Первый серьезный удар многоликому семейству был нанесен на международной арене. «Священному союзу» коронованных жандармов не удалось задушить революционное движение народов: залитое кровью в Пьемонте, Неаполе и Испании, пламя освободительной борьбы вспыхивало в Латинской Америке, Бельгии, Греции, Франции. Перед лицом ненавистной гидры революции фасад «Священного союза» начал давать все более глубокие трещины. В то время как душа международной феодальной контрреволюции— австрийский канцлер Меттерних настаивал на немедленном вооруженном вмешательстве в пользу свергнутых народами монархов, британские торговцы и промышленники, видевшие в молодых буржуазных государствах (например, Латинской Америки) потенциальные богатые рынки, всячески саботировали подготовку интервенций.

Лагерь победителей Наполеона раздирали острейшие внутренние противоречия, которые не замедлили отразиться и на устойчивости дома Ротшильдов. Если австрийская ветвь в лице Соломона, тесно сросшаяся с интересами императорского двора Вены, активно поддерживала Меттерниха в вопросе о борьбе против латиноамериканских революций, то глава британской ветви Натан вместе с заправилами лондонского Сити относился к проектам интервенции в Латинской Америке более чем холодно, ибо рассчитывал (не без основания) снять густые сливки с займов молодых латиноамериканских государств. Аналогичная картина наблюдалась во время гражданской войны в Испании в 30-е годы XIX века: Соломон вместе с Меттернихом поддерживал феодального и ультраклерикального претендента на престол — дон Карлоса, тогда как Натан, склонивший на свою сторону представителя французской ветви Джеймса, оказывал недвусмысленную поддержку регентше Марии-Христине, окружение которой слыло несколько более либеральным и было связано не только с полуфеодальной знатью, но и с крупной буржуазией. Освященная прочной традицией солидарность Ротшильдов вне зависимости от государственных границ оказалась под угрозой.

Второй, еще более сильный удар по устоям дома Ротшильдов нанесла революционная волна 1848 года. В Париже и Риме, Неаполе и Вене, Будапеште и Берлине улицы покрылись баррикадами. Престарелый канцлер Меттерних, в течение трех десятков лет олицетворявший монархическую и клерикальную реакцию в Европе, вынужден был бежать из Вены. В Париже его примеру последовал король Луи-Филипп.

Крах реакционнейших режимов, с которыми прочно связали свои судьбы различные ветви дома Ротшильдов, не мог не отразиться на их устойчивости. Во время уличных боев в Вене в октябре 1848 года повстанцы захватили особняк барона Ротшильда, превратив его в опорный пункт для атаки на соседний арсенал. Хозяин особняка, едва успев спрятать в надежное место свои богатства, поспешил скрыться к брату Ансельму в знакомый Франкфурт-на-Майне. Барон Джеймс из Парижа отправил семью к племяннику Лайонелу в Лондон и остался во французской столице только из страха быть узнанным по дороге и очутиться за решеткой. По свидетельству французского писателя Проспера Мериме, богатейший человек Европы часами стоял на перроне Северного вокзала, напрасно ожидая отмененного поезда и с тревогой прислушиваясь к отдаленным выстрелам на улицах Парижа. В парижском предместье Сюрен один из многочисленных дворцов, принадлежащих Ротшильдам, пылал, подожженный толпой.

В первый момент братьям казалось, что все потеряно. Однако вскоре они воспрянули духом. Международные осложнения, временно затронувшие монолитность знаменитого дома, в конечном итоге обернулись к его выгоде: будучи представленными сразу во всех враждующих лагерях, коалициях и блоках европейских держав, братья быстро научились осторожному правилу «распределения риска», неизбежно оказываясь в итоге на стороне победителей и извлекая из этого максимальные выгоды.

«Осаждаемые со всех сторон просьбами о поддержке, Ротшильды держали в своих руках ключ к решению многих важнейших мировых проблем,— писал историк дома граф Корти. — Вопрос о том, в чью пользу выскажется дом, был тем более деликатным, что сфера его деятельности распространялась как на восточные, так и на западные государства. Любое решение было трудно принять, ибо государства, на территории которых оперировали Ротшильды, находились с политической точки зрения в разных лагерях. С другой стороны, тот факт, что пять братьев обосновались одновременно в основных европейских столицах, представлял собой, ввиду их солидарности, одну из основных причин возвышения дома, ибо один постоянно держал другого в курсе всего происходившего в его области».

Например, в 1840 году, когда вспыхнул конфликт между Англией, Россией, Австрией и Пруссией, с одной стороны, и Францией, с другой, по поводу так называемого восточного вопроса (коалиция поддерживала турецкого султана в его борьбе против мятежного египетского хедива Мехмета Али, опиравшегося на сочувствие французской дипломатии), глава французской ветви барон Джеймс де Ротшильд по просьбе своих лондонских родственников отговорил короля Луи-Филиппа от военной помощи хедиву.

Буржуазная революция 1848 года также не имела для Ротшильдов тех катастрофических последствий, которых они вначале всерьез опасались. В июне 1848 года на парижских баррикадах перед европейской буржуазией впервые во весь рост встал призрак ее грядущего могильщика — пролетариата. Это побудило все фракции собственников сомкнуть свои ряды и резко повернуть вправо. Префект парижской полиции Коссидьер заверил барона Джеймса в том, что его безопасность обеспечена, а министр финансов Второй республики Гудшо вновь обратился за услугами к банку Ротшильдов точно так, как это делали его предшественники во времена царствования Бурбонов или Орлеанов. Революции в Италии, Австрии, Германии были подавлены реакцией, активно использовавшей трусость и колебания мелкобуржуазных демократов.

Из этих событий Ротшильды извлекли вполне определенный урок, которому старались неукоснительно следовать в будущем: не связывать более свою судьбу чересчур тесно с каким бы то ни было политическим режимом внутри страны, точно так же как с одной определенной державой или коалицией — в международных делах, а иметь прочные интересы и хорошо оплаченных «друзей» всюду, где только возможно.