Телефон разрывался отчаянными звонками уже минуты три. Отвечать Веронике не хотелось, но она знала, что должна. Север так просто не отстанет, и его можно понять. Если она не снимет трубку, он примчится сюда прямиком из Швейцарии! Так что она наконец приняла вызов.

— Привет. У меня все в порядке.

Север не стал злиться и спрашивать, куда она умудрилась засунуть телефон.

— У тебя не все в порядке. Я говорил с Дамиром. Мне очень жаль.

Сама Вероника Дамиру ничего не сообщала. Значит, ему передали врачи больницы — он умел договариваться о таких вещах.

— Да, — вздохнула Вероника. — Мне тоже.

Прошло больше часа с тех пор, как ей объявили эту новость, а она до сих пор не могла поверить. Не в ее характере было отрицать очевидное, а тут принять правду не получалось. Даже после того, как ей позволили увидеть тело. Как будто его подменили, это кто-то другой, не он!

Она верила в то, что Михаил выживет, — настолько сильно, что это воспринималось почти как знание. Он дождался приезда «Скорой», перенес многочасовую операцию. Разве этим он не заслужил право на жизнь? Это там, в лифте, он мог умереть. Она вынуждена была верить в это, потому что видела, как быстро вокруг него расползается лужа крови. Но та угроза миновала, и он получил помощь!

Когда доктор вышел к ней, Вероника ожидала, что ее просто позовут в палату. Михаилу пора было прийти в сознание! А вместо этого ей сказали, что сердце отказало, не справилось с нагрузкой.

— Я скоро буду в Москве, — заверил ее Север.

— Не нужно, закончи лечение. Осталось ведь совсем чуть-чуть!

Он не мог помочь ей, и никто не мог. Вероника прекрасно понимала, что Михаил Сивак погиб из-за нее. Соглашаясь на участие в проекте Тронова, он принимал риск, но только тот, что связан с доверенным им делом. А история с Гарбушевым не имела к нему никакого отношения, он даже не знал, что происходит!

А еще он спас ее. Вероника осознавала, что без его вмешательства уже тот первый наемник с ножом смог бы справиться с ней. Убить или затащить в машину, в зависимости от того, какой приказ был ему дан. Так что ее долг перед Михаилом возрастал в два раза.

— Именно что осталось чуть-чуть, — парировал Север. — Этим временем можно и пренебречь.

— Не стоит.

— Что значит — не стоит?! Я хочу быть с тобой сейчас, я должен! Я беру билет на Москву.

— Меня не будет в Москве, — предупредила Вероника. — Сегодня и, возможно, завтра.

— Куда ты собралась в таком состоянии?

— У меня нормальное состояние.

Она уже не могла отплатить Михаилу за все, что он для нее сделал. К счастью, он дал ей возможность вернуть этот долг и после его смерти.

— Что бы ты ни задумала, дождись меня, — настаивал Север. — Или хотя бы попроси Дамира съездить с тобой! Давай я попрошу!

— Не нужно. Я должна сделать это сама. Пожалуйста, пойми меня правильно, это очень важно сейчас. Я расскажу тебе все, когда вернусь.

Она завершила вызов и отключила телефон. Это было жестоко с ее стороны, но по-другому Вероника не могла, только не сейчас. Сердце как будто изморозью сковало, и ей нужно было действовать немедленно, пока изморозь не превратилась в полноценный лед.

Она ценила жизнь и старалась сохранить ее при любых условиях. Теперь, когда кто-то умер из-за нее, нужно было восстановить баланс.

Вероника была особенно благодарна Алисе, которая заставила ее принять душ и принесла чистую одежду. В том виде, в каком она прибыла сюда, ей было бы проблематично выйти на улицу. А так — она просто ушла, предупредив медиков, что организует похороны сама.

Больше некому было, Михаил предупредил ее об этом.

На такси Вероника доехала до дома, забрала машину и сразу, не заходя в квартиру, отправилась в дорогу. До Коломны путь был неблизкий, однако Веронике нужно было это время, чтобы обдумать события, которые уже произошли, и свои дальнейшие действия.

Естественно, центром ее внимания оставался Михаил Сивак. Таких, как он, обычно называют маленькими людьми. Они проходят по жизни незамеченными, особых успехов не добиваются, да и не рвутся к ним. Впрочем, даже на фоне таких людей Михаил казался особенно невезучим.

Он с детства звезд с неба не хватал: вырос в небольшом городке, кое-как окончил школу, дальше учиться не пошел — материальное положение семьи не позволяло, да и не хотел он. Для него счастье было не в положении и богатстве, а в мирном проживании дней. Есть работа, хватает на хлеб и нехитрые развлечения — ну и ладно. О чем еще мечтать?

При этом в молодости Михаил определенно был достаточно симпатичным мужчиной и неожиданно для себя сошелся с дочкой богатого соседа, человека влиятельного и образованного. Правда, интеллект от отца она не унаследовала, могла похвастаться разве что красотой. С добротой и душевным теплом у девушки точно были проблемы, Вероника понимала это даже из тех коротких рассказов, на которые Михаил решался во время расследования.

Избалованная красотка использовала молодого любовника, только чтобы отвлечься от болезненного развода. Она не планировала никаких отношений — и уж точно не хотела иметь детей! Однако ни один способ защиты не может дать стопроцентной гарантии, и новая жизнь все же зародилась. Девушка собиралась делать аборт, но тут Михаил впервые в жизни проявил твердость. Он заявил, что если она избавится от ребенка, об их романе станет известно всем. Для нее это было большим позором, чем беременность.

Но и сдаваться так просто она не собиралась. Начитавшись сомнительных интернет-форумов, она начала принимать препараты, которые якобы растворяли ребенка изнутри. Однако результатом стало лишь сильнейшее отравление, после которого о беременности узнали ее родители. Они тоже настаивали на аборте, но врачи предупредили, что она пока слишком слаба для этого — да и ребенок, возможно, умер.

Когда же она поправилась, прошли все сроки, а ребенок все еще был в ней. Девушка смирилась, но сразу предупредила, что ей не нужно «отродье». Свое мнение она за последующие месяцы не изменила, родила ребенка в положенный срок и сразу же написала отказную.

Михаил был на седьмом небе от счастья, ему и не нужны были деньги несостоявшегося тестя. Он поверить не мог, что стал отцом — несмотря на все преграды!

Счастье его было недолгим. Оказалось, что препараты, которые принимала будущая мать, все же повлияли на ребенка. Малышка родилась с онкологией — раком костей. Врачи сочувствующе смотрели на молодого отца и советовали ему отказаться от дочери, потому что дни ребенка все равно были сочтены. Зачем ей мучаться?

Но Михаил не верил, что все может закончиться так быстро и бессмысленно. Раз этот ребенок сумел родиться, значит, должен жить! Сначала он добился лечения в Москве, а уже там медики помогли ему выйти на международную благотворительную программу.

Когда малышке исполнилось три года, ей полностью ампутировали правую ногу — по самый коленный сустав. Но это в сочетании с химиотерапией дало отличный результат, болезнь отступила.

Рассказ об этом повлиял на Веронику, породил желание помочь Михаилу. Она не представляла, какой жаждой жизни нужно было обладать маленькому человечку, чтобы преодолеть такое. Она сама была почти ребенком, попав в онкологическую клинику, и повзрослела уже там. Так, как не взрослел никто из ее сверстниц. Позже Вероника встречалась с детьми, перенесшими рак. Это были особые существа: мудрые не по годам, наученные болью, серьезные. Их глаза словно смотрели из другого мира, о котором здоровые дети даже не подозревали.

Михаил, хоть и не получил такого опыта, как Вероника, тоже восхищался дочерью.

— Я решил, что ей Бог помог, — признался он. — Он хотел, чтобы она жила, вот и не позволил нам, людям глупым, ее уничтожить. Я потому ее Кристиной и назвал.

Маленькая Кристина, преодолев болезнь, вдыхала жизнь полной грудью. Она научилась довольно ловко перемещаться на протезе — она и не помнила жизнь с двумя ногами, так что для нее это было естественно. Когда настало время идти в школу, она быстро стала первой в классе. Учителя были настолько восхищены ею, что из первого класса она перешла сразу в третий, из третьего — в пятый. Михаил не знал, откуда в ней такие способности, но смиренно признавал, что дочка умнее его. Эта мысль его не тяготила, он гордился своей Кристиной.

Она была его главной радостью — потому что других не было. Ему хотелось снова жениться, он был еще молод, и Кристина первой заметила, что ему одиноко. Она поддержала его, помогла заполнить анкету на сайте знакомств.

Там он и встретил женщину по имени Тамара. Завязалась переписка, которая длилась полгода. За это время Михаил решил, что вот оно — его счастье! В отличие от его первой любовницы Тамара осыпала его комплиментами, восхищалась им, была милой и ласковой.

Он отправился к ней в гости. Женщина не была красавицей, но и себя он оценивал трезво. Для Михаила главным было то, что она добра к нему, и Кристину готова принять как родную.

В первый визит он сделал ей предложение, он не видел смысла тянуть. Тамара согласилась, но поставила одно условие: он и Кристина должны были переехать к ней в Коломну, в ее дом. Поскольку работа дальнобойщика к месту не привязана, Михаил не стал возражать.

Он знал, что после свадьбы отношения меняются, но не думал, что так кардинально. Тамара стала гораздо более требовательной и жесткой, критиковала его, могла и упрекнуть. Однако бывали в их отношениях и светлые моменты, да и в постели все складывалось отлично. Михаил знал, что идеальных отношений не бывает, на развод подавать не собирался. Ему было довольно легко терпеть капризы жены — он больше времени проводил в рейсах, чем дома.

Только одно не давало ему покоя: отношения Тамары и его дочери. С момента свадьбы Кристина становилась все более замкнутой и тихой. Михаил решил, что это связано с переездом в другой город, и не давил на нее. Он прекрасно видел, что его новая жена не превратилась в ту идеальную мать, образ которой рисовала. Но она заботилась о девочке: готовила ей, покупала новую одежду, делала с ней уроки. Ему казалось, что этого достаточно.

Вот только Кристина чахла на глазах. Она худела, стала чаще болеть, старалась никому не смотреть в глаза. Михаил стал настаивать на откровенном разговоре, и дочь вроде как поддалась, расплакалась и долго, долго рассказывала ему.

Полный бред. Она обвинила Тамару в вещах, которые были за гранью понимания. Даже не будучи родной матерью, женщина не могла вести себя так с ребенком, это было бесчеловечно! Михаил был абсолютно уверен в этом. В то же время он видел на теле дочери синяки и ссадины, но не знал, как их объяснить.

Он решил поговорить с Тамарой. Та, естественно, все отрицала, свела его с учителями Кристины. Те рассказали, что у девочки не лучшие отношения с одноклассниками, да и потом, протез ноги стал ей мал, и она часто падает с него.

Михаил отругал Кристину за ложь, но не сильно. Все-таки она пострадала! Впрочем, он был неприятно удивлен тем, что дочь, которая раньше его во всем поддерживала, вдруг попыталась разрушить его брак.

Кристина на выговор отреагировала болезненно и больше с ним не откровенничала. Михаил убедил себя, что поступил правильно. А вот Вероника в этом уверена не была!

Не похожа была эта Кристина на избалованного ребенка, который исподтишка будет гадости отцу делать, она ведь заботилась о нем, пока он был один, и сама подтолкнула его к знакомству с Тамарой. Он не уточнял, в чем именно Кристина обвиняла его жену, но Вероника не исключала, что даже самые жуткие версии были реальностью. Что одному кажется чрезмерно жестоким — другому развлечение. Не зря же придумано столько сказок о злых мачехах! Хотя Тамара выделилась бы и на их фоне. Поднять руку на ребенка-инвалида, поборовшего смерть, — такого Вероника не смогла бы ни понять, ни простить.

Именно Кристина прошла тест Тронова. Она не знала, что это, просто развлекалась, она подобные задачки легко щелкала. Там для получения результата нужно было ввести телефон, и Кристина напечатала номер отца, потому что своего мобильного у нее не было. Именно она продемонстрировала интеллект, так впечатливший психолога.

А позвонили ее отцу. Михаил счел это шуткой, хотел завершить разговор, но Тронов упомянул возможное денежное вознаграждение. Когда об этом стало известно Тамаре, обратного пути уже не было. Она отправила его в Москву, а когда он попытался вернуться раньше срока, потому что не знал, что делать дальше, даже переночевать дома не позволила.

И Вероника действительно хотела помочь ему выиграть. Не из-за его женушки с садистскими наклонностями, а ради Кристины. Даже не зная девочку, она чувствовала определенное родство с ней. Словно они обе прошли через один огонь и вышли обожженными. разве они ничего не заслужили за это?

Михаил пообещал, что если он выиграет, то купит дочери новый протез. Веронике этого было достаточно.

А теперь он мертв! Но даже тогда, в лифте, чувствуя, как с кровью из него вытекает жизнь, он думал только о Кристине. Хоть он и не поверил, что Тамара избивает девочку, он знал, что полноценной матерью она никогда не будет. Она просто не любила Кристину, и любая забота с ее стороны была проявлением обязанности, а не доброй воли.

Он просил Веронику позаботиться о его ребенке. Не говорил, что нужно сделать; он был не в состоянии что-то планировать. Его угасающее сознание цеплялось за одну только идею: нужно обеспечить будущее Кристины.

Вероника собиралась сдержать свое слово. Не только ради него — ради себя тоже. Иначе она не смогла бы себя простить за то, что случилось.

Пока она не знала, как все организовать и подать. Вряд ли Тамара просто согласится. Ей уже сообщили о смерти мужа из больницы, у нее будет время подумать о своем будущем без главного кормильца. Михаил упоминал, что она не работает, — а это важно.

В то же время ушлая тетка может сообразить, что Вероника приехала за ребенком не просто так. Кто ее знает, что она тогда потребует. Но Вероника была готова сделать что угодно, лишь бы забрать Кристину с собой. Если бы речь шла только о деньгах, все было бы просто чудесно!

…Старинная Коломна встречала ее пасмурным небом, под стать настроению, но даже на этом мрачном фоне ярко смотрелись стены и купола многочисленных церквей. По сравнению с Москвой здесь были пустынные дороги, и сдерживало Веронику лишь то, что она плохо ориентировалась на местных улицах.

И все-таки она нашла нужный адрес. Вероника бросила автомобиль у дороги и побежала к дому, в котором жил Михаил. Звонка здесь не было, и ей пришлось стучать в дверь. Однако Вероника делала это достаточно громко, чтобы быть услышанной.

Никакой реакции не последовало. Она стучала в дверь, в окно, но ей не отвечали. В доме вообще не было слышно ни звука! А в месте, где только что потеряли близкого, так не бывает.

Вероника знала, что внутри никого нет, и нет смысла оставаться здесь, но она все равно не прекращала. Она не знала, что еще может сделать.

Все ее отчаянные попытки достучаться привели лишь к тому, что на улицу вышла соседка.

— Девушка, ну что за грохот вы здесь устроили? — укоризненно спросила она.

— Простите, пожалуйста, не хотела вас беспокоить, но мне срочно нужно видеть Тамару Сивак!

— Срочно не срочно, а не будет этого. Потому что нету ее тут.

— Вы не знаете, где она?

— Где — не знаю, но уехала она минут двадцать назад, — ответила женщина. — Сама, и дочку свою взяла. Куда бы они ни направлялись, мне показалось, что Тома очень торопилась.

* * *

Саша поверить не могла, что она решилась это сделать. Самое смешное, что от жены наркомана, пожалуй, такого всегда ожидали. Но это другие, она — нет. Она себя знала. Несмотря на девять лет, проведенные с Женей, она по-прежнему не стремилась к разрушению.

Но сейчас это было необходимо. Пойти на риск, покончить со всем одним махом, пока никто больше не пострадал.

— Не дрейфь, — поддержала ее одна из двух девушек, стоящих рядом с ней.

Витольд называл ей их имена, но она так волновалась, что все забыла. Она в этот момент могла думать только о холодном камне, тяжелым весом давившем ее руку. А ведь она сама это предложила.

Именно она догадалась, где искать следующую нить. В доме, принадлежавшем когда-то Грановской, она видела немало рекламных материалов, посвященных коврам, — слишком много, чтобы это было совпадением. Она попросила проверить, кому принадлежит дом и не связан ли его владелец с бытовой химией.

Попадание было предельно точным. Недвижимость оказалась зарегистрирована на Николая Телешева, сын которого, Алексей, был совладельцем агентства недвижимости «2А». Сам Николай риелтором не был и даже не интересовался этим. Он, опытный химик, восемь лет назад вышел на пенсию и основал собственное дело: химчистку, занимающуюся выведением пятен с ковров.

Химчистка была расположена на окраине Москвы в небольшой подворотне. Саша не сомневалась, что это не случайность. Да, туда удобно было отвозить ковры. А еще — подогнать машину и загрузить несколько контейнеров со смертоносным веществом.

Сам по себе растворитель для въевшихся пятен мог так повлиять на человеческое тело, но для этого требовалось время. Не пять часов. Однако Саша была уверена, что у Николая Телешева хватило бы опыта для того, чтобы усовершенствовать формулу для такой вот зловещей цели.

А раз там хранилось их главное оружие, химикат, там же нужно было искать и любые важные документы. Зачем раскидывать компромат по городу, если удобнее хранить его в одном месте, где никто не будет искать?

Ставку в своем плане Саша сделала на то, что Анастасии и ее сообщникам не нужно полицейское внимание. В их химчистке либо не было сигнализации, либо она была связана далеко не с полицией. Впрочем, если бы приехали официальные представители закона, это было бы еще не худшим вариантом! Витольд уже заверил ее, что поможет ей выбраться.

Сам он участвовать в этой вылазке наотрез отказался, но послал двух своих помощниц. Сашу поражало то, с какой легкостью эти девушки согласились участвовать в откровенной авантюре. Подробности она не узнавала, да и, если честно, побаивалась своих спутниц. Но ей было важно их присутствие.

Камень, который она сейчас держала в руке, должен был разбить одно из больших окон химчистки. Судя по отсутствию решеток, какая-то сигнализация здесь все же была. Но тех, кто приедет по ее вызову, и должны были отвлекать эти две девушки, изображавшие подростков. Тоненькие и худенькие, они вполне справились бы с этой ролью. А Саша тем временем осмотрела бы помещение.

Ей не хотелось этого делать, она прекрасно помнила свой провал в доме Грановской. Но вместе с тем она бы не простила себя, если бы не попыталась. Уже умерли люди — нельзя отступать!

Замахнувшись, она швырнула камень вперед. Попадание было не самое удачное, стекло разбилось лишь частично, и грохот показался Саше оглушительным. Но это было как стартовый выстрел на гонке. Ее спутницы помогли ей, и в окно полетел настоящий каменный дождь. Скоро от стекла мало что осталось, и она вполне могла проникнуть внутрь.

— Давай, мелкая! — Ближайшая девушка легонько толкнула ее в спину. — Покажи, что ты можешь!

Саша не стала ей отвечать, но и на месте не осталась. Осторожно обходя торчащие острые осколки, она пробралась внутрь.

На первый взгляд химчистка казалась самой обычной, но так и было задумано. В отличие от агентства «2А» она работала по заявленному графику. Тут, согласно отзывам в Интернете, могли «уничтожить любые пятна». В это Саша охотно верила.

Миновав холл для клиентов, она прошла мимо административной стойки и кассы в служебное помещение. Саша обратила внимание на то, что тут не было сейфа, а деньги лежали прямо на столешнице. Как приманка для возможных воров: возьмите то, за чем пришли, и бегите, а дальше не продвигайтесь! Но ее деньги как раз не заинтересовали.

В служебном помещении пахло химией так сильно, что у Саши сразу же начала кружиться голова. Она поспешила закрыть лицо шарфиком: не хватало еще сознание тут потерять!

Она оказалась одна в совершенно темном зале. У стен стояли большие стиральные машины; одни казались вполне привычными, другие же чем-то напоминали ей космические корабли. Рядом с ними находились специальные вешалки для размещения ковров, небольшие приборы для отпаривания, был стенд с одеждой — очевидно, работали тут не только с коврами.

Такие массивные вещи никто не возит просто так, при средней степени загрязнения ковер чистят на дому водными пылесосами. А если уж кто-то тащил такую бандуру сюда, нужно было вывести нечто серьезное. Например, кровь. Саша не знала, почему именно такой пример пришел на ум.

В центре зала размещалась странного вида машина, похожая на металлический стол с валиками и щетками. Похоже, тут и чистили самый массивный из принимаемых химчисткой товаров. Рядом с машиной находились металлические полки, уставленные канистрами и коробками; на большинстве из них были наклеены этикетки известных производителей.

Но не все — ровно. Саша не сразу заметила это, потому что в целом работу выполнили аккуратно. Однако под светом фонарика кое-где она могла разглядеть шов от склейки.

Это было странно. Зачем кому-то переклеивать этикетку? Клиент все равно не видит, чем ведут работу! Получается, это трюк для возможных проверяющих. Однако проще было полностью освободить тару от дорогого средства — и перелить в нее позже более дешевое.

Но это если целью был именно такой обман. Что, если там хранилось нечто такое, что не всякая тара выдержит? Тогда наклейки нужны были, чтобы скрыть это как минимум от сотрудников, которые действительно приходили сюда чистить ковры.

Саша достала из рюкзака несколько стеклянных колб и защитные перчатки. У нее уже дрожали руки от волнения, а ведь она даже не начала работу! Витольд сто раз показывал ей, как это делается, но сейчас знания словно улетучились из памяти.

То, что снаружи донесся шум двигателя, спокойствия ей не прибавило. Вскоре она услышала крики.

— Какого черта вы творите?!

Кричал мужской голос, и на этом цензурная речь закончилась. Но Витольд, надо отдать ему должное, умел подбирать людей для заданий. Девушки лишь подначивали преследователя, и скоро голоса начали отдаляться. Он погнался за ними, точно по плану!

Однако Саша уже достаточно обжигалась в прямом и переносном смысле, чтобы верить в удачу. Она поспешно прикрыла дверь в служебное помещение, словно и не было тут никого, и затаилась за одной из машин. Ей нужно было убедиться, что девушки отвлекли всех, кто приехал, и сюда никто не зайдет.

Ее осторожность была не напрасной. Очень скоро она услышала шаги в холле — не тяжелые, а медленные, щелкающие каблуками. Женщина! Неужели Анастасия?! Саша на ее месте никогда бы не решилась зайти в такую темноту, где кто угодно ожидать может.

Но черная риелторша робостью не отличалась. Что, впрочем, было понятно: даже в темноте Саша могла разглядеть пистолет, который Анастасия держала в руке, такой маленький, что он казался игрушечным.

Анастасия осторожно огляделась по сторонам, включила свет. Ей-то таиться не было смысла!

— Эй, школота! — уверенно произнесла она. — Выходи давай, и не будем ментов вызывать!

Она умела быть убедительной, но Саша все равно не двинулась с места. Это просто проверка! С того места, где стояла Анастасия, увидеть «взломщицу» было нереально.

Значит, она и ее спутник купились на представление, разыгранное для них.

Подождав с минуту, Анастасия убрала пистолет, но уходить не спешила. Вместо этого она направилась вглубь зала — к одной из машин. А Саша лишний раз порадовалась, что успела захватить с собой в укрытие все свои вещи, включая перчатки. Ну а то, что бутылки переставлены местами. этого Анастасия не заметит, не должна!

Риелтор и не интересовалась химикатами. Она подошла к одной из машин и. заглянула внутрь. Она не искала там никого, понятно, что в такое маленькое пространство человек не поместится, пусть даже и подросток. Судя по ловкости движений, она проделывала такое много раз.

Внутри машины что-то щелкнуло, странно, так, как не должно было. Когда Анастасия отстранилась, стало видно, что в руках она держит стопку документов. Вот, значит, где они были! Саша поняла, что никогда не нашла бы их.

Да и сейчас ее задача не упростилась. Анастасия не вернула бумаги на место, она спрятала их в сумку! Видимо, не хотела рисковать. В последнее время вокруг их фирмы творилось много подозрительного. Ей важно было уничтожить документы или спрятать их получше.

А значит, сейчас для Саши был единственный шанс. Либо она перехватит их здесь, либо не увидит больше никогда.

У нее не было времени на то, чтобы продумать свои действия. Она поддалась импульсу, только это сейчас и казалось правильным. Саша выбежала из своего укрытия, схватила первое, что попалось под руку, — а это был один из приборов для отпаривания, — и наотмашь ударила Анастасию по голове.

Она надеялась, что риелтор потеряет сознание, и тогда можно будет забрать документы и бежать отсюда! По телевизору это всегда смотрелось так просто. Но в жизни рука дрогнула, она не знала, куда бить, боялась применить слишком большую силу.

Анастасия оказалась на полу — но сознание не потеряла. Нападение лишь разозлило ее, и рука женщины уже потянулась за пистолетом.

Тут уже Саше было не до робости и неуверенности. Сообразив, что ее жизнь действительно в опасности, она не стала убегать — потому что Анастасия с легкостью выстрелила бы ей в спину. Вместо этого Саша навалилась на нее всем телом, не давая добраться до оружия.

А сдержать Анастасию было не так легко. Несмотря на кажущуюся худобу, она была гибкой и сильной. Сашу пока спасало только то, что у нее получилось оказаться сверху, и можно было прижимать соперницу к полу своим весом. Однако Анастасия извивалась, как змея, ей достаточно было освободить одну из рук, чтобы все закончилось. Удар по голове ее даже не замедлил!

О том, чтобы убить ее, Саша и не думала. Ей просто нужно было, чтобы все прекратилось! Если борьба затянется, может вернуться спутник Анастасии, и вот это точно будет конец. Поэтому требовалось обездвижить риелтора — ненадолго, хотя бы на пару минут, чтобы скрыться в ночном городе!

В такой ситуации Саша могла освободить только одну руку, чтобы потянуться к ближайшей полке. Она не решалась отвести взгляд от Анастасии, поэтому не видела толком, что взяла. Но ей достаточно было того, что это бутылка из какого-то плотного материала — пластика или даже металла. Судя по весу, еще и полная!

Стратегия была примитивная: ударить Анастасию так, чтобы она все-таки отключилась, схватить сумку и бежать как можно дальше! Саша даже решилась на это, не сдерживалась, надеялась, что получится.

Но ей снова не повезло. В досье участников, которые расследовали предыдущие этапы, она читала, что они через подобное проходили. А у нее не получалось!

Ей под руку попалась одна из тех бутылок, из которых она собиралась брать образцы. С плохо закрытой крышкой. При ударе крышка слетела, и на лицо Анастасии полилась мутная белесая жижа.

В следующую секунду Саша отбросила бутылку, но было поздно. Тело Анастасии изогнулось дугой, как в судороге, и буквально сбросило с себя противницу. Теперь у риелтора был шанс подняться, однако она уже не могла. Вместо этого она каталась по полу, словно стараясь потушить охвативший ее огонь, и кричала так жутко, что Саша не сомневалась: она в жизни этого не забудет.

Анастасия закрыла лицо руками, и пока не ясно было, насколько сильно она пострадала, однако на бетонном полу Саша уже видела кровь. Не помня себя от ужаса, она все-таки подхватила сумку и бросилась прочь из зала.

Она уже не таилась, не думала даже об осторожности. У нее в ушах завис этот жуткий крик. Она пока не знала, как принять то, что сделала. А если Анастасия все-таки непричастна к этим преступлениям? Получается, она невиновного человека покалечила?! С этим вообще жить нельзя! Даже если Анастасия виновна. Саша не считала, что она вправе выбирать преступнице наказание.

Но обратного пути уже не было.

Возле химчистки стояла машина, однако там никого не было. Саша миновала автомобиль и бросилась прочь по ночным улицам. Она не помнила толком, где они договорились встретиться, просто бежала.

Витольд сам нашел ее. Видно, заметил, куда она двинулась, и направился на перехват. Он поймал Сашу — в самом прямом смысле слова. Его появление было своевременным, потому что она уже начала задыхаться от бега и понятия не имела, куда направиться.

— Тихо, тихо, все хорошо уже. — Витольд забрал у нее сумку, обнял Сашу за плечи и повел к машине. — Все закончилось.

— Там. такое. я. Мамочки!

— Информативно, конечно, но давай ты сначала успокоишься, а потом расскажешь мне, что там произошло.

Саша коротко кивнула. Он, как всегда, был прав.

* * *

Дамир понимал, что приходить сюда было опасно — но только в определенной степени. В принципе Семен Гарбушев все равно узнал бы, кто стоит за этим — всех поименно. Так что, заявляясь в его дом лично, Дамир не сильно влиял на свою судьбу. К тому же Тронов тоже пришел, и это давало определенную уверенность.

Вероника рассказывала ему, как выглядел дом во время ее визита, и по ее голосу можно было понять — она действительно впечатлена. Да и теперь в окружении чувствовался тот тонкий вкус, о котором она говорила.

Но рейд не прошел даром ни для дома, ни для окружавшей его территории. Охранники покорно лежали на земле лицом вниз, автоматы у них забрали. Камеры все еще работали, однако никто за ними не наблюдал; в будущем их записи наверняка используют как улику.

В доме было грязно — как, наверное, не бывало со времен строительства. Полы из дорогих пород дерева оказались затоптаны десятками ног, о коврах тоже никто особо не беспокоился. А вот о произведениях искусства полицейские позаботились: тут ничего не упало и вроде как не пропало.

Жене Гарбушева и его детям позволили уйти в полицейский автобус, отпускать их пока не решались. Она, конечно, выглядела безмозглой содержанкой, но кто ее знает, кому она позвонить может. Женщин-служанок собрали в одной комнате для допроса.

Сам Гарбушев расхаживал в наручниках, в сопровождении двух полицейских. Издалека он казался совершенно спокойным, надменным даже, однако стоило подойти к нему поближе, как становилась очевидной ярость, плескавшаяся в его глазах.

— Это просто прекрасно, — заявил он. — Не то чтобы я нуждался в деньгах, но не откажу себе в удовольствии подать на вас в суд, когда все закончится.

— Есть ордер на обыск, — спокойно пояснил полицейский, руководивший операцией. Его лицо было предусмотрительно закрыто.

— И что? Показали бы вы ваш ордер — я бы дал порыться в моем доме, раз суду так угодно, а потом влепил бы вам счет за услуги уборщиц. А теперь без иска не обойдется.

— Как вам будет угодно.

— А это еще кто? — Гарбушев кивнул на Дамира и Тронова. — Почему при этом цирке присутствуют посторонние?

— Это не посторонние, это понятые.

— Чего вы надеетесь этим добиться? Кроме проблем, разумеется. А впрочем, неважно. Ищите уже то, за чем пришли. Вы доставили беспокойство моим людям, а моих детей и вовсе запугали. Чем быстрее это закончился, тем лучше.

Его уверенность можно было понять. Он, много лет занимавшийся логистикой контрабанды, был слишком умен, чтобы хранить в своем доме что-либо запрещенное. Гарбушев уже заявил, что на каждый предмет искусства у него есть соответствующие документы. Полицию это не интересовало.

Как и следовало ожидать, портрета Леонида Марканова в гостиной больше не было. Вероника все правильно поняла: она спугнула его, показала, сколько ей известно. Однако это никого не смутило. Картина должна была находиться здесь, за такой короткий срок Гарбушев не нашел бы ей новое хранилище, а избавиться от своего сокровища не решился бы!

И все же обыск дома ничего не давал. Полицейские осматривали комнаты часами, подходили к каждому изображению, но все напрасно. Прибыл адвокат Гарбушева, и с того сняли наручники, но не отпустили.

Многие сейчас волновались. Дамир — нет. Он чувствовал, что картина где-то близко.

— Довольны собой? — поинтересовался Гарбушев, подходя к ним. — Я ведь знаю вас. странно, что вы рискнули прийти сюда лично!

— Многие в наше время рискуют, — рассудил Тронов. — Кто-то приходит в опасное место, кто-то похищает опасные вещи. У всех свои безумства.

— Чем же могут быть опасны вещи?

— Всякое бывает. Давайте поговорим на отвлеченную тему, зачем нагнетать обстановку? Вот вы, например, слышали о том, что золото Нового Света часто бывало проклято?

— К чему это вообще? — поджал губы Семен.

— Ни к чему, просто легенда. Во времена конкистадоров в проклятия очень верили. Считалось, что на тех, кто привозил в Европу золото индейцев, опускалось проклятие, уничтожавшее их. Кто-то сгнивал от болезни, на кого-то нападали, но все в итоге лишались жизни.

— Вы что, угрожаете моему клиенту?! — взвился адвокат.

— Боже упаси. Всего лишь делюсь народными сказаниями. Мне казалось, ваш клиент любит искусство в любой форме.

В доме картины не было. Оставались гостевой домик, беседка, баня. Но судя по тому, как уверенно Гарбушев смотрел на направлявшихся туда полицейских, их там ничего хорошего не ожидало.

Казалось, что он перестраховался идеально. А потом Дамир заметил то, что они упустили.

Они как раз покинули дом, чтобы проследить за оставшейся частью обыска, когда он указал на дальнюю часть участка, туда, где росли старые деревья.

— А это что?

— Лес, — с демонстративной вежливостью пояснил Гарбушев.

И все же мелькнуло в его взгляде что-то, что лишь разожгло подозрения Дамира.

— Он ведь на вашем участке, не так ли?

— Да, формально он принадлежит мне. А что, то, ради чего вы разгромили мой дом, может храниться под деревом?

— Нет. Но оно может храниться вон в том домике на дереве.

Домик, построенный для детей, был великолепным сооружением. Крепким, безопасным и вместе с тем сказочным. Туда мог забраться всего один человек, но этого было достаточно, чтобы вынести из маленькой постройки все, что там находилось.

— Дожили! — возмущался Гарбушев. — Теперь вы и в детских вещах копаетесь! Нет, простым штрафом дело не ограничится, я добьюсь, чтобы кого-нибудь за это посадили!

Лучше бы он молчал. Теперь уже все, включая его адвоката, догадывались, что что-то не так. Для Семена это было своего рода агонией.

Портрета там не было. Зато была детская доска для рисования мелом — слишком маленькая, сделанная из слишком плотной древесины, и этим она выдавала себя. Да, портрет был закрашен, и доску покрыли специальным слоем, подходящим для мела. Если бы к этой вещи не привлекли внимание, при беглом осмотре она осталась бы незамеченной.

Они вернулись с доской в дом, и уже там, над большим деревянным столом, разломили дерево.

— Аккуратней, — только и сказал Гарбушев.

Из-под старой древесины появилось сияние. Несмотря на комментарий владельца дома, полицейские действовали достаточно бережно. Они извлекли из тайника большую табличку из золота. На ней драгоценными камнями было выложено странное существо. Бирюза, лунный камень, красные и белые раковины переплетались, образуя нечто похожее на танцующую фигуру человека. Только у этого существа были большие и круглые, как у совы, глаза, оплетенные змеями, массивная зубчатая корона, яркая одежда.

— Это Тлалок, бог дождя и грома, — еле слышно произнес Семен. — Но вам этого не понять, вы видите только золото. Варвары.

— Мы видим еще и то, что теперь вы не можете отрицать, что знали об этой вещи, — заметил полицейский.

— Протестую! — возмутился адвокат. — Мой клиент всего лишь продемонстрировал образованность! Которая не доказывает, что ему было известно об этой вещи!

— Протестовать в суде будете, уважаемый. А сейчас — все на выход.

Пока что угроза для Гарбушева была небольшой, и он знал об этом. Его могли обвинить в контрабанде предметов искусства, скупке краденого, махинациях, и не факт, что его адвокат вообще не добьется оправдания — с помощью высоких покровителей логиста! Семен знал об этом, и полиции особо не боялся. Скорее, он был расстроен тем, что наверняка потеряет свое сокровище.

Но его настроение изменилось, когда он вышел на улицу. Рядом с домом находились полицейские да еще немного прохожих, остававшихся за заграждением. Но чуть дальше по улице несложно было различить дорогой белый автомобиль, окруженный охраной.

Рядом с машиной стоял Егор Гринник. Он ничего не говорил, даже не выражал открыто гнев, но по его глазам можно было понять очень многое. Насколько было известно Дамиру, Гринник был одним из самых серьезных заступников Гарбушева.

Семен заметно побледнел, опустил голову. Похоже, в этот момент он все-таки начал верить в проклятия.