Утренний свет – лучший друг красоты. Рассеянный, золотистый, он идеально подходит для фотографий. Юлия Конотоп помнила об этом, потому что для нее качественные снимки были не только увлечением, но и способом зарабатывания денег.

Хотя увлечением, конечно, больше. Когда она начинала всем этим заниматься, как раз шел расцвет социальных сетей. И она, которую всю жизнь не брали в модельные агентства, наконец получила свободу! Первые ее снимки были корявыми, Юля их ужасно стеснялась и уже удалила везде, где только могла. Но постепенно она училась – ракурсам, цвету, свету… и темам.

Секс продается. Это никто никогда не оспорит. Чем провокационнее снимок, тем больше его будут обсуждать. Ругают? Да пускай! Эти наивные идиоты думали, что они ее оскорбляют, а на самом деле они оказывали ей услугу. Каждый комментарий – это отражение снимка в ветке их друзей. Невидимые счетчики интернета все фиксируют!

Юля поняла, что популярна, когда ей предложили рекламировать одежду от известного бренда для полных. Она выбрала самые откровенные платья, подняла фирме продажи и заслуженно получила свой гонорар. Последовали новые предложения, которых становилось все больше, и Юля поняла, что это – золотая жила. Да, она не была худышкой, но у нее были упругие формы, чистая кожа и роскошные волосы. Многих это привлекало гораздо больше, чем навязанные модным миром каноны.

Скоро Юля сама начала продавать одежду. Наняла модельера и портниху, рекламировала самостоятельно. Сторонние заказы все еще принимала, но на своей линии делала акцент. Прошлым летом она удачно всколыхнула общественность «фруктовым» снимком: взяла крупную дыню-торпеду, зажала между ног и сделала весьма неоднозначное селфи. Половина интернета полила ее грязью, половина засыпала похвалами. А модель платьица, в котором она была на фото, разлетелась за неделю.

Не было бы предложения, если бы не спрос! Все эти зануды, что называли ее извращенкой, сами тайком покупали ее вещи, распечатывали снимки… это ли не двуличие? Если пошлость так популярна и эффективна, то это уже искусство. Причем, судя по количеству клиентов, массовое искусство.

Единственным минусом были ее отношения с сыновьями-подростками. Чем популярнее она становилась в интернете, тем больше они стеснялись ее. Дошло то того, что она оставила им квартиру, а сама начала снимать другое жилье, потому что они настояли. Глупые еще… Они не могли понять, что мать родила их рано, и теперь, в тридцать восемь, не чувствовала себя старой и почтенной.

Со временем Юля просто приняла их позицию, не пытаясь ничего изменить. Однажды сыновья поймут ее – должны понять. А какая у них альтернатива? Другой семьи у них нет, своих отцов они не знают… Юля по этому вопросу и сама не была ни в чем уверена.

Она знала, что получит выгоду от участия в этом проекте в любом случае. Если она выиграет, сыновья наверняка начнут уважать ее и гордиться ею. Если нет, то все равно она проведет хорошую рекламную кампанию для своего магазина. Ее покажут в популярном шоу, плюс она сможет сделать эффектные снимки в таких декорациях.

Первое время Юля еще искала следы Дмитрия наравне со всеми, но постепенно ей стало скучно. Поэтому сегодняшнее утро она решила целиком посвятить съемке.

Она знала, что это будет скандал – как раз то, что нужно. Потому и взяла с собой на остров вещи из новой коллекции. Пусть продастся все, что есть! Юля собиралась написать, где именно проходила съемка. Все эти интернет-кликуши тут же прибегут рассказывать ей, что так нельзя, нужно чтить святость смерти и все такое. Плевать! Это намного эффектней, чем бытовая пошлость.

Как она и ожидала, главный корпус больницы выглядел великолепно. За счет массы пробоин в стенах и крыше сюда попадало много солнечного света. Ржавое больничное оборудование придавало этому месту трагичности, а граффити на стенах – современности. Юля хотела показать все и сразу, поэтому принесла с собой и профессиональный фотоаппарат с пультом, и телефон с палкой для селфи. Не важно, что сети тут нет, она это позже разместит где надо.

Юлина фантазия здесь могла развернуться. Она сфотографировалась в бежевом платьице на фоне ярко-зеленой стены с плющом. В бельевом корсете, сидя на каком-то процедурном кресле. Легла на медицинский стол топлесс, в одних шортиках, частично прикрыв грудь рукой. Переодевалась она прямо здесь, не стесняясь. Остальные участники вряд ли зайдут, а если зайдут – повезло им! Или не повезло, в зависимости от отношения к искусству.

Мысль о том, что тут кого-то держали силой и, по сути, пытали, не пугала ее, а приносила странное нервное возбуждение. Юля и сама от себя такого не ожидала! На снимках она пыталась повторить позы, которые, по ее мнению, принимали пациенты, когда их на этих столах резали или били током. Ей казалось, что это будет забавно. Попутно она сняла ролик для шоу – это тоже реклама.

Но ей все равно казалось, что этого мало. Нужно больше сюжетов, больше кадров! Поэтому Юля очень обрадовалась, когда набрела на бывшую душевую. Здесь сохранились гротескные ржавые трубы, частично – голубоватая плитка. Штукатурка на потолке облезла и пошла черными пятнами, скорее всего, плесенью, и все это создавало идеальную гамму цветов.

Для этой съемки она выбрала белое платье с красными пятнами – как будто медицинский халатик, заляпанный кровью. Символично как! Она поставила фотоаппарат на таймер и подошла к душу. Суть была в том, чтобы притвориться, будто она вот-вот польет себя водой из этой мерзкой, ржавой трубы. Такое сочетание сексуальности и отвращения… должно прокатить.

Когда камера запищала, предупреждая, что скоро будет сделан снимок, Юля настолько вошла в роль, что повернула заплесневелую ручку душа.

В лицо ей хлынула вода. Мутная, грязная, пропитанная тошнотворной вонью. Юля отшатнулась, но было поздно: брызги попали на ее лицо и светлое платье, безнадежно испортив ткань.

Поток иссяк сам собой. Очевидно, в переломанных трубах собралась дождевая вода, и каким-то чудом старинный механизм сработал… Но Юля этим не восхищалась. Как будто чертовы психи посмеялись над ней с того света! Она чувствовала себя грязной и униженной, жалела испорченное платье. Продолжать съемку в таком настроении было нельзя, и пришлось сворачиваться.

Обратно она двигалась не тем маршрутом, которым пришла сюда. Юля решила, что раз уж она оказалась в психушке, можно еще раз все осмотреть, выискивая следы Дмитрия. Тем более что в прошлый раз она до этой части здания вообще не добралась!

Беглого ассистента Костора здесь по-прежнему не было, как и документов. Зато Юля нашла кое-что любопытное.

В одном из дальних углов лежал странный предмет. Она, ценившая эстетику необычного, не могла пройти мимо. Юля отбросила в сторону мусор и пыль и обнаружила, что под ними скрывается карнавальная маска.

По крайней мере, логично было предположить, что она карнавальная. Куда еще такую надевать? Значительную часть маски занимал длинный птичий клюв, острый и чуть изогнутый вниз. Над ним располагались проемы для глаз. Маска была сделана из керамики, потемневшей от времени и треснувшей в нескольких местах. Сколько ей лет – Юля и предположить не бралась.

Естественно, оставлять здесь такой ценный аксессуар она не собиралась. Юля бережно завернула маску в испачканное платье и убрала в сумку. Хоть какая-то компенсация за неприятный сюрприз, который преподнесла ей клиника!

++++++

В любой непонятной ситуации надо копать. Потому что правда – она всегда в земле.

План был нехитрый, но ничего другого все равно не придумывалось, поэтому Ворон решил не отступать. Даже при том, что лопаты не было ни у него, ни на острове вообще. Не проблема! Сконструировать инструмент оказалось несложно: большая палка, жестяной лист, найденный среди руин, и всего делов!

У него не было четких указателей на то, где именно копать. Он решил мыслить так, как мыслил бы Якушин: где растений поменьше да земля помягче. Так он и оказался возле грязевого участка неподалеку от главного корпуса больницы.

Работа его не напрягала. Физической силы Ворону всегда было не занимать, а подобные занятия хорошо спасали от скуки. Что ему не нравилось, так это то, что за ним наблюдают.

Да еще кто! Опять этот белобрысый явился… Сначала Артур мелькнул в одном из окон клиники, потом покинул здание, подошел ближе. Ворон всем своим видом показывал, что не видит его и видеть не хочет. Может, этот дрыщ поймет намек и сам свалит?

Но дрыщ ничего не понял. Вместо того чтобы оставить байкера в покое, он заговорил:

– Клад ищешь?

– Тебе могилу копаю! – огрызнулся Ворон.

– Спокойно, не бесись! Я думал, вопрос решен и обиды нет. Девушка была не рада тебя видеть.

– Да при чем здесь она? Ты что, исключаешь, что вне зависимости от обстоятельств я могу быть тебе не рад, золотце? Так вот, у меня для тебя сенсация!

– Эй, потише, я не в лучшие друзья пришел записываться! – фыркнул Артур. – Просто любопытно стало… Я мало с кем тут общаюсь.

– Ты в палатке с дедом живешь!

– Со Степанычем особо не поговоришь, он кочует по острову сутками. А мне нужно чье-то независимое мнение.

Ворон наконец прервался. Жара давала о себе знать: пот лился с него ручьями, и неплохо было бы отдохнуть. Поэтому он оперся о черенок импровизированной лопаты и посмотрел на Артура.

– Что именно тебя интересует?

– То, что все это подстава.

– Что именно?

– Весь проект, – уточнил блондин. – Я смотрел предыдущие выпуски. Там речь шла о действительно серьезных преступлениях! А тут что? Всего лишь городские легенды. Был ли смысл ради этого тащить нас в Италию? Что, в России не подобрали бы хутор, по которому мы могли бы точно так же шляться?

– Италию якобы выбрал помощник Костора, – напомнил Ворон.

– Ой, да не было тут никакого помощника! Думаю, Костор соврал. С него станется.

– Зачем ему это?

– Как знать, – задумчиво произнес Артур. – Возможно, проектом наконец заинтересовались компетентные органы. Костор узнал об этом – у него всюду связи. Решил устроить показательное выступление, чтобы от него отвязались.

– Да клал Костор на компетентные органы свой орган! – расхохотался байкер. – Если бы он знал, что можно подергать за усы закон, то сам бы тут банду каннибалов выпустил! Не плети интриг, как баба, а ищи документы!

– Как, копаясь в земле? – оскорбился Артур.

– Да как хочешь, хоть с балетными па!

Ворон продолжил копать. Его собеседник не уходил. Следовало бы, но он стоял на том же месте, наблюдая за работой. Вряд ли Артур ждал продолжения разговора, скорее, обдумывал, что делать дальше.

И все равно он оказался рядом, когда лопата ударила по чему-то твердому.

– Ого! – присвистнул Ворон. – Клондайк!

Восхищение было демонстративным, просто чтобы показать Артуру, что не таким уж бессмысленным было его занятие. На самом деле Ворон понятия не имел, что он нашел. Грязь здесь была жидковатой и липкой, она надежно скрывала все, что в нее попадало.

Но он не сдался, просто стал копать аккуратнее. Артур, заинтересованный, подошел поближе. Он не мешал и не помогал, просто наблюдал. А когда стало ясно, что именно обнаружил Ворон, блогер презрительно поморщился.

– Да что ж ты хрень какую-то все время находишь!

Тут Ворону было нечего возразить. Перед ними лежал мертвец.

На этот раз, в отличие от случая с русалкой, мертвец был самый обычный, причем старый. На истлевших костях сохранились остатки одежды, но даже по этим лоскутам можно было опознать медицинский халат. Видно, это был кто-то из персонала больницы – а значит, он здесь полвека пролежал, не меньше.

Ворон не знал, что тут сказать, что делать с находкой дальше. Ему не пришлось решать: его внимание привлекли тяжелые шаги. Со стороны лагеря к ним направлялся человек, которого сложно было не узнать даже издалека. Ворон не мог понять, как толстяк вроде Давиде вообще выживает в такую жару!

Смотритель острова подошел к ним и молча уставился на кости. Потом сказал что-то по-итальянски, осуждающе покачал головой и направился прочь.

– Ты что-нибудь понял? – спросил у Артура Ворон.

– Только слово «доктор» распознал…

– То, что это доктор, и так ясно! Что с ним делать – вот вопрос!

Но оказалось, что Давиде их не бросил. Вскоре он вернулся с тележкой – и другой сотрудницей лагеря. Белатриса, следовавшая за ним, заметно прихрамывала. Вид у нее был усталый и несколько нервный.

– Это уже начинает напрягать, – буркнула она.

– Что, второй труп подряд? – поинтересовался Артур.

– Нет, он. – Она кивнула на своего спутника. Похоже, скелет ее совершенно не впечатлил. – Бубнит, что мы прокляты!

– С фига ли? – фыркнул Ворон. – После русалки не были прокляты, а тут скелет – и прокляты?

– Давиде считает, что это не просто скелет, а доказательство одной из местных легенд. О сумасшедшем докторе, которого призраки этого острова утащили прямо в ад.

– Это не ад, это лужа, – указал Артур. – Я могу спросить, почему ты так спокойна?

Когда нашли русалку, Белатриса подобным хладнокровием не отличалась. А тут она смотрела на мертвеца так, как смотрела бы на камень или на куст.

– Это же Либертина, – пожала плечами Белатриса. – Тут кости постоянно находят!

Артур, казалось, был удовлетворен таким ответом, Ворон – нет. Он не знал, о чем речь, и ему это не нравилось.

– Какие еще кости?

– Ты правда не знаешь? – удивленно моргнула Белатриса. – Серьезно?

– Нет, блин, настало время феерических шуток! Сейчас, только достану свой забавный колпак!

– Тихо, не кричи, – примирительно улыбнулась она. – Я думала, легенды Либертины все знают… Ими же интернет кишит! Я не рассказываю вам их, потому что мне по должности не положено вас пугать. Но я была уверена, что раз вы прибыли именно сюда, то вы уже все знаете. Разве вы не готовились к поездке?

Судя по уверенному виду, Артур как раз готовился и знал, о каких легендах идет речь. А Ворону было не до того: деньки перед поездкой выдались напряженные.

Жильем он не обзаводился принципиально. Потому что квартира – это коммунальные и другие платежи, обязанность перед государством, да и просто поводок, который держит тебя на месте. Единственной формой имущества, которую признавал Ворон, были его машина и мотоцикл. Но ночевать в них было не слишком удобно, да и с интернетом случались перебои.

Так что последние недели до отъезда он перекантовывался то у матери, которая этому была не слишком рада, то у друзей, которых он за годы «странствий» успел немного достать. А точнее, не немного, а достаточно для того, чтобы они готовились отказаться от сомнительной дружбы с ним.

Проекта Ворон ждал как возможности разбогатеть, а заодно и хотя бы на пару недель получить постоянное место жительство. Пока он искал, где бы поспать и что бы поесть, ему было не до чтения городских легенд. Впрочем, зная себя, он мог сказать, что при иных обстоятельствах вряд ли готовился бы к чему-то. Ворон предпочитал экспромт.

– Ты же историк. – Артур повернулся к Белатрисе. – Давай сразу отделим легенды от фактов. Что было тут на самом деле?

– Вообще-то, мне не положено об этом говорить… Рекламный эффект снижается.

– Думаешь, вот это оставит рекламный эффект на прежнем уровне? – Ворон указал на торчащий из земли скелет.

– Тоже правда… Но вам стоило догадаться, почему местные не суются на Либертину и почему наше правительство так охотно сдало остров иностранцу…

Когда она назвала Либертину островом-больницей, Белатриса сильно приукрасила реальность. В современном понимании это был скорее хоспис. Древние римляне использовали остров в медицинских целях – но не для лечения. На расположенную у береговой линии Либертину можно было быстро доставлять тяжелобольных людей, преимущественно зараженных чумой. Самостоятельно выбраться отсюда они не могли, здесь и умирали.

Эта же судьба ждала Либертину и в Средневековье. В Европе бушевала Черная смерть. Люди были в ужасе, постоянный страх заражения висел в воздухе вместе с дымом от погребальных костров. Чтобы хоть как-то унять истерию в обществе, городские власти показательно вывозили зараженных из города. На Либертине они доживали последние дни, здесь же избавлялись от тел.

Преимущественно трупы сжигали. Но доставлять дрова в нужном количестве на крохотный островок получалось не всегда. Поэтому и свежие трупы, и не до конца выгоревшие скелеты сбрасывали в братские могилы. Все это аукнулось, когда на острове начали строить психиатрическую лечебницу: земля и кости были перемешаны чуть ли не в равных долях. И сколько бы костей ни вывозили, казалось, что им нет числа.

Подземные воды тоже сыграли в репутации острова не последнюю роль. Они вымывали кости в море, а течение возвращало их к берегу. Поэтому рыбаки, отваживавшиеся работать у Либертины, то и дело вынуждены были доставать из сетей черепа. Эта практика их пугала, и лодки появлялись здесь все реже и реже.

Во времена клиники остров спокойнее не стал. Здесь практиковались инновационные методы лечения, которые к смерти приводили чаще, чем к исцелению. Пациенты благожелательным нравом тоже не отличались. Они нападали на врачей, могли и убить, если «охота» была удачной.

Чтобы не поднимать шум, руководство клиники порой хоронило тела неподалеку от здания.

– Это самое логичное объяснение, – завершила Белатриса. Затем она указала на мрачного Давиде. – Но вот он считает, что мы откопали проклятье.

– Тут на фоне всего произошедшего еще и некое отдельное проклятье есть? – присвистнул Ворон.

– Если объективно, оно связывает в себе все подряд. Якобы доктор сошел с ума, потому что ему мерещились призраки, убил массу пациентов, наделав еще призраков, а потом, когда он прыгнул с башни и остался парализован, его затащили в глубь острова. Еще живого.

– Не думаю, что все было так мистично. – Артур присел на корточки рядом со скелетом. – Этому парню, похоже, сломали шею. Уверенно можно сказать, что под землей он оказался мертвым.

– Не сомневаюсь, – кивнула Белатриса. – Но Давиде считает, что дух врача вы теперь разбудили – и быть беде.

Это Ворону не нравилось. Он не верил в проклятья… в обычной жизни. Но и отрицать все потустороннее он не собирался. Что, если и правда здесь есть какое-то проклятье? Даже если этот врач был мертв, это не похоже на обычные похороны! Тело лежит странно: руки вытянуты вверх, голова набок откинута… Как будто он действительно застыл в той позе, в какой упал с высоты!

Все это было не по душе Ворону. Вспомнились слова Артура о подставе. Что, если все так и есть – но гораздо серьезней? Что, если их намеренно послали в одержимое место, чтобы посмотреть на их страдания?

Он на такое не подписывался! Одно дело – согласиться на временные неудобства жизни в палатке, которые для него были совсем не неудобствами, другое – продать душу.

Вогнав лопату в землю, он направился прочь.

– Ты куда? – изумился Артур.

– Отдыхать!

– А тело как же?

– Мое оно, что ли? К счастью, нет! Похороните рядом с русалкой.

Ему было плевать, что сделают с трупом. Пусть хоть обратно закопают! Ворон надеялся, что ему удастся забыть о находке, притвориться, что ничего не было.

Но это оказалось не так просто. Он пообедал, провел несколько часов у моря, наблюдал закат с безлюдного берега… Ничего не помогало. Мысли снова и снова возвращались к тому, что рядом, может, прогуливаются призраки. И как минимум один из них очень зол именно на Ворона!

Чтобы не думать о таком, нужно было нечто большее, чем праздное безделье. Например, секс. Этот метод его еще никогда не подводил! Да и потом, Дарья, похоже, тоже тут заскучала. Он надеялся, что на этот раз она осознает собственные интересы и будет более сговорчивой.

Он нашел ее в открытой галерее – череде колонн, которые поддерживали крышу у канала, разрезающего остров. Место здесь было красивое, прогулочное, и раньше, вероятнее всего, предназначалось для персонала, а не пациентов. Дарья собирала дикие цветы у колонн, но, заметив Ворона, напряглась.

– Тебе что нужно?

– Все то же, – честно признал он.

– Ты нормальный вообще?

– Абсолютно. Ты мне симпатична, интересна, и я хочу узнать тебя поближе.

– Предварительно оприходовав меня?

– Это закон природы, – сообщил Ворон. – Ты когда-нибудь видела, чтобы животные друг другу цветы с конфетами дарили и в кино водили? Матушка-природа мудра.

– То, как именно наш вид оказался на верхушке пищевой цепи, тебя вообще не волнует?

– Слушай, ну вот что тебе будет? – укоризненно посмотрел на нее Ворон. – Серьезно, что? Резинка у меня есть, так что болезни и беременность тебе не грозят. Удовольствие ты получишь, это я гарантирую. Что ты теряешь? Целка, что ли?

Она его не понимала. Это он по глазам видел. Сколько бы аргументов он ни привел, Дарья собиралась держаться за какие-то закостеневшие устои. А ведь вроде современная девушка.

– Дебил, – резюмировала она.

Дарья направилась прочь; он не преследовал ее. Ворон чувствовал, что теряет к ней всякий интерес. В его привычном круге общения такого не было, там девушки умели и любили развлечься. Ее сопротивление, вопреки стереотипам, не раззадорило его. Ворон устал от нее, так и не получив.

– Что, тебя опять послали?

Он не слышал, как Белатриса подошла к нему, но узнал ее голос сразу и не испугался. Итальянка стояла на широкой дорожке у моста – той, что вела к лагерю.

– Что ты здесь делаешь? – недовольно поинтересовался Ворон.

– Хотела проверить, как ты. Ты был очень недоволен, когда ушел.

– Это так удивительно?

– Нет, я тебя понимаю, – вздохнула Белатриса. – Я не считаю, что это нормально. Но здесь умерло много людей… К ним нужно относиться с уважением.

– Ты просто не хочешь, чтобы кто-то покинул остров!

– И это тоже. Предполагалось, что люди поедут на Либертину именно ради экстремального туризма, легенд о призраках и тому подобного. Плохо, если главный аттракцион отпугнет их!

Она улыбнулась ему. У нее была красивая улыбка. Ворон заметил это раньше, но теперь она показалась ему особенно притягательной.

Он медленно направился к ней. Белатриса не отступила и даже не нервничала. Судя по взгляду, она понимала то, что Дарья понять так и не смогла. Жизнь коротка и создана для развлечений, а не насилия над собой!

– Что случилось с твоей ногой? – спросил он.

– Колено содрала… Давно, позавчера, кажется! Ерунда…

– Может, и ерунда, но позавчера ты не хромала.

– Это да, мне казалось, что все зажило, – признала Белатриса. – А сегодня проснулась – колено болит, мышцы ломит… Знаешь, как при гриппе! Только грипп я тут подхватить не могла, а значит, это стресс. Ничего такого, что не исправит стаканчик виски!

– О, теперь ты говоришь на моем языке!

Ворон без труда подхватил ее на руки. Белатриса удивленно охнула, но сразу же доверчиво обхватила руками его шею.

– Что ты делаешь? – изумилась она.

– Если у тебя болит колено, тебе не нужно ходить.

– И что теперь, тут остаться?

– Почему – тут? Я тебя донесу до лагеря, мне нетрудно. Посидим вместе. Полечим тебя немного. Чтобы не думала о стрессе!

Это был намек. Она поняла его. Белатриса первой поцеловала его, еще сильнее обнимая за шею.

Дорога до лагеря отняла непривычно много времени: они то и дело останавливались среди деревьев, целовались… Ворон мог бы и здесь остаться, если бы место было более безлюдным. Но камер ведь понатыкали, да и истерички всякие ходят! К тому же он не хотел, чтобы в такие моменты Белатрису беспокоила боль в колене.

Он донес ее до своего шатра, мысленно радуясь, что поселился один. Если бы кто-то видел их сейчас, он бы сразу понял, для чего эти двое уединяются. Ворону было плевать. День получился дурацкий, безумный, с обилием неприятной информации. Нужно было сбросить этот негатив, вроде как перезагрузиться. И ему, и Белатрисе. Они оба доверяли этому методу и оба не сомневались в его эффективности.

Итальянка была великолепна. С ней он действительно позабыл обо всем и лишь отстраненно подметил, что ее крики наверняка разбудили пол-лагеря. Когда они пришли в себя, за стенами шатра царила глубокая ночь.

Ворон надеялся, что она останется. В свете переносной лампы она была удивительно красива: золотистая кожа, безупречные линии… Даже повязка на ноге придавала ей какой-то шарм!

Но Белатриса не осталась.

– Утром я должна находиться в своей комнате, если госпожа Бриан позовет меня, – пояснила она. – Мне лучше уйти сейчас. Но, надеюсь, это не последняя наша встреча!

– Тебе лучше?

– О да! – подмигнула ему она. – Ты – мое лучшее лекарство!

Когда она уходила, ему показалось, что она даже прихрамывать стала меньше. Так что Ворон был вполне доволен собой. Засыпая, он думал о том, что итальянки – это все-таки его типаж… Вот о чем нужно помнить, находясь в этой стране, а вовсе не о проклятьях!

++++++

– Надо просмотреть записи еще раз! – настаивал Олег Степанович. – Мы пропустили его!

Этот человек безумно раздражал Ланфен, но она не собиралась позволять ему узнать об этом. Каким бы она профессионалом после этого была? Поэтому Хорин наверняка был уверен, что ситуацией управляет он.

Хотя толку от него сейчас было немного. Когда он заявил, что видел тут кого-то ночью, Ланфен забеспокоилась. На острове уже происходили странные события, любой знак сейчас был важен. Поэтому она настояла на том, чтобы Анджелин показала им записи с камер.

Но на острове никого не было. По крайней мере, ни одна из камер наблюдения не зафиксировала человека, о котором говорил Олег Степанович. Понятно, что в объективах был не весь остров, слепых зон хватало. И все же если на Либертину действительно пробрался чужак, он бы вряд ли осознанно придерживался этих зон. Он должен был остаться на записи хоть раз, хоть на секунду. А раз его там не было, вероятнее всего, его не было и на острове. Мало ли что тут ночью померещится!

Анджелин разделяла ее мнение:

– На острове никого нет, клянусь вам!

– Он мог приплыть!

– Нет, камеры на пристани не включались.

– Он мог приплыть к берегу, они не такие уж крутые!

– Но подобраться к берегу вплотную проблематично из-за камней, – напомнила Ланфен. – Если бы этот человек приплыл сюда просто так, без лодки, он был бы мокрый. А вы говорите, что его плащ развевался.

– Я не знаю, кто он и откуда взялся! – Чувствовалось, что Олег Степанович уже и сам ни в чем не уверен. – Но он тут был!

– Я еще раз лично все просмотрю, – заверила его Анджелин. – Если обнаружу посторонних, сообщу вам.

Сразу было ясно, что ничего она смотреть не будет. Они и на первый просмотр столько часов убили! Просто Анджелин давала Олегу Степановичу возможность достойно выйти из этой нелепой ситуации.

– Ладно, – буркнул он. – Но он здесь! Если не верите мне, вам же хуже!

Он и Ланфен покинули дом персонала вдвоем. И если Анджелин Олег Степанович оставил в покое, то координатора проекта – нет.

– Скажите, какие меры вы собираетесь предпринять? – допытывался он. – Как будете защищать участников?

Кто-то другой на ее месте уже пожалел бы, что ввязался в проект Тронова, но только не Ланфен. Она пришла сюда не ради денег, в них она как раз не нуждалась. Она снова взялась за работу, потому что здесь она чувствовала себя нужной.

Вся ее жизнь была разломана пополам трагическим событием: смертью мужа. Он забрал Ланфен еще подростком из глухой китайской деревушки, помог получить образование, найти профессию. Она была удачлива в карьере и абсолютно счастлива в семье. Она ни в чем больше не нуждалась и не хотела перемен.

А перемены нашли ее сами. Муж погиб, взрослые дети разъехались, и Ланфен обнаружила, что осталась совсем одна. Вроде как у нее была любимая работа – но исчез смысл просыпаться каждое утро и что-то делать. Многие советовали ей найти нового мужчину, благо возраст и внешность позволяли. Она не могла. Когда привыкаешь к лучшему, на хорошее уже не соглашаешься.

Все изменилось, когда Тронов уговорил ее попробовать свои силы в его проекте. Она не ожидала ничего особенного, взялась за это, только чтобы оживить себя новизной. И вдруг увлеклась одним из участников – быстро, сильно, будто магнитом притянуло. Уже потом она узнала, что под чужим именем скрывался серийный убийца.

По идее, Ланфен должна была прийти в ужас. Она, профессиональный психолог, оказалась в такой западне! Она не знала о нем ничего, даже настоящего имени и возраста. Только прозвище – Гробовщик. Увы, ее чувства логике подчиняться отказывались.

Она была уверена, что больше не встретится с ним, и вместе с тем подсознательно ждала встречи. Он не подвел. Гробовщик сам нашел ее. Он даже не стал давить на ее совесть: каждый раз, приходя к ней, он лишал ее возможности вовремя позвонить в полицию. Потом она обо всем сообщала, но было уже поздно. Так что новых внутренних конфликтов не случилось, и она была рада каждой встрече с ним.

Ланфен знала, что в Италию он не явится. Он, скорее всего, занят охотой на новую жертву. Эта мысль не шокировала ее. Гробовщик убивал только других преступников; не от благородства, а просто потому, что обычные люди, мирные и безвредные, казались ему слишком примитивной добычей. Ланфен понимала, что не имеет права оправдывать его действия… но и ненавидеть его не могла. Не получалось.

Она надеялась, что он найдет ее, когда она вернется в Москву. Пока же Ланфен хотела сосредоточиться на проекте.

– Нельзя делать вид, что ничего не случилось! – настаивал Олег Степанович. – По острову разгуливает какой-то странный тип! Вдруг он опасен?

– От меня-то вы чего хотите? – устало поинтересовалась Ланфен.

– Чтобы вы предприняли меры!

– Какие?

– Сказали все… – Олег Степанович запнулся, уставившись на что-то в стороне от них. Секундой позже он воскликнул: – Ну вот же, вот, смотрите!

На то, что его заинтересовало, Олег Степанович безо всякого стеснения указывал пальцем. Только это был не мужчина в развевающемся плаще, а вполне знакомая им женщина.

Юлия Конотоп сидела на одной из скамеек и рассматривала странную маску. Услышав крик Олега Степановича, она нахмурилась и перевела взгляд на них.

– Что за дела?

– Не знаю, – честно призналась Ланфен.

– Вот такая штука была на том типе! – с нескрываемым торжеством объявил Олег Степанович. – Такая маска! Только на нем она была новая, а не такая вот дряхлая!

Они подошли ближе к Юлии. Маска у нее в руках действительно была выполнена в форме птичьего клюва. Работа была изящная для керамики. Причем, в отличие от участников проекта, Ланфен прекрасно знала, что это такое. Ей следовало догадаться сразу, еще когда Олег Степанович завел разговор о «человеке-птице»! Но она и подумать не могла, что речь об этом.

– Вы позволите? – Она протянула руку вперед, и Юлия без сомнений передала ей маску. Как и ожидала Ланфен, клюв внутри был полый. – Где вы это взяли?

– В больнице, – ответила Юлия. – Должно быть, дети притащили, те, что граффити рисовали… А в чем вообще проблема?

– Вы эту маску носили? – допытывался Олег Степанович. – Ходили в ней ночью?

Его логика была понятна: Юлия была достаточно рослой, чтобы принять ее за мужчину. Правда, фигура у нее была далеко не атлетической, но в темноте всякое привидится.

Однако сама Юлия ни в чем сознаваться не спешила.

– Ночью, в маске? Вы с ума сошли? За кого вы вообще меня держите?

– Кто-то ходил тут в этой маске! Цирк какой-то!

– Это не цирк, – покачала головой Ланфен. – Думаю, нелепый розыгрыш, вызванный недовольством местных жителей тем, что остров отдали иностранцам.

– Почему вы так решили?

– Эта маска – атрибут Средневековья. Ее носили тогда медики, доставлявшие зараженных чумой людей на остров. Клюв наполняли травами, запах которых был призван препятствовать заражению. Также существует теория, что маски осознанно делались страшными, чтобы отпугнуть злых духов, вызывавших чуму. Суеверие, конечно, – но теперь уже часть истории.

Ланфен допускала, что где-то в глубине острова могли сохраниться те маски – рядом с мертвыми телами несчастных зараженных. Но только не в больнице! Больница работала тут в двадцатом веке, когда чумы уже не было… И от нее точно не спасались бы такими примитивными средствами!

Так что маску на остров подкинули, причем сделать это могли давно, еще до того, как Ювашев приобрел Либертину. Что же до мужчины в черном… Ланфен предпочитала верить, что он Олегу просто почудился.

Даже при том, что одет он, судя по описанию, был как один из средневековых лекарей.

Она вернула маску Юлии, но та, похоже, уже была не рада своей находке. Олег Степанович тоже затих. Ланфен не видела здесь причин для страха, однако она была рада, что ее наконец оставят в покое.

Она вернулась в свой шатер одна. За его пределами стремительно темнело, поэтому она зажгла небольшую лампу. Наслаждаться тишиной мешали женские крики, доносившиеся из соседнего шатра. Впрочем, природа этих криков была слишком очевидна, чтобы вызывать беспокойство.

Ланфен лишь головой покачала: быстро же они спелись! А ведь она была убеждена, что варварский метод Эдуарда никого не соблазнит. Просчиталась, значит…

Она подготовила постель ко сну и собиралась отправить в душ, когда ее внимание привлек странный шорох. Он был не таким очевидным, как страстные крики, приглушенным даже… но слишком близким! Как будто кто-то провел рукой по брезенту шатра.

Ей показалось, что за матерчатой стеной мелькнула тень. Ланфен замерла, пытаясь понять, кто это. Вроде как было нелепо пугаться, когда рядом столько людей… Но участники обычно не таились от нее, вламывались бесцеремонно! Тот, кто был рядом сейчас, не хотел быть замеченным.

– Кто здесь? – произнесла Ланфен.

Ответа не последовало, однако рядом снова мелькнула тень. Всего лишь силуэт, отраженный тканью, мелькнул на периферии зрения… Но и этого секундного появления было достаточно, чтобы она заметила – человеческие черты смешаны с нечеловеческими. Тело мужчины, а лицо птицы.

Она двинулась к выходу. Ланфен не знала, насколько велика угроза, но оставаться одна не хотела. Никому не будет хуже, если она эту ночь проведет в доме для персонала!

Однако она не учла одной печальной особенности шатров: попасть туда можно было не только через дверь. В следующий раз фигура мелькнула совсем близко. Прежде чем Ланфен успела понять, есть между ними перегородка или уже нет, сильные руки схватили ее сзади. Одна обхватила ее руки, прижимая их к телу, другая зажала рот и нос.

Она пыталась сопротивляться. Ланфен была не из тех, кого ужас в таких ситуациях парализует. Она извивалась всем телом, пыталась ударить, крикнуть – что угодно сделать, лишь бы не бездействовать! Однако кто бы ни держал ее, он был больше и сильнее. Он просто не давал ей двинуться, прижимая к ее лицу влажную тряпку.

Запах хлороформа Ланфен распознала слишком поздно.