Севера не покидало ощущение, что он сходит с ума, медленно, но верно.

Он держался за логику, факты и здравый смысл, сколько мог. Но в последнее время даже это ускользало от него.

Он видел, что перед ним Мария. Он слишком сильно любил ее, чтобы не узнать! Да, исчезли воздушные льняные кудри, сменившись тяжелыми медовыми прядями. Она похудела, стала смуглее от загара. Но это такие ничтожные перемены на общем фоне! Даже время практически не тронуло ее, она выглядела моложе своих лет.

Жесты и мимика тоже совпадали. Когда ее что-то смешило, она забавно морщила носик. Не повышала голос, если злилась. Старалась побольше и пошире улыбаться, когда ей грустно. Что это, просто отдаленное совпадение? Или память уже играет с ним злые шутки?

Та, в ком он узнал Марию, не могла ею быть. Во-первых, Мария умерла. Во-вторых, у нее другое имя — Вероника. А в-третьих, сама Мария узнала бы его! Зачем ей скрываться?

Он проверил Интернет, увидел, что никаких упоминаний о Марии Крестовской за последние десять лет не было. По крайней мере, его Марии! А вот информации, посвященной Веронике Аргос, хватало. Это был не персонаж, созданный специально для проекта, а вполне реальный человек.

Получается, истинная картина мира противоречила тому, что Север видел своими глазами. Разве это не сумасшествие? Когда тебе все вокруг твердят, что трава на самом деле красная, а ты знаешь, что она зеленая, — кто сходит с ума, ты или окружающие?

Север оказался к такому не готов. Он уже похоронил Марию и в сердце, и в сознании. Расставание с нею оставило ему в наследство боль, от которой нельзя избавиться, и тем не менее прошлое казалось завершенным этапом.

Пока не появилась она. И этой своей схожестью Вероника жутко его злила! Как будто она нарочно скрывала от него правду. Он начал замечать это уже на третьем этапе проекта, а теперь, когда они столько времени проводили вместе, ощущение лишь усиливалось.

Он не мог спать. Просто лежал ночь за ночью и смотрел в темный потолок, слушал ее спокойное дыхание рядом с собой. Он пытался понять, призрак она или на самом деле живая. Усталость накапливалась, острый недостаток сна порождал нервозность. Вероника просто бесила его, но этому гневу постоянно противоречила любовь к Марии. Ему казалось, что он загнан в угол, и стены сдвигаются вокруг него, угрожая раздавить в любую минуту.

Она, кажется, что-то замечала. Иногда она смотрела на него так задумчиво, почти мечтательно, что мурашки шли по коже. А иногда, казалось, смеялась. И он был на грани… Нужно было бросить этот проект и вернуться в Москву, как того требовал инстинкт самосохранения, но Север просто не мог.

У него сейчас не было жизни, за которую стоит держаться. А Вероника, как бы она его ни раздражала, давала ему странную, отчаянную надежду.

Он лежал на кровати, в очередной раз пытаясь заснуть. Горела только настольная лампа, и комната была заполнена мягким полумраком. Вероника работала за компьютером, и он надеялся, что без ее присутствия в кровати уснуть будет проще.

Надежда долго не продержалась. Лежа на своем привычном месте, он мог наблюдать за ней, смотреть, как она хмурится, глядя на экран, как между делом убирает за ухо золотую прядь волос. В груди засела ноющая боль…

Она хотела и вовсе уйти в библиотеку, чтобы не мешать ему, но там обосновались Полина и Валентин, и минимум один из них был склонен без спроса заглядывать в монитор. Поэтому Вероника осталась в их спальне. Север был рад этому.

— Ты не спишь? — Вероника вопросительно посмотрела на него, и он вздрогнул от неожиданности. Он уже привык к тишине, нарушаемой лишь щелчками мышки.

— Нет.

Он не скрывал от нее свою неприязнь — иногда даже проявлял слишком бурно, и за это ему было стыдно, но он ничего не мог с собой поделать.

— Мне нужно твое мнение. У меня тут получается нечто странное!

Она всерьез занималась расследованием, он уже не мог. Сначала пытался, напоминал себе, ради чего пришел сюда, но потом добавился недостаток сна, и Север махнул на проект рукой. Однако сейчас речь шла о работе с ней, и он не мог отказаться.

— Что от меня нужно?

— Посмотри сюда, у меня кое-что нарисовалось!

Дома Север не терпел одежду в кровати, но на проекте пришлось спать в майке и штанах — не из-за Вероники даже, а из-за того, что камер здесь хватало, парочку он уже обнаружил, остальные и не искал.

Он подошел к столу и посмотрел на монитор. Там была открыта карта одного из районов Питера, теперь усеянная красными точками.

— Это что?

— Места, которые связаны с Птицеловом, — пояснила Вероника. Она начала водить пальцем по экрану. — Вот это — те адреса, которые Святослав Сохин дал Алисе и Дамиру. Сюда он доставлял деньги. Вот тут был Егор. Он сказал, что не передавал деньги, а оставлял их в указанных местах, дважды, — аванс и окончательную плату.

— Вот из этих точек получается круг, — отметил Север. — Но в него попадают не все.

— Остальные можно назвать статистической погрешностью. Внутри этого круга находится достаточно большое количество самых разных заведений, но лишь одно из них имеет и другую связь с Птицеловом.

Она щелкнула пальцами по клавиатуре, и на экране появилось изображение нового стеклянного здания, окруженного палисадниками и гравиевыми дорожками. Над входом висела вывеска — «Курама».

— Это что за центр шаурмы? — нахмурился Север.

— Это центр рэйки. Его владельцем является Анатолий Хромов — человек, который, по информации Орловца, достаточно активно продвигает Птицелова в высшем обществе. Точнее, не продвигает, а хвалит, но в нашей ситуации это аналогично продвижению.

— Думаешь, он и есть Птицелов?

— Я, если честно, не знаю. Вроде как Птицелов должен быть осторожней и не выдавать себя так откровенно. А с другой стороны, он не мог знать, что мы получим информацию и от курьера, и от бывшего клиента. Но все это — косвенные доказательства, которые ни в коем случае не подтверждают его вину.

— Хорошо, тогда как нам эту вину доказать?

— Я еще не уверена, что есть что доказывать, — покачала головой Вероника. — Хромов — успешный бизнесмен, увлеченный своим делом. Он занимается этим центром много лет, у него своя клиентура, солидный доход. Этим он может заработать больше, чем Птицелов, и без криминального риска. С другой стороны, он занимается рэйки…

— Где тебе нужно мое мнение? — прервал ее Север. — Или тебе просто нужно, чтоб тебя послушали? Тогда обращайся к своей подружке!

Он снова злился на нее. Она ничего не сделала. Но золотой свет лампы делал ее моложе, совсем девчонкой, и перед ним снова была его Мария. Безо всяких «похожа» или «такая же», это была она, как будто он душу рассмотреть мог!

Злиться на нее было проще, чем поддаваться отчаянию.

— Алисы сегодня нет в квартире, — напомнила Вероника. Она не обиделась на его злость, она была такой же понимающей, как Мария, и это просто добивало. — Она и Дамир остановились неподалеку от того пансионата, к которому они сегодня ездили. Они нашли там что-то важное, но Алиса сказала, что расскажет, когда вернется, по телефону обсуждать не хотела. И да, она моя подруга, но ты мой напарник.

— Из этого следует, что я должен делать то, что ты скажешь?

— Ты делаешь глупые выводы и сам об этом знаешь, — мягко улыбнулась Вероника. — Как ты себя чувствуешь?

— При чем тут это?

— Ты просто себя со стороны не видишь. Все признаки бессонницы налицо.

— Слушай, вот только лечить меня не надо!

Он вернулся в кровать. Снова думать о расследовании не хотелось, и то, что он сам начал ссору, не успокаивало.

Если бы она хоть раз, один только раз повела себя как нормальный человек и нахамила в ответ… Но нет, она по-прежнему была ангелом и смотрела на него с сочувствием.

— У тебя были раньше такие проблемы со сном?

— Нет! У меня и сейчас проблем нет!

— Я вижу.

— Здесь не о чем говорить!

— Так не пойдет, — вздохнула Вероника. — Ты мне нужен на этом проекте, нужна твоя поддержка, твое мнение. Мы ведь команда! Но ты так долго не продержишься.

Хотелось прямо сказать ей, что проблема в ней. Точнее, она и есть проблема! Она ведь знает о Марии, он рассказал ей на прошлом этапе. А теперь можно добавить, что она просто не имеет права быть такой похожей на нее.

Но он сдержался. Остатки здравого смысла подсказывали, что Вероника как раз ни в чем не виновата. Человек она неплохой и не заслуживает такого отношения.

— Это мое дело, — проворчал он. — Которое тебя не касается. Если продолжишь болтать и свет тут палить, я точно не засну, вот и причина моей бессонницы!

Он повернулся на бок, спиной к ней, всем своим видом показывая, что разговор закончен.

Вероника не стала спорить. Через минуту свет погас, и компьютер она отключила. В наступившей тишине он лежал, не смыкая глаз, слушал, как она ходит по комнате. Потом кровать чуть прогнулась под ее весом, показывая, что она тоже легла.

А дальше произошло то, чего раньше не было. Север почувствовал, как ее рука осторожно обнимает его за плечи.

— Что, черт побери, ты делаешь? — спросил он, опомнившись. Повернуться и посмотреть на нее он просто не мог.

— Спокойно, это не изнасилование и не сексуальные домогательства. Я просто хочу помочь тебе.

В ее прикосновении действительно не было соблазна. Это касание было интимным, да, но в каком-то особом проявлении — более сложном, чем секс, что ли. Вероника побеспокоилась о том, чтобы между ними было одеяло, она намеренно избегала сейчас любого соблазнения.

Север наконец сумел развернуться к ней. В ночной темноте ее глаза, обычно зеленые, казались черными и бездонными.

Все различия с Марией полностью исчезли. Сердце билось все сильнее.

— Это мне не помогает, — прошептал он.

— Потому что ты настроен на отрицание. А ты успокойся, научись доверять мне. Мы работаем вместе. Ты мне нравишься. Я понимаю, что у каждого из нас свое прошлое. Но давай хотя бы на время проекта забудем о нем, а? Ты изматываешь себя.

— Что, боишься проиграть?

— Я спокойно отношусь к поражениям. Но я знаю, что тебе самому тяжело. Не думай, что я твой враг. Даже сейчас… Прекрати думать о том, что тебя беспокоит. Просто закрой глаза, глубоко вздохни и усни.

— Это тупо.

— Давай рассматривать это как шаг к примирению.

Он мог потребовать, чтобы она убрала руку, — и не стал. Ее прикосновение было легким, только к плечу, но оно грело. Находясь так близко, он чувствовал запах ее волос…

И даже запах был ее! Нежный цветочный аромат, едва уловимый, который витал у ее волос и кожи. Разве не безумие? Лежать рядом с живой, а думать о мертвой. Но запах вообще нельзя использовать как аргумент. Они взрослые люди, живут в двадцать первом веке. Какое значение имеет запах?

Он не верил, что получится, а спорить с ней просто устал. Север закрыл глаза, и когда пропала эта связь с миром, обоняние стало сильнее. Он снова лежал рядом с ней, как когда-то, словно в прошлое перенесся. Он чувствовал то абсолютное спокойствие, которое научился ценить слишком поздно.

Он закрыл глаза лишь на секунду, чтобы она отстала, — а проснулся поздним утром. Рядом с ним уже никого не было.

* * *

— Ты уверена, что это обязательно? — Муж смотрел на нее с явным подозрением.

Это не было тревожным знаком. Он и раньше проявлял легкое беспокойство. Но что бы она ни ответила, он поверит, и вопрос будет решен.

— Конечно! Я рада помочь тебе в расследовании. Толя связан с Птицеловом, я уверена!

— Он для тебя уже Толя?

Лера невольно прикусила язык. Это было лишним! Ладно, не критично. Достаточно сделать вид, что все в порядке.

— Я просто для краткости! Анатолий — очень длинное имя. Главное ведь не это, а то, что от него можно получить полезные данные.

— Если бы он что-то знал, то сразу сказал бы, — заметил Валя. — Вы с ним полдня провели!

Они провели вместе даже больше. Естественно, в картинную галерею из его дома они не вернулись, водитель Хромова потом подвез ее сюда, к ее временному дому. А до этого много часов подряд… они не говорили.

Но зачем Валеньке это знать?

— Я должна была получить его доверие! — важно заявила Лера. — Как видишь, получила, раз он хочет видеть меня снова!

Это стало неожиданностью для нее, но не большой. Радовало, что она может произвести то же впечатление, что раньше. Причем на этот раз Хромов звал ее не домой, а к себе на работу. Значит, он хотел по-настоящему заинтересовать ее!

Чтобы не драконить мужа, Лера надела строгий синий костюм. Она знала, что на развитие событий это никак не повлияет, а Валя будет спокоен.

Но муж проявил неожиданную бдительность:

— А чулки тебе зачем? Холодно же, колготки надень!

— Я не признаю колготки, и ты это прекрасно знаешь. Что же до холода… не замерзну, меня туда на машине подвезут и обратно отвезут!

— Будь осторожна. Я вчера подслушал разговор Вероники и Севера, они считают Хромова опасным.

О том, что он подслушивает чужие разговоры, Валя говорил без стеснения, даже с некой гордостью. Он считал, что для победы любые методы хороши. А у Леры это уже начинало вызывать отторжение — как не по-мужски!

Может, все-таки придется с ним развестись. Но такие глобальные решения она оставила на потом, а пока была просто рада отдалиться от него.

Ее встретили вовремя, отвезли в район новостроек. Вопреки ожиданиям Леры возле центра не было никаких зеленых крестов или иных указаний, что тут занимаются медициной. Только новенькое здание и вывеска — «Курама».

Хромов лично встречал ее у входа. Он сразу повел гостью в свой кабинет, но перед этим Лера успела заметить, что сотрудники тут ходят не в белых халатах, а в странных цветастых костюмах, похожих на пижамы. Она не совсем понимала, что это значит. Но клиентов здесь хватало, получается, Толя знает, что делает.

Его кабинет был большим и светлым, без нагромождений бумаг. Все полки здесь были заняты восточными сувенирами, их накопилось так много, что Леру не покидало чувство, будто она в музее. Восточная стилистика просматривалась и в интерьерах.

Наедине с Хромовым Лера чувствовала себя абсолютно спокойно. Ей было плевать, в чем там его подозревают Вероника и Север, что думает Валя. Она знала своих любовников, Хромов не может быть преступником.

— Рад снова видеть тебя, — улыбнулся он. — Не думал, что вдруг скучать буду!

— Почему нет?

— Я староват для романтики.

— Глупости какие! — рассмеялась Лера. — Мне такое можешь даже не говорить, уж я-то знаю, сколько у тебя энергии.

— Сочту это за комплимент. Выпьешь что-нибудь?

— Мартини, если есть.

— Сделаю вид, что два последних слова я не слышал.

Он не стал никого вызывать, бар располагался прямо у него в кабинете за закрытыми дверцами одного из шкафов. Пока он наполнял бокалы, Лера рассматривала собранные в комнате сувениры.

Одна картина привлекла ее внимание даже на общем пестром фоне. Небольшая табличка из меди, частично позеленевшей, а на ней — изображение маленькой птички, бьющейся о прутья клетки.

Лера уже видела этот образ раньше.

— Нравится? — отвлек ее Хромов.

— Здесь… много интересного. А это что? — Лера указала на картину.

— Просто одна из безделушек, которые я в свое время привез из Индии. Напоминает мне, как легко ограничить свободу живого существа.

— Как-то невесело!

— Смотря для кого. Птице несладко. Но у человека, который посадил ее в клетку, дела идут прекрасно.

Лера вернулась за стол, приняла бокал из рук Хромова. В этот момент в дверь постучали.

— Кто? — осведомился Хромов.

В кабинет заглянула полноватая миловидная блондинка.

— Анатолий Борисович, вы на семинаре будете?

— Не в этот раз, Света. У меня важная гостья, меня не беспокоить!

— Как скажете. — Дама украдкой улыбнулась Лере и вышла.

— Моя персональная ассистентка, Светлана, — представил ее Хромов. — Чудо, а не секретарь, половина моего успеха — ее заслуга. Многие мои коллеги не верят, что женщина может быть талантлива в бизнесе, но я такую ошибку никогда не допущу.

Лере нравилось, что его ассистентка — не юная топ-модель. В этом действительно было что-то солидное. Да и Светлана показалась ей очень милой.

— Она сказала, что сейчас будет какой-то семинар. Я не отвлекаю тебя? — захлопала ресницами Лера. Нужно было начинать шоу.

— Нисколько, это рутинное мероприятие.

— Для врачей?

— Я не могу сказать, что на меня работают врачи.

— Мне казалось, ты говорил, что у тебя медицинский центр.

— Это так. Но здесь не занимаются той медициной, о которой ты сейчас думаешь. Тебе известно, что такое рэйки?

— Никогда не слышала.

Хромов отставил в сторону непочатый бокал с коньяком и поднялся. Лера осталась сидеть на месте, наблюдая за ним. Он обошел стол и остановился у нее за спиной.

— Рэйки — это очень древнее искусство, исцеление через прикосновение. Не нужно никаких специальных операций, тем более травмоопасных. Достаточно просто коснуться пациента и управлять естественными энергетическими потоками его тела.

Его руки мягко опустились ей на плечи. Что бы он там ни говорил, это не было простым касанием, она чувствовала, как сильные пальцы разминают ее мышцы. Но возражать Лера не собиралась.

— Похоже на магию какую-то! — восхитилась она.

— И тем не менее это наука. Увы, не все понимают это, особенно в нашей стране. Здесь рэйки презрительно именуют псевдонаукой. Но ведь люди когда-то массово верили, что Земля плоская и стоит на трех китах. Так что мнение большинства не обязано быть правильным.

— А единицы развивают цивилизацию, — поддержала Лера.

— Именно так. Когда я начинал, было особенно трудно. Сейчас мало кто знает о рэйки, а тогда не знали вообще. Я этим занялся в двухтысячном году — самому не верится! Тогда я работал в собственной квартире, себе в убыток, но старался. Через пять лет смог снять квартиру под офис, а два года назад построил это здание. Но я точно знаю, что должен делать, и, как видишь, двигаюсь только вперед.

— Похоже, ты действительно веришь в это.

— Я верю, что делаю нужное дело! — заявил Хромов. — Знаешь, я в своей жизни много ошибок допустил, не раз сворачивал не туда, но когда узнал, что такое рэйки и как это работает, понял — мое. Я помогаю даже тем людям, на кого врачи традиционной медицины махнули рукой!

— Похоже, это еще и приносит неплохой доход.

— Сейчас — да, но даже когда я сидел без денег, я не собирался отступать.

Лера сомневалась, что эта наука действительно так чудодейственна, как он говорил, но массаж он делать точно умел. Она на секунду отстранилась от его рук, чтобы сбросить пиджак, и осталась в тонкой шелковой блузке.

— И что, от старости это искусство тоже спасает? — кокетливо поинтересовалась она.

— Тебе это пока не нужно. Вот ты и знаешь, чем занимаюсь я. А ты? Нашла свое призвание? Мой водитель сказал, что ты живешь в хорошем доме.

— Я думала, он был послан подвезти меня, а не проследить!

— Конечно. Но мои сотрудники умственными расстройствами не страдают, он не мог просто взять и забыть, что видел! Так чем ты занимаешься?

— Маркетингом. Продвижение, рекламные стратегии — вот это мое.

Тут Лера не солгала, она действительно много лет работала в маркетинге. Это было раньше, до того, как она стала домохозяйкой при Вале.

В этот раз она совсем забыла об обручальном кольце, сняла его только в машине. Водитель это, скорее всего, видел и непременно доложит Хромову. Так что с третьей встречей могут возникнуть проблемы, но это будет потом.

— Знаешь, эффект рэйки особо ощутим при прямом контакте с кожей, — как бы между делом заметил Хромов.

— Меня нужно лечить?

— Это не только лечит. С помощью энергии можно просто улучшить самочувствие человека.

— А может, и манипулировать человеком?

Руки Хромова напряглись всего на долю секунды, но Лера ощутила это.

— Вообще, можно, — признал он. — Но это не поощряется. Так можно и жизнь человеку сломать.

— Ты говоришь об этом без особого содрогания!

— Я верю в то, что каждый получает ему предназначенное. Но сам я — лекарь, а не разрушитель, надеюсь, ты уже увидела это.

— Не знаю. Ты ведь говоришь о птичках в клетке!

Она снова кокетничала, и он понял это, а потому не оскорбился.

— Это была метафора для моей жизни. Тебя такое не коснется — некоторые птички должны летать свободно.

* * *

Вызывать полицию было бесполезно. Слишком многое пришлось бы объяснять, и в любом случае нужно было бы упомянуть проект, а это запрещено, поэтому Дамир сразу связался с Ланфен. Просто взять и уехать отсюда было нельзя, речь ведь шла не об игре, а о настоящем преступлении.

Инвесторы согласились помочь, но с предсказуемым условием: нужно было снять подробный отчет о том, что они нашли. Это было несложно, особенно вдвоем: пока сюда добиралась специальная бригада, они с Алисой успели запечатлеть на камеру все самое важное. Потом они отправились на ночлег в ближайший мотель, предоставив сбор костей экспертам.

Алиса справлялась с ситуацией отлично и этим даже удивила его. Дамир ожидал, что она будет угнетена случившимся. Однако, когда первый шок после обнаружения черепа прошел, она взяла себя в руки, по углам не жалась, о возвращении в город и речи не вела. Она не солгала, когда говорила, что чувствует себя в своей стихии на этом проекте.

Утром они снова поехали в лагерь. К этому моменту эксперты собрали все, что могли в таких условиях. Для более серьезных действий нужно было ждать, пока стает снег. Но и в нынешних обстоятельствах они многого добились.

Теперь Дамир стоял перед металлическим столом, на котором были аккуратно разложены пятьдесят три осколка костей, в том числе и два куска черепа. Это не приравнивалось к полноценным костям: осколки были разного размера, но преимущественно мелкие.

На многих еще сохранились куски плоти. Судя по всему, осколок, который Дамир нашел в гнезде, обглодали звери, остальные же хранились в иных условиях. Зрелище они представляли не самое приятное, и поначалу Алиса предоставила ему возможность самому изучать их, она же ушла в соседнюю комнату с компьютером. Теперь вот, спустя час, вернулась.

— Так что, Милонег это наш или нет? — поинтересовалась она.

— А я откуда знаю? На костях не написано.

— Ты же врач! Разве ты не должен определить, что это «белый мужчина средних лет», или как там бывает?

— По-моему, кто-то смотрит слишком много сериалов о судебных антропологах, — покачал головой Дамир. — Я хирург, забыла? Я с живыми людьми работаю… работал. Если бы здесь был труп или хотя бы скелет, я смог бы сказать больше. А так будем ждать, пока придут результаты экспертиз, благо Тронов помогает с этим.

— Но ты можешь хотя бы предположить, Милонег это или нет? — упорствовала Алиса.

— Может быть, кости крупные. И если это он, то его взорвали.

Когда Дамир изучил другие кости, их странное состояние стало проясняться. Необычный скол, такие повреждения — это могло быть только результатом взрывной волны. Как бы дико это ни звучало, кто-то поместил бомбу внутрь тела, швырнул труп в озеро — и уже там произошел взрыв.

При этом взрывное устройство было достаточно мощное: часть костей выбросило на берег, часть потом вымыли волны озера. Однако Дамир подозревал, что необнаруженные фрагменты все еще находятся в воде.

На то, что это Милонег Август собственной персоной, указывал и еще один факт. В ночь, когда он пропал, в секте был праздник, над лагерем запускали фейерверки, это привлекло всеобщее внимание. На этом фоне взрыв, да еще и заглушенный водой, свидетели могли и не различить — или не посчитать чем-то необычным. После праздника лидера секты уже никто не видел.

Дамир не мог определить, был ли Милонег еще жив на момент взрыва. Это теперь и экспертиза не покажет. Похоже, самопровозглашенный целитель кому-то неслабо насолил! Потому что такой метод убийства и уничтожения тела — это не месть обозленных родственников его жертв, тут чувствуется профессиональный подход.

— Надеюсь, в этом озере никто не купался в последние годы, — Алиса опасливо покосилась на кости. — Не самое приятное окружение!

— Не думаю, что он сам хотел бы так загрязнять окружающую среду. Чтобы организовать такое убийство… Алиса, это уже не шутки. Это серьезный криминальный опыт.

— Это расследование началось с двойного убийства — какие уж тут шутки? И я тебя прошу, не начинай снова разговоры о том, что в этом проекте нормальным людям не место!

Начать такие разговоры как раз хотелось, но Дамир был научен горьким опытом. Если на нее не производят впечатления сгнившие кости, лежащие перед ней, о чем вообще можно говорить?

— Ты тут все посмотрел, что нужно? — деловито поинтересовалась Алиса. — Потому что нам надо уезжать!

— Смотреть мне особо нечего, я больше надеюсь на результат экспертизы. А куда мы собрались?

— Пока ты тут с косточками возился, я поискала, не проявился ли кто-то из этой секты в Интернете. Оказалось, проявился — и не один! Существует целая страничка помощи бывшим членам секты. Я связалась с ее администратором, там всем заведует девушка по имени Леля. Она была в секте до последнего, пока Милонег не пропал. Потом она была вынуждена вернуться к родителям, они отправили ее на лечение, и теперь она вменяема и даже социально активна.

— В Питере живет?

— В Пушкине, но это не принципиально в нашем случае. Давай, если сейчас выедем, во второй половине дня должны добраться.

Дамир не стал отказываться, он все думал, как лобная кость могла попасть на дерево. Вороны не должны были на нее позариться, она не блестит. Правда, остатки плоти как раз могли их привлечь, а птица поменьше эту кость и не поднимет. Был еще вариант, что осколок забросило на дерево взрывной волной, а гнездо птица сплела уже вокруг него. Как бы то ни было, вряд ли лидер секты, не раз прогуливаясь вдоль озера, ожидал такой судьбы.

Он не хотел обсуждать все это с Алисой. Не от страха или брезгливости, просто неприятно было. Ему не нравилось то существо, против которого они играли. Сложно было даже представлять его как человека — ни внешности нет, ни имени, только прозвище.

Алиса тоже молчала, но напряжена она не была. Чувствовалось, что она думает о предстоящей встрече, а не о том, что они уже нашли.

— Знаешь, а ведь большинство девушек на твоем месте реагировали бы иначе, — заметил он.

— На что? На фонтан из костей?

— Именно.

— Я бы тоже реагировала иначе, если бы снова ввязалась в это одна, — признала Алиса. — Да я бы даже не додумалась позвонить Ланфен! Увидела бы, что схватила череп, и бежала бы с воплями по полю. Поэтому для меня и важно было, чтобы ты участвовал в этом. Я много могу, когда ты со мной.

— Это не оправдывает твою опрометчивость.

— Скорее, поощряет!

Он не забывал о том, что они рискуют и проект Тронова того не стоит. И все же Дамиру было приятно слышать это. Не только как признание того, что он ей нужен, но и как доказательство, что он многое может и сейчас, после всех травм и реабилитации.

Погода в этот день баловала, и дороги оставались чистыми, поэтому поездка заняла даже меньше времени, чем рассчитывала Алиса.

Неизвестная им Леля не работала, весь день сидела дома, поэтому к офисному графику была не привязана. Если это и удивило Дамира, то ненадолго: причина была ясна с первого взгляда.

Дама передвигалась на инвалидной коляске, и общая худоба указывала, что это не просто результат травмы, а следствие болезни. Тем не менее взгляд голубых глаз был решительным и жалости не требовал.

Она провела их на кухню, усадила за стол. Здесь все было сделано с учетом потребностей человека, который не может встать. Вероятнее всего, Леля жила одна.

— Что, думаете, небось, он это или не он? — Леля усмехнулась, кивая на инвалидную коляску.

— Думаю, что он, — ответила Алиса. — Поэтому вы и посвящаете столько времени помощи другим. У вас есть причина не забывать о том, что он сделал, и не отпускать прошлое.

— Ловко вы. Сразу видно, что частный детектив.

Она представилась частным детективом? Дамир был удивлен, но виду не подал. Им нельзя обсуждать такие вещи в присутствии Лели.

— Надеюсь, ваш наниматель этого урода найдет и закопает заживо. — Леля сжала кулаки. — Ненавижу!

— Как он это сделал?

Алиса не сумела закончить вопрос, но и так было понятно, о чем она.

— Косвенно, и за такое к уголовной ответственности не привлекают. Он мне солгал!

Леля была из тех, кто шел к Милонегу Августу за исцелением, а не за сомнительными байками о природе и единстве. Врачи традиционной медицины не отказывались от нее, но предупреждали, что лечение будет долгим и мучительным.

А Леле хотелось остановить болезнь, разъедающую ее кости, быстро. Жизни нормальной хотелось! Она думала, что лидер секты подарит ей то чудо, которого она так ждала.

— Он умел красиво говорить, — вздохнула Леля. — У него еще голос такой был… мягкий, вкрадчивый. Когда он с кем-то разговаривал, то всегда заглядывал в глаза и брал за руку. Это подкупало, честно. Врачи так со мной не говорили. У меня создавалось впечатление, что им на меня плевать, а ему действительно есть дело. Я отбросила все сомнения и поверила ему.

Тут Дамир многое мог бы сказать. Он на собственном опыте знал бессилие врачей, которым приходилось работать с такими вот пациентами. Ты видишь способ помочь человеку, хочешь это сделать, а он дурит и теряет драгоценное время! Да, медицина — это не чудо. Она связана с ожиданием, риском, болью, порой с не самыми приятными условиями пребывания в больнице. Но это реальный шанс на жизнь!

Потом все эти сектанты и адепты нетрадиционных лекарей все равно приходят в обычную клинику. А врачу приходится брать на себя роль плохого парня и сообщать им, что уже поздно. Болезнь успела развиться, и лекарства больше не помогут.

Вот только что толку сейчас от этих слов? Леля и сама прекрасно знает, какую ошибку она допустила. К Милонегу она пришла по доброй воле и радостно прекратила прием лекарства. Через неделю после возвращения из секты она навсегда потеряла способность ходить.

— Нас там было три группы, — вспоминала она. — Первая — это чудики. У них не было никаких серьезных проблем, они сами себя убедили, что у них депрессия. Они платили за проживание в этой конуре столько, сколько платят за дорогой отель на курорте. Да еще и сами работали за эти деньги — сад, огород и прочие сельские прелести. А Милонег щедро обматывал им уши лапшой, вещал о птичках и травушке-муравушке. Миру мир, все люди — братья. Они могли так месяцами жить, иногда возвращались в город, если надоедало. Но никто из них не разочаровывался в нем, даже вернувшись, они всем подряд твердили, как он крут. Поэтому Милонег и не старался удержать их, он знал, что это будет бесплатная реклама. Вторая группа — это такие, как я.

Людей, приехавших в секту за исцелением, было около трети от общего числа. Они жили отдельно от других, были освобождены от работы, целыми днями занимались медитацией. Каждый день Милонег находил время, чтобы побеседовать с каждым из них. Они платили больше, чем остальные, часто продавали квартиры и все имущество за право побыть там.

Многие из них выздоравливали. Вот только…

— Теперь я уже не верю, что это были чудеса, — вздохнула Леля. — Тогда — да, меня это здорово поддерживало, питало надеждой. Но когда я потом стала вспоминать, догадалась, что все эти «выжившие» были без видимых признаков болезней. Всегда бодрые, розовощекие… Подсадные утки, короче. Он приглашал их для того, чтобы обманывать наивных идиоток вроде меня. Никто из них, конечно же, не зашел на мою страничку в Сети, хотя другие заходят. До сих пор коробит, что поддалась всему этому!

— Лидеры сект, как правило, хорошие психологи, — пояснила Алиса. — Потому они и умудряются повести за собой столько людей. Вы не виноваты.

— Это как сказать… Но одно я знаю наверняка: за свои ошибки я заплатила, так что стыдиться мне нечего!

— Вы говорили, что групп было три, — напомнил Дамир.

— Их и было. Но третья группа — это випы, я их так называла. Они жили в том же доме, что и Милонег, с нами почти не общались, держались сами по себе. Вечно какие-то задерганные, дикие… Вроде как они тоже болели, но у них все было гораздо серьезней, чем у нас. Не знаю, куда уж тут серьезней…

Дамир украдкой посмотрел на Алису, она кивнула.

Особо важных клиентов, таких как Катя Арамизова, Милонег должен был держать поближе к себе. Да и потом всех адептов подряд он не ломал, это было бы слишком очевидно. Скорее всего, столь печальная участь предназначалась именно для третьей группы.

— А чем именно занимался Милонег? — спросила Алиса. — Помимо того, что держал людей за руку и толкал речи.

— В каком смысле?

— Являл он какие-нибудь чудеса? Не знаю, может, были тайные церемонии исцеления?

— Для меня — точно нет, — с горечью ответила Леля. — Но для других… Я не могу сказать, что конкретно делали, но иногда главное здание просто блокировалось. Нам не разрешали туда заходить, Милонег запирался внутри, играла очень громкая музыка, но даже сквозь нее слышались крики. После таких сеансов обычно кто-то из третьей группы или исчезал, или начинал шарахаться еще больше, чем раньше.

— Вас это не насторожило?

— Знаю, в это сложно поверить, но тогда… Я просто не сомневалась в нем. Если меня что и задевало, так это то, что меня не приглашают внутрь во время таких сеансов. Я хотела тоже быть особенной! А спросить у него напрямую, попросить что-то я не решалась. Я была в его доме всего пару раз, в общем зале, где он принимал всех. Пройти дальше мне не позволяли.

Это понятно. Там должно было быть установлено как минимум серьезное звуковое оборудование, дававшее достаточную шумовую поддержку. А еще — то, из-за чего люди кричали. Дамир был уверен, что это напрямую связано со странной комнатой, которую они нашли.

— Вы были в лагере в тот день, когда пропал Милонег? — спросила Алиса.

— Да. Я там до самого конца была… Я помню этот праздник. Мы все были так удивлены!

— Почему? Такого раньше не бывало?

— Ни разу! Буквально за два дня до самого праздника Милонег объявил, что мы должны почтить какую-то там звезду, которая где-то там взошла. Короче, нес пургу, но так мастерски, что нам в итоге все казалось логичным. Были украшения, очень много алкоголя… и под вечер все были жутко пьяные. Но я не пила, мне уже тогда становилось хуже, и я не могла… Я была среди тех немногих, кто дождался салюта. Это было вообще жесть, потому что раньше Милонег утверждал, что любое проявление огня — зло. Но мы-то глотали все, даже нелогичность и непоследовательность! Мозги к нам начали возвращаться, только когда он исчез, а было это уже на следующий день. Больше его никто не видел. Мы искали, полиция искала. Но это все бесполезно. Его до сих пор нигде нет.

Ее рассказ дал дополнительную информацию, но особой ясности не внес. Получается, Милонег действительно готовился к чему-то масштабному. Но не к своей же смерти!

— А до того праздника он выказывал беспокойство? — уточнил Дамир. — Может, боялся чего-то?

— Нет, наоборот! Он выглядел очень довольным, и мы поверили, что это действительно важное событие.

Вот, значит, как… Но насколько должны были исказиться его планы и ситуация, чтобы он вместо ожидаемого куша получил взрывчатку во внутренности? Кто мог такое сделать, кому он доверял — и кто его не боялся?

Птицелов не боялся.

Алиса достала телефон и открыла на нем фото Кати Арамизовой, которое они скачали из Интернета.

— Скажите, а вот эту особу вы там не видели?

— Была, кажется, — кивнула Леля. — Но среди випов, с нами, простыми смертными, она не общалась.

— Одна держалась?

— Нет, с подругой. Они вместе прибыли, почти не расставались, вместе и уехали. Подруга, кстати, была любезнее, мы с ней даже пересекались. Так, пообщались чуть-чуть, я толком ее не узнала. Она следила за вот этой как нянька.

— Может, помните имя?

— Катя, кажется.

— Катя — это та, которую мы ищем. — Алиса старалась сохранять спокойствие. — А я о той, что с ней ходила.

— Та вроде тоже на «К»… Ксюша! Да, Ксения, так ее звали.