Бывшая пленница одной рукой висит на плече и нет ничего слаще этой тяжести, а Верт идёт впереди, чтобы не видеть этого безобразия, и страхует. Если мы свалимся, то его тело будет амортизатором.

  До охранника идём молча, тут не до разговоров.

  - Дядь Керк, а говорил, я не принесу.

  Он выходит из тени, как положено, проверяет пропуск и с удовольствием забирает угощение, с сомнением глядя на раненого. Сейчас передадут об этом 'всем постам' а мы топаем по долине, и сразу становится ясно, что на пяти ногах будем идти слишком долго. Да ещё и неизвестно, можно ли девчонке ходить.

  Я останавливаю наш санитарный караван, наговариваю раненой прозрачную шину на нижнюю часть ноги, теперь она может на неё нормально опереться, но не ходить, сустав гнуться не будет.

  Потом мы делаем из лямок рюкзаков сиденье для переноски и дальше идём так тесно, что мне это кажется очень символичным: принц, который не брезгует, тащить на себе простую смертную, два колдуна разных сословий, обнимающиеся как братья, вот так идти бы и идти по миру, только куда?... И тут я вспоминаю, что Верт может читать мысли, испуганно смотрю на него и слышу короткий ответ: 'Вперёд!'

  И не понять!.. То ли он всё понял, то ли случайно попал в десятку? Я рассказываю, как мы пришли, про драку, про короля, рассказываю все свои болячки и переживания, эти двое - единственные, кому я могу рассказать всё. И даже про сестрёнку, и про свою маму.

  Потом Верт рассказывает, как он привёл всю команду в клан, как злился Большой Вождь, но не потому, что предатели хотели убить беспомощных мальчишек, а за то, что они скрыли золото за проход, да и за убийство, тоже.

  - Это всё я виноват. Уж не маленький. Все знали, что я наградил вас деньгами, сам раструбил. Фарл Зоркий теперь злится на то, что эти два дурака и себе ничего не взяли и мальчишек отпустили. Надо было их судить, а там родственники, причём сильные. Вождь и на меня злится за то, что помешал убийству, но сказать этого вслух не может, а мне потом донесли.

  - Кто донёс?

  - Как, кто? ...Шпионы.

  - Настоящие шпионы? - я ужасно удивился?

  - Нет, конечно, но у каждого правителя есть сеть мелких стукачей, которые готовы продать кого угодно, в том числе, и его самого за мелкие монетки.

  - И у нашего тоже?

  - У каждого! Ни один правитель не обойдётся без информации, а где её взять? Хоть тошнит, хоть как, но заводи стукачей, прикармливай, следи за ними, чтобы не продали.

  - А я удивлялся, как быстро в клане все новости передаются!

  Канчен-Та рассказала, про перепой на кордоне, как она расстроилась, когда не нашла нас утром, про посещение могил, напомнила нам детали захоронения, которые уже и забылись, про обратную дорогу, которая растянулась на два дня, про сплетни вокруг наших имён и про то, как она испугалась, узнав слухи о хассанах и нашей гибели.

  А потом пришел его величество принц с отрядом пленников, и рассказал правду только ей одной, а ещё через несколько дней позвал с собой, придумал, что ему нужен слуга, обещал заплатить и уломал родителей.

  Во время всех этих рассказов я ревниво поглядывал на руку моей суженой, лежащей на плечах принца, и мне это не нравилось до тех пор, пока вторая рука, лежащая на моих плечах, не отвешивает мне лёгкую затрещину. Я ревную!!! Я первый раз в жизни ревную свою девчонку и горжусь этим! А она смотрит как взрослая, снисходительно, как будто вдвое старше меня.

  В таких весёлых беседах протекает наша дорога и даже жалко, что она заканчивается, из ворот выскакивают слуги, освобождают принца от его ноши и уводят к правителям, теперь он - на 'вы', а мой отец с удовольствием заменяет высокопоставленную особу и мы оба, к моему счастью, волочём мою гостью к нам, видимо, мать всё поняла правильно. Во всяком случае, она не удивляется, когда я ставлю больную на пол и произношу простые слова:

  - Мам, это Канчен-Та!

  А она и так уж всё поняла. Шустрая Фарис-Ка оттесняет меня от больной, единственно, что мне позволяют, это снять с ноги шину, а потом цыкают как на чужого и выгоняют со смехом. Глупые, как будто не она грела мне левый бок столько дней. Но сейчас это игра с особыми правилами, ведь моей избраннице ещё круг надо ждать Посвящения.

  А я разве спешу? Мне просто хорошо с ней. Очень хорошо.

  Праздничные столы уже накрыты, пир в разгаре, когда мы появляемся в зале, то в общей суматохе никто и не видит новеньких. Кроме принца, который сидит на помосте около короля и Вождя и тихонько кивает бровями, приветствуя.

  Моя Канчен-Та в одежде сестры выглядит совсем ещё девочкой, её ровесницей, с тонкими руками, худенькими плечами, и странно поверить, что это она пыталась вонзить в меня сразу два кинжала... С трудом находим места, теперь можно и поесть, я, оказывается, ужасно голоден.

  Девушки - невесты пляшут для гостей, это очень красиво. Теперь, после Посвящения, их танец не просто движения рук и ног, их красота должна служить главному делу рода и клана - выживанию.

  Потом начинается, самый любимый всеми, танец воинов, который мальчики изучают с детства и сначала все желающие, от малыша до дряхлого старика выходят в круг и повторяют одни и те же привычные движения, а там, где руки-ножи сталкиваются, танцующий нарушитель должен выйти, отплясался. За этим строго следят зрители.

  Темп танца, сначала очень медленный, незаметно поднимается, ошибок становится всё больше и больше, круг всё меньше, а заканчивается пляска бешеным кружением только двоих лучших и победители будет сегодня самыми желанными кавалерами в дальнейшем веселье.

  После ритуальных начинаются танцы для всех, и я скачу, опьянённый близостью своей самой прекрасной, то соприкасаясь с ней, то ревниво глядя издалека, как её закручивают наши пацаны, а она грозит кулачком и смотрит так, что я уплываю. Ей нельзя двигаться быстро с перевязанной ногой, а моя энергия требует выхода.

  Зато несколько раз я с удовлетворением вижу её болезненный взгляд, когда меня берет за руки местная красавица, у нас в клане их много, и мне кажется сладкой эта ревность, и я в шутку тоже показываю кулак! Это очень весело!

  Удивительно, но на сей раз не происходит никаких конфликтов. Вспыхивают иногда в углах мужские потасовки, но это мирное состязание на силу и ловкость, ну, метнут ножи противники в плетёную мишень, оба не попадут и идут веселиться дальше. Ни ссор, ни драк.

  Ночью я проводил своих любимых женщин в наш дом, где мама, умница, уложила Канчен-Ту, как свою дочь, рядом с сестрой, для соблюдения приличий, и, значит, мы опять не поговорим. А отец остался, он же вождь, особенно, пока много еды и согревающего. Я не хочу туда и тоже ложусь спать.

  Утром не нахожу в доме никого, кроме храпящего отца. Остальные члены моей семьи с трудом обнаруживаются на кухне, где они в дружном женском коллективе уже моют посуду, отдраивают громадные котлы и поют при этом грустную песню про невесту, которую силой отдают замуж, любимый персонаж всех девушек во Вселенной.

  Я выдернул свою избранницу из цветника с посудой, зыркнул на сестрёнку и, наконец-то, мы идём вдвоём смотреть нашу крепость. Есть на что полюбоваться, так что я показываю с гордостью, как будто сам всё это сделал. Зелёную террасу, поднятую над речной долиной и защищённую с одной стороны скальными обрывами, а с другой опоясанную высокой стеной.

  Из-под стены убегают вниз крутые травянистые склоны, и как великаны стоят каменные башни, с глазами бойниц. А в двух местах сделаны ворота из огромных каменных плит. Обычно они полуоткрыты, а в случае опасности понадобится не один десяток иритов, чтобы сдвинуть эти махины по смазанным полозьям! И такую защиту не проломишь и не сожжёшь!

  Здесь всё продумано до мелочей, потому что веками неудачное переделывалось простыми мужскими руками, а нужное становилось законной частью постройки.

  В глубине горы бурлят термальные воды, стекающие по каменным желобам бурлящим горячим ручьём. Эта вода греет нас зимой, наполняет каменные ванны, в которых можно мыться круглый год. Ручей даёт тёплую воду для хозяйства, кухни и прочих нужд. А рядом, источник с холодной водой, текущей сверху, с гор. Его русло пришлось разворачивать и делать новое из камней, которых здесь хватает.

  Иногда, после сильных дождей или весной холодный ручей разбухает и прорывается, как перепивший воин, на своё старое направление, предусмотренное природой, и тогда все мужчины идут уговаривать его вернуться назад, а в подарок несут много-много камней и тоже поют, только про весёлого воина, который терял на войне и руки, и ноги, но всё-таки рвался вперёд, смеялся и пел.

  Большой дом, состоящий из мелких ячеек - домиков, кажется сверху, куда мы забрались, страшным пауком, с толстым брюхом. В брюхе у нас Большой зал, в ножках - улицы-коридоры, которые прячутся под одной крышей. Отдельно стоящие дома зимой могут полностью скрыться под снегом, и расчищать проходы между ними было бы невозможно, а так, внутри общего дома, уютно и тепло.

  Все дома собраны из камней, промежутки промазаны глиной и всё это завешено шкурами или тканями. Только окон почти нет, лишь в некоторых местах общих коридоров натянута тонкая жабья или рыбья кожа, да ещё, бывают световые камни-затычки, летом их убирают, когда тепло, осенью пока нет морозов, ставят, и в домах становится темнее, а зимой заменяют пластиной льда.

  В черной пасти двух пещер прячется то, что особенно важно при осаде и нужно для жизни. Там кладовые, святилище, мастерские, а главное - длинный подземный ход через свисающие с потолка каменные копья, по которому можно тайно перебраться в соседнюю долину.

  Но и в самой пещере можно отсидеться и даже драться с большим числом врагов, которым не пробраться через узкие петляющие проходы. Но жить постоянно там нельзя, слишком сыро и вода сочится с потолка, образуя каменные сосульки

  На главной террасе руками иритов убраны все камни, которые иногда осыпаются с горы, поэтому она выглядит такой зелёной, и вытоптаны тропы, по которым следует ходить, иначе трава не восстанавливается много лет, а если её сажать, то выдерживает лишь до первого хорошего ливня. Только совсем маленькие дети могут не выполнять этого правила и бегают, где хотят.

  Мы ушли уже далеко, посмотрели Родовой камень Клана, где проходило вчера Посвящение и я показываю, как увидел движущиеся точки, мы говорим, говорим и только тёплая рука держит меня в этом мире, иначе я давно бы взлетел. Канчен-Та вспоминает про свой клан, и оказывается, что в нём всё устроено почти также, только за время короткого визита я ничего не успел рассмотреть.

  Наша идиллия нарушается очень прозаично, все мои следопыты влезают на нашу высоту дружной кучей и бегут обниматься с моей девушкой, узнали теперь, кто был тот парень, который утащил у них еду из-под носа, а сзади подходит Охотник собственной персоной и ждёт, пока они утихомирятся:

  - Я имел счастье разговаривать с вашим королём. Его Величество пока что не решается выполнить твою просьбу, Мроган. Во-первых, это дела клана. Во-вторых, Вождь против, а король в такие дела не вмешивается. Никогда так в клане не делали, а традиции - основа устойчивости! Ну, а в третьих, он не нашел пока что такой задачи, которую мог бы поручить именно вашей прекрасной команде. Но его Величество понял ту причину, по которой есть смысл это делать.

  И тут вмешивается некто, вам немного знакомый и предлагает королю скучную, прозаическую работу, которая не отличается ни большой сложностью, ни военными заслугами, но зато пахнет небольшим золотым возлиянием. И как вы думаете, что сказал король?

  - Верт, ты купил нас?! Весь отряд? Мы теперь - твои наёмники?

  - Разумеется, да!.. Точно такие же наёмники, как она - мой слуга!

  - А куда надо идти?

  - Что делать?

  - Я знаю - мне удаётся перекричать поток вопросов - Ты хочешь пойти в Паучий Замок! Так?

  - Ты, Мроган, научился читать мысли!

  - Зачем -..чем... чем в Паучий Замок..амок...амок? - Несколько одинаковых вопросов слились в один.

  - Я хочу найти там нечто очень важное для себя. И для вашего командира. И потом, вам здесь всё равно сейчас делать нечего. Если только вы не собираетесь провести тайную разведку в Клан Огня, чтобы посмотреть, как ведут себя ваши невесты.

  - Когда выходить?

  - Как это, когда? Вчера. Было бы хорошо. Осень наступает на пятки. Если здесь по утрам иней, то в горах сейчас снег. А когда здесь будет снег, то там лучше и не появляться! А значит выходить надо завтра утром, пока погода не мешает, а за этот день нужно собраться... Ну, так как? Идём?

  - Дарк тебя проглоти, Верт! С таким гонцом - хоть куда! Можно пойти! И праздник кончился, новый не скоро. А здесь, если загремишь на дальний кордон, тоже удовольствия мало. А там мы будем все вместе. И свободны!

  - Что? Все согласны? Я и не ожидал такого!

  - А ты переживи то, что нам удалось, не так запоёшь! Мы - отряд!

  - То есть, я говорю Большому вождю, что забираю четырнадцать юных героев?

  - Три руки! - тонкий голос Канчен-Ты пробивает и себе право на новые приключения.

  - Ну, нет уж! Слуга, так слуга! И никаких поблажек! - это суровое замечание означает только одно, что Канчен-Та идёт с нами.

  - Верт, там, к воротам, твои наёмники подходят.

  - Какие они мои?.. Дошли, значит... Не очень-то и спешили. Ну что ж, Мроган, собирайтесь. И не забудьте, в пещерах будет холодно. Гораздо холоднее, чем то, что вы раньше видели. Зима здесь и осень там - очень разные вещи. Будет сильный ветер, подумай, что взять с собой, поговори с отцом. Он опытный вождь. И ещё вот что... Зайди к мальчикам. Поговори с родителями. Пусть поймут, что это не шалость, не каприз, а серьёзная работа. Давайте, действуйте! А мне надо встречать эту команду, церемониал отменить нельзя.

  Мы остаёмся одни, и я смотрю в глаза своим друзьям. Тем, которые не бросили и не струсили. Принц, конечно, не шутит. В горы зимой ириты стараются не ходить, это все знают. А уж жить там и подавно гадко. Даже, если недолго.

  А потом мы вместе начинаем думать и спорить, и вскоре рождается список вещей, которые надо брать с собой. И кроме традиционных спальников, двойной одежды, меховых рукавиц, еды и топлива, там появляются лыжи и санки. Название им ириты пока что не придумали, но мои соратники прекрасно помнят бегство от вартаков на лыжах, которые они называют и 'щиты для ног', и 'скользячки', и 'снегоходы'.

  Мои комментарии помогают понять, как сделать санки, то есть циновки с загнутыми полозьями. А к ним надо попросить у вождя дротики, это и оружие, и лыжные палки. Конечно, берём верёвки и горное снаряжение. И не забыть бы котелок!

  Всё ясно. И завертелась грустно - весёлая карусель. Грустная, когда приходилось смотреть в глаза чужим родителям и они, не успевшие ещё отойти от страхов предыдущего похода, начинали готовиться к неведомым кошмарам будущего. Глаза, которые поначалу встречали меня радостно, сразу становились напряженными и озабоченными.

  Мне приходилось напоминать, что это - приказ вождя, работа, такая же, как все работы в клане, что опасность в пути ничуть не больше, чем в дозоре, даже меньше, потому что сейчас в тех краях нет никого. И будет оплата, чего не встретишь на простой службе. И всё равно их было жалко, потому что с первой из числа родителей я поговорил со своей матерью, и её тоска кусала меня сильнее всего.

  А веселье - надо ли объяснять? Дух приключений, движение, от которого мы успели отвыкнуть за несколько дней безделья, суматошность сборов, таинство и загадочность всей моей группы, которая так щекочет нервы, любопытство в глазах юных девушек, ах! Это прекрасно.

  Я успел встретиться с Большим Вождём и получить от него рисунок похода (почти карту) и ценные указания, как и в каком темпе лучше идти. В конце разговора он даже расчувствовался, обнял меня, коленопреклонённого, благословляя, и добавил:

  - Только стреляющие дротиками, я вам не дам.

  Прямо как в фильме, 'пардон, ребята, но пулемётов я вам не дам!' Сразу стала видна рука короля, ну, понятно, ему надо налаживать отношения с наёмниками, чтобы они же его не ограбили! Ну и обойдёмся без ваших луков!

  А под вечер, когда всё уже было собрано, связано, распихано, прибежал охранник и притащил меня к колдуну, который настолько скромно проявлял себя на празднике, что я и забыл о нём, грешен. Старик сидел, задумавшись над раскрытым текстом:

  - А, Мроган! Встань. Встань и иди сюда, мальчик мой. А ты возмужал. Я слышал о твоих подвигах, настолько больших, что в них даже никто не верит. Мне тоже интересно, где ты взял великана? Простым иритам трудно даже допустить, что такие мальцы дважды победили мужиков - воинов, это кусает их самолюбие. А великана - пожалуйста! Ты не злись на них. Но я-то знаю, что всё, что ты говорил, правда. И мои уроки помогли тебе, так?

  - Да, мудрый, без этого знания мы могли либо вернуться пустыми, ничего не сделав, либо погибнуть.

  - Но ты всё ещё собираешься быть воином?

  - Прости. Мудрый. Я догадываюсь, что говорю не то, что нужно. Я знаю, что хочу слишком много. Знаю. Но пока не вижу никаких препятствий к этой жизни. Я не хочу уходить далеко от родителей и от клана, а что мне здесь остаётся? В нашем клане? Только быть воином.

  - Но разве ты уже не заметил, что воинские занятия мешают тебе учиться дальше?

  - Да, мудрый. Я до сих пор не научился делать смерчи, я даже не могу сделать светильник, хотя уже и пытался.

  - Как ты мог пытаться, если не понимаешь природу света?

  - Мне показалось, что понимаю.

  - Ты даже не читал ещё книгу об этом! Ах, мальчик мой! Жизнь так коротка, что разбрасывать её по кускам - значит, нигде ничего не добиться. Так ты не станешь ни воином, ни мудрецом.

  Ну прямо, как мой отец. На Земле. Он тоже всё нудил: 'ты должен выбрать цель и идти к ней, иначе ...' и дальше слово в слово то же самое.

  - Я всё равно буду учиться, мудрый.

  - Ну тогда постарайся запомнить, что свет и тепло, это тоже частицы, только в мириады раз меньшие, чем частицы камня или пыли, а возникают они при сильном соударении этих, более крупных частиц.

  Ты же видел искры от кресала, они появляются от удара и светятся недолго. Но если ты хочешь постоянного света, надо сделать постоянными удары. А как?

  Ну-ка, отвечайте, ученик Мроган?

  - Надо кресало рукой двигать туда-сюда. Или крутить.

  - Ну, почти, правильно! Только крутить ты не станешь рукой, а чем тогда?

  - Смерчем!

  - Ну, молодец, только смерч, это, пожалуй, многовато для простого светильника, так что же?.. Думай, думай!

  - Вихрь?! Маленький смерчик?!

  - Правильно. А чтобы он не рос, что можно сделать?

  - Корзину! Нет! Клетку. Прозрачную клетку!

  - Ну, давай, давай! А куда ты сажал своих врагов, мальчик?

  - Я понял! О, Мудрый!..

  Я вдруг прозрел. Не хватало просто одного движения пальца учителя, чтобы ткнуть меня носом в то, что я уже и так знал. Но помня печальный опыт со смерчем около башни, для начала сотворил прозрачный колодец, потом крышку на нём, а уже внутри крутанул сноп искр от точила. И они, завертевшись маленьким вихрем, стали ускоряться и крутиться стайкой внутри колодца всё быстрее, потом слились в белый вращающийся туман и исчезли, а вместо них появился свет. Весь объём колодца осветился неярким светом, и внутренность кельи стала видна целиком.

  - Да, мальчик. Ты способен очень на многое. Но я боюсь, что ты пойдёшь по стопам... Как бы это сказать?

  - Верта Охотника?

  - Да, и многих таких, как он. Авантюристы! Ты же с ним собрался идти?

  - Да, Мудрый, но разве это плохо?

  - Нет, то, что вы пойдёте, не плохо. Но так ты перестанешь учиться совсем или будешь глотать крупинки знания с чужих рук.

  Я знаю, зачем вы пойдёте. Искать камни.

  - Да, Мудрый, вот такие - и я вытащил то, что отобрал у хассана.

  - Вот именно! Такие! - он разозлился - Ты ничего не понимаешь и не боишься искать силу, которая может растереть вас как зёрна между камнями.

  - Но разве куски так страшны?

  - Камни - это всего лишь камни. Они или сгущают поток частиц и при этом увеличивают твою силу, или, наоборот, прореживают этот поток, отгоняют его в стороны.

  - И что тогда происходит?

  - Образуется защита. Бедный воин отдал кучу денег, чтобы купить себе защиту от колдовства, а ты отобрал её. Зачем тебе эта безделушка? Разве ты грабитель?

  - Прости, Мудрый, но они хотели убить нас!

  - Милый мой Мроган, если сейчас собрать всех, кто хотел бы убить тебя и поставить в этой келье, им не хватит места. И если у них начать силой отбирать их оружие и амулеты, то число врагов будет только увеличиваться.

  - Но это же они напали первыми!?

  - Мроган, в твоих руках, может быть, прячется сила целых армий, а ты как маленький мальчик кричишь 'Они напали...'. Ну, напали, как дети, позарились на золото, на руку монет. Так они живут только этим. У них дома жёны, дети, это ты можешь понять? А ты чувствуешь себя героем, хотя не получил ни царапины и знал об этом заранее, так? А ведь тот хассан плакал, наверно? Просил тебя? У них за такой камень целый год надо трудиться.

  Огонь стыда опять пробивает меня насквозь, становится жарко лицу и холодно ногам от той правды, которую я слышу. Мой мозг мечется между словами 'хотели убить' и 'ни царапины'. Я заново просматриваю все свои дела и вижу себя со стороны достаточно неприглядным. Во всех поступках сидит хвастливое мальчишеское чувство гордости, спесь, возможность покрасоваться. А вот, если бы нас побили в конце пути, когда от усталости я потерял нити управления, вот тогда не было бы мне никакого прощения. Просто Сияющий пожалел мальчика.

  - Прости, Мудрый. И спасибо тебе.

  - Вот за что я тебя люблю, Мроган, так это за умение всё быстро понять. Ты - 'думающий'. А то всё 'воин... воин'! Какой ты воин? Воин убивает, не размышляя, а ты... Ну да, ладно. Тебе идти надо. Постарайся привести всех живыми. И будь осторожен с камнями. Обещаешь, сын мой?

  - Я постараюсь, Мудрый.

  - Не забывай, подземелье старое, почти разрушенное...

  - Я понял!

  - Понял он! Там иритов погибло в завалах больше чем на войне! В главные пещеры много лет никто не ходит и все дыры завалены!

  - Я понял.

   А камни проверяй только в открытом месте, а то никто не спасёт!

  - Хорошо, Мудрый.

  - Будете входить в пещеры, тяните за собой верёвку от самого входа. Будет видно, где вас искать, если что... Да поможет вам Сияющий, сынок. Иди уж. И приходи учиться!

  Я прошу охранника, который меня сопровождает, провести к хассанам. Он не понимает, зачем это нужно, но, видимо, мнение обо мне такое, что подчиняется безропотно, и мы уходим в самую дальнюю часть нашего дома, туда, где начинается тайная пещера.

  Здесь я впервые в жизни, поэтому с любопытством разглядываю удлиненную форму домов - казарм, стойки для дротиков, двухъярусные узкие постели, сильный своеобразный запах, присущий только кучке мужчин, такой же стоял в нашей казарме на учениях.

  Хассанов мы находим за отрядом охраны, пока они не приняли присягу, не дали свою клятву, их ненавязчиво ограничивают в перемещениях. Наёмники с испугом поворачиваются ко мне, видимо, ожидая худшего, а я с трудом нахожу в одинаковых для меня лицах то, которое было таким тоскливым, подзываю его рукой и отдаю ненужный мне камень.

  Он растерян и не верит своему счастью:

  - Хазаин, ты вылечил мой сердце, это амулет, злой дух гонять... мине очен дарагой, всегда тибе помнить буду...

  Он всё порывается поцеловать мне руку, но я вырываюсь

  - Прощай!..

  - Гульдияр! Я Гульдияр, хазаин! Имя мой Гульдияр! Будь счастливый, хазаин! Моя должник твой! Прощай, хазаин!

  Я ухожу с таким ощущением, что только что отдал старенькой бабушке её дырявый кошелёк с тремя монетками, который сам же и стащил до этого. Вроде бы и добро, но какое-то сомнительное.