Товарищ майор некоторое время молча следовал за ним, но, видя, что Антон не обращает ни малейшего внимания на своего «экскурсовода в мире духов», исчез, сославшись на какие-то неотложные дела… Мог бы и не ссылаться. Мог бы просто уйти, и чтоб больше на глаза не попадался. Видеть вообще никого не хотелось. В сравнении с последним визитом даже Хохенкройцергеликоптер казался невинной забавой слегка расстроенного разума… Чем глубже он погружался в мир остановившихся мгновений, тем нелепей и страшнее эти мгновения становились. Может быть, прадед просто решил устроить ему какое-то испытание, чтоб потом передать какой-нибудь бесценный дар? Может быть… Только никакой дар не стоит таких «приключений»… Неужели нет здесь ни одного места, где люди просто живут – не в бреду и не в тоске, где никто не пытается перестроить мир, не «кормит своих монстров»… На мгновение Антону стало жаль, что он не сорвался в полет вслед за улетающими в безбрежные небеса суровыми ликами с Доски почета…

И вдруг от грубой каменной стены, едва заметной в лунном полумраке, отделилась тень. Одинокий стражник, закованный в боевые доспехи, направил острие своего меча пришельцу в грудь.

– Кто здесь?

– Сначала сам скажи, кто ты таков, – отозвался Антон, ежась от внезапно накатившего ночного холода. – Из чьих покоев караулишь выход?

– Да вы, милорд, похоже, чужестранец! Будь вы из местных, знали бы, что здесь нет выхода, а есть один лишь вход…

– Вход… Но – куда?

– Да я и сам не знаю! Смешалось всё – начало и финал… Воистину распалась связь времен, как говорил наш принц, теперь покойный…

– Кто?

– Гамлет. Принц! Его сразил клинок, намазанный каким-то цианидом. И вскоре после этого несчастья всем остальным пора бы передохнуть, почить на лаврах, посетить буфет.

– И что – никто не хочет умирать?

– Нет! Каждый хочет… Хочет, но не может! К тому же ходят слухи, что и принц совсем не мертв, а тот, кто мертв, – не Гамлет. А троном в суматохе овладел какой-то Йорик, старый проходимец. И он-то точно не совсем живой…

– Так я пройду?

– Конечно, дело ваше… Но я бы не советовал…

– Опасно?

– О нет, нисколько… За минувший век убийства всем изрядно надоели, интриги потеряли остроту, и даже Тень уже не жаждет мщения, хотя для виду бродит в темноте.

– Так я пройду?

– Да что вы там забыли? Уж вы поверьте на слово, милорд, что поединок с целым морем бед уже закончен – нет ни бед, ни моря. Спросите у могильщика – он скажет примерно то же самое, что я…

– Но где же он и как его найти?

– Он сам придет, когда пора настанет ложиться в гроб… Шучу! Шучу, конечно… У нас тут смерти не было и нет. Бронхит, подагра, язва, геморрой, мигрень, артрит, экзема, близорукость, радикулит и заворот кишок – всё это есть, и нет одной лишь смерти.

– И как здесь люди с жизнью расстаются?

– Была бы жизнь, расстаться – не вопрос! За короля! За Родину! За веру! Вы лучше у могильщика спросите, а мне, представьте, не до размышлений. Я очень занят, я прилежно жду, когда придет Бернардо, чтоб сказать: «Двенадцать бьёт, иди ложись, Франциско…» И я пойду, и я, конечно, лягу.

– Удачи!

– Вам счастливого пути! А кладбище налево – за оврагом. Отсюда слышно – лязгает лопата, и льется песня труженика тыла, довольного и жизнью, и судьбой.

И впрямь из-за придорожных кустов доносилось негромкое хриплое пение:

Антон двинулся на голос, мгновенно забыв о существовании стражника. Зачем ему беседовать с могильщиком, он тоже толком не знал, лишь ощущал слабую надежду, что тот – человек сведущий и здравомыслящий. Нужен был хоть какой-то перерыв в бесконечной веренице нелепостей и ужасов, с которыми пришлось столкнуться за последние часы.

– Кого ещё там несёт?! – Могильщик глянул из ямы на незнакомца, не переставая орудовать лопатой, и тут же в глазах его проснулся неподдельный интерес. – Ха! Новенький! Никак решил заранее позаботиться о погребении? Или тёща умерла?

– Нет, спасибо. Здравствует… – Антон присел на корточки рядом с кучей вынутого грунта.

– Тогда не мешай. Видишь – я делом занят.

– Но мне сказал один почтенный стражник, что смерти нет. Зачем тогда могилы?

– Да, парень, это заразно, – прервал его могильщик. – Ты можешь нормально говорить?

– Да, конечно… – Антон только сейчас поймал себя на «высоком шекспировском слоге». – Я только хотел спросить…

– Хотел – так спрашивай!

– Спросил уже.

– Спросил? Ну ты спросил…. – Могильщик воткнул лопату в землю, наклонился и поднял со дна свежевырытой могилы череп. – Если смерти нет, то останкам откуда взяться?

Череп щёлкнул полуразрушенными зубами, норовя ухватить могильщика за палец, и тот отшвырнул свою находку подальше.

– Значит, Франциско или заблуждается, или просто обманул меня… – сделал вывод Антон.

– Не так всё просто, парень… – Могильщик оперся на черен лопаты, как будто приготовился к долгой философской беседе. – Здесь никто не способен лгать, поскольку любая ложь тут же становится правдой, и никто не в силах заблуждаться, поскольку любое ошибочное мнение тут же превращается в абсолютную истину.

– И, значит, не важно, что вы мне скажите – всё будет правдой… Так? – Антон почти физически почувствовал, что его затягивает в очередной водоворот абсурда, бессмыслицы, бреда.

– Нет! Не так, – охотно ответил могильщик. – Они все таланты – эти господа актеры! Некоторые даже гении провинциального масштаба. Стоило любому из них ступить на подмостки, и прошлая жизнь переставала для них существовать. А я нормальный бездарь! Только глазки могу закатывать, изображать гнев, отчаянье, веселость. Речь у меня хорошо поставлена – долго над этим работал, славы и денег хотел. И всё. Поэтому только мне одному из всей труппы удалось не забыть, кто я такой на самом деле. Они все там – в Эльсиноре. Каждый очень переживает, что действие себя исчерпало и больше ничего не происходит. Ещё вопросы есть?

– Да. Есть. Один: «Быть или не быть? Вот в чем вопрос…»

– А вот это не ко мне! – Могильщик даже усмехнулся, демонстрируя голливудскую улыбку, которая сверкнула особенно ярко на фоне его заляпанного чернозёмом лица. – Я-то для себя всё решил и дело себе нашёл – и полезное, и прибыльное, и перспективное.

– Могилы копать?

– Ты не понимаешь! Это могилы не для покойников, а для миров. Их тут тысячи. И они мрут как мухи вместе со своими создателями – как только те с предельной ясностью осознают, что исчерпали себя, что впереди ничего нет, а то, что есть, – бессмысленно и никчемно… А мне достается материальная часть – дворцы и хижины, храмы и бордели, библиотеки и банки, пахотные земли, промышленные предприятия и, конечно, народонаселение – лица второй очереди…

– А зачем вам это всё?

– А затем, что я нашел способ сделать так, чтобы всё это работало! Нормально… Хочешь знать как?

– Если, конечно, не секрет…

– А всё просто. Всё элементарно… Не надо туда соваться без крайней нужды, и всё будет хорошо. И всё будет почти по-настоящему. Это единственный способ превратить иллюзию в реальность.

– И много уже накопили всего? – поинтересовался Антон.

– Достаточно, чтобы жить долго и счастливо…

– Тогда зачем продолжаете могилы копать?

– Не поверишь! Нравится мне эта работа…

– А если серьёзно?

– Не поверишь…

– Я постараюсь.

– Хочу спасти родной театр. Такую труппу ещё поискать надо. А для этого надо всего ничего – заставить их вспомнить, что тот же Франциско – вовсе не стражник у ворот, а заслуженный артист республики Иван Семашко-Дальний. Проблема в том, что этим миром правит не один создатель, а коллективный разум, зациклившийся на сверхзадаче, – по Станиславскому. Я к ним Йорика подослал для разрушения иллюзии, но тот пока не справляется, шут гороховый…

– Что ж, мне, пожалуй, пора… – Антон решил откланяться, уже не надеясь, что дальнейший разговор может добавить ясности в происходящее.

– Куда? Я уже почти закончил, и можно заглянуть ко мне в гости, – неожиданно предложил могильщик. – Лёгкий завтрак в семейном кругу, мартини со льдом, горячая ванна. Как?

– Нет, мне надо как-то пробиться к Самому… У меня невеста потерялась. Сам не знаю, как отсюда выбираться. В общем, нет у меня времени… – Антон поднялся с корточек и уже приготовился шагнуть за горизонт, но могильщик неожиданно легко выскочил из ямы и схватил его за руку.

– К Самому?! Никаких проблем. Я могу устроить!

– Как? Даже универсальный пропуск не помогает. – Антон продемонстрировал собеседнику почти всемогущий документ.

– Я же сказал – могу помочь. Майор, конечно, мужик толковый, но буквоед и чинуша. И умом большим его природа не наградила. Так что бумажка твоя по большому счёту – филькина грамота. И нечего себе самому придумывать препятствия.

– Если поможете, буду признателен. – Антом не очень-то верил в искренность намерений нежданного благодетеля, но надо было цепляться за любую соломинку.

– Из твоей признательности каши не сваришь… – Могильщик хищно усмехнулся. – Предлагаю сделку: ты помогаешь мне вывести из транса господ актеров, а я устраиваю тебе аудиенцию. Годится?

– Почему вы думаете, что я на это способен?

– А я не думаю. Я надеюсь. Новый человек, свежий взгляд, оригинальные идеи… Почему бы и нет? Попробуй.

И тут Антону явилась спасительная мысль, простая и ясная. Но прежде чем изложить ее, он решил подстраховаться:

– А почему я должен вам верить?

– А по кочану! Во-первых, терять тебе всё равно нечего, а во-вторых, пойми ты, чудак человек, простую вещь: мне тебя обманывать невыгодно. Да, я циник! Да, я посредственность… Но ты вспомни хоть один случай, когда гений, склонный к романтическим порывам, дорвавшийся до власти, приводил мир, страну, общество к благоденствию и процветанию. Нигде и никогда. А сколько народу полегло за идею! А сколько человеческих жизней было принесено в жертву романтическим бредням! А вот такой, как я, – не бог, не царь и не герой – способен создать что-то действительно жизнеспособное. А мне многого не надо – чтоб монета с моим изображением имела хождение в масштабах галактики, а еще – безоговорочное почтение жителей сотен миров. Заметь – не подчинение, а почтение… Понимаешь? И я вполне здраво рассуждаю: лучший способ от тебя избавиться – отправить туда, куда ты сам желаешь. Так что давай, придумай что-нибудь. Удиви меня, серого, бестолкового…

– Хорошо… – Антон не то чтобы согласился со всеми аргументами собеседника, но с тем, что терять ему действительно нечего, спорить было бессмысленно. – Знаете, чего не хватает сейчас этому славному театру, этому милому балагану?

– Продолжай.

– Публики и аплодисментов! Что вам стоит согнать сюда всех рабочих и крестьян, всю интеллигенцию и предпринимателей, всех, как говорит товарищ майор, лиц второй очереди… И пусть устроят овацию. Грандиозную. Наверняка господа актеры выйдут на поклон, и спектакль будет окончен.

– А что… – Могильщик сначала задумчиво почесал подбородок, а потом одобрительно похлопал Антона по плечу. – Стоит попробовать. Молодец! А теперь иди. – Он поднял с земли череп, что-то прошептал туда, где у мертвеца когда-то было ухо, и вновь швырнул его на землю. – Куда череп покатится, туда и двигай. Не обещаю, что дойдёшь скоро, но, главное, не отставай…