Глава 29
– Мне кажется, вы чем-то разочарованы, командор. – Арига смотрел в бинокль на приближающийся скалистый берег. – Дело во мне? Я что-то сделал не так?
– Нет, адмирал. Всё отлично. – Матвей также глянул в бинокль и увидел сквозь мощную оптику ту же картину, что открывалась с мостика: хаос как хаос, только край алого океана совсем рядом. И за ним – ничего, кроме непроглядной тьмы.
– Не адмирал, а контр-адмирал, – привычно поправил его Арига. – Я всё-таки надеялся, что заслужил хоть какого-то доверия и откровенности. – В его голосе звучала плохо скрываемая обида.
– Меня разочаровываете не вы, – поспешно отозвался командор. – Меня разочаровывает Хаос. Вам не кажется, что он как-то… примитивен. Почему-то я ожидал чего-то более разнообразного, более изощрённого, более жуткого, более…
– Изысканного? – Контр-адмирал едва заметно усмехнулся. – Ерунда! Хаос возможен лишь там, где доминируют самые примитивные и низменные страсти, где царствуют сущности, начисто лишённые воображения.
– Тогда почему там, за стеной, так боятся Хаоса?
– Амёбы размножаются делением, причём делают это непрерывно. Так что этот океан временами выходит из берегов.
– Не думайте об этом, – вмешалась в разговор Йоко. – Это уже не ваша забота. Удачи! – Она крепко обняла командора за талию и чмокнула его в подбородок. Выше её губы дотянуться не могли, а Матвей поставляться под поцелуй не стал.
– Всё! – решительно заявил Арига. – Прыгайте!
– Куда?!
– За борт, чёрт возьми! Тут есть куда ещё прыгать.
– А доплыву? – Матвей с некоторой опаской глянул на берег, до которого оставалось метров триста.
– Не думаю, что это самое суровое испытание, которое вам предстоит, командор, – холодно заметил Арига. – Шлюпки с гребцами не дам. Не могу допустить, чтобы кто-то из команды оказался вне корабля и увидел, как это всё выглядит на самом деле. Да и не нужна здесь шлюпка.
Матвей, сделав вид, что принял такое объяснение, улыбнулся и крепко пожал протянутую контр-адмиралом руку. На самом деле командор подумал, что искупаться ему придётся исключительно из-за того, что Йоко демонстрирует чрезмерную приязнь к его персоне.
Когда он сделал шаг за борт, команда линкора, выстроившаяся на баке в честь церемонии прощания со старпомом, громогласно прокричала троекратное «Банзай!». На третьем возгласе подошвы ботинок коснулись поверхности дрожащего месива густой жижи и тел, аморфных, копошащихся, постоянно меняющих формы. Полёт с десятиметровой высоты получился куда более медленным, чем там, где законы физики чего-то стоят. Субстанция под ногами едва колыхнулась, выдержав вес командора. Матвей, не оглядываясь, направился к берегу, постепенно ускоряя шаг.
Кто-то пытался хватать его за ноги, но он не обращал на это внимания, с лёгкостью вырываясь из осклизлых пальцев, щупальцев, языков, ласт, псевдоподий и прочих конечностей. Да и берег приближался куда стремительней, чем он предполагал. Казалось, сделано всего несколько шагов, а вот оно – нагромождение чёрных валунов, с которых медленно стекает такая же чёрная грязь, разводами и фонтанчиками вторгаясь в полупрозрачную алую светящуюся жижу. Последний прыжок, и вот – под ногами твёрдая поверхность. Только впереди полная тьма. Куда идти? Надо было спросить у адмирала. Но, скорее всего, тот сам бы сказал, если бы точно знал направление. Или это должно быть слишком очевидно. Этим путём уже ходили многие – и Первый Капитан Тортуги, и Ингрид с Фешенмуна, и ещё десятки или даже сотни будущих повелителей миров. Следов не могло не остаться.
Но всё оказалось ещё проще, чем думалось. Едва глаза привыкли к темноте, стала видна уходящая вдаль вереница светящихся пятен – как будто кто-то, выбравшийся из этого алого «бульона», то ли прошёл, то ли прополз, то ли пролетел туда, во тьму, оставляя за собой эти лужицы. Едва ли этот след мог тянуться до конечной цели, но он хотя бы указывал направление. Стоп! А стоит ли быть таким доверчивым? Может быть, это ложный след? Даже если Хаос настолько незамысловат, как утверждает Арига, то козней конкурентов никто не отменял. То, что примитивно, может быть смертельно опасным. Именно потому, что примитивно. Вылезет, например, из скалы какое-нибудь тупое каменное чудовище, наступит, раздавит и не заметит.
Скальный выступ слева от тропы шевельнулся, и с него с грохотом посыпались камни.
Так! Здесь, пожалуй, стоит попридержать воображение. Нет ничего опаснее собственных страхов. Особенно здесь. Особенно сейчас.
Дальше он шёл, стараясь ни о чём не думать. Как ни странно, лужицы светящейся жижи не тускнели, а наоборот, становились всё ярче. Это явно был свежий след, и тот, кто его оставил, вероятно, двигался медленнее и медленнее, словно раненый зверь, теряющий силы.
Сколько прошло времени с того момента, когда он «взял след»? Час? Два? Вечность? Протекает ли вообще время через это прóклятое место или обходит его стороной? Не важно. Главное идти вперёд и не терять терпения. И беречь голову. Никого не впускать и ничего не выпускать. Никакой игры воображения. Никаких мыслей и чувств. Тишина. Режим молчания! Сон разума. Сон разума порождает чудовищ! Откуда это?! Неважно… Не спать! Ни о чём не думать…
Сначала на каменистой тропе появились шматки скользкой чёрной грязи, а потом она постепенно начала превращаться в болото. Светящиеся следы стали более тусклыми и размытыми. Казалось, ещё несколько шагов – и всё… След исчезнет совсем, и Матвей останется один посреди кромешной тьмы. И что дальше? Куда идти? Что делать? Но любая дорога рано или поздно кончается, а значит, надо просто идти вперёд,
Вдруг кто-то схватил его за ногу и до боли сжал лодыжку. Из болота торчала алая светящаяся женская рука. Потом на поверхность всплыли два холмика обнажённой груди и лицо.
Он узнал её. Цинь Цзянхун, революционерка, приговоренная к смертной казни в двенадцати мирах за терроризм и аморальное поведение. Так, по крайней мере, было написано в досье, что подсунул ему Фернандо. Правда, черты лица были лишены прежнего изящества, они растекались, превращаясь в аморфный студень, лишь глаза и губы уверенно держали форму.
– Я хочу тебя… – прошептали губы, из которых повалил чёрный удушливый дым, а правая рука Цинь поползла вверх, змеёй обвивая его левую ногу.
Испытывая скорее отвращение, чем страх, Матвей вырвался и помчался прочь – во тьму, уже не разбирая дороги. Куда кривая выведет…
Теперь, когда больше не было светящихся следов, оказалось, что мрак вокруг не так уж и непрогляден. Из болота торчали едва заметно флуоресцирующие стебельки, и благодаря им были видны кочки, торчащие из грязи валуны, и, главное, они обозначали края чёрной полосы, где растительность была вытоптана теми, кто уже когда-то проходил здесь тысячелетием раньше и совсем недавно – может быть, считаные минуты назад.
Вдруг из-за спины послышалось хлюпанье, и Матвей оглянулся. Цинь преследовала его, но было очевидно, что принимать всерьёз её усилия не стоит. Крупная амёба, на передке которой ещё проступали глаза и губы, беспомощно шлёпала ластами о грязь. Командор на всякий случай поднял первый попавшийся камень и швырнул в преследующую его бестию. Камень шлёпнулся у неё перед носом, забрызгав чёрной грязью то, что когда-то было лицом.
– Не хочешь?! Ну и вали отсюда, – совершенно отчётливо произнесла Цинь, прежде чем окончательно потерять форму и начать скатываться обратно вниз по тропе, оставляя за собой всё те же лужицы алой жижи.
Прощай-прощай, красотка. Когда-то ты была хороша, и власть, что была дана тебе природой, открывала двери сильных мира сего, а слабые падали ниц перед тобой, готовые исполнить любую твою прихоть, ничего не прося взамен. А теперь ты – всего лишь бессмысленный сгусток плоти, растворённый в океане столь же никчемных созданий…
Прощай-прощай, красотка. Лучше бы тебя не встречать. Ты показала, как сила становится слабостью, как иссякают желания, как подступает небытие. Ты показала, как уязвимы сильные духом и крепкие телом.
Прощай-прощай, красотка. Всё кончается, в том числе и жизнь. А что есть жизнь? Подмостки, где разыгрывается затянувшийся фарс! Мы рождаемся, но вынуждены жить без того, что даёт жизни смысл – без любви и покоя. Но пробуждённый разум не приемлет бессмысленности, которая порождает уныние, подавленность, неуверенность в себе, тревогу, что превращает жизнь в сплошное мучение и непримиримую борьбу с самим собой. И уйти из неё мешает лишь одно – страх смерти, после которой не будет ничего: ни мыслей, ни чувств, ни желаний – только вечная пустота.
Чужие холодные жгучие мысли копошились в голове, и командор ускорял шаг, надеясь убежать от них. Но болото становилось всё глубже и непролазнее, а светящиеся стебли по обочинам чёрной тропы поднимались всё выше, колыхались, хотя здесь не было и намёка на ветер, сплетались, перешёптывались. Теперь можно было смотреть вперёд, где лента тропы извивалась в океане слабого лилового свечения. А ещё начала просматриваться ломаная линия горизонта, как будто над ней поднимался едва заметный серый рассвет.
Он ударился коленом обо что-то твёрдое, кубарем скатился в грязь, и боль прострелила всю левую ногу. Посреди заболоченной тропы лежал булыжник, чёрный и поблескивающий, словно кусок антрацита, и на нём, раскинув рукава, валялся чей-то скомканный комбинезон – маленький, чуть ли не детский. Значит, здесь кто-то кого-то раздел. Значит, и впрямь здесь кто-то был. Значит, что-то здесь всё-таки происходило…
Можно было присесть, подождать, пока не утихнет боль, и спокойно подумать, что делать дальше. Но думать не хотелось. Да и вариантов решения было всего два: либо выбрать смерть и жить спокойно, как это сделал Арига, либо попытаться исполнить собственное предназначение: найти принцессу и получить в награду целый мир. Кстати, адмирал не спрашивал у того пленного «пловца», как принцесса была одета? Кажется, нет. Но не в бальном же она платье до пят, усыпанном бриллиантами. Не хрустальные же на ней туфельки! Матвей внимательней рассмотрел комбинезон, и оказалось, что тот явно скроен на миниатюрную девицу. Ещё одна находка развеяла все сомнения – внутри комбинезона оказался скомканный комплект женского нижнего белья.
И тут ему на колени упал вывалившийся из нагрудного кармана комбинезона небольшой, но увесистый предмет. Матвей едва успел прижать его ладонью к больной коленке, прежде чем тот соскользнул вниз. Искать что-либо в болотной жиже было бы уже бесполезно.
Он поднёс предмет к глазам и только тогда разглядел, что это плазменный резак из стандартного корабельного набора инструментов. Максимальная длина плазменного лезвия – двенадцать с половиной метров, Наибольшая эффективность резки любой твёрдой материи – на расстоянии до четырёх метров. Наибольшая эффективность – значит, входит, как нож в масло, в любой камень и металл. Исключение составляют лишь композитные материалы, из которых изготавливаются боевые скафандры высшей защиты и обшивка космических кораблей. Помнится, ещё в училище был краткий курс – «Использование ремонтных инструментов в качестве оружия». Что ж, теперь, по крайней мере, есть чем сражаться, если понадобится. Матвей засунул резак в нагрудный карман френча, ещё раз глянул на комбинезон, свернул его в скатку и засунул под мышку. Если принцесса ещё жива, то едва ли она разделась сама, а значит, одежда ей может ещё пригодиться.
Дальше он шёл ни о чём не думая, глядя только под ноги и позволяя себе лишь считать шаги. Когда их число переваливало за десять тысяч, он начинал снова. В конце концов, неважно, сколько времени прошло, сколько сделано шагов. Важнее – сколько их осталось и чем кончится эта дорога. Но сейчас и об этом думать бессмысленно. Навязчивые мысли о неизвестности – это ли не страх? Но откуда взяться страху? Сейчас с каждым мгновение всё меньше верится в реальность происходящего. Вот сейчас в уши ударит сирена боевой тревоги, и через сорок секунд уже надо будет бежать в стартовый модуль в лётном комбинезоне, на ходу застёгивая шлем. А этот дурацкий сон забудется, стоит только сесть в пилотское кресло. Контрабандисты, пираты, мятежники, боевые адепты деструктивных культов – кого только нет на просторах галактики. И только Звёздный флот хранит покой матушки-Земли от угроз, таящихся среди звёзд. Может, спеть «Марш звёздных воинов»? Помнится, даже будучи курсантом, он с трудом заставлял себя открывать рот в общем марширующем хоре под команду «Запе-вай!». А теперь вдруг почему-то прошибло… Как там? «Когда шагает по вселенной Звёздный флот, врагов Земли постигнет страх и трепет!» Интересно, как это можно шагать по вселенной? «Когда Земля скомандует «На взлёт!», у нас врагам найдётся, чем ответить!» Тупо! Для этого места – в самый раз. Но почему этот марш так настойчиво лезет в голову именно здесь и именно сейчас? Давно, очень давно прошли те времена, когда при звуках первых аккордов, что издавали медные трубы, переполняло чувство гордости, ощущение сопричастности к великому делу и собственной значимости. Может быть, инстинкт самосохранения требует приободрить дух, обрести уверенность в себе?
Он тряхнул головой, сделав попытку избавиться от наваждения. Какое-то шестое чувство подсказывало, что здесь шуметь не стоит, что это может таить в себе какую-то неведомую опасность. От звуков марша, гремящих под черепной коробкой, избавиться не удалось, зато начала мерещиться полная чертовщина. Теперь вдруг оказалось, что обочины чёрной тропы завалены человеческими останками. Полуразложившиеся посиневшие тела расположились по обочинам тропы, как будто решили устроить привал. В ноздри ударил трупный запах, но его тут же перебил аромат дешёвого одеколона – точно такого же, что в Звёздном флоте выдавали нижним чинам в качестве вещевого довольствия. От этого «коктейля» могло и стошнить.
Один из мертвецов приподнялся на локте, в его пустых глазницах мелькнуло бледное алое свечение, и он произнёс тихим надтреснутым голосом: «Ложись тут, братишка. Дальше некуда идти…»
Он перестал смотреть вниз, и стоило мертвецам исчезнуть из поля зрения, как не стало и тошнотворных запахов. Что значит – некуда идти?! Если кто-то ноги не в состоянии передвигать, это вовсе не значит, что идти некуда! Вперёд! Туда, где тлеет серая заря! «Когда Земля скомандует «На взлёт!»… Стоп! Матвей остановился, стараясь понять, прокричал ли он это вслух, или слова боевого марша лишь пронеслись у него в голове. Ти-ши-на… Главное – тишина. Наверняка кто-то или что-то пытается заставить его обнаружить себя, а значит, этого нельзя допустить. Молчать! И стараться не слишком хлюпать, когда идёшь по этому месиву…
Впрочем, болото начало мельчать, и грязь, стекая со штанин, почему-то не оставляла на них никаких следов. Серое зарево впереди становилось всё ярче, и вскоре над горизонтом образовалось что-то напоминающее рассвет на пасмурном небе. Да, Ничто, которое должно быть за пределом Хаоса, и должно быть серым, никаким… Ничто таит в себе небывалое могущество, исполнение всех желаний, мыслей и чувств. Стоп! Откуда эта фраза? Сам бы точно не придумал… Ни за что. Где и от кого он это слышал? Он начал напряжённо прокручивать в голове все события последних дней и часов, и это помогло даже заглушить марш, звуки которого неотступно продолжали преследовать его. Есть! Это фраза из письма Фернандо. Как там? «Не прощаюсь, командор! Уверен, что всё у нас получится, и мы еще увидимся. Главное, запомните: победит тот, кто первым доберётся туда, где не был никто из предшественников и не опоганил девственное пространство своими гадкими мыслями и ничтожными чувствами. Где Ничто – там победа. Ничто таит в себе небывалое могущество, исполнение всех желаний, мыслей и чувств…»
Ничто, значит… Пределы Хаоса… По крайней мере, болото кончилось…
Теперь под подошвами ботинок была твердая каменная поверхность, светящаяся растительность исчезла, но уже и так было достаточно светло, чтобы идти не спотыкаясь. И вдруг под каблуком раздался негромкий хлопок. Матвей сразу замер, в первое мгновение решив, что опять, как в начале пути, угодил на минное поле. А что – вполне логично: каков старт, таков и финиш. Однако нога была на месте, а из-под ступни растекалась лужица слизи и торчала пара лиловых лепестков. Он поднял ногу и увидел, что раздавил чей-то глаз. Нет, не чей-то. Просто глаз. Дальше по ходу движения они торчали десятками и сотнями – цветы, глаза в окантовке лепестков на длинных извивающихся ножках. И все они тянули жадные взгляды в одном направлении, так что стебли некоторых из них были натянуты, как струны, готовые вот-вот лопнуть. Командор устремил взгляд туда же и увидел её. Тёмный силуэт на фоне серой «зари». Как будто вырезанный из чёрной бумаги. Театр теней. Тени. Одной тени…
Она стояла спиной к нему, втянув шею, сжав худенькие плечи, испуганная, одинокая, беззащитная, готовая упасть в бездну отчаянья, откуда уже нет возврата.
Командор приближался к ней, стараясь ступать бесшумно. Главное – оказаться рядом, прежде чем этот мир без надежды и радости отнимет у неё последние крохи воли к сопротивлению, желанию жить и продолжать двигаться к цели. Стоп! А если это обманка? Если это – очередная ловушка? Здесь реальность и то, что видишь – далеко не одно и то же. Может быть, и нет уже никакой реальности?! Может быть, в Долине Серверов уже появилось очередное надгробие, на котором начертано «Командор Матвей Вайгач»? Но тогда терять точно нечего.
Сейчас главное – найти нужные слова. Только бы не напугать её ещё больше своим внезапным появлением.
Он уже был рядом, он уже видел, как дрожат её плечи, как сжимаются кулачки, как по спине стекает струйка холодного пота. Принцесса… Принцесса Анна… «Анна Дарийская, принцесса и наследница престола Дарийской империи, шестнадцать лет, – вспомнил он, что было написано в досье от Фернандо. – В прессе развернута мощная кампания по созданию ее образа как коварной, жестокой, расчетливой и бессердечной особы. В момент бегства с планеты, где произошел мятеж, включила маршевые двигатели своей яхты на высоте трех километров над поверхностью планеты, в результате чего большая часть столицы вместе с населением была уничтожена. Маловероятно, что этот образ соответствует действительности – слишком настойчиво он продвигается…»
Не соответствует. Конечно, не соответствует… Воробышек. Мокрый воробышек. Из лужи – на мороз…
И тут она начала судорожно глотать воздух, сжала кулачки, а потом вытянула шею, как будто изготовилась к крику, полному отчаянья.
Нет! Сейчас нельзя… Нельзя кричать. Почему? Да потому же, почему не стоило горланить «Марш звёздных воинов». Нельзя – всё! Иначе – конец Игре…
В последний момент он успел зажать её рот, ощутив, как от этого внезапного прикосновения всё её тело пробила крупная дрожь, наклонился к её уху и прошептал как можно тише, спокойнее и твёрже:
– Не надо. Не надо кричать…
И в этот момент там, где поднималась серая заря, раздался громогласный истерический вопль. Матвей едва успел разглядеть впереди ещё один силуэт: лысый череп с большими, похожими на крылышки ушами, воздетые ввысь тощие руки, торчащие из короткой мантии-безрукавки. Надо же… Как много шума от этого тщедушного человечка.
Его крик сотрясал пространство, в нём звучали и боль, и смятение, и страх, и отчаянье. Принцесса прижалась спиной к командору, зажала уши, и казалось, что она вот-вот лишится чувств. И тут впереди сверкнула алая вспышка, и раздался грохот, от которого командор чуть не оглох. Взрыв разметал тощее тело, и дымящийся обрубок руки – от кисти до локтя – упал в чёрную грязь буквально в трёх метрах впереди, превратился в большую серую змею, яростно сверкающую жёлтыми глазами. Но, похоже, сейчас ей было не до нападения. Рептилия глянула на принцессу, показала раздвоенный язык, с тяжёлым всплеском нырнула в болото. Стало тихо.
Матвей дождался, когда принцесса оторвёт ладошки от ушей, осторожно положил руку ей на плечо. Она оглянулась, и командор, сделав шаг назад, протянул ей комбинезон.
– Оденься. А то простудишься ещё…
– Отвернись. – Она схватила одежду, как будто в ней было её спасение.
– Не сбежишь?
– Не говори глупостей…
– Не буду…
– Отвернись…
– Не спеши, – посоветовал Матвей, повернувшись лицом в сторону алого «моря», отсветы которого ещё виделись вдалеке на бескрайнем чёрном своде.
– И почему же здесь нельзя кричать? – спросила принцесса шёпотом, давая понять, что она уже оделась и странный незнакомец может повернуться к ней лицом.
– Я думаю, потому что местное начальство не любит шума, – отозвался Матвей, выдержав паузу. Теперь, когда комбинезон сглаживал угловатость её фигуры, она казалась ещё прекрасней. Ангел в царстве тьмы. Маленький испуганный ангел… Но, похоже, и с испугом она уже справилась.
– Да, похоже… – Она посмотрела туда, где только что неведомая сила разорвала в клочья пастора. – И что же дальше?
– Мы вместе или как? – на всякий случай поинтересовался командор.
– Мы? – Она окинула командора взглядом с ног до головы и пристально посмотрела ему в глаза. Губы её дрогнули, как будто она хотела что-то сказать, но вместо этого взяла его за руку, крепко сжала его ладонь и потянула за собой, осторожно ставя босые ступни на холодный камень. – Только пойдём медленно, очень медленно…
– Тебе страшно?
– Уже нет. Почти нет.
Но чем дальше они продвигались, чем ярче становилась серая заря, она всё теснее прижималась к нему плечом.
– Принцесса… Анна… Может быть, я всё-таки пойду впереди? – предложил командор, когда они почти дошли до места, где разорвало пастора.
– Нет… Матвей… Я не хочу прятаться.
– Откуда ты знаешь моё имя?
– Ты же откуда-то узнал моё.
Рубище, оставшееся от пастора, всё ещё дымилось, под ним что-то закипало и булькало, а сквозь грубую ткань прорывались мелкие брызги крови и поднимались зловонные испарения. Анна остановилась, не решаясь переступить через то, что осталось от Фреди. Командор уже отвёл ногу, чтобы пинком отбросить в сторону этот кусок вонючей ветоши, но тот отпрыгнул сам, издав квакающий звук, и пополз подальше от тропы, прокладывая себе путь через заросли светящихся стеблей.
– Что это было? – спросил Матвей, на всякий случай достав из кармана плазменный резак.
– Это? Неважно, – отозвалась принцесса. – А вот это моё. – Она протянула руку за резаком.
– А ты уверена, что владеешь им лучше, чем я?
– Я уверена, что не стану кромсать всё подряд без крайней надобности. Так отдашь?
– Нет.
– Ладно…
– Припомнишь?
– Обязательно. Когда-нибудь…
– Ты хоть знаешь, куда мы идем?
– А ты?
– Скорее нет, чем да.
– И я примерно так же. Нам нужен некий Сфинкс.
– Остановись, премудрый, как Эдип, пред Сфинксом, древнею загадкой…
– Ты что-то сказал?
– Нет. Только подумал. Кажется…
«Кажется, девочка боится разочароваться во мне…»
«Он сдержанный, спокойный, кажется, не глуп. Но ведь и Фреди был не дурак. Подлец, циник, но не дурак…»
«Она просто чудо. Но кто знает… Может быть, судьба решила просто посмеяться напоследок, и следующий шаг станет последним…»
«Что бы там ни было, он лучше любого из тех, кто был на яхте…»
«Если удастся вытащить её отсюда, то можно считать, что жизнь прошла не зря…»
«И не нужно никакого престола. Если удастся, вытащить отца – и всё… Пусть сам решает, остаться ли ему на Дарии. А лучше забрать его с собой. Долг отдан, и теперь мятежникам незачем держать его взаперти…»
– Любой свергнутый монарх опасен, пока жив. Он всегда остаётся угрозой для новой власти, – выдал Матвей цитату из учебника по геополитике, который прочитал на досуге ещё в училище.
– То-то и оно… – Принцесса вздрогнула и настороженно посмотрела на своего спутника. – Ты мысли мои читаешь?!
– Думаю, что ты мои – тоже. Здесь же нет ничего невозможного. Разве не так?
– Я не хочу!
– Извини, я тоже не хотел. Так получилось. Мне просто надо понять, кто ты, какая ты…
– Какая есть… – Она продолжала говорить шёпотом, хотя теперь и в этом особой нужды уже не было. Достаточно было лишь подумать. – Но я не хочу, чтобы кто-то копался в моей голове.
– Я тоже. Потерпи ещё немного. Скоро всё кончится.
– Уверен?
– Что кончится – да, уверен. Но пока не знаю как…
– Мне… страшно.
– Я и сам боюсь. Мне теперь есть за кого бояться, Ваше…
– Не смей!
– Что?
– Забудь, что я принцесса. Никаких Высочеств. Хорошо?
– Да, Анна.
– И отдай резак.
– Хорошо… – Он протянул ей инструмент, и Анна, лишь на мгновение сжав его в ладошке, зашвырнула куда подальше.
– Так будет лучше…
– Согласен. Потому и отдал.
– Подслушал?
– Конечно.
Теперь под ногами клубился серый туман.
– Нет! – вдруг сказала принцесса негромко, но твёрдо.
– Что – нет?
– Не надо нести меня на руках.
– Но ты же босиком, а здесь не видно, куда ступаешь. А куда ботинки-то делись?
– Один утопила, второй выбросила.
– Растяпа.
– Какая есть… Ты говори-говори. Когда болтаешь, чужих мыслей не слышно.
– Тебе есть что скрывать?
– Всем есть что скрывать. Даже детям.
– Ты уже не ребёнок.
– Мне сейчас кажется, что я им никогда и не была. Разве что очень-очень давно.
– Всё-таки лучше иди за мной.
– Нет. Только рядом.
Плоский булыжник, лежащий прямо на тропе, появился совершенно неожиданно. Слой тумана почти скрывал его, и Анна наверняка ударилась бы коленом о его край, если бы не заметила яркое рыжее пятно на сером щербатом камне. Этого здесь можно было ожидать меньше всего… Симпатичный рыжий котёнок мирно дремал на камне и вдруг, едва успев поднять мордочку и раскрыть голубые круглые глазёнки, мгновенно исчез.
– Что это было? – Матвей даже не успел заметить, в каком направлении метнулась серая молния.
– Мне кажется, я догадываюсь…
– Я тоже. Странно…
– Что теперь делать? – голос принцессы звучал растерянно, но особого волнения или трепета в её мыслях Матвей не почувствовал. И он понял почему: он был рядом, она на него надеялась, верила, что он сможет сделать единственно правильный шаг.
– Думаю, ему не понравится, если мы попытаемся пройти, пока его нет. Лучше сейчас не делать ничего такого, что ему не понравится.
– Да, наверное… – Анна вспомнила судьбу самозваного пастыря. Его бравые песнопения явно не понравились Сфинксу.
– Я вообще не люблю, когда шумно… – Котёнок снова был на месте, но стал несколько крупнее и продолжал расти. Теперь он стоял в напряжённой позе, казалось, в любой момент был готов к нападению и постоянно переводил взгляд то на принцессу, но на командора. – И что прикажете теперь с вами делать?
– Разве мы смеем приказывать? – поспешно заявила Анна.
– Ещё бы вы смели, – парировал Сфинкс. – Я одного не понимаю: чего вам здесь не хватает? Всё есть – чего ни пожелай.
– Мы хотим домой, – тихо сказала принцесса.
– Да? – искренне изумился Сфинкс. – Вы думаете, ваш мир более реален, чем этот? Нелепое заблуждение. Его можно точно так же стереть, превратить в ничто, так что следа не останется. За одно мгновение.
– Каким бы он ни был, но он наш, – решился сказать командор. – А если его не станет, то я готов разделить его участь. Мы всю жизнь знаем, что однажды умрём.
– Да, с логикой у вас полные нелады. – Сфинкс хищно усмехнулся. Теперь он был уже размером с лошадь. – Но этим вы ничем не отличаетесь от других, кто здесь побывал. Если вы так стремитесь отсюда выбраться, то зачем вас вообще сюда понесло?
– Мы… – Матвей осёкся, решив, что вправе отвечать только за себя. – Я попал сюда только потому, что мне не оставили выбора. Но я ничуть не жалею о том, что всё случилось так, а не иначе. Нет! Не совсем так. Я не пожалею ни о чём, если вернусь. – Он взял принцессу за руку. – Если мы вернёмся. Так что загадывай свою загадку.
– Что? – Сфинкс усмехнулся ещё раз, но уже не так хищно. – Какую ещё загадку? Вы уже видели, как сила становится слабостью, как иссякают желания, как подступает небытие, как уязвимы сильные духом и крепкие телом. Всё кончается, в том числе и жизнь. А имеет ли смысл то, что не вечно? Ничто не вечно, а значит, ни в чём нет смысла. Идите прочь. – Он снова улёгся на каменную плиту, давая понять, что разговор окончен, закрыл глаза и начал постепенно уменьшаться в размерах.
– Идем, пока не передумал. – Анна потянула командора за рукав, торопливо пытаясь обойти «постамент» Сфинкса с той стороны, где свисал его хвост.
– Нет. Не может быть, чтобы всё было так просто… – Матвей попытался остановить её, но было поздно.
Под её ногами разверзлась чёрная бездна, она повалилась вниз, потянув за собой командора. Тот ухватился свободной рукой за первое попавшееся. И только через мгновение сообразил, что его пальцы сжимают распушившийся хвост Сфинкса, который тут же резко дёрнулся и раскрутился, словно праща. Пальцы соскользнули с мягкой рыжей шерсти, и через мгновение принцесса и командор уже летели куда-то, рассекая густой серый туман. Матвей подтянул к себе Анну, обхватил её талию, и она крепко обняла его торс.
Обрывки их беспорядочных мыслей сплетались друг с другом, восторг и страх сливались воедино, но то ощущение обречённости, что они испытали в первое мгновение, вскоре исчезло без следа. Это был именно полёт, а не падение. Вскоре стих ветер, бивший им в лица, и клочья серого тумана уже не проносились беспорядочно и стремительно, а величественно проплывали мимо. Вскоре туман исчез совсем, зато внизу появилась нескончаемая пелена белых облаков, которая становилась всё ближе и ближе.
– Закрой глаза, – шепнул Матвей.
– Зачем?
– Хочу сделать тебе сюрприз…
– Какой?
– Не скажу.
– Не надо. Что ты можешь? Дворец хрустальный возвести или шалаш построить? Мне всё равно…
– Всё равно?! Может получиться и райский сад, и каменная пустыня… Тебе всё равно?
– Нет… Но давай всё делать вместе. Вон там пусть появятся зелёные холмы… – Там, куда она указала, облака расступились, и под ними действительно появилась гряда холмов, покрытых хвойным лесом.
– А за ними пусть будет озеро, огромное, глубокое и чистое, правильной овальной формы.
– Почему овальной?
– Потому что я назову его Зеркало Принцессы.
– Тогда эти холмы пусть будут Командорскими.
– Хорошо. Пусть будут.
Они летели всё дальше и дальше, рисуя в своём воображении бескрайние долины, дремучие леса, величественные горы, нанося на карту своего мира очертания океанов и поднимая из их пучины острова. По долинам неслись стада бизонов и табуны диких коней, в чащобах таились хищники, в океанах неспешно двигались косяки рыб. Их лица обжигал жаркий ветер пустынь, а уже через мгновение они стряхивали с ресниц иней, рассекая морозный воздух заснеженных долин, а потом после долгого полёта рухнули с небес в высокую мягкую траву, расцвеченную ромашками и васильками…
