадаться о ходе мыслей, молодого человека. Она вытащила кошелек, из которого посыпались монеты. Оставался вопрос их возврата. Не тратя время на ненужные пересуды, седая женщина поспешила закончить разговор.

– Сверх суммы за работу, я плачу еще десять процентов. Тебе это выгодно,– заверила она.– Расписку, подписанную рабами, передашь мне,– потребовала она.– Завтра они вылетают домой и надеются, что, уехав в другую страну, уйдут от возмездия. На самом деле я появлюсь в их края и потребую возврата долга в самый не подходящий момент. Для них  расплата всегда является самым неподходящим моментом.

 Не прощаясь, она направилась к роскошной яхте, появившейся на  берегу. Как семнадцатилетняя девочка, вспрыгнула на борт и решительно направилась к штурвалу. Команда ждала ее появления. С моря подул шквальный ветер. Огромные волны накатывались одна за другую и гасли на песчаной отмели. Пожилая женщина с легкостью вывела в открытое море яхту, которая, как на подводных крыльях, чуть касаясь воды, полетела над волнами. На капитанском мостике видна была фигура женщины со всклоченными седыми волосами и топорщащимся на ветру покрывалом , сходящимся у лопаток и являющимся частью костюма черной бабочки. Взмах и хлопанье крыльев создавали иллюзию возможного взлета фигуры с мостика. Казалось, лишь одни руки, лежащие на штурвале, связывали женщину с яхтой, скорость которой постепенно увеличивающей. Вскоре очертания,  удаляющегося в непогоду судна, скрылись.

   Тропический дождь загнал людей под крышу гостиницы. Высокие потолки холла  ковровое покрытие пола создавали эффект комфортабельного здания. Кондиционеры спасали от духоты и создавали уют. Из торцевого зала приглушено слышалась национальная музыка, односложно воспринимая Михаилом, как мяу-мяу.  Стопы, сами собой,  направились под звуки музыки в ресторан, в котором недавно ужинали, Заказав, для приличия, по бокалу сухого вина, Петровы обосновались за свободным столиком. Поставленные в вазу огненные цветы, полностью раскрылись. В сердцевинах цветков высвечивались, тлеющие угли. Пара беспечно рассматривала обстановку, слушая запланированный концерт, по окончанию которого, зазвучала европейская мелодия. Михаил пригласил Катерину на первый вальс. Он вальсировал, значительно лучше во сне, чем наяву, и пообещал, что со временем обязательно научится танцевать. Музыка смолкла, но никто не собирался расходиться. Зазвучал медленный танец и танцующие пары, не вслушиваясь в непонятные иностранные слова, слушали только музыку. Сноп света,  отражаемый от зеркального вращающегося шара, укрепленного у потолка, рассыпался в искристых серебряных лучах. Михаил, выпрямившись и вытянув позвоночник, что на языке учителя танцев значило: держи спину,– медленно вращался на одном квадратном метре, почти недвигаясь, и не отрываясь от пола. Создавалось впечатление, что танцоры находились в объятьях друг друга с застывшими  лицами. Время остановилось. Создавалось впечатление, что по инерции вращается потолок. Забытье нарушил ураган, несшийся с моря. Шквальный ветер с силой ударил в окно, раскрыл не плотно задвинутую раму и сдвинул штору. В поднебесье разрывались тучи. Дождь лил, как из ведра. Буря, бушевавшая на море, достигла острова. К счастью, до затопления ресторана дело не дошло и ничто не вывело обывателей, из нормы. На невзгоды, существующие за окном, служители ресторана ответили драпировкой штор и прикрытием  окна. Танцевальный вечер продолжился. По его окончанию, Петровы вышли подышать на ступеньки гостиницы. Погода не улучшилась. Под порывами завывающего ветра трещала крыша. Под ногами стало мокро. Хлынувшая вода с крыши мимо водостока была  не рассчитанного на шквальный поток жидкости. Пришлось прижаться к стене и отказаться от гуляния. В номере, Катя поскорее включила кондиционер и пошла в ванну, смывать макияж. Михаил снял рубашку и, не разбирая постель, лег отдохнуть. Вслед за женой пошел ополоснуться. Стоя под душем, начал всматриваться в угол, ожидая появления судьи с плешивой головой, но никто не появлялся. Когда Михаил вышел из ванной, жена лежала в постели и сладко посапывала. Он выключил свет. По предсказанию, до конца суток остались считанные минуты. Проверив часы, лег на кровать, рассчитывая, что ему, как великому праведнику, суждено уснуть и не проснуться. Полежав с закрытыми глазами с полчаса, снова взглянул на часы, которые показывали за полночь. Не понятно, о чем вещал старый судья?! Волнение не проходило и не давало расслабиться. Заснуть удалось только под утро. Михаил проснулся от шуршания воды в стояке соседнего номера. Кто-то умывался, встречая новый день. Буря стихла.

   Во время завтрака на море появился катер с первыми отдыхающими,  прибывшими с материка.Следом причалили еще два, из которых высыпали люди, раздевающиеся на ходу и спешащие позагорать на пляже. Туристической группе из десяти человек, заночевавших в гостинице, предстояло покинуть остров. Полупустой катер двинулся по маршруту в обратном направлении. Гид собрал группу на верхней палубе для чрезвычайного известия и опечалено сообщил, что ночью катер, на котором вчера намечалось их отплытие, во время шторма потерпел аварию. Имеются жертвы. Несколько человек, считаются без вести пропавшими. Минутой молчания, путешественники почтили память погибших. При полной тишине, гид спустился на нижнюю палубу. Когда напряжение спало, Савелий заявил, что не зря его влекло к земным утехам, а то бы он прорвался на катер и увлек за собой группу. Рабы выразились, что в этом немаловажном деле, они тоже принимали активное участие.

– Мы могли очутиться на тонущем катере,– тихо сказал Михаил Катерине.

– Господь хранит нас,– эхом отозвалась она,.– и мы можем подольше пожить вместе на этом свете.

   Подняв бокал, Савелий произнес тост, в котором почтил память, безвременно ушедших в путь иной и пожелал, чтобы земля была  им пухом. Отдав должное умершим, а живое живым, он переключился на мирские дела. Вытащив из кармана брюк  страницу с изображением  плана самолета, он пригласил рабов за стол, чтобы начать военный совет. Стратегия главнокомандующего укладывалась в единственный пункт:все пассажиры самолета, именуемые «челноками», прибыв на родину, должны пройти с привезенным товаром через его магазин. По тактическим соображениям каждый ряд самолета, состоящий из шести кресел, отводился под наблюдение одному из рабов. Каждый из них, разливая  налево и направо огненную воду, должен видеть в пассажире туземца, добывшего на охоте ценный трофей, и обязан убедить его прийти с приобретенными вещами в нужный магазин. Предложение, открывающее безграничный простор к выпивке спиртного, нравилось рабам.

  Земные заботы поглотили вчерашнее волнение на воде. Полученный урок ничему не научил людей. Гладкая поверхность моря успокаивала, будто ничего серьезного ночью и не случилось, а если и случилось, то для гостей в наступившей тиши и благодати не представляло никакой опасности.

 

ТОЛКОВАТЕЛЬ СНОВ

Рыбак Дан бодрой походкой спешил на базар к месту обитания толкователей снов. Прошедшей ночью, ему привиделся сон, требующий  разъяснения. Его тело, несмотря на возраст, не потеряло гибкость. Морской воздух, соленая вода и физические упражнения, связанные с приложением усилий во время плавания и ловли рыбы, способствовали поддержанию тонуса жизни. На улице, прилегающей к базару, сидели предсказатели. У побеленного забора висела табличка в металлической рамке с текстом, выполненным греческими буквами:

  ТОЛКОВАТЕЛЬ СНОВ

 ИКАРИЙ ПЕЛОПОНЕССКИЙ

Под ней в плетеном кресле, лежа на спине, сидел сонный седовласый здоровяк, опираясь вытянутыми ногами об землю, шеей – о спинку кресла и третьей точкой – о край сиденья. Он показался умудренным человеком, знавшим жизнь и то, что находится за ее пределами. Рыбак подсел к нему на рядом стоявшую табуретку. Икарий открыл глаза, протер их и выпрямился. На тротуаре росли многолетние деревья, дававшие тень и спасающие от прямых солнечных лучей, что благоприятствовало беседе. Поздоровавшись и оговорив цену сеанса, Дан, без вступления, начал рассказывать о виденном сне, не дававшим ему покоя с начала бодрствования.

    Дан видел себя, идущим спозаранку по безлюдному городу. Люди еще не проснулись и знакомые улицы воспринимались более просторными, чем наяву. Дующий с моря свежий морской воздух струился, проникая в фибры легких. Хотелось дышать  полной грудью. Щебет птиц, неслышимых днем из-за толкотни и шума, радовал своим присутствием. При подходе к морю, послышались неугомонные крики чаек, жаждущих пищи. Отвязав лодку и оттолкнув ее от берега, Дан привычно сел в нее и стал колдовать над самодельным парусом, представляющим купол, заполненный полотнищем, и арками, стоящими по сторонам квадрата. Несмотря на усилия, воспользоваться силой слабого ветра, дующего к берегу, не удалось. Пришлось убрать парус, налечь на весла и с трудом добраться до выставленных сетей. Дан поднял нижний замок и развязал конец. Рыба посыпалась в лодку. Довольный уловом, он поспешил к следующей вышке. Рыбак суетился чуть быстрее, чем обычно. Наспех выполнив намеченную работу, он поспешил к берегу. Не терпелось поскорее ее закончить, добраться домой, освежиться, переодеться и отправиться в суд, где рассматривалось, в числе тысячи других, его заявление о неправомерности снижения пенсий у пенсионеров. Попутный ветер, пусть и слабый,слегка трепал парус и позволял, облокотившись о борт лодки, отдохнуть и предаться размышлениям. Пока картинки сна ничем не отличались от происходящих на глазах рыбака действительных событий в стране. Борцы за свободу обещали превратить остров, где он родился и жил, в цветущий сад, где все бы рождалось к сроку, а на сходящих к морю каменных породах и в густых лугах росли виноград и оливы, поля покрывались высокой рожью, жатва на тучной земле была изобильной и море – богато рыбой. В такую страну со всех концов земли должны стремиться туристы и островитянам ничего не оставалось, как вежливо принимать их и следить за чистотой края. Прошло двадцать лет, как остров, расположенный в Средиземном море, объявил себя свободным, и поднял флаг независимости. Свобода началась с передела собственности. Ее бесконечный передел, полностью незавершенный, продолжался, и по сей день. К дележу пирога Дана не допускали и материальные ценности, в виде земли и построек, представляющих лакомые кусочки, для него оставались недоступными. Печально, что в стране рушилась промышленность. Следом, в упадок пришло и сельское хозяйство. Наступил кризис. Мечтам о красивой жизни не суждено было сбыться. Прекрасный остров, провозгласивший свободу, понемногу превращался в тарный пункт залежалых продуктов и товаров иностранных компаний. Получая кредиты, он все более соизмерял свои действия  с всемирным банком, указывающим, что нужно сеять, что производить и по какому пути развиваться. Международные финансовые воротилы, спасающие нынешнее правительство и одновременно раздевающие следующие поколения, при поступлении очередного транша займа, выставили условие о необходимости снижения расходов у населения. Избранный на острове сенат, ломающий голову над возникшей проблемой, нашел недостающую сумму. Пенсионеров оказалось множество и, урезав у них пенсии, задача легко решалась. В результате соблюдения требований международных финансистов полился очередной денежный транш.

    Рыбак приблизился к берегу, убрал парус и, лавируя между стоящими на воде фрегатами, подгреб к, трехмачтовому паруснику, реконструированному в ресторан и навечно пришвартованному к причалу, с которым имел договоренность о поставке рыбы. Переговорив с шеф-поваром, он привычно освободился от улова. С оставшейся мелкой рыбешкой, которая по качеству не уступала сородичам крупных размеров, поплыл к месту стоянки своей лодки, высадился на берег, и устало побрел домой. Жена Вероника, поджидавшая мужа, приготовила ему еду на террасе. Освежившись, муж приступил к обеду и после еды  спустился в сад. Еще оставалось немного времени, чтобы, присев на кушетку, стоявшую в тени деревьев, отдохнуть и прийти в себя. Думы вновь одолели его. Сын, потерявший работу, покинул отчий дом и уехал на чужбину в поисках заработка. Его скупые весточки, что жив, здоров, одет и обут, могли, на короткое время, успокоить родителей, но ненадолго. Мысли о сорокалетнем чаде не давали покоя. Особое беспокойство проявляла мать, постоянно думая о внуках.

   Заботы о днях текущих, помогали скоротать время. Рыбак ежедневно выходил в море, а жена, не покладая рук, трудилась на клочке огорода и суетилась в птичьем дворе, организованном в углу двора. Семья выживала благодаря натуральному хозяйству. Благодатная земля делилась щедротами, отмечая старание и усердие людей, трудящихся на ней. Дан, как мог, помогал жене. Соседи восторгались, что до всего, до чего дотрагивались женские руки, плодоносило и ежегодно давало отменный урожай. Жена подсмеиваясь над комплиментом, объясняла, что урожай дает земля, а она лишь прикладывает руки, и что тот, кто трудится, всегда получает прекрасный урожай. Рыбацкое ремесло и натуральное хозяйство, организованное на приусадебном участке, могли скромно поддержать стариков на плаву. Урезанные же пенсии, в сумме превращенные из двух в одну, оставляли заметную брешь в бюджете семьи. Сегодня, после рассмотрения на предстоящем суде поданной жалобы забрезжила слабая надежда на их восстановление. Дан встал и отправился в зал суда, расположенный в центре города. Жена, перекрестив мужа, осталась дома.

    Учитывая возможное скопление народа, заседание суда перенесли в развалины открытого театра, который люди забили до отказа. В качестве истца выступал, находящийся на пенсии юрист, расположившийся в зале у сцены. Скамья, предназначенная для подсудимых, пустовала. Никто из сенаторов не явился. В качестве ответчика сенат представлял известный адвокат, знаменитый тем, что не проиграл ни одного дела. Он расположился в зале напротив истца, с другой стороны сцены. Между ними, в центре за столoм, на котором стояла низкая кафедра, обращенная к сцене, устроился мировой судья. Из боковой двери, на сцену стали выходить присяжные из почитаемых греков, живущих в разные века, и сумевшие  собраться вместе по данному случаю. Под аплодисменты зала первым на сцену вышел со своей излюбленной бочкой Диоген, который улегся в ней, рядом с  боковой дверью сцены, подставив умиротворенное лицо под солнечные лучи и выставив ноги за пределы пифоса. Зрители восторженно встречали каждого нового присяжного, узнавая в них своих кумиров. Чинно проследовал философ Сократ с идущими по бокам учениками Платоном  и Ксенофонтом. Он  сел на деревянный выступ, покрытый тканью терракотового цвета, поближе к зрителям. Выказывая преданность, рядом со своим учителем разместились преданные ученики, ставшие сами знаменитыми философами. Следом  появился философ и ученый Аристотель в сопровождении своего повзрослевшего воспитанника Александра Македонского, одетого в воинские доспехи. Восторженные зрители, сидящие в зале, в едином порыве встали  и захлопали в ладоши, приветствуя покорителя мира. Македонский, проходя мимо лежачего Диогена, остановился и, убедившись, что не загораживает аскету солнца, пожелал продолжить беседу, начатую несколько веков назад.

– Ты все лежишь в бочке?!– удостоверился он, не сомневаясь в незыблемости умонастроений философа.

  Диоген не удостоил его ответом.

– Я хотел бы быть Диогеном,– обратился Александр к Аристотелю,– если бы не был Македонским.

  В обществе Греции не принято было обращаться к присутствующим в третьем лице. Диоген не собирался воспитывать великого полководца и ответил ему тем же, обратившись к Аристотелю, будто рядом с ним не стоял Александр.

– Я бы не хотел быть им,– сказал он.

  Народ продолжал ликовать. Александр поднял руку, приветствуя толпу. Позови людей за собой, они, образовав стройные воинские ряды, двинулись бы за предводителем покорять мир, доказывая свое величие и превосходство над другими народами.  Македонский вспомнил, что взошел на сцену не для того, чтобы уводить в поход народ, а для участия в суде в качестве присяжных. После длительной паузы, он последовал за Аристотелем и сел в ногах его. За ними следовал под руку со слепым Гомером всемирно известный путешественник Одиссей, который на ходу рассказывал античному поэту о своем посещении в давние времена острова, именуемого в настоящее время Свободным. Зал загудел и шквалом аплодисментов встретил странствующего героя. Посадив Гомера на почетное место, царь Итаки, поклонившись, поспешил ретироваться.

– Останься,– попросил его спутник

– Я литературный персонаж и мое имя отсутствует в списке присяжных, состоящих из древних греков, – возразил Одиссей,– как и все жители острова Свободный, я люблю свой остров, на котором родился и вырос, и, воспользовавшись предоставленной возможностью, спешу вернуться на Родину.

   Развернувшись к залу, он произнес:

     Акустика в театре была отменной. Зрители слышали каждое слово, произнесенное со сцены, и с сожалением проводили уходящего Одиссея. Цепочкой проследовали по сцене, реформатор античной медицины врач Гиппократ, поэты-драматурги Софокл и Эврипид, которые сели на установленные на сцене помосты и стулья, чуть сдвинув их по своему усмотрению так, чтобы просматривался зал. Шествие замыкали отец комедии Аристофан и баснописец Эзоп. В центре сцены возникла, повисшая над головами присяжных, с весами в руках и с повязкой на глазах, как символ беспристрастия, богиня правосудия Фемида. Зал затих и поднялся на ноги, воспринимая ее появление, как начало суда. В глубочайшей тишине истец молвил слово.

– Принятый три месяца назад указ сената о снижении пенсий является незаконным актом,– сказал он.– В период трудовой деятельности граждане, нуждающиеся в обеспечении старости, заработали свои пенсии.  Правительство не имеет права направлять, раз выделенные средства, в иных целях, кроме, как по прямому назначению. В суде я выступаю от своего имени единолично, но не следует забывать, что вместе со мной с аналогичными заявлениями, обратились в суд тысячи других пенсионеров.

– Укажите точное число поданных заявлений от пенсионеров,– предложила Фемида,– и присовокупите их к делу.

   Мировой судья, внушительного телосложения, в красной мантии, увешанный цепью под позолоту, с подобающей торжественностью встал за кафедру, стоящую на столе, и дал справку.

– 11747 пенсионеров обратились в суд,– четко произнес он и величественно сел.

    Воспользовавшись возникшей паузой, слово взял ответчик.

– Требования молниеносного реагирования, на возникшие условия в стране, продиктовали сенату издать необходимый, пусть и непопулярный, указ. Главное, что денежный транш займа пошел. Дело сделано и не имеет смысла дискутировать, что хорошо и что плохо. Все сенаторы, являясь достойными представителями, неустанно заботятся о стране. Я готов поручиться, в добропорядочности  каждого. Неделю назад, они с энтузиазмом вышли на субботник и повели борьбу за чистоту лесов и улиц, убрав немало сухих деревьев, тряпок и бумаги. Сенаторы готовы пригласить любого в сенат и внимательно выслушать любые здравые предложения. Лишь бы предложения выглядели достойными. В частности, сенат приглашал на заседание Диогена Синопского. Все ждали его выступления в надежде выслушать умные речи. Однако, из затеи ничего вразумительного не вышло. Сенаторы увидели, как у кафедры, взад и вперед, катается гражданин мира в бочке. Видимо, сказать философу нечего, кроме как позабавиться. Не мудрено, что вскоре пришлось дать слово следующему оратору, стоящему на очереди.

   Зал  театра настороженно ждал, что ответит Диоген, но философ, оставаясь невозмутимым, хранил молчание. Лежа в бочке и подперев лицо о выставленную руку, он мерно кивал головой, мысленно подсмеиваясь над говоруном, как бы говоря:

– Говори, мол, говори.

   Зрители, поняв намерения лежащего философа, ведущего себя, как актер, заулыбались.

– Мировой судья, огласите решение,– предложила Фемида.

    Мировой судья подвинулся к кафедре и, не задумываясь, прочел назревшее решение, к которому давно был готов.

– Сенат нарушил конституцию,– сказал он.– Необходимо удовлетворить иск истца, об отмене указа, восстановить пенсии, назначенные государством, и выплатить пенсионерам недополученные драхмы в течение трех месяцев.

– Ответчику предлагается сказать последнее слово,– сказала Фемида, требуя беспрекословного подчинения

  Адвокат, нахмурившись, встал, собираясь с мыслями.

– Предложение мирового судьи выглядит странным,– недоуменно сказал он. – Мировой судья пребывает на государственном посту и получает оклад, полностью завися от сената. Ему следовало бы учитывать интересы вышестоящего органа. Когда в казне отсутствуют средства и ничего не остается, как снижать затраты, следует снижать зарплаты у населения. Когда этого мало, ничего не остается, как урезать пенсии у многочисленных пенсионеров. Не снижать же свои оклады! Я готов доказать, что каждый гражданин, выбранный в сенат, поступил бы  аналогично. Никому не возбраняется рассуждать на кухне о чем угодно, но член правительства, обремененный властью, вынужден спасать страну. Другого не дано.

   Он резко дернулся и пошел в зал доказывать народу свою правоту. Ответчик дошел только до первого ряда. Повскакавшие зрители, окружив его, стали громко выражать свои чувства, и, не особенно церемонясь, рвать на куски его одежду вместе с попадающими под руки частями тела. Вставшая перед ним женщина, размахивая руками, кричала:

– На моих руках две внучки, которые нуждаются в образовании, ставшим непомерно дорогим. Их необходимо поднять на ноги, а не гнать в чужие края на примитивные работы в поисках заработка. У меня каждый драхм на счету, а ты пытаешься доказать, что урезание пенсий является правильным решением.

    Сбоку мертвой хваткой за адвоката вцепилась колеблющая на ветру седовласая женщина, готовая перемещаться с обидчиком в любую сторону, в какую бы ее не тянули.

– Я нахожусь в преклонном возрасте и нуждаюсь в лечении,– сбивчиво молвила она,– и, не ровен час, умру без медицинской помощи.

   Выбежавшая из боковых проходов стража легко оттеснила беснующуюся толпу. Нескольких ударов по плечам и спинам беззащитных хватило, чтобы привести толпу в чувство. Воины могли поступить более жестоко и наказать граждан розгами и даже казнить наиболее строптивых, воспользовавшись, висящими на поясах, топориками. Пока особой необходимости в излишнем усмирении не было. Стоя в безопасности за спинами стражников ответчик в  разорванной тоге с ссадинами на лице остался невозмутимым. Как ни в чем не бывало, он продолжал указывать разгневанным людям, что следует им делать и как надо себя вести.

– Образование никогда не являлось прибыльной статьей,– заявил он.– Пора повсеместно вводить платное обучение.

   Кордон стражи отгородил людей от адвоката.

– Там кто-то жалуется, что бедные жители острова умирают без медицинской помощи,– обратился ответчик к стражам порядка.– Да зачем им умирать с медицинской помощью? Разве от этого им будет легче или дешевле?

   Подавленная толпа, выжидающе, молчала.

– Что будем делать с нарушителями, создающими беспорядок?– спросил начальник стражи.– Схватить зачинщиков? Мы имеем власть над восставшими и можем наказать их. Лучше подавить сопротивление в самом зародыше, а не ждать, когда возгорится пламя.

– Я ничего предосудительного не нахожу в действиях бедноты,– ответил адвокат сената.– У нас демократическое общество. Каждый может выражать свое собственное мнение. За инакомыслие у нас не судят и не сажают за решетку. Женщины вправе высказаться. Пусть себе говорят. Только жить им придется не по понятиям, а по законам страны. Пока конституцию пишут не они, а сенат.

     Рука Фемиды дрогнула. Весы пришли в движение и перекладина накренилась. Взоры зрителей переместились на нее, но комментария не последовало. Для вынесения окончательного приговора требовалась резолюция присяжных, состоящих из древнегреческих философов. При жизни, каждый из них, пусть не считался философом,  сути, был им.

   Зрители, сидящие в зале, подняли глаза, следя за опускающимся занавесом на сцене.

   Оградившись от зрителей, древние греки начали заседание присяжных. Некоторые, находящиеся поближе к залу, развернулись. Часть присяжных передвинулась к центру, вместе со стульями. Диоген приблизился  к членам заседания. В результате, образовался неровный круг, более похожий на эллипс, в котором все видели друг друга.     Открыл собрание, выбранный председателем, Софокл, который выглядел, чинно и благородно.

– Перед нами стоит сложная задача,– сказал он,– мы должны решить ее, славя мощь свободного человека и не нарушая божественных законов.

– О чем мы говорим?–  перебил его Аристофан, нервничая. – Каждый из нас способен говорить часами. Занимаясь риторикой, мы просидим до вечера. Я предлагаю сузить повестку дня, поскольку принятый указ – противозаконен. Намерения сената не вызывают сомнений.

    Поэт торопил время и, поднявшись с места, трепетно продекламировал двустишие, создавая волны, подымающиеся в конце каждой строчки:

   Философ Сократ, поднял руку, привлекая к себе внимание и, останавливая Аристофана, как разгоряченного коня, бросившегося, с места в карьер. Его взгляд переместился на аскета, лежащего в бочке. Мудрец, слывший мастером постановки наводящих вопросов, для отыскания истины, спросил:

– Диоген, интересно, что вы делали в стенах сената?

     Диоген, знавший философа воочию, приготовился к диалогу. Он пошевелился, устраиваясь поудобнее. Находящиеся под ним доски, заскрипев, слабым стоном выразили неудовольствие.  Обруч, намертво сжал их, сопротивляясь внешней нагрузке и желанию сделать из них ровный настил

– Меня пригласили ознакомиться с деятельностью высшего органа власти,– ответил аскет.– На острове  отмечался массовый отъезд молодежи и трудового населения из страны, a сенат рассматривал проблему  возможности выживания стареющего поколения в новых условиях. На утреннем заседании я выслушал большое количество выступлений, в которых обсуждался назревший вопрос. Депутаты и прежде участвовали в подобных дебатах и прениях на другие темы, но от их стараний жизнь народа не улучшилась. На вечернем заседании меня попросили выступить. Я согласился и покатился в бочке к кафедре. Что-то  следовало делать. Вместо того, чтобы произносить пустые речи, я с тем же успехом, что делали и заседающие сенаторы, начал катать бочку взад и вперед на пятачке, благо свободного места было предостаточно. Когда шкипер, согнувшись ко мне, вторично попросил выступить, я продолжал вращаться в бочке, толкая ее взад и вперед.

– Как вы оцениваете деятельность сената?

– Деятельность должна приносить пользу. Если толку не получается у одних, следует избрать новый состав.

– Что делать с сенаторами, принявшими закон о снижении пенсий?

– Природа наградила человечество совершенством и предоставила ему все, что необходимо. Сенаторы забылись. Я предлагаю конфисковать их имущество и дворцы, в которых они живут, и выдать каждому по бочке, которой, вполне достаточно для жизни.

  Сократ, продолжая сидеть в излюбленной расслабленной позе,вкрадчиво, по  отечески, обратился к сидящим коллегам:

Не тот ли пастырь может назваться добрым,

Который преумножает и бережет свое стадо?

Или напротив:

добрые пастыри призваны уменьшать количество овец и разгонять их,

а добрые правители – тоже делать с островитянами?

Вмешался Гиппократ.

– Полагаться на здравый смысл бессмысленно,– высказался он.– Доктор, не знакомый с лунным календарем, не может надеяться на успех. Серьезную операцию следует начинать строго в определенный день. Сенаторы, руководствующиеся здравым смыслом, должны, как и врачи, принимать судьбоносные решения для стран с учетом влияния планет. Без учета астрологии, принимаемые указы, обречены на провал. Закон о снижении пенсий, принятый не во время, в тот период, когда не следовало принимать никаких решений, подтверждает данное положение.

– Нелепость свершившегося  факта видна и без астрологии,– вступил в разговор Эврипид.– Событие свершилось и теперь следует рассматривать не то, что могло бы быть, а дать оценку действиям сената. Время нельзя повернуть вспять.

  Он выпрямился, представив себя стоящим на трибуне, и взволновано заговорил:

  Вслед за Эврипидом высказался Платон.

– На острове Свободный не так все плохо,– сказал он.– На нем установлено общество, близкое к идеальному. Эту идею я высказывал несколько столетий назад. Мы видим присутствие иерархии трех сословий: правителей – мудрецов, воинов и чиновников, крестьян и ремесленников. Метеки не в счет. Крестьяне и ремесленники создают блага, и за счет отчисляемых налогов, содержат правителей, воинов и чиновников, а те – разумно правят. В иерархии, существующей на острове, наблюдаются некоторые отклонения. Существуют еще метеки – искусные ремесленники и мастера, которые платят налоги  больше, чем граждане, но я их, не рассматриваю. Присутствуют также и пенсионеры, заработавшие в период трудовой деятельности пенсии. Современное государство назначило им пенсии, но затем, частично отобрало, что недопустимо. Все члены общества симпатизируют пенсионерам, поскольку, рано или поздно,  сами состарятся и выйдут на пенсию. Действия сената, направленные против пенсионеров, вызывают озабоченность. В Киевской Руси за подобные действия с сенаторами расправились бы в миг. В былые времена, древляне с подобающими почестями, встретили князя Игоря с дружиной и выплатили полагающуюся дань. Когда же он возвратился вновь для сбора второй дани, его ноги привязали к двум согнутым деревьям, растущим рядом, и отпустили стволы. Полет князя был недолгим. Я призываю не к насилию, а к разуму и предостерегаю от допущенных ошибок. Пенсии, безусловно, следует восстановить. Нам необходимо сообща найти выход, как воздействовать на сенат.

    Аристотель, создавший собственную школу, с почтением выслушал Платона, у которого учился сам в четвертом веке до нашей эры, и взял слово..

– Человек,– высказался он,– существо общественное. Наилучшими формами государства являются монархия, аристократия и умеренная демократия. Особый негативизм вызывают тирания и олигархия. Законы изменчивого бытия со временем меняются, но в любые времена принимаемые указы должны выглядеть человечными и разумными. Источником движения остается вечный ум, который признают все, но не всегда им пользуются. Ум отличает человека от животного.

   Гомер хранил молчание, полагая, что у слушателей не хватит времени, чтобы выслушать выливающиеся из его нутра, как из источника, песни. К тому же, считал он, его сочинения следует исполнять не ему, а профессиональным артистам. Драматург Ксенофонт, перебирая листки бумаги со стенографированными выступлениями участников, складывал в кожаную папку.

– Я собираюсь обобщить собранный материал,– сообщил он рядом сидящему Эзопу,– и написать пьесу.

  Баснописец отрицательно покачал головой

– Увиденная сцена,– заверил он,– скорее подходит к аллегорическому рассказу нравоучительного содержания. Басню, на тему дня, я практически сочинил и намерен прочесть вечером горожанам, собравшимся на берегу моря и жаждущим нового слова.

   С кресла поднялся Александр Македонский. Присутствующие, прислушиваясь к звону его доспехов,смолкли.

– Пора переходить от рассуждений к действиям,– сказал полководец.– Дайте мне два дня, и я перенастрою умы людей и единолично изменю судьбу острова. Народ, являющийся  избранной нацией, меня поймет и поддержит, а переизбранный сенат примет правильные законы.

    Его остановил  Аристотель:

– Пусть за все содеянное отвечают люди, живущие на земле. Мы не вправе  взваливать на свои плечи прегрешения, связанные с принятием решений во время, отведенное для них. Каждому свое.

    Александр, привыкший слушаться своего воспитателя, не стал возражать. Следуя стереотипу:  слушай и внимай, когда высказывается воспитатель,– он сел на свое место.

– А жаль!– пробурчал он.–  Я не прочь им помочь,– подняв голову, обратился он к коллегам, сидящим на сцене.– Я вижу, что наше заседание подходит к концу. Мнение у нас  практически едино. Предлагаю перейти к голосованию.

   После выступления Александра Македонского прения прекратились. Философы, вспомнив, что краткость – сестра таланта, перешли на жесты. Оценивая деятельность сената, они энергично сжали кулаки, перевернули их, направив большие пальцы в пол. Окончательное решение, оставалось за Фемидой. Непроизвольно взгляды присяжных, сошлись на образе, висящей в воздухе вершительницы судьбы, предоставляя ей право произвести завершающий аккорд.

   На сцене театра поднялся занавес. Присяжные повернулись к залу, заняв прежние места. Зрители, как в забытьи, впились глазами в богиню правосудия, следя за чашами весов. Они надеялись увидеть еще больший крен перекладины, по сравнению с прежним положением, но чаши, как вкопанные, продолжали оставаться на старом месте, неподвижными. Мнение Фемиды осталось неизменным. Ровным голосом она зачитала обвинительный приговор:

– Снижение пенсий следует считать незаконным актом. В течение месяца пенсионерам из казны следует выплатить недоплаченные драхмы. Сенаторов, подписавших указ о снижении пенсий, лишить гражданства на один год, выдать им фиолетовые паспорта, имеющие статус метека, и принудительно направить на расчистку лесов и уборку территории, установив ежемесячный минимальный оклад, действующий в стране. Пусть прочувствуют, как жить, получая зарплату, находящуюся ниже прожиточного минимума. По окончанию указанного срока, произвести на общих основаниях натурализацию лиц, лишенных гражданства,.

   Дан рассказал увиденный сон, полагая, что запечатлел его почти полностью. Оставшиеся за кадрами последующие сцены реакции толпы на вынесенный приговор, и выход зрителей из летнего театра особого значения не имели. Дан замолчал, всматриваясь в толкователя снов, который надолго замолчал, обдумывая  услышанное. Терпение рыбака лопнуло, и он решил поторопить события.

– Я часто вижу видения,– сказал Дан.-Что они означают?

    Ответ, не застал Икария врасплох. Он и сам видел цветные и черно белые сны с меняющимися картинками, сопровождаемые различными звуками и голосами.Раздумывая на досуге, он давно дал оценку сновидениям и сейчас готов был поделиться с любознательным рыбаком своими рассуждениями. Момент истины настал и ничто не мешало ему приоткрыть завесу.

– Видения во время сна всего лишь выход стрессов,– лаконично ответил толкователь снов.

– А каково значение увиденного мною сна?

   Толкователь снов выпятил нижнюю губу и процедил:

– Вам выдадут пенсии. Правители спокойно перенесут надвигающийся кризис в стране, который создаст неудобства, но, по существу, не затронет их.

– Как кризис отразится на мне? – не унимался рыбак.

– Переименование острова и название его Свободным не влияет на изменение количества рыбы в море. Перевод часовой стрелки на один час еще не означает, что курицы  в курятнике станут больше нестись. Тебе придется, как и прежде, выходить в море, а жене трудиться в огороде. Учитывая, что надвигается кризис, нужно будет работать с большим усердием.

 

ЗВЁЗДНЫЙ ЧАС

   Долгое время Мурад работал оператором в киностудии. Взрослея и мужая, он осознал, что способен на большее. Приходила зрелость мастера, а вместе с ней и уверенность в своих профессиональных делах. Он все более убеждался, что, как бы не описывались  в сценариях меняющиеся краски природы, в конечном счете, зритель увидит то, что виделось ему, через объектив. Шторм в Каспийском море и спокойствие штиля следующего утра с полосой, отражающей в воде восходящее солнце, воспримутся такими, какими их запечатлела камера, находящаяся в его руках. Лежащие на полках заготовленные кадры, отображающие зной пустыни и буйство оживших весной на склоне горы маков, ждали своего часа. Вспомнилось, как он весной, в горах в период цветения маков, лежа на земле, чуть приподнял объектив камеры и стал снимать стебли растений и раскрывшиеся головки цветов, оторванными от корней. Получилась картина, запечатлевшая красное море маков. Это был запрещенный прием, но результат получился, ошеломляющим. Когда появилась возможность открыть свою фирму, амплуа расширилось.  Пришлось выполнять функции сценариста и режиcсера.  Мурада притягивали сериалы, но он отклонял объёмные темы, ограничиваясь короткометражными новеллами и остросюжетными  народными сказками. Подспудно, созревая, писал сценарий, с которым связывал будущее. Он понимал, что звёздный час, подобный фейерверку, сам не придёт и чтобы услышать его звон, придётся не только изготовлять колокола, но и освоить роль звонаря. Наконец, написанный сценарий лежал на рабочем столе. С отпечатанным буклетом в руках, загадочно улыбаясь, он провёл двадцать четыре неофициальные беседы с народными артистами, приглашая их на главные роли, количество которых, соответствовало числу запланированных встреч. На остальные роли, не главные, приглашались заслуженные артисты, которые, отличаясь мастерством перевоплощения, могли вскоре стать народными. Намёки о времени присвоения им заветного почётного звания, неизменно заканчивались весёлой игрой «де юро» и «де факто». На данном этапе, Мурада не интересовало, как сыграют в спектакле выбранные артисты. Его интересовал насущный вопрос: согласятся ли они на  запланированные роли? В большинстве случаев, предложения принимались. И это радовало, учитывая пословицу: хорошее начало – это уже половина дела. Лишь некоторые отказались, ссылаясь на загруженность. Их оказалось не много, и они с лёгкостью, заменились другими, более достойными. Каждого приглашённого  Мурад с чувством просил вжиться в роль и высказать собственное суждение об образе и о произведении в целом. Бумеранг сработал и через некоторое время посыпался шквал телефонных звонков, за которыми последовали душераздирающие беседы. Звонки и беседы записывались на аудио и видеокассетах для будущего осмысления. Лишь троим актерам, не нашлось, что сказать, и добавить, и им, не обладавшим видением творчества, естественно, сниматься не довелось.  Исключением оказалась четвертая актриса, которой тоже нечего было добавить, но Мурада, ответственного за подбор ролей, восхитила её убеждённость, что она сыграет все, что скажет режиссер. Показалось заманчивым пополнить ею труппу, чтобы данное высказывание прозвучало после завершения съёмок в телепередаче «Кинопанорама».

  С учётом пожеланий актёров с мучительными переживаниями Мурад не один раз переделывал сценарий. Через полгода затяжной, волнительный этап закончился. Начались пробы, которые быстро закончились. На них не нужно было назначать премии, за правильный ответ на вопрос: к     то получит ту или иную роль? Роли получали все артисты. Наконец, приступили к съемке фильма. По сценарию фильм открывался массовой сценой, в которой встречаются родные и  близкие за праздничным столом после долгой разлуки. В сцене предполагалось занять всех артистов, участвующих в фильме. Началось столпотворение. Когда актёры, не подозревавшие, кто рядом с ними будет сниматься, почти одновременно вошли в зал и увидели всех героев будущего фильма, они оцепенели, находясь в шоковом состоянии. Отснятый момент стал проявлением искренних чувств, далёких от игры. Начались рукопожатия и объятия, не предусмотренные сценарием. Мурад,  взмахом руки, дал команду оператору продолжать съёмку, решив запечатлеть длительный момент встречи. В зале установилась дружественная атмосфера, которая бывает, только в большой семье. Каждый из присутствующих, считал себя талантливым непревзойденным обаятельным и, находясь в лучах прожекторов, преображался перед камерой еще более. В быту артист отличается экспансивностью, чувствительностью и чрезмерным эгоцентризмом. Гуляя в парке, он не просто идет по аллее. Он вдыхает аромат цветов, наслаждается спокойствием и тишиной окружающей среды. Когда артист спешит на свидание, он порывист, как ветер. Когда идет по городу, он, сознавая общественную значимость, ступает королевской поступью, будто за ним движется свита, и взоры любопытных горожан, из толпы, обращены на него,  со всех сторон. Профессия обязывает, что на людях он преображается. Артисты долго не расходились, радуясь незапланированной встрече, организованной режиссером фильма, и возможностью поделиться воспоминаниями и творческими планами. Прощаясь, они благодарили Мурада за то, что их собрали вместе. Под занавес в двери появился запоздавший старый актер, сошедший только что с самолета и спешивший на съемочную площадку. Навстречу ему кинулся друг, с которым он многие годы назад обучался в группе у одного Мастера. Вошедший артист, увидев закадычного друга, остановился и раскрыл объятия. Вместо приветствия, он издал боевой нечленораздельный звук времен молодости, понятный только сокурснику. Последовала мертвая пауза, после которой,  вошедший артист радостно прокричал:

– Какие люди!

  Друзья одновременно шагнули  навстречу, обнялись, и долго не выпускали друг друга из объятий.

– Вот уж встреча, так уж встреча!– басом прогудел сокурсник.

– Да. уж…

   Друзья не собирались расходиться и, получая удовольствие от встречи, хлопали друг друга по спине. Их радости, не было предела:

     Встречу  с должным вниманием восприняли коллеги. Будничные слова, произнесенные с пафосом, по достоинству оценили находящиеся в зале артисты, превратившиеся в зрителей. Все они, прошедшие курс актерского мастерства, с интересом устремили взоры на пятачок у двери, площадью один квадратный метр, превращенной в главную сцену, которая стала украшением фильма. Окрылённый Мурад расправил плечи и поверил, что фильм удачно можно отснять до конца. Если его не остановили в самом начале, то во время  процесса никому не удастся сдержать творческий порыв, находящийся, под надёжным прикрытием тяжёлой батареи двух дюжин народных артистов, которым найдётся, что рассказать о своих творческих планах и о своей работе. Такой фильм не залежится на полках. Полюбоваться кумирами, захотят миллионы.

   Актёры вдохнули жизнь в произведение Мурада и раскрыли психологическое состояние героев намного убедительнее и глубже, чем он предполагал. Играя в разных театрах и студиях, они судили собратьев по завершённому труду. Работая рядом, несмотря на дружбу, они становились конкурентами и максимально выкладывались, играя роли. Некоторые, после завершения съёмок, просили изменить содержание сценария в сторону улучшения, в первую очередь, увеличения продолжительности своих высказываний, памятуя, что главный герой отличается от остальных персонажей количеством времени, находящимся на сцене.

  Мурад вставал в позу.

– Ни за что на свете ничего не изменю,– грозно говорил он и тут же, будто сжалившись, стереотипно предлагал: – Аргументируйте ваше предложение.

  После аргументации, он соглашался изменить частично всё.

   В ходе съёмок сценарий перерабатывался несколько раз. Существенные изменения произошли после замечания, касающегося отсутствия в фильме  иностранных актёров. Мурад посчитал непростительной ошибкой пройти мимо важного совета. Пришлось раздвинуть границы съёмок и вовлечь в фильм новые страны и континенты. Первоначально, в фильме должны были прозвучать семь песен, исполняемых  профессионалами. Однако, некоторым драматическим актёрам тоже захотелось попеть. Многие, особенно женщины, которые никогда не пели, решили попробовать свой голос. Каждая из них не могла упустить блестящую возможность спеть в кино, чтобы тебя услышали миллионы. Поскольку желающих оказалось предостаточно, пришлось устроить кастинг, на котором, компетентное жюри, выбрало самых достойных, не забыв, мимоходом, выявить мисс кино.

   После воплощения всех режиссёрских задумок, первоначальный замысел вырос до многосерийного фильма. Чтобы завершить последнюю серию и считать ее полнометражной, не хватало десяти минут. Что-то менять или снимать дополнительно было утомительно. Мурад устал и морально, и физически. В минуты раздумья, сидя на завалинке, ему вспомнился опыт заполнения пауз, полученный в хроникальном кино. В память о своем первом руководителе отдела, последняя серия дополнилась, как бы невзначай, появившимся из-за поворота трактором, вспахивавшим борозду. Он ехал и ехал, а минуты текли. Навстречу трактору радостно двигалась группа артистов, приветливо размахивая охапками полевых цветов и кустами белого хлопка. Времени для полнометражной ленты, всё равно не хватило. Тогда на экране возник трогательный эпизод, в котором тракторист останавливает машину и по просьбе актеров показывает, как заводится трактор. И только после того, как рычащий мотор выключился и снова включился, а из трубы повалил черный дым, тракторист эффектно с размаху закрыл дверцу кабины трактора, и продолжил бороздить поле.

     Закончив снимать  эпизод с трактором,  Мурад готов был выбросить отснятую пленку в урну. Он огляделся по сторонам и увидел скалистую гору, с которой открывался потрясающий обзор. Оттуда следовало отснять трактор, бороздивший огромное поле. Мурад не решился сказать почтенным артистам, что они выполнили не нужную работу.  Выключив мотор кинокамеры, он  обратился к артистам:

– По сценарию фильм заканчивается панорамой, снятой вон с той горы,– он указал на склон горы, начинающийся в конце поля.

    Артисты, услышав заветное слово «сценарий», послушно потянулись за Мурадом к микроавтобусу. Автобус легко взбирался по дороге, ведущей в гору, и остановился на вершине. Дальше, артисты добирались до указанного места пешком, и остановились в безопасном местене далеко от обрыва. Вид с вершины горы околдовал артистов. Они, как завороженные, безмолвно стояли, соединяясь с окружающим миром, освобождаясь от суетных дел, недостойных внимания. Мелочные мысли отступали. Мурад направил камеру на артистов. Он снимал вечность. Группа из пяти человек, застыла на фоне синих гор, лишенных растительности , и  белы, снежных пиков. Светило утреннее, еще не обжигающее, яркое солнце. От не нагретых камней исходила прохлада. Неслышно, как в немом кино, трактор вспахивал землю в поле, внося обновление. В камеру объектива попалa вереница связанных двугорбых верблюдов. Корабли пустыни напомнили, что песчаные барханы находятся, где-то неподалеку. Свисающая веревка у головы первого верблюда, недостающая до земли, служила орудием, дернув за которую можно было руководить караваном. Погонщик  шел c непокрытой головой чуть позади первого верблюдов и изредка делал перебежки, стараясь не дотрагиваться до животных. Скорость и передвижение вереницы верблюдов, его вполне устраивали.

    Трактор продолжал делать круги, вспахивая серую почву. С высоты вершины горы, происходящие на плато события, воспринимались несколько иначе, чем в действительности, а люди выглядели маленькими, почти игрушечными. Там, внизу, они суетились, занятые важными, неотложными делами. С высоты гор, их поступки воспринимались несколько иначе. Хорошо бы им, людям, иногда подниматься в горы и оттуда, с высоты птичьего полета, как бы со стороны, взглянуть на свои устремления  и замыслы. Оператор приподнял камеру и перешел к съемке общего плана. Вспахиваемое трактором поле, выглядело частью панорамы. Вдали лентой выглядела асфальтированная дорога с лиственными деревьями на обочинах, по которой, изредка проносились автомобили, а за ней – виднелись поля и фруктовые сады. Оператор  снимал с детства знакомые места, родные места, родину, то, что нравилось ему, в тайне не сомневаясь, что зрители увидят картину его глазами и испытают ту же радость от красот природы. Мурад сожалел, что он не успел отснять появление светила над горизонтом, но не отчаивался, успокаивая себя тем, что завтра будет новый день, и новый рассвет.  В предрассветный час, он взберется на гору и увидит, как восходит на востоке солнце. День будет чудесным, небо – без единого облачка и пробел  восполнится. По его сценарию, который писался на ходу, его герои проснутся под щебетание птиц, возвещающих о пробуждении, когда солнечные лучи еще не осветили землю, увидят меняющиеся краски природы в момент восхода солнца, и ощутят себя, соединенными с ней.

     Этими кадрами заканчивался фильм, который с успехом демонстрировался в нескольких странах. К нему с интересом отнёсся как подготовленный, так и не подготовленный зритель. Мурад утвердился как режиссёр, постановщик, сценарист и актер эпизодической роли.

 

ФИРЮЗА

В бескрайнем просторе Михаил лежал, не чувствуя своего тела и ложа под ним. Какое-то основание существовало и определить, что это гамак, привязанный к стволам соседних деревьев, не  составило труда. Нечто подобное он, склонный  к бессоннице, испытал однажды ночью в поезде, которого  обычно не переносил, предпочитая летать самолетами. Некоторых людей езда по железной дороге убаюкивает. Они чувствуют прелесть мерного постукивания колёс, новизну шапочных знакомств, не обращая внимания на болтанку поезда на поворотах, дёрганья состава и храп, усиливающийся в полночь во время кратких остановок у населённых пунктов. В унисон с ними адаптируются и механики больших морских траулеров, которые великолепно засыпают в трюме машинного отделения. Для них переживания, связанные с длительным переездом, выглядят надуманными. Для Михаила выспаться в транспорте, представлялось целым событием. Вот почему он, возвращаясь из Москвы в Ригу, посчитал за счастье проснуться утром в поезде с глубоким чувством отдохнувшего пассажира. Ночью, лёжа на верхней полке, он ощутил под собой воздушную подушку, амортизирующую удары колёс на стыках рельсов. Остановки на полустанках и тряска не тревожили его в пути. Рядом с гамаком, висящим в метре над бархатистым покрывалом зелёной травы, текла небольшая речушка, от которой исходила прохлада. Журчание спокойно текущей воды, успокаивало. В месте поворота русла торчали корни одного из них. Чтобы видеть одновременно синеву неба, зелень травы, листву деревьев, песчаные берега, флору и фауну в прозрачной воде, не требовалось поворачивать голову. Окружающие предметы виделись одновременно. Поток воды скользил по равнине, расчленяясь на многочисленные ветви, часть из которых использовалось на орошение полей, а основная – впадала в море. Михаил не видел места разбора воды, но знал, что происходит именно так, а не как иначе. Чтобы убедиться в этом, не стоило предпринимать утомительных изысканий. Достаточно было выразить желание и узнать содержимое. С высоты полёта птиц зелёные квадратики распаханных сельскохозяйственных угодий напоминали географическую карту местности, a извилистая речка походила на детский рисунок. Поток воды, как поток жизни, струился по склону вниз к океану – к своему источнику. Взор устремился вверх  по течению, где русло сузилось и, набрав мощь, превратилось в горную речушку с увеличенной скоростью движения воды.  Поток стремительно нёсся вниз через нагромождения пород, величественных своей бесформенностью и хранящих силу былых тектонических разрушений.  Под  родником, откуда истекала безымянная река,  скрывалось многокилометровое  подземное озеро. Вынос подземных ключей образовал озеро причудливой конфигурации, объединяющий несколько разных по величине блюдец. По периметру  земляной вал окружал изумительный по красоте водный источник с прозрачной водой, сквозь которую, как на ладони, просматривались отмытые галечники, лежащие на дне, и безмятежно плавающие сказочные рыбы. В единственном месте, в виде игрушечного водопада, вырывалась вода и впадала в речку.

  Полюбовавшись озером, Михаил взмыл вверх к роще арчи, стоящей на вершине горы.  В расщелине, увидел точёные фигуры сизых голубей, не похожих на отъевшихся собратьев, степенно передвигающихся на городских площадях и дирижаблями парящих над мостовыми. В горах условия жизни не позволяли птицам расслабиться. Стая сумела сохранить изначальный сизый вид, задуманный природой. Пролетев через несколько гряд, взгляд  не мог оторваться от воинственно настроенной одноликой массе, сползающей со скалы в ущелье. Спуск расстроил ряды, но сохранил порядок передвигающихся  отрядов. На дороге под призывные крики военных начальников шеренги подравнялись и под негромкую, но властную команду, вытянувшаяся колонна поползла вверх по ущелью. Она двигалась почти бесшумно, извиваясь на поворотах. Ни красоты природы, ни серебристое переливание  воды в речке, ни усыпанный плодами  фруктовый сад, размещенный за водной преградой, ни на минуту не отвлёк внимание злобной орды, жаждущей крови, насилия и грабежей. Безлюдная дорога петляла в зависимости от изгибов, не особенно отдаляясь далеко от реки. Незадачливый возница, вынырнувший из фруктового сада с повозкой яблок и пересекший мостик, моментально из предосторожности был обезврежен. Его тело с раздробленной головой воины, взяв за руки и за ноги, весело раскачали и  выбросили обратно через речку в заросшие колючие кусты ежевики, росшие неподалеку от яблоневого сада. Копьеметатель, сделавший удачный бросок и точно попавший в цель, то есть в голову, был награждён. Ему предоставили первому выбрать несколько спелых яблок, после чего нагруженную телегу разграбили однополчане.  Часть колонны придвинулась к повозке, вобрала в себя съестное, после чего высвободила запряжённого ишака, который получив под зад, взбрыкнув задними ногами, убежал под нёсшийся сзади гогот туда, откуда пришёл. Безликая боевая машина, снабжённая копьями, мечами и щитами подровнялась и двинулась дальше, готовая дать бой выдвигающимися щупальцами и стрелами, как скорпион, изогнувшимся хвостом смертельно ужалить жертву.

     Михаил обогнал колонну, чтобы узнать цель и конечный пункт передвижения. Через несколько километров ущелье расступалось, образуя плато, ограниченное с двух сторон застывшими скалами, между которыми, отклоняясь то вправо – то влево, неслась небольшая речка. В течение веков  очертание посёлка, втиснутого между горами и зависимое от реки, оставалось практически неизменным. Михаил не сомневался, что попал в знакомое место, именуемое Фирюзой, которое достаточно основательно изучил за многие годы пребывания в пионерском лагере. Речка, берущая начало в зарубежной стране, и получившая имя Фирюзинка, срывалась с отвесной скалы и уже в другом государстве широко покрывала тонким слоем воды естественный склон,  усыпанной галечником, тонким слоем воды по земли, усыпанного галечником.  Отдельно выступающие камни, судя по гладкости поверхностей, оттачивались многие годы  и   застыли в неподвижности. Дав возможность полюбоваться игрой природы, вода собралась в русло и понеслась вниз, даруя жизнь людям и животным. В центре селения стоял летний дворец, окруженный садом, который, благодаря многочисленным заботливым рукам превратился в благоухающий парк. С одной стороны он был ограничен  извивающейся стремительной речкой, а с другой – не высоким забором,  сложенным из отёсанных камней, скорее подчёркивающих границы владения и не являющимся ограждением, охраняющим  территорию. От дворца, стоящего на округлой площадке, в разные стороны уходили аллеи. Они вели  к скверам, в которых росли благоухающие розы,  к укромным беседкам, обвитых лозами винограда и к уютным скамейкам, стоящим  под деревьями тутовника. В свободных местах росли фруктовые деревья и дикорастущие исполины арочных гранатовых деревьев и мощных орешников,. Главный фасад дворца с пиштаком в центре, фланкируемый стилизованными, бутафорскими минаретами, выделялся на фоне синих гор, на вершинах которых сверкал ослепительный снег. Центральная часть, выполненная из дерева, несколько возвышалась и представляла собой, крытую просторную веранду, имевшую очертания открытых арочных проёмов и галерей, и выкрашенную под цвет обожженного красного кирпича. Широкие двери амбарного типа, закрываемые на ночь, выглядели  громоздкими. Крылья дворца напоминали приземистые аркады общественных средневековых зданий, имеющих стрельчатые очертания окон, арочные галереи и зубцы над карнизами. Дворец строился по восточному принципу: внутри лучше, чем снаружи. В центральной части дворца размещалась зала, стены которой, выкрашенные в белый цвет, были усыпаны зеленью и цветами с позолоченными стеблями, а потолок расписан воздушной решёткой и переплетающими  лозами и свисающим виноградом.

    В тот памятный вечер знатное семейство устраивало той в честь совершеннолетия  дочери и пригласило звездочёта для предсказания её судьбы. На почётном месте в высоком кресле, установленном на постаменте,  у стены напротив входа сидел хозяин дома. Полукругом от него на подстилках, уложенных прямо на полу, размещались почётные гости, перед которыми были установлены низенькие столики, наполненные  достарханом. Рядом с бархатистыми подстилками валялись небрежно брошенные подушки, которыми мог воспользоваться уставший от еды путник, при желании подложить её под локоть и продолжить беседу. Специальный инкрустированный столик, стоящий у ног хозяина, был свободен и ждал, когда к нему он спустится с пьедестала и присоединится к гостям. В ожидании опаздывающих гостей присутствующие вели неспешные разговоры. Вновь пришедшие, по установленной традиции, с важным видом направлялись к центральному месту залы, чтобы засвидетельствовать своё почтение. Хозяин в поклоне вставал навстречу, клал  руку на левую часть живота, прикрывая ладонью часть грудной клетки, и затем энергично тряс протянутую руку. Можно было предположить, что его расширенное сердце находится где-то там, немного ниже, чем обычно. Избранные попадали в объятья. Ухватившись за пояса и встав, как борцы в стойку, они, радостно улыбаясь, дружелюбно хлопали друг друга  по спине, произнося ласковые слова. После взаимных приветствий пришедшему гостю указывалось запланированное место за свободным столиком. Со свисающим через плечо полотенцем слуга с поклоном спешил обслужить вошедшего господина. С чайником в одной руке, и с полным подносом в другой он, пританцовывая, семенил к степенно усаживающемуся человеку, предлагая с дороги выпить чай и откушать угощения.  Дополнив вазы яствами, в поклоне пятился назад, чтобы занять отведённое ему место и не пропустить очередных гостей. Невидимый оркестр выводил убаюкивающую мелодию востока. Хозяин дружелюбно смотрел в зал, изредка поглядывая на дверь, откуда должна была появиться любимая дочь, богатство его души. Наконец, дверь отворилась и из неё выпорхнула в цветных шелковистых шароварах и белой накидке Фирюза, которая не поспевала за своими порывистыми движениями. Её тугие чёрные косы в такт шагам бились о плечи. Оркестр сменил играемую мелодию. Полились звуки, похожие на фонтанирующий водопад. Ликующая дочь вышла на середину круглой сцены и закружилась в радостном танце. У приоткрытой двери, ведущей на женскую половину, стояла не сводящая глаз с дочери мать, желавшая ей бесконечного счастья. Из-за неё высовывались в наброшенных на головы платках любопытные женщины, которым не позволялось заходить за отмеченный порог. Вошедший в зал звездочёт с острой бородой покрытый синей накидкой, в конусообразном синем колпаке, усыпанном звёздами и удерживаемом неизвестно как на бритой голове, остановился и, небрежно опираясь на складной зонтик, с интересом следил за Фирюзой, заканчивающей жизнерадостный танец. По его окончанию девушка, получив аплодисменты, раскланялась. Подбежав к отцу, она бросилась в его объятья. Дождавшись момента, чтобы на звездочета обратили внимание, он сдвинулся с места и, несколько раз перевернувшись вокруг себя, приблизился к столикам, а затем, понёсся прыжками по кругу сцены и, остановившись в центре,  с достоинством поклонился правителю. Отец в обнимку с дочерью спустились к человеку, способному раскрыть предначертание судьбы.

  Смотря со стороны, Михаилу показалось, что отцу семейства проще изъясняться прозой или пропеть арию, но правитель плотного телосложения легко задвигался. Его движения рисовали нетерпимое ожидание завтрашнего дня, которое сбросит пелену и раскроет будущее. Желание услышать предначертанное счастье любимой дочери, выражалось языком танца.

– Что же, подумал Михаил,– ему показывают не оперу, а балет.

      Звездочёт решил с помощью декорации откровенно высказаться. На полотне, возникшим на сцене, появился бюст Фирюзы, постепенно увеличивающийся в размерах и превращающийся в чинар. На мощном дереве, непосильным охвату десятку человек, выросли двенадцать стволов. По залу пронёсся гул одобрения. Гости сообразили, что речь идёт о двенадцати братьях, которых объединяла всех Фирюзы. Она была младшей среди них, но мощным стволом являлась именно она. Один из  стволов, на глазах присутствующих, обуглился. Отец в импульсивном порыве бросился к предсказателю и стал расспрашивать, о каком сыне идёт речь и что ему угрожает, но звездочет развёл руками, показывая, что целью его приезда является единственная дочь, и другими обязательствами он не связан. Встревоженный отец не унимался. Он наступал, в танце расспрашивая о судьбе сына, предлагал звездочёту остаться на несколько дней, чтобы, не торопясь, во всём разобраться.  умолял не делать скоропалительных выводов. Вконец рассерженный, он сменил длинные прыжки на широкий шаг и остановился перед звездочётом, показывая, как он уязвлён. В последней попытке, размахивая руками, дал обещание не наказывать предсказателя за любое неприятное известие и согласился отпустить его живым и невредимым с большими почестями и подарками. Волхву дары были ни к чему. Закрываясь руками, он решительно стоял на своём, объясняя, что приехал исключительно для предсказания судьбы дочери и никаких других откровений от него не дождутся. Чувствуя что-то не доброе, отец продолжал настаивать. В ответ худая фигура звездочёта взмыла над головами обступивших его людей. Предсказатель решил ретироваться. Он закружился на одном месте, а затем после каждого пируэта, выбрасывая зонтик перед собой, стал быстро передвигаться в сторону входной двери. Чтобы отвлечь внимание, он движением руки заменил декорацию с изображением Фирюзы, на знакомую картину двух гряд гор с местностью между ними, в которой проживали селяне. Над горами разбушевался ураган. В небе между разорванными облаками, появились яркие звезды. Послышался раскат грома, сверкнула молния, устремившаяся к земле, которая пронзила правителя, одетого в золотые одежды. Трудно было поверить в случившееся. ,  Возникла тревога, беспокоившая многих: что будет с ними. Отец семейства рванулся к выходу для разъяснений, но след прорицателя пропал.

    Влюблённый в жизнь хозяин дворца наперекор судьбе, не желая сдаваться и надеясь на чудо, решил показать собравшимся гостям, что не всё потеряно. Во дворе, ничто не предвещало страданий. Блик не яркого солнца, опускался  за горизонт. Наступал  убаюкивавший вечер. Рядом с отцом оставалась семья. Казалось, никто не в состоянии  нарушить праздник  и тем более разлучить отца с дружной  семьей. Мертвая пауза сменилась жизнерадостной мелодией. Глава рода взял за руку дочь, вывел сыновей на площадь перед дворцом В танце двенадцать братьев обвили Фирюзу кольцом. Высыпавшие на крыльцо гости, одобрительно переглядываясь, с интересом наблюдали за хороводом, создающим композицию, в которой сыновья, держась за руки, нежно кружили вокруг сестры, бережно охраняя распускающийся цветок. В центре, сверкая чёрными очами, крутящаяся Фирюза остановилась, всматриваясь в стоящего в раздумье отца, а братья, чтобы её было лучше видно, в едином порыве откинулись назад, изогнув свои гибкие спины.

   Цветущее и благоухающее жасмином и розами селение, как военный плацдарм,  представляло собой каменный мешок, зажатый с трех сторон горами. Пространство между двух почти параллельных гряд гор, сужающихся или расходящихся в отдельных местах, имело один единственный выход в виде каменистой тропы, рядом с которой по рельефу стекала бегущая речка,  ведущая в ущелье. В предвечерний час, когда в ожидании быстро надвигающейся ночи загоняется скот и беспокойные матери зовут заигравшихся детей домой, в поселок, двигался вооруженный отряд воинственно настроенных людей. Ползущая гусеница, издающая шелест армии шелкопрядов, пожирающих листья тутовника, приобретала свойства молотилки, перемалывающей всё, что попадается в жернова, круша для острастки и поднятия боевого духа строения и случайных людей, встретившихся на пути.  Войско приближалось к заветной цели, надеясь до наступления ночи добраться до летнего дворца, учинить долгожданный разгром и захватить богатый трофей.

   Безжалостная машина обрушилась на дворец в разгар празднования дня рождения Фирюзы. Застигнутые  врасплох гости, оказались лёгкой добычей беснующихся  грабителей. Некоторым пирующим гостям, попытавшимся спрятаться и убежать, удалось избежать мясорубки. Их прикрыла горстка храбрецов, пытающихся дать отпор. Основная же масса, превратилась в застывшие, одеревенелые труппы, валяющиеся между перевёрнутыми кушетками и маленькими, выглядевшими недавно изящными, столиками, торчащими верх ножками. Разбросанная еда, заботливо приготовленная и бережно уложенная на блюда, валялась  в проходах, которую давили  сапожищами. Под дикий хохот раззадорившихся воинов подносы веером летели по воздуху и плюхались на пол. Топча рассыпавшуюся еду и перешагивая через нее, победители праздновали победу. Разлитое вино, льющееся из опрокинутой дорогой посуды на белые скатерти кровавыми пятнами, дополняли следы преступлений. Хозяин летнего дворца пал одним из первых  одного из первых ворвавшихся бандитов. В зелёном халате, расшитым золотом, он лежал посреди залы в центре на бархатистом багровом ковре, а вокруг него распластались, как разбросанные карты колоды, его близкие и друзья. Беснующаяся гвардия,  разъяренная  жестокостью, добивала последнюю группу, решившуюся на противоборство, которая защищала контролируемый выход и, давая возможность ретирующимся, успеть уйти от преследователей. Один за другим обороняющиеся падали в неравном бою. Наконец, остался единственный воин, оказавшийся сыном хозяина летнего дворца, который с обречённостью героя отражал бесчисленные атаки. Его силы падали, в неравной борьбе. Он оступился. Атакующий гвардеец выбил саблю из его рук и, остановившись,  уступил право расправиться с ним предводителю войска, который под торжествующие взгляды на ходу выбросил и свою саблю. Противники сошлись и стояли, друг против друга, не отрывая взора и тяжело дыша. Стройный безоружный юноша, почти мальчик, не переставая на что-то надеяться, опустив руки и вытянувшись в струнку, готовился к честному поединку. Его лицо горело от нетерпения, вьющиеся смоляные волосы прилипли к мокрому лбу, а чёрные глаза с тревогой смотрели, из-под насупленных дугообразных бровей. Пояс на талии подчёркивал стройность рано повзрослевшего в горах мужчины. Перед ним стоял матёрый волк  в бесцветном кителе из тонкой кожи, застёгнутый наглухо, в брюках того же цвета, заправленных в тяжёлые походные ботинки. Усталое оттекшее лицо не предвещало пощады. Мальчик со своими  мечтами, устремлениями и надеждами не интересовал его. Он знал, что через мгновенье мальчишка превратится в кусок никому не нужного мяса, для чего достаточно одного удара, демонстрирующего силу. Честного поединка, которого ожидали присутствующие, не получилось. Предводитель войска вытащил кинжал, но ответного действия не последовало, поскольку у юноши нож отсутствовал. Никто не посмел под сумрачным взглядом вожака, контролирующего обстановку,  подбросить тесак, чтобы помочь несмышлёнышу и уровнять шансы обоих бойцов. Предводитель, дьявольски улыбаясь, отчего изогнутые вниз губы, подчеркивающие жестокость, искривились, как бы говоря: кто же виноват, что у тебя, в нужную минуту, не оказалось оружия,– вызвал бурю восторга у своих сотоварищей, ещё раз удостоверившихся в его хитрости и коварстве. Геройски погибающий юноша, участь которого была решена, не шевелясь, смотрел в наливающиеся злорадством глаза нечестного врага. Сделав выпад, предводитель воткнул кинжал в живот противника, который пронзил мышцы и тихо, как в масло, вошёл вглубь. Вонзить кинжал, убирая юношу с дороги, как рубят тростник, стоящий на пути, показалось легким занятием. Чтобы насладиться победой, следовало дождаться, когда из раны потечёт кровь, и лишь потом перекрутить, насколько возможно, торчащую ручку, в животе. Тело обмякло, но предводитель, верный себе, продолжал удерживать, на весу падающее тело, пока оно не распоролось достаточно и не рухнуло на пол. Обороняющийся погиб, а  бесчинствующая рать, сметая на пути ненужные предметы, занялась грабежом и насилием. Долго ночью не смолкали истошные крики, ругань и стоны. Утром, как отголосок незаконченной ночи, продолжалось разграбление райского уголка, что вполне отвечало древним законам войны. Предводитель войска, сидел на троне во дворце, который стал его дворцом, за низеньким сервировочным столиком, держа в руках запечённую баранью ногу и, запивая еду вином, рассеяно следил за танцовщицей, исполнявшей танец живота. Связывая с ней продажное искусство, он презрительно разглядывал женщину, способную в угоду врагу под аккомпанемент послушного оркестра, как и вчера, развлекать победителей. Одновременно, он выслушивал воеводу, почтительно стоявшего рядом, о захваченных трофеях. Выслушав доклад, победитель жестом показал, что ждёт главный трофей и успокоится лишь тогда, когда Фирюза, ропща, будет лежать у его ног.

    Фирюзу выследили два подвыпивших воина на базарной площади, расположенной на возвышенности и представляющей собой пятачок у горы. Со всех остальных трех сторон гнездились дома, дворы которых были пышно усыпаны фруктовыми деревьями. Спускающуюся вниз единственную дорогу, заслонил один из воинов. Он, как вратарь, растопырив руки и ноги, приседал и, ловя бегущих с базара людей, желающих вырваться из западни, возвращал их обратно. Второй бегал по кругу, вслед за девушкой. Он мог давно поймать её, но развлекаясь, как кошка с мышкой, давал возможность ускользнуть из рук, чтобы погнаться вновь. Наконец, посчитав игру законченной, поймал пленницу,  перебросил её, как куль, через плечо и, держа за ноги, размашисто зашагал с базара вниз по улице.  Дорогой подарок, висящий за плечами, был слишком дорогим, чтобы самому им воспользоваться. Послушно исполняя приказ, он важно ступал по мостовой, пропустив вперёд своего товарища. Висящая вниз головой Фирюза, багровея от прилива крови, вначале колотила в спину похитителя кулачками, внешне никак не воспринимаемыми, и, в конце концов, раздосадованная беспомощностью, бессильно повисла. Воин, неся поклажу, успокоился. Затишье, предвестница бури, было ложным. Висящая вниз голова приподнялась и застыла. Руки пришли в движение. Взявшись за рукоятку кинжала, висевшего у пояса бандита, второй рукой она начала осторожно вытаскивать кинжал из ножен. Когда появилось остриё лезвия, сильно забилось сердце. Хотелось поскорее нанести удар. Выждав паузу, она изогнулась, как змея, и нанесла сильный удар, на какой только способна, в спину в области сердца. Воин рухнул, не вскрикнув, как подкошенный. Фирюза, сползшая с плеч, как кошка, бросилась с кинжалом в руках ко второму охраннику. Шедший впереди собрат успел только обернуться. Лихорадочно сдвинутые крестообразные руки, закрывающие лицо, не могли спасти его от смертельно нанесенного удара. С окровавленным кинжалом, поднятым высоко вверх, Фирюза торжествующе стояла посреди улицы, ещё не понимая, что совершила. Под звуки трубы, зовущей к победе, из толпы, прижатой к скале, отделился один из её братьев. Преображаясь на ходу, он подошёл к Фирюзе и встал рядом, чуть сзади. На борьбу присоединились и другие братья. Люди, не верящие ранее в сопротивление, вставали в строй. Под торжествующий гимн целое войско  шло с базара по улице в центр. Оказалось, что во время ночного погрома многим удалось скрыться. Спасшиеся  селяне объединялись под общим знаменем народного мщения. Весть о сопротивлении мгновенно распространилась по посёлку. Со всех сторон с оружием и палками в руках бежали люди, желая присоединиться к организованному войску. Горстка вооружённых грабителей может властвовать над беззащитными людьми, когда народ не объединен. Когда же берётся в руки оружие, ситуация меняется. В решающей битве, организованной Фирюзой, враг был разбит. Борьба увенчалась успехом. Обескураженные враги, сдавая позиции и теряя награбленное добро, бежали из посёлка.

    Прошли годы. Столетия стёрли летний дворец. Сменились поколения. Изменился ландшафт, но по прежнему, в местечке между двух гряд скал бежит речка, даруя жизнь всему живому. Здесь всё связано с именем Фирюзы, приносящим удачу. Селение, утопающее в садах и благоухающее цветами, названо Фирюза. Горная речка, несущая нежность и чистоту, зовётся Фирюзинкой. Любая чайхана, не говоря о роскошном ресторане, борется за право иметь вывеску «Фирюза». Мощный чинар, имеющий имя двенадцати братьев, вырос из земли на том месте, где исполняла танец Фирюза со своими братьями в памятный день совершеннолетия. Дюжина добрых молодцев, взявшись за руки, с трудом обхватывают дерево,  хранящее легенду о Фирюзе, объединяющую братьев и жителей посёлка  для борьбы с захватчиками. На высоте роста великана ствол чинара расчленяется на двенадцать деревьев, символизируя двенадцать братьев. Один из стволов высох, как один из братьев, павших в бою, а остальные одиннадцать со сплетёнными ветвями, будто взявшись за руки, шорохом листьев продолжают шептаться между собой. Фирюза, сплотившая их и, являющаяся связующим звеном, находится среди них. Рядом весело бежит речка Фирюзинка, питая влагой корни чинара и растительность посёлка и нижерасположенное фирюзинское ущелье, имеющее многокилометровую зону фруктового сада. Вода звенящим перезвоном бурлит, возвещая жизнь. Без неё окрестность пересохла и превратилась бы в забытый каньон, разрушаемый временем, опустошаемый ветрами и оползнями. Живущий в посёлке народ, любовно вспоминает о Фирюзе, ища в легенде, свои истоки.

 

ВЕЧЕРНИЙ НАМАЗ

  На время летних  студенческих каникул Михаил устроился работать в геодезическую партию, ответственную за трассировку строящегося Кара – Кумского канала. На закате солнца после тяжёлого трудового дня, изнурительного из-за жары, грузовая автомашина ехала на долгожданный отдыхк глинобитной кибитке с  земляным полом, от которого тянуло прохладой. Верхом блаженства представлялись вечерний ужин и долгожданный отдых. Начальник партии сидел в кабине рядом с шофёром. В кузове находилось трое рабочих. Двое молодых парней, подложив под себя нехитрую поклажу, тряслись на ухабах, а Михаил стоял, опираясь о кабину, ища прохладу во встречном потоке ветра, создаваемым транспортным средством. Далеко впереди в низине появилось долгожданное пристанище. Сзади тянулась широкая полоса пыли от поднятой колесами смеси песка и легкого суглинка, повисшей в воздухе и слегка относимой в сторону, что подтверждало наличие незаметного ветерка. Водитель, как командир корабля, уменьшал или увеличивал скорость, следя, чтобы на поворотах клубы пыли, выбиваемые из под задних колёс, не успели накрыть кузов. Сквозь облако песка, удерживаемого в воздухе, просвечивало тусклое солнце. Проследив за образовавшимся шлейфом, надолго закрывшим видимость, Михаил вновь стал следить за дорогой.  Впереди, по ходу движения, у самой дороги дехканин, готовился к вечернему намазу. Он снял с талии пояс, развернул его, превратив в коврик, и, опустившись на колени, начал молиться. Поднял голову в сторону заходящего солнца распростёр персты и взмолился  Всевышнему. Выбросив перед собой худые длинные руки, пал ниц. Петляющая по бездорожью автомашина перемещалась в направлении с запада на восток. Не вызывало сомнений, что поднятое облако пыли через несколько минут надолго накроет молящегося человека с головой. Еще оставалась возможность успеть перейти на другую сторону дороги, но молящийся человек, не сдвинулся с места. Машина, не сбавляя скорости, продолжала приближаться к несчастному путнику. Стали явственно видны шевелящиеся губы и худоба человека, делающего бесчисленные поклоны. У Михаила возникло намерение постучать по крыше кабины, чтобы снизить скорость и медленно проехать мимо молящегося, не поднимая придорожную пыль. Тогда шлейф успел бы осесть и не причинил бы зла, но возникший порыв остался порывом. Михаил не решился давать умные советы. Ему уже высказывались, а не намекали, что руководитель геодезической партии в советчиках не нуждается, и в пустыне есть, кому командовать, а подчинённому лучше, неукоснительно  исполнять приказы. Михаил представил своего начальника, недвусмысленно крутящего пальцем у виска и недоуменно уставившегося на работника, несвязно предлагающего несусветную небылицу. Это только в кино, при возгласе: – Осторожно, черепаха!– колонна танков останавливается перед черепахой, очутившейся на полотне дороги. В жизни, когда усталые люди спешат домой, не происходит непонятных вещей. Шофёр, не в состоянии повлиять на ход событий, отделался через стеклянную заглушающую перегородку ласковым обращением к молящемуся, не собираясь снижать скорость.

– Извини, брат, мы спешим на стоянку и не можем задерживаться,– сказал он.

  Понимая, что адресат не слышит, шофер оставил руль и поднял руки вверх, показывая, что ничего другого сделать не может. Он извинился, посчитав, что осуществил все, на что способен. На большее, не хватило такта. Молящийся человек не слышал его, а если бы и услышал, ничего не изменилось бы. Он все равно, не сдвинулся бы с места. Начатую молитву следовало закончить. Со словами:

– Да поможет мне Аллах! – дехканин погрузился в относимый, в его сторону, удушающий сноп пыли.

     Машина проехала мимо, а он продолжил, как ни в чем не бывало, вечерний намаз, заставший его в положенный час, пусть не в самом удобном месте. Значит, так нужно Аллаху, если молящемуся суждено окунуться в придорожную пыль. Проезжающие мимо люди, свернув головы в его сторону, удручённо смотрели, как медленно заволакивает человека въедливая полоса, состоящая из мельчайших фракций суглинка и песка. Долгое время молящегося человека не было видно. После поворота небольшой ветер сдвинул шлейф в сторону. Вновь появилась наклонённая фигура с вытянутыми руками. Под слоем пыли, осевшей  на незамысловатой одежде и въевшейся в лицо в открытые части тела, молящийся мог сказать, что он самый грязный на свете, но самый чистый человек. Люди, едущие на машине, успокаивали себя тем, что присутствовали при рядовой молитве туркмена, одетого в облезлый полосатый халат. Им и в голову не пришло, что от того, как они поведут себя, определяется  их дальнейший путь в жизни, а все зависело лишь от одного: поспособствуют они молящемуся ила обольют его грязью,-

 

ВРАЧЕВАНИЕ

   Святослав проснулся вместе с птицами, извещавшими пением о наступлении утра. Брезжил рассвет. Он встал, потянулся, почистил зубы, совершил омовение лица и рук, вплоть до локтей, в горной реке, протекающей вблизи пристанища, сделал асаны, посидел в тишине и приступил к нехитрому завтраку, состоявшему из вчерашнего куска хлеба и чая, заваренного из лепестков жасмина, собранных с растущих поблизости кустарников. Из трёх имеющихся в наличии костюмов на сегодняшний день подходил повседневный. Цивильный костюм, состоящий из разноцветной круглой шапочки,  белых полотняных  брюк и хлопчатобумажной рубашки навыпуск с широкими белыми и терракотовыми  полосами, украшенный длинным шарфом, остался висеть на вешалках в  тесном коридоре. Та же участь постигла и представительский костюм в виде брюк и накидки бледно жёлтого оттенка из шёлка. Религиовед, знавший о религиях чуть больше дозволенного, внешне выглядевший шаманом, приготовился к проведению сеансов, именуемых мануальной терапией. С голыми ногами в стоптанной белой обуви, он набросил на себя путавшиеся оранжевые и белые накидки с перекрывающимися цветами, не закрывавшие  живот. Высокий прямой торс венчал благородный лик с непокрытой рыжей головой и аккуратно стриженой бородкой русского витязя. Облик завершал крепко сжимаемый кистью правой руки жезл, заканчивающимся в вершине не пикой, а металлическим цилиндром  величиной с консервную банку с выступами. Одеяние  появилось не сразу. Одна одежда сменялась другой, пока не была доведена до логического конца. Святослав пропел, подражая птице, песню восходящему солнцу. Гортанные мелодичные звуки, клокоча вырвались из груди. Сощурившись, он с гордой осанкой начал спускаться по проложенной столетие назад тропинке, извивающейся и копирующей изгибы русла реки, между зарослями кустарников и деревьев. На площадке, встретившейся на пути, лежала пустая жестяная банка из-под импортного пива. Сидящему внутри ребёнку трудно было пройти мимо, чтобы не стукнуть её ногой. За ударом последовал ещё удар. Вертясь и громыхая, пинаемая банка пролетела по воздуху несколько метров и по инерции покатилась вниз по склону затихшего леса, пока не скрылась в кустах. С усилием извлеченная из зарослей, она вновь возвратилась назад, после чего последовали два удачных удара в створе тропинки. Пробросив банку, как футбольный мяч, себе под удар футболист, с жезлом наперевес направил её между двумя стоящими сбоку стволами вековых деревьев с заросшими кронами, напоминавшими ворота. Удар оказался голевым. Банка, пролетев по воздуху, ударилась в  стойку и, оставив вмятину в коре, задребезжала и после нескольких кувырков и застыла в недвижимости за воротами. Святослав, довольный метким ударом и собой, не стал падать на колени, возводить руки к небу, хватать пустую банку из-под пива и бежать с ней на середину поля, подражая итальянским футболистам. Понятия центр, как таковой, отсутствовал. Болельщиков тоже не было. Святослав стремглав бросился за банкой и пяткой выбил её обратно на тропинку. Собственно, бежать дальше было некуда. Игрок стал лениво толкать её перед собой, подправляя то правой, то левой ногой, чтобы направление совпадало с воображаемой осью. Пора было успокоиться. Развернувшись, он послал её в заросли в неизвестном направлении.

Летящая пустая банка, была не совместима с его статусом. Он усмехнулся, подумав о своём статусе, который ниже травы, и, распрямившись, приободрился. В природе все самое низкое является самым высоким. С малых лет игры учат о несоизмеримости, когда дети, касаясь руками земли, напевают:

– Испекли каравай, вот такой низины, вот такой вышины,– соответственно, опуская руки к земле поднимая их к небу. Так и Святослав, считал себя ниже травы и выше солнца. Он опёрся о жезл, который не выпускал из рук, и в задумчивости постоял на одном месте.

    Слышался мерный шум реки, издававший в паводковый период гул. Вдали отчетливо  просматривались пики горных утёсов. Ниже  располагался фруктовый сад, отвоёванный у лиственных деревьев. К нему вела тропинка, по которой  недавно катилась пустая банка. Под ее грохот думалось о том, что привело его в край дольменов. Представительский костюм – это всё, что осталось у него от прежней жизни.  Несколько лет назад, стоя перед алтарём со Светланой, которую боготворил, он считал себя счастливым человеком. Красавица – жена родила двух чудных мальчиков. За свадьбой потекли будни. Он оказался не приспособленным, к самостоятельной жизни. Работа не клеилась, а  житейские заботы тяготили. Он не в состоянии был обеспечить созданную семью, а тем более, участвовать в светской жизни, к которой стремилась Светлана, приехавшая из провинции в столицу и желающая утвердиться. В один прекрасный день, друг детства сказал, что готов взять заботы о воспитании двух его детей на себя, и жена переехала к нему, устроившись работать вместе с ним на телевизионном канале. Услышав весть, Святославу не захотелось возвращаться домой. С тошнотой в горле, и с дикой болью в голове, в предобморочном состоянии он, не помня себя, добрался с воспалением  лёгких   и сотрясением мозга до дольменов в районе Геленджика, которые ранее посещал, учась в семинарии. Здесь он отлежался и, придя в себя, решил никуда не отлучаться. Только там, он чувствовал себя человеком. Идти было некуда и незачем. Он закрыл дверь в прошлое, оставив в памяти силуэт Светланы, которому разрешено было появляться лишь в грёзах. Чтобы окончательно распроститься с былым, предстояла ещё одна, по существу, ничего не значащая поездка в ненавистный город. Следовало получить деньги за продаваемую квартиру. Светлану не имело смысла тревожить. Она никогда не переедет к нему в дольмены, предпочитая жить с бывшим другом и блистать на телевидении.

   Лесная тропинка привела к обрыву. На пяточке он обернулся полюбоваться водопадом, льющимся со скалы. В метрах пятидесяти от него естественная преграда из скальной породы с треугольным водосливом создавала небольшой водоём, названный чашей любви. Выше по течению имелись ещё два водопада. Святослав захотел сегодня посетить самый дальний из них. Никто не противился его решению.

   У дольмена «Возрождение» его ожидала немногочисленная группа людей. По заведенному порядку  каждый прибывший пациент вытаскивал привезенные гостинцы и аккуратно складывал их на скатёрку, лежащую на пригорке. Святослав взглянул на принесённые продукты. Вначале оценивалось количество пропитания, а затем их качество. Радость принесли любимая с детства халва и пшеничная сладкая лепёшка, ставшая более ценной, когда  сообщили, что она приготовлена хозяйкой собственноручно. В деньгах Святослав не нуждался. За работу его обычно благодарили продуктами. Когда намечались поездки в святые места, деньги сами собой откуда-то приходили. О них не стоило беспокоиться. На сегодня пищи показалось достаточно. Летом ощущался даже ее избыток. Хватит и ему, и обосновавшемуся по соседству в заброшенном строении бродячему музыканту и птицам. Он не был притязателен к пище и мог обойтись фруктами, растущими в заповеднике «Дольмены». Подступающий голод, испытываемый особенно остро в зимнее время, когда приходилось наниматься сторожем и сторожить дачу, можно было, на двое суток обмануть, если разжечь камин и в тлеющих углях рассматривать воображаемый божий храм, повисший в воздухе. Можно было придумать историю о старых кожаных башмаках, которые упали с повозки и привели юношу в монастырь, где он становится настоятелем, а на склоне лет, снимая с гвоздя старые башмаки, висящие на шнурках, ставшие реликвией, выезжать в повозке в город, чтобы подбросить их своему преемнику.

    Вновь подошедшая молодая женщина, поздоровавшись, начала складывать на пригорке гостинцы. Вытаскиваемые  из сумки продукты аккуратно перемещались на скатёрку. Святослав вспомнил её, разудалую дивчину, которой вчера в конце сеанса посоветовал трижды выкупаться в чаше любви, чтобы, впоследствии, испить любовь полностью, на что она громогласно, вызвав дружный смех окружающих, ответила, что не родился ещё мужчина, который удовлетворил бы её. Святослав подошёл к ней, как к старой знакомой,  вытащил из кармана полотняную сумку и предложил сложить в неё принесённую пищу.  Перекладывая съестное с пригорка в сумку, женщина закудахтала.

– Вчера вы посоветовали мне трижды искупаться в чаше любви,– сказала она.– Сегодня я приехала, чтобы во второй раз принять ванну. Из разговоров с посетителями я узнала, что купаться следует голой.  Как мне поступить?

– Купаться лучше без одежды,– подтвердил Святослав.

    Получив совет, женщина скромно отошла в сторонку, смешавшись с толпой. Несдержанность пациентов во время вчерашнего сеанса не давала ей покоя. Сегодня, стоя в сторонке, она стремилась убедиться, что новые пациенты, изнемогая, тоже воют от боли, как она вчера. Святослав указал стоящему первым в очереди мужчине на массажный  столик, представляющий собой каменную глыбу, прикрытую деревянным настилом, отполированным телами. Вытащив из скрытого кармана сложенную подстилку, он застелил ею ложе. Склонившись над распростёртым молодым человеком, Станислав провёл руками по телу, определяя общее состояние пациента. В целом, оставшись довольным его здоровьем, начал сеанс. Ладони, не касаясь тела, скользнули вдоль спины. Взрослый мужчина, считавший себя здоровяком, почувствовал нестерпимую боль и застонал. Кулак массажиста переместился и покрутился под лопаткой, в результате чего стон перешёл в крик.

– У тебя невыносимый гонор. Многие вещи ты пытаешься решить силовыми методами,– тихо сказал Святослав, чтобы не привлекать излишнего внимания публики, следящей за процедурой.

– Что есть, то есть,– согласился здоровяк, уткнувшись в подстилку.– А как жить иначе, находясь среди людей?

– Следует подключать разум и искать альтернативные решения,– Святослав опустил руку ниже.– Твой желчный пузырь заполнен камнями, отчего периодически наступают ужасные боли. Образовавшиеся камни – это не болезнь, а нетерпимое отношение к тёще. С детьми ты тоже не ласков. Не находя с ними общего языка, ты во всём полагаешься на супругу. Измени отношение с близкими и камни уйдут сами собой. Ну, а если будешь по-прежнему упорствовать, пеняй на себя,– Святослав добрался до левой ступни ноги и, подёргивая мизинец, спросил,– болит?

– При ходьбе чувствуется постоянно. Сменил не одну пару обуви, но ничего не помогает. Каждый раз вытаскиваю ногу из обуви в кровоподтёках.

– Это твоя прабабушка напоминает о себе, заботясь о потомках. Она дожила до рождения правнучки и особенно ревностно относится к ней, но и всех остальных детей она любит, как все бабушки.

    Массаж, длящийся академический час, закончился. Святослав, не обращая внимания на высказываемую благодарность, направился в конец очереди к сидящему в коляске юноше, который ещё более сжался и, как волчонок, снизу верх смотрел на приближающего к нему человека. Врачевателя давно привлёк внимание неотрывный вопрошающий взгляд, следящий за ним. Рядом покорно стоял отец, привезший мальчика из города. Массажист с силой воткнул в землю принесённый с собой жезл и положил руку на голову юноши.

– Расскажи, что случилось?– спросил он.

– У меня отказали ноги. С тех пор я не передвигаюсь. Вердикт докторов известен и не радостен. Встать на ноги хоть на миг остается моим последним желанием. За один танец, я готов отдать полжизни,– со слезами на глазах неожиданно предложил юноша.

– В сказках за коня предлагают полцарства. Эта новость – не новость,– подытожил рассказ юноши Святослав.

  Его рука плавно сместилась с головы и поползла по шее за спину.

– Как тебя зовут?

– Витя.

– Твоя раздражённость, Виктор, явилась причиной болезни,– поставил диагноз Святослав.– Появившаяся неудовлетворённость, съедающая жизнь, понятна. Ты боишься людей, махнувших на тебя рукой. Тебя, не умеющего ходить, считают беспомощным. За глаза, а то и в глаза, дразнят. Ты боишься людей, озлобляешься. А зря, думай позитивно. Не бойся людей, которые по природе благородны. В большинстве случаев они, не думая, произносят обидные слова, которые ранят. Некоторые потом просят прощения и на исповедях, как дети, уверяют, что плохо больше поступать не будут.

    Глаза Святослава постепенно тяжелели. Он поднял их и безошибочно остановился на стоящем мужчине с кругленьким животом, который с сомнением на лице следил за врачевателем. Имея врачебное заключение на руках, отец раздумывал:

– Разрешить или запретить продолжение сомнительных опытов над сыном?

   Не зная, что предпринять, он застыл, с тревогой обдумывая, чтобы такое умное сказать жене, подвигнувшей его на бесцельную дальнюю поездку, которая не сумела выбраться в горы  и возложила на спасителя последнюю надежду.

– Я понимаю тебя,– шёпотом произнёс Святослав, переместив взгляд на юношу.   – Ты зря беспокоишься. Многое  поправимо и все не так плохо, как я предполагал. Всему когда-то приходит конец и твоей болезни то же.

   Ласковые кошачьи движения Святослава обрели хватку пантеры. Движения стали жёсткими, не терпящими возражений. Юноша вскрикнул.

– Потерпи, тебе не так больно,– успокоил Святослав, смотря в глаза юноши.– Я не могу дотянуться к копчику. Встань и помоги мне.

– Он не в состоянии встать,– напомнил стоящий рядом отец.

– Вставай!– приказал Святослав юноше.

   Больной продолжал сидеть.

– Сколько времени ты можешь простоять? –  спросил Святослав

– Несколько секунд могу простоять в вертикальном положении, не отрывая рук от поручней.

– Подымайся с помощью поручней и оставь их в покое на несколько секунд.

    Присутствие довлеющего человека заставило Виктора безропотно подчиниться. Он неуверенно поднялся и удивлённо встал на землю. В центре образовавшегося круга стоял худой, величественно выпрямившийся молодой человек. Радостные и возбуждённые люди, стоящие вокруг, не в силах были что-либо сказать. Они молчали, отдавая почести волшебнику. Отец ребёнка, наклонившись вперёд, стоял чуть покачиваясь. Его выпяченный животик подобрался, тело и мысли напряглись, лицо осунулось и выглядело уставшим. Через пять секунд  удивленный юноша сидел в кресле. Колени,  отвыкшие от повседневной нагрузки, не позволили ему медленно опуститься. Он скорее рухнул, чем сел. Святослав изогнулся и за спиной медленно провел рукой по позвоночнику от головы до копчика. Не отрываясь от тела, прогладил спину и, переместив руку на живот, помассировал грудную клетку. Врачеватель повернул голову в сторону отца.

– Трудность не в устранении причины, а в гармонии органов,– сказал он.

   Отец, подавшись вперёд и опустив руки по швам, покорно кивал головой, не совсем понимая их смысла. Не вслушиваясь в слова, он вновь считал про себя секунды, в течение которых мальчик стоял на ногах.

  Святослав выпрямился. Открытая ладонь поднятой левой руки поднялась и застыла, являясь то ли атрибутом сеанса, то ли необходимым экраном. Окружающие замерли в ожидании кульминации. Правая рука, не отрывающаяся от тела, вновь переместилась к позвоночнику. Сеанс закончился вращением ладони по спине.

– Не торопись вставать,-разряжая обстановку, произнёс Святослав.– Дай покой органам. Пусть они привыкнут к новому состоянию. Веди себя естественно. В течение двух дней, завтра и послезавтра, я появлюсь у тебя дома. Оставь свой адрес.

  Отец судорожно на клочке бумаги стал записывать название улицы и номер дома.

  Речь Святослава послужила сигналом к проявлению чувств. Толпа загудела. В одобряющих возгласах самым слышным был бессловесный монолог отца юноши.

– Боже, неужели невозможное стало возможным? – спрашивал он себя. . Каждый день он  вставал с этими тревожными вопросами:– Почему и за что?

   На них, произносимых вслух родными и близкими и высказываемых сверлящими детскими тревожными глазами, следовало отвечать.  Сколько волнений и раздумий о судьбе мальчика раздирало его. Неужели худшее позади?Какое пришло счастье! Сколько немыслимых потуг произведено, чтобы доказать, что у нас в семье всё хорошо, когда всё плохо, если с сыном произошло несчастье.

   Отец вернулся на землю.

– Как я могу отблагодарить вас?-обратился он к Святославу.

   Святослав понимающе улыбнулся:

– Деньги мне не нужны.Они должны возвращаться к своему источнику, в церковь.

– Я на всё готов. Только скажите.

– Следует по-другому поставить вопрос.

   Отец внимательно смотрел на врачевателя, перебирая в уме возможные вопросы. Святослав когда-то интересовался искусством чтения мыслей. Ему не трудно было проследить за ходом процесса, происходящего в голове отца. Наконец, последовали нужные слова. Не дожидаясь произнесения звуков, Святослав утвердительно кивнул головой и ответил, на готовый сорваться с уст, вопрос.

– Правильно,– сказал он.– Своими поступками.

  Святославу требовалось время для  восстановления сил

– Приём посетителей временно прекращается и возобновится после двух часов дня,– кратко без объяснений объявил Святослав.– Сегодня до обеда я собираюсь посетить дальний водопад.

    Никто не выразил сожалений. Присутствующие поняли, что после приёма трудного больного врачевателю  требуется отдых. Некоторые из присутствующих потянулись за Святославом. Им тоже захотелось взглянуть на дальний водопад. Свита двинулась за своим кумиром в надежде увидеть чудо из чудес. Никто не сомневался в его сверхъестественных способностях и верил, что он может, если захочет, пройтись босяком по поверхности акватории водопада. Врачеватель не противился людям, понимая, что к конечному пункту они придут вместе, но с водопадом каждому придётся вести свой особый разговор.

 

ОСЕНЬ НЕ ЗА ГОРАМИ

   Полковник медицинской службы Андрей Васильевич, руководивший ранее отделением ожоговой хирургии в госпитале, выйдя на пенсию, остался верен  заведённым порядкам в армии и, ежегодно проходил медицинский контроль у терапевта Владимира Матвеевича. Установленную традицию никто не отменял. С наступлением осени в мозгу засвербило  о необходимости медицинского осмотра и он поспешил, заранее условившись о приёме, на обследование к своему бывшему соратнику, заведовавшему ранее терапевтическим отделом в госпитале и являющемся  в настоящее время семейным врачом. Андрей Васильевич в качестве пациента поднимался на лифте на одиннадцатый этаж. Дверь любезно открыла хозяйка Елизавета Петровна, знавшая гостя не один десяток лет. Получив в подарок цветы и поцелуй в щёчку, она проводила визитера в уютную гостиную и оставила одного, а сама поспешила на кухню. Бархатный, коричневый диван, на который присел гость, не стал новее. Потертые матерчатые мягкие кресла привычно стояли на своем месте. Луч солнца высветил прямоугольное светлое пятно на ковре, лежащем на полу. Через золотистую занавеску свет мягко рассеивался по комнате. Посреди гостиной стоял  накрытый стол, означавший, что к приёму дорогого гостя хозяева подготовились. Потирая руки, на пороге появился Владимир Матвеевич. За ним шла хозяйка, пригласившая к столу. Андрей Васильевич привстал, и сев за стол, потянулся за бутылкой, намериваясь по установившейся традиции встречу отметить распитием бутылки водки. Друг остановил его.

– Вначале работа, а потом удовольствие,– сказал он. – Начнем с обследования, а потом сядем за стол.

     Отрезвляющие слова заставили Андрея Васильевича, не солоно хлебавши, сесть на свое место. Друзья перешли к цели визита. Хозяин квартиры неспешно прошёл к стоявшему на комоде саквояжу и вернулся с ним обратно. Жена Елизавета ретировалась на кухню. Установив саквояж между ног, терапевт тяжело опустился на диван и попросил пациента придвинуться поближе, после чего приступил к процессу измерения давления в крови.

– Давление высокое,– с сожалением произнес он.– Свою норму ты выпил и теперь спиртное противопоказано. Об управлении транспортным средством, следует тоже забыть. Помни: автомобиль сокращает время передвижения, но не увеличивает здоровье.

– Подчиняюсь,– сокрушённо покачав головой, согласился Андрей Васильевич.

     Владимир Матвеевич отложил в сторону прибор для измерения давления и стал просматривать анализы, извлечённые из того же саквояжа. Углубившись в таблицы, составленные на нескольких листах,  поёрзал, выждал паузу и, не поднимая головы, поверх очков сочувственно вздохнул.

Повышенные значения сахара и холестерина настораживает. Диабет требует воздерживаться от употребления сладкого. Для нормализации уровня  холестерина следует исключить жирные продукты, включая масло, майонез, торты и прочее и прочее. Придётся придерживаться диеты. Деликатесы, стоящие на столе, тебе противопоказаны,– сочувственно сказал он и, пораздумав, сделал реверанс,– противопоказаны  с  завтрашнего дня.

– Мне милостиво  дается отсрочка,–  понимающе улыбаясь, сказал Андрей Васильевич.

– Ты можешь сегодня отвести душу,– резюмировал доктор.– Находясь рядом со мной, можешь и выпить, и закусить,–  успокоил семейный врач,– в нужный момент я успею прийти на помощь.

– Спасибо и на этом,– в тон другу ответил Андрей Васильевич.

  Они чокнулись и приступили к трапезе. Незаметно потекло время. В процессе поедания пищи к ним присоединилась Лиза.

– На повестке дня у нас яблочный пирог, приготовленный к твоему приходу. Ничего не случится, если отведаешь ломтик пирога. Иногда запрет на поедание продукта на организм действует хуже, чем его употребление. В маленьких дозах даже яд действует как лекарство.

   При упоминании о пироге хозяйка встала и направилась на кухню. Вскоре появилась на пороге гостиной с яблочным пирогом. В кухне она слышала, о чем говорил муж, устанавливая диагноз. Поэтому легко продолжила разговор.

– Я думала,– сказала Лиза на ходу,– что Андрюша вдоволь отведает пирога и часть  унесет домой.

– Не беспокойтесь, – отказался Андрей Васильевич.– Моя жена уехала на выходные к внукам, так что я холостяк и пирог нести некому.

– Кофе и мороженное с малиновым вареньем, которые предусмотрены на десерт, тебе тоже противопоказаны,–  как ни в чём не бывало, произнёс Владимир Матвеевич.

  Он потянулся к стетоскопу.

– Для порядка обследуем сердце,– ласково и одновременно строго сказал доктор.– Больной, встаньте и подымите рубашку.

  Пациент подчинился. Вместе с поднятием рубашки, как по команде, жена отправилась на кухню за кофе. Владимир Матвеевич приложил к области сердца стетоскоп. Закончив обследование, попросил повернуться к нему спиной и предложил подышать открытым ртом.

– Дышите, не дышите,–  последовали стереотипные команды.– Легкие в порядке,– радостно отметил доктор и, не задумываясь, сухо установил следующий диагноз,– у вас, батенька, аритмия сердца.

    Закончив службу и перейдя на гражданку, Владимир Матвеевич сумел перестроиться и перейти в обращении с пациентами на Вы. Так было проще разговаривать с больными. Поэтому, не задумываясь, он перешел на удобную форму общения и с Андреем Васильевичем, старым боевым товарищем.

– Вам следует избегать нагрузок, стрессовых ситуаций,– сказал  он,– вам показан покой. Старайтесь подольше находиться на воздухе. Больше ходите пешком. Старайтесь гулять  не с кошёлкой продуктов в руках, а налегке, беззаботно, как в юности, не считаясь со временем. Я выпишу лекарства, которые следует принимать обязательно,– он потянулся за рецептами и печатью,– многое для вас зависит от дальнейшего образа жизни.

   Осмотр окончился. Лиза, разлила кофе по чашкам, на тарелочки разложила сдобный яблочный пирог собственного приготовления. Коллеги стали вспоминать былые годы,  перипетии, происходящие в госпитале. Надолго захватила их тема о начальнике медицинской службы, которого один считал высококлассным специалистом, а второй,  пустым местом и готов был размазать его по стене. В былые времена они под занавес встречи, подливая друг другу водку и заливая скатерть, готовы были сражаться до конца. Сегодня в подвыпившем состоянии одно упоминание о начальнике медицинской службы могло вновь вызвать бесконечный спор.

– Полковники, – остановила друзей Елизавета, – вашего военного госпиталя давно не существует и поэтому ваш спор смешон. Поговорите лучше о сыновьях и внуках. Пришло их время.

   С особым интересом затронули тему о днях грядущих. Сергей Васильевич с увлечением стал рассказывать о выращивании цветов, ягод и плодовых деревьев на садовом участке, а Владимир Матвеевич поделился, что не мыслит себя без работы и посему не бросает практику семейного врача.

– Практика пополняет семейный бюджет,– добавила Елизавета Петровна.– Денег никогда не бывает много. Получаемых пенсий еле хватает на оплату квартиры и еду, а тугрики всегда нужны для подарков внукам и детям.

   Андрей Васильевич возвращался домой пешком, буквально восприняв совет семейного врача больше ходить и находиться на свежем воздухе, для чего выбрал длинную извилистую дорогу через парки и зелёные массивы. Центральная городская аллея, попавшаяся на пути, привлекла внимание. Почувствовав  усталость, пришлось сесть за свободный столик кафетерия, выдвинувшегося на плиточную мостовую, выпить чашечку кофе и съесть пирожное. Вспомнилось наставление, что вредно пить напитки, повышающие давление.  Поэтому кофе и тонизирующий черный байковый чай были отброшены. О пирожном, влияющим на увеличение содержания сахара, не могло быть и речи. К тому же, не имело смысла, выйдя из-за стола, снова нагружать желудок. Оставалось довольствоваться  свежим выжатым грейпфрутовым соком. Опорожнив стакан, Андрей Васильевич заключил, что лучше вообще ничего не есть и не пить, а питаться родниковой водой и чистым воздухом. После кафетерия, он направился к стоявшей на тротуаре свободной скамейке, на которой удобно расположился. Оглядевшись по сторонам, продолжил свои рассуждения, во многом соглашаясь с другом, ставшим семейным врачом. Для него медицинское заключение не стало сюрпризом. Из уст практикующего доктора он получил то, что хотел услышать. Коллега подтвердил его опасения. За долгую нелегкую службу пришлось изрядно потрудиться, ложиться по свистку и подыматься по тревоге. Поэтому не удивительны  показатели повышенного давления и аритмия сердца. Он знал, что при гипертоническом кризе высокие значения холестерина и сахара в крови сокращают путь к инсульту или инфаркту. Знания могли  напугать юнца, а не стареющего профессионала. Ничего страшного, успокоил себя Андрей Васильевич. Приближается возраст, когда никому ничего не надо доказывать и следует быть самим собой. Остается, несмотря на возрастные отклонения,  жить и наслаждаться жизнью и не обременять себя заботами. Нужно помнить, что противопоказаны встряски и показан покой. Кое-что прекрасное ещё осталось. Можно поговорить с растениями, растущими в саду, полюбоваться движущимися облаками и съесть кусок ржаного хлеба, воспринимая его, как пирожное. Пожилой человек с облегчением вздохнул. Сейчас приду домой, подумал он, поставлю пластинку и начну наслаждаться волшебной музыкой Верди. Его рука, дирижируя, плавно задвигалась по воздуху, представляя поплывший вальс в доме барона Жермона. Музыка не доиграла и до середины пластинки, когда в воздухе появилась, привлекшая внимание,  птица, которая, пролетев над головой, спикировала к спелой сочной желтой груше, лежавшей под деревом.

– Фью-фью-фью,– сказала птица и клюнула грушу.– Фью-фью-фью, – будучи вежливой, поприветствовала она доктора.

  Андрей Васильевич обернулся в сторону юркой птицы и заговорил с ней, как это любил делать с любым живым существом на огородном участке. И не важно, что он разговаривал сам с собой. Во многом слова, произносимые от имени птицы, совпадали с его мыслями.

– Кто ты маленькая, пёстрая птичка?– спросил он.

– Ты не узнаешь меня?

– Я отнес бы тебя к скворцам, но меня смущают размеры твоего тела. Ты выглядишь  несколько меньше своего класса.

    Птица деловито зашагала перед грушей и несколько раз клюнула ее, после чего повернула голову к говорившему человеку.

– Открой интернет,– сказала птаха, являющая компьютерным знатоком,– и внимательно прочти содержимое, касающееся скворцов. По оперению и размерам, ты легко причислишь меня  к моим сородичам.

– Хорошо,– согласился Андрей Васильевич.

– Ты меня не прогонишь?– спросила птичка.– Одного взмаха руки достаточно, чтобы я улетела. Учти, что если улечу, то прилечу сразу, как только ты поднимешься со скамейки и уйдешь.

– Не беспокойся. У тебя такие же права, как и у меня. Мы находимся на общественной территории.

– Всякое бывает,– неопределённо сказала птичка, подёргав хвостиком.– Птицы собираются улетать  в южные края и пора готовиться к  перелету. Следует основательно подкрепиться, иначе не долетишь. Наступает осень. В городе высотные строения домов гасят дуновения ветра, а в лесу уже слышны завывания. Светящееся, но не греющее солнце, нас не обманет. Несмотря на кажущуюся благодать, в воздухе – осенние мотивы. Потрогай траву. Попробуй вырвать ее из земли и ты поймёшь, что у зеленого клочка не такое мощное корневище в земле, как летом.

  Андрей Васильевич не поленился встать и направиться к ковру из трав, расположенному за скамейкой.

– Не ту, которая рядом с тобой,– остановила птица.– Чтобы меня не испугать, лучше рви траву, растущую под другим деревом.

 Пришлось согласиться с мнением перелётной птицы и отойти метров пятнадцать в сторону. Свернув пальцами в охапку некошеную траву, растущую под кроной другого дерева, Андрей Васильевич попробовал её потянуть. Трава легко подалась, готовая вырваться с корнем. Выпрямившись, он потряс траву, что обычно делал на приусадебном участке, освобождая корни от земли. С чувством знатока, постоянно борющегося с нежелательной растительностью на огороде, он, как садовод, имеющий шесть соток земли за пределами города, оценил, с какой легкостью вырвал траву из земли. Весной или летом пришлось приложить бы немалые усилия, чтобы трава оказалась в руках, а осенью достаточно  потянуть ее и она сама вылезает из почвы.

  Вырывать траву из почвы не входило в планы и он, положив на прежнее место, придавил её  носком туфли. Чтобы продолжить разговор, следовало занять старую позицию на скамейке.

– Несколько дней назад за городом беспрерывно бушевал шквальный ветер,– сказал Андрей Васильевич, возвратившись на скамейку.– Я забрался в  укромное местечко, чтобы переждать ненастье и, слушая завывания, понял, что одни и те же порывы, не одинаково  воспринимаются деревьями. Здоровая сосна гудит и шуршит листьями, склоняясь  ветвями к земле, а надтреснутая сосна каждый порыв воспринимает, как удар топора по стволу,  и по лесу, как бедствие, разносится методичный угрожающий стук  молота.

– У нас с тобой,– общаясь с птицей, высказался человек,– много общего. Человек– дитя природы. Ее законы для животных, растений те же, что и для нас, людей. Человеку, вне зависимости от возраста, важно прийти к своей осени полным сил, а не немощным стариком. Я знаю, что для меня пришла осень, а за ней последует зима. Несмотря на то, что весной просыпается жизнь и появляются первые листочки, кажущиеся прозрачными, из всех сезонов года мне нравится осень, когда спадает жара и поспевают фрукты и овощи. Я благостно отношусь к осени своей жизни…

     Птица вспорхнула. Не доклевав грушу и  не дослушав объяснений, улетела, что не расстроило и не отразилось на мироощущениях Андрея Васильевича. Следовало прерваться. Не разговаривать же без собеседника. Он огляделся по сторонам. На соседней скамейке сидела молодая дама, кормящая грудью ребенка. Рядом стояла пустая детская коляска. Пришло время обеда и ничего не оставалось, как приступить к кормлению, прикрыв свою грудь и голову ребенка цветным платком, снятым с шеи. Пенсионер, помахав рукой, поприветствовал младенца, жителя следующего столетия. Не важно, что тот, занятый более важным делом, не обратил на него внимание. По булыжной мостовой, легкой походкой шел моложавый старичок с тростью, которой скорее забавлялся, чем опирался на нее. Пожилого человека обогнал молодой человек, живчик, которому следовало еще соревноваться, доказывать свои преимущества и торопиться. Андрей Васильевич смотрел на незнакомых людей, ощущая незримую связь со всем, кто его окружает, переполняясь чувством сопричастности, веря,  что является их частицей.

– Я люблю вас всех, вне связи с тем, кто вы и как ко мне относитесь. Люблю,– неслышно прошептал он,– люблю не так, как мужчина любит женщину, а как мать любит своих детей вне зависимости от того, что они совершили и кем стали. Люблю, как доктор любит своего пациента и готов ради его жизни часами стоять над операционным столом. Люблю реки, озера, долины и города. Люблю невзрачную, прекрасную в своем  естестве, дорогу, ведущую в бесконечность, и придорожный цветок, выросший на обочине. Люблю леса, горы, море и пески в том виде, в каком их создала, выражая себя, мать Природа. Люблю живые существа. Люблю недра и всё, что цветет, произрастает и пахнет.

  Его распирало, от нахлынувших чувств, и он готов был обнять весь мир.

– Люблю землю и Вселенную,– закончил он.

    Погрузившись в себя, он замолчал и долго сидел на скамейке, прислушиваясь к отзвуку своих слов.