ДВА КИНОФИЛЬМА

    Рейсовый, междугородний, комфортабельный автобус размеренно, выдерживая график, двигался из Москвы в Научный Городок, останавливаясь на каждой остановке. Столица, с её суматохой, осталась позади. Цель поездки: запланированная встреча, посещение научной библиотеки и приобретение авиабилета для предстоящей командировки, была с успехом выполнена. Затоваренный продуктами портфель, стоявший в ногах, напоминал об успешном посещении магазинов. Михаил сидел у окна и рассеяно вглядывался в меняющуюся, выученную за долгие годы наизусть, панораму смешанного леса и населённых пунктов, по названию которых объявлялись остановки. За окном накрапывал дождь. В ближайший час ничего интересного не предвиделось.   Прикрыв глаза, вспоминались виденные несколько часов назад два фильма, демонстрирующиеся на международном московском кинофестивале, на которые пришлось пойти, благодаря запестревшим афишам с фотографией Мурада Аширова, представляющего туркменскую киностудию. Михаил с ностальгией по Ашхабаду смотрел фильм «Ахалтекинские кони», созданный старым знакомым. В полупустом зале на экране появился в горной местности табун, огибающий обрыв. От животных, показанных крупным планом, исходил встревоженный храп и боязнь сорваться вниз, отчего они инстинктивно жались к рядом бегущим собратьям, не знающим, как себя вести, когда с одной стороны пропасть, а с другой подпирали, потерявшие способность видеть и правильно оценить обстановку, обезумевшие лошади. Табун, делая разворот, правым боком копировал крутую излучину. После нескольких секунд, держащих зал в напряжении, вожак справился с задачей и вывел подопечных на просторную поляну.   Успокоившиеся лошади сбавили темп и, рассеявшись, продолжали ещё некоторое время, по инерции, двигаться по спокойному, каменистому грунту. За красивым разворотом

 последовали титры, отображавшие скачки международного уровня, о чем свидетельствовали  уютные трибуны и разодетая публика. На последнем отрезке прямой, лошадь ахалтекинской породы, обогнав соперников, вырвалась вперед. Ее приверженцы могли надеяться на победный исход поединка. Финиш не показывался. Автором фильма ставилась скромная задача: показ любимых лошадей в спортивных состязаниях. С международного ипподрома камера переместилась на захудалый сельский стадион, расположенный в предгорьях Копетдага, где разыгрывалась не менее увлекательная баталия среди скакунов местного конного завода, и где, не менее азартные зрители в разноцветных халатах и больших белых папахах, шумно выражали свой восторг. Стремительные скачки, закончившиеся чествованием победителей, сменились мирными эпизодами ухода за лошадьми. Вид спокойно стоящего коня молочно коричневой масти, выведенного из конюшни, выглядел не менее привлекательным, чем лошади, рвущиеся к финишу.

    Целый час длился фильм о лошадях ахалтекинской породы, призывающий к естеству природы и конкурирующий с лентами, культивирующими маразм, грабёж, секс и порнографию, насаждающими насилие и опустошённость, к которым Мурад относился отрицательно. Он не завоевал никаких призов фестиваля, но не остался незамеченным. Многим зрителям запомнился эпизод обучения езды малыша на лошади ахалтекинской породы. У зрителей надолго остался стоять звон в ушах от нечленораздельного возгласа ребёнка, напоминающий протяжное: – ииии! Малыш, садясь на лошадь и, обхватив руками шею лошади вместе с гривой, плакал и боязливо стонал. В последующем менялись интонации, но сам возглас «ииии» оставался неизменным. Рядом стоявший отец хлопнул сына по плечу и отошёл в сторону, оставив его наедине со скакуном. По озирающему лицу ребёнка стало заметно, что он вспоминал, о чём договаривался с отцом и что обещал. После долгих раздумий молодой наездник приподнялся, неуверенно сжал колени, приготовясь к неожиданностям, и выжидающе произнёс: – иииии!. Лошадь шагнула. Вновь прозвучал растерянный возглас, сменившийся уже на вопросительный. Лошадь не спеша поскакала по полю, а мальчик, в такт  прыжкам, продолжал выкрикивать «ииии», в котором слышалась надежда, переходящая в радостное удивление. Наездник, освоившись, уже сам подпрыгивал, нетерпеливо кричал и поторапливал лошадь.

    На второй фильм, демонстрирующийся без перевода, Михаил остался, чтобы проверить свои способности в английском языке, расширить познания о зелёном континенте Австралии и, наконец-то узнать, чем он зеленее нашего. Во внеконкурсном австралийском кинофильме молодой человек, наперевес, с автоматом бежал по песчаному берегу моря и надрывно кричал, призывая бога.

– Бог, где ты? Покажись, я хочу тебя видеть! – воскликнул он и несколько раз повторил: хочу тебя видеть.

   Дав очередь в сторону горизонта, он продолжал бесноваться, высоко подпрыгивая на ходу и улюлюкая.

– Где ты?– бессистемно останавливаясь, спрашивал он.– Я жажду встречи с тобой. Настала пора поговорить…

    В бессильной злобе он упал на песок, стукнул кулаком по земле и наставил дуло автомата на свой череп. Затем, не нажав на спуск, выбросил оружие в море и, согнув плечи, удручённо побрёл от побережья в сторону возвышающихся жилых небоскрёбов.

    Имел ли данный фильм право на существование? О наличии  чужого мнения, о мнении автора или группы лиц,  следовало знать.  К ним не причислял себя Михаил, но  картину досмотрел до конца.

    В памяти удерживались ранее прочитанные новеллы о скотоводах, фермерах и торговцах с их заботами о хлебе насущном, о трюках, с опасностью для жизни, и похождениях людей сомнительной репутации, о любви австралийцев к родному краю и  преданности  земле. Ещё он вспомнил, как телевизионный клуб путешественников горевал, как плохо там живётся аборигенам.

    Какие же они – австралийцы?

   Да и все остальные народы мира?

   Разобраться: кто есть кто? – не просто. Порой, мы не в состоянии разобраться в себе, не говоря о народах. У нас, всеобщее начало не всегда согласуется с личным устремлением. Человек  является частицей вселенной, а земля средой его обитания, и в то же время, он ограничен происхождением, национальностью, местом рождения и проживанием…

    Рассуждения Михаила прервало объявление кондуктора автобуса об остановке «Научный Городок». Переключившись на земные заботы, он поднял стоящий в ногах портфель с московской провизией и заторопился к выходу, желая поскорее очутиться дома. Через минут пятнадцать, поднявшись на пятый, последний, этаж, рассупонился и выпил чашку чая с бутербродами, отчего почувствовал, что  хождение по Москве сильно утомило его.  Быстро лёг спать с радостным чувством, что авиабилет в кармане и завтра его ждёт командировка в родные места.

 

СТЕНА ПЛАЧА

    Самолет, совершавший полет по маршруту Москва-Ашхабад с посадкой в Красноводске, начал снижение в конечном пункте. За окном появились огни города, с которым многое связывало героя. В Ашхабаде прошли годы детства, отрочества, юности и превращения во взрослого человека. Не все задуманное свершилось, но многое случилось. Михаил ждал встречи с Ашхабадом. Интересно было узнать, как воспримут  его старые знакомые и друзья. По существу, чтобы мы не делали, нам важно, как к нам отнесутся люди, с которыми росли и дружили. Зарево разрасталось. При приземлении стали видны освещенные улицы. Михаил прилетел в аэропорт »Ашхабад» затемно, прилетев из наступающей осени подмосковья в среднеазиатское, продолжающее лето. Тёмная южная ночь дышала теплом, отодвинув дышащие в спину холодные ветра, что  поднимало настроение. Он никого не предупреждал и почетный эскорт не cопровождал его во время поездки по пустующему городу. Воспользовавшись маршрутным такси, он без труда добрался до  дома сестры, где обычно останавливался во время командировок. На пороге Михаил расцеловался с обомлевшей сестрой Верой. В гостиной дружелюбно протянул руку Сергею, ее мужу, и обнял бросившихся не шею, повскакавших со своих постелей, двух девчонок, которые, оставаясь детьми, выглядели взрослыми. Михаил одарил встречающих наскоро собранными скромными подарками. Хозяйка засуетилась и, всполошившись суматохой, отправилась на кухню. Нежданный вечер прошёл за наскоро собранным праздничным столом в воспоминаниях, дружеской беседе о житье – бытье, надвигающихся переменах в стране и возможности будущих встреч.

  Утром следующего дня Михаил проснулся от хлопанья дверьми. Последней уходила Вера, которая подошла к лежащему на веранде брату и передала ключи от квартиры, дав ценные указания, как пользоваться сигнализацией при входе и выходе. Разница во времени между поясными меридианами давала о себе знать. Михаил не собирался вставать. Завернувшись в простыню, продолжал лежать с закрытыми глазами, но безуспешно. Сон не приходил. Тогда он встал и побродил в трусах из комнаты в комнату по безлюдной квартире, расположенной на третьем этаже. Узкий коридор начинался от входной двери и заканчивался в торце туалетной комнатой, совмещенной с душевой. Слева располагались кухня и кабинет. Из них можно было попасть на широкую открытую веранду. Дверь справа вела в проходную комнату, из которой распашонками открывались смежные, маленькие комнаты. Через окна доносился шум от беспрерывного потока машин, снующих по оживленной трассе, ведущей в Фирюзу. Человеку, не привыкшему к постоянному шуму, трудно уснуть в комнатах, примыкающих к улице, но семья адаптировалась и спокойно относилась к шуму, исходящему от проезжающих машин. Через кухню Михаил вышел на балкон, где царил совершенно иной микроклимат, созданный растущими во дворе деревьями. Термометр, висящий на деревянной  стойке веранды, показывал  тридцать два градуса по Цельсию.

– Нормммма-льно,– нараспев произнёс Михаил.

   Приняв душ и выпив чашечку кофе, он поспешил в город. Практика подсказывала, что деловые встречи, когда люди и ещё не устали от жары, целесообразно проводить с десяти до одиннадцати часов. Именно в этот промежуток времени  появился Михаил в кабинете своего друга Александра.

– Какие люди!– вскричал Александр, обрадованно вскакивая с места.– Наконец-то солнце взошло на нашем небосклоне. Я явственно ощущаю тепло его лучей.

– Восток приятно окрашивает нашу речь, обволакивая теплотой и пряностями,– в тон ответил Михаил.

– Какими судьбами?– не унимался Александр, задавая следующий вопрос.

   Ответ ему был не нужен. Он вышел из-за стола и друзья тепло поздоровались.

– Приехал в командировку на неделю,– начал говорить Михаил о цели командировки без эмоций, как машина.–  В нашем институте имеются ценные научные разработки, и я приехал, чтобы попытаться внедрить их на двух-трех объектах.

– О делах поговорим потом,– остановил Михаила Александр.– По законам гостеприимства у нас никто не спрашивает у уважаемых людей о причине визита в течение первых трех дней и лишь затем, тактично, как бы исподволь, интересуется, для чего они приехали.

– Если через три дня ты спросишь меня, зачем я приехал, отвечать будет некому. Я,  готовясь к отъезду, буду собирать чемоданы.

– Не воспринимай слова всерьёз. Мы поневоле становимся деловыми людьми. Я тоже спешу. Приходиться реагировать  на преподносимые природой казусы. У нас  национальное бедствие: три дня шел дождь и в Кушке из земли вылезли трубы. В конце недели  собираюсь в командировку, где придется принимать срочное решение о засыпке водоводов. Посиди,– он указал на ближайший стул, – я сделаю два-три звонка, а затем мы уединимся, чтобы нам никто не мешал и обо всём не спеша побеседуем.

  Михаил сел на стул, стоящий у стены и стал прислушиваться к телефонным разговорам, безмятежно рассматривая убранство кабинета. Половину комнаты занимал т-образный стол, составленный из двух письменных. За одним из них сидел Александр. Ко второму примыкали два стула. Обилие стульев, стоящих у стены, говорило о жарких спорах, а может быть и баталий, а т-образный стол напоминал о власти, пусть небольшой, но власти. В углу, с левой стороны от хозяина громоздился двухдверный сейф. Отсутствие портретов вождей и членов политбюро указывало на невысокий ранг руководителя.

– Интересно, что он хранит в сейфе? – подумал Михаил,– предполагая, что обычно там, на всякий случай, для гостей хранят неприкосновенный запас спирта или водки.

    После телефонного разговора с женой, Александр объявил, что вечером ждет Михаила дома. Набрав следующий номер телефона, он стал со всей серьёзностью объяснять абоненту, что у него появились настолько важные дела, что на сегодня запланированные встречи отменяются и переносятся на завтра. Радужное настроение не покидало его.

– Встретимся завтра «на том же месте, в тот же час»,– кладя трубку, весело пропел он, вспомнив строчку из известной, шуточной песни. Последующий каламбур предназначался для Михаила,– Лагман на ушах развешен. Представляю, как он свисает с ушей. Осталось сделать еще один телефонный звонок, и мы свободны.

   Александр сосредоточенно набрал номер телефона.

– Назар Мухамедович? Салам. Александр говорит. К нам в гости, из Москвы, на неделю приехал в командировку Миша, наш сокурсник по институту.

– Рад буду видеть его,– через небольшую паузу, достаточную, чтобы вспомнить сокурсника, прохрипела трубка. Александр отодвинул ее подальше от уха, чтобы Михаил слышал разговор.– Сейчас я занят, но ты обязательно приведи его ко  мне. Давай встретимся завтра утром в начале рабочего дня,– уточнил он.

– Обязательно, Назар Мухамедович. Я собираюсь выйти с ним на полчаса выпить чай – кофе в отеле «Ашхабад».

– Да, да, конечно.

    Довольный собой и тем, как удачно складываются события, Александр замурлыкал что-то себе под нос, расчищая стол и наводя порядок, заключающийся в сложении в одну стопку, без разбора, разбросанные папки. Справившись с бумагами, он вынул чистый лист и положил его в центре стола, а на него шариковую ручку, намекая на готовность к новым свершениям. Александр тихо запел. Михаил разобрал слова, напеваемые в ритме марша:– уходим, уходим, уходим… Приоткрыв дверь смежной комнаты,  не переступая порог, он, засунул голову внутрь и деловито сообщил подчинённым, что у него срочный разговор вне стен министерства, и появится он на работе лишь после обеда. Друзья вышли через другую дверь, ведущую в коридор.

  Александр и Назар дружелюбно относились друг к другу во время обучения в институте и после. Не случайно, что теперь они работали вместе. Предстоящая встреча с замминистра для Михаила представляла несомненный интерес. Во всяком случае, предположил он, его внимательно выслушают, что само по себе уже не мало.

– Ты как к Назару обращаешься? На ты или по имени отчеству? – спросил Михаил.

– Когда находимся в обществе,  общаемся на вы, когда одни – на ты.

– Я представляю общество?

– Отчасти. Когда  втроём сядем за один стол, ты из «общества» превратишься в сокурсника.

    По пути в отель, расположенный в двух шагах от министерства, Михаил, идущий сзади, рассматривал Александра, как любимого артиста, по которому судишь, как стареешь сам, и когда не хочется, чтобы в нем происходили какие-либо изменения. Некогда долговязый юноша превратился в солидного, взрослого мужчину, оставаясь стройным. Как  в прежние времена, его кремовая рубашка не топорщилась на животе и не вылезала из брюк, указывая на наличие талии. Закрученные рукава  внешне увеличивали силу бицепсов рук. Александр, как в юности, порывисто перепрыгнул через арык.  Ощущение перегрузок в теле,  при резком изменении ритма передвижения, не наблюдалось. Михаил остался доволен состоянием здоровья друга. В юности он выглядел поджарым молодым человеком. Годы не прибавили веса. Внешние изменения все же произошли. Он высох, напоминая возрастную черепаху, у которой обтянуты скулы и  выступают жилы худой длинной шеи.Она  высовывалась из спортивных плеч, над которыми торчала голова с шапкой коротко подстриженных волос, выгоревших под ярким солнцем и ставших бесцветными.  Следя за Александром,   Михаил обнадёживал себя тем, что и для него еще не всё потеряно, прекрасно сознавая, что невозможно, приобретая жизненный опыт, оставаться прежним. Александр обогнул угол гостиницы «Ашхабад» и проторённой дорожкой зашагал к центральному входу отеля, в который быстро юркнул, не дожидаясь товарища. Михаил прошёл следом, по узкому проходу, мимо телефонных будок и вступил на яркую, цветную гамму дорожки трёхметровой ширины, ведущую через холл к лифтам. Слева, у стен, располагалась администрация. Массивная лестница, которую не назовёшь служебной, вела на второй этаж к барам, кафе и парикмахерским салонам. Александр свернул вправо, в сторону решётчатой деревянной перегородки, перед которой располагался бар, и встал в очередь. Дождавшись друга, он попросил постоять за него в очереди за кофе, а сам побежал делать заказ в ресторане.

    У ажурной металлической двери ресторана, сидя на стуле, дремал швейцар в широких штанах с генеральскими лампасами. Мимо него беспечно сновали в обе стороны посетители, на которых он не обращал никакого внимания.  Михаил обернулся, ища глазами знакомого бармена Армена, который должен был находиться  вблизи лифтов. По сравнению с предыдущей командировкой, в фойе произошли изменения. Бар со столами, имеющими  столешницы на уровне груди, переместился поближе к ресторану, что технологически оправдывалось, и никак не вязалось с первоначальным замыслом архитектора. Удивляться было нечему. На свое видение и перестановку имел право каждый торговый работник. Любой владелец ресторана – почти дизайнер и архитектор.   Что ему задумки автора, когда речь идет о выгоде? Михаил выстоял очередь и, с чашками в руках, направился к одному из стоявших поблизости металлических столиков  на треногах.

Александр возвратился сравнительно быстро.

– Я сделал заказ и теперь, выпив кофе и перейдя в зал, мы можем расположиться в более приятной обстановке. В ресторане кофе не подают, а отсылают в бар. У официанток нет прока от бара, относящегося, формально, к ресторану.  Они его игнорируют,– объяснил он другу.– Посетителям от этого не легче. Зная местные заморочки, приходится вначале постоять у барной стойки.  В бар, проходя мимо отеля, многие заходят не столько для того, чтобы выпить кофе, сколько отметиться, что находятся в городе и, значит, живы.   Видишь, с официантом рассчитывается «человек-с– ноготок» с взлохмаченной  шевелюрой, делающей его выше и значимее. Это наша знаменитость. В телепередачах его легко узнать среди множества барабанов, по взлохмаченной голове и снующими во все стороны руками, держащими барабанные палочки. А вот в гостиницу врывается Мурад Ащиров, наш общий знакомый. Чтобы обратить внимание вошедшего,   Александр поднял руку и помахал ею в знак приветствия. Мурад свернул с ковровой дорожки, на ходу поздоровался и пообещал присоединиться к компании после посещения гостей, устроившихся на пятом этаже.

– Не беда,– успокоил его Александр.– После кофепития мы переберемся в ресторан. Ты легко найдешь наш  столик и присоединишься к нам, когда освободишься.

   Мурад удалился, а Александр продолжил начатую тему:

– В конце очереди стоит еще одна знаменитость, имеющая двойное гражданство.

   Шутники шутят, что одно гражданство он имел до выезда из Ашхабада в Израиль, а второе получил при возвращении обратно на родину. До недавнего времени мне представлялось, что в Туркмении две нации: русский и не русский. По этой классификации я относил знаменитость к туркменам и  никак не предполагал, что он бухарский еврей, органично слившийся с коренным населением. Говорят, что при возвращении на родину, стуча в бубен, он целовал землю в аэропорту  Ашхабада. Его легко понять. Он не выдержал конкуренции в Израиле, где  с детства детей приобщают к музыке.   Заслуженного артиста Туркмении, приехавшего на историческую родину, никто не ждал с распростёртыми объятиями в Тель-Авиве. Бубен, которым он владел первоклассно, оказался не востребованным. Артист, привыкший веселить людей на свадьбах и праздниках с бубном в руках, никак не мог успокоиться, что его уделом, почитаемым за счастье, остаётся мытьё лестничной клетки в подъезде многоэтажного  дома.  Душа звала назад, туда, где родился и вырос. Для таких людей, как наш герой,  ищущих счастье на исторической родине, я создал стену плача, чтобы они могли, не выезжая за пределы страны, опершись рукой о стену, поплакать и подумать о своём будущем. Многие, проходя мимо нее чуть ли не каждый день, не подозревают об истинном назначении стены плача.

– Где эта стена?– спросил Михаил с нескрываемым интересом, чуть подсмеиваясь над другом.

– Я покажу её… Во время проектирования отеля «Ашхабад» мне предложили

создать какой-нибудь интересный фонтан, и я  спроектировал в Ашхабаде местную стену плача, дав последнюю возможность переселенцу, перед выездом из страны в Израиль, подойти к ней, поплакаться и подумать о себе. Несмотря на старания, человек от себя и судьбы далеко не убежит. Все в нас, а не вовне. Стена плача получилась великолепной. Она плачет. Слёзы-водяные струи текут по ней, сползая вниз, а затем, с помощью насосной станции, невидимо подаются вверх, чтобы снова стечь.

    С чашкой кофе в руке, Александр  прошел по холлу к прозрачной стеклянной стене первого этажа и показал, следующему за ним Михаилу, стену плача у фонтана с вертикальной панелью, примыкающей к торцу жилого дома, и являющимся частью архитектурного ансамбля, разворачивающегося перед семиэтажным отелем. Нагретые солнцем плиты, уложенные вокруг фонтана, служили частью бетонированной площади, тянущейся к Национальному театру, расположенному рядом с гостиницей.

– Мне представляется, что ты, как автор проекта, был первым, кто стоял у этой стены,– сказал Михаил,  рассматривая фонтан.

– Разумеется,– ответил Александр.

– Твое сооружение, имеющее одноименное название, не похоже на расположенную в Иерусалиме Стену плача, к которой иудеи приходят молиться. Они засовывают в расщелины между камней Стены плача записки с просьбами, являющими посланиями к Всевышнему. Там отсутствует поток воды.

– Я знаю. У моей стены иное предназначение. Стена плача в Иерусалиме рассчитана на многочисленное скопление людей, а моя предназначена для индивидуумов. К ней приходят плакать над своей судьбой, а не молиться.

– О чём у неё можно плакать?

– Мало ли о чём? О том, что вас обманули, а вы, в отместку, обманули не всех,– хмыкнул Александр, после чего перешел на серьёзный тон,– о том, что перешагнули черту возмужания, определяемую возрастом Христа, и ничего существенного не создали; о том, что угасают радужные надежды переустройства общества к лучшему; о том, что в жизни надо постоянно бороться за кусок хлеба и постоянно доказывать право на существование; о том, что грехи наши тяжки; о том, что хочется чего-то светлого и покойного. Да мало ли о чём можно плакать! О не оправдавшихся начинаниях, утраченных иллюзиях, о юношеской мечте, о неиспользованных возможностях и горькой действительности. Не только о куске хлеба, но и о жирном куске, о любви, о своем счастье, о счастье детей и семьи, о никудышной жизни, о процветании и просветлении.

– И что? Плач помогает?

– Раздумья помогают. Всё сложное скрыто за простотой. Начинать следует с малого. Всё остальное происходит автоматически. Следует подняться на мостик, опереться одной рукой на одну из вертикальных выступающих бетонных полос, окаймляющих плавающую стену, вторую положить на лоб и, склонив голову, начать плакать. Методика простая. Слезы плакальщиков, струящиеся из глаз, сливаются с потоком воды, движущимся по стене, и смешиваются с водой бассейна фонтана.

    Михаил уже давно смотрел на стену плача, выполненную из железобетона с множеством металлических рассекателей и  сопел, пытаясь профессионально оценить работу своеобразного фонтана, создающего задуманный  эффект. Доступ к ней осуществлялся с помощью мостика, в виде бетонной плиты, переброшенного через неглубокий бассейн и закрепленного на его бортах. Наличие мостика позволяло вплотную приблизиться к стене плача, а при необходимости,  встать на рядом расположенный, прочный борт. По замыслу автора слёзы плакальщиков, сливаясь со стекаемой водой, усиливали жалобный поток очищения.

 

НОЧНОЙ ГОРОД

    После гостей, поздним вечером, Михаил вышел из подъезда дома Александра. Хозяин обогнал его и устремился на проезжую часть дороги, чтобы поскорее поймать  такси. Следующий за ним друг, имевший другие планы, замахал руками, давая понять, что не собирается  пользоваться автомашиной. Ему  захотелось пройтись по ночному городу, чтобы добраться до ночлега, когда выветрятся пары алкоголя, домочадцы заснут и не увидят подвыпившего родственника. Друзья распрощались, находясь  посреди безлюдной улицы, и Михаил отправился домой пешком. Он шёл, не разбирая дороги, думая о себе и своих сокурсниках. Сумбурные воспоминания прервала мчащаяся на него машина. Михаил увидел себя посреди тускло освещённой улицы, когда автомашина «Волга», затормозив, попыталась объехать незадачливого пешехода. Выпитая водка послужила амортизатором. Михаил не успел испугаться, как бы со стороны рассматривая разворачивающиеся события. Таксист, выскочивший из-за поворота, сумел  во время среагировать и, чуточку свернув, затормозил. Заскрипели тормозные колодки. Машина «Волга» объехала Михаила и остановилась рядом с ним. Шофёр рывком открыл дверцу. Придерживая её рукой, выставил левую ногу на мостовую, приподнялся так, что его голова вылезла через образовавшуюся щель между дверью и кузовом, и, негодуя, начал, беззвучно шевеля губами, крыть матом незадачливого прохожего, гуляющего по мостовой. Звуки произнесённых слов не доходили до адресата, но определить их смысл не представляло сложностей. Михаил считал, что умеет владеть собой. Он мог бы завести добродушный разговор о том, что приехал в родной город и вправе ходить там, где захочется. В тоже время, мог, логически рассуждая, согласиться, что не имеет права расхаживать, где угодно, и создавать помехи  движущемуся транспорту. В знак примирения, он приподнял воображаемую шляпу и поклонился водителю, предотвратившему трагедию. Таксист не унимался, продолжая сквернословить. Излишне затянувшиеся ругательства начали раздражать. Пешеход выпрямился,  и тоже послал шофера, также беззвучно, подальше.

– Дави, что ты стоишь? – огрызнулся Михаил,– я благодарен, что остался цел и невредим, но что ты себе воображаешь? Никто не просил, чтобы ты объезжал меня. Ну, задавил бы меня. И что? Подумаешь, жизнь?! Великая потеря для человечества! Что изменится на планете от преждевременно срубленного дерева? Остановится время или прекратиться жизнь во Вселенной? Как крутилась земля, так и продолжит свое вращение. Можно лишь сожалеть, что развитие планеты продолжится без меня.

    Таксист со злостью плюнул на мостовую и махнул рукой. Не желая дальше  переругиваться с пьянчугой, вышедшим на проезжую часть дороги, шофер хлопнул дверцей и со скрежетом тормозных колодок сорвался с места. Объезжая Михаила, он угрожающе сжал кулак и потряс им в воздухе. Через лобовое стекло отъезжающей машины Михаил видел следящее за ним осуждающее, застывшее, как у гепарда, во время охоты, лицо взбесившегося водителя. Михаил так и остался стоять на своём месте, посреди улицы, как стоял, выдерживая паузу. Когда такси скрылось, он, не усугубляя события и полностью признавая свою вину, быстро сошёл на тротуар. Идти домой не хотелось. Требовалось время, чтобы прийти в себя. Где-то поблизости стояла стена плача, к которой потянуло Михаила, но к ней не хотелось подходить выпившим.   Следующей достопримечательностью являлась несуществующая ныне главная мечеть, стоявшая в центре  города. Михаил смутно помнил внутреннее обустройство храма с детства, которое ребенком рассматривал с верхнего, внутреннего яруса, расположенного у вертикальной стены, показавшееся необыкновенно высоким и таинственным. Во время последнего землетрясения, продолжавшего несколько дней, Михаил увидел полуразрушенную, наклоненную мечеть. Среди всеобщего оцепенения, с ее купола,  злоумышленники, зачарованные материальными благами, утащили глубокой ночью золотой полумесяц. Вскоре церковь снесли и архитекторы, не решаясь, после демонтажа святыни, возводить на святом месте современное монументальное строение, ограничились постройкой в углу тенистого квартала одноэтажного музея природы, реконструированного позже в музей искусств. В центре  квартала был установлен бассейн, рядом с которым на нагромождении камней высвечивалась прожекторами фигура классика туркменской литературы и выдающегося мыслителя Махтум-Кули. Слегка задумчивая, наклонённая голова гения, обращённая в самого себя, молчала. В восемнадцатом веке, когда он жил, запрещалось изображать портреты соплеменников, предоставляя возможность художникам расписывать великолепные орнаменты на рисунках, сводах и тканях, которыми до сих пор гордятся соплеменники. Его фигуру и лицо сотворили позже люди, никогда не видевшие поэта. Как на самом деле он выглядел, и удалось ли отразить сходство персонажа с тиражируемыми портретами, осталось тайной. Нередко художники изображают видимый образ, а не человека, поскольку не до конца владеют предметом. Тогда начинаются туманные разговоры об изображении не самого героя, а образа. Михаил представил, каким видением надо обладать, чтобы через века изобразить реально живущего человека. Он был согласен, что в нашем мозгу зашифрованы цивилизации с их обитателями, и компьютер мозга, состоящий из двух полушарий, достаточен, чтобы оживить былое, стоит только художнику с искрой божьей закрыть глаза, как перед ним появляется подлинное лицо поэта. Лишь бы намерения его были чисты и благородны цели. Так у скульптора появилось лицо поэта, вобравшее в себя черты туркменского народа.

    Чтобы удостовериться в подлинности слов, Михаил закрыл глаза в надежде увидеть Махтум-Кули. Сидя с закрытыми глазами, он ждал результата, но его намерения оказались тщетными. Пришлось открыть глаза. Перед Михаилом открылась знакомая панорама центра города с верхушками зданий, заслонённых деревьями, растущими в сквере и вдоль проспекта Свободы. Он снова закрыл глаза, но желание увидеть Махтум-Кули пропало. Взглянув на памятник, пришлось отдавать должное скульптуру. Поэт сидел, как живой. Волны его поэзии, злободневные и по сей день, переливались из столетия в столетия, не уменьшаясь и не ослабевая. Как звуки струны, звучавшие в душах поколений, живых людей интересовали вечные темы о времени, Родине, творчестве, друзьях и врагах, предательстве, счастье и судьбе. Коварный рок не в состоянии был уничтожить труд гения в отличии знаменитостей, чьи стихотворения засыпает песок времени, вместе с их уходом. Захотелось поговорить с поэтом на животрепещущие темы, над которыми мучился некогда живший мыслитель, но разговор с памятником не получался. Чтобы заговорил поэт, Михаилу следовало раскрыть свою душу, вывернуться наизнанку и вникнуть в суть вопроса. Этого, как раз, и не произошло. Его мозг занялся упражнения по сочинению басни на тему: «Ходите, мол, по тротуару, а не по шоссе». Он не стал грузить гения повседневными бреднями и попытался как-нибудь,  на досуге, справиться с ними сам.

    Не начав, Михаил закончил разговор, посчитав,  что в следующий раз, на трезвую голову, у него ещё появится серьезное желание поговорить с поэтом.  Грустная фигура поэта в камне с высоты воздвигнутого монумента, развернувшись  вполоборота, укоризненно смотрела в сторону уходящего Михаила.

   Поздней ночью Михаил возвратился домой. Он постарался аккуратно  открыть  входную дверь и на цыпочках пройти по скрипучему коридору в кухню, а через неё пробраться на веранду, где его ждала застеленная постель. Усилия проскочить не замеченным, не увенчались успехом. Вера не спала и ждала возвращения брата. В тапочках, на босу ногу, она появилась в халате, чтобы перемолвиться словечком, узнать, как прошёл день, и пожелать спокойной ночи. Пришлось вернуться на кухню, зажечь свет и сесть за кухонный стол.

– Кушать будешь? – спросила сестра.

   Михаил отрицательно покачал головой. Вера вытащила из холодильника кастрюлю с молоком и поставила ее на стол.

– Нам приносят молоко от знакомой коровы, которое по качеству превосходит  магазинное,– не унималась она,– будешь?

– С пенкой? – поинтересовался Михаил.

– У нас ее никто не пьёт,– поморщилась Вера.

– И ты тоже?

– В том числе,– сказала сестра.

   Она постаралась  налить молоко  так, чтобы большая часть пенки из кастрюли попала в пиалу.

– В детстве у нас часто возникали споры из-за того, кому достанется пенка. Нередко,  чтобы получить новую пенку, мы вновь и вновь подогревали молоко. Оказывается, тебя не интересовала пенка. Стоило ли прилагать столько усилий, чтобы сразиться со мной?

– По-видимому, я  воевала за компанию. Сейчас я не чувствую такой потребности. У меня другие заботы.

– А я, как и прежде, люблю пенку.

   Михаил с удовольствием выпил холодное молоко.

– Как прошёл день? – спросила Вера. – Посидели с Сашей, моим однокурсником, в ресторане, поговорили о делах и старых знакомых. Вечером был у него дома в гостях. Назавтра назначена встреча с замминистра, а  послезавтра –  выступаю с докладом в Госстрое.

    Ночной семейный разговор лился, как журчащий ручеёк, затрагивая темы, близкие для обоих, и ничего не значащие, для других.

– В прошлый приезд ты забыл белую рубашку. Я её выстирала и она висит в шкафу, дожидаясь, когда ты её наденешь.

– Спасибо. Если что-то забывается при отъезде, то появляется нужда снова вернуться и исправить ошибку.

   -Тянет в Ашхабад?

– Как-то в центре Москвы в Столешниковом переулке меня остановил незнакомец, объясняя, что лично не знаком со мной, но рад видеть ашхабадца в столице. Единственной причины оказалось достаточно, чтобы мы выпили по пятьдесят граммов коньяка, за чашкой кофе посидели в кафе и расстались друзьями. Я, как будто, побывал в Ашхабаде. В другой раз, во время звонка из Москвы в Ашхабад, произошел телефонной сбой, и меня соединили с незнакомым абонентом, который поинтересовался, куда я звоню и долго ли не был в Ашхабаде? Мы, минут пятнадцать, беседовали о жизни, произошедших изменениях, и даже нашли общих друзей. Для меня Ашхабад – родной город и ашхабадцы – не пустые слова. В первое время, после отъезда из Туркмении, мне нравился дождичек и я частенько, находясь в средней полосе, прогуливался по улицам.Как хорошо, просто так, без цели, бродить в дождливый день, без головного убора! Со временем, всё встало на своё место. Теперь, особенно в период, когда начинается затяжная осень, мне не хватает солнца. Я привык к чистому небу над головой и нередко испытываю тяжесть от нависших туч, никуда не исчезающих, в течение нескольких дней. Вне зависимости от погоды, я с удовольствием приезжаю в Ашхабад, при первой возможности.

    Вера вспомнила о Катерине, жене Михаила, проживающей в Риге, с которой встречалась, во время ее приезда в Ашхабад.

– Как Катя? Когда вы планируете жить совместно?

– Мы с ней думаем думу: переезжать ей в Научный Городок или мне – в Ригу. Сейчас я занят созданием филиала нашего института в Риге. Трудно сказать, чем закончится данный проект, но он бы нас обоих устроил.

   Вера засуетилась. Её зевота, прикрываемая ладонью, как призыв ко сну, напомнила о позднем часе.

– Как ты переносишь разницу во времени после перелета? – спросила она.

– Меня мучает бессонница. Долго не могу уснуть и поздно встаю. Я посижу немного, а тебе пора спать. Когда ты встаёшь?

– Рано, в шесть.

– Будем укладываться спать, – предложил Михаил.

– Спокойной ночи,– согласилась Вера.

   Она ополоснула пиалу, убрала молоко в холодильник. Михаил выключил свет и отправился на веранду. Раздевшись, лёг в кровать, укрылся простынёй и, на всякий случай, положил рядом с собой одеяло. Сон не приходил. Михаил сел, прислушиваясь к журчанию, не полностью закрытого крана, во дворе. Неподалеку, где-то совсем рядом, беззлобно залаяла собака. Если бы в её лае послышались агрессивные нотки, к ней бы присоединились и другие четвероногие из ближайшей округи, подавая тревожный голос и показывая свой нрав. Деревья, росшие в пяти метрах от жилого строения, возвышались над верандой и при безветрии стояли, не шелохнувшись. Шум, исходящий от машин, проносящихся по оживлённой магистрали, соединяющей столицу с дачным местечком Фирюза, находящимся в сорока километрах, гасился строением дома и не вызывал раздражения. Тишина ночи убаюкивала. Михаил впал в забытьё. Ему снился сон.

    Безоблачное синее небо превратилось в четырёхугольный,  голубой экран, на котором появился барельеф  святого, поплывшего по полотну и перемещающийся в верхний, левый угол. Там он и остановился. Михаил представил, что видит Христа. Что он мог представить себе ещё? Никто другой не мог прийти в голову, учитывая слабые познания духовной жизни. При ближайшем рассмотрении обнаружились отличия. Бросались в глаза широкие, выпирающие скулы, прикрытые чёрной бородой, и усы на матовом лице. Вороньего цвета волосы ниспадали на плечи. Орлиный нос с горбинкой, густые закруглённые брови и оттопыренные ноздри указывали на здоровое сердце. Глаза, пронзая насквозь, внимательно рассматривали Михаила. Создавалось впечатление, что  он не смотрит, а скорее, не задерживая внимание на объекте, обращается внутрь себя.

    Внизу экрана появилась кровавая река, в которой медленно плыли, переворачивались и уносились течением тела людей и их обрубки. Поднявшийся над пучиной лоб с заплывшими кровью, воспалёнными глазами, сменился на не заживляющие раны лица, плеч и конечностей, источающих кровь, которые  смешались с текущей багровой массой.   Из нескончаемой реки, как при замедленной съёмке, медленно выплыла взъерошенная голова с дьявольской улыбкой и, перевернувшись, плюхнулась и ушла под уровень жидкости, став невидимой. Следом проплыл перевёртывающийся бок и высунувшаяся над поверхностью ступня, которая опускаясь, создала всплеск и брызги, выплеснувшие содержимое за пределы корыта. Киномеханик, если так можно выразиться, выключил скорость адской машины и в стоп – кадре застыло омерзительное месиво, в котором торчал распоротый бок тела, раздробленный тяжёлым, тупым предметом, череп со свисающими ошмётками и бритая голова, с вылезшими из орбит, торчащими, как перископы, обезумевшими от ужаса глазами.

– Ты видишь, что ожидает тебя при преждевременной гибели или в случае самоубийства,– телепатически услышал Михаил мерную речь провидца, повисшего в верхнем, левом углу.– Тебе не хватает любви. Вместе с интеллектом должно расширяться сердце, порождающее любовь.

– Самоубийство? Неужели я близок к самоубийству? Нет и нет,– вскричал Михаил.– О самоубийстве не может быть и речи. У какой бы пропасти я не стоял, в последний момент у меня найдутся силы, чтобы удержаться и не сползти в бездну. Что касается встречи с таксистом на дороге, я должен сказать, что ему не следовало выводить меня из терпения. Существуют рамки общения, которые не следует переходить. Временами я пылаю достоинством. Недаром предостерегал Махтум-Кули:

                            «Жизнь, а не честь, трусливых  дорога.»

   Провидец не собирался дискутировать со спорщиком. Экран, висевший перед глазами, погас. Картинки, видимые во время сна, сменяются, как в кино, без ведома зрителя. Хочешь смотреть, смотри, но не навязывай свое мнение. Влиять на отснятый материал в кинокартине или на сюжет, показываемый во сне, запрещено. Михаил обнаружил себя сидящим на кровати, прислонившимся к несущей стене дома, с вытянутыми ногами, лежащими, как плети,  вдоль туловища и головой, склонённой к левому плечу, выполняющему роль упора. Свет от фонаря на столбе освещал листву деревьев, подымающихся выше веранды. В безветренном воздухе почудилась предрассветная прохлада. Михаил, на всякий случай, набросил шерстяное одеяло на простынь и, вытянувшись, укрылся, высунув голову наружу. Он совсем проснулся и начал сожалеть, что начал анализировать действия во сне, досадуя, что чего-то не досмотрел из того, что могли бы показать. Ему хотелось продолжения рассуждений, касающихся любви и расширения сердца. Предупреждение сна он не склонен был считать забавными картинками. Оставалось сопоставить сон с явью. Увиденное во сне наказание, за наложение на себя рук, несколько отличалось от представления, следующего за неестественной смертью, когда дух, не связанный с оболочкой тела блуждает, находясь между небом и землей. Михаил был согласен с осуждением неестественной смерти, что согласовалось со всеми религиями мира.

    Если не воспринимать кровавую реку, с плывущими и переворачивающимися телами буквально, успокоил он себя, то напрашивалось заключение, что самоубийство или случайное убийство, как стопор, приостанавливает развитие сознания, являющееся самой важной сутью жизни, ради которой рождается человек.

 

 ДЕДУШКА

    Арслан Мухаммедович чинно вошел в деканат университета. Навстречу ему поднялся, сидящий за столом хозяин кабинета. Встреча была незапланированной и нежданной, но вошедший господин причислялся к важным персонам, знакомым не понаслышке, которых следовало принимать стоя.

– Рад видеть вас,– приветствовал входящего господина декан.

– Вы знаете меня? – спросил гость.

– Кто вас не знает? Кто не знает знатного востоковеда, директора института Востоковедения Академии Наук?

– Бывшего директора,– поправил  Арслан Мухамедович и, с лёгким чувством сожаления, повторил,– бывшего.

– Бывших директоров не бывает. Для нас вы остаетесь настоящим. Я считаю вас своим учителем.

    Несколько странным казалось увидеть в представительном декане мальчика-ученика,  выпустившего из стен университета сотни специалистов.

– Ну, это слишком,– заупрямился Арслан Мухаммедович, отнекиваясь от учительства, но внутренне польщённый вниманием.– Вы не можете считаться моим учеником. В высших учебных заведениях я не преподавал, а вместе мы не работали.

– Многое зависит от того, как смотреть на вещи. Я учился по вашим учебникам и присутствовал на конференциях, на которых вы выступали докладчиком. Я был вашим слушателем  и, следовательно, могу именоваться учеником.

   Произнося ласковые слова,  декан толком не понимал, зачем напросился к нему на прием столь уважаемый человек.

– Я с нетерпением жду ваших новых открытий, – сказал ученик.

– Да какие у нас дела, у пенсионеров? – остановил декана подсмеивающийся Арслан Мухамедович.– Мы свое оттрубили и теперь представляем отработанный материал. Наступила ваша очередь.

   Декан жестом показал, что не согласен с подобным мнением.

– Вы для нас навсегда остались эталоном, с которого мы берем пример,– закончил он свое выступление.

    После дежурных вопросов о здоровье, доме и детях выяснилась банальная цель визита.

– В прошлом году,– сказал визитер,– на ваш факультет поступала внучка Майя Назарова. Я, ни в коей мере, не собираюсь, каким-то образом, бросать тень на работу приёмной комиссии, но очень хочется узнать: почему внучка не прошла по конкурсу?

    Декан внутренне напрягся. Взяв себя в руки, он постарался выиграть время и поведать уважаемому гостю о нововведении в университете.

– Два года назад я пришел в аудиторию первокурсников прочитать лекцию по специальности. Взял в руки журнал и стал знакомиться со студентами, поздравив их с поступлением. Проверяя присутствие студентов на лекции, я поочередно называл фамилию, студент вставал, и я рассказывал курсу о его родителях и ближайших родственниках. Только двое студентов из двадцати пяти человек оказались неопознанными мною. Впоследствии я выяснил, что они окончили школу с золотыми медалями. Честь им и хвала! Остальные оказались детьми из достойных семейств. Я был инициатором принятия студентов из разных сословий. Чтобы не вводить преподавателей в искушение и исключить протекции, год назад в нашем университете заведено новое правило: во время вступительных экзаменов фамилии абитуриентов  зашифровываются.   Поступающие сдают вступительные экзамены под номерами. Мы не знаем, кто сдает экзамены и как проходит отбор. Только тогда, когда абитуриенты становятся студентами, мы узнаем их имена. В этом сложность определения судьбы определенного лица.

– Прекрасное нововведение,– похвалил Арслан Мухаммедович,–  и все же, спустя год,  мы можем приоткрыть скрытое и узнать, почему не поступила моя внучка, в то время как её подруга, получившая такое же количество баллов, стала студенткой.

– Так было?– заволновался декан и, услышав утвердительный ответ, сказал,– давайте разберемся.

    Попросив гостя подождать, он несколько раз позвонил по телефону. Вслушиваясь в телефонный разговор, Арслан Мухаммедович смотрел в открытое окно, негодуя, что врачи запретили ему нервничать. Не волноваться, когда затрагивалась злободневная тема, связанная с внучкой, он не мог. Тайный поход в университет, похожий на разведку, изначально выходил за рамки дозволенного. В прошлом году во время вступительных экзаменов, он предложил свои услуги поговорить кое с кем, но внучка, честная и принципиальная, наотрез отказалась, гордо заявив, что будет поступать в университет на общих основаниях, как все, и если узнает, что дедушка занимается протекцией, бросит учёбу. Честь и хвала ей и ее воспитанию, если не считать печального итога. После провала при поступлении в университет, Майя несколько дней не выходила из дома, а дед получил микроинфаркт. Прошёл год. Приближались новые вступительные экзамены. За микроинфарктом мог последовать инфаркт, которого хотелось избежать, да и будущее Майи его волновало не меньше. Что-то следовало предпринять и нажать на скрытые рычаги. Он мог бы попросить декана об одолжении, но не хотелось оставаться обязанным. Не следовало торопить события. Арслан  зарекся  просить кого бы-то ни было, о чём-то еще, в самом начале карьеры. В молодости, написав первую монографию, он сделал попытку поскорее ее опубликовать. Знакомый заместитель министра по строительству вызвался помочь, заявив, что знаком с директором редакции, который многим ему обязан, а он, в свою очередь, ни разу ни о чём не просил его и надеется, что ему не откажут в маленькой просьбе. В организованной встрече директор издательства, небрежно пролистав рукопись, лежащую  на столе, сказал, что готов опубликовать книгу с условием, что замминистра посодействует о включении в план строительства, новой типографии в Мары. Слишком не равноценной, показалась Арслану сделка, с лежащими на весах, монографией и типографией в городе Мары. Поразмыслив, он отказался от публикования своего труда. В результате, издание книги затянулось на годы. Сейчас, несколько иная история, повторялась. Арслан не собирался высказывать просьбу, после которой  остаешься в долгу.

   После телефонных переговоров декан попытался объясниться.

– Майя три предмета сдала на отлично, а два на хорошо, набрав общую сумму оценок, равную двадцати трем.  Она не набрала одного проходного балла. В прошлом году проходным считалась сумма в двадцать четыре балла. Для формирования полной группы оставалось несколько свободных мест и ее заполнили несколькими абитуриентами, набравшими на экзаменах двадцать три очка.  Студентами стали счастливчики, чьи фамилии начинались с первых букв алфавита. В их числе оказалась подруга Майи. Если б мы знали, что под широко распространенной фамилией Назарова скрывается ваша внучка, мы бы  зачислили ее студенткой, так не сомневаемся, что она пойдет по вашим стопам. Ее будущее не вызывает сомнений. Мы знаем вас, вашу семью, знаем, чего вы достигли и догадываемся, насколько успешной будет карьера Майи. Здесь  не надо назначать премию за правильный ответ. Лучше принять в университет Майю, чем какую-то красивую девицу, возможно, будущую домохозяйку.

– Назар – распространенное туркменское имя,– согласился Арслан Мухамедович.– Мало ли Назаровых в Туркмении.

– Не отчаивайтесь,–  сочувственно произнёс декан факультета.– Скоро начнется новый приём абитуриентов. Живите спокойно и не переживайте. Пусть Майя подаёт документы. Я прослежу, чтобы не произошло новой ошибки.

    Арслан Мухамедович поверил, что справедливость восторжествует и Майя поступит в университет. Дружески распрощавшись с деканом, он покинул стены учебного заведения. Очутившись в сквере, присел на ближайшую лавочку, чтобы отдохнуть и набраться сил. Посидев в тени, он отправился в гастроном и купил две бутылки кефира. Семенящий по тенистой улице с сеткой в руках профессор, преобразился в типичного пенсионера. Несколько кварталов отделяли университет от неказистого дувала из саманного кирпича, огораживающего территорию дома, в котором он жил. Рядом, в самом центре города, располагались похожие строения, над которыми не раз, крылом коршуна повисала рука архитектора, желавшего подчистую срыть с лица земли одноэтажную застройку и возвести, на ее месте, монументальные высотки, но каждый раз, она застывала. Виной тому, были таблички на воротах с именами владельцев домов, находящимися в статусе реликвий республики. Навстречу Арслану Мухаммедовичу из калитки выпорхнула Майя, пришедшая навестить домочадцев. Увидев усталого дедушку, возвращающегося домой с сеткой в руках, из которой торчали две бутылки кефира, она бросилась ему на шею.

– Где тебя носит?– с мнимой угрозой в голосе спросила она.

– Захотелось купить кефир,– оправдался он,– а заодно прогуляться.

– Как будто, некому в доме сходить в магазин? Сидел бы дома и отдыхал,– укоризненно  произнесла она.– Я забежала к бабушке на минутку и, забыв о времени, проговорила с ней больше часа. Я побегу. У тебя в доме гости, что само по себе и не ново. Наш дом не дом, а штаб-квартира. Мурад пришел с прибывшим из Москвы другом, и тебе будет с кем поговорить.

    Майя прильнула к дедушке и ещё раз поцеловала его.

– Лети, лети, моя ласточка,– попрощался дедушка с внучкой.

    Миновав калитку, встроенную в деревянные ворота, он очутился на ведущей к дому дорожке под беседкой из виноградных лоз с пожелтевшей листвой и свисающими гроздьями чёрного винограда, насквозь просвечиваемой  солнечными лучами. По обе стороны беседки располагался фруктовый сад, в  посадке деревьев которого угадывалась опытная рука садовника. Сад нуждается в уходе, однако должного внимания не хватало у занятых людей. Арслан отодвинул ногой в сторону шланг, лежащий на пути. Ему захотелось, как в былые времена, постоять в трусах со шлангом в руках и полюбоваться, как вода стекает с деревьев и почва наполняется влагой, а заодно и полить зелень, посаженную за домом, но желание осталось желанием, отодвинутым на потом, когда восстановятся силы. Из открытого окна кухни пахнуло запахами пряностей. В коридоре  он столкнулся с сыном и гостем из Москвы. Обнявшись с сыном и, пожав руку Михаилу, Арслан Мухамедович отправился на кухню, чтобы оставить там купленные бутылки кефира. На ходу он пообещал присоединиться к компании и поближе познакомиться с гостем из Научного Городка, некогда проживавшим в Ашхабаде.

Мурад открыл дверь в гостиную. Не успел он войти и закрыть за собой дверь, как послышался радостный детский крик. Поставив поднос на низенький, сервировочный столик, отец бросился в смежную комнату, где в детской коляске, держась за поручни, маршировала взад и вперёд, как тигр в клетке, маленькая дочь. Взяв её на руки, он возвратился в гостиную и  жестом пригласил Михаила придвинуться поближе. Не выпуская с рук дочери, он пинком ноги поправил свернувшийся ковёр и опустил на него дочь, которая поползла  на середину комнаты. Покружив в центре, вернулась, но столкнувшись с гостем, для безопасности, развернулась  назад. Мурад указал Михаилу место рядом на ковре, а сам поднялся и поспешил в соседнюю комнату за игрушками. Айна встала на ноги, сделала два шага и плюхнулась на пол. Приняв излюбленную позу, на четвереньках поползла за родным человеком, который уже возвращался с взятыми с кровати  игрушками и надорванным каталогом предприятий республики, успевшим побывать в её руках. Игрушки посыпались на пол. Айна схватила облюбованного, зелёного крокодила и засунула конец резинового хвоста в рот. Отец объяснил, что у неё растут зубы; четыре уже вылезли, а остальные чешутся и поэтому, лучшей игрушки на сегодня, не существует. Айна перестала интересоваться игрушками и, как завороженная, стала следить за переворачиваемыми страницами каталога, находящегося в руках папы.   Мурад вырвал охлопья свисающих, разноцветных страниц, бросил книгу на пол, задержав  в руках оставшийся обрывок листика, и стал читать называние заинтересовавшей его организации. Айна подползла к каталогу и начала  тоже, по своему, «читать», вырывая страницы.

– Вот так нужно расправляться с конкурентами,– одобрил её действия Мурад. Нагнувшись к дочери, он тихо, со всей серьёзностью, спросил,– что будем делать с нашими конкурентами?

   Личико Айны стало серьёзным, брови сдвинулись. Она удивлённо подняла плечи.

– Не знаешь, что делать с конкурентами? – оставаясь серьёзным, спрашивал отец, ничего не понимающую дочь, у которой поднялись плечи, а голова опускалась все ниже и ниже.

    Резко опустив плечи, она вновь быстро их подняла вместе с задранными вверх руками. Отец и Михаил рассмеялись. Больше всех веселилась Айна, звеня, как колокольчик, и радуясь, что рассмешила взрослых.  Всем стало весело, в том числе и ей. Мурад забеспокоился отсутствием отца.

– Я выйду на минуту и переговорю с дедом. Узнаю, что к чему, а ты посиди с Айной,-сказал Мурад.

    Он протянул руки к дочери, высоко поднял её над головой и усадил на колени Михаила, не оставив ему ни единого шанса на раздумья, как искать расположение к ней. Мурад вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. Гость инстинктивно обнял Айну. Девочка готова была расплакаться, насупилась, но передумала. Высвободившись из объятий, она поползла к игрушкам. Не выпуская ее из виду, он ограничил ее свободу границами ковра. Когда показалось, что игрушки наскучили и она, привстав, потянулась за чашкой с блюдцем, стоящими в секретере, Михаил распластался на ковре, пододвинул к себе каталог предприятий и стал перелистывать страницу за страницей, не вникая в суть, с единственным желанием привлечь внимание девочки. Результат получился мгновенным. Забросив игрушки, она поползла к Михаилу, вернее к каталогу и, вцепившись обеими ручонками в страницу, потянула её на себя. Не выпуская из рук, она подняла каталог и потрясла им. Страница оказалась прочной. Опустив каталог на пол и, не выпуская из рук лист, она попробовала его на изгиб и на скручивание, пока не добилась результата.   Из странички посыпались клочья бумаг. На очереди стояли другие страницы. Вдоволь начитавшись, Айна стала искать другие предметы для развлечений. Ее привлёк стоявший у стены книжный шкаф. Сидя на полу, она, пристав,  озираясь, сделала два шага и  снова оперлась на руки. В излюбленной позе на четвереньках поползла по полу к облюбованному месту, на котором всё, что могло быть сброшено с высоты её роста, предусмотрительно подняли наверх. Лёжа, Михаил наблюдал за её действиями, казавшимися безопасными. В дверях появился Мурад с  подносом в руках, на котором стояли чайник, пиалы и сладости. Забыв о своих играх, Айна устремилась к отцу. Чаепитие организовали на низеньком сервировочном столе, установив вокруг добротные низкие табуретки. Ими никто не воспользовался. Михаил, последовав примеру друга, сел на ковре, поджав ноги. Айна устроилась на коленях и, поддерживаемая за спину, потянулась к пиале с чаем, находящимся в руках отца. В комнату вошла бабушка, чтобы забрать внучку, у которой, по программе, намечался обед, с последующим сном, в коляске, на открытом воздухе. Следом шёл дедушка. Сев во главе стола, он радушно пригласил откушать достархан.

– Обед будет готов с минуты на минуту,– торжественно сообщил он.

   Арслан Мухаммедович отхлебнул чай из пиалы и придвинул поближе к себе вазочку с любимыми конфетами в форме подушечек, оказавшимися мучнистыми и сладкими.

– Как успехи, молодёжь?– обратился он с вопросом.

   Общий вопрос  исключал частности.

– Выясняем, что делать с нашими конкурентами,– ответил Мурад и, вспомнив реакцию дочери на данный вопрос, рассмеялся.

– Справляетесь?– строго спросил отец, не понимая, отчего смеётся сын.

– Пока не знаем, что делать с нашими конкурентами,– ответил Мурад и вновь засмеялся.– Так, во всяком случае, считает Айна.

    Поскольку дело касалось внучки, дедушка повеселел. Зазвонил телефон, стоявший в гостиной. Дед внутренне изменился, направляясь к нему. В движениях появилась твёрдая поступь и важность. Звонили из редакции. Малоизвестный редактор сообщил о задержке издания книги, написанной Арсланом Мухаммедовичем. В редакции появилось мнение о неактуальности темы и культивировании чуждой культуры. Арслан внимательно слушал, всё более напрягаясь. От его спокойствия, наблюдаемого при чаепитии, не осталось и следа, хотя он не произнёс ни слова. Совсем недавно, Михаил видел через окно убелённого сединой, хрупкого профессора, устало отворяющего калитку, при входе во двор. Видел его, преображённого в  добродушного хозяина, сидящего за скатертью-самобранкой, и ласкового дедушку, готового со вниманием выслушать сына. Сейчас, в углу комнаты на стуле, как в углу боксёрского ринга, сидел боец, ждущий гонга, чтобы броситься в бой. Как быстро меняются люди! Профессор, не перебивая, выслушал клерка, после чего начал наступление, вкрадчиво спросив  имя-отчество редактора и его причастность к мнению, выражающему неактуальность темы. Договорившись о не причастности собеседника к распространяемым слухам, профессор стал выспрашивать, кто является источником навета и когда лучше встретиться с главным редактором, чтобы раз и навсегда устранить недоразумения, поставив вещи на свое место. Распаляясь, он готов был превратить распространителей слухов в мальчиков для битья. Поток слов, сыплющихся градом, сопровождался уничтожающим взглядом скрещенных в одну точку глаз, где,  по-видимому, должен находиться злосчастный рецензент. По мнению профессора, от малоизвестного редактора не осталось и мокрого места.   Профессор, сидя,  выпрямился, и сжал кулак. Он с апломбом говорил о связи времён, о прошлом и будущем людей, о вечной их борьбе, разделённых на два лагеря, об Арджуне, вынужденным принять бой с невеждами, стоящими в противоположном лагере, в том числе знакомыми и родственниками, их неминуемой гибели и жалости к ним. Полководец колебался, не желая начать бой  и признать пользу от убийства, стоящих перед ним соплеменников. Меч выпадал из рук, когда пришло время трубить начало боя. Его учитель Кришна пришел к нему на помощь,  призывая отбросить малодушие и перестать дрожать. Ибо ничто не может быть столь желанным для дхармы полководца, как праведный бой. И главное, что ему предстоит драться не с людьми, а со злом, которое они несут.

– Или вы имеете возражение против учения, которое проповедовал господь Кришна пять с половиной тысячелетий назад, учивший, как совместить внутреннюю жизнь с внешней? – спросил Арслан Мухаммедович у редактора.– Вы против учения, к  которому, спустя тысячелетия, призывал Магомет?

    Редактор ничего не имел против  Великих посвящённых и их учений, согласившись, в кратчайшие сроки, опубликовать рукопись профессора. К концу разговора, всё пришло на круги своя. Пожелав друг другу удачи и счастья, собеседники распрощались, как старые, добрые друзья. Профессор повесил трубку и, нахохлившись, продолжал сидеть, не в силах успокоиться. Потрясая в воздухе сжатым кулаком, он неслышно продолжал разговаривать сам с собой.

– Молодёжь, не знающая своей истории, ни истории народа, столь близкого его собственной, не желающая ничего видеть дальше своего носа,– вырвалось у Арслана Мухаммедовича,– пытается судить о вечном знании. Никто не спорит о необходимости модных изданий, но нельзя выступать против творений, выдержавших многочисленные переиздания, которые, в переводе с санскрита, я доношу до соплеменников на  родном языке!

    Обращение к молодежи, подспудно адресованное к рецензенту, беспечно сидящему в кресле редакции, не нуждалось в других доказательствах. Сын, обхватив руками торчащие колени и превратившись в прилежного школьника, поджавшего уши и хвостик,  не пытался возражать и попробовал успокоить отца:

– Кто спорит с тобой? Ты правильно мыслишь, только не забывай, что тебе вредно переутомляться. Лучше побереги силы и себя для семьи.

Отец согласился с сыном, но продолжал сидеть, раздумывая над происшедшим.  В его мозгу не  заострялись  мелочи и выкристаллизовывалось главное. На что следует обращать внимание, а что следует слышать, не слушая. Со студенческих лет его интересовали древние рукописи и, посвятив свою жизнь восточной литературе, он гордился, что не утерял интереса к творчеству и по сей день. Для него главным оставались дом  и семья. Он не находил себе места, когда происходило нечто, из ряда вон выходящее, с членами семьи, но когда события развивались гладко, важными  становились переводы.   Сидя в тихом, уютном кабинете у открытого окна, выходящего в сад, он испытывал радость от литературного перевода. За его окном  существовал другой мир, в котором он начинал жить, как только ручка касалась бумаги. Там, на синем небосклоне, светило солнце и в виртуальных джунглях, в пятидесяти метрах от его дома, жила семья леопардов, контролирующая территорию, с которыми   приходилось считаться. Где бы он ни находился с героями произведений: в лесной глуши, у разлившейся в половодье реки  или на поле сражения,– он разговаривал с Богом. Арслан Мухаммедович поднял голову.

– Пожалуй, я отдохну перед обедом,– сказал уставший старик,– а после полудня вновь сяду за книгу.

   При упоминании о книге, его глаза засверкали.

 

ВОЛШЕБНЫЙ ЛЕС

     Арслан Мухаммедович сидел на диване, небрежно забросив руку за его спинку.  Туловище слегка изогнулось, а наклонённая голова опиралась затылком на мягкую кожу оливкового цвета. Глядя на него, напрашивалась картина «Академик на отдыхе». Айна ползала по ковру. Михаил, сидя  рядом в кресле, наблюдал, как  Мурад, отворив дверь в коридор, звал маму на просмотр созданного им нового мультфильма. При появлении любимой бабушки, внучка ползком устремилась к ней, а возвращаясь, и  держась за ее руку, пыталась все время встать на ноги. Бабушка села на диван. Рядом устроилась Айна. Мурад вставил в плейер кассету и собрался устроиться на свободном кресле, но дочь, протянув руки, потребовала, чтобы он сел рядом с ней. – Царь!– смеясь, произнесла бабушка.– Ее желание – закон для подданных. Повеления царя следует исполнять неукоснительно. Садись с нами,– предложила она сыну, подвигаясь.

Диван на четверых, оказался не достаточно длинным и дедушка, не прекословя, пересел в кресло. Во внучке текла частица его крови и всё, что касалось ее, он воспринимал с пониманием и легкостью. Как знаток литературоведения, он обнаружил в высказываниях жены неточности и поспешил поправить ее.

– Женщина не может быть царем,– отметил он,– принцесса может стать царицей, а не царем.

    Никто не собирался с ним спорить. В сознании бабушки, Айна, оставленная на ее попечительство родителями девочки, живущими в душном микрорайоне, воспринималась  не иначе, как царём. В высказывании дедушки, Мурад нашел скрытый намёк, задевший главу семьи, за живое. Арслан Мухамедович, имевший двух внучек от двух сыновей, был встревожен утерей, в будущем, фамилии. Он не в первый раз заводил разговор о наследнике. Он любил внучат больше, чем сыновей, и не сомневался, что из них вырастут прекрасные жёны новых семейств, но огорчался потерей фамилии. Как востоковед, он мечтал о внуке и не раз рассказывал притчи, в которых говорилось, что детям передается пятьдесят процентов ген от родителей и через два поколения, при стечении обстоятельств, от деда в правнуках не останется и следа. Вычитанные из литературных источников премудрости предупреждали, что каждый род изначально имеет вибрацию, передаваемую по наследству, исключительно по мужской линии.    Поэтому он с нетерпением ждал, когда появится внук, его наследник, наследник не материальных благ,  а наследник рода.

     Мурад пощелкал пультом. На экране появилось название «Волшебный лес». Пошли титры, а за ними появилась аудитория, в которой учащимся вручались удостоверения об окончании учебы. Из-за парты поднялся молодой человек по имени Радж, направившийся к двум взрослым мужчинам, сидящим за столом, на котором лежала стопка удостоверений об окончании училища. Один из преподавателей поздравил студента, выдал удостоверение и по списку вызвал следующего. При  завершении мероприятия, директор школы произнёс краткую зажигательную речь.

– Вы,– обратился он к учащимся,– обрели новую специальность, востребованную во всем мире. Вы стали супер сияниями или Сидхами, что в переводе означает совершенство. Полученное  удостоверение даёт вам право свободно войти в любой спортивный зал Сидхов. Теперь любое ваше начинание поддерживается Природой, и отныне ваши действия начнут происходить с её уровня. Природа начинает работать на вас. Мистер   Совершенство отличается от обычных людей чистотой помыслов и простотой взглядов. Многое зависит от ваших дальнейших шагов, поступков и мыслей, которые материализуются.

    Выйдя из аудитории, Радж предложил товарищам возвращаться домой не на поезде, делающим большой крюк вокруг пустыни, а напрямик, чтобы сэкономить время и деньги. Друзья остались холодны к предложению Раджа, и он отправился один, через пустыню. Первые часы юноша любовался окрестностью, которая с течением  времени, преобразившись, стала однообразной. Путь опостылел. В зените солнца, находясь под палящими лучами, путник, движимый усилием воли, брёл по пустыне, изнемогая от усталости и  мечтая о глотке воды. Казалось, мозги, не способные адекватно воспринимать действительность, расплавились. Склонив голову, он смотрел на заплетающиеся ноги. Попавший в полукеды песок мешал идти, но вытрусить его не хватало сил.

    Хорошо бы очутиться в дремучем лесу, подумал Радж. Путник не заметил, как перед ним вырос дивный лес. Пустыня оказалась далеко за спиной. Тропа вела вглубь леса. Радж ступил на зеленую траву. Порадовавшись удаче, остановился и облокотившись о ствол дерева, вытряхнул песок из обуви. Именно о таком благоухающем лесе, о шелесте листвы и щебетании райских птиц мечтал он недавно. Его продолжала мучить жажда. Хорошо бы, подумалось, увидеть в прекрасном лесу речку с журчащей прозрачной водой. Не прошёл он и десяток шагов, как наткнулся на речку с ключевой водой, затейливо извивающейся между вековыми деревьями. Под метровой толщей воды явственно просматривалось дно, сплошь усыпанное галькой, отчего прозрачность воды визуально увеличивалась.

– Прекрасно, – вздохнул путник,–  недаром говорил учитель о реализации желаний у людей, обладающих совершенством.

    Он выбрал удобное место, подошёл к речке и, опустившись на корточки, опустил руки в воду, наблюдая, как она струится меж пальцев. Набрав в ладони божественной жидкости, несколько раз подряд поднял кисти вверх, наблюдая, как вода  стекает по локтю, под ноги, на землю. Набрав пригоршню воды, с наслаждением начал пить. Освежившись и утолив жажду, пошёл дальше, в поисках  высокого дерева с огромной кроной, чтобы прилечь под ним. Задача оказалась несложной. Посмотрев по сторонам, он заприметил нужное дерево и устремился к нему. Путник подошёл к выбранному дубу и облокотился о могучий ствол. Под ложечкой засосало. Желудок, урча, пропел песню о пропущенном времени обеда. Почти одновременно задергался нос.  Запах вкусной еды, исходящий с подветренной стороны, привлёк внимание. Радж пошевелил ноздрями и устремил взор на клубящиеся пары, исходящие от сервированных кушаний, стоявших в тени лиственницы на белой скатерти. Поблизости никого не оказалось. Вряд ли кто-либо в глуши леса мог претендовать на еду. Не трудно было догадаться, что приготовленный обед  предназначался ему. Насытившись, молодой человек сладко зевнул и потянулся.

    А теперь самое время вздремнуть, родилась блаженная мысль, которой суждено было сбыться. Тут же под деревом, под второй половиной кроны, за стволом стояла застеленная кровать, в убранстве белоснежных покрывал. Недолго думая, путник разделся и лёг в кровать. Его беспечный сон продолжался не долго. Начали сниться кошмары. Проснувшись, Радж сел на край постели и отбросил одеяло. Видение продолжалось наяву.

Мурад нажал на пульт, и короткометражный фильм прекратился.

– В чем дело?– спросил Арслан Мухаммедович.

– Закончилась первая серия, а вторая еще не создана,– ответил сын.

   Концовки не хватало.

– Незаконченную картину не следует выпускать на экраны,– резюмировал отец.– Люди не поймут, что  хотел сказать автор.

– Когда создам окончание,  приглашу вас на просмотр. Вы лучшие ценители моего творчества.

 

АМБАРНАЯ КНИГА

    Зрители, состоящие из семьи Мурада, стали потихоньку покидать домашний кинозал, гадая, что ожидает Раджа во второй серии. Арслан Мухамедович встал и с ленцой направился отдыхать в кабинет. Бабушка в преддверии предстоящей работы по дому, тяжело вздохнув, собралась в смежную, детскую комнату. За ней потащилась, держась за руку, как на привязи, внучка. Друзья остались одни. Мурад сходил на кухню за горячим чаем и, придвинув к уголку отдыха низенький сервировочный столик, подлил кипятка.   Поднял фасонно пиалу двумя пальцами, сжимавшими край ободка,  и перевернул её у рта, поддерживая донышко вытянутым мизинцем. Михаил поднял пиалу по старинке, подложив два пальца на дно и придерживая пальцем ободок.  Гость с пристрастием рассматривал содержимое комнаты. Предметы обихода казались лишними. Для ее переоборудования требовалось немного выдумки и усилий:  убрать ненужные вещи и расстелить на полу ковер. В комнате ничего не должно быть лишнего, за исключением цветов, поставленных на ажурной подставке, и картин на стенах. Ни диванов, ни полок, ни шкафов, ни телевизоров! Стол может заменить скатертью-самобранкой, расстилаемой, по мере необходимости, на ковре. Уставшим гостям остается сесть или прилечь вокруг неё, подложив, для удобства, под локти подушки, что согласуется с современным понятием «выставить поляну», когда на природе устраивается празднество и не требуется ни столов, ни стульев. Размышления прервал голос товарища,  которого  волновали другие заботы.

– У меня имеется интересная книга. В ней я предлагаю знакомым написать какую-нибудь интересную историю, виденную или случившуюся с ними. Сюжеты, написанные как забава, для меня представляются источником будущих мультипликаций и короткометражных фильмов. Не забудь и ты написать в ней что-нибудь, придумай какой-либо сюжет, пока находишься в командировке, и поставить свой автограф.

В ответ Михаил неопределённо покачал головой, не совсем давая себе отчет, что означал его кивок.

– Чтобы лучше думалось, я покажу тебе книгу, предназначенную для гостей, и несколько отснятых фрагментов, основанных на написанных  сюжетах,– сказал Мурад.

    Он встал, подошёл к полке, вытащил неказистую, амбарную книгу и передал ее другу, после чего отобрал на полке одну из  видеокассет, вставил её в плейер и вернулся на место. Михаил бессистемно переворачивал линованные, бледно-синие страницы толстой тетради, пока не остановился на привлекшей его внимании записи: АХ РОМ ЕЦ, которая  требовала расшифровки.

– Что это значит?– спросил он.

– Ахромец – фамилия моего друга,– пояснил Мурад.– В подвыпившем состоянии он сделал расшифровку своей фамилии, разделив её на три составляющие. Запись напоминает короткий эпизод. Представь, что старшина спрашивает у новобранца: как твоя фамилия?   А тот, покачиваясь, отвечает: АХ РОМ ЕЦ. В каком-нибудь эпизоде фильма, я использую имеющуюся заготовку.

    Михаил продолжил перелистывание страниц амбарной книги.

– В амбарной книге, которую ты держишь в руках, имеется сценарий «ВОЛШЕБНЫЙ ЛЕС», написанный гостем из Индии. По нему я создал короткометражный фильм, который частично продемонстрировал. Полностью отснятый материал я не решаюсь выставить на всеобщее обозрение семьи, поскольку не представляю, как к нему отнесутся родственники, в первую очередь, малолетняя дочка. Вот почему, я не показал концовку фильма,– сказал он в свое оправдание.

    Мурад отмотал пленку и нажал пуск. На экране появился  проснувшийся Радж, который сел на край постели и отбросил одеяло.

– Как я могу беспечно лежать в диком лесу? – ужаснулся он.– Наверняка вокруг рыщут дикие звери. Сейчас из зарослей выйдет тигр и съест меня.

    И действительно, в зарослях появился тигр, который набросился на беспечного путника и сьел его. Конец фильма получился обескураживающим. Мурад сидел и ждал реакции.

– Интересное кино,– нараспев пропел Михаил, чтобы что-то сказать.– Действия развивались быстро и стремительно закончились.

    Мурад рассмеялся звонким, детским смехом.

– Вот такое кино, заканчивающееся съедением человека! Кино, которое мой художественный совет, состоящий из дочки и отца, не позволяет выпустить картину в свет. Я боюсь слёз Айны, увидевшей, что тигр сьедает человека, а отец, любящий высказаться и дать всему оценку, заявит, что фильм не отражает сути, так как не доказывает совершенства Сидхов, могущих совершать невозможное. Готовый фильм  лежит на полке и ждет своего часа. Я не запускаю его в прокат, потому что он не вписывается в рамки установленной морали. В конце отсутствует, любимый зрителями, happy end.

– Как относится автор сценария к подобным сюжетам?

– Этот вопрос  я задавал гостю из Индии.  Он, написавший историю о волшебном лесе, только посмеялся над моими опасениями и сказал, что не следует столь серьёзно размышлять о дальнейшей судьбе путника, жизненный путь которого закончился его съедением. Ведь жизнь дается человеку, чтобы улучшить сознание и только. Теперь он, перевоплотившись, пойдёт по следующему кругу с багажом, приобретенным в предыдущей жизни. Зритель, просмотревший картину, должен видеть не только происходящее, но и задуматься о героях, у которых осуществляются любые желания. Мы часто говорим, что нельзя поступать дурно, но в суете забываем о главном. В фильме показан человек, которому опасно не только  негативно действовать, но и дурно думать. Мысли материализуются. В школе Сидхов учат: случается то, о чем думаешь. Поэтому априори следует выстраивать позитивные мысли. Опасно не только  делать что-либо нехорошее, но и  размышлять негативно.

– Кто является автором рассказа?

– Сценарий написан индийцем, гостем отца, который слышал данный рассказ от своего учителя, во время прохождения курсов Сидхов, а его учитель, в свою очередь, слышал рассказ от своего учителя. Нередко бывает, что рассказ или жест учителя, повторяемый учеником, становится его собственностью. В несколько другой интерпретации, характерно местности, одни и теже истории рассказываются,  независимо от первоисточника в других странах. Кто придумал первым рассказ о Сидхах, сказать также трудно, как установить автора песни, ставшей народной. Мы просто говорим: слова народные.

– И всё-таки для меня живы понятия: автор произведения и плагиат.

– Разумеется, но смотри на жизнь проще. Всем известное произведение «Пиноккио», по которому защищено сто докторских диссертаций, так  понравилось Алексею Толстому, что  на основе его он создает «Буратино». Большинство басен, написанных Крыловым, были известны Эзопу две тысячи лет назад. Ничего страшного в использовании народной мудрости нет. Главное, сделать новое произведение лучше старого. Что же касается сценаристов, то у  сценаристов вообще развязаны руки. Сюжет одного литературного произведения может иметь десять экранизаций. Не задумывайся о плагиате и твори.

    Расставив точки над i, Михаил продолжал рассуждать сам с собой. Он не собирался писать трактат. В его планы входила более простая задача: написать в амбарной книге краткое повествование, с претензией на улыбку. Простым казалось заимствовать сюжет из старого анекдота об умирающем чайханщике, которого на смертном ложе со всех сторон обступили сыновья и внуки, пытающиеся, в последний час, выведать тайну успеха уважаемого прародителя. От имени всех присутствующих, старший сын, во владенье которого переходила главная чайхана и огромный родительский дом с пристройками, обратился к лежащему отцу, создавшему в стране бесчисленное множество чайных точек.

– Ты прожил долгую и счастливую жизнь на радость нам. Твоя чайная империя потихоньку  расползается во все стороны.  О нашем будущем– не беспокойся. Мы окрепли и твердо стоим на ногах. Твои внуки суетятся в чайханах. Некоторые из них уже готовы открыть свое дело. Каждая  новая чайхана будет процветать, восхваляя тебя. Любой путник днём и ночью найдёт в ней приют, выпьет ароматный чай и получит горячую сдобную лепёшку.  И все же мы просим открыть нам твой главный секрет. Расскажи, как ты сумел, вне зависимости от времен года и меняющихся жизненных обстоятельств, обеспечить непотопляемость чайханы, которая никогда не пустовала и всегда была полна посетителей.

    Глаза чайханщика просветлели. Он с трудом откинул атласное покрывало на тахте, положил руки на подставленные плечи склонившихся  над ним сыновей, как орел, поднял голову и слабеющим голосом прохрипел:

– Кладите в чайник больше заварки!

    На следующий день по Бухаре пронесся слух, что в старой чайхане стал необыкновенно вкусным чай, и что новый  хозяин владеет секретом его искусного приготовления. Михаил

взялся за перо, но призадумался. Давно известный анекдот был на слуху у многих и по этой причине был отброшен. Вспомнился недавно услышанный эпизод, который следовало оставить потомкам. Михаил  размашисто сделал надпись на бледно-синем листке амбарной книги: «Словосочетание».  Перо авторучки заскрипело и на листе весело  запрыгали буковки.

 

СЛОВОСОЧЕТАНИЕ

     В гостиной двухэтажного особняка Абрам и его жена Рената накрыли праздничный стол по случаю юбилея совместной жизни. Во время застолья Абрам, развлекая публику, рассказывал еврейские анекдоты, искренно веря, что смех над собой не оскорбляет, а возвеличивает нацию. Под стать ему, смешливая Рената, в которой текла татарская кровь, рассказала татарские анекдоты о рыбной ловле и космонавте. Вечер плавно переходил в теплую, летнюю ночь. Пришла пора зажечь свет. У брызжущего весельем Абрама нашлась басенка, связанная с детскими забавами детворы, играющей с огнем. Он повернул голову к соседу и дружески  тронул его за  локоть.

– Борух, неси порух,– сказал он, не волнуясь, что назвал именем Боруха гостя, имевшего совсем другое имя.– Ицек,– продолжал обращаться хозяин квартиры к тому же гостю, и присутствующие поняли, что речь идет всего лишь о новой смешной истории, не затрагивающей соседа,–  неси спицек.  Хайм, будем поджигать.

    Выждав взрыв хохота, Рената засуетилась и встала из-за стола. Наступили сумерки. Муж находился в полной уверенности, что жена пошла к выключателю, чтобы включить в гостиной свет, но та вышла на балкон и оставила дверь открытой. Вглядываясь в группу детей, скрывающихся в темноте деревьев, она прислушалась, и по голосам безошибочно определила присутствие своих детей. Мать уловила знакомые интонации сыновей, и ее волнение спало. Все шло по неписаным законам. Волноваться было нечему. Вспомнив застольную беседу, ей представилось интересным узнать, какие анекдоты начнут рассказывать ее дети от смешанного брака и почему они, ушедшие на улицу в середине дня,  не вернулись домой с наступлением темноты, в положенное время. Сыновья в возрасте четырнадцати и пятнадцати лет находились в переходном периоде, требующим внимания и особой осторожности. Их нельзя было оставлять надолго одних без присмотра. Мать подозревала, что если детей во время не позвать домой,  они готовы гулять всю ночь напролет. Пары застолья, исходящие из гостиной, окутали ее. Несмотря на то, что каждый из сыновей имел свое имя, ей захотелось обратиться к ним сразу к обоим.

– Чингиcхаймы,– внутренне смеясь, грозно прокричала она, обращаясь в темноту,– ваше время истекло. Быстро  возвращайтесь домой.

   Сыновья, как по команде, вышли на освещенную площадку и встали под лампой, горевшей на столбе.

– Мы недалеко от дома,– заверили они.– Можно  еще погулять полчаса?

   Рената милостиво согласилась на лишние полчаса прогулки, которые ничего не меняли в установленном распорядке дня.

– Только не больше получаса,– строго сказала она.– Поспешите, вас ждет праздничный ужин.

– Да, мама,– обрадовались сыновья.

   Рената вошла в комнату и включила свет.

– Как ты их назвала?– спросил муж.– Мне не послышалось? Я не ошибся?

– Не ошибся,– подтвердила жена.– Я нашла способ, как позвать Чингиза и Хайма одним именем. У меня двое сыновей и поэтому обращение прозвучало во множественном числе: Чингисхаймы.

 

ОБЩЕНИЕ ЧЕРЕЗ ЗАКРЫТУЮ ДВЕРЬ

ПОСВЯЩАЕТСЯ ОСКАРУ

    Во второй половине дня в пятницу Михаил застал школьного друга Владимира в подъезде дома, у закрытой двери квартиры, на первом этаже. Жена настояла, чтобы муж, спешивший на стоянку за машиной, не брал ключи от квартиры, пообещав встретить его дома, а сама убежала в магазин за продуктами. Владимир, вернувшись, оказался у запертой двери.

– Надеюсь, что Алёна скоро появится,– пояснил он приезжему гостю, после приветствий.– Мы собираемся на отдых в воскресные дни в предгорье Копетдага. Приглашаем  присоединиться к нам.

– Я согласен,– сказал, не раздумывая, Михаил,– провести два дня в горах в компании друзей, что приятнее, чем торчать в душном городе.

– Прекрасно.

   Владимир постучал пальцем по входной двери и прислушался. Ответа не последовало. Последующий стук дал те же результаты.

– Фреди, ты меня слышишь? Я точно знаю, что ты стоишь под дверью и виляешь обрубком хвоста. Подай голос!

   Михаил понял, что хозяин беседует со своей собакой, стоявшей за дверью. Фреди, опустив голову, быстро-быстро вилял хвостиком, радуясь, что его хозяин после долгого отсутствия, исчисляемого временем t, возвратился домой. Ему было не понятно, зачем лаять, когда чуешь, кто стоит за дверью. От рядом находящегося мужчины, запах которого поистёрся, но остался в памяти, угрозы не исходило. Мирно беседующий человек причислялся к своим, и на него не стоило лаять.

– Брось тапок, который держишь в зубах,– забавлялся Владимир.

   В коридоре послышался шлепок от упавшего на пол тапка.

– Когда приходишь в дом,– пояснил Владимир другу,– Фреди хватает первый попавшийся тапок и бежит, махая хвостом, к двери. Приятно, когда тебя встречают с тапком в зубах. Когда погладишь собаку и попросишь второй экземпляр, он стремглав бежит и находит второй тапок, от неизвестно какой пары. Поэтому в доме обычно ходят, не разбирая, в разной домашней обуви.

– Ну, что ты стоишь?– обратился снова Владимир к Фреди.– Посмотри, не сидит ли в какой-нибудь комнате Алёна и отдыхает.

   Послышалось цоканье лап, удаляющихся от двери. Собака обошла  комнаты,  вернулась и встала у входной двери, не издавая каких-либо звуков и не совсем понимая, почему не  вставляют ключ в замок, и не открывают дверь.

– Если не хочешь с нами разговаривать, мы пойдём на улицу встречать Алёну, -пригрозил Владимир.

   За дверью послышалось слабое скуление.

– Не уходить?– спросил, Владимир.– Прикажешь стоять у двери и разговаривать с тобой до тех пор, пока не возвратится хозяйка?

    Ответа не последовало, но вывод напрашивался сам собой. Следовало продолжать разговор, не уходя далеко от двери. Прислушавшись, Владимир остался стоять на прежнем месте и начал расспрашивать друга  о цели командировки и её сроках. Узнав, что командировка практически заканчивается, удивился столь позднему появлению гостя. Михаил стал объяснять, что всех знакомых, желающих его видеть, не обойдёшь и со всеми не выпьешь за встречу и здоровье, поэтому приходиться выбирать, с кем следует встретиться в эту, а с кем в следующую командировку.

    -Ты все еще стоишь?– обратился Владимир  к Фреди.

   Последовало молчание.

– Тогда я пойду,– пригрозил хозяин собаке.

   Стоя на месте, он стал громко топать ногами. Через некоторое время, имитируя удаление от двери, шлепки подошв стали затихать, пока совсем не прекратились. Человека, стоящего за дверью, можно было обмануть, что хозяин направляется к выходу из подъезда, но не собаку. Фреди знал, что Владимир никуда не уходит и продолжал, виляя хвостом, стоять на прежнем месте.

    В просвете деревьев появилась фигура Алёны в платье, напоминающим цветной азиатский халат с вертикальными полосками,  которая запричитала  при виде Михаила. Она передала полную сумку с продуктами мужу и обняла Михаила.

– Где Катерина? С тобой?– спросила она.

– Она дома, в Риге,– ответил Михаил.

– Жаль,– сказала Алёна, открывая ключом входную дверь.– Я подружилась и жажду с ней встречи.

    Через открывшуюся дверь, получив свободу, выскочил жизнерадостный спрингер-спаниель белого окраса, с коричневыми пятнами и первым делом побежал во двор. Поняв, что никто с ним  не выходит, он сделал круг, постоял  у кустика и разочарованно вернулся домой. К его счастью, хозяева вошли и тут же вышли из квартиры, затаренные пакетами. Они стали загружать стоящий у входа старенький газик военного образца вещами и продуктами. Собака  понёслась на улицу. Его, движущийся назад и вперед обрубок хвоста, выражал радость. Сделав свои дела, Фреди, взял след и начал кружить по двору, волоча по земле длинные, охотничьи уши. Вскоре началась посадка в автомашину.   Позвали Фреди. Недолго думая,  он юркнул через открывшуюся переднюю дверь на своё место, расположенное на резиновой подстилке, в ногах, рядом с водителем. Воспитанная охотничья собака на сиденье не претендовала.  Владимир похлопыванием руки по креслу предложил перебраться на мягкое сидение, что собака восприняла восхитительно. Фреди, помахав обрубком хвоста, с удовольствием вспрыгнул на сидение.

 

ПРИСТАНИЩЕ

    Машина, не останавливаясь, проехала город Безмеин. В Геок-Тепе в газик подсели, с дополнительной порцией продуктов, коллеги Владимира: муж Бяшим и его жена Эдже. За руль сел  Бяшим, заверивший присутствующих, что лучше всех знает дорогу. Рядом, на почётном месте, рядом с водителем посадили Михаила, чтобы гость имел возможность обозревать окрестность. В его ногах, на резиновой подстилке, разместился Фреди.   На  заднем сидении сгрудились остальные. При выезде из города, был взят маршрут в сторону предгорья Копет-Дага. Вскоре асфальтированная дорога закончилась. Газик поколесил по холмам. Михаил воспринимал открывающиеся просторы, несмотря на жару, как сказку. Его настроение поубавилось, когда начались легкие суглинки.  Поднимающая пыль от колес газика легко проникала в покрытый брезентом салон, создавая неудобства, которые не смогли испортить общего впечатления. Сидящие на передних сидениях имели преимущества. Кроме визуального осмотра окрестности они могли что-то предвидеть и при снижении скорости, когда сзади  обрушивалась полоса пыли, поднятая ранее машиной, сгруппироваться, заглотнуть больше воздуха и сидеть, не дыша, сколько позволяли легкие, ожидая, когда она осядет, или стоически принять надвигающуюся опасность, как неизбежность. Владимир  надеялся уберечься от пыли с помощью края воротника рубашки, что у него мало получалось. Временами он беззлобно ругался, переводя негодование в шутку. Женщины, махнув рукой на приличия, закутались, как мумии, в вытащенные из баула  белые простыни, оставив незакрытыми глаза и пыльный лоб. Все-таки им пришлось наглотаться пыли, и они, наперебой, просили остановить машину и ехать поосторожнее. Бяшим выбрал крейсерскую скорость, при которой возникшая сзади песчаная полоса практически не догоняла машину или причиняла минимальные хлопоты для пассажиров. Успокоившись, он повеселел и попытался даже запеть, но быстро замолчал, получив при очередном повороте, от закашливающейся жены, удар маленьким кулачком в спину. Выжженное солнцем предгорье выглядело безжизненным и ждало весны,  чтобы зазвенеть и расцвести, в отведенный час, на короткий период. Подымающаяся вверх извилистая колея подзолистых почв, в основании постепенно менялась на тяжёлые скальные породы. Пыль исчезла, и появилась возможность глубоко вздохнуть и осмотреться. Вдали просматривались синие горы со снеговыми шапками на вершинах. Казалось, никто не мог нарушить вселенский покой. Постепенно природа переродилась в горный массив со скалами, выглядевшими молчаливыми исполинами, выросшими из земли. Быстротекущая речка в сопровождении стоящих по обе стороны деревьев, оживляла ущелье. Временами дорога суживалась, пролегая в тени между скалой и речкой. Впереди горы расступились и появился райский уголок, образуя вытянутый пятачок, на краю которого протекала стремительная горная речка, обрамлённая с двух сторон зелёными деревьями. В центре площадки стоял одноэтажный дом. Вокруг него беспорядочно росли деревья. Вправо от строения, ровный участок земли упирался почти в отвесную скалу, лишённую растительности. Влево, на еле заметном склоне перед рекой, располагалась плантация кукурузного поля с неубранными початками и торчащими стеблями, на которых повисли опущенные, желтые языки листьев, выглядевших  лохмотьями. За рекой – всё та же голая земля с пожухлой травой и высохшим кустарником упиралась, в отдалении, в покатую гору, возле которой по кругу ходила, привязанная верёвкой, коза, жующая сено, символизируя обжитую территорию и незримое присутствие людей.

– Вот мы и приехали,– сказал Бяшим, выключая мотор.

  Машина остановилась у одноэтажного дома с двумя отдельными входами, объединёнными верандой. Первым выскочил Фреди, который отметил свое присутствие поднятием ноги у первого попавшегося кустарника и засуетился, не отходя далеко от «газика». Осмотр помещения не занял долгого времени. Приезжие гуськом обошли пустые комнаты со спёртым воздухом и поскорее вышли на веранду, чтобы глотнуть свежего воздуха.

– Для ночлега выбирайте любую комнату,– предложил Бяшим, выступивший в роли хозяина.– В Туркмении два сезона года. Два-три пасмурных и холодных месяца относятся к зиме, а остальные девять – занимают лето. Я предпочитаю веранду. Мы находимся в обжитом, только кажущемся, безлюдном месте. Опасаться прихода  диких зверей и воров не приходиться. Предлагаю разместиться на веранде. Если ночью станет холодно, переберемся в помещение, но я сомневаюсь, что кому-то захочется ночевать в душной комнате. Поверьте моему опыту. Я частый гость охотничьего домика, принадлежащего нашему стройуправлению.

  Возражающих не оказалось. Закончив  разгрузку, двинулись по направлению к строению.. Женщины закопошились на веранде, разбирая багаж. Михаил вытер пот со лба и  с тоской посмотрел в сторону веющей прохладой реки, желая поскорее окунуться и освежиться, но приостановился. Его ждало еще одно неотложное дело. Бяшим и Владимир, не сговариваясь, заторопились за угол дома к дереву, под которым висела освежёванная туша барана, завёрнутая в полиэтиленовую плёнку. Рядом стояло несколько ящиков, заполненных виноградом, помидорами и прочей зеленью. Бяшим срезал узел верёвки, стягивающий внизу полиэтиленовую плёнку, бережно снял тушу с крюка, закреплённого на сучке дерева. Владимир стоял рядом. Придерживая с двух сторон, они ловко положили тушу барана на полиэтиленовую пленку, которая покрывалом расползлась по земле. Под деревом засуетился  Фреди, ждущий куска мяса, нетерпеливо  ерзал, и голосом напоминал о своем присутствии. Из-за дома появилась Эдже с большой кастрюлей и разделочной доской. Она  появилась в нужную минуту на горизонте с предметами, в которых нуждались мужчины.

– Дальше справятся без нас,– сказал Владимир Михаилу,– нам предстоит собрать сучья для костра.

    Фреди, словно привязанный верёвочкой, отбросив желание получить кусок мяса, последовал за хозяином, самым близким человеком. Владимир вытащил из кармана поводок и набросил его на шею собаки. Фреди от удовольствия, что идёт на поводке с хозяином, задёргал туловищем и энергично повилял хвостиком.

– Хорошая собака,– хозяин похлопал собаку и пояснил Михаилу.– Когда снимаю ошейник, он радуется, что получает свободу, а когда одеваю ошейник,  он рад, что идёт вместе с хозяином. По природе Фреди – жизнелюб.

    Ошейник был необходим. Владимир понимал, что в жару, при приближении к речке, собаке захочется искупаться и  быстро текущий поток унесёт ее далеко вниз, по течению реки.

– Я здесь не в первый раз и  знаю, чем может закончиться его заплыв,– продолжил Владимир,– случалось, что мы вылавливали собаку в километре ниже от нашего пристанища. Боязнь не в том, что его унесет далеко, а в том, что он может, при стремительном течении воды, стукнуться головой о камень. Пусть побудет на привязи: «Береженого Бог бережет!»

    Друзья стали спускаться по склону, обходя высохшее кукурузное поле, и вскоре достигли манящей  прохладой речки, при приближении к которой, послышался убаюкивающий гул текущей воды. У реки, на утоптанной площадке, со следами бывшей жаровни и топорщившейся кучи припасённого саксаула, остановились.

– Саксаулом мы обычно не пользуемся,– сказал Володя,– а сохраняем, как НЗ и стараемся в качестве дров использовать высохшие сучья деревьев, валяющиеся повсюду.

    После осмотра очага приступили к осмотру лежбища, находящегося рядом. За небольшой излучиной стоял громадный чинар, под кроной которого размещался ковер из кошмы, уложенный на матерчатую основу, защищавшую от пыли, и накрытый покрывалом из одеял и полиэтиленовой пленкой. Михаил взошел  на помост и попрыгал на слоённым пироге, проверяя его  жесткость.

    -Остаётся стряхнуть пыль, бросить на помост привезённые матрасы и одеяла и начать отдыхать,– пояснил Владимир.

– Замечательно,– подытожил Михаил, снимая слипшуюся на спине рубашку.– Ты не против купания?

– Наши мысли совпадают.

  Раздевшись и оставшись в плавках, они привязали Фреди к дереву и влезли в холодную воду, рождённую горными источниками, которая понесла тела по течению со скоростью, которую можно назвать стремительной, но не настолько, чтобы не контролировать действия при маневрировании. Михаил заметил белый ствол склонённого над водой дерева и, подплывая, схватился за него обеими руками. Следующий за ним Владимир, повторил манёвр. Перебирая руками по стволу, друзья вышли на берег. Вода обожгла тела, которые сжавшись, моментально покрылись мурашками от холода.

– Полный восторг,– сказал Михаил.

– Не забывай, что купаешься в минеральной воде, которую следует разливать в бутылки и продавать за бешеные деньги,– воскликнул Владимир.

   Слово «бешеные» он произнес со значением.

– Я попробую проплыть по облюбованному маршруту еще раз,– высказался Михаил.

– Чувствуй себя, как дома,– одобрил его действия Владимир,– а я искупаю Фреди в тихом безопасном месте и начну собирать сучья для костра. Когда захочешь, присоединяйся. Нам нужно успеть до захода солнца собрать дрова от высохших деревьев, чтобы их с запасом хватило на приготовление съестного и на ночной костер. Не забудь, что в  горах быстро темнеет,– предупредил он.

– Я искупаюсь и присоединюсь к сбору сучьев.

– Не торопись, успеешь,– остановил его Владимир.– На Востоке никто никуда не торопится. На жаре следует беречь силы, и от работы получать удовольствие.

    Друзья подошли к прежнему месту, с которого начинался заплыв. Собака показывала признаки обеспокоенности, натянув поводок и неотрывно смотря в сторону речки. Когда возвратился хозяин, страхи улетучились. Стоя на одном месте, Фреди завилял хвостом. Володя потормошил его и стал рассказывать одну из историй из его жизни.

– Однажды,– вспомнил он,– на Куртлинском водохранилище мы купались до тех пор, пока пес не устал. Я оставил его под присмотром Алены, а сам решил продолжить купание. Ничего не подозревавшая собака, увидев мою голову в водоеме, забеспокоилась и рванулась спасать тонущего хозяина. Я поплыл навстречу и,  поравнявшись, увидел, что силы Фреди на исходе. Его голова валилась в воду, а он продолжал плыть, превозмогая себя. Держа его туловище на весу,  еле-еле удалось достичь берега.

    Потискав Фреди, хозяин нашел отмель с малой скоростью движения воды и осторожно, чтобы не унесло, на поводке разрешил собаке войти в воду. Михаил беспечно прошагал мимо и окунулся. Фреди бросился за Михаилом, но Владимир удержал пса на поводке.   Река понесла тело. Как и в прошлый раз, Михаил схватился руками за ствол, склонённый над водой, побарахтался в воде и продолжил плыть по течению. Схватившись за очередное повисшее дерево, он остановился, вышел на берег и пошёл  в обратную сторону. Ему давно не приходилось бездумно брести, ни о чем не думая. Оглядываясь по сторонам,  начались поиски дров. Речка делала поворот. На отмели его  внимание привлекли высунувшиеся перископы глаз, затаившегося речного краба. Михаил остановился, но решил не беспокоить обитателя водной стихии и пошел дальше. По дереву, наклонённому над водой, что было не редкостью, он перешел на другой берег и пошел дальше,  как в детстве, ступая босыми ногами по неровной земле. В месте скопления старых деревьев  заметил валяющийся сухой ствол с топорщащимися сучьями. Ухватив за конец,  потащил его к биваку, оставляя след прутьев, ползущих по земле. Перебраться на другой берег не составляло труда и, немного помучившись, он преодолел преграду. Теперь за ним тянулась увлажненная полоса от громадного веника.

Владимир встретил друга одобрительным возгласом. Оглядев приволокшее дерево, он быстро обрубил сучья, после чего занялся ими, приводя обрубки к  одному стандартному размеру, чтобы удобнее бросать их в костер. Закончив рубку сучьев, приступил к стволу. Михаилу тоже захотелось помахать топором, но инструмент был один. Вырывать его из рук друга выглядело кощунством.  Постояв для приличия без дела, пришлось вновь отправиться на поиски дров. Вернувшись, он застал компанию в полном составе, суетящуюся вокруг дымящегося казана, укрепленного над очагом костра. Женщины, усевшись рядком, строгали зелень. По лицу Алены тек пот. Не замечая, а вернее не имея времени вытереться, она быстро резала овощи на деревянной доске, опирающейся на подставленные кирпичи. Эдже усердно размешивала ложкой содержимое в большой миске. Бяшим, ответственный за приготовление основного блюда, варящегося в казане, давал ценные указания присутствующим, напоминая, когда и в каком порядке следует бросать продукты. Владимир, стоящий рядом с палкой в руке, заменяющей кочергу, следил за топкой и время от времени подбрасывал поленья в  огонь. Фреди лежал в позе «цыпленка табака», вытянув задние и передние лапы и положив умную голову на передние конечности. Михаил подошел к своему другу.

– Приготовлением ужина руководит Бяшим. Это понятно, а ты способен приготовить съестное?– спросил он.

– У нас каждый мужчина считает себя знатоком туркменской кухни. Сегодня готовит Бяшим, ему помогает Эдже, а овощи и соленья, без которых не мыслимы мясные блюда, строгает Алена,– пояснил Владимир.– Завтра моя очередь.

– Как называется готовящееся блюдо?

– Шурпа. В качестве основы используются потроха и овощи, из которых быстро готовится съестное. Программу завершат жаркое, приготовленное на сковороде,  и чай, с дымком от костра. Завтра, в роли шеф-повара, выступаю я. Главными блюдами моего  меню будут шашлык и плов.

 

ВОСТОК – ЕСТЬ ВОСТОК

ПОСВЯЩАЕТСЯ АНАТОЛИЮ И КАЛЕРИИ КОНДРАКОВЫМ

    Друзья успели произнести первый тост «за прибытие» и поднять пиалы с горячительными напитками до захода солнца и приступили к  мясным закускам, не забывая о всевозможных салатах из зелени. Спавшая жара и неформальная обстановка под чинаром, расслабляли и способствовали поеданию пищи. В суматохе никто не заметил, как наступил вечер. Солнце зашло за возвышающийся, горный хребет и  сумерки плавно перешли в южную ночь. Заметное оживление  вызвал появившийся казан. Первой порции, мужчинам не хватило, чтобы насытиться,  они попросили добавку. Утолив первый голод, путешественники вспомнили об отдыхе.  Жара спала, но прохлады не чувствовалось. В темноте придвинулась громада гор. В полном безветрии таинственно, не шелохнувшись, стояли молчаливые, как стражи, деревья, между которыми стремительно неслась речка.   Рокот ее слышался отовсюду. Разогретый спиртным, Володя загадочно вещал об истории места, в сердцевине которого расположились путники. На протяжении веков, уютно устроившись у костра, здесь люди коротали время. Лёжа на кошме, убаюканные рассказами собеседников и околдованные ночными звуками окружающей среды, они засыпали. В непогоду путники укрывались в кибитке, стоящей с незапамятных времен на месте охотничьего домика. Облюбованный клочок земли использовался в старину для переговоров с глазу на глаз, заключения сделок и увеселительных утех. За хижиной, чуть сбоку, над окрестностью возвышалось четырехугольная гора с отвесными скалами и наверху злосчастным каменным плато,  отполированным копытами тысячей лошадей и подошвами людей и используемым, в недавней древности, в качестве невольничьего рынка.  К плато вела крутая дорога, напоминающая тропу. Одна из четырех сторон площадки обращена к реке. Сверху, с обрыва, хорошо просматривается место для отдыха под чинаром, вереница деревьев, тянущихся по берегам вдоль речки,  и одинокий дом, стоящий посреди, ничем не прикрытой площадки.

    Продолжая сидеть с полузакрытыми глазами в кругу друзей, Михаил впал в забытье,  потеряв связь нанизываемых словосочетаний. Он поймал себя на мысли, что не вслушивается в произносимые слова. Положив подушку под голову, лег на спину, вытянул ноги в свободную сторону, что выглядело вполне естественным после обильного ужина, закрыл глаза и постарался представить скачущих скакунов под палящим  солнцем, цокот копыт уставших лошадей, подымающихся по горной тропе на вершину, жаркие споры торговцев, забывших о пекле. Раздавшийся раздирающий крик одной из несчастных женщин, бросившихся со скалы, перекрыл гомон алчной толпы, собравшейся на базаре. Самым страшным воспринималась безмолвная тишина беспомощных жертв, продаваемых в рабство. Торговцам, думающим о чистогане, не были слышны стенания.   Фантазия рисовала, как в калейдоскопе, сменяемые жаркие картинки, освещенные ярким солнцем. В одной из них, дряхлый старик – перекупщик, после завершения сделки, искоса бросал настороженные взгляды по сторонам, и трясущими руками подсчитывал выручку от удачной продажи. Осматривался он, не зря. Стая шакалов, с поблескивающими глазами, давно заприметила его и ждала удачного момента, чтобы наброситься на добычу и утолить голод. Далеко от злосчастного места,  забыв обо всем на свете, мчался молодой всадник к месту событий с единственной мыслью, не опоздать и успеть предотвратить злодеяния и уберечь от бесчестия возлюбленную. Его личная жизнь не стоила ни гроша, и он готов был вновь и вновь пожертвовать собой, ради любимой.

  Шум собираемых тарелок вернул Михаила к застолью. Володя отыскал два черных, обуглившихся снаружи кумгана, зачерпнул воду из  рядом бегущей речки и поспешил к тлеющему костру. От брошенной охапки дров вспыхнувшее пламя запылало, обдав огнем  посудины. Пока закипал чай, чайханщик, подойдя поближе к лежащим на ковре слушателям, начал читать лекцию о пользе приготовления чая в кумганах на открытом огне, когда запах костра, вместе с дымом, проникает сверху в открытую емкость, смешиваясь с кипящей водой. Никто не возражал ему. Бяшим, возлегая,  глубокомысленно хмыкнул. Михаил, в знак одобрения, похлопал в ладоши. По лицам женщин, полных доброты и легкой иронии, можно было догадаться, что у них отсутствуют возражения против приготовления божественного напитка в кумганах. За спиной Владимира зашипела вода, и он, в несколько прыжков, достиг пылающего огня.

Эдже стала рассказывать о своей семье, в которой переплетено прошлое и будущее. Комсомольская свадьба с Бяшимом, устроенная в студенческие годы, напоминала ей о счастье. Говорить о равноправии мужчины и женщины в туркменской

семье она не решалась и всегда помнила о присутствующих ограничениях.

– Я инстинктивно чувствую,– сказала Эдже,– что мне разрешено и на что я не имею права.   Я могу поговорить с мужчиной на улице, но не могу  остаться надолго с ним, наедине. Сфотографироваться с мужчиной тоже считается неприличным. Не дай Бог, такой снимок увидит муж: крику не оберёшься. В командировках любят фотографироваться на память, но если, невзначай, мужчина положил туркменке  руку на плечо, она рвет фото,  как только остается одна. Об участии в  корпоративных вечеринках с сауной, становящихся все более распространенными, не может быть и речи. В финские бани мне путь закрыт.  Впрочем, многого мне и не нужно,успокаивающе закончила она.– Для полного счастья мне нужен Бяшим, девочки, которых у меня трое, мягкая кушетка и включённый телевизор, перед которым я обычно засыпаю.

– Местность накладывает неповторимый отпечаток  на людей,– задумчиво произнёс Михаил, указывая на Володю,– раньше я не замечал за своим другом столь  энергичной жестикуляции и отрывистой гортанной речи, напоминающей клокотание горной птицы. Интересно, отражаются каким-либо образом местные условия на ваших взаимоотношениях?– обратился он к Алёне.

– Очень даже отражаются,– серьёзно ответила она.– Чтобы убедиться в этом, не нужно далеко ходить. Достаточно присмотреться к нам.

– Не вижу ничего особенного в ваших взаимоотношениях.

– Ну, как же?– удивилась Алена.– В Европе, если у мужа возникает желание  позвать жену, ему следует чертыхнуться и несколько раз произнести волшебное слово «дорогая», чтобы привлечь внимание. На Востоке мужу достаточно пошевельнуть пальцем, чтобы жена, бросив никчёмные дела,  прибежала к мужу. Спросите  у Владика, сколько потребуется затратить ему усилий, чтобы позвать меня.

– Я пойду и проверю,– согласился Михаил.

– Иди и проверь,– сказала Алёна в сердцах, разыгрывая раздраженность.

    Михаил встал и направился к Владимиру, который согнувшись над костром, подгребал горящие угли к кумганам. Подождав, пока он выпрямится, друг смиренно обратился к нему:

– Я желаю узнать, много ли  потребуется  усилий, чтобы жена прибежала на твой зов?-спросил Михаил.

– Не много,– со всей серьёзностью ответил Владимир.– На Руси барин звоном колокольчика призывает слугу и отдает указание. В Азии достаточно хлопнуть два раза в ладоши  и слуга становится перед хозяином, как лист перед травой. Жена не слуга, но мне достаточно хлопнуть два раза в ладоши, чтобы она предстала передо мной.

– Хлопни, я посмотрю,– предложил Михаил, не совсем веря словам друга.

   Владимир бросил на землю палку, выполняющую роль кочерги, и дважды хлопнул в ладоши.

– Вот так,– торжествующе пояснил он.

   Михаил изподлобья наблюдал, как Алёна встрепенулась и вскрикнула. Из ее рук выпала вилка. Бросив сервировку чайного стола, она стремглав бросилась к мужу.

    -Что, Владик?– прибежав и согнувшись в поклоне, и смотря мужу в глаза откуда-то снизу, спросила Алена, выражая своим видом почтение.

– Поставь пиалы на ковер, чтобы я мог разлить приготовленный чай,– пренебрежительно ответил муж.

    В довершении он нарочито махнул рукой в сторону чинара, приказывая ей удалиться.

Жена,  покорно кланяясь и пятясь назад, ретировалась.

– Хорошо, Владик,– согласно кивая головой, причитала она.

   Михаил шёл за ней следом вплоть до подстилок, лежащих на краю помоста, на которые она в изнеможении упала.

– Ух,– вздохнула она, вытирая воображаемый пот,– натерпелась я.

   Увидев Михаила, стоящего рядом, она  присела на корточки и стала устанавливать по кругу пиалы, сервируя стол.

– Хорошо, с ролью главы семьи, живущего на Востоке, мне все понятно-не унимался Михаил,– а что ты делаешь, когда у тебя возникает желание позвать мужа?

– Что делаю?– спросила она, выпрямляясь.

   В ней появилась стать и независимость. Высоко подняв голову, она хлопнула в ладоши один раз. Владимир, забыв о костре, стремглав понёсся к ней, не обращая внимания на рытвины и кочки под ногами. Его ждала надменность жены.

– Немедля  возвращайся к своим обязанностям, принеси чайник и разлей его,– приказала Алена.

    Владимир покорно выслушал команду и, развернувшись, уныло зашагал к костру. Эдже стояла с надутыми щеками, будто набрав в рот воды, и пытаясь удержать его закрытым, переводила взгляды то на Алёну, то на Владимира. Непосредственность выплеснулась через край, и она засмеялась, зазвенев переливчатым колокольчиком радости. Бяшим, не сдерживаясь, громко хохотал. Друзья разыграли Михаила и нужно признаться, розыгрыш им удался. По-видимому, Эдже и Бяшим видели представленный спектакль впервые, и воспринимали его тоже как премьеру. Владимир появился с кумганами в руках. По его надутому, как чайник, лицу можно было предположить, что розыгрыш розыгрышем, а всё-таки он остаётся главой семейства.

   Его чопорность улетучилась, как только он ступил на подстилку ковра. С серьезностью, с какой спрашивают расшалившиеся дети, изображая чайханщика,  он спросил Михаила:

– Какой налить чай? –  поинтересовался он, заглядывая в глаза,–  длинный или короткий?

– Какая разница?– спросил Михаил.

– Чем выше кумган над пиалой, тем больше уважения к гостю.

    Всем захотелось выпить длинный чай. Разбрызгивающийся кипяток  добавил смеха развеселившейся компании. Вечер закончили шампанским. Бяшим порылся  за спиной, вытащил бутылку и  взболтал её. Пробка взлетела в воздух. Зажав горлышко большим пальцем, он направил струю в цель, на Владимира.

– Вы хотели шампанского? Получайте!– веселился Бяшим.

   Владимир последовал его примеру и побежал за второй бутылкой шампанского. С бутылками наперевес отцы семейств, бегая друг за другом, порядком позабавились и вымокли. Разливая в стаканы оставшееся шампанское, они продолжали смеяться,  веселя самих себя. Наконец, успокоившись, превратились в зрелые особи мужского пола, полные достоинства и азиатского величия.

    Опустилась темная ночь. Жара спала, уступив место успокаивающейся прохладе. Под аккомпанемент журчащей речки звенели цикады. С песнопением компания двинулась к охотничьему домику и начала стелиться на веранде. Больше всех устройству на матрасах без кроватей радовалась собака, которая, виляя хвостом, подходила к ложившимся людям и обнюхивала лица, находящимся на уровне морды. Вздохнув, она плюхнулась на деревянный пол рядом с хозяином, проигнорировав подстилку, уложенную у входа на веранде.

 

СЧАСТЬЕ

    Михаил проснулся от храпа. Бяшим издавал размеренные звуки, а мелодия, воспроизводимая Володей, походила на выплёскивание воды из фонтана. Растолкав друзей, удалось обоих ненадолго утихомирить. Храп возобновился с новой силой и продолжался, несмотря на толкания и посвистывания. Не будучи в состоянии заснуть, Михаил приподнялся, обдумывая, что делать дальше. Люди спали, как убитые. Фреди во сне дергал лапами. Ему снилось, как он бежит по болотистой почве к озеру, хлюпая по воде. Рядом с ним, несся с ружьем наперевес, в больших охотничьих сапогах хозяин, его друг. Михаил скатал матрас с простынями, перебросил его через плечо и, осторожно ступая в проходе между разложенными матрасами и, не желая потревожить спящих, направился к выходу. Фреди чутко спал. Уловив шум шагов, пес проснулся и  поприветствовал  лунатика биением хвоста об пол. Утомившись за день, ему не хотелось вставать. Барабанящие удары отростком хвоста по полу напомнили, что свернувшаяся в клубок собака не дремлет на посту. В городской квартире он вскакивал ночью каждый раз, когда вставали люди. Святое дело, выбежать лишний раз во двор!  Сегодня же, находясь на открытой веранде, не мело смысла зря суетиться.  Не одобряя действий  Михаила, Фреди продолжал лежать, стуча хвостом по полу, показывая, что обстановка  контролируется. Михаил сошел с веранды и отправился к пустующей койке, стоящей невдалеке, под орешником. Расстелив матрас и прикрывшись простынёй и одеялом, он растянулся. Уютно лёжа на спине и положив руки под голову, он почувствовал себя на миг единственным человеком во Вселенной. Крона дерева закрывала часть звёздного неба. Между темными скалами веером высвечивались огромные звезды. Одна из них, находящаяся внутри месяца, выглядела особенно завораживающе. Людям иногда не следует ничего придумывать. Достаточно включить  наблюдательность и воображение. И тогда на знамени Турции появляется полумесяц и рядом с ним – звезда. В сравнении с известным гербом  звезда, расположенная рядом с полумесяцем, смотрится загадочнее. В этом – отличие Туркменистана от Турции.

– Звезды указывают на присутствие счастья,– голосом звездочета шёпотом произнес Михаил, хотя никто его не слушал.

    Перед тем как заснуть, захотелось разобраться  в понятии «счастье», которое люди воспринимают далеко не одинаково.

– Что такое счастье?– спросил себя Михаил.

   Вопрос о счастье интересовал его без осложнений, как легкое чтение перед сном.   Персонаж самоучителя английского языка по имени Саймон, которого  приходилось слушать по магнитофону, числился  у Михаила  счастливчикам. Уж очень часто упоминалось им выражение « я счастлив». Он был счастлив, что была хорошая погода, что в гостиничном номере поставили телефон, что он   вышел на прогулку, что увидел башню и прочее, и прочее, и прочее. Его счастье, теряя смысл, подменялось важностью текста и возможностью запомнить словосочетания, необходимые для изучения иностранного языка.

  Припомнились  и иные мнения уважаемых людей о счастье.

Сослуживец Виталий Соловьев, подражая классику, высказывался, что до счастья ему не хватает три миллиона долларов и визы в Рио-де-Жанейро. На самом деле, чековая книжка и открытая виза, произнесенные для красного словца, и со стороны похожие на несказанное счастье, пусть и не полное, походили на надуманное счастье. Полет мечты был несовместим  с тремя тысячами долларов, которые быстро бы кончились, а поездка в далекую страну была, всего лишь, географией и, по существу, ничего не решала, особенно после исчезновения наличных. Так что поездка в Рио можно было отнести к мимолетному счастью. Полным счастьем, не сравнимым желанием,  оставалась мечта устроиться в летний сезон пробоотборщиком воды на пляже в Ялте или Сочи.   Представлялось забавным, играя под навесом в преферанс, объявить семь вторых, бросить на стол карты и  сказать приятелям: «ша»,  – после чего небрежно взглянув на часы, лениво выйти из тени и заняться профессиональным делом, а именно отъехать на лодке метров двадцать от берега и измерить температуру воды обычным градусником. Также, нехотя, возвратиться на берег, к ожидающим тебя картежникам, и на ходу вытереть пыльной тряпкой грязную доску  объявлений, поверх разводов, нехотя, мелом нанести обновлённые цифры. Виталий, будучи руководителем отдела автоматики в НИИ,  мог создать автоматизированную систему управления по измерению температуры воды, функционирующую в любых погодных условиях, но не испытывал от подобных деяний подлинного счастья. Ему не хватало людского внимания. Казалось, счастьем, когда тебя ожидают игроки на пляже, пока  ты  отлучаешься с градусником под мышкой, для важных служебных дел, и по пути, со знанием дела, поясняешь толпящимся отдыхающим,  что температура воды повысилась на один градус и купаться  разрешается, что доступно не каждому. За это стоило побороться.

    Почитаемый Михаил  Пришвин, писатель и философ, высказался, что счастье – это выход из безвыходного положения. Его крылатое выражение занесено в книгу «В мире мудрых мыслей».

    Сёма высказался проще и наглядней. Он указывал, что счастье – это когда доктор вечером говорит, что назавтра у больного отрежет ногу, а утром следующего дня обещает, что  не станет резать и сохранит ее.

    Михаил вспомнил подсмотренную из жизни сцену, когда, после возвращения мужа из командировки, супруги забирали сына из детского сада. Жена, присев на корточки,  протянула распростёртые объятья ненаглядному созданию, выбежавшему  на улицу из заточения. Сын бежал, забыв обо всём на свете, но, увидя приехавшего отца, рванулся к любимому существу. Он полукругом обежал мать и, выйдя напрямую, устремился к новой цели. Папа, присев, поднял его на руки и заключил в объятья. Мать, не вставая, провожала взглядом сына, несшегося, как ураган, в сторону мужа и, счастливая,  улыбалась, влажными от слез глазами.  Она испытывала счастье за мужа, сына, себя и за  семью. Смотря на них, Михаил усомнился, что, чтобы ощутить счастье, нужно обязательно искать выход из безвыходного положения.

    Запомнившаяся сценка стала созвучной с понятием счастья, рассматриваемого, как предмет познания, в лекциях Махариши, который доказывал, что  счастья не следует достигать, оно всегда присутствует. Младенец изначально счастлив от тепла и покоя, исходящего от матери и тянется к ней, испытывая близость. И чем ближе к ней, тем больше счастья. Мама дома и ушли проблемы. Мама дома… Можно продолжать шалить, бегать и прыгать, лишь бы она была в поле зрения. Для достижения результата, оказывается, не требуется никаких усилий.

    В молодые годы Михаил любил мчаться  на мотоцикле с бешеной скоростью, чтобы захватывало дух. В этот момент он считал себя счастливым. В последующие годы счастье давалось не так легко. Требовалось  трудолюбие, время и терпение, чтобы создать нечто путное.  Сейчас пришло время переосмыслить понятие счастья, сделать переоценку ценностей и с прискорбием признать, что много лет не тому учился. Для ощущения счастья следует поменьше сочинять, находя прелесть даже в покраске металлической сетки, ограждающей территорию собственной дачи. Остается всего лишь заниматься любимым делом, растить детей, любоваться женой, радоваться жизнью, наблюдая, как неспешно течет время  и, следить, как по завету:   «Плодитесь и размножайтесь»,  – развиваются дети и внуки.

    Михаил посчитал, что сегодня прожил счастливый день и  пора, как в детстве, повернуться на правый бок и  заснуть. Он взбил подушку и закрыл глаза.  Как следствие, пришел сон.

 

 ЧУЛИ

     Михаилу снился сон. Рассекая воздух вытянутыми руками, он плыл в воздухе. В следующее мгновение, по внутреннему желанию, он стал раскачиваться, как на качелях, вверх – вниз, а затем  устремился ввысь, чтобы  затем  полететь обратно вниз,  а потом вскоре подняться ввысь. Попробовал попрыгать, как на батуте, и тело запрыгало, получив абсолютную свободу. Страх отсутствовал. Присутствовала  только радость. Лёгкость и свобода наполнили душу. Границ не существовало. Сложив вместе руки для длинного прыжка, Михаил полетел. Так захотелось. Набрав высоту, он стал пересекать горные хребты без четкого плана. Двигаясь по выбранному маршруту, его привлекло высокогорное плато, на котором рос фруктовый сад, питаемый горной речкой, разлившейся по равнине. Двигаясь против течения, речка привела к местечку, показавшимся знакомым, именовавшимся Чули. Грунтовая  дорога, совпадающая с течением речки, была объездной. Основная, асфальтированная трасса ответвлялась от  фирюзинского ущелья, не доезжая Фирюзы, вела через горы к дубовой роще, за которой  располагался посёлок. Чули практически не изменился после последнего посещения. Санатории, дома отдыха, пионерские лагеря и увеселительные заведения стояли на прежнем месте. Новые строения не изменили облика загородного местечка, расположенного в пятидесяти километрах от Ашхабада. Речка Чулинка, давшая жизнь поселку, брала начало у подножья горы,  вырываясь на поверхность земли мощным ключом. Михаил ранее любовался бурлением воды у источника и ничего удивительного не увидел в том, что захотелось ещё раз насладиться райским уголком. Нововведения людей, огородивших источник деревянным забором и создавших зону санитарной охраны, не препятствовали рассмотрению источника сверху.   Малозаметная дорога, расположенная рядом с источником, просматриваемая сверху, вела в горы. Широкая проезжая полоса быстро ссужалась. В каньоне нагромождённые валуны, отколовшиеся во время последнего землетрясения от скал, создавали на отдельных участках непроходимость. Камни никто не собирался убирать. В хаосе прослеживалась своеобразная красота, показывающая мощь и необузданность природы. Полюбовавшись нагромождениями, Михаил вернулся к источнику. Его осенило, что посещение Чули – не случайно. В поселке его интересовали два дома. В первый из них он часто приезжал в гости, к сокурснику по институту Евграфу, для совместной подготовки к экзаменам.   Рядом находилась запруда, являющаяся достопримечательностью местечка. Разница высот земли позволяла расширить речку и вырыть котлован, соорудив между зелеными деревьями  бассейн с бетонными берегами, уровень воды в котором, поддерживался с  помощью шандор. На берегу друзья часто загорали и набирались мудрости, штудируя учебники. Здесь же Евграф познакомился с Натальей, будущим архитектором. Сложные отношения влюбленных часто заходили в тупик, прерывались и возобновлялись вновь.   Однажды возлюбленная в порыве гнева пообещала, что если произойдет размолвка, она, став архитектором, не оставит камня на камне от дома  возлюбленного, воздвигнув на его месте почтовое отделение. Перед отъездом из Ашхабада Михаил зашёл в архитектурную мастерскую, где работала Наталья, с желанием проститься и застал её над составлением генплана Чули. Спустя годы, интересно было бы посмотреть, реализовала ли она свою задумку? Подлетая к дому Евграфа, Михаил воочию  убедился, что Наталья сдержала слово. На месте, где стоял дом, разместилось почтовое отделение с арабской вязью «ПОЧТА». Дела иногда говорят лучше всяких слов. Безусловно, к высказываниям обиженных женщин следует прислушиваться. Больше у дома нечего было делать.  Михаил покружил над стоянкой автомашин, сооруженной на бывшем пустыре, осмотрел ведущую к ней заасфальтированную дорогу, появившуюся в его отсутствие и показавшуюся ему незнакомой, и устремился вглубь поселка. Сонный Чули просыпался, когда жители досматривали последние сны.  Наступил благословлённый час и на востоке появилось зарево. Природа откликнулась на рождение дня. Птицы пением возвещали восход солнца. Деревья стояли, боясь шелохнуться и нарушить покой. Напоенные соком травы блестели от капель утренней росы.   Стремительная речка, звеня, серебрилась в бликах солнца, издавая приглушённый гул, издающий свежесть, чистоту и невинность.

  Второй искомый дом, ничем не отличимый от соседних строений, Михаил определил  по картине, установленной на крыше. Нарисованный золотой петух  искрился в лучах восходящего светила. Дверь ветхой кибитки, стоящей посреди фруктового сада, отворилась. Из дома  вышел озабоченный хозяин, обутый в сандалии на босую ногу, в изжеванных джинсах и затертой футболке с надписью на груди «Dizeil», ничего не значащей для него и  удостоверяющей сопричастность к прогрессу. Держа подмышкой коробку с красками, а в руках кисти для рисования, он деловито засеменил к кинотеатру. Из здания вытащил белое полотно, расчерченное на квадраты, и стал, поглядывая на фотографию, расчерченную на мелкие квадратики, размашисто мазать кистью по большому холсту, перенося изображения обнявшихся молодых людей. Затем  отошел  на приличное расстояние, чтобы лучше увидеть творение, вновь подошел к холсту, сделал несколько добавочных мазков и, удовлетворенно хмыкнув, с помощью двух рабочих водрузил афишу на стену кинотеатра. Закончив работу, художник поспешил к дому. Встреченный криками радости, он присел за стол к детворе, заканчивающей завтрак. Самый маленький карапуз, сидя в кухне на общей скамейке, энергично двигал ложкой и, опорожнив миску, попросил добавку. Он знал, что если не успеет поесть, то в следующий раз, за стол пригласят его лишь в обед. После завтрака настал радостный момент. Отец обещал заменить картину, выставленную на крыше дома. Семейство высыпало наружу. Мать, облокотившись на мотыгу, смотрела, как дружно выбегают из кибитки дети. Началось броуновское движение.   Четырнадцатилетний первенец, у которого ломался голос, выскочивший  первым, сделал несколько кругов.  Не поспевая за братьями и сестрами, последним спешил Алты, имя которому далось по счету рожденных детей. За детворой по прямой степенно шел гордый отец семейства, держа в руках завернутый шедевр. Молниеносно сняли старую картину с запечатленным золотым петухом, возвещающим утро, и на её месте торжественно поставили новую картину с изображением солнца. Всем детям хотелось обязательно подняться на крышу и принять участие в общем деле. Младшего подняли на стремянку, а затем и на крышу,  и он тоже, дотронувшись до картины, имел счастье поучаствовать в обновлении картины. Старший сын, задержавшийся на крыше, как зеркальце, направил отражение солнца от картины в сторону Михаила.  Сноп солнца ярко ударил в глаза. Солнечные лучи ярко били в глаза. Михаил, лёжа на спине, открыл их и проснулся. Солнце, поднявшееся над горой, ослепительно сияло.  Он повернулся  и посмотрел на веранду дома, откуда слышался гомон. Женщины через перила вытряхивали простыни. Владимир, стоя на веранде, разговаривал с бегающей за перилами собакой. Начинался новый день.

 

ХУДОЖНИК

    В поле зрения отдыхающих появилась «Волга». Если бы она не остановилась возле охотничьего домика, никто не обратил бы на нее внимания. Мало ли кто мог проезжать, спеша из одного края в другой. Из автомашины, поднатужившись, вышел полный водитель и, энергично размахивая руками, бережно неся впереди  огромный живот, уверенной походкой направился в сторону речки. Два пассажира, вышедшие следом, остались у хижины. Разминая  ноги, они постояли у хижины, а затем, обогнув её, скрылись в тени деревьев.

    Первым оживился, вставая с лежанки, Бяшим, узнав в приближающемся человеке директора сети магазинов, разбросанных по району. Он терялся в догадках, раздумывая, зачем пожаловал гость. Мужчины встали навстречу и крепким рукопожатием

 встретили гостя. Женщины продолжали сидеть, приветливо кивая головами. Бяшим, на правах хозяина, пригласил уважаемого гостя к столу. Прибывший Искандер сел на предложенное место и, взяв пиалу, стал сосредоточенно ее рассматривать. Он тянул время, раздумывая, как начать переговоры, ради которых приехал. Отхлебнув чай, он в упор стал смотреть на женщин, одетых в купальники. Вероятно, они мешали ему. Эдже почувствовала себя не совсем уютно и, чтобы разрядить обстановку, поднялась, предложив подруге пойти в укромное место и поговорить по душам. Алёна согласилась, надумав разогреть еду для приезжих. Услышав о еде, Искандер потер руки.

– Пока разогревается еда, мы займемся делом, – сказал он, намекая на занятость,– а положительно закончив важный разговор, приступим к поеданию пищи, получая удовольствие. Если договоримся,  я готов не только поесть, но и выпить. Предвидя, что могу задержаться, я на всякий случай сорвал со стройки строителя, возводящего мой новый дом.  Обычно, когда я присоединяюсь к компании, после того как у хозяев заканчиваются припасы алкоголя, я достаю из багажника несколько припасенных бутылок, а специально взятый с собой человек занимает место водителя и уезжает на моей машине вместо меня,  а я останусь. Я приехал не с пустыми руками и готов пополнить ваши запасы спиртного.

– В этом нет нужды,– запротестовал Бяшим.– В заводе речки охлаждается батарея бутылок. Нам всем хватит и даже часть останется нетронутой на следующий день.

– И всё-таки,– не унимался Искандер,– Я не привык создавать неудобства. Получается, что я ворвался, всё съел и выпил, а есть я люблю,– засмеялся он.– Мало того, что сам пришел, так ещё привел с собой едоков.

– Кончай пороть чепуху. Мы не первый год знакомы,– отмахнулся Бяшим.– Скажи лучше, как ты сумел найти нас.

– Писали в газетах,– отмахнулся Искандер.– В новостях по телевизору показывали, как вы спешили в горное речке,– неопределенно повертел пальцем гость.– У меня к вам серьезный разговор. Хочется поговорить наедине, а потом, если договоримся, можно и отпраздновать победу.

   Бяшим перешёл на туркменский язык.

– Уединяться нам не стоит,– объяснил он.

   Он представил Владимира главным инженером строительного управления, от которого нет секретов, а  Михаила назвал приезжим учёным, при котором  можно спокойно изъясняться, так как он всё равно ничего не поймёт. Началась непродолжительная беседа, которая быстро закончилась. Михаил тихо обратился к другу, прислушивающемуся к разговору и пытающемуся не пропустить ни слова.

   -Ты понимаешь туркменский язык? – спросил он, уверенный, что Владимир знает  лишь отдельные слова.

   Михаилу мало что дала школьная программа в изучении туркменского языка. Такого же мнения он придерживался  о знании  своего друга и школьников, сидящих на соседних партах.

– Мне пришлось поработать на Мургабском водохранилище,– ответил Володя.– Там быстро изучишь туркменский язык, если захочешь, чтобы тебя понимали рабочие.

– Что предлагается Бяшиму? – спросил Михаил.

– Искандер предлагает сделку,– не вдаваясь в подробности, перевёл суть разговора Владимир,– нашему управлению в помощь выделили колхозную бригаду для строительства оросительного канала. Командированные не хотят работать на стройке в то время, когда в поле почва горит под ногами, и буквально день год кормит. У колхозников пропадает, с трудом выращенный урожай, и немалый.  В горячие дни, торгуя, они ежедневно получают прибыль, сравнимую с моими двумя месячными заработками. Им жаль времени, которое они зря потратят в летнее время на строительство оросительного канала.Поэтому они  предлагают выделить двух человек, вместо двенадцати, которые будут громко стучать лопатами в канаве, изображая работу. Когда стихнет страда, бригада будет готова, без зарплаты, выполнить тот объем работ, который был изображен на бумаге. Колхозники побоялись напрямую вести переговоры с руководителем строительного управления и попросили Искандера, старого знакомого Бяшима, поговорить о своих нуждах. Зная моего управляющего, уверен, что он согласится.

– Что будет, если о сделке узнает руководство колхоза?

– Руководство колхоза не станет возражать,– заверил Владимир.–  При въезде на их территорию весит транспарант «КОЛХОЗ имени КАРЛА-МАРКСА». Тире между именем и фамилией говорит о многом. У колхозников отношение к Карлу такое же, как к Марксу. На партийные решения, оторванные от жизни, многие смотрят сквозь пальцы.

    Владимир опустил несложные арифметические упражнения, заканчивающиеся  суммой, получаемой наличными. Михаила она тоже не интересовала. Завершение беседы между заинтересованными сторонами отметили чоканьем стаканов. Искандер поднялся и помахал рукой пассажирам, выглядывающим из-за хижины, призывая их поскорее подойти к чинару. Он подозвал бригадира колхозной бригады и стал рассказывать о результатах переговоров. Колхозник со всем соглашался. Прибывших пригласили подкрепиться. Сам Искандер есть отказался, напросившись на подходящий плов. Его прельщал отдых в тени чинара.

– Работяги, поев, могут уехать в моей «Волге», а я останусь,– командно распорядился он.–  Домой я как-нибудь доберусь. Если меня отвезете вечером,– сделал он немаловажное предложение,–  я покажу женщинам закрома магазина, а мужчинам выделю ружьё для охоты.

   При упоминании об охоте, мужчины тут же согласились отвезти домой важного гостя. Лежавший на земле, у ног хозяина, Фреди забил обрубком хвоста. Среди многих знакомых слов, охота для него имела особый смысл. Искандера с легкостью приняли в компанию. «Работяг» усадили за «стол» под чинаром. Привычно скрестив ноги, они сели на подстилку.

    Несмотря на произошедшие с годами изменения, Михаил легко узнал в седом строителе  вундеркинда Ибрагима, талантом которого, когда-то восторгался. Двадцать лет назад, будучи пионером, он часто, с интересом наблюдал, как росшие на обочине дороги чинары перемещались на холст Ибрагима. Его прельщали и синие горы с отливающей белизной снеговых шапок на вершинах, тенистые уголки сверкающего под солнцем центрального парка Фирюзы и бесконечные вариации, вздымающихся вверх   гладких  стволов деревьев. Ничего не понимая в искусстве, Михаил готов был поклясться, что увиденные картины прекрасны.

    Когда перешли к чаепитию, Михаил подсел к сверстнику.

– Я помню вас молодым художником, живущим в Фирюзе,– обратился  Михаил к постаревшему мужчине, ставшему совершенно седым.

– Я там живу и поныне,– ответил строитель.– Картин больше не пишу. Написанные же творения скручены в холсты и стоят в углу скромного жилища. О них спотыкается, играя, детвора.

– Регресс печален и отдаёт затхлостью. Что случилось?

– Да ничего не случилось,– ответил Ибрагим.

   Юность Ибрагима выглядела радужной и беспечной, когда он жил с родителями и учился. После окончания художественного училища, судьба тоже складывалась удачно. Бесчисленное количество чинар с натуры перекочевало на его картины. Он многократно выставлялся на республиканских выставках, организованных в Ашхабаде и Фирюзе. Последовали восторженные отклики в прессе, и он получил звание Заслуженного художника Туркменистана. Беда заключалась в другом. Никто не покупал его картин, а  положительной оценкой семья не насытится. Получалось, что рисование  осуществлялось без отдачи. Художник не может творить, питаясь воздухом.   Люди, живущие на земле, должны кушать. С появлением шестерых детей,  вопрос о куске хлеба обострился до крайности. Следовало искать выбор. После долгих раздумий,   Ибрагим избрал путь жизнеобеспечения семьи, оставив в стороне развитие творческих способностей. Друзья говорили, что он поступает зря. Художник и сам понимал, что поступает не верно. Он также понимал, что давать советы легче, чем их исполнять.  Попробовал бы говорящий сам поголодать. Художнику  надоело входить в пустой дом, где стая голодных птенцов ожидают прихода отца с раскрытыми клювами. Кроме еды дети нуждались в одежде и сладостях. Чтобы обеспечить семью, пришлось влиться в бригаду «шабашников». Появились первые  деньги. Временами их было больше, чем требовалось семье, но возвращаться к холстам Ибрагим не спешил. Никому другому из его команды не удавалось подобрать колер, модно выкрасить стену с рисунками. Ему нравились малярные работы, а  рытьё траншей вручную, под фундаменты, воспринималось мучительно. Со временем он создал собственную строительную бригаду, что существенно отразилось на заработке.

– Я старею на глазах, но не бросаю  работу строителя,–  Ибрагим приподнялся и с силой хлопнул ладонью по коленке, подчёркивая важность заключения..–  Сейчас возвожу очередной  особняк Искандера. Пока есть силы,– сказал он, удрученно махнув рукой,– буду стремиться  обеспечивать семью.

    Михаил не прореагировал на жест.

   -Тянет к мольберту? –  спросил он.

– Картины заброшены,– посерьёзнел Ибрагим.–  Как-то после длительного перерыва взялся за кисть, подошёл к полотну, пытаясь что-нибудь изобразить, но ничего не испытал, кроме негодования. Загрубелые руки трясутся, мысли скачут. Я закрыл глаза, обхватил голову руками и выбросил кисть.

– Нельзя обращаться так с талантом, данным тебе. Божий дар пропадает, если не используется и ненужная часть мозга атрофируется.

– Говорят: стар, что млад. Может быть, ближе к пенсии, когда улягутся сиюминутные заботы, придёт желание вспомнить юность и взяться за кисть. Годы идут, незаметно приближается старость.

    Ибрагим замолчал. Михаил некоторое время растирал, от нечего делать, правую ногу, которая и не думала затекать. Он вспомнил о втором художнике, живущим в Чули, сверстнике Ибрагима, которого природа тоже наградила талантом. Жизнеописание строителя, бывшего художника, не приводило в восторг и,  захотелось услышать из уст, сидящего напротив человека, мнение о конкуренте.

– Я знаю художника,– сказал Михаил,– живущего в Чули и организовавшего постоянно действующую выставку в своем доме, выставивившего на крыше, для всеобщего обозрения, картину «Золотой петух, гуляющий  по крыше».

– Я знаю Мамеда,– хмыкнул Ибрагим, залившись нервным смехом.– Мы с ним заканчивали одно художественное училище и считались друзьями-соперниками. Петух, ходящий по крыше,  не очень завлекает прохожих  на выставку и художник, живущий в доме, с трудом сводит концы с концами. Недавно он снял с крыши  петуха и  заменил его на солнце.

– Трудно представить что-либо прекраснее, чем восход солнца, когда золотистые лучи заставляют живые существа просыпаться на рассвете.

– Действия  Мамеда понятны,– согласился Ибрагим.– Чего мы только не делаем, чтобы привлечь внимание. К сожалению, положительного результата, на который рассчитываем, не достигаем и всё идёт кошке под хвост.

– Говорят, что им исписаны  все уголки Чули,– вставил Михаил.

– Мною тоже исписаны все аллеи Фирюзы и её окрестности. Что толку? Никто ничего не видит, сколько бы мы не старались. Дело не в таланте. Мизерный оклад Заслуженного художника республики, сродни  пособию по безработице, не позволяет выжить.

– Художник из Чули доказывает, что можно жить и творить, несмотря ни на какие условия и обстоятельства. В критический момент ты не устоял, а он, сонастроенный со звучанием внутренней струны, продолжает рисовать. Ты проиграл, а твой бывший соратник устремлен в будущее.

    Михаил остановился, не желая затрагивать будущее Ибрагима, кажущееся ясным без слов. Онемевший, он сидел без движений и не хотел выходить из этого состояния. Голос Ибрагима возвратил его к действительности.

– Мамед,– сказал Ибрагим,– влачит жалкое существование. Его постоянно действующая выставка, увешанная картинами в комнате, в которой ночью спят дети, вызывает удручающее впечатление и напоминает предсмертный крик человека, молящего о пощаде. Я доподлинно знаю, что к нему в дом давно никто не заглядывает и ничего не покупает, а он носится по посёлку, ищет какую-то халтуру, типа оформления афиш в кинотеатрах и санаториях.  Помереть с голоду ему не даёт огород, на котором трудится семейство, во главе с женой.

– Как бы то ни было, Мамед творит. То, что у великих художников при жизни не раскупаются полотна, не новость. У Ван Гога за жизнь купили одну картину, а в наши дни его творения бесценны. В «Подсолнухах» Ван Гога изображен отблеск солнца, а наш художник взялся за само солнце.

   Михаил пообещал появиться в хижине Мамеда и заказать картину «Солнце», дав возможность художнику написать новый шедевр. В пасмурные дни, когда не хватает света и нависшие свинцовые тучи сдавливают голову,  приятно, сидя у камина, любоваться лучами, исходящими от светила. У него появилось желание  попросить написать и картину о чудесном уголке, в котором Чулинка ключом высвобождается на поверхность земли. Главное заключалось в том, чтобы художник творил и продолжал, не важно,  что, о  чем и как,  писать.

 

БАЙКА И ЯВЬ

   После отъезда автомашины «Волга», Михаил решил искупаться и прыгнул в речку, которая понесла его по руслу, освежая тело. Доплыв до склоненного над водой дерева, означавшего рубеж,  он ухватился за ствол и,  бултыхаясь на одном месте, испытал восторг от мощи движущегося потока воды. Возвращаясь к биваку,  увидел в тени чинара трех мужчин, увеченных разговором. Замыкая круг, четвертым  сидел на свободном месте Фреди, выбросив в бок одну из задних лап. Хотя поза не соответствовала породистости пса, так было удобнее сидеть. Во внимательном взгляде  умной собаки беседующие нашли  равноправного слушателя. Искандер, подложив под локоть подушку, прилег, продолжая живо жестикулировать. Бяшим и Владимир,  поджав под себя ноги, с интересом внимали, стараясь не пропустить ни слова. Их вытянутые шеи напоминали тушканчиков, следящих из безопасного места за сражением вечных врагов: змеи и варана.   В преддверии готовящегося плова, перед Искандером, чтобы он не умер с голоду,  поставили блюдо с чуреком и гроздью винограда. Все, кроме Фреди, могли присоединиться и полакомиться. Взгляд собаки следил за опустившейся рукой к тарелке, за отломленным куском белой тандырной лепешки и заворожённо останавливался на губах у рта. Нехотя проглотив съестное, рассказчик продолжал вещать. С точки зрения собаки, было бы не плохо, если бы что-нибудь перепало и ей, хотя  пища была не ее. Фреди мог бы, выказав уважение присутствующим, проглотить печёную сдобу или съесть виноградинку, не более. Михаил превратился в третьего суслика, спешившего услышать интересную историю. Он сел на свободное место за спиной Фреди, который незаметно попятился  задом и прислонился к человеческой ноге. Михаил давно подружился с псом и безбоязненно положил руку на его спину, за что доброжелательная собака еще сильнее прижалась к телу человека. Искандер переключился на подошедшего Михаила.

– Я рассказываю,– обратился он к Михаилу, чтобы ввести его в курс,– о моей трактовке коммунизма и сокровенном желании стать Героем Труда. Я представляю коммунизм состоянием, когда после сытного обеда лежишь на ковре, пьешь чай с белой лепешкой, выбираешь достархан с блюда, а перед тобой девочка с голым пузом исполняет танец живота. С получением звания Героя можно попасть в шестую стадию коммунизма. Я предпринимаю реальные шаги для осуществления радужной мечты,– Искандер перевел взгляд с Михаила на  давних слушателей, вовлекая их в беседу.– У людей, получивших звания Героя, как показывают мои наблюдения, блестящая карьера, беззаботная жизнь. Закон для них не указ.  Все рассыпаются при твоём  появлении. Героям устанавливают памятники на родине при получении второй звезды. счесть привилегий, сыплющихся на транспорте при оформлении проездных документов.  О выдвижении по службе и манне небесной, падающей прямо на голову, известно всем.

– Ты еще получишь солидную сумму вместе со звездой Героя,– подыгрывая будущему Герою, напомнил Бяшим.

– Я готов сам заплатить эту сумму,– пренебрежительно махнул рукой Искандер,– чтобы иметь право подписываться: «Я Герой Искандер».  С возрастом приходит осмысление жизни: главное не деньги, а почёт. Деньги тоже нужны,– спохватился Искандер,– но не в деньгах счастье, они приходят сами собой. Важны сопутствующие элементы. Никто не смеет указывать на тебя пальцем. Никто не пытается объяснять, что можно делать и что нельзя. Всё, что ты делаешь, всё правильно. У меня имеется план, как стать Героем. Через несколько лет, проснувшись утром, я увижу Золотую звезду на своей груди.

    Искандер выпятил и без того большой живот, раскрыл рот, отчего его полное лицо превратилось в шайбу, и с застывшим лицом, как на фотографии, погладил воображаемую звездочку на своей груди.

– Месяц назад я сделал первый шаг к звезде Героя,– Искандер торжествующим взглядом обвел присутствующих и, понизив голос, доверил тайну,– я женился и теперь у меня две жены.

    Михаил часто слышал о многожёнстве, но впервые, воочию, увидел человека, открыто говорящего о существующих обычаях. – Я не говорю во всеуслышание, что двоеженец,– подмигнул Искандер,– а доверяю друзьям тайну. Формально, ко мне приехала дальняя родственница, для которой я строю новый дом, строящийся рядом со старым. Я по-прежнему прописан в старом доме и, когда выстрою новый, начну посещать его, особенно часто по ночам. А пока родственница живет в моем доме.

– Что будешь делать, когда у родственницы появятся дети?– спросил Михаил.

– Дети – цветы жизни. Пусть мои дети в песочнице играют вместе под наблюдением одной матери. Вечером каждый ребенок найдет свою кровную мать и пойдет спать в свою кровать. Однако ничего смертельного не случится, если братишка или сестренка погостят у родственников несколько дней.

    Искандер говорил то, что думал, а главное верил: правда – на его стороне. Среди знакомых он не встречал ни одного сорокалетнего мужчину, не желающего иметь молодую жену.  Боязнь, что его могут осудить, отметалась  напрочь. Законы, которые не учитывали местной специфики, казались ему абсурдными и ничего удивительного он не находил в том, что их обходят. Коран, разрешающий иметь несколько жен, казался более привлекательным  и мудрым, чем современное законотворчество. Он не во всем полагался на Коран, обходя стороной предписания, касающиеся, например, спиртного или свинины, именуемой белым бараном. В памяти, ни одна серьезная сделка не обходилась без выпивки. Без отвращения он закусывал краковской колбасой с прожилками свинины во время службы в армии. Сослуживцы научили его есть ее во время увольнений.  Он не был ханжой и не собирался скрывать своих намерений, в том числе и тех, которые касались многоженства. Исподволь, перед ним, в мыслях появлялись очертания третьей жены, которые представлялись радужными.

– Когда встанет вопрос о третьей жене,– заявил Искандер,– начну строить новый дом. Каждый мужчина должен иметь столько жен, сколько способен прокормить.

– Положим, ты способен прокормить и женский батальон,– вмешался Бяшим, не скрывая нетерпения.

– Для реализации моего плана, мне достаточно четырёх жен и четырех домов, стоящих по сторонам света с общим внутренним двором. В каждом колхозе висят красочные плакаты, на которых указано,  сколько тонн хлопка нужно собрать колхознику в сезон, чтобы стать Героем Социалистического Труда. Как-нибудь, я приду к председателю колхоза и скажу, что бросаю торговлю и становлюсь дехканином.

– С твоим-то  пузом?

– Пузо здесь не причем. Я не собираюсь много ходить, а тем более работать. Буду сидеть на веранде, пить чай и подсчитывать собранный жёнами и детьми урожай хлопка за день на поле, расположенным за моим домом. Не  имеет значения, кто приносит белое золото на террасу дома. Ведь единственным сборщиком в колхозе буду числиться я один.

– А если кто-то не захочет выйти в поле или не в состоянии будет собрать нужную норму хлопка, установленную тобой?

– Это его беда. У меня на косяке двери, у входа в дом, висит камча. Если я ею не пользуюсь, это не означает, что я не могу взять её в руки. Я буду строго следить за выполнением плана, используя стимулы поощрения и наказания. Я надеюсь,– реабилитировался Искандер,– что камча никогда не понадобится. Пусть себе висит, для порядка. В туркменской семье никто не ослушается отца, главы семейства. Главенствующая роль испокон веков отдаётся общим интересам дома.

   Рассказ Искандера воспринимался байкой, вызывающей улыбку. Друзья посмеялись над повествованием, а заодно над несбыточной мечтой, подспудно понимая, что «не всё благополучно в королевстве датском», где рождаются шутки, переходящие в серьёзную проблему.

– Вы забыли о плове,– подсказала Эдже.– Мясо подгорит. Пора класть лук.

   Бяшим и Володя, всполошившись, помчались к огню и начали  колдовать у казана. На долю Михаила выпала нарезка моркови и лука. Женщины устранились, сославшись на то, что кулинарное искусство является чисто мужским занятием.  Приготовлением плова занялись их мужья. Прохлаждался один Искандер, улегшись под чинаром. Михаил, тоненькими кружками, как учили, резал лук. Однообразные движения  высвобождали ум, который блуждал сам по себе. Рука Алёны, дотронувшаяся до плеча, вернула его в реальный мир.

– Не хочешь редиски?– спросила она.

   Михаил увидел впереди себя миску с вымытой редиской, взял парочку  и,  быстро схрумкав, повернулся к сидящей рядом жене друга, задавшей вопрос. Алёна держала в руках белую тарелочку с голубой каёмочкой, на которой, не закрывая полностью дно, лежали аккуратно нарезанные кружочки редиски с бело-красными  вкраплениями и  красными ободками, сверху политые растительным маслом. Часть масла разлилось по тарелке и блестело в разводах, успев окрасить желтизной промасленные овощи. Михаил давно не ел редиску, приготовленную заботливой женской рукой. Алёна положила перед ним белоснежную салфетку, поставила на неё тарелку и подала нож с вилкой. Михаил начал медленно есть изысканное блюдо,  радуясь за Володю, который мог вкушать красоту за столом каждый день. Женщины, готовясь к предстоящему обеду, отобрали у него морковь. Они готовы были делать любую работу, исключая лук, от которого слезились глаза. От него обе дружно отмахнулись. С морковью хозяйки справились профессионально быстро. Алена оставила в стороне две очищенные морковки, одну их которых съела сама, а вторую предложила Фреди. Она привыкла, готовя дома на кухне, совать ему в рот, под видом витаминов, что не попадя, и собака безропотно соглашалась, поедая все подряд. Сегодня, после недавней еды,  пахнувшей мясом, он запротивился и показал характер. Алена настаивала и продолжала совать ему в рот морковку. Фреди опустил хитрую морду. Повисшие уши стелились по одеялу, на котором он стоял. Обрубок хвоста продолжал двигаться, радуясь, что на него обращают внимание и  занимаются им. Хозяйка попробовала  втиснуть овощ  в уязвимом месте через щеку, но безрезультатно. Скулы остались плотно сжатыми. Фреди не собирался уходить. Он стоял, помахивая хвостом, а Алена с морковкой, засунутой в щеку собаки, пыталась добиться своего. Это могло продолжаться бесконечно. Наконец хозяйка не выдержала и выбросила огрызок моркови. Больше ей ничего не оставалось, как вымыть руки в речке и переключиться на обработку овощей. Михаил, закончив строгать лук, улегся пузом вверх рядом с Искандером. Женщины продолжали суетиться, готовя салат. Занимаясь привычной работой, они вели беспечный разговор. В их движениях не проглядывала спешка. Михаил не особенно вслушивался в болтовню о семьях, друзьях и общих знакомых, пока его не заинтересовало повествование  о второй жене  Искандера.

– Я  хорошо знакома, с живущей по соседству, девочкой Айгуль, подругой моей дочери,  сказала Эдже. Она часто, по пути из школы домой, заскакивала в супермаркет к матери, работавшей продавцом, и там надолго засиживалась. Однажды,  директор Искандер застал её на складе, сидящей на полном мешке риса, уплетающей, тайком вытащенную из другого мешка, курагу.

– Тебе нравится  курага?– спросил он.

– Мне нравятся фрукты,– ответила девочка, потупясь  и, понимая, что совершает не совсем благовидный поступок.

    Директор магазина вместо того, чтобы выругать Айгуль, приготовил к её уходу пакет с фруктами, объявив, что в следующий раз, ей не следует рыться в мешках на складе. Ей достаточно сказать, какие фрукты она хочет, и он сам приготовит подарок. Мать, стоящая рядом, ждала выговора, а вместо него услышала приятные слова. У нее отлегло от сердца.

– К чему бы это? – подумала мать.

   Она знала, что в подобных случаях хозяин становится разъярённым и злым. Вспомнилось, как утром он распекал продавщицу хлебного отдела,  выковыривающую орешки с поверхности только что привезённых белых булочек.

Искандер легко объяснил бы Айгуль, если б она спросила, почему он к ней так благосклонен. Он смотрел на пятнадцатилетнюю девочку, превращающуюся в женщину, как на цветок, раскрывающийся на его глазах.  С тех пор, каждое появление дочки продавщицы в магазин, он отмечал знаками внимания. Время шло. Он ждал случая и дождался. После окончания школы Айгуль не поступила в институт. Озабоченная мать пришла вместе с дочерью к директору магазина с просьбой устроить её на работу, чтобы девочка зря не болталась на улице, и чтобы попутно шел стаж работы, необходимый для поступления в учебное заведение в следующем году. Искандер сидел в директорском кресле и, раскачиваясь, рассматривал Айгуль.

– Кем  Айгуль хочет стать после окончания учебного заведения? – выслушав просьбу продавщицы, спросил он.

– Товароведом,– ответила мать.

– А зачем ей поступать в институт, если она может завтра стать хозяйкой супермаркета.

– Как это?– спросила мать.

– Очень просто,– ответил Искандер.– Она может стать моей женой и управлять с завтрашнего дня магазином.

– Вам не стыдно? – спросила девушка.– У вас же есть жена.

– Ну и что? Будешь второй.

– Вы толстый и старше меня в два раза,– взвилась оскорбленная девушка.–  Как у вас пошевелился язык, делать мне такое  предложение?

– Я не толстый,– ответил Искандер,– я сильный, крепкий и полон сил. Пузо красноречиво указывает,– он погладил живот,– на мощь и значимость, а не на слабость. При необходимости, я могу любому переломать шею. Что же касается разности в возрасте, то она, с годами, имеет тенденцию уменьшаться. Не пройдет и пяти лет, как ты поймешь, что сделала правильный выбор.

    Айгуль, фыркнув, выбежала из кабинета. За ней ушла и мать, так и не поняв, говорит директор в шутку или всерьёз. Предложение всё же прозвучало. Дома мать с дочерью долго беседовали, взвешивая все за и против. Через неделю мать подошла к директору. Ей хотелось услышать  подтверждение его намерений, и он вновь сказал, что действительно собирается породниться и предлагает Айгуль, вместо кровавых схваток с действительностью, продлить ее жизнь в шелках и за столом, наполненным  яствами.  Потому, как вздохнула мать, Искандер понял, что имеет союзницу, способную серьёзно склонить дочь к женитьбе. Прощаясь, они договорились, что, на всякий случай, в следующее воскресенье, директор магазина зайдет к ней домой на чашку чая и выяснит: согласна ли дочь принять выгодное предложение? В назначенный час, Искандер приехал в дом,  подарив Айгуль длинное, синее, шёлковое платье до пят, в котором хотел её видеть. Его визит закончился новым предложением и заверением, что он заранее  согласен с любым решением Айгуль. Теперь только от неё зависело, кем ей быть: продавщицей или директрисой магазина.

   Прошло несколько тревожных недель, в течение которых Айгуль раздумывала, как в шахматах,  над следующим ходом, могущим резко изменить линию её судьбы. Детские мечты о принце, вместе с возвышенными устремлениями сверстниц, на поверку оказались шелухой, оставленной от щелканья орехов, и она приняла правильное решение, пригласив Искандера в гости, чтобы обговорить условия. Невеста оказалась сообразительной девочкой. Искандер слушал её и соглашался со всеми доводами. Он и сам любил порассуждать, и ценил, когда другие,  тем более женщины, имеют подобную способность. Он любил поговорить и послушать. Ему нравилось, когда люди, поговорив, соглашались с его точкой зрения, а ещё более, когда заранее были согласны с ним. Он ждал решения и оно последовало. В негласном брачном контракте были приняты условия, касающиеся проживания Айгуль в отдельном доме, привилегии матери,вопросы  ведения собственного хозяйства и перевода на хозрасчет магазина, в котором она становилась бы полноправной хозяйкой. В отношении перевода магазина на хозрасчет, у Искандера возникли возражения. Краем уха, он слышал о прогрессивных формах ведения хозяйства и переводе участков на хозрасчет, увеличивающих самостоятельность и одновременно, ответственность подразделений. Увеличение ответственности ему понравилось, а введение хозрасчета не означало отстранение его, как руководителя от управления предприятием. Не вдаваясь в подробности, он согласился и с  этим предложением.

– Почему бы, посчитал он, в общем хозяйстве не выделить, стремящийся к видимой независимости, участок на самостоятельный баланс?

   Основная сложность заключалась в неопределённом статусе невесты, пожелавшей войти в дом на правах законной жены. Женский каприз Искандер воспринял  капризом, не более.  Искандер дал согласие развестись и жениться на новой жене, считая более правильным, оставить официальный статус за прежней женой. По сути

взаимоотношения со старой женой не менялись и безразлично, кого называть законной супругой: Айгуль или прежнюю жену, тем более, что  все дети останутся его детьми. Его волновало, воспримет ли старшая жена молодую Айгуль младшей сестренкой, пожалевшей её материнские чувства, или станет змеёй, у которой отняли кров,  и которая будет ждать удобного случая, чтобы ужалить смертоносным ядом соперницу.   Взаимоотношения между женами для него оставались важными. Айгуль продолжала стоять на своем. Утратив способность здраво рассуждать, она, хлопнув дверью, ушла в свою комнату. Расстроенная мать, не знала, что делать, подлила гостю зеленого чая и завела долгую песню, о несговорчивости современной молодёжи, не желающей жить по старым законам, которой подавай все и сразу.

    Через какое-то время  возвратилась Айгуль, возвратилась, основательно подумав. Переодевшись в праздничный национальный костюм, она предстала перед Искандером, как и подобает женщине,  ласковой и почтительной, согласившейся стать второй женой без бракосочетания. От её взбалмошности не осталось и следа. Искандер несказанно обрадовался её появлению, так как подобное решение снимало каверзные вопросы, могущие возникнуть на пустом месте из-за разногласий с современной юриспруденцией. Айгуль присела к столу. Завершающую часть беседы закончила мать. Дочь молча слушала, заинтересованно следя  за льющимися словами. Искандер не оспаривал главного: права Айгуль считаться любимой женой.

    Казан закрыли крышкой. Приготовление плова заканчивалось. Оставалось полчаса, чтобы плов настоялся на медленном огне. Бяшим и Володя отошли от очага и присоединились к общей компании, усаживаясь рядом с женами. Эдже постаралась поскорее закончить разговор, начатый с Аленой.

– Я часто вижу поблекшую, первую жену, превратившуюся в нелюбимую,– наскоро договорила она.– Нет идиллии там, где забывают о женщине, которой остаётся безрадостная работа, вернее рабство. А ведь она, являясь  моей ровесницей, не старая женщина.

   Дремавший Искандер, краем уха прислушался к разговору, касающегося его, и поспешил вмешаться. Облокотясь на локоть, он приподнялся.

– Это для тебя она молодая, а мне нужна семнадцатилетняя. Сколько не крась старую женщину, она не станет молодой,– встрял он в разговор.

– Семнадцатилетняя девушка тоже состарится,– отпарировала Эдже.

– Не беда. Купим новую жену. Твои газели уже подрастают.

– Вот о них тебе нечего мечтать! И не думай,– в сердцах взвилась Эдже.

– Почему? Жизнь в республике меняется на глазах. Постепенно всё становится на круги своя и прежние, вековые традиции, возвращаются. Не ровен час, когда вновь откроется,– Искандер бросил взгляд на гору, возвышающуюся над одиноко стоящей хижиной,– невольничий рынок, где можно будет без лишних хлопот купить молодую жену. Не исключаю, что когда-нибудь, туда, для меня, приведут одну из твоих  подрастающих дочерей.

   Эдже вскочила и, приблизившись к обидчику, нагнулась и выставила согнутые пальцы рук с торчащими ногтями,  символизирующие когти птицы. Она  готова была вцепиться в ненавистное лицо.

– Я буду первой, кто столкнет тебя с этой горы,– запальчиво произнесла она и показала, подражая мимам, как рывком, обеими руками столкнёт глыбу в пропасть.

    Искандер снисходительно посмотрел на худощавую женскую фигурку и, не поверив в реальность жестов и слов, усмехнулся.

– Ешё надо суметь столкнуть меня,– сказал он, – силёнок не хватит.

– Я помогу,– вмешался Бяшим, придя на помощь жене.

    Услышав, что Бяшим собирается встать ей на помощь, Эдже отбросила воинственность и, превратившись в мягкий теплый комочек, присела, пристроившись под рукой мужа. Искандер почувствовал, что перегибает палку, которая распрямившись, может сильно ударить, но не мог остановиться, пока говорила женщина. Гневный голос мужа привел его в чувство. Он смолчал, всем видом своим показывая, что размолвка окончена.

– Не понятно, о чем мы спорим,– миролюбиво, излучая ласку, пропел Искандер. Невольничий рынок на вершине горы не существует, а мы хватаемся за грудки. По кратеру потухшего вулкана можно ходить босыми ногами, не опасаясь горящей лавы,-

улыбаясь и строя масляные глазки, он усыплял окружающих,– рано бряцать оружием, ломать копья и бить себя в грудь, пока время не пришло.

   Распри, по накалу сравнимые  с «Танцем  с саблями» Хачатуряна, где возбужденные участники  шумят и сражаются, но никто не падает и не умирает, никому не нужны. Требуется  срок, чтобы плод созрел. Тогда он сам упадет к ногам победителя. Мечтая дождаться сладостных минут, Искандер потёр от удовольствия руки. Мысленно он уже, со свитой охранников, приготовился пройтись по невольничьему рынку и сделать выгодную покупку.

 

ОХОТА

    Ближе к вечеру, Бяшим собрался отвезти Искандера домой.  При упоминании о тряпках, женщины оживились и согласились поехать с ним, за обновками. Бяшим вызвался отвести их в закрома магазина. Поездка оказалась успешной. Возвратившись, Алена, не выходя из машины,  стала показывать  купленные там куртку «Аляска» для сына  и туфли для Володи.

– Что ещё интересного ты увидела в магазине? – спросил муж.

– Много интересного мы увидели в магазине,– загадочно ответила Алена.– В торговом зале нас заинтересовали три кастрюли, разного размера. Я долго любовалась  наклеенными на них этикетками. Самая большая емкость именовалась «кастрюль», средняя имела привычную надпись «кастрюля», а самая маленькая по-детски называлась  «кастрюльчик».

    Володя посмеялся. Его выражение стало серьёзным, когда он увидел  Бяшима, выходящего из машины с ружьем наперевес. Приготовления к охоте мгновенно передались собаке. Фреди обрадовался. Обежав вокруг мужчины, державшего ружьё, охотничий пёс подбежал к хозяину и, задрав голову, немигающими глазами вопрошал: когда отправляемся на настоящее дело? Его быстро двигающийся обрубок хвоста завертелся на максимальных оборотах, которых еще не видел Михаил.

– Собирайся, поедем на охоту,– сказал ему Владимир.

   При вторичном упоминании слова «охота», Фреди радостно засуетился. Сделав стремительно не полный круг, он бросился к миске, но, ничего не найдя в пустой посудине, потянулся к другой. Следовало срочно попить воду. Опустив голову, он начал жадно пить. Вернувшись к прежней миске,  засунул в нее нос. Миску, почти полностью, прикрывали свесившиеся к земле, уши. Хвост, двигающийся из стороны в сторону, говорил о важном деле, которым занята собака. Не важно, что в мисках ничего не было. Постояв неподвижно, пес поднял голову.

– Для него «собираться на охоту» означает поесть и попить перед тем, как отправиться в путь,– объяснил Володя охотничьи премудрости.– Когда  собака видит ружьё, то забывает обо всём и,  теряя контроль, готова пойти за любым, кто держит ружьё, особенно если человек в сапогах. В обычных условиях, он облает любого, подвыпившего прохожего, но когда тот с ружьём, его не смущает даже перегар, потому что охотникам  прощается многое. Фреди  не видел никогда, чтобы охотники не выпивали.

– Какой же это охотник, если он не пьян,– пошутил Володя.– Дома, когда случаются сборы на охоту, начинается суматоха. При появлении ружья, вытаскиваемого из сейфа, Фреди начинает бегать  из комнаты в комнату. При длительных  сборах, собака устает ждать начала похода, и ложится у входа в квартиру, на полу, поперёк двери, чтобы её не забыли на случай, если она, ненароком, заснёт.

   В подтверждении слов хозяина, Фреди подбежал к Бяшиму и стал кружить  вокруг него. Тот, с видом знатока, достал патроны и зарядил двухстволку. Михаилу тоже не терпелось подержать в руках огнестрельное оружие. Когда оно попало к нему, он поднял его вверх, прицелился и, задержав палец на курке, передал Володе. Великие охотники, встав кругом, начали рассказывать о своих недавних, ратных победах. Бяшим поведал о последней охоте на архаров в здешних горах. Из слов вытекало, что он является  непревзойдённым охотником и, лучше всех, знает потаённые места и повадки горных козлов. С каждой охоты он возвращается, увешанный трофеями и не чувствуя усталости, спускается  с горы, с несколькими козлами за спиной. Поневоле Михаил посочувствовал ему. Какие невзгоды приходиться терпеть, перенося тяжести! Не всякий, выдержит подобную ношу! В его блистательных победах никто не сомневался. Бяшим готов был, при случае, показать массу извилистых рогов, висящих на стенах его дома и квартирах друзей, благосклонно принимающих бесчисленные подарки. Члены семьи и ближайшие родственники просто устали есть козлиное мясо. Охотничьи рассказы продолжались. Бяшима не удивляло, что он штабелями косил несшихся по ущелью животных, в течение трёх удачных сезонов подряд. Его бесило другое, а именно то, что не может убить вожака стада, к которому подбирался близко и расстреливал в упор. И всякий раз случалось нечто. Даже тогда, когда нельзя промахнуться, вожак спасался. Его заслонял рядом бегущий козел или он уклонялся от пуль. Буквально на прошлой неделе Бяшим снова потерпел фиаско. Охотники спугнули в верховье стадо, которое бросилось вниз по ущелью. Лежа на земле и находясь в засаде, Бяшим дуплетом стрелял в бегущего впереди  козла и опять промахнулся. Заколдованный вожак пробежал мимо, а два козла из стада упали замертво.  Стоявшие рядом друзья поохали, восторгаясь заколдованным вожаком стада и, отдавая должное охотнику, надеялись услышать от него еще не одну охотничью небылицу.

    Не сходя с места, Владимир начал свою песню. Он, оказывается,  ждёт– не дождётся открытия нового сезона охоты на уток, отметив, что прошлый сезон оказался поистине удачным, когда каждый выстрел выглядел результативным. Нелёгкая задача вытаскивать на озере уток из камышей, поручалась Фреди. После выстрела стоило показать направление, как собака  бросалась в воду, на поиски дичи. Даже тогда, когда никто не надеялся на удачу, умный пёс приносил в зубах добычу, вытаскивая уток из непроходимых дебрей, подстреленных не только хозяином, но и товарищами. От усталости, его голова клонилась в воду. Каким бы не был  уставшим,  он всегда, на радость охотников, возвращался с уткой в зубах. Фреди стал любимцем, и каждый старался подложить ему в миску лакомый кусочек.  Владимир, вспомнив другой эпизод, поцокал языком, склонил голову к плечу и стал показывать, как они с Фреди осторожно приближаются к зарослям, за которыми притаилась на воде дичь.

– Это правда, Фреди? – спросил Михаил у собаки.

– И не такое бывало,–  ответил пес.– Чего только не случается на охоте.

   Михаил, нагнувшись, погладил собаку. Фреди поднял голову и от удовольствия быстро-быстро завертел хвостом. Пришло время, не мешкая, отправиться на охоту. Бяшим, не выпуская из рук ружья, поспешил к машине. Газик военного образца, без стёкол в передних дверцах, очень подходил к боевым действиям, к которым приготовилась команда, готовая к возможным сюрпризам на горных дорогах. Выяснив направление, Фреди  вырвался вперед. Обогнав предводителя, он нёсся поскорее занять место. При быстром беге его уши смешно развевались. Владимир, заняв место водителя, предложил Михаилу, как гостю, сесть рядом. Бяшим полез на заднее сидение. Фреди стоял у передней двери, вопрошающе смотрел в глаза подходящему Михаилу и ждал, когда для него откроют дверь, чтобы юркнуть под ноги. Впрыгнув в машину, он перекрутился и, дождавшись посадки, в тесноте ткнулся мордой  между коленками человека, который, расставив пошире ноги, погладил голову собаке. Ружьё перекочевало, к радости Фреди, к сидящему впереди охотнику. Михаил, наклонив ружье,  оценил наличие открывшегося перед ним обзора.

– Ружьё лучше держать на предохранителе и дулом, направленным не в водителя,– услышал он глухой, доносящийся сзади, как из бочки, совет  Бяшима,– а при ходьбе по тропе, ствол направь в ноги.

– А где, кстати, предохранитель? – спросил Михаил.

– Давай сюда ружьё, я покажу,– дружелюбно подсказал Володя.

   Не выпуская из рук двухстволку, Михаил позволил поставить ее на предохранитель. Володя включил зажигание, повертел влево-вправо руль, осваиваясь с управлением, несколько погазовал на месте и тронулся с места. В незнакомой, горной местности Михаил ограничился бы ездой до пятидесяти километров в час. Володя же, быстро набрал скорость и включил высшую передачу. Он принял соломоново решение и, включив высшую скорость, больше не дотрагивался до рычага сцепления. На отдельных участках ему удавалось промчаться с ветерком. Взяв на себя роль гида, он, развалясь на сидении и размахивая то одной, то другой рукой, знакомил Михаила с достопримечательностями. Он рассказывал, что речка берет начало почти у границ с Ираном, где трава растет по пояс человеку, обладая целебными свойствами, которые до конца не изучены и которые предстоит ещё открыть. Чем ближе к нейтральной полосе, разделяющей государства, тем естественней растительный мир. Там животные, заприметив людей, не шарахаются в стороны. Маленькая речка создаёт неповторимые места в горах и является источником жизни для людей, птиц, зверей и тянувшихся к ней деревьям. Домчавшись до долины, она, полностью разбираемая на орошение, теряется. Её постигает учесть многих речушек Туркмении, полностью разбираемой на орошение полей. Она живёт, пока течет.

Друзья ехали по следам колес проехавших машин по горной тропе вдоль речки, верх по течению. Гряды тянувшихся с двух сторон гор сужались, постепенно переходя в ущелье.

– В самом узком месте начинается въезд, ведущий на плато невольничьего рынка,– предупредил гид.– Сразу за ним горы вновь расступаются и мы въезжаем на открытое пространство.

    Голова Михаила свернулась вправо, стараясь не пропустить указанный въезд. Высунувшись наружу, он продолжал рассматривать оставшийся позади пандус извивающегося языка дороги, подымающейся к невидимому лобному месту, находящемуся на вершине. После узкого места горы расступились, и путники очутились на открытом поле. Простор изменившегося пейзажа передался пассажирам. Михаил расправил плечи и задышал полной грудью. Дорога уходила вправо от речки и Владимир, не задумываясь, свернул по накатанной дороге, покрытой естественной мелкой галькой.

– Хорошо,– многозначительно произнёс он, бросив руль и разведя в стороны руки, пытаясь одним словом выразить гамму, переполнивших его чувств.

   Солнце, висевшее над удаленным пиком, возвышающимся над близлежащими возвышенностями, медленно опускалось.  Прикоснувшись верха пика, оно частично зашло за гору. Наступали сумерки. Незаметно подступала темнота, обволакивающая видимое пространство. В сумрачном свете по новому высветились деревья, сопровождающие речку на всем ее пути, став более таинственными и величественными. Окружающие горы, наступая, сузились. Земля оставалась прежней, но воспринималась иначе, чуть измененной, менее твердой и расплывчатой. Окрестность походила на восточную сказку, в которой, без видимой цели, неслась машина по безлюдной местности. В воздухе зазвенела новая мелодия, утверждающая, что день закончился и на смену ему опускается теплый вечер. Слева от  дороги, голая земля с пожухлой травой, сменилась на сельскохозяйственные угодья, возделанные человеком. Потресканная почва, с растущей на ней зеленью, жадно впитывала воду, поступающую на участок из магистрального арыка. Вдали, среди зеленых насаждений, блеснули горящие глаза неизвестного животного, которое, спрятавшись за зелёным кустом, наблюдало за потревожившей тишину, машиной.

– Заяц,– не утруждая себя догадками, наобум определил зверя Володя и с нетерпением обратился к Михаилу, держащему ружьё,– стреляй!

Две головы, водителя и седока с заднего сидения, вместе с туловищами старались просунуться в неостекленную верхнюю часть передней дверцы, оттесняя водителя.

– Рыжая лисица,– утвердительно высказал свою версию Бяшим.

– По строению, животное не похоже на лисицу,– послышался взволнованный голос Володи, дрожащий от нетерпения.

– Уберите головы,– предложил Михаил знатокам животного мира,– Из-за  ваших голов я не могу просунуть ружьё в отверстие и прицелиться.

    Головы исчезли из проема. Михаил влез коленями на сидение, просунул ружьё за спину друга и, облокотившись на него, постарался выбрать удобный момент между встрясками машины, чтобы выстрелить. Съёжившееся животное, затаив дыхание, немигающими горящими угольками глаз продолжало, не двигаясь,  следить за движущейся

громыхающей помехой, вносивший беспокойство в окружающий мир. Появившееся дуло двустволки сильнее прижало к земле бездыханное тело.

– Заяц или лисица? – решал в уме Михаил, – а может быть дикая кошка, покинувшая, в поисках свободы, свою нору и вышедшая на охоту?

    И вот так вот, не зная в кого, он должен стрелять по движущейся мишени только потому, что видит горящие глаза. Он не мог стрелять по зверьку, целясь между желтыми угольками. А если бы даже знал, кто находится перед ним, все равно бы не выстрелил. Не хотелось убивать ни зайца, ни лисицу, ни дикую кошку. Не имело смысла расстреливать чью-то жизнь. Почему без нужды, по существу, по прихоти должно погибать животное? Пусть живёт! А пальнуть просто так, в воздух, хотелось. Он приподнял ружьё над целью и выстрелил. Прозвучавший выстрел, нарушивший тишину, затухающим эхом отозвался в горах. Напуганные уши и глаза маленького зверька опустились, пушистая шкурка вздрогнула и помчалась, улепётывая подальше, от опасности. Запоздалым дуплетом прогремел и второй выстрел, над вконец перепуганным зверьком, отделавшимся испугом. При первом выстреле, Фреди рванулся к двери. Когда же прогремел второй выстрел, он заскулил, не понимая, почему его не выпускают.

– Промазал,– недовольно пробурчал Бяшим.– Ну, ничего. С такого расстояния я бы тоже промахнулся. Следовало не спешить, осторожно приблизиться, остановить машину и бить наверняка. Зря мы поспешили.

     Выискивая новую жертву, Володя сбавил скорость и на малых оборотах, метров пятьсот проехал вдоль  сельскохозяйственного участка, после чего увеличил скорость и сказал, что направляется к месту поблизости, где обитают дикобразы. Вскоре охотник остановился на склоне холма землистого цвета, у подножья которого пролегала дорога.   Сразу за ней раскинулся фруктовый сад, питаемый знакомой, горной речкой. Все вышли из машины. Владимир,  как на военном совете, раскрыл тактику предстоящей военной операции. Он не раз участвовал в охоте на дикобразов и запальчиво говорил, увлекаясь друзей собственным повествованием. Как только стемнеет, уверял он, дикобразы начнут выползать из бесчисленных укрытий, расположенных на склоне горы. Сейчас выискивать их бесполезно. При малейшем шуме они забьются в норы, и мы их никогда не поймаем. Даже если какой-нибудь замешкавшийся представитель семейства притаится за камнем, мы не заметим его, так расцветка совпадает с местностью обитания. Нужно ждать ночи, когда дикобразы, в поисках еды, поползут в сад, за опавшими фруктами. Нам не придётся бегать за ними. Достаточно залечь в укромном месте и ждать. Остальное – дело техники.   Включённые фары машины перережут темноту ночи на дороге, которую обязательно должны пересечь зверьки, желающие полакомиться урюком, персиками или яблоками. Нам  лишь останется  отстреливать наиболее крупные экземпляры, остолбеневшие при свете фар.

    Как всё просто, оказывается. Перепуганные животные попадают в свет прожекторов, замирают от неожиданности, слышат выстрел, приводящий в ужас, и прощаются с жизнью. Все ухищрения охотников основаны  на создании или использовании условий, основанных на потери контроля у жертвы. Хищник, как и охотник, поджидает добычу у водопоя, куда рано или поздно, придет невинное создание. Трубный призывной зов сородича, имитируемый охотником, заставляет оленя идти навстречу опасности. Подсадная утка из пластмассы, удачно выкрашенная, как фокусница, обманывает наивных птиц, утверждая своим  присутствием, что вокруг лишь тишь и благодать, когда всё наоборот. Брачные игры, танцы и пение птиц, встречающих солнце на восходе, переполненная радость жизни – всё используется, чтобы незаметно подкрасться и убить, по праву сильного и умного. Что значат иглы дикобразов, выбрасываемые в минуты опасности, по сравнению с летящими пулями? Михаил не пытался поделиться своими размышлениями с друзьями. И не потому, что боялся оказаться непонятым. Его останавливала двойственность. Испытывая жалость к животным,  он общался с людьми, родившимися охотниками, которые могли реализовать себя, как  Фреди, только через охоту. Он стоял в кругу друзей и внимательно слушал Владимира, восхвалявшего  запечённое мясо дикобраза, напоминающее сочный кусок свинины, лишённый жира, только более твердое и похожее на дичь. Чтобы встать на защиту животных, вначале следовало бы отказаться от употребления мяса. Чтобы выглядеть правдивым, слова должны согласовываться с поведением.

    Фреди, почувствовав свободу, взял след и, опустив  голову, так, что уши касались земли, побежал, по известному ему одному, маршруту. Мужчины обратили к нему взоры.

– Он может ходить кругами до бесконечности, если его не остановить, -стал рассказывать о своем любимце хозяин. – Достался он мне в годовалом возрасте, когда собаки считаются достигшими зрелости. Раньше его хозяйкой была кондитерша, приучившая его к ватрушкам. Когда я стал объяснять, что ему нельзя есть сладкое и что время от времени его следует брать на охоту, чтобы не испортить породу, она предложила его мне. Я, без колебаний, согласился. Пришлось купить ружье. Собака сделала меня охотником. Для меня многое значат охотничье трофеи, но не маловажным остается понятие «уединение с природой». Спустя год, я пришёл с собакой в гости к бывшей владелице. Видели бы вы Фреди при встрече с ней. Он махал ей хвостиком, но не отходил от меня ни на шаг, боясь, что его оставят в прежней квартире. Когда же она появилась у нас в день рождения, он тоже радостно встретил её и еще более  забавно провожал. Хозяева и гости столпились в коридоре у входной двери. Фреди  стоял рядом, открыв пасть, что на собачьем языке означает улыбку, но так, чтобы его не было видно. Он стоял в коридоре за поворотом, ведущим в кухню. Он как бы был при деле, но вдали от бывшей хозяйки.

    В ожидании наступления темноты, само собой напрашивалось решение расстелить на природе скатерть-самобранку и уютно устроиться, потеряв течение времени в дружеской беседе. Однако, вспомнился очаг, расположенный в нескольких километрах, на котором женщины наверняка приготовили ужин. Первым засуетился Бяшим. Он подошёл к машине со стороны дверцы водителя и включил длинный свет, который в темноте, как прожектор, должен был высветить яркую полосу на дороге. Свет от фар угас в нескольких метрах. Оставалось ждать.

– Вообще-то я не ем мясо дикобразов,– высказался Бяшим и стал рассказывать очередную историю.– Знакомый башлык приехал верхом на коне в отдалённый горный участок, в принятую месяц назад, бригаду цыган, обещавших положить животы, ради общего блага. Спешившегося всадника встретили с почетом и уважением, предложив отведать хлеб-соль. Единственное приготовленное блюдо выглядело съедобным и вкусным. Начальник ел и нахваливал искусного повара, приготовившего еду из невесть чего, поскольку бригада ещё не получала зарплаты и не могла разгуляться. Насытившись, башлык расправил усы и, вытирая рукой рот, спросил:

– Надеюсь, вы угощали меня не свининой?

– Что вы?– ответил хор цыган.– Как вы могли подумать такое? Белый баран не пасется на вершинах хребта.

– Ну, что ж, передохнём пятнадцать минут и приступим к разбору ваших полетов,– сказал довольный приемом башлык, подымаясь из-за  стола.

     Процессия, во главе с уважаемым гостем, потянулась к стоявшему невдалеке домику, служившему конторой. Взявшись за ручку входной двери, башлык приостановился. Цепочка следующих за ним людей, заколебавшись, притихла. Лежащая на земле у окна распоротая шкурка маленького зверька с вынутыми внутренностями, создающими неопрятный вид, приковала его внимание.

– Что это у вас за безобразие?– спросил в негодовании башлык, направляясь к злосчастному месту.

    За углом дома он увидел кучу дикобразов с распоротыми животами и еще не отрезанными головами, мордочки которых, в миниатюре, напоминали свиные рыла.

– Вот чем вы меня накормили?– укоризненно прошептал председатель, обернувшись к молчаливо стоявшей толпе.

  Его передернуло, спазмы сжали горло. Взгляд стал мутным. Схватившись за живот, он перегнулся, успев другой рукой дотянуться до стены передвижного домика до того, как начало рвать. Съеденное полилось наружу. Придя в себя, он, побелевший, неуверенной походкой дошёл до привязанного коня и вытащил камчу. Силы постепенно возвращались. Обозлённый башлык, сев верхом, набросился на толпу, не ожидавшей такой прыти. До конца захода солнца он, с плёткой в руках, на коне гонялся  за разбежавшимися в разные стороны, цыганами.

– Ради друзей я могу подстрелить дичь, но мясо дикобразов есть не стану. Дикобраз является ближайшим родственником донгуза,– поморщился Бяшим,– а свинину у нас в семье никто не ест. К тому же, мы не можем долго оставлять женщин одних. Они давно приготовили ужин и ждут нас.

    Его слова подействовали. Длительный процесс, без видимого результата, всегда выводит из равновесия, особенно когда тебя ждут. Мужчины быстро согласились и поспешили к машине. Охотничий блиц закончился. Ждать ночи, когда фары, как прожекторы, высветят дорогу, на которой появятся дикобразы, отправляющиеся во фруктовый сад, расхотелось.   И та ли это гора, на которой обитают дикобразы  и спускаются ли они ночью за фруктами в сад? – осталось тайной.

    Машина развернулась и направилась в обратный путь. Вскоре опустилась ночь. Пришлось включить долгожданные фары. За поворотом, внимание всех привлекло яркое зрелище. В метрах тридцати  от реки, в шатре, сооруженном из белых простыней, с отсутствующей стенкой со стороны дороги, внутри метался неизвестный.Он держал в руке сачок и, в свете электрических ламп, направленных на него, был похож на приведение. Любопытный Владимир, поравнявшись с необыкновенным чудом, не съезжая с дороги, остановился, чтобы понаблюдать за представлением. Остальные, как завороженные, следили за прыгающим человеком внутри сооружения из простынь и возникающими кренделями теней, возникающими на фоне деревьев за шатром. Для большего эффекта, в машине выключили мотор и погасили свет. Фреди рванулся к дверце, которую открыл Михаил. Собака, виляя хвостом, побежала вокруг машины по своим делам.

    Наблюдая за происходящим, Бяшим, обратился к прыгающему человечку, который не мог его слышать  из-за расстояния.

– Чудак-человек, зачем тебе это надо?

– Не отвлекай его не нужными вопросами,– ответил Бяшиму Михаил, увидя в прыгающем человеке своего коллегу.– Лучше представь, сколько сил и трудов потрачено ученым, чтобы добраться в  безлюдное место, привести с собой инвентарь, соорудить палатку из белоснежных простыней и осветить её изнутри. Мы не знаем и, вероятно, никогда не узнаем, за какой ночной бабочкой охотится  недремлющий человек. Для диссертации ему необходимо выловить одну редкую бабочку, ранее не известную в здешних краях.

– Какую там одну,– вступился Владимир.– Я  заметил, что он ловит всех подряд.

– Тогда он занят докторской диссертацией под названием «Бабочки Туркмении».

   Находящиеся в машине друзья, сопереживая, смотрели, как затаился освещенный светом со всех сторон мужчина и, прогнувшись, прыгнул. Зависший в руках сачок, описал молниеносную дугу. В следующем, порывистом движении свободная рука сжала ткань сачка, с затрепетавшей внутри бабочкой. Сгорбленная фигура мима, изображающая радость, склонилась, и бережно вытащила бесценную находку, уложив её в заготовленную поклажу, чтобы потом насладиться приобретением. Вращая головой в разные стороны, безумец приготовился к следующему немыслимому, акробатическому броску.

– Если он ловит всех подряд, то его диссертация имеет рабочее название «Насекомые юга Туркмении»,– сказал Михаил.

    Пляска биолога продолжалась. Ничто другое не могло его заинтересовать в предстоящую ночь, кроме летящих на свет насекомых. Полученные укусы и в кровь разодранное тело, помогут ему во время защиты, обоснованно отвечать на каверзные вопросы.

– А ты чем занимаешься? – спросил Бяшим Михаила.– Также извиваешься в своих научных упражнениях?

    Вопрос, заданный на безызвестной дороге посреди безмолвных гор, мог показаться странным, но выглядел логичным. У друзей появилось  желание узнать о нуждах товарища, с которым коротаешь время  и ешь хлеб. Михаил вспомнил совет Семы о выступлении на ученых советах. Доклад, говорил он, должен быть краток и понятен слушателям. Выступающий должен представить себя академиком, пришедшим в  класс к  любознательным школьникам, пожелавшим услышать нечто новое. Вам представилась великолепная возможность  поделиться с учениками проведенными исследованиями. Не следует, в данном случае, всерьез рассказывать им о своих проблемах и заботах, не позволяющих ночью уснуть. Материал нужно упростить до такой степени, чтобы он стал понятен слушателям. Чтобы они не только имели представление, о чем идёт речь, но и могли осознать, что сами могли бы сделать нечто подобное. Когда же школьники уверуют, что им все по плечу, нужно внести несколько непонятных терминов, чтобы они поняли, что предмет, о котором шла речь, вовсе  не так-то прост. Михаил улыбнулся. В темноте никто не заметил его улыбки.

– В институте наша лаборатория в настоящее время занимается  дезинфекцией жидкостей бионическими методами без использования химических ингредиентов, что делает предложение привлекательным, с точки зрения защиты окружающей среды и экономики. Разрабатываемые способы похожи на известные технологии, применяемые в молочной промышленности. В молоко вводят различные  закваски и, в результате, получаются разные продукты. В одной бутылке мы имеем кефир, в другой ряженку, в третьей ацидофилин и так далее. Подобное происходит и у нас. Из коллекции двухсот видов микроводорослей мы подбираем  альгологические полиинокулянты, пригодные для обеззараживания холерных  вибрионов, микобактерий туберкулеза, кишечной палочки и так далее.

    Дополнительных вопросов не последовало. Всем все стало ясно и понятно.

Бяшим вновь высказался о целесообразности возвращения. Михаил выглянул наружу.   Искать Фреди не было нужды, который  давно, застолбив участок, несколько раз обежал машину и оставил на камнях следы своего присутствия. В потемках он  стоял  у дверцы машины и, подняв голову, недоуменно спрашивал, почему не выходят наружу  люди.

Михаил открыл дверцу и позвал Фреди, который, не заставив себя долго ждать, юркнул под ноги, на коврик. Владимир включил мотор и поехал по открытой местности. Путь назад показался короче. На обратном пути проехали участок, где горы подступали почти к самой речке, а затем и к узкому проходу между гор, именуемому дорогой, где брал начало пандус, ведущий к зловещему плато невольничьего рынка. Появилась открытая площадка с хижиной, стоявшей в середине участка. Оставив машину, друзья прошли мимо кукурузного поля к бурлящей речке. Вид костра на берегу придал силы. Приезжие набросились на ужин, как будто, не ели с самого утра. С набитым ртом, продолжая жевать, Бяшим увлечённо рассказывал о перипетиях недавней поездки на охоту, в которой только отсутствие времени и желание засветло приехать обратно к костру не позволило, оказывается, вернуться с охотничьими трофеями. Володя, признанный следопыт, нашел убежище дикобразов и мог голыми руками насобирать их.   Михаил внимал, как он, на ходу, из машины, мчащейся  на большой скорости, мог без промаха стрелять  по передвигающейся цели,в полной темноте и без приборов ночного видения. Ни один подстреленный дикобраз не ушёл бы от Фреди. Вообще-то, собака натаскана на водоплавающую птицу, заметил Владимир, и не участвовала в охоте на дикобразов, но никто не сомневается, что он не подвел бы честную компанию. Фреди, сидя с оттопыренным ухом, внимательно слушал байки. Его вытянутая, умная морда выражала понимание и интерес особенно тогда, когда упоминалось его имя. Он бы и сам мог рассказать не одну удивительную историю, если б его могли понять сидящие люди. Теплая, южная ночь вступила в свои права. Поужинав, друзья продолжали сидеть, мирно беседуя. От костра под очагом, видимым на расстоянии, остались тлеющие угли, притягивающие взгляды. В них, как и тысячелетия назад, люди искали успокоение и одновременно всплески былых времен. Фреди успокоился, лежа в ногах хозяина.   Устраиваясь, он мельком повернул голову к Михаилу. Обращенные в его сторону глаза загорелись огнем.

– А ты всё-таки, зверь!– утвердительно высказался Михаил, увидя горящие глаза.

– Ещё  какой!– ответил Фреди.– Ты бы видел меня в тот момент, когда я почуял подстреленную утку в камышах озера.

    Михаил потряс гриву собаки и потер за ухом. Благодарное животное, довольное, что на него обратили внимание, подставило голову, чтобы погладили ещё.

– Он часами может стоять, лишь бы гладили. Все охотничьи собаки ласковые,– сказал Владимир.– Их боевой инстинкт проявляется только во время охоты,– уточнил он, похлопывая Фреди по спине.

 

  БОРЬБА

    Командировка заканчивалась. В аэропорту Михаил сдал багаж и направился на объявленную посадку на рейс по марщруту Ашхабад – Москва. Шагая по терминалу, он увидел  в проеме открывающейся стеклянной двери Никиту, своего давнего приятеля, дружба с которым началась со времен пионерского лагеря. Его в шутку, он именовал ребенком из счастливого детства. В те далёкие, голодные, послевоенные годы в пионерских лагерях любили взвешивать детей на весах, определяя количеством набранных килограммов, эффективность деятельности оздоровительного учреждения. Основным показателем работы считался набранный вес ребенка. Еще помнились голодные годы Отечественной войны, когда эффективность деятельности оздоровительных учреждений определялась весьма просто, по набранным килограммам отдыхающими за смену. Для прибывшего из столицы фотографа, отбиравшего претендентов на снимок в газете с подзаголовком «Счастливое детство», построили в шеренгу пионерский отряд и началось взвешивание. Весы показали, что наибольшее количество килограммов, за истекший период, набрали трое. В их числе находился и Никита, которого поместили в центре снимка. В очередном номере газеты появилось фото с тремя карапузами, держащими в руках по огромному куску красного арбуза. С тех пор друзья стали считать Никиту счастливым человеком. У него было счастливое детство, он ел арбуз. Весьма упитанный  Никита и сейчас, став корреспондентом газеты, выглядел счастливым и гордым.

    Несколько дней назад, торопясь в Госстрой, Михаил случайно встретил  его и попросил поприсутствовать на совещании, чтобы в последующем написать статью  о  работе. Никита согласился и сейчас, в день отправления рейса, спешил вручить пять экземпляров газеты, с напечатанной статьёй.

– Тёплые, только что вышедшие из типографской машины, еще не остыли,– объяснил он, передавая кипу  газет.

   Михаил поблагодарил журналиста, на ходу просмотрел большую статью, и ещё раз поблагодарил. Читать было некогда. Друзья  попрощались. В салоне самолета, усевшись в кресло, Михаил открыл нужную страницу и внимательно, вчитываясь в каждое предложение, проштудировал статью. В целом, он остался довольным. В обзоре рассказывалось о совещании, методах очистки, предложенных институтом,  и двух выбранных объектах, на которых предполагалось осуществить  внедрение.

Остается прикрепить газету к отчету о командировке и цель поездки можно считать оправданной, подумал Михаил. К содержанию претензий не имелось. В воде, при развитии микроводорослей происходит перенасыщение растворенного кислорода и устанавливается  щелочная среда, благодаря чему осуществляется дезинфекция жидкости. Сомнение вызывало название статьи «Водоросли борются против бактерий». Михаил согласился, что в газете, претендующей на боевой дух, заглавие тоже должно звучать боевито. В то же время, оставалось не ясным, почему всегда и везде подчеркивается борьба, без которой нельзя сделать и малюсенького шажка.

    Михаил вспомнил экзамен по философии в институте. Он прилично отвечал на вопросы случайно вытащенного билета. Преподаватель, находящийся  в затруднении, какую поставить оценку, решил пофилософствовать и задал дополнительный вопрос.

– Что такое жизнь?– спросил он.

   Михаил не спешил отвечать на столь сложный вопрос, требующий основательности и раздумий.  Ему не хватило бы и жизни, чтобы полностью раскрыть тему и рассказать о ней. Для одних жизнь всего лишь мгновенье, для других целая поэма. Времени на раздумье отводилось не много. На подготовку и сдачу экзамена уходило  в среднем  полчаса. Если на ответы трех вопросов по экзаменационному билету у Михаила ушло не более пятнадцати минут, то на дополнительный вопрос требовалось еще меньшее время. Ответ, касающийся жизни,  досконально раскрывающий тему, подумал он, должен прозвучать, как охотничий тост, кратко, словно выстрел в цель, и походить на вылетевшую из ружья пулю.

    Напрашивалось выражение: самым важным в жизни является сама жизнь,  выглядевшее оценкой жизни, но яввлялось ответом на поставленный вопрос. Так что же такое жизнь?

– Жизнь-это движение, сказал бы атлет.

– Жизнь-это танец, сказали бы в балетной школе. При этом добавили бы, что танцевать следует так, будто поешь. Естественно предположить, что петь нужно так, будто танцуешь.

– Вода – это жизнь, – написал Михаил эпиграф в первой курсовой работе по водоснабжению в институте и был прав, веря, что вода, являясь атрибутом всего живого на земле, дает жизнь  растениям и  животным.

   Подобные заголовки пестрят в статьях газет, предназначенных для пустынных районов страны.

   Чем же тогда является солнце, которое, погаснув, перечеркнёт общепринятое понятие жизни на земле и вместо людей появятся существа, которым не страшны ни озоновые дыры, ни температурные колебания?

   Напрашивался вывод, что трактовка жизни исключает частные определения и следует руководствоваться общими понятиями.

    На ум пришёл лозунг коммунистов: жизнь – это борьба, что, само по себе, не являлось открытием. Древнегреческий философ Гераклит Эфесский, живший в шестом веке до нашей эры, высказал идею непрерывного изменения. Он  утверждал, что все течет и изменяется, и что нельзя войти дважды в одну реку, обосновав борьбу  противоположностей. По его утверждению, в космосе существует скрытая гармония, в то время как на грешной земле, противоположности пребывают в вечной борьбе и раздор– есть отец всего.

   Сидящий перед Михаилом преподаватель философии, изучающий диалектический материализм, по всей вероятности, был знаком с предметом борьбы противоположностей. Недаром, основоположник марксизма Карл Маркс   считал, что борьба является наивысшим счастьем. При объединении двух фраз «жизнь – это борьба» и «борьба – это наивысшее счастье» и исключении связующего слова «борьба», получалось жизнеутверждение: жизнь есть наивысшее счастье.

    Михаил прервал свои рассуждения. Пора было высказаться. Преподаватель философии не мог ждать бесконечно. Время торопило. Михаил не собирался влезать в дебри философствования. Его, прежде всего, интересовала оценка и подспись в зачетке. По установившимся правилам преподаватель на экзамене спрашивал, а студент отвечал и, на основании ответов, получал ту или иную оценку.

– Жизнь – это борьба,– вслух твердо произнес Михаил, отвечая на поставленный   преподавателем вопрос.

   Ответ оказался не полным.

– Жизнь – это борьба биологических клеток за выживание,– уточнил ученый муж.

   Михаил не попал в цель, не выбил десятку, но попал в мишень. Oн не получил высшей оценки «отлично», но его удовлетворяла и отметка «хорошо», дававшая право на получение стипендии. Помахивая зачеткой, чтобы поскорее высохли на бумаге чернила, он с легким сердцем покинул аудиторию. Однако в душе оставалось смутное чувство. Его не удовлетворил собственный ответ. Поправка преподавателя  утверждала право сильного. Смотритель обезьянника мог спокойно продолжать копаться в семейных отношениях людей и переносить установившееся взаимоотношения животных на цивилизованное общество, а мощное государство могло и впредь посылать бомбардировщики в слабые страны, богатые природными ресурсами, для установления демократии. Львица, догнав антилопу, могла продолжать есть добытое мясо, а у маленькой нации не оставалось шанса получить право на самоопределение.

В сражении, отдавая последние силы, мы боремся за существование и выстраиваем свою последующую жизнь. Борьба за существование, где, как на войне, все цели хороши, означает не что иное, как выживание, a не момент истины, включающей историю развития, где каждое зернышко в непроявленном виде уже содержит в себе дерево с корнями, стволом, кроной и плодами с семенами – предвестниками  будущих деревьев и урожаев.

    В распускающемся цветке отсутствует борьба. На голой почве появляется росток, из которого вырастает  цветок, рождённый  для жизни. При созидании слышится музыка и раскрывается всепоглощающая красота.

    Достойной представляется жизнь, лишенная борьбы.Любой человек, появившийся на свет, рожден для любви и блаженства. Жизнь – это проявление любви и счастья. Жизнь – это блаженство.