Сима Парамонова сидела на пеньке, из-под которого выползали червячки и стремительным штопором ввинчивались в землю. Небесные птицы торопливо летели на юг, не дожидаясь, пока небо замёрзнет и покроется корочкой льда. Мама Лена бродила где-то неподалеку среди осиновых стволов, отлавливая наглых подосиновиков, но ей попадались только ленивые мухоморы, которые, видя грибников, почтительно снимали шляпу.

А Сима мирно сидела на пеньке, причем на том самом, на который посадила ее мама Лена, и мучительно соображала – то ли залезть ей на здоровенную, голую до пояса сосну, то ли покачаться на скрюченной березе, которая свисала над узким глубоким оврагом. А на дне оврага клубился рыжеватый туман…

А тем временем, сидя по разные стороны полярного круга, два медведя, Белый и Бурый, играли в шахматы. Причем Белый медведь играл белыми фигурами, а Бурый – бурыми. И Бурый медведь выигрывал партию за партией. Ему бы уже залечь в зимнюю спячку, но он даже не начал зевать… Но настоящая зима всё никак не могла наступить, потому что Бурый медведь выигрывал у Белого и не мог задремать, пока не наступила настоящая зима. Белый Полярный волк работал погонщиком метелей и поэтому, нетерпеливо щелкая зубами, болел за Белого медведя. Он ходил возле доски, поминутно пересекая полярный круг, и вдруг с отчаянным воплем «Ну, погоди!» рванулся на юг, пересекая тундру, лесотундру, леса, степи и лесостепи…

А Сима так и не могла ни на что решиться – туман на дне оврага загадочно клубился, а сосна была высокой… И вдруг влажная тишина леса растрескалась от звука ломаемых сучьев и топота босых волчьих лап. Через мгновение Белый Полярный волк как вкопанный стоял перед мирно сидящей Симой и жадно смотрел ей в глаза.

– Не ешь меня, Серый волк, – сказала Сима, – я не Красная Шапочка, у меня нет пирожков, и бабушка моя далеко.

– Я тебе не Серый волк, – перебил волк Симу, – а Белый Полярный, и я не ем маленьких девочек и стареньких бабушек…

– А средненьких тетенек? – спросила Сима, беспокоясь за маму Лену, которая бесшумно бродила где-то неподалеку.

– Не ем я человечину, – ласково сказал волк. – А умеешь ты, девочка, в шахматы играть?

– Умею, – ответила Сима. – А что это такое?

Волк сделал вид, что пропустил Симин вопрос мимо своих мохнатых ушей, мило улыбнулся и спросил, не хочет ли девочка на нем покататься. Через мгновение счастливая Сима сидела на его лохматом загривке и, вцепившись в густую шерсть, кричала: «Но-о, лошадка!»

Белый Полярный волк не стал доказывать Симе, что он не лошадка, а просто прыгнул с обрыва в клубящийся рыжий туман. Вскоре он уже мчался через лес, степь, лесостепь, лесотундру и тундру к полярному кругу, где Белый медведь никак не мог выиграть у Бурого, упорно не впадающего в спячку.

Полярный круг сверкал всеми красками северного сияния. Белая лошадь слетела с доски, настигнутая бурым слоном. Бурый медведь потирал лапы, а Белый задумчиво чесал затылок. Снеговые тучи в полной боевой готовности скапливались к границе, но не решались ее переступить.

– Сима, с тобой хотел познакомиться Бурый король, – сказал волк и хитро прищурился, но Сима этого не заметила, потому что уже залезла на шахматную доску.

– Король, а король, пойдем погуляем! – крикнула Сима, стаскивая короля за рукав с доски.

– Сима, не мешай нам побеждать! – сопротивлялся король, но край доски был слишком близко.

Увидев, что какая-то наглая белая пешка, зайдя с тыла, уволокла его короля, Бурый медведь от огорчения мгновенно уснул, едва успев сунуть в пасть лапу. Полчища снеговых туч рванулись на юг вдогонку за перелетными птицами, заваливая землю белыми хлопьями. А Белый Полярный волк уже мчал Симу обратно через тундру, лесотундру…

Когда они оказались у знакомого пенька, он уже едва-едва выглядывал из-под снега.

– Вот – где взял, туда и вернул! – сказал волк с чувством выполненного долга.

– Нетушки, мама Лена никогда не будет меня искать там, где оставила, – ответила Сима и полезла на высоченную, голую до пояса сосну.