За три дня по хорошо пробитой тропе вдоль реки камнеискатели дошли до сторожевого поста, мимо которого ещё достаточно недавно проплыли на плотах.

  Охранники кордона удивились до такой степени, что побросали все свои посты и без всякой на то команды спустились с верхних башен, чтобы впервые за свою практику увидеть такое чудо: к ним до этого за все годы их практики никто не приходил после окончания лета, кроме смены, но до смены ещё было далеко.

  Необычный вид маленького отряда худых фигурок уже издалека ошарашил. Охранять в этом месте было некого, никаких врагов никогда не встречалось, служба держалась только на врождённой дисциплине, но сейчас и она была забыта, слишком необычное топало к ним бодрым, живым шагом.

  Сначала раскочегарили маленькую умывальню, в которой гости смыли первую свою грязь, а потом дружно набились в крохотную едальню, чтобы с почётом покормить гостей, а самим услышать новости. И дело того стоило, новости оказались потрясающими, несмотря на то, что, умудрённый опытом Мишка не стал рассказывать все мелкие детали и ужасы своего похода, ну, сходили, ну принесли вымпел, ну, попутно освободили, вот, он и принц, собственной персоной.

  Не сказать этого Мишка не мог, потому что в донесении в клан должно быть отмечено, сколько разведчиков прошло и с ними Верт Охотник со слугой.

  А потом - про Посвящение, про наёмников, про короля, который задержался в клане, новости были добрые и разговор, естественно, перешел на цель их похода и на амуницию, то есть вопросы, в которых воины смыслили лучше всего.

  И вот тут пошли первые непонятки. Что идут исследовать? Восточные границы королевства? Понятно. Только непонятно, зачем? Там всё исследовано, переизучено до самого Северного хребта, за которым лежат Пустые Поля. Выжить наверху, конечно, можно, а вот жить - вряд ли. И принц соседнего королевства, пусть даже т дружественного, в таком поиске совсем не нужен.

  То, что вместо привычных корзин в команде необычные мешки, тоже ладно. Мало ли чего для разведки придумают, хотя местные разведчики заволновались и попросили попробовать. Одели по очереди на себя, подправили ремни и согласились с тем, что это очень удобно. Но ведь дорого ужасно, это ж дурню ясно!

  Проехали. Но дотошные мужики разглядели длинные дротики с тонкими рукоятками, которые бывают только у охранников, а в горах такие ни к чему, непонятные щиты, длинные и подбитые мехом и ещё несколько щитов, совсем другой формы.

  Мишка кое-как выкрутился, ссылаясь на то, что врагов сейчас нет, а у них только разведка, времени маловато, вот и идут по облегченной программе. А копья - это и оружие, и снасть, по горам ходить, у них, мол, занятия такие. Тренировки. Мало ли, какие тренировки у разведчиков?

  - Ну, это всё ладно, ребята. Ну, может быть. А топливо - то где у вас? Зима наверху, а вы в горы лезете и без топлива? Как это?

  Мишка опять начал вешать лапшу и даже достал свой спальный мешок, мехом вовнутрь и солдаты его оценили, действительно, вещь классная, можно прямо на снегу спать, а если щит под спину, то и совсем хорошо, для того, мол, щиты - длинные.

  А топливо - есть. Но только на еду, нечего себя обогревать, на что опытные воины им в лоб сказали, что дудки это, в настоящий мороз ляжешь в своём мешке и не встанешь.

  И это было правдой, в метель без топлива нельзя. А если метель на несколько дней, то и вовсе замерзнешь, даже и с топливом. Тогда Мишке, чтобы не рассказывать о своих колдовских обогревалках, пришлось сознаться, что в случае метели им приказано на время прятаться в пещерах Паучьего Замка.

  - Паучьего-чьего-чьего?.. - прошелестело одно слово несколькими голосами.

  - Да вы, что, ребят? Разуму совсем решились? Да зимой в эти пещеры и носа показать нельзя, да вы что, мальчишки, матерей своих пожалейте, ладно, хоть, вон, в Вороньи суйтесь, будете в дерьме, да живы! А в Паучьи-и-и! Ни-и-и! Никак нельзя! Какой дурень вам это сказал, туда прятаться?

  - Да почему нельзя-то? Вы толком объясните! Почему вожди об этом не знают? Почему в донесениях ничего нет?

  - Ты, милый, не шуми. Понравился ты нам, жалко будет тебя камнями-то обкладывать, молодой больно. В донесении мы же не всё малюем в кучу. Ну-ка, скажи кому, что там, в пещерах зимой бывает иногда такой рык, что звери сверху вниз бегут, от страха себя не помня, а мы их сетями ловим. Но в эти дни мы в розыск не идём. Да и потом денька два в отсидке сидим. Засмеют же!

  Другой добавляет:

  - Разве об этом можно вождю докладывать? Да и кто поверит-то? Зверя видели? Никто не видел. Наши, в Клане, многие знают. Но не болтают. Только вы нас не подводите, ребят, молчок, а в Паучьи даже не приближайтесь.

  - А давно был рык?

  - Так, в прошлую зиму пока. В эту-то мы его ещё и не слышали. А вот по времени - в самый раз!

  - Так может, это и не зверь никакой, а, мало ли чего бывает?

  - Ну-ну! Бывает! Только козлы просто так в обрывы сигать не станут. Вон, черепа-то висят.

  Мишка уже давно разглядел чучела однорогих козлов, украшающих стены едальни и острые рога длиной с руку.

  - А где поворот на Вороньи? - он решил прикинуться скромником и уйти от неприятного разговора.

  - Так, вон, подниметесь на верхнюю терраску-то, а там по долине до Зубов дойдёте и - налево, там тропа хорошая, даже по снегу увидите, метки наши стоят

  - Из камней, что ли?

  - А из чего же ещё-то, милок? Из камней пирамидки ставим, бывает и ночуем в них, в Вороньих-то. А уж здесь отмываемся.

  - А там зверь не бывает?

  - Не знаем, не видели, не должно быть.

  Отряду освободили домик и, очень неплохо выспавшись, они наутро полезли по тропе в гору и вскоре пропали из вида, провожаемые сочувственными взглядами солдат, которые долго ещё рассуждали вслед, а не стоит ли проводить мальцов. Но разговор не поддержали молодые разведчики за то, что Мишка не взял их в рейд с собой, хоть они и просились. Отговорился, что выход тренировочный, надо отрабатывать выполнение команд.

  Их оскорбило то, что какой-то салажонок, видишь ли ты, уже командир отряда, а они тут годами от вороньего гэ отмываются. Вот пускай сами понюхают, по-другому заговорят.

  Отряд шёл по местам, которые пока что были незнакомыми, потому что плыли на плотах по реке, а её русло уходило в сторону, а клан ходил в гору как-то по-другому, левее, по менее крутой и менее опасной дороге. Но эта тропа была короче и к вечеру, неожиданно для себя, разведчики прибрели к той самой отмели, от которой отчаливали плоты, очень обрадовались, узнавая место первого проявления своей мужественности, хотя весь ландшафт сильно изменился от снега.

  Ночью смогли развести хороший костёр из подгнивающих остатков прутьев, которые удалось раскопать под снегом, а Мишка закрыл стоянку от ветра и от животных двумя стенками, расположив лагерь на том высоком выступе, который они когда-то обстреливали заколдованными камнями.

  Принц и Канчен-Та с интересом слушали рассказ о неизвестной им странице битв клана, который оживал в горячих спорах очевидцев в реально существующем месте, где становились особенно понятными размеры площадок, места противостояния отрядов, крутизна склонов и множество других примет.

  Дальше путь проходил по снегу, по гребню, по которому когда-то бегали вартаки и по которому веками поднимался клан Сурка и здесь, наконец-то, пригодились снегоступы и дротики, выполнявшие роль лыжных палок. На некрутом монотонном подъёме мех противостоял скольжению назад, зато вперед они шли не быстро, но очень стабильно, не надо было тратить время на обход препятствий, засыпанных снегом. К счастью, и ветер был пока не сильным, даже если и дул в лицо.

  Мишка шел и крутил в голове стих, который вложила ему в ответное письмо Канчен-Та:

  Письмо она передала из рук в руки сама, и он очень пожалел, что не было при этом почтовой сумки гонца, волнения и тайны первого прочтения, которые так волнуют души. Зато она была сама! Живая и теплая.

  Хотя подъём обычно занимает намного больше времени, чем спуск, они дошли быстрее, чем сами ожидали, и на шестой день от выхода из клана, к вечеру, живые и здоровые, безо всяких приключений, добрались до кланового жилья, где собирались жить. И тут ужаснулись.

  Все углубления в пещерах, которые могли служить жильём, были густо угажены испражнениями того же самого вида живых существ, к которым принадлежали и они сами. Вартаки! Мальчишки ещё раз вспомнили обрывки тканей, найденные в корзинах мерзавцев, и уважительно удивились тому громадному количеству мерзкого вещества, которое гадам удалось выделить из себя.

  Каждый следопыт нашел своё родное место, где спал летом, вспомнил отца и мать, которые любили их здесь, обложил тех, кто это наделал, нехорошим словом. В пещерах, конечно, чувствовалось тепло термальной воды, но от этого и воняло ужасно. Было бы холодно, оно бы замёрзло.

  Стало ясно, что в клановой пещере жить нельзя и тогда Мишка вспомнил один из своих первых вопросов, заданных после перелёта с Земли: 'Почему жить надо так далеко от работы?'

  Сам себе ответил заново и повел группу к Паучьему Замку.

  - Здесь нет хороших пещер - ответил тогда воин. И это было так. Но сейчас они были без детей, без женщин, сильные, тренированные ребята, уже умеющие победить свою усталость и не поддаваться лишениям. И стоять им в этом месте всего - пять, от силы - десять дней.

  Они снова надели лыжи, в сумерках вышли на перевал и вдали увидели сверкающую льдом, убегающую нитку реки, которая не виделась, а скорее, угадывалась. Там был дом, но кроме кольнувшей грусти по нему, они все ощутили гордость от того, что так далеко зашли, и так легко и быстро выполнили первую часть работы.

  Спуск на лыжах в цирк стал мукой для всех, даже для россиян, тяжеловатые корзины тащили тело вниз, а на поворотах - по инерции, вбок, и оно, не привыкшее к такой дезориентации, выделывало совершенно неопределённые кренделя, а ноги, которые не понимали, как таким непослушным телом управлять, отказывались идти совсем.

  Пришлось признать своё мелкое поражение, вспомнить переход с циновками, потратить время, снять с себя санки, связать их вместе цепочкой, уложить на цепочку весь груз и фактически сделать маленькую змею.

  Теперь, без вещей, мальчишкам стало не страшно падать в снег, да к тому же они вспомнили навык прошлого похода и легко дошли в ночной темноте к длинному тоннелю, начинавшемуся в цирке, в котором работали в последние осенние дни с кланом.

  Во мраке пещеры было страшно и мерещилось ужасное чудовище, издававшее рык, от которого 'убегают все животные'. Стало легче, когда Мишка, наконец-то блеснул своим новым мастерством и поставил несколько светильников, от которых долгое время никто не отходил, особенно Охотник, который явно завидовал новому фокусу, причём ужасно сильно. Щупал, поверхность, не отрывал взгляда.

  Мишка хотел ему рассказать, что к чему, но, вспомнив чудом не разбитую сторожевую башню, решил пока промолчать. Дал команду готовить еду и раскладывать лагерь в самом конце пещеры, где она обрывалась грудой осыпавшихся камней. А сам пошел ставить защитную стенку в начало тоннеля, решив, что так пещера будет дольше нагреваться, но, зато, потом, дольше остывать, и даст им больше свободы действия. Нашел угол, в котором было удобно делать дела интимные, и поставил там тоже светильник, в этом вопросе мороз был очень наруку.

  Вспомнив разговоры о чудище, стенку поставил двойную. Пока готовилась еда, Мишка позвал Канчен-Ту и за руку с милым слугой своего друга, взяв факел, обошел всю длину тоннеля и заткнул защитой все дырки, через которые могла пролезть какая-нибудь тварь. Он хорошо помнил гадину, которую случайно убил камнем Пашка и не хотел повторений.

  Ночью всё было спокойно. Никто не рычал, не шипел и даже не шуршал, новенькие спальники согревали прекрасно, усталые ноги отключили головы так быстро, что даже сны были по-детски волшебными.

  Утром выходили осторожно, опасаясь неведомого животного. Глаза постепенно привыкали к новому виду цирка, сейчас полностью закрытого снегом. Даже маленькое озеро пряталось от глаз и только макушки скал вокруг него позволяли определить ориентиры местности.

  Принц, выйдя на свободу, выпустил из маленького мешка летучую почтовую крысу, привязав к ней специальным ремешком записку. Эту крысу дали ему на кордоне и просили сразу же сообщить о своём прибытии на перевал, что он и сделал. Другого способа связи здесь быть не могло. Все три дня подъёма Охотник, не гнушаясь, кормил зверька с рук.

  Как он объяснил удивлённым мальчишкам, в горах немало их повидал в пещерах и никакой брезгливости к неприятной на вид роже с зубами не испытывал. Последняя живая ниточка связи с домом тяжело вспорхнула, неуклюже загребая кожистыми крыльями, увидела диск Сияющего, сориентировалась в пространстве и начала тихое планирование вниз, на кордон, вызывая у всех жгучую зависть способом своего перемещения, который они никогда не смогли бы применить к своему телу.

  Начались рабочие будни. Почти весь первый день ушел на оборудование жилища. Из камней сложили очаг, кое-как уложили из тех же обломков подобие нар, сходили к натёку на скале, отбили и приволокли на веревках несколько длинных толстых сосулек, чтобы был запас воды, особенно ночью.

  Пашка провёл на склоне цирка скорое обучение пользования лыжами, после которого и он сам и все ребята убедились в том, что крепление совсем не годятся для быстрого спуска. На прямых участках ещё хоть что-то получалось, но при первой же попытке завернуть, затормозить, нога выворачивалась из ремённых завязок, и приходилось барахтаться в снегу.

  Нашли в глубине пещеры знакомое место, где проводился первый отбор находок и Мишка с Охотником долго рылись в смёрзшихся отходах, не найдя ничего, что могло бы их заинтересовать. Обломки ничего не излучали, камни были как камни, и Мишка постепенно начал терять интерес к этой затее. Зато, за это время, как умел, объяснил Верту принцип создания светильников, только никак не мог растолковать, что такое - наждачный круг.

  Тогда он предложил другое сравнение и, взяв из костра дымящийся прут, начал крутить его так, что от раздувшегося уголька на конце нарисовался тонкий огненный круг. Верт понял. В ответ он поделился секретом перемещения тяжестей, выразив его примерно так:

  - Надо перерезать пуповину, соединяющую предмет с тем местом, на который ему хочется опуститься, или на котором он уже лежит, а потом подтолкнуть в нужную сторону.

  Мишка не очень сильно разбирался в 'пуповинах'. После десятка наводящих вопросов по щекотливым медицинским терминам, он понял, что это просто иносказательное определение силы гравитации, притяжения. Понятно, что без притяжения любой кусок взлетит. Только, как оказалось, Верт в этих силах ничего не смыслит и честно считает, что птица летает только от того, что от природы умеет колдовать и перерезать эту самую "пуповину".

  Они поспорили, но доводов научных у каждого не хватило, а результатом стал камень, который взлетел по Мишкиному приказу к потолку пещеры и никак не хотел падать. "Подтолкнуть в сторону" удавалось, а опустить - никак. Верт тоже не смог опустить непокорный булыган и заявил, что 'пуповина' не так перерезана. Пришлось загнать камень туда, где никто не ходил, потому что было непонятно, когда же ему захочется вниз.

  Мишка попробовал по-другому. Он стал подсовывать под предмет тонкую плёнку воздуха, которую уговаривал не передавать силы тяжести. Он представил, что тяжесть возникает как в присоске или как в трубе с потоком воды. И поставил мембрану, не пропускающую ничего. И это дало потрясающий эффект! Мало того, что камни поднимались, их можно было тормозить на нужной высоте.

  Мишка даже возомнил, что этим способом можно и летать, но оказалось, что для полёта нужно всегда успевать впереди, по ходу движения, сделать кусок такой же плёнки. А старый уничтожить, иначе получалось вообще неизвестно что, камни крутились и шмякались вниз.

  Перемещения Мишка испытывал на камнях, потом на Пашке, внутри пещеры, чтобы тот случайно не улетел, а потом, осмелев, катались всех, по очереди, пока не взмок и не понял, что легче таскать ребят на спине, чем двигать их мыслями.

  А Верт в это время крутил вихри далеко в стороне от пещеры, после того, как Мишка честно всем рассказал историю о том, как чуть не укокошил их во сне в тренировочном лагере своим смерчем.

  День вышел на славу. После наступления темноты Верт успел показать основные движения своей удивительной борьбы, в которой главным было использовать силу противника, не мешать ему толкать и нападать, но вовремя подтолкнув в нужную сторону, плавно закрутить так, что он сам себя вынуждал падать.

  Это был удивительно, но непросто, и оказалось, что для тренировок приёмов у принца есть свой танец, чем-то похожий на танец с ножами, но только внешне похожий. И учить его надо совсем отдельно.

  Слово "учиться", которое здесь никто не любил, на какое-то время победило эту нелюбовь и все дружно вырисовывали плавные фигуры в воздухе, пока не надоело. Потом Пашка с Мишкой придумали, как закреплять ногу на лыже, для этого понадобился дополнительный ремешок, но пробовать решили завтра, на свету.

  Ребята, которые успели обойти цирк поверху в поисках следов "страшного зверя", дружно хохотали, потому что вообще никаких следов, кроме их собственных, не было. Потом они устроили пантомиму, в которой "чудище", замотанное в кучу спальных мешков, прыгало и рычало и утаскивало почему-то только Канчен-ту, на что ревниво посматривал Мишка, что, впрочем, не мешало ему ржать вместе со всеми.

  После боязни трудностей пути, неведомого страшилища, отряд попал в идиллическую сказку, где была полная свобода, куча времени, ровесники, которые ржут, не спрашивая, что же тут смешного, а просто хохоча от восторга жизни, прекрасная погода, никаких врагов, о чем ещё можно мечтать?

  Защиту, опять двойную, Мишка ставил с Вертом, несмотря на внутреннее пренебрежение к неведомым зверям. Большого труда это не требовало, а спокойствие ночью - вещь очень важная для хорошего сна. Однако перевозбудившиеся от удавшегося дня молодые жеребцы никак не хотели уснуть, и Мишка придумал рассказывать им сказки.

  Он мало их знал и не очень любил, мало того, не все звери были в этом мире для замены земных персонажей, но потихоньку Мишка разошелся, и наградой ему были не овации, а сопение парней, к которым он относился немного свысока, как к маленьким, ярко светящиеся глаза Канчен-Ты и её горячая рука, через которую, пульсируя и булькая, переливалось их первое, ничем не запачканное чувство, с которым они и заснули.

  Глубокой ночью их разбудил ужасный, невыносимо жуткий рёв, носившийся под сводами пещеры. В нём были и визг циркулярки, и грохот камнепада, и вой взлетающего лайнера, все мерзкие звуки мира собрались сюда для того, чтобы погубить их.

  Контраст после умиляющего вечера был так велик, что многие герои откровенно плакали. Мишке пришлось сильно стиснуть самого себя, чтобы не сделать то же самое. Помог Пашка, который просто и доходчиво с помощью кулака и озлобленного лица объяснил задачу номер один: одеться.

  Оделись. Визг и вой носился по цирку, то приближаясь, то удаляясь от входа и казалось, что пещера не защищает, а наоборот, превращает в тюрьму их жизненное пространство.

  Задача номер два - собраться по-походному. Стали срочно запихивать барахло в корзины, скомкивая вещи, как попало, хорошо, хоть, что светильники не погасли от рыка и не внесли дополнительной паники. Было непонятно, упаковывать лыжи, или нет. Если убегать по снегу, то - нет, а если оставаться здесь, то, вроде, лучше убрать. Убрали. На всякий случай. Завязали накрепко.

  - Приготовьте факелы и топливо! Если он дикий, должен бояться огня! Вещи оставлять. Возьмите дротики! И не хныкать!

  Подошли к стенкам защиты. Визг и вой носились где-то в стороне, в цирке. Стенки всегда не поддавались ни ножу, ни камню, может, выдержат? Уши уже привыкли к страшным звукам, но страх не проходил. Глаза напряженно смотрели в открытый вход, в котором ярко сияли звёзды.

  Внезапно все одновременно, вздрогнув, непроизвольно отшатнулись внутрь, рискуя напороться на дротики соседа, когда, свисая от свода, вниз головой, вглубь пещеры заглянула рожа. Ах, как она была омерзительно ужасна своей озверелостью и стремлением разломать и убить!

  Рожа долго смотрела внутрь, давая полюбоваться своей красотой, потом спрыгнула, перевернувшись в полёте, и поковыляла к входу на толстых кривых лапах, вся покрытая голубовато-белым мехом. Постояв, издала свой жуткий рёв, который сейчас показался особенно страшным, и одним прыжком ринулась на иритов, размахивая мощными руками, на конце которых красовались по три когтя невероятных размеров. Казалось, там торчат по три лома на каждой лапе, три секиры, размером с ногу ирита.

  Бросок в первую очередь ударил само животное, но вся стенка от этого лопнула, их первый бастион защиты рассыпался от одного только мощного удара. Правда, и зверюга была временно контужена, что позволило Мишке сделать еще одну оборонительную линию и добавить светильник, чтобы не остаться в темноте, за это время Верт сделал стенку с другой стороны чудища, чтобы ограничить его свободу.

  Никто, и даже начитанный принц, никогда не слышали о подобном чудище. Землянам он немного напомнил медведя, только гораздо более коренастого, или громадную обезьяну, только ужасно волосатую.

  Парни заорали от ужаса, когда тварь подняла свою башку, в её глазах было что-то осознанное, хотя главным компонентом оставалась злоба. Они попытались рвануть назад, вовнутрь пещеры, но окрики вожаков и Пашкины тумаки снова частично вернули испуганное сознание к жизни, а окончательно мальчишки пришли в себя, когда услышали смеющийся голос Верта:

  - Эта дрянь наложила такую кучу, что ночевать будет негде!

  И, действительно, под чудищем, когда оно встало на лапы, обнаружился громадный расплывающийся конус полужидкой вонючей дряни, от которой шел густой пар, а запах проник даже через стенку.

  Чавкая по куче лапами и шатаясь, зверюга хотела выйти наружу, но натолкнулась на вторую, внешнюю, стенку защиты и начала кромсать её громадными когтями. То, что стенку не видно глазами, только взбесило тварь ещё больше и, развернувшись, она попыталась снова пробиться к наглым существам с разгона. Но разогнаться в узкой щели было негде. А продвинуться наружу мешала стенка Верта.

  Теперь тварь уже бесилась оттого, что попала в клетку, которую не выносит ни одно животное. В бешеном темпе она начала кромсать невидимое ей препятствие громадными когтями, чтобы выйти на свободу. Заметив, что прилипший кал позволяет видеть преграду, захватила целую кучу его и размазала по стенке.

  - Смотрите, он понимает!

  Слова Верта снимали напряжение. Он любовался чудовищем как Охотник и эстет и вовсе не собирался здесь умирать, поэтому постепенно его уверенность перешла ко всем юным "героям".

  Обделавшаяся голубая тварь лупила по стене, испачканной экскрементами и неожиданно для Мишки, который считал такую конструкцию незыблемой, проломила её и выскочила наружу. Если бы она лупила по внутренней защите, то сейчас стояла бы перед ними лицом к лицу. Или морда к морде!

  Бой затягивался. Никакой речи о захвате или убийстве зверюги и быть не могло. Оставалось только укреплять позиции. Чем все и занялись.

  Канчен-Та пошла готовила еду. Силы нужны в любой ситуации. Ребята таскали камни и строили баррикаду, за которой можно бы было стоять с дротиками, в случае, если тварь прорвётся. Работа приносила успокоение, любую преграду Зверь мог перескочить на одной лапе. Колдующие творили дополнительные перегородки со стороны входа, догадываясь, что так просто она не успокоится.

  Время шло, все поели, дикий вой носился по цирку и отражался от соседних горных пиков, никакое решение пока что в голову не приходило. Возможно, что в четырнадцать дротиков следопыты и смогли бы удержать урода, но никто не мог гарантировать, что при этом не будет жертв. А так хотелось бы!

  Пока что не было ничего реально страшного, кроме боязни остаться запертыми надолго, но снять защиту можно было в любой момент. Вот вода, сосулек достаточно, вон еда, её полно и можно растягивать на несколько дней. Вот только, где противник, и что он думает по этому поводу?

  Резонно, что половина ребят пошла спать, пока опасность куда-то умотала. Конечно, заснуть при таком напряженном ожидании тяжело, но другого занятия не было. Верт с Мишкой, постоянно вздрагивая от дальнего шума, сели просматривать камни из раскопок, правда, безо всякого на то желания, просто для того, чтобы убить время. А оно, как назло, тянулось еле-еле, как всегда тянется, когда приходится ждать или делать что-то через силу.

  Тяжелый глухой удар послышался со стороны закрытого конца тоннеля. Он был так массивен, что задрожали камни под ногами, и посыпались обломки со свода коридора по всей его длине и тут же раздались вопли ужаса из той части пещеры, где спали отдыхавшие. Дежурившие помчались туда.

  Громадная лапа животного пробила дыру в куче больших камней в том месте, где ириты много лет тщетно пытались сделать это, используя силу десятков мужчин и каменные рубила. Она шарила в воздухе гигантскими когтями, а мальчишки потихоньку отползали от опасного тупика.

  Чудовище, оказывается, обошло отряд с другой стороны, изнутри по таинственным проходам, никому раньше неведомым и теперь, в случае, если преграда не выдержит, могло оказаться прямо перед беззащитными иритами.

  Пока Мишка, отрывая вцепившуюся в него руку Канчен-Ты, пытался поставить защиту, Пашка, заорав ему что-то, уже метнулся в проход к зверюге, раскручивая свою пращу.

  'Циклоп!' - вот что он прокричал, дошло до Мишки.

  - Пращи к бою! - заорал он, стараясь перекричать зверя и придать голосу особую уверенность и силу приказа, а не истерического визга - Бей по глазам!!! По гла-заам!!!

  Мальчишка выстроились в линию слаженно, как на учениях, а двое уже собирали камни, укладывая их кучками у ног кидающих. Мелкие и одиночные куски щебня в тупике от сильных толчков осыпались вниз, и теперь стало видно, что путь через тоннель преградила толстая монолитная плита, вставшая сверху вниз как щеколда гигантского замка, и если она переломится, ничто не помешает рассвирепевшему монстру передавить маленьких иритов как мух.

  Его лапа то просовывалась в вертикальную щель, то неожиданно заменялась страшной мордой и Мишка, подбежав ближе, швырнул туда факел, который вспыхнул вонючей гарью палёной шерсти.

  На один вздох мелькнула в щели разъярённая рожа и тут же десятки камней помчались вперед, и нашли свою цель! Раздавшийся вой зверя на этот раз не испугал осаждённых, это были фанфары их маленькой победы. Теперь, даже если чудище доберётся до них, даже если случится худшее, оно не выживет в горах. Обречено! Слепым тут нет места!

  Крик радости и торжества был так громок, что перепугал раненую тварь, и она исчезла в темноте, оставив после себя смрад палёной шерсти, вонючего дыхания и собственного дерьма.

  - Соберите вещи, поставьте их вместе, не расслабляйтесь!

  Началась обычная возня, как после атаки, брошенное впопыхах барахло выволакивали из-под нашвырянных повсюду камней, находили хозяина, проверяли веревки, лямки, целы ли, составляли в кучу.

  Мишка осторожно подошел к щели и сделал светильник внутри нового пространства рядом с преградой. Он видел не раз уже скорость зверя и не строил насчет себя никаких иллюзий, этот догонит в момент! Осторожно заглянул в скважину гигантской щеколды. Пусто.

  Насколько было видно, вперёд и немного вверх уходил хороший ровный проход, широкий как тротуар, а в щель, хоть и с трудом, но ириту можно было протиснуться. Подошел Верт и помог поставить прозрачную стенку, перекрывая новый коридор хотя бы невысокой защитой.

  - Что это может быть, Верт?

  - Похоже, здесь был вход, его просто завалило, когда горы затряслись.

  - И куда он мог вести?

  - Трудно сказать. Но в любом замке всегда делают запасные выходы. А, может быть и не запасные. Посмотри, какое качество работы! Может быть, это главная дорога в дом Паука?

  Потолок в этом тоннеле был высоким, ровным, в несколько ростов иритов и было непонятно, естественный он или какие-то сказочные гномы тысячи лет назад пробили тут свою дорогу. Верт, уверенный в прочности своей защиты, на этот раз первым проскользнул между каменными плитами, прошел вперед до края темноты и вернулся.

  Всё было тихо. Зверь либо зализывал раны, либо тихо подкрадывался в темноте и от неизвестности, было особенно не по себе. Но никто не верил, что он мог уйти, даже слепой.

  Идти дальше было опасно, тем более что новый светильник, поставленный Мишкой, высветил вдали расширения или боковые проходы, в которых легко можно было спрятаться не одному зверю. И кто сказал, что он один? Сейчас приведёт целую свору, тогда конец!

  Опять наступила пауза неизвестности и ожидания. Мишка, решив на всякий случай укрепить вход из цирка, пошел туда, пройдя через своё маленькое войско, которое теперь ни за что не смогло бы спать. Битва длилась уже полдня, снаружи через перепачканные стенки защиты были видны края цирка, яркий свет, гигантские следы, вытоптанные у входа.

  "Далеко ещё до победы" - подумал Мишка - "ещё совсем неизвестно, кто - кого? Но даже и до поражения ещё придётся побороться".

  Он поставил ещё две стенки, чувствуя, что скоро наступит предел его силам и услышал шаги сзади.

  - Ну, как? - голос Охотника был спокоен, но не оптимистичен.

  - Боюсь, что мы его здорово разозлили. Не понимаю, почему никто раньше не видел такого малыша? Никто, никогда, ничего не говорил!

  - Потому что был съеден, вот почему!

  - А летом? Ведь целый клан тут ходил, работал.

  - Я думаю, он питается здесь не иритами, а козлами. А козлы летом уходят наверх. Вам просто везло. А вот солдаты и раньше слышали рёв. Только видеть не захотели. И правильно сделали! Живы остались.

  - Это точно. Я думаю, на открытом месте надо целое войско, чтобы эту гадину ....

  - Осторожно!!!

  Большая каменюка летела прямо на разговаривающих, и инстинкт самосохранения швырнул их тела в стороны, хотя камень и не пробил защиту, но вслед ему уже летел следующий, пока они вставали и отряхивались, обстрел закончился тем, что обвешанная фекалиями стенка разлетелась на осколки, растворившиеся в воздухе. И опять над цирком пронёсся торжествующий злобный рёв.

  - Верт, я скоро не смогу колдовать! Эта тварь имеет мозг, вот что страшно! Она всякий раз что-то изобретает, она - разумная!

  Во время этой пылкой речи Охотник пытался откидывать новые камни вбок и они, отклоняясь, начали крушить вход в пещеру, засыпая его щебнем, но сохраняя защиту.

  - Я тоже. Тоже долго не продержусь. Надо уходить.

  - Куда?

  - Туда, вглубь. Может, там найдётся убежище?

  - Какое? Если оно и там гуляет?

  - Любое. Но с одним входом.

  - Но этого мало. Нам нужно ещё выжить! Нужна вода, еда...

  - Мроган, я не знаю! Я не знаю, что там, но здесь оно нас точно выбьет как орех из скорлупы.

  Мишка побежал к своему воинству и скомандовал перетаскивать вещи, зажечь факелы и проходить вглубь. Теперь, если тварь сообразит, что делают разозлившие её козявки, то успеет первой и победит.

  Он вернулся к усталому Верту, всё также откидывающему летающие снаряды. Когда, наконец, обстрел прекратился и зубастая рожа появилась в проходе, они обалдели: два глаза твари были выбиты и уже застыли кровавыми сгустками, но во лбу остался ещё один, третий глаз, который они все раньше не заметили.

  'Теперь - точно, как Циклоп' - подумал Мишка обреченно - "второй попытки выбить глаз у нас уже не будет". Третий глаз смотрел вверх, и зверю приходилось сильно наклонять шею, чтобы видеть перед собой, но это его не останавливало. Найдя острый осколок, Циклоп, долбал стенку, которой осталось стоять недолго. Оглянувшись, Мишка увидел, что все уже ушли, кроме растерянного принца.

  Он вспомнил, как вчера пытался поднять камни и решил попробовать также подвесить зверя, и ему, как ни странно, это удалось, только пришлось под громадную тушу подсунуть несколько слоёв, снимающих вес, но на это колдовство ушли все последние силы. Недоумевающая гадина повисла на свободном месте и не могла сдвинуться, не имея точки опоры, а Верт толчками остановил плавное движение в сторону.

  Теперь злая туша размахивала лапами, извивалась и крутилась, но не перемещалась. 'Как шхуна в хороший штиль' - с этой мыслью Мишка потерял сознание и не видел, что его подхватил Верт, потом подбежали ребята, постояли, не в силах сразу оторваться от страшного завораживающего зрелища, взяли своего командира и понесли, а его бессильную руку держала Канчен-Та