Дачный поселок был старый, густо поросший сосновым лесом, так что все сходилось. Дачи здесь выдавались когда-то советской интеллигенции, совсем как квартиры в Москве. Муж Элизы Грановской и здесь оказался в почетном списке.

Домик пожилая вдова особенно любила. Она даже признавалась, что в самых тяжелых финансовых условиях скорее продала бы квартиру, чем его. Элизу можно было понять: места тут были потрясающе красивые, чистейший воздух аж звенел, и даже в октябре поселок окутывала какая-то особая, волшебная атмосфера сказки.

Так что домик был частью ее наследства и перешел к Анастасии Гусинской, а вот дальнейшую его судьбу пока выяснить не удавалось. Лежа на невысоком холме, с которого открывался прекрасный вид на участок, Саша могла уверенно сказать, что внутри кто-то есть — и это не гость, там люди постоянно живут. А для Анастасии это невозможно, у нее все дела в Москве! К тому же машина, стоящая у забора, точно не принадлежала риелтору. Тут невольно напрашивалась версия о том, что домик Гусинская продала.

Но верить в это не хотелось, так что Костя отправился в деревню — собирать сведения. Саша же осталась лежать здесь, наблюдая, что происходит внизу. Смотреть на самом-то деле было не на что, и у нее хватало времени подумать на другие темы.

Она совсем не понимала Костю. Когда они только начали общаться, он был идеален — словно знал все ее желания! Стоило им переспать, как он отгородился от нее эмоционально, хотя прогнать не пытался и не заводил речи о том, что это было ошибкой. Но Саша не такого хотела, особенно после долгих лет брака с наркоманом! Ей нужен был нормальный мужчина, такой, каким он был в начале.

Она попыталась разорвать их сотрудничество, а заодно и только-только зародившиеся отношения. Костя снова стал лапочкой, притащил ей огромный букет цветов, и ночь опять была незабываемой. А наутро, когда они вроде как помирились, он снова был в репертуаре холодного и отстраненного! Это сбивало Сашу с толку, заставляло винить себя. Может, это она истеричка, с которой невозможно общаться нормально?

К счастью, расследование вновь заняло их обоих, не давая ей окончательно погрузиться в самокритику.

Костя вернулся быстро и с довольным видом повалился на землю рядом с ней.

— У нас есть зацепка! — заявил он.

— А конкретней?

— Примерно через год после смерти Грановской сюда вселился одинокий дед. Ну как — дед, крепкий дядька лет шестидесяти. На богача он не тянет, но и не бедствует, середнячок, такие обычно не покупают тут участки. Дядька нелюдимый, с соседями общается по минимуму, мотается в город чуть ли не каждый день, хотя, сама знаешь, дорога не близкая.

— Пока не вижу, с какой стороны он — зацепка.

— Сашка, не тупи! — раздраженно поморщился Костя. — Все же очевидно! К нему приезжают сюда всего два человека, причем чаще всего — вместе. Мужчина и женщина лет тридцати пяти. Женщина по описанию похожа на Анастасию.

— Для меня это было не очевидно, потому что угадать такое невозможно, — заметила Саша.

— Давай обойдемся без бабских обид? Мы на задании, тут не время для твоих капризов! Короче, я уверен, что этот дядька — какой-то родственник Анастасии. И она поселила его здесь неспроста! Та бабка, соседка, может быть очень даже права, этот дом — отличное место, чтобы прятать любые незаконные документы. Уверен, что юридически дом не имеет никакого отношения к Анастасии!

Саша пока не видела в этом повода для радости, к тому же ей было обидно — он опять взялся за старое! Она сдерживала негодование из последних сил, она действительно боялась показаться истеричкой.

— Я пока не понимаю, что это нам дает, — признала она. — Даже если документы там, как мы найдем их?

— Вот прямо сейчас пойдем и найдем!

— В смысле?

— А чего медлить? — удивился Костя. — Уверен, что сейчас они ничего подобного не ожидают!

— Они-то, может, и не ожидают, но как ты себе это представляешь?

— Очень просто! Я отвлеку этого деда, заболтаю его, а ты проникнешь в дом через заднюю дверь. Она открыта, я видел, похоже, он то ли мусор выносит, то ли дом так проветривает. У тебя будет ровно пятнадцать минут — мы оба засечем время. Пока он остается на крыльце, осмотри дом, прикинь, где хотя бы примерно могут храниться документы, но не бери их. Дальше уже придумаем, как их добыть, может, Тронова привлечем! Тебе все понятно?

— Понятно, но это жутко! — пожаловалась Саша. — Почему ты не можешь пойти вместо меня? Вдруг меня убьют, как Элину?!

— Не неси чушь, Сашка! Я туда не пойду, потому что если вдруг дед заметит, что в его вещах копались, он спросит соседей, не видели ли они посторонних, а они вспомнят меня. К тому же я не уверен, что ты сможешь отвлекать его пятнадцать минут, а я смогу. Так что не дрейфь! Я организую все так, что даже ты справишься!

Саше такая позиция не нравилась. Ни его аргументы, ни вот это «даже ты». Вместе с тем она понимала, что зерно истины в словах Кости есть. Анастасия не зря оставила себе этот дом, не зря оформила его на кого-то другого. Учитывая ее явную жадность, она не отказалась бы от такой недвижимости без острой причины!

Так что Саша была вынуждена согласиться, хотя страх не отпускал ее ни на секунду. Костя ушел первым, направляясь к поселку через основную дорогу. Саша выждала с минуту, потом направилась к дому со стороны холмов. Участок был окружен невысоким деревянным забором, перелезть через него не составило труда.

Она слышала, как пришел Костя, подошел к главному входу, позвонил в дверь. Слышала, как ему открыли. Дальше медлить было нельзя, отсчет пятнадцати минут шел с этого момента. Как бы Саше ни было страшно, как бы громко и быстро ни колотилось ее сердце, оглушая ее, она заставила себя действовать. Она не хотела снова быть слабой и беспомощной, ей нужно было доказать Косте, что она на многое способна!

Как он и ожидал, дверь на задний двор была приоткрыта, так что внутрь Саша проникла без труда. Судя по собранным у выхода коробкам, хозяин дома собирался жечь макулатуру. В коробках лежали газеты, рекламные каталоги, листовки — словом, то, что обычно бросают в почтовый ящик. Похоже, мужчина, живущий здесь, накапливал подобный хлам, чтобы потом избавиться от него одним махом. Саша на всякий случай порылась в коробках, но ничего похожего на документы там не обнаружила.

Она осматривала дом быстро, нервно, потому что знала, что пятнадцать минут — это чудовищно мало! Саша понятия не имела, что будет, если она найдет нечто подозрительное.

Перед собой она видела самый обычный дом. Тут в отличие от квартиры Грановской определенно сделали свежий ремонт. Ретроатмосферу сохранили, но не того имперского шика, который любила вдова, а скорее семидесятых. При этом мебель была не старая, а стилизованная под ту эпоху, чувствовалось, что поработала команда дизайнеров, а хозяева не жалели денег. В итоге получилась уютная обстановка с деревянными панелями на стенах и яркой мебелью. Все это готовили «под себя», не собираясь продавать дом.

Здесь определенно отдыхали, а не работали. Саша не нашла ничего похожего на кабинет, и сейфов нигде не было — или их очень удачно скрыли. Ни договоров, ни планировок квартир, ни даже газеты с подчеркнутыми объявлениями о продаже недвижимости. Ничего! На диване валялся открытый каталог с дорогими коврами, который хозяин, похоже, читал до звонка в дверь, на журнальном столике скопились буклеты и визитки.

Не было связи с Анастасией Гусинской. Не было даже ее фото на стенах! На снимках, развешанных по комнате, Саша видела только двух мужчин — пожилого и помоложе, очень похожих между собой, так что сомнений, что это отец и сын, не оставалось.

Она как раз рассматривала очередной снимок, когда стеклянная рамка отразила темный силуэт, появившийся у нее за спиной. Мужчина двигался так тихо, что у Саши не было ни шанса услышать его приближение — ковры на полу помогали ему в этом.

Саше показалось, что у нее сердце замерло — а потом взорвалось в груди. Поток адреналина был настолько сильным, что стало почти больно. Она даже не могла дышать, настолько силен был ужас, охвативший ее. Медленно, едва контролируя себя, Саша начала оборачиваться.

Мужчина не дал ей закончить движение. Он ударил ее наотмашь, не слишком сильно, но этого было достаточно, чтобы свалить ее с ног. Теперь уже ковер помог ей, смягчив падение. Саша почувствовала, как кровь из разбитой губы струится по подбородку.

Он нависал над ней. То, что мужчина намного старше ее, не делало его менее опасным. В его теле все еще чувствовалась сила, достаточная для того, чтобы свернуть ей шею. И судя по его глазам, на жалость надеяться не приходилось.

— Воровка, значит, — процедил сквозь сжатые зубы он. — Мне следовало догадаться, когда этот пацан пришел тут говорить о продаже дома. Вы в команде работаете? Кто вас навел? Или просто дорогой дом увидели и решили поживиться?

— Я не. — начала было Саша и запнулась.

Она не знала, что сказать. У нее не было ни одного достойного оправдания! Ссылаться на проект Тронова было глупо — участие в нем не давало ей никаких полномочий. А если этот мужчина связан с теми, кто убил Элину, то подобное оправдание еще и опасно!

Хотя и сейчас она не могла сказать, что он позволит ей уйти отсюда живой. Он ударил ее без раздумий. Плевать ему было, что перед ним девушка. Он видел только человека, который пришел на его территорию.

— Отвечай мне! — потребовал мужчина. — Почему ты здесь? Почему вы выбрали именно этот дом? И поверь мне, тебе лучше ответить быстро, внятно и добровольно!

Саша была настолько напугана, что не только ответить не могла, думать даже! Она оказалась не в силах отвести взгляд от прожигающих ее глаз, и не видела больше ничего вокруг. Этот человек пока ни слова не сказал о вызове полиции, он просто угрожал ей. И Саше казалось, что перед ней стоит сама смерть.

А потом она наблюдала, как эти жуткие глаза закатываются, как рассыпаются вокруг головы мужчины осколки. Пойманная в собственном туннельном зрении, Саша упустила момент, когда Костя подкрался к мужчине сзади и разбил об его голову одну из напольных фарфоровых ваз, стоявших у дивана.

Хозяин дома повалился на пол без единого звука. Саша была шокирована произошедшим, Костя — нет. Он схватил девушку за руку, рывком поднял с ковра и потащил за собой.

— Стой! — только и успела крикнуть она. — А если он умер?

— Не умер! — отозвался Костя. — От таких ударов не умирают, очухается! Но нам лучше не быть здесь, когда это произойдет!

Они покинули дом через заднюю дверь, побежали напрямик через лес к своей машине, припаркованной у шоссе. Мимо мелькали зеленые сосны, желтые березы и красные осины, и Саше казалось, что она поймана внутри калейдоскопа. Сердце все еще не замедлилось после недавнего стресса, ей было тяжело бежать, воздуха не хватало, и у нее кружилась голова. Ей казалось, что она в любую минуту потеряет сознание, а сказать об этом Косте она уже не могла, сил не хватало.

И все же она добралась до машины. Там ей пришлось опереться руками о капот, чтобы не повалиться на землю. Когда болезненное жжение в легких начало проходить и исчезли темные пятна перед глазами, Саша с изумлением обнаружила, что ее спутник смеется.

Это был нервный смех — и вместе с тем веселый. Похоже, Костя был весьма доволен собой и считал, что все получилось отлично.

— Ты совсем офонарел? — только и смогла спросить Саша.

— Круто я его, да?

— Нет, не круто! Все это было не круто! Какого черта? Ты же хвалился, что сможешь его разговорить, пятнадцать минут у меня есть! А там и десяти не прошло!

— Дед настороженный попался! — отмахнулся Костя. — Что ты мельтешишь? Все же нормально!

— Это не нормально! — Саша провела рукой по лицу, смахивая хлопья засохшей крови. — Он меня видел! И тебя тоже!

— И что? Пусть попробует что-нибудь доказать! Да и не будет он. Я таких знаю, они с полицией обычно не связываются.

— Нельзя быть таким беспечным! Помнишь, что случилось с Элиной?

— Ой, не нуди! — отмахнулся Костя. — Мы не знаем, что случилось с Элиной, никто не знает! Ты лучше скажи мне, что ты нашла в доме.

Он серьезно не видел в произошедшем никакой проблемы. Саша ушам своим поверить не могла, а что делать — не знала. Спорить с ним? Так они приехали на одной машине! Костя с его характером может «наказать» ее, бросив здесь. Поэтому ей нужно было держать язык за зубами хотя бы до тех пор, пока они не вернутся в Москву и она не перестанет от него зависеть.

— Я ничего не нашла, — признала она. — Хотя успела осмотреть все комнаты. Я в отличие от тебя со своей задачей справилась!

— Не нуди, я сказал! — Костя заметно повысил голос. — Хрен бы ты с чем справилась, если бы я не вытащил тебя оттуда!

— Ты должен был прикрывать меня, а не вытаскивать!

— Все, закрыли тему! Я изначально дал тебе более простое задание, так что особо собой не гордись. Мы установили, что этот дом — пустышка, о нем можно забыть. Видишь? Несмотря на твое кудахтанье, мы полноценно проверили версию, и нам за это ничего не будет!

В последнем Саша была совсем не уверена.

Вероника знала, что Север точно не одобрил бы ее действия, поэтому ему и не полагалось знать об этом, а она не собиралась останавливаться. Семен Гарбушев был в этот момент главным подозреваемым, и кому-то нужно было поговорить с ним, а могла только она.

Именно Гарбушеву принадлежал дом, адрес которого добыл Дамир. И когда Вероника выяснила, что это за человек, все стало на свои места. Несмотря на то, что сейчас он не находился под следствием, в поле зрения правоохранительных органов Семен попадал часто. Это не удивляло, как и то, что он, при поддержке лучших адвокатов, выходил сухим из воды.

Согласно полицейским отчетам, он уже много лет работал на влиятельного наркобарона Игоря Леонова, в определенных кругах известного как Магнат. В его окружении Гарбушев выполнял роль логиста. Именно он продумывал, как доставлять наркотики в страну, как пересылать их между городами, где найти новые рынки сырья и сбыта. Он подбирал маршруты, транспорт, даже даты умело использовал. В этой сфере Семену не было равных, поэтому его высоко ценил работодатель и неоднократно пытались переманить конкуренты.

Но Семен был слишком умен, чтобы поддаться на обещания золотых гор. Он прекрасно знал, что стоит ему переметнуться к кому-то другому, как Магнат найдет его и пристрелит без сомнений. Зато за лояльность он получал защиту и не боялся никого и ничего.

Он был женат. Расписался с юной моделью, она родила ему троих детей. Так что его связь с Леонидом уже стояла под вопросом, хотя и не исключалась. Согласно документам, Марканов не был ему родственником, ни кровным, ни по жене, и как он получил ключ от особняка — непонятно.

Чтобы разобраться в этом, нужно было поговорить с хозяином, а в идеале и дом осмотреть. Только это пока не представлялось возможным. Из всех, с кем они имели дело за шесть этапов проекта, Гарбушев был самым закрытым. Он прекрасно знал, какое количество людей хочет от него избавиться, поэтому никуда не выезжал без необходимости — и охраны.

С одной стороны, он не подходил им, потому что никто не видел его с Маркановым. С другой — именно Гарбушев, талантливый логист, мог доставить в Россию уникальные сокровища так, что они остались незамеченными. Его нельзя было списывать со счетов.

Дамир и Алиса оказались в тупике, Вероника — нет. Имя Семена Гарбушева не зря сразу показалось ей знакомым, она быстро вспомнила, где слышала его раньше.

Заточенный большую часть времени в своем особняке преступник слыл большим ценителем искусства. Недавно многие известные художники получили от него заказ — он искал лучшего мастера для написания портрета. Надо полагать, своего, хотя это не указывалось. Такое коммерческое предложение получил и Север — Гарбушев не мог проигнорировать одного из самых известных художников столицы. Но Север с такими людьми предпочитал не иметь никаких дел. Он тогда посмеялся и благополучно обо всем забыл.

Однако официальный отказ не послал. Это было не в его духе — в подобных вопросах он отличался безалаберностью. Сейчас это могло сослужить Веронике добрую службу.

Она прекрасно знала пароли от всех ящиков Севера — определить их не составляло труда. Обычно Вероника не пользовалась этим преимуществом, потому что ценила доверие и уважала личную свободу. Теперь же у нее просто не было выбора.

Она нашла старое письмо Гарбушева и ответила на него сама — с официального ящика личного сайта Севера. Вероника представилась ассистенткой Георгия Северова, которую он обычно посылал на обсуждение заказов. «Георгий просит прощения за долгое молчание, — писала она. — Виной тому были серьезные проблемы со здоровьем. Сейчас он проходит финальный курс реабилитации и скоро сможет вернуться к работе. Он просил меня связаться с вами и узнать, в силе ли еще заказ. Если да, то я бы хотела подъехать к Вам лично и оценить объем работ. Георгий такими вещами не занимается, думаю, Вы и сам понимаете это».

Лучшим подкреплением ее слов служили новостные заметки об аварии, в которую Север попал без малого полгода назад. К тому же у нее хватало совместных фотографий с Севером, они часто появлялись на светских вечеринках вместе. Так что связать ее с художником и понять, что она не самозванка, было легко.

Она не была уверена, ответит Гарбушев или нет. После первоначального предложения прошло много времени, он мог нанять кого-то другого! Однако письмо от него пришло в тот же день. Он назначил Веронике встречу в своем доме.

Естественно, ее друзья были не в восторге. Даже Алиса, которая повышенной осторожностью обычно не отличалась, выступала против этой идеи. Но Вероника умела настаивать на своем. Ей для этого не нужно было ни кричать, ни спорить, она просто обозначала свою точку зрения и делала то, что решила.

— Но одеться ты могла бы и поскромнее, — заметила Алиса, которая зашла к ней перед встречей.

— Нет. Так надо.

Вульгарной Вероника не казалась, но легкая провокация в ее образе была — причем намеренная. Белоснежный костюм с юбкой чуть выше колена и пиджаком на голое тело, туфли на шпильке, яркий макияж с алой помадой — она прекрасно знала, что красива, и умела это подчеркнуть. Просто обычно она в таком не нуждалась, а сейчас это могло стать полезным. Вероника накинула кашемировое пальто, чтобы не замерзнуть, но застегивать его не стала — внизу уже ожидало такси.

Ей необходим был этот яркий образ. Она хотела определить, интересуют ли Гарбушева женщины на самом деле — жену и детей он мог завести для прикрытия, вряд ли его работодателя порадовало бы наличие сотрудника с нетрадиционной ориентацией, каким бы талантливым он ни был.

— Мне нужно говорить, чтобы ты была осторожна? — поинтересовалась Алиса.

— Ну, из твоих уст это прозвучит как ирония!

— И все же — будь!

Вероника не считала, что ее действия опасны. Она не была девицей с улицы, да и Гарбушев вряд ли относился к тем туповатым бандитам, которые добиваются своего напролом.

Такси довезло ее до ворот участка, но дальше незнакомый автомобиль не пустили: Гарбушев не хотел рисковать. Однако он исправил неловкий момент тем, что лично встречал ее.

Из полицейского досье Вероника знала, что ему сорок шесть, но выглядел он великолепно. Чувствовалось, что мужчина следит за собой: ходит в тренажерный зал, выбирает одежду с личным стилистом, или у него самого безупречный вкус. Даже седина волос и аккуратной бороды не старила его, а придавала определенный шарм.

— Добрый день, Вероника, рад встрече. Позвольте сделать вам комплимент: вы обворожительны!

Дело было даже не в комплименте как таковом, а в голосе мужчины, в его взгляде. С этого момента сомнений у Вероники не оставалось: к женщинам Гарбушев питает далеко не платонический интерес.

— Спасибо, радость встречи взаимна, — кивнула она. — Не терпится ознакомиться с вашей галереей!

— Это честь для меня. Признаться, я не люблю показывать свою коллекцию людям со стороны. Но ваше мнение мне интересно.

Она знала, что в этом будет проверка, и не боялась. В живописи Вероника неплохо разбиралась всегда, а с тех пор, как стала жить с Севером, узнала еще больше.

Дом Гарбушева впечатлял. В какой-то момент Вероника ожидала увидеть бессмысленное нагромождение произведений искусства, которые при неправильной расстановке теряют свою красоту. Но нет, для Семена искусство было не просто способом выражения богатства. Он действительно разбирался в том, что коллекционирует.

В его доме вообще никаких нагромождений не было, нигде. Ставка делалась на свободное пространство, которое дышало светом. Этот дом разрабатывался для жизни, а не для показухи. Картин, скульптур и дорогого фарфора здесь тоже хватало, но вещи были грамотно рассортированы — по стилям, эпохам и цветам. Похоже, интерьер делался под них, произведения искусства занимали в нем центральное место.

— Я поражена, и приятно, — признала Вероника. — Это ведь рисунок Пикассо, если не ошибаюсь?

— Думаю, про ошибку вы сказали из чистой вежливости, — рассмеялся Гарбушев. — Пикассо невозможно не узнать. Старый пройдоха точно знал, насколько он талантлив и как дороги в будущем будут его картины. Знаю, что рисовал он часто не по велению сердца, а чтобы над людьми посмеяться. Но именно благодаря этой массовости многие могут прикоснуться к его гению. Я не в обиде. Он, Фаберже, Кандинский — у меня есть перечень вещиц, которыми я особо дорожу.

— Вы и так знаете, что у вас хороший вкус. Не считаю нужным озвучивать очевидное.

За просторными, во всю стену, окнами был виден двор, в котором играли маленькие дети.

— Я поражена, что ваша коллекция в сохранности, — заметила Вероника. — Обычно в доме, где есть хотя бы один ребенок, такого идеального порядка не встретишь.

— Вот из-за этого дети многими и воспринимаются как вредители. Это вздор, вина родителей. Малышня еще ничего не понимает, и задача родителей — грамотно организовать пространство. В моем доме детям открыты только определенные комнаты. Няни строго следят, чтобы дети не бегали где попало, места им и так хватает. За счет этого и дети счастливы, и мои нервы в сохранности. Дети — мое сокровище, но и коллекция — тоже. Я не хочу, чтобы одно омрачало другое.

Он был умен, воспитан, обладал великолепным вкусом. Он всерьез интересовался женщинами, и Вероника чувствовала, что если бы не уважение к Северу, Гарбушев и к ней бы проявил совсем иное внимание. Он был богат и умел находить обходные пути. Словом, он не походил на человека, который спрятал бы необыкновенное сокровище в обычной московской квартире, у чужих людей.

Должно быть, его общение с Маркановым никак не было связано с этим. Или бармен, который дал Дамиру этот адрес, что-то напутал, и здесь был не Леонид, а совсем другой человек. Все-таки столько лет прошло! Бармену просто так хотелось получить деньги, что он выдал желаемое за действительное.

Получается, эта версия оказалась ошибочной. Вероника не была расстроена — с таким противником, как Семен Гарбушев, лучше не связываться без особой необходимости.

— Итак, о каком портрете будет идти речь? — спросила она. Ей хотелось завершить этот визит как можно скорее. — Вы хотите свой портрет, не так ли?

— Я понимаю, что вы рассматриваете самый вероятный вариант, но нет, у меня ситуация несколько иная.

— Неужели? Я вся внимание.

— Я бы хотел переписать портрет, который уже существует. Я надеялся, что это будет лишним, но в прошлый раз работа была выполнена некачественно, и теперь это стало необходимостью. Следуйте за мной.

Они пришли в гостиную, которая, вне всяких сомнений, представляла собой самое роскошное помещение дома. Здесь было много белого цвета в оформлении, мебель с золотом, которое наверняка было больше чем просто краской. На стенах висели картины в ажурных золотых рамах — в основном периода Ренессанса.

И только одно изображение выделялось на этом фоне. Единственный портрет, висевший у камина. Причем выделялся он не в лучшую сторону, рядом с этим сияющим великолепием он смотрелся грязным пятном. Учитывая вкус Гарбушева, вряд ли это было случайностью. Скорее всего человек, изображенный на картине, был ему достаточно дорог, чтобы пренебречь стилем.

Именно этот человек полностью завладел вниманием Вероники. Она знала это лицо! Достаточно часто видела на фотографиях и не могла не узнать. Леонид Марканов собственной персоной! Художник приукрасил его, как это свойственно всем портретистам, лишенным таланта, но в целом мужчина узнавался.

Все сомнения, которые были у Вероники относительно связи этих двоих, мигом испарились. Слишком явное место у портрета, слишком большое внимание уделяет ему Гарбушев. Совпадений не было, они действительно нашли связь!

Когда первое удивление прошло, Вероника смогла лучше рассмотреть портрет именно как материальный объект — и он не радовал. Основой послужили несколько сколоченных вместе досок, пусть и ровно обрезанных. Так обычно никто не делает! Дерево, не прошедшее должную обработку, стало плохим фоном, да и с красками художник не рассчитал. Теперь верхний слой отшелушивался, показывая, что под ним скрыта другая картина.

— Изначально это была просто старая мазня, — пояснил Гарбушев. — Уже и не помню, что там было… Какие-то мексиканские поля или иная экзотическая пастораль. Словом, штампованный пейзаж и ничего важного. Но потом умер мой друг, и я заказал его портрет. Думаю, вы заметили, что работа отвратительная. Это я виноват, сэкономил на художнике. Поэтому теперь я и хочу пригласить именитого мастера. Пока что ничье мастерство меня не поразило. Многие откликнулись на мое предложение, я давал им тестовые задания, и они меня разочаровали. Я готов был ждать — и, как оказалось, не зря. Если Георгий Северов сможет мне помочь, это будет большая честь для меня. Я видел, как он делает ваши портреты. Он бесподобен.

— Он не подписывает мои портреты, — заметила Вероника.

— Это и не нужно. Ваша красота и его мастерство служат лучше любой подписи. Если кто и справится с задачей так, как я хочу, то только он!

— Возможно. Но мне не нравятся доски, на которых сделан портрет. Может, проще будет нарисовать картину с нуля, на холсте?

— Нет! — резко ответил Гарбушев, но быстро взял себя в руки. — Простите мою эмоциональность, но картина очень нравилась моему другу, и я считаю символичным то, что портрет будет нарисован именно на ней. Эта картина — единственное напоминание о нем, и я не позволю, чтобы с ней что-то случилось. Поэтому портрет придется рисовать здесь, я не могу вывезти картину куда-то, транспортировка может ее повредить. Естественно, я оплачу Георгию это неудобство.

Возможно, он и был сентиментален, но не настолько. Скорее всего именитый мастер ему нужен был для того, чтобы картина перестала так откровенно выделяться в его доме. Наверняка он планировал оформить портрет в золотую раму, когда Север закончит.

Такая привязанность к картине не могла объясняться симпатией к другому человеку. Да и картина по себестоимости дорогой не была. Скорее, ее можно было назвать нелепой: эти корявые доски, на которые краска нормально не ложится, этот странный размер, излишняя толщина.

Но в этом, возможно, и скрывалась тайна картины. Она не была ценной сама по себе, зато была достаточно большой, чтобы хранить настоящее сокровище!

Это был финальный кусок мозаики. Ситуация предстала перед Вероникой настолько ясно, что даже ее выбила из колеи неизменного спокойствия. И тут она допустила ошибку, которую можно было объяснить только шоком.

— Палома. — прошептала она.

Ее голос звучал тихо, и она тут же прикусила губу, заставляя себя замолчать, но было поздно. Гарбушев ее услышал.

— Что, простите?

Он сделал вид, что ничего не понял, но по его глазам Вероника прочитала, что он все прекрасно слышал. Она поверить не могла, что произнесла это вслух! Глупая ошибка — но их все совершают. Она просто выбрала для этого весьма неудачный момент.

— Нет-нет, ничего! — нервно улыбнулась она. — Я так, о своем подумала.

Это был не самый лучший ответ с ее стороны, а иного она придумать не могла. Гарбушев все еще был вежлив с ней, не бросался на нее с разоблачениями, однако взгляд его уже стал колючим.

Вероника не сомневалась, что сейчас он выпустит ее из дома. Он умен, сдержан, он знает, что слишком многим может быть известно о ее визите. Он не подставится так просто.

Ну а потом. потом эта оговорка, эта ошибка может стать для нее роковой.

* * *

— Гори ты в аду, тварь бесполезная! Тебе один, один шанс жизнь дала! Всего один шанс оправдать свое жалкое существование, а ты и это не можешь сделать!

Кристина сжалась на кровати испуганной улиточкой, накрылась одеялом с головой, но спрятаться от криков все равно не смогла. Ей было страшно, ее колотило так, что домик из одеяла, который она себе создала, дрожал у нее над головой. Хотя на этот раз Госпожа кричала не на нее даже, а на папу.

Она так радовалась, когда он приехал! Кристина не ждала его сегодня, просто не могла заснуть, потому и услышала, как его автомобиль подъезжает к дому. Ей тогда хотелось сразу бежать к двери, встречать его, но она побоялась пересечься с Госпожой. И не зря. Потому что скандал разразился почти сразу.

— Я постоянно убираю этот дом, слежу за твоей дочкой, заменяю ей родную мать, а что делаешь ты? Что ты вообще полезного сделал? Ты даже не работал все эти дни!

Папа отвечал что-то, но тихо. Наверно, боялся разбудить Кристину. Это было наивно — и вместе с тем грело душу.

Кристина не сомневалась, что он ее любит, просто знала это. Он не умел говорить о своих чувствах, а ей и не нужно было слышать. Зачем, если это очевидно? Им было так хорошо вдвоем, еще до того, как появилась Госпожа! Не то что теперь.

И все равно Кристина не винила отца в своих бедах, не могла. Она даже не обижалась на него за то, что он не поверил ей, когда она пыталась рассказать ему правду. Пожалуй, никто бы не поверил. При других людях Госпожа вела себя совсем по-другому, у нее была хорошая репутация, монстр просыпался только когда они с Кристиной оставались наедине.

— Что? Да спит твоя дочь, спит! Наелась конфет на ночь, наигралась и отрубилась! Ты мне зубы не заговаривай, все, что делаю я, делается хорошо! А что можешь ты? Чего ты добился? Поверить не могу, что ты такой бездарный!

Это все было настолько несправедливо, что слезы сами брызнули из глаз, хотя Кристина сто раз обещала себе не плакать. Много чести для этой тетки! Но нет, слезы не желали отпускать ее.

Потому что звучала абсолютная ложь. Конфет Кристина не ела так давно, что едва помнила их вкус. Играть она не могла — во время очередного «наказания» Госпожа окончательно сломала ее протез, и теперь Кристина с трудом передвигалась. Дети в школе нашли это очень забавным. Хотя она и раньше была посмешищем, что уж тут. Госпожа ее кормила каким-то странным густым супом, а главное, прекратила давать таблетки. Кристина не знала толком, что от этого будет, но догадывалась, что ничего хорошего. Она уже чувствовала себя намного хуже, у нее часто кружилась голова, и невозможно было сосредоточиться на уроках.

Госпожа и это исказила:

— Твоя дочь совсем от рук отбилась! Вот, посмотри на ее дневник! У нее появились тройки!

А все почему? Потому что ее папочка занимается черт знает чем, и из достойных примеров у нее остаюсь только я! А кто я ей? Не мать, и она прекрасно это знает!

У Кристины просто сердце разрывалось от несправедливости того, что звучало внизу, но вылезти из-под одеяла она не могла — боялась.

Она надеялась, что папа зайдет к ней. Тогда, возможно, он все поймет сам. Он увидит, какой страшной стала ее кожа — бледная, покрытая трещинами, которые иногда кровоточили. Увидит кости, четко прорисовавшиеся под этой кожей. Кристина никогда не была полной, но нынешняя худоба пугала даже ее. Он увидит, во что превратился ее протез, который и без того давно нужно было менять.

Папа поймет, он что-нибудь придумает.

Но папа так и не пришел.

— Я не позволю тебе все испортить в очередной раз! Я слишком часто закрывала глаза на твои неудачи, но то были мелочи. Здесь у тебя появилась возможность, которую ты даже не заслужил! Ты понимаешь, о каких деньгах идет речь? Тебе такие и за десять лет не заработать! Что значит — не можешь? Так научись, научись делать это! Все могут, а ты не можешь! Значит, так, пошел вон отсюда! Обратно! Я не позволю тебе приблизиться к дочери, ей не нужен такой отвратный пример перед глазами!

И папа послушался — как делал уже много, много раз. Хлопнула дверь. Завелся мотор за окном. А у Кристины, совершенно опустошенной сорвавшимся спасением, не было даже сил, чтобы посмотреть, как он уезжает.

Она больше не плакала. Просто лежала, сжавшись, без движения и смотрела в окружающую ее темноту невидящими глазами. Она ждала, что будет дальше. Может, все-таки ничего? Может, Госпожа тоже устала от скандала и пойдет спать?

Но нет, такого не случалось никогда. Любая ссора не забирала у Госпожи энергию, а питала ее новыми силами. По крайней мере, так казалось Кристине. Скоро зазвучали шаги, дверь распахнулась, и в следующую секунду с девочки сорвали одеяло.

— Вставай, — велела Госпожа. — Быстро!

— Я сейчас оденусь. — обреченно прошептала Кристина.

— Никакой одежды! Будешь сама себя греть!

— Что?

— Мы едем в лес!

— Но там же холодно!

Госпожа отвесила ей пощечину, заставившую голову Кристины откинуться назад.

— Ты меня не слушаешь? Ты будешь двигаться, а значит, греть сама себя! Движением!

— Мой протез не подходит для…

— Не оправдывайся! — прервала ее Госпожа. — Протез не работает — будешь без него! Ты должна быть мне благодарна! Я учу тебя выживать без помощи медицинского оборудования! Кто еще преподаст тебе такой урок? Вставай, неблагодарная маленькая тварь, вся в своего папашу! Не время бока отлеживать!

Спасение казалось таким близким — ведь папа приехал! И вот его снова нет. Спасения не будет, а будет очередной раунд унижения и боли.

Кристина чувствовала, как пустота, давно уже поселившаяся у нее в груди, разрастается. Перед эти странным, поглощающим все чувством отступала даже горечь. Зачем обижаться или надеяться на что-то? Зачем вообще нужно было выживать?

Но тогда она надеялась, что кошмар остался позади и ее будущее будет таким, как она мечтала! Ей казалось, что она заслужила это. Ведь другие получают все и просто так, без страданий, а она столько прошла!

Да, видно, не суждено. Не для нее. Нужно было умереть тогда, раньше. А раз она выжила и обманула судьбу, судьба решила с ней поквитаться.