Разделение на команды было непривычным, но жаловаться Дамир не собирался. Для него важнее всего было то, что Алиса согласилась взять более безопасную часть задания и не таскаться сюда с ними.

Вероятность того, что Птицелов явится за Диной Воронко, была предельно высока. В лучшем случае он поговорит с ней и она ничего им не скажет. В худшем… Об этом и думать не хотелось.

Алиса тоже не осталась без дела. Она отправилась к бывшей невесте Леонида Воронко, мужа Дины. В свое время о помолвке бизнесмена и простой учительницы много трубили в прессе и на интернет-порталах, потом все внезапно закончилось. С тех пор та девушка больше не появлялась на публике, и обнаружить ее удалось лишь усилиями Вероники.

С Диной все обстояло проще: ее адрес был известен Карине. Семья Воронко жила в загородном доме, элитном, но не откровенно роскошном. Тут даже не было охраны, только автоматический шлагбаум, который поднимался при использовании специальной карточки. У Дамира и Севера такой карточки не было, поэтому машину они оставили у дороги, а дальше направились пешком.

Север был неразговорчив, что-то определенно тревожило его, не давало сосредоточиться на расследовании. Дамир от вопросов воздержался, он и не претендовал на звание знатока человеческих душ. Ему так было даже удобней.

Дом Воронко они нашли без труда, позвонили в звонок у калитки, связанный с домом. Ответа не последовало — и это было несколько странно. Карина упоминала, что ее подруга не работает и почти все время сидит дома с детьми.

— Может, с дочками гуляет? — предположил Дамир.

— Такие, как она, только по двору и гуляют! Точнее, дети гуляют, а мамаша красит ногти. Думаю, здесь она, просто по телефону заболталась.

Повторный звонок ситуацию не исправил. Пока Дамир раздумывал, как быть, Север подошел вплотную к калитке и, просунув руку сквозь прутья, стал возиться с замком.

— Что, собственно, ты делаешь? — удивился Дамир.

— Решаю проблему. У меня в одном из домов похожий замок, я знаю, как он открывается.

— Хм. Почему ты знаешь, как вскрывается замок в твоем собственном доме?

— Потому что я не всегда знаю, где потерял ключ, — фыркнул Север. — Вскрытие замка — знание более универсальное, потому что он остается на месте независимо от того, насколько я пьян.

— У вас с Алисой схожий взгляд на закон, вы бы сработались.

— Только если бы наше общение было строго дозированным. Иначе один из нас обязательно убил бы другого.

Насчет своих умений Север не обманул: замок открылся до того, как они смогли привлечь внимание соседей. Правда, попасть внутрь дома будет не так просто, но Дамир пока не терял надежды, что им откроют.

Как только они подошли к двери, стало ясно, что ситуация мирной уже не будет. С той стороны слышался отчаянный детский плач — и ни одного взрослого голоса в ответ.

Вряд ли Дина была настолько горе-мамашей, чтобы бросить рыдающих детей. Скорее всего, у нее была веская причина игнорировать их.

Север осторожно повернул ручку, и дверь открылась. В доме было светло, пусто и спокойно — за исключением этих рыданий.

— Очень похоже на ловушку, — отметил Дамир.

— Дети-то в ней использованы настоящие!

— Нам лучше позвонить в полицию, а потом идти за ними.

— Так проект же пострадает! — возразил Север. — Сами справимся!

— Слушай, при чем здесь вообще проект? Мы говорим о жизнях детей!

Однако Север не собирался его слушать. Он прекрасно понимал, что Птицелов мог устроить тут западню, но был достаточно самоуверен, чтобы не обращать на такое внимания. Дамиру пришлось следовать за ним, чтобы прикрыть его при необходимости.

Движения в доме не было, как не было и толпы вооруженных головорезов. Плач доносился из комнаты, которая, судя по рисункам на двери, была детской. Эта дверь сейчас была наполовину открыта, детские голоса звучали громко, испуганно, отчаянно.

Север и на этот раз двигался без особых раздумий. Он хотел распахнуть дверь, но что-то ему помешало.

— Да не пори ты горячку! — не выдержал Дамир. — Что если там бомба за дверью лежит?

— Тогда уже рвануло бы, и мы бы не успели ни о чем пожалеть.

— Это сомнительный аргумент!

— Но мы же живы! А вес за дверью… он какой-то странный! Как будто не на полу, а на самой двери.

Его описание, поначалу показавшееся странным, оказалось пугающе верным. На ручку двери было подвешено мертвое тело.

Судя по всему, это была хозяйка дома, та самая Дина, которую они искали. Молодая, ухоженная, одета по-домашнему — в спортивный костюм из мягкой ткани. Похоже, она никуда не собиралась идти, когда ее поймали и казнили.

Хотя кто-то другой подумал бы, что произошло самоубийство. Шея жертвы была сдавлена петлей ремня, закрепленного на дверной ручке, тело повалилось на колени, неспособное окончательно упасть. Лицо сохранило все признаки удушения: глаза навыкате, прикушенный язык… И это было ошибкой преступников.

— Что-то я не верю, что она решила покончить с собой именно в тот день, когда мы пришли поговорить о Птицелове. — Север настороженно оглянулся.

— Она не покончила с собой, это тебе кто угодно скажет. Умереть от повешения на дверной ручке можно лишь одним способом: сломав позвонки при инициированном падении. Если же речь идет об удушении, то заработают инстинкты, с которыми не способен справиться ни один самоубийца. Она ведь находилась на полу! Похоже, она боролась…

— Но ведь раньше Птицелов хорошо заметал следы! К чему вдруг этот очевидный ляп?

— Не знаю… И это мне не нравится!

Дамиру казалось, что они уже в ловушке, которая вот-вот захлопнется. Но полностью контролировать свое окружение не получалось: мешал непрекращающийся плач.

Девочки находились в своих кроватках. Та, что постарше, возможно, умела говорить и наверняка поняла, что с мамой что-то не так. Но оба ребенка были в состоянии истерики, которая и взрослого человека сделала бы беспомощным. Нужно было уносить их отсюда, и срочно!

Север разделял его мнение:

— Я беру ту, что постарше, ты — маленькую, и давай на улицу! Потом уже вызовем полицию и сообщим остальным!

Первая здравая мысль с его стороны за весь день. Дом большой, здесь есть где спрятаться, и если на них нападут внутри, соседи даже не услышат этого. Поэтому плевать на проект, секретность и даже возможные обвинения со стороны полиции. Для начала нужно было вынести отсюда детей!

Старшая девочка попыталась сопротивляться, и Северу пришлось завернуть ее в одеяло, младшая слишком устала и почти не двигалась, только плакала. Дамир с легкостью поднял ее и первым спустился на первый этаж.

Он сразу увидел, что входная дверь закрыта. В доме по-прежнему никого не было, но дверь закрылась, они ее такой не оставляли!

— По-моему, у нас начинаются проблемы, — тихо произнес он.

Словно в подтверждение его слов в окно влетела дымовая шашка, за ней — вторая, третья, а потом Дамир потерял им счет. Они заполняли пространство мутными удушающими облаками, в которых невозможно было видеть и нормально дышать. Должно быть, кто-то стоял прямо у окон! Люди Птицелова действовали нагло и решительно, а это указывало, что они пойдут на крайние меры.

Сквозь завесу дыма Дамир все равно сумел пробраться к двери, но та была заперта. Выбить ее не представлялось возможным, а где находится другой выход, Дамир не знал. Есть ли такой выход вообще?

Единственным путем на свободу оставались окна. Но ведь там кто-то был! Хотя… Если бы они хотели убить, они бы выбрали менее экзотичный способ. Скорее всего, Птицелов приказал брать их живыми. Зачем — Дамиру и представлять не хотелось.

Если бы они с Севером были здесь одни, можно было бороться за свободу. Способов много — от побега через крышу до самой обычной схватки. Но с ними были дети, и девочка на руках у Дамира уже начинала задыхаться.

Ему пришлось подойти к окну. Из-за дыма он ничего не видел и просто крикнул в пустоту:

— Хотя бы ребенка заберите! Она этого не выдержит, ей года два, наверно…

Через секунду девочку вырвали у него из рук, он даже не успел рассмотреть, кто это был. Самого Дамира не тронули, потому что знали, что он не сможет выбраться.

Дым вокруг них становился все гуще, Дамир понятия не имел, где находится его спутник. Он знал, что ему не позволят уйти, и до того момента, как он потеряет сознание, остается не больше пары минут. Птицелов не допускал ошибку с Диной, он лишь устроил ловушку. Он найдет более эффективный способ избавиться от ее тела… А может, от трех тел сразу.

* * *

Ей казалось, что одиночество вдруг стало осязаемым — как некая вязкая субстанция, заполняющая собой все вокруг. Болотная грязь, из которой хочется вырваться на свежий воздух, а не получается. Это было странно и горько одновременно.

Лю Ланфен никогда раньше не ощущала одиночество вот так. И не потому, что много лет прожила в большой семье с обожаемым мужем и тремя детьми. Муж умер, дети разъехались, но она все равно не чувствовала, что осталась одна, так остро. Она была в депрессии, да, но это было связано с тоской по человеку, который никогда не вернется. Она ведь психолог, она не должна так откровенно поддаваться своим слабостям!

Однако теперь ее одиночество было не абстрактным «рядом со мной никого нет». Оно обрело форму вполне конкретного человека и смотрело из неизвестности его глазами. Ланфен стоило огромных усилий признать себе, что она полюбила.

Вот только эта любовь не имела права на существование. Тут не было ни логики, ни здравого смысла, одна лишь дорога к самоуничтожению. Она столько лет хранила верность мужу, даже после его смерти, чтобы всего за пару дней влюбиться в серийного убийцу! В человека, который должен быть символом всего худшего, что есть в жизни.

Сначала она не знала, что он убийца, и это ее несколько оправдывало. Но ведь не знала она и о том, что любит! Ее просто тянуло к нему, как магнитом, и эта страсть развилась от притяжения. Тело, душа — все как будто сливалось в гармонии.

Узнав, что он — преступник, Ланфен попробовала просто выжечь в себе это чувство, однако оно отказывалось уходить. Оно лишь обретало более четкую форму, заставляя признать себя. Ланфен хотела бы его презирать, но не могла. В конце концов, он убивал не обычных людей, а других преступников… но ведь есть закон, так поступать нельзя! Да и потом, то, как он это делал, указывало, что он не просто возомнил себя мстителем, он получал определенное удовольствие от расправы над другими хищниками.

Ее это пугало — и все равно не отвращало от него. Сердце оставалось непреклонно.

После того как третий этап проекта был завершен, Гробовщик связался с ней. Всего один раз, это и связью назвать нельзя! Он всего лишь прислал ей цветы, не оставив никаких контактов. Она считала, что это точка в их отношениях — и вместе с тем надеялась, что ошиблась.

Новый год Ланфен отправилась встречать с дочерью в Англию. Она хотела думать о настоящем моменте, но была рассеянной, то и дело окуналась в воспоминания о прошлом. Иногда ей казалось, что она видит его в толпе, однако там, конечно, никого не было.

Дети ни о чем не узнали. Они решили, что это продолжается депрессия, вызванная смертью их отца. Ланфен было стыдно признаться им, как все обстоит на самом деле.

Когда Тронов предложил ей стать куратором на четвертом этапе проекта, она согласилась безо всяких сомнений. Ланфен могла сколько угодно убеждать себя, что это просто ради профессионального интереса, никаких тайных мотивов у нее нет. В глубине души она знала, что хочет снова увидеть его. Тронов, кажется, тоже знал.

Она надеялась, что Гробовщик как-то проявит себя. Не нападением, разумеется, а просто выйдет на контакт. Они ведь не представляли, почему этот проект вообще его заинтересовал! Тогда его спугнули, неужели он окончательно отступил?

Проходили дни, а Ланфен все ждала. К своему стыду, она почти не обращала внимания на участников проекта. Она помогала им, когда они того просили, но в подробности не вдавалась, не знала, кто чем занят. Она даже толком не познакомилась с теми, кто не участвовал в третьем этапе!

Гробовщика нигде не было. Каждый день она с надеждой выглядывала в окно, смотрела на телефон, выходила в Интернет. Бесполезно! Он мог бы связаться с ней, если бы захотел. Он просто не хотел.

Зато в своем пристальном интересе к окружающему миру она заметила другую важную деталь: какой-то странный тип постоянно ошивался возле их дома. Внутрь он не заходил, ничего подозрительного не делал, но и не был похож на человека, который может позволить себе жилье здесь. Большую часть времени он сидел на лавке, прогуливался, иногда исчезал, видно, погреться ходил, чтобы потом появиться снова.

Это напрягало Ланфен. Даже при том, что она не рвалась активно участвовать в расследовании, она знала, что участники проекта наткнулись на что-то важное. И вот появился человек, откровенно напоминающий уголовника, да еще и не самого мирного.

Сегодня с утра он тоже был здесь. Один раз посмотрел наверх, и у Ланфен было такое чувство, что прямо на нее. Ее словно холодом обдало, и когда в тишине ее квартиры зазвонил телефон, она даже вскрикнула от невольного испуга.

Однако в этом звонке не было ничего подозрительного. Тронов связывался с ней в условленное время для планового отчета.

— Как проходит день? — поинтересовался он после приветствия.

— Нормально. Все при деле, о чрезвычайных ситуациях мне не сообщали.

— Кто-то находится в отъезде?

— Да, Дамир и Север уехали с утра. Чуть позже куда-то направилась Алиса. Остальные, насколько мне известно, в квартире.

Участники не делились с ней своими планами, но чаще всего сообщали, что уезжают. Это было всего лишь мерой предосторожности, чтобы им могли помочь, если они вдруг не вернутся.

— Как обстановка в квартире? — спросил Тронов.

— Жизнерадостной я бы ее не назвала. Полина демонстрирует признаки психологической подавленности, хотя ее здоровье улучшается. Валерия и Валентин Белоусы, похоже, в ссоре, они не разговаривают. Ночью Лев Адамович попробовал включить музыку на полную громкость, это привело к словесному конфликту с Алисой и физическому — с Дамиром. Теперь Адамович с подбитым глазом, отсыпается. Вероника работает над чем-то.

В квартире, где жили участники, пока было тихо. Это хороший знак — если только они не поубивали друг друга.

— А у тебя как дела?

— В смысле? — смутилась Ланфен.

— Ты знаешь, о чем я. Я бы хотел, чтобы ты преодолела некие затруднения и свободно жила дальше.

— У меня все в порядке.

— Ты в последнее время кажешься мне обеспокоенной.

— Делай акцент на «кажешься». Я действительно в порядке.

Разговаривая с ним, Ланфен медленно прохаживалась по квартире. Она на секунду остановилась у окна, чтобы посмотреть во двор, но подозрительный тип оттуда исчез. Это несколько улучшило ее настроение.

— Мне важно твое мнение, потому что я доверяю твоему профессионализму. Если ты рекомендуешь убрать участников из проекта, я сделаю это, — напомнил Тронов.

— Даже если другие инвесторы будут против?

— Со многими из них у меня достаточно четкое взаимопонимание, и этого хватит, чтобы игнорировать мнение несогласных.

— Рада слышать, — признала Ланфен. — Но я бы пока не стала вмешиваться. Хотя уже могу приблизительно предсказать, кто первым покинет проект по своей воле.

— Неужели?

— Полина — первый кандидат. Здесь ее максимализм играет против нее: убедившись, что от своего партнера она не получит поддержки даже в самый сложный период, она начинает сомневаться в своих ценностях. Она еще недостаточно опытна и умна — в бытовом плане, а не интеллектуальном, — чтобы быстро найти выход из такой ситуации.

Странный звук, донесшийся с лестницы, заставил ее прерваться. Резкий, короткий — как будто кто-то крикнул, но вроде как глухо. Может, дверь скрипнула или ветер с акустикой играет?

Не совсем нормальным было уже то, что такой короткий звук повлиял на нее, заставил сердце биться быстрее. Однако это можно было списать на затянувшееся ожидание, которое постоянно держало ее в напряжении.

— Ланфен? — позвал Тронов. — Все в порядке?

— Да, извини, это на лестнице кто-то чудит.

— Не наши испытуемые?

— Не называй их так! — возмутилась Ланфен. — Даже если считаешь это правдой. О чем я говорила? Ах да, о кандидатах на выбывание. Тут мы не должны забывать о Валерии. По-моему, у нее появился собственный интерес, совершенно не связанный с расследованием. А поскольку ее муж в последнее время ведет себя апатично, она приближается к некой черте невозврата.

— Я и не питал надежд относительно ее персоны. Адамович может быть умен и деятелен, если захочет. Но Валерия Белоус — совсем не тот типаж, которому нужно участвовать в проекте.

— Тогда зачем ты ее допустил?

— Это было теорией, я же хотел убедиться на практике, — пояснил Тронов. — Как думаешь, будет у нас победитель?

— Учитывая перемены в настроении Полины, реальных кандидатов осталось четверо. Возможно, они так и будут действовать вместе, а возможно, появится один лидер. Или два, что более вероятно. Я, если честно, не так хорошо знаю, чем они заняты, чтобы строить прогнозы.

— Понимаю тебя, тем более что это не входит в твои обязанности. Наблюдай за ними, но сильно не рискуй. Если посчитаешь, что есть угроза для тебя или участников, звони или мне, или по одному из телефонов, которые я тебе прислал. Игнат заверяет меня, что может решить любую проблему. Мне бы не хотелось проверять это, но «план В» нужен всегда.

— Я помню. Но у нас и правда все в порядке.

— Верю тебе. Тогда завтра свяжемся снова.

— Конечно, ты знаешь, где меня искать!

Отложив трубку, Ланфен вспомнила о лестнице. Тот звук был единичным и больше не повторялся, но у нее все равно было неспокойно на душе. Она даже разозлилась на себя: совсем в истеричку с этим проектом превратилась! Подумаешь, кто-то на кошку наступил, а ей дело есть!

Но ей нужно было убедиться, что все действительно в порядке. Поэтому Ланфен решила, что просто выглянет на лестницу, буквально на секунду, чтобы убедиться в своей ошибке. Тогда можно продолжить скучать дальше!

Однако одного взгляда за пределы квартиры хватило, чтобы надолго позабыть о скуке.

Лестничная площадка за ее дверью была залита кровью. Багряные потеки брызгами исполосовали светлую плитку, алый след тянулся от участка между квартирами вниз по лестнице, размытый, непрерывный… Источник крови несли так, что она не лилась, а размазывалась. Тело потащили! И ширина этой полосы указывала, что несчастный вряд ли выжил.

Она соотнесла все быстро — такое количество крови, единственный приглушенный крик и больше ни единого звука. Ланфен достаточно хорошо знала анатомию, чтобы понять, что случилось.

Несколько минут назад прямо под ее дверью кому-то перерезали горло.

* * *

Молодая дама, сидевшая по другую сторону стола, была ранена. Не физически — тело уже успело восстановиться. Но повреждения души, скорее всего, останутся навсегда. Об этом свидетельствовали глаза: ее взгляд постоянно метался, он ни на чем не задерживался больше пяти секунд. Как будто постоянно ждала нападения.

— Женя, вы уверены, что вам удобно говорить сегодня? — тихо спросила Алиса.

Она уже жалела, что пришла. Ее появление, вопросы и тень прошлого — все это может повлиять на собеседницу не лучшим образом. А у нее с нервами и так не все в порядке, на это указывала привычка постоянно чесать голову — быстро, резко, иногда до крови. Среди светлых волос проглядывали отчетливые залысины, покрытые засохшей бурой коркой.

Даже не специалисту было понятно, что Женя умирала. Она боялась выйти из комнаты, боялась яркого света и не позволяла открывать шторы, пугалась громких звуков. Она калечила сама себя и не успокаивалась даже во сне, который, впрочем, приходил все реже.

Бесплатная медицина уже ничем не могла ей помочь, физически она была здорова. Ее матери предложили на выбор три варианта: отправить Женю в психиатрическую лечебницу, заботиться о ней самостоятельно или определить на реабилитацию в частный центр. Пока подходил лишь второй вариант, потому что на третий не было денег, а первый… все понимали, что это не поможет ей, а лишь ускорит неизбежное.

Сложно было поверить, что эта тень была когда-то той яркой, жизнерадостной красоткой с фотографий, которые Алиса видела на стене. Дело было даже не в красоте Жени, у нее просто светились глаза. Собственно, за этот свет она и поплатилась.

— Нет, я все расскажу. — Женя в очередной раз провела ногтями по руке, быстро и нервно. — Мне несложно. Я постоянно думаю об этом. Я ничего не забываю. Это было недавно.

— Прошло четыре года.

— Да? Не знаю. Для меня — недавно.

Мать Жени долго не давала согласия на этот разговор, смягчилась, только когда узнала, что Алиса занимается расследованием. Чувствовалось, что имя Леонида Воронко до сих пор пробуждает в ней жгучую ненависть. Теперь она стояла у двери, в разговор не вмешивалась, но и уходить не собиралась.

— Скажите, как вы познакомились с Воронко? — мягко поинтересовалась Алиса.

Женя была не из его круга — совсем не богатая, скорее, ближе к нижней границе среднего класса. Но это ее не тяготило, она относилась к тем немногим людям, которым на материальное искренне плевать. Ей хотелось помогать кому-то, спасать, выводить на путь истинный. Она стала учительницей и работала преимущественно с трудными подростками и детьми-инвалидами. Женя не только учила их, она организовывала для них праздники, инициировала кампании по сбору средств.

Она не бегала по салонам красоты, мало денег тратила на одежду, привлекательность досталась ей как бы между делом, от природы. Ее главным магнитом была широкая искренняя улыбка, которая мгновенно цепляла окружающих. Алиса видела это даже по фотографиям, ей не нужно было ни о чем спрашивать.

С Воронко Женя познакомилась на благотворительном празднике, который она помогала организовывать. Он был среди скучающих, дорого одетых гостей, она — одна из волонтеров в форменных шортиках и майке. Она рассказала ему о программе помощи детям. Он пригласил ее на свидание.

— Ей нужно было сразу отказаться! — не выдержала мать Жени. — Такие союзы бывают только в фильмах о Золушке. В реальности приличная девушка не должна связываться с теми, у кого одни деньги в голове.

— У него были не одни деньги, мама, — нервно улыбнулась Женя. Веко ее левого глаза заметно дергалось — нервный тик. — Он был очень хороший, я это сразу поняла.

Женя не изменила себе: за деньгами она по-прежнему не рвалась. Но она видела, что у Леонида те же приоритеты, что и у нее. Он не искал себе светскую кошечку с неадекватным соотношением груди и талии. Он хотел создать обычную, здоровую семью.

В этом плане Женя восхищала его всем: принципиальностью, самоотверженностью и искренностью. Он встречался с ней все чаще, но старательно ограждал от своего мира, не водил на светские тусовки. Да она и не рвалась. Женя по-прежнему работала с подростками и сотрудничала с благотворительными фондами. Леонид, хоть и считал такие вещи несколько опасными, уважал ее позицию и все чаще жертвовал деньги на организованные ею мероприятия.

У них все было хорошо, дело шло к свадьбе, и тут вмешался Птицелов, нанятый Диной. Но они об этом, конечно, не знали, а Алиса не собиралась говорить. Зачем? Только горечи добавит…

Женя никогда не боялась своих подопечных. Она была уверена, что мир возвращает тебе то, что ты даешь ему, и ко всем относилась с добром. Поэтому когда группа из пяти подростков, почти совершеннолетних, попросила ее остаться после занятий, чтобы помочь им с учебой, она и мысли не допустила, что что-то не так. Подумаешь, все они намного выше и сильнее ее, все уже были судимы и давно состоят на учете в полиции, она ведь здесь для того, чтобы помочь им исправиться!

Уроки кончились в семь вечера. В восемь из школы ушли все учителя. В девять Женю изнасиловали прямо в классе, где она обычно преподавала. Да еще и снимали это на фото и видео.

Сказать, что она была в шоке, — значит, не сказать ничего. В свои двадцать четыре года она еще ни разу не была с мужчиной, и Леонид об этом знал. Женя и не собиралась ему изменять! Но тут у нее и выбора-то не было. Она была настолько раздавлена случившимся, что никому ничего не сказала, кое-как добралась до дома, отмылась, попыталась заснуть. Ей и в голову не пришло обратиться в полицию, почему — она и сама толком не понимала. Она бы рассказала все Леониду, но его в городе не было. Алиса подозревала, что это не совпадение, Птицелов специально все так рассчитал.

А наутро все пятеро учеников явились к ее квартире. Если бы они попытались угрожать, Женя бы обязательно сдала их. Она уже достаточно оправилась, чтобы пойти на принцип. Однако они вместо этого стали лить слезы и умолять о прощении. Мол, не знаем мы, что произошло, бес попутал, вы такая красивая, мы не сдержались. Если вы пожалуетесь, нас обязательно посадят, жизнь будет сломана!

Женя не то что простила, просто поверила. Она считала, что они еще могут исправиться, а тюрьма окончательно их сломает. Поэтому она не стала писать заявление и ничего не сказала Леониду. Знала: он это дело так не оставит, и смутно догадывалась, что ее жених и убить за такое может. Женя всего лишь отказалась преподавать в этом классе, не объясняя причин, она не хотела видеть лица своих обидчиков. На этом вопрос был закрыт.

Подростки дисциплинированно обходили ее стороной, и она успокоилась. Вернулся Леонид, она почувствовала себя защищенной, и кошмар понемногу забылся. А спустя пару месяцев Леонида пригласили на конференцию в США. Он предлагал взять Женю с собой, она отказалась — и потом всю жизнь сожалела об этом.

Ее похитили в день его отъезда. Привезли в какой-то загородный дом, который был обустроен далеко не для мирной жизни. Женя даже борделем его бы не назвала, потому что секс в традиционном понимании там никого и не интересовал. Она была единственной, кто находился в этом месте не по своей воле, однако другие и не думали помогать ей.

Ее продержали в том доме неделю. Что происходило в эти дни — Женя вспомнить не могла, а мать запретила расспрашивать ее об этом. Алиса и не собиралась. Женя была уверена, что живой ее не выпустят. Однако ее напоили до потери адекватности, посадили за руль и велели уезжать. То, что она только-только научилась водить, сейчас никого не интересовало, Женя, которая была рада вырваться из этого кошмара, уверенно выжала педаль газа.

То ли машина была неисправна, то ли опыта не хватило, то ли алкоголь сыграл свою роль — теперь уже никто не скажет. Возможно, все факторы сложились вместе, и Женя попала в серьезную аварию.

Она выжила и пошла на поправку, но в больнице ее навещала только мать. Леонид так ни разу и не появился. Потом стало ясно почему.

Ему сообщили о том, что его скромница невеста вела совсем не ту жизнь, о которой рассказывала ему. Конечно, наивным романтиком Воронко не был, начав встречаться с Женей, он сразу проверил ее прошлое, чтобы разыскать бывших партнеров, но таковых не было. Теперь же ему сказали, что его избранница и не интересовалась традиционными отношениями, ее притягивали совсем другие развлечения.

В качестве доказательства привели фотографии и видеозаписи. Фотографий было больше, ведь на постановочных кадрах исказить реальность до смешного просто даже без фотошопа. Завяжи жертве глаза, чтобы не было видно слез и ужаса во взгляде, поймай момент, когда лицо исказилось от боли так, что это будет похоже на удовольствие — и идеальная подделка готова. Любой специалист подтвердит, что снимок подлинный и никакой программой не обработан. Воронко тогда был слишком разгневан, чтобы вспомнить, что постановка — древнейший вид обмана.

Женя все-таки попыталась связаться с ним — и узнала все, что он о ней думает. Ее отчаянные попытки оправдаться ни к чему не привели. Леонид был задет за живое: он действительно полюбил, а его обманули настолько нагло и цинично. В рассказы об изнасиловании он не верил, потому что считал, что тогда Женя рассказала бы ему о случившемся. А раз она покрывала своих учеников, значит, ей это действительно нравилось!

Оправдать Женю могли бы травмы, которые она получила за неделю пребывания в «черном борделе». Но для того Птицелов и подстроил аварию: казалось, что все повреждения Женя получила там, а к моменту выписки большая их часть зажила.

В принципе, прояви Женя большее упорство, она могла бы доказать бывшему жениху правду. Судя по всему, Воронко действительно любил ее, даже ее мать не могла это отрицать. Однако Женя уже не была похожа на себя прежнюю. Она стала бояться всего — теней, света, открытых пространств, мужчин, женщин, животных. Доверяла только матери, с посторонними общалась, если мать лично гарантировала ей, что это хорошие люди. То, что Леонид ушел от нее, она довольно быстро приняла, потому что сама не знала, где осталась правда, а где начинается ложь.

Воронко тоже болезненно переживал разрыв отношений. Матери Жени удалось узнать, что он даже к психологу стал ходить. И именно эта психолог позже познакомила его с Диной — девушкой с манерами ангела и безупречной репутацией.

О том, что он женился, Женя так и не узнала. Она успела забыть, что за пределами ее квартиры существует другой мир. Вряд ли Птицелов хотел добиться таких необратимых изменений, скорее, ему было все равно. Он шел к поставленной цели, а Женю раздавил просто потому, что она оказалась на его пути. Если это было действительно одно из его первых заданий, он не мог отступить, он нуждался в хорошей репутации. Это не тот человек, что станет размышлять об искалеченных судьбах.

— Леня хороший, — Женя поднесла руку к лицу, и Алиса лишь теперь разглядела, что ногти у нее изгрызены до кровоподтеков. — Я его обидела… Все испортила.

— Даже не начинай, — вмешалась ее мать. — У нас все будет хорошо!

Женившись на Дине, Воронко намеренно оборвал связь с бывшей возлюбленной, даже не интересовался ее судьбой. Может, был настолько счастлив в новой жизни — или не хотел ворошить былое. А Женя и ее мать жили вдвоем на пенсию и пособие. Кое-как перебивались, однако перспектив как таковых в их будущем не было.

Мать винила во всем Воронко, Женя — никого. Она, поглощенная страхом перед прошлым, о будущем и настоящем особо не думала.

Выслушав их, Алиса поймала себя на невольном возмущении. Почему они не начали полноценное расследование? Почему не отыскали тот дом, не доказали Воронко хотя бы своим поведением, что он был не прав? Она бы точно так сделала!

Может, и Женя бы сделала, если бы осталась прежней. Но сложно осуждать ее после всего, что с ней произошло. Да и потом, такая бурная деятельность с их стороны могла принести лишь дополнительные проблемы. Птицелов нашел бы способ устранить угрозу своей работе.

Алиса уходила оттуда с тяжелым сердцем. От нее ожидали не помощи даже, а мести, а она понимала, что это невозможно. Формально Леонид Воронко вообще ни в чем не виноват. Да и с общечеловеческой точки зрения он не такое уж чудовище, каким считает его мать бывшей возлюбленной. Он видел реальность совсем иной.

Теперь уже Алиса жалела, что пошла сюда одна. Ей хотелось поговорить с кем-то, потому что после того, что она только что услышала, было не по себе. Но Дамир и Север сейчас заняты, они беседуют с Диной. Это и к лучшему, что они пошли вдвоем, без нее. После того, что она только что узнала, Алиса не была уверена, что не попытается свернуть этой дамочке шею. Дина ведь даже не любила Воронко, ей просто нужен был кошелек на лапках! Она не думала о том, как ей этот кошелек достанется, и ни о чем не жалела, раз рекомендовала Птицелова своим подругам. Для таких, как она, и наказания достойного нет, они всегда выходят сухими из воды!

Звонить Дамиру и отвлекать его Алиса не хотела, она знала, что пока сможет обсудить все с Вероникой. Та и вовсе осталась дома, так что они теперь смогут спокойно поговорить.

Однако до спокойствия оказалось очень далеко. Еще на подходе к дому Алиса различила скопление полицейских машин возле того подъезда, где находилась их квартира. Чувствуя, как страх ледяной ладонью сжимает сердце, она прибавила шаг, почти побежала. За Дамира она могла не беспокоиться, он не успел бы вернуться из дома Воронко, но там же осталась Вероника, и Ланфен тоже — Алиса не хотела, чтобы с ними что-то произошло.

Подъезд оцепила полиция, внутрь пропускали только жильцов, стремившихся попасть в свои квартиры, и то строго по паспортам. Лестница была измазана кровью, и на крыльце можно было различить место, где лежало тело, но сам труп успели унести. Алиса догадывалась, что это не совсем правильно — неужели место преступления уже достаточно изучили?

Она не взяла с собой паспорт, да и прописана здесь не была. Из-за этого у Алисы могли возникнуть проблемы, но, на счастье, среди полицейских стояла Ланфен, что-то им рассказывавшая. Вид у психолога был утомленный, но не опечаленный. А значит, жертва не из числа участников!

Алису предсказуемо попытались задержать, но Ланфен заметила ее:

— Пропустите, она здесь живет.

Полицейские беспрекословно ей подчинились. Это было странно, но Алиса решила узнать о причинах позже.

— Что случилось? — только и спросила она.

— Иди в квартиру, — велела Ланфен. — Вероника тебе все расскажет.

— Это ведь не из наших?

— Нет, мы этого человека не знали. А теперь иди, пока что папарацци отгонять удается, но не нужно, чтобы кто-то все-таки сумел заснять тебя — идиотов с мобильными телефонами здесь хватает.

— Уже ушла.

Лестница была покрыта пятнами размазанной крови вплоть до того этажа, где располагались их квартиры. Там работали эксперты, не обратившие на Алису никакого внимания. В воздухе висел специфический сладковатый запах, и ей пришлось закрыть лицо платком.

В их квартире все было спокойно, пятен крови там не оказалось, и это радовало. Веронику она застала на кухне, та как раз ставила чай.

— Вернулась наконец! — облегченно вздохнула Вероника. — На твою долю воду наливать?

— У нас коньяк есть? — мрачно осведомилась Алиса.

— Вроде бы в баре был, посмотри.

Но бар уже пустовал, бутылки, которые украшали его в день приезда, бесследно исчезли. Алиса подозревала, что беседовать на эту тему с Левой бесполезно, выпитое не вернешь, поэтому ей пришлось довольствоваться травяным чаем.

— Рассказывай! — потребовала Алиса. — Что тут случилось?

— Я знаю не так много, как может показаться. Часа три назад, где-то через час после того как уехали Дамир и Север, а потом ушла ты, Ланфен обнаружила под дверью квартиры кровь. Она позвонила по телефону, указанному инвесторами, вскоре прибыли полицейские. Они нашли у входа в подъезд труп мужчины лет сорока. Личность не установлена, в этом доме не проживал, знакомых не было. Одет был прилично, а при себе имел два пистолета, дополнительные патроны к ним и охотничий нож. Этим ножом ему и перерезали горло прямо на пороге квартиры Ланфен.

Вероника говорила о случившемся с тем уникальным спокойствием, на которое была способна лишь она. Однако спокойствие это было заразительным — и очень нужным. Потому что иначе Алиса и сама могла поддаться страху перед тем, что могло случиться.

На пороге их временного дома появился вооруженный незнакомец, это указывало, что Птицелов вычислил, кто за ним охотится, и решил избавиться от проблемы радикальным способом. А главное, все бы получилось, если бы наемник был достаточно опытным! Они ведь не вооружены, а при том, что Дамира и Севера, двоих самых сильных, здесь нет, — практически беспомощны.

Но наемник не добрался до них, он был убит раньше.

— Почему ты решила, что его зарезали его собственным ножом? — удивилась Алиса.

— Это не я решила, это эксперты. У него на поясе нашли ножны, подходившие под охотничий нож, который лежал рядом. Рана на шее совпадает с лезвием ножа. Судя по всему, кто-то подошел к нему, забрал нож и убил.

Все это должно было произойти очень быстро, иначе наемник наверняка сопротивлялся бы. А он даже пистолет не достал! Тот, кто убил его, действовал безжалостно и профессионально. Насколько силен он должен быть, чтобы так быстро протащить тело вниз? А главное — зачем? Ведь все равно не составило труда определить, где был убит наемник! Зачем тащить его вниз, рискуя быть пойманным? Это действие представлялось Алисе совершенно бессмысленным.

Да и само преступление чудовищно в своей неожиданности и жестокости. Это не совпадение и не чужие разборки, это должно быть связано с ними и Птицеловом!

— Ланфен сказала, что замечала странного типа, который вроде как следил за домом, — добавила Вероника. — Но убитый — не он.

— Может, тогда тот тип — убийца?

— Может. Но зачем ему защищать нас?

— По поручению инвесторов? — предположила Алиса.

— Они бы в таком признались, а они молчат. Но Костор сдержал свое слово: он обеспечил прикрытие в отношении полиции. Сюда не пустили журналистов, а нас не будут официально втягивать в расследование этого убийства.

Какими связями нужно обладать, чтобы организовать подобное — Алиса и представлять не хотела. То, что Костор помогает, ее совсем не умиляло. Он делает это не по доброте душевной, а потому что Тронов пошел на его условия. Этот тип настораживал Алису. Вполне вероятно, что если его ослушаться, то все его могущество будет направлено против них.

На кухню вошел Валентин Белоус. Вид у него был равнодушный и сонный, но это не менялось с момента его возвращения. Как будто его не волновало то, что только что произошло за пределами квартиры! Он как ни в чем не бывало взял с полки кастрюлю и начал наполнять ее водой.

— Ты как? — вкрадчиво поинтересовалась Алиса.

— У меня все нормально. Обед вот буду готовить, — ответил Валентин.

— Я так понимаю, полиция в подъезде тебя не смущает?

— А почему они должны меня смущать? — Он пожал плечами. — Они меня допросили, мне нечего сказать. Обед они мне не приготовят, и надо самому.

— Как Лера?

— Вещи пакует.

— В смысле? — изумилась Вероника.

— Уезжать будет. Ей вся эта шумиха не нравится, пугает очень. Вот она и собралась туда, где потише и побезопасней. Не знаю куда.

Валентин говорил об этом так, словно все само собой разумеется. Его не волновало то, что его жена собирается уехать в неизвестном направлении. Он, еще недавно смотревший на нее с обожанием, словно потерял интерес — не только к Лере, к самой жизни.

Это было так же плохо, как и кровь, размазанная по ступенькам. Неконтролируемое насилие, игра с чужими жизнями, психологическая манипуляция — методы Птицелова угнетали. Алиса никогда не относилась к этому проекту как к игре, понимала, с каким риском сталкивается, но здесь ситуация начала выходить из-под контроля.

Один только сегодняшний день много в себе собрал: рассказ Жени, бессмысленное убийство в подъезде, а теперь вот Валентин ведет себя как зомби. То, что делал Птицелов, было хуже смерти. Он отнимал у людей их собственное «я», оставлял живую оболочку с мертвой душой внутри. Алиса не хотела, чтобы такое произошло с ней.

— По-моему, я на этот раз обрадую Дамира, — вздохнула она.

— В смысле?

— В смысле, соглашусь уйти из проекта. А он и вовсе приходить не хотел, он здесь из-за меня!

Алисе было неловко перед Женей и другими жертвами Птицелова. Она бы хотела сделать так, чтобы человек, сотворивший с ними это, ответил. Но она не была готова жертвовать собой и любимым ради справедливости или даже мести. А тут речь уже начинала идти именно о жертве, а не о риске.

Вероника не стала ее осуждать, она согласно кивнула:

— Понимаю тебя. Я не люблю сдаваться, и я не отрицаю, что все равно попробую выйти на Птицелова. Он часто действует через Интернет, это моя стихия. Но я хочу сделать это на своих условиях, а не в рамках проекта, где меня к чему-то вынуждают.

Алиса не исключала, что после такого отказа ей никогда не позволят вернуться в проект. Однако она была готова даже к такому исходу. Дамир был не прав: она знала, когда нужно остановиться.

— Ты уже связывалась с Севером? — поинтересовалась она.

— Пыталась. Его телефон пока не отвечает, но это нормально. Он предупредил, что на время беседы с Диной они будут недоступны.

Спорить Алиса не могла, и все равно она бы сейчас предпочла, чтобы они хотя бы ответили. Телефон Дамира тоже упрямо молчал, и это напрягало.

На кухню вошла Полина. Она почти полностью восстановилась после ранения, к ней вернулся здоровый вид, но взгляд все равно оставался потерянным. Это было еще одним тревожным звоночком. Алиса скорее предпочла бы видеть ее откровенную наглость, чем такое угасание!

— Надеюсь, снова на допрос не позовут, — поежилась Полина. — Мне и сказать-то нечего! По-моему, у меня скоро будет аллергия на красный цвет.

— Ланфен сказала, что больше не позовут, — заверила ее Вероника. — Подъезд зачистят, доступ откроют, и можно будет свободно выходить отсюда.

— Какое уж тут свободно, если не знаешь, не кинется ли на тебя кто-то возле квартиры? Бред! И камеры наблюдения были отключены, и прохожие никого не видели. Что, призрак того мужика зарезал?

— Не думай об этом. Нас это не касается!

Однако Полина была настроена более категорично:

— Нас все касается, потому что мы влезли в это. И пока Птицелова не остановят, охота не прекратится. Он не просто сводник, он торгует любовью, потому что этот товар хорошо продается. Но это не делает его безобидным, и в методах он себя не ограничивает! Я много думала об этом… Я не могу отступить, не могу просто сбросить все на вас. Мы должны держаться вместе и разоблачить его! Не ради проекта, а просто чтобы не ждать, что он однажды придет поквитаться с нами. Нельзя отступать сейчас, когда цель очень близка. Мне нашли адрес его сообщницы, Ксении. Если мы отправимся к ней вместе, она ничего не сможет нам сделать!

Решительность Полины, уже не наивная, а вымученная, не позволяла отказать ей сразу. Алисе даже стало немного стыдно за свое желание отступить. Может, Полина права, нужно довести дело до конца? Они ведь не знают, насколько мстителен может быть Птицелов, остановит ли его их капитуляция?

В руке Полина держала листок бумаги с записанным адресом. Она хотела передать его, но не успела.

Валентин действовал так же невозмутимо и уверенно, как и раньше. Его лицо было полностью лишено эмоций, когда он снял с плиты кастрюлю, полную кипящей воды, и выплеснул ее содержимое в лицо Полине.

Это было настолько неожиданно и жутко, что в первую секунду все три, включая жертву, не могли пошевелиться. Но для Полины эта пауза длилась недолго. Из ее рта вырвался жуткий визг, резкий и оглушительный. Она отшатнулась назад, не удержалась на стуле и упала на пол, извиваясь от боли.

Алиса была парализована и понятия не имела, что нужно делать. А вот Вероника не растерялась и в мгновение оказалась рядом с Полиной. Держала руки ее, не позволяя коснуться опухшей и успевшей покраснеть кожи. Это было правильно: судя по состоянию лица, даже под легким прикосновением кожа могла сойти слоями.

— Дай мне кувшин с холодной водой! — велела Вероника. — Быстро! Потом вызывай «Скорую», потом зови полицию из коридора! Давай, давай, в темпе!

Но и без ее руководства Алиса больше не медлила. Чужая решительность передалась и ей, она действовала быстро и старалась не смотреть на то, во что превратилась Полина.

Она не могла не подумать о том, что они были беззащитны в этот момент. Если бы Валентин решился напасть, он бы мог расправиться со всеми тремя. Полина уже обезврежена, Вероника занята, Алиса — тоже. А у него под руками полно ножей!

Но Валентин не обращал на них внимания. Он поставил кастрюлю на место, взял из корзины яблоко и сел за стол. Он вел себя обыденно, словно ничего особенного и не произошло; срывающиеся в хрип крики Полины не имели для него никакого значения.