Даша вконец растерялась. Было такое чувство, что все на этом острове знают, что им делать, – кроме нее. У них было хотя бы приблизительное понимание ситуации… А она, соглашаясь на проект, готовилась к одному, а получила совсем другое.

Она не знала, как быть. Все варианты она уже перепробовала, и они ни к чему не привели. Более того, она больше не могла находиться тут в одиночестве. Даша понимала, что в этой игре каждый сам за себя и нужно соблюдать дистанцию. Но теперь, после всех этих мрачных находок, она уже не могла сохранять былое спокойствие.

Конечно, она ознакомилась с краткой историей Либертины до того, как приехала сюда. Она знала, что тут происходило. Но одно дело – читать сухое изложение фактов, другое – увидеть настоящие кости. Может, здесь и призраки есть? А если есть, на одинокого человека они наверняка набросятся первым делом.

Теперь она даже жалела, что Воронцов прекратил ее преследовать. Она его вообще весь день не видела, хотя подходить к нему первой все равно не решилась бы. Даша прогуливалась по острову, украдкой высматривая хоть кого-то, кто мог бы составить ей компанию.

Повезло. Веронику она заметила издалека, потому что та сидела на краю поля, на пологом берегу, выходящем на город. Не похоже, что она была занята чем-то. Просто сидела и смотрела на воду и далекие дома.

Вероника была одной из самых спокойных участниц проекта. Даша никогда не видела, чтобы она демонстрировала страх или гнев. Казалось, она всегда знала, что происходит и что делать дальше. И спутник у нее такой же… Они, скорее всего, и выиграют!

Оспаривать это Даша не собиралась. Она подошла ближе в надежде почувствовать исходившую от Вероники безмятежность, скопировать это чувство.

Вероника услышала ее приближение. Обернулась, узнала, приветствовала улыбкой и снова перевела взгляд на город.

– Я тебя не отвлекаю? – поинтересовалась Даша.

– Нет. Не от чего отвлекать, то, чем я занимаюсь, можно назвать легкой медитацией. Присоединяйся.

– Я так не умею… Пробовала несколько раз, но не получается.

– А зря. Вот, например, сейчас тебя что-то гнетет, – заметила Вероника. – Медитация значительно упростила бы ситуацию.

– Может… А как ты догадалась, что меня что-то гнетет?

– Такие вещи уловить несложно.

Даша все еще чувствовала себя несколько неловко, но уходить не хотела. После недолгих колебаний она присела на траву рядом с Вероникой. Это действительно было приятное место: солнце здесь припекало, но мягкий морской бриз сбивал жару. Деревья дарили тень, шелестели о чем-то, и на фоне этой природной идиллии было особенно любопытно наблюдать за динамичной жизнью города.

– Мне казалось, что, согласившись на участие в этом проекте, я смогу внести в свою жизнь что-то значимое, – задумчиво произнесла Даша. – У тебя-то наверняка и без расследований жизнь интересная! А я – экономист. Те, кого офисным планктоном называют… И не без оснований, что уж там!

– Тебя это не устраивает?

– Нет, не то что не устраивает… Я не знаю, что я еще могу. И могу ли вообще? Просто когда я училась, я думала, что все будет по-другому! Моя работа, семья… Это мне более увлекательным представлялось, что ли. А получилась унылая ерунда. В офисе я только половину дня работаю, а вторую половину – сижу на всяких сайтах с подборками забавных картинок и умных высказываний. Причем я знаю, что трачу время зря! Но альтернативы-то нет… Работать без перерыва я не умею, а менять шило на мыло не хочу: у нас в офисе все таким занимаются, независимо от профессии. Я думала, что, как только приеду сюда, все будет по-другому! Если я и не проведу расследование как надо, то хоть себя узнаю. А в итоге что? Я снова просто жду, пока пройдет время, и не занимаюсь ничем…

Она пока и сама не до конца понимала, зачем это рассказывает. В жалости Даша не нуждалась, но втайне надеялась, что Вероника захочет обсудить с ней это, предложить что-то, может, подсказать… Со своей жизнью она ведь ловко управляется!

И Вероника действительно ответила ей. Однако заговорила она совсем о другом.

– Видишь поле за нашей спиной?

Даша обернулась, посмотрела на поросшее зеленой травой пространство. Поле как поле, ничего особенного! Тут никто и никогда не задерживался, все проходили мимо – кто к мосту, кто к декорациям, кто к берегу.

– Вижу. И что такого?

– На таких полях здесь, на Либертине, сжигали трупы людей, скончавшихся от чумы, – тихо, без особых эмоций пояснила Вероника. – Собственно, это и было главным способом сдерживания эпидемии в Средневековье. Сначала людей свозили сюда, просто потому, что убивать их прямо на улицах было небезопасно. Но методов лечения как таковых не было. Все, включая врачей, думали о том, как бы не заразиться самим. То есть если у тебя появлялись симптомы, тебя считали мертвым еще до того, как твое сердце переставало биться. Людям позволяли жить здесь, ютиться по углам, перехватывать воду и еду по чуть-чуть, зная, что времени у них немного. Основная работа кипела возле погребальных костров. Сюда свозили дрова, подкидывали целебные травы, чтобы дым не был таким ядовитым. Но человеческие тела горели плохо… И к небу поднимались черные облака. Это лишь усиливало агонию тех, кто был вынужден жить здесь. Они кашляли, задыхались, дым подтачивал их и без того скудные силы. Посмотри на это поле еще раз. Оно наверняка все было занято черными кострами.

Даша послушно посмотрела. Она лишь сейчас осознала, какое это большое поле… С футбольное, не меньше. Если все его занять кострами, то одновременно можно сжигать десятки тел!

Должно быть, зрелище жуткое было… И дым, дым повсюду. Иначе и быть не могло.

– Зачем ты мне все это говоришь? – прошептала Даша.

– Мы ведь обе никуда не спешим, правда? Я просто делюсь с тобой определенными наблюдениями – и воспоминаниями. Помню, я попала в больницу, где лечили очень нехорошую болезнь. Ту, от которой умирают. Мы там все были на грани… Не знали, выйдем ли когда-нибудь. А за окном продолжалась обычная жизнь. Шел снег, красивый и пушистый. Цвели весенние цветы. Бабочки радовались лету. Желтели и опадали листья. Год проходил, сезоны менялись, но все это было где-то далеко, для других людей. А внутри того здания…

Вероника сделала паузу, чтобы посмотреть на собеседницу. Она не жаловалась и не боялась этих воспоминаний. Однако Даша все равно почувствовала, какую боль они доставляли – не сейчас, а тогда, давно. Завороженная этим чувством, она не могла двинуться с места.

– Однажды я подумала, что я в аду, – продолжила Вероника. – Что это и есть ад. Место, где сосредоточены боль, страдание, страх и слезы. Где надежды либо нет совсем, либо она так ничтожна, что со временем ты перестаешь в нее верить. Я сидела на подоконнике и смотрела через заплаканное окно на мир счастливых, здоровых людей. Тогда я верила своим страхам. А сейчас я понимаю, что настоящий ад – он не там. Он здесь. Вернее, был здесь несколько веков назад. Ад – это не место, а обстоятельства.

– Я не понимаю…

– Думаю, понимаешь, как минимум инстинктивно. Люди, которые прибывали сюда, оказывались в аду. Перед ними было море, которое они не могли переплыть, сил не хватило бы. За спиной у них пылали погребальные костры, где горели такие же несчастные, как они сами. Они стояли на этой полоске земли между двух зол, задыхаясь от смрада, и смотрели на другой мир – на город, где осталось их прошлое. Я это поняла давно, а теперь чувствую особенно остро: даже при самой тяжелой болезни есть надежда. Ты можешь бояться, жаловаться на жизнь, ненавидеть здоровых, но где-то в глубине души ты все равно надеешься на спасение, вопреки любой теории вероятности. На Либертине люди медленно вырывали из себя надежду. Они понимали, что они не покинут остров. Там, в городе, остались их любимые. Родители, которые их не похоронят. Дети, которые будут расти без них. Все дела, которые они не сделали – и уже никогда не сделают. Все их мечты разом рушились, они не такую жизнь представляли себе в детстве – а получили такую. Главным счастьем для них было то, чтобы их бросили в костер уже мертвыми. А ведь бывало всякое! Иногда из-за чумы человек становился настолько слаб, что уже не мог двигаться. Врачи там не были настоящими врачами, они особо не разбирались. Неподвижное тело бросали в костер. Пребывание на этом острове заканчивалось в пламени. Огонь, страх и дым. Ад – как его многие представляют. Только не мифическая картинка, а реальность. Вот что здесь творилось.

Коснувшись рукой щеки, Даша почувствовала под пальцами влагу. Она не помнила, когда начала плакать. Не могла даже сказать почему. Те времена закончилось, ей ничто не угрожало!

Но на мгновение ей вдруг показалось, что она чувствует в воздухе запах дыма…

– Я просмотрела архивные данные, – завершила Вероника. – По некоторым оценкам, за всю историю использования острова здесь погибло сто шестьдесят тысяч человек. Сто шестьдесят тысяч. Представь себе это – не цифру, а реальное количество людей. Это больше, чем небольшой город. Эти люди не поместились бы на острове одновременно, даже если бы стояли вплотную друг к другу. Но они были тут не одновременно, они сменяли друг друга веками. На этот остров никто не приезжал жить, только умирать. Значительная часть почвы Либертины сформирована из пепла. Поэтому сегодня здесь так хорошо растут деревья… Все растет и зеленеет. Жизнь, которая родилась из смерти. Но вряд ли это утешило бы тех, кому пришлось умереть на острове – и даже могилы не получить.

– Вероника, зачем?… – повторила Даша и запнулась.

– Зачем я говорю тебе это? Это не связано с тобой лично. Просто мне кажется, что эти люди хотели бы, чтобы кто-то говорил о них. Вряд ли найдется человек, который помнит их имена, – кроме историков, конечно. Но для историков эти имена не имеют никакого значения. А ты будешь помнить о них. И, помня о них, будешь благодарить Бога, Аллаха, Будду, матушку-природу или в кого ты веришь, что ты живешь не в то время. Что при твоей жизни все настолько спокойно, что ты можешь жаловаться на скуку бытия. Что у тебя есть возможность рассуждать, как скучно быть экономистом и кормить виртуальных животных в компьютерной игре, и не думать о том, что за спиной у тебя догорает черный костер, а следующий будет зажжен уже для тебя. Но, знаешь, если ты подумаешь о черном костре, может, не так грустно будет оставаться офисным планктоном!

Если бы Вероника отчитывала или поучала ее, Даша уже вспылила бы. Но Вероника сохраняла все тот же задумчивый, спокойный тон. Для нее это было прошлым – частично ее собственным, частично чужим, но все равно понятым ею.

Поэтому безо всяких споров Даша поднялась и направилась прочь. Она не была обижена лично на Веронику, она о ней сейчас вообще не думала. Она просто не могла в этот момент оставаться тут. Ей казалось, что время повернулось вспять, костры уже разгораются, линия города, такая близкая и понятная, отныне недоступна и бесполезна. Потому что никому не позволят покинуть Либертину. Придет время – и человек в птичьей маске каждого проводит к огню.

Всему этому было не место в ее уютной, мирной жизни. Только вернуться к прошлому состоянию уверенности и легкого недовольства всем вокруг почему-то больше не получалось. Вроде как Вероника не сказала ничего такого, чего и сама Даша не знала. Однако дело было в том, как она сказала… Она умела такое чувствовать – и передавать другим.

Дым быстро пропитывает волосы своим едким запахом. Вот и сейчас Даше казалось, что она пропахла им, хотя настоящего костра рядом не было.

Она почувствовала себя лучше, лишь когда покинула половину острова, использовавшуюся для сжигания тел. На той части, где больница, теперь уже не так страшно было! Даше хотелось отдохнуть – почитать книгу, может, уснуть, хотя какие сны после такого приснятся – непонятно.

Однако ее шатер не пустовал. Юля, которая днем обычно занималась или поисками, или фотосессиями, сегодня сделала исключение. Когда Даша пришла, она уже была у себя.

– О, Дашка! – донеслось из-за тканевой перегородки. – Ты вовремя! Ты мне нужна.

– Что-то случилось? – поинтересовалась Даша.

С соседкой она особо не общалась, а называть их подругами вообще было кощунственно. Они с Юлией Конотоп отличались не только по возрасту, они в принципе были совершенно разными. Юля представляла собой карнавал в человеческом теле. Полностью уверенная в себе, резкая, шумная, она не видела грани и не озадачивалась приличиями.

Даша не любила внимание, привлеченное таким образом. К счастью, у них хватало возможностей не пересекаться, и в общении они не нуждались. Здоровались друг с другом, и не более. Это был первый раз, когда Юля просила ее о чем-то.

– Слушай, ты не пугливая? – осторожно спросила Юля.

Это было плохое начало.

– Не очень… А что случилось?

– Да глаз загноился! – с показной беззаботностью пояснила Юля. – Выглядит страшненько, но на самом деле – безопасно. У меня такое уже бывало. Когда я носила контактные линзы, то и дело поверхность глаза царапала. Инфекция развивалась моментально, жуть! Я уже привычная, можно сказать. Правда, после того, как я сделала коррекцию и перестала пользоваться линзами, все прекратилось. А тут… То ли смена климата повлияла, то ли что… В общем, один глаз воспалился капитально, не видит вообще. Его надо почистить, а сама я не справляюсь, зеркальце маленькое. Ты не могла бы помочь? Не переживай, я тебе перчатки дам, у меня все готово уже!

Возиться с этим Даше не хотелось. Чужой глаз прочищать – сомнительная радость! Но и отказать вроде как было неловко. Это же не прихоть, а вопрос здоровья… проклиная свою нерешительность, Даша согласилась:

– Хорошо, давайте. Но я не медик!

– Милая, тут не надо быть медиком! Ватную палочку возьмешь, чайной заварочкой почистишь, всего и дел-то! А я в долгу не останусь!

Говоря о подготовке, Юля ее не обманула: все сама сделала, развела заварку, выложила ватные палочки и передала резиновые перчатки. Но когда Даша увидела, с чем придется работать, она почувствовала резкие рвотные позывы.

Глаз выглядел отвратительно. Оба века покраснели и опухли, между ними образовалась беловато-желтая корка с вкраплениями черного, из которой постоянно что-то сочилось. Юлю это вроде как не беспокоило, хотя в целом она выглядела бледной и не совсем здоровой.

– Вы уверены, что это нормально? – нерешительно осведомилась Даша. – Смотрится как-то… не очень…

– Да нормально, конечно! Говорю же, что у меня это было!

– Вот прямо такое?

– Чуть слабее, – уклончиво ответила Юля. – Но в этом же ключе. Что-то попало в плаз, отсюда воспаление. Я знаю, как это лечить!

– Тут вроде на острове есть доктор…

– Дашунь, мне не нужен доктор. Я знаю, что происходит. Просто помоги чуть-чуть, и все.

Второй глаз Юли выглядел вполне нормальным. Это несколько успокоило Дашу: значит, речь идет о травме, а не о какой-то болезни. Тяжело вздохнув, она взялась за дело.

Это было не так просто, как пыталась внушить Юлия… Да вообще не просто! Ватные палочки приходили в негодность одна за другой, а значительного результата не было. Глаз выглядел серьезно пораженным и нуждающимся в лучшем лечении, чем чайная заварка.

Но что-то у Даши получилось. Она наконец убрала корку грязи… Однако открытие, последовавшее за этим, ее не обрадовало. Глазное яблоко выглядело мутным, словно инеем покрытым, и каким-то… мягким. Казалось: если дотронуться до него, оно прогнется внутрь.

– Вы этим глазом вообще видите?

– Пока нет, – вздохнула Юля. – Но скоро буду. Сейчас компресс сделаю, полежу пару часиков, и все будет супер. Спасибо, дорогая.

– Это не слишком правильно…

– Даша, спасибо, – чуть жестче произнесла соседка. – Дальше я разберусь сама. Если к утру не пройдет, обращусь к доктору. Но все пройдет, я уверена!

Она даже наполовину такой уверенной не была, какой казаться хотела. Однако Даша настаивать не стала. В конце концов, Юлия – взрослая женщина. Она сама может разобраться со своими проблемами.

Ведь не станет же она рисковать жизнью из чистого упрямства!

++++++

Дамир все не мог понять, по какой схеме возводилась эта постройка. С одной стороны, декорации были долговечные, явно дорогие, и на мелкие детали художники не скупились. С другой – в комнатах были собраны вещи разных эпох, иногда элементы декора подбирались небрежно, и казалось, что все это сюда сгрузили для видимости, а не для качественного результата.

Он не был ценителем исторического кино настолько, чтобы разобраться с этим. Да ему и не нужно было! Он же турист – он имел право в любой момент привлечь к себе внимание, задав нужный вопрос.

– Я рада, что хоть кто-то наконец заинтересовался фильмом! – заявила Анджелин. – Это, пожалуй, самая мирная достопримечательность острова! По крайней мере, здесь никого не убивали.

Они сидели на резной скамейке посреди деревни, построенной из декораций. Казалось, что это настоящие дома, покинутые людьми, – чьи-то семейные гнезда. Картину портила разве что мельница прямо перед ними, которая была откровенно бутафорской.

– Часть команды погибла, – напомнил Дамир. – Все актеры…

– Не все, некоторые. Хотя это все равно была страшная трагедия, вы правы. Но они погибли не на острове, это произошло в море.

Учитывая обнаруженную ими «русалку», он не был бы в этом так уверен. Однако личность мумии пока не была установлена. Дамир понятия не имел, куда вообще ее увезли с острова, но этим простому туристу интересоваться не полагалось.

Зато он мог спросить о чем-то другом.

– Уже выяснили, чем больна Бела?

– Пока нет, – покачала головой Анджелин. – Зато Эдуард абсолютно здоров! Он даже был не рад обследованию. Скоро его привезут обратно на остров. А бедняжку Белу все еще пытаются лечить. Но давайте поговорим о фильме!

Она меняла тему демонстративно и не слишком вежливо. Дамир настаивать не стал – смысла не видел. Она все равно не скажет ему правду, даже если знает.

– Насколько я помню, это должна была быть какая-то драма… – сказал он.

– Историческая драма с элементами детектива!

– Даже так?

– Рабочее название было «Смерть по-американски». Все происходило во времена первых поселенцев, что и показывают декорации. – Анджелин обвела рукой их окружение.

– Первые поселенцы Америки? Серьезно?

Анджелин почему-то обиделась.

– Не понимаю ваш скептицизм!

– А странно. Потому что я, например, не вижу смысла ехать в Италию, чтобы снять кино о первых поселенцах Америки в ничем не примечательной природе, – пояснил Дамир. – Все это можно было построить и в России. Я уже молчу о том, что брать американский сюжет – сомнительная радость.

– Американский сюжет взяли, потому что фильм сразу задумывался международного формата, – терпеливо пояснила Анджелин. – Там главное было – история людей, а окружение взяли такое, чтобы было всем понятно, ну и интересно. А кому интересна российская деревня?

– Примерно тем же, кому и американская. Но почему Италия? Делали бы уже итальянскую деревню тогда!

– Обстоятельства не подходили сценаристу. Просто арендовать этот остров можно было очень дешево. Господин Ювашев использовал эту возможность – на тот момент цена упала особенно низко.

– Почему?

– Провал предыдущей попытки инвестирования, – пояснила Анджелин. – Человеческая глупость, не более. Остров долгое время оставался без должного досмотра. Потом, прельстившись ценой, его попытался арендовать местный, итальянец. Туризм тут хотел развивать – превратить главный корпус гостиницы в отель. Но поскольку с деньгами было туго, взялся за реставрацию сам, переехав на остров со всей семьей. К сожалению, произошла трагедия – в результате несчастного случая его дочери срезало часть лицевых тканей лезвием от пилы. Жизнь и планы семьи изменились, они были вынуждены покинуть Либертину. Но людская молва тут же наплела небылиц… Якобы новых владельцев преследовали призраки, и под их влиянием глава семейства порезал собственную дочь. Вроде бы глупость, но именно такие глупости влияют на цену. Итальянцы приближаться к Либертине боялись, другим европейцам остров, лишенный базовых коммуникаций, даром не нужен. Господин Ювашев использовал удачный момент. И идея с фильмом была важной, он увлекся ею!

В то, что Ювашев увлекся, поверить было несложно. Не зря же он построил с нуля деревню!

– Я читал, что при установке декораций в земле нашли братскую могилу. – Дамир огляделся по сторонам. – Но не представляю, где это могло быть.

– Под этой улицей, с правой стороны.

– И что сделали с костями?

– Я не знаю, это было до моего приезда сюда.

Ситуация была немного странная: она знала, где нашли кости, но не знала, куда их дели. При этом второе было гораздо важнее первого! Но не похоже, что Анджелин врала… да и зачем ей это?

– Так что это была за грустная история, в съемку которой вплели три страны? – полюбопытствовал Дамир.

– Драма. Про любовь.

– Куда ж без нее…

– Снова иронизируете, – вздохнула она. – А зря! Любви сейчас мало, только про нее снимать и надо. Это была история о женщине, которую любили сразу двое. Во времена гражданской войны она жила в этой деревне. Того, кого любила сама, она проводила на войну. Потом вышла за того, с кем было выгоднее. Но вернулся ее любимый, и она запуталась.

– Между любовью и выгодой?

– Это загадка человеческой души!

– Это суровый расчет, – пожал плечами Дамир. – Все равно не вижу смысла ввязывать в это Америку.

– Хотя бы ради красивой картинки. Все любят красивую картинку.

– Не поспоришь. Судя по названию, не слишком верная и слабоватая на передок героиня не выжила?

– Вечно мужчины все опошлят, – поморщилась Анджелин. – Да, главная героиня умерла. Утопилась вон в том пруду.

Пруд возле мельницы выглядел еще менее впечатляюще, чем сама мельница. Чтобы утонуть в такой луже, нужно быть или парализованным, или мертвецки пьяным. Дамир сомневался, что любая из этих ситуаций была прописана в сценарии.

– Почему тогда это смерть по-американски? – удивился он. – У нас вон Герасим Муму утопил, и ничего, это не рассматривается как смерть по-русски.

– Там очень тонкая философия была… Если сюжет большинства драм в двух словах передать, то он не слишком впечатлит. Но люди смотрят эти фильмы, любят! У здешнего проекта было большое будущее… Не сложилось, увы.

– Очередная смерть, связанная с островом, – заметил Дамир. – Все еще верите, что это совпадения?

– Только в это и верю.

Несмотря на небольшие противоречия, их беседа была расслабленной и мирной. Дамир не испытывал личной потребности доказать Анджелин, что она не права, она тоже относилась к его иронии спокойно. День был вальяжным и сонным.

Но недолго. Эдуард Воронцов ворвался в деревню стремительно, как стихийное бедствие. Он не искал никого конкретно – потому что со стороны дороги, по которой он прибежал, их было не видно. Но заметив Дамира и Анджелин, разгневанный байкер бросился к ним.

Точнее, интересовала его лишь Анджелин. На Дамира он даже не смотрел, в его мире было место только тем людям и предметам, которые были ему нужны.

Это Дамиру не понравилось. В принципе, он считал Воронцова безобидным малым, пусть и со своими странностями. Но сейчас, похоже, он был не в лучшем состоянии и скверном настроении.

– Я хочу знать, по какому праву меня таскали в эту дыру? – Воронцов закипал. – И почему со мной не было переводчика? Я ж ни хрена по-итальянски не понимаю! Стоял там и смотрел, как дебил, пока они меня лапали! А вдруг там гомосятина какая? Это же Европа! Вы куда меня послали?

– Успокойтесь, пожалуйста, – сдержанно улыбнулась Анджелин. – Я ведь предупреждала вас: необходимо обследование. Потому что Белатриса, похоже, больна какой-то инфекцией. Я очень рада, что с вами все в порядке. Но чтобы выяснить это наверняка, нужно было отправить вас в больницу.

– А почему переводчика не было? – не желал успокаиваться Воронцов.

Он, со своими медвежьими пропорциями, нависал над ними, как каменная глыба. От этого даже Дамиру было несколько не по себе, а Анджелин и вовсе нервничала. Чтобы хоть как-то исправить ситуацию, она поднялась на ноги, и Дамир последовал ее примеру.

Это не уравняло их – Воронцов по-прежнему был выше обоих.

– Мы не могли вам предоставить переводчика, потому что в лагере их изначально было всего двое, – пояснила Анджелин. – Я и Белатриса. Но она больна, а я не могла оставить других туристов. Прошу простить за доставленные неудобства.

– Я себя дебилом почувствовал!

– Сожалею, что не могла этого изменить.

Вряд ли она действительно о чем-то сожалела, просто действовала профессионально и хотела побыстрее погасить конфликт. Однако Воронцов был настроен не так миролюбиво. Он уже возомнил себя униженным и оскорбленным и теперь рвался отомстит хоть кому-то.

Не похоже, что он привык бить женщин. Не тот типаж. Но тут Эдуард явно перенервничал – и сорвался. Нет, он не пытался нанести Анджелин серьезный вред. Он лишь хотел толкнуть ее, устроить демонстрацию того, кто тут главный.

Дамир и этого позволить не мог. А если здоровяк не рассчитает свою силу? Да и вообще, неправильно это! Поэтому Дамир без сомнений перехватил похожий на кувалду кулачище.

– Ты-то куда лезешь? – фыркнул Воронцов. – Кто ты, доктор или как? Сиди и не звезди!

– Иди проспись, – посоветовал Дамир. – Нервничаешь – поколоти дерево. Оно тоже будет не радо, но выдержит. На людях не срывайся.

– Я твое мнение спрашивал?

– Нет. Но все равно узнал.

Теперь Воронцов получил более подходящую, по его меркам, мишень для мести. Дамир тоже был мужчиной и вроде как оскорбил его. А значит, поводов отказываться от драки не было вообще.

Надо сказать, что нападал он неплохо. Похоже, Воронцов участвовал не только в пьяных драках, он где-то учился вести бой или работал в этой сфере. Дамиру было все равно, откуда пришел навык, его волновал лишь результат. С тех пор, как началось участие в проекте Тронова, он и сам много времени уделял тренировкам, многому научился, однако разницу в весе и грубой физической силе сложно было игнорировать.

Поэтому основное внимание Дамир уделял тому, чтобы не нарваться на удар. Воронцов пер на него как бык, благо комплекция такому способствовала. Дамир был быстрее и гибче, и это позволяло ему соблюдать дистанцию. Пока. Вечно так продолжаться на могло.

А вокруг них совершенно бесполезно мельтешила Анджелин и причитала:

– Господа, прекратите! Это же не цивилизованно! Я сейчас кого-нибудь позову! Я сейчас Давиде позову!

Ее угрозы ничего не значили, потому что Давиде напугать не мог в принципе. Да и не полез бы он в драку – толстяк не раз демонстрировал, что очень осторожен.

Из-за скорости Дамир частично потерял ориентацию в пространстве. Он едва успевал видеть, что у него под ногами и рядом с ним, о большем расстоянии и мечтать не приходилось. А Воронцову и вовсе было плевать. Он относился к миру как бульдозер – что мне не нужно, того здесь сейчас и не будет.

Они оба упустили момент, когда оказались возле мельницы и пруда. Воронцов в очередной раз бросился на противника, а бежать Дамиру было некуда – он споткнулся о камни, и противники вместе полетели в прохладную мутную воду.

Это остудило пыл Воронцова в самом прямом смысле. Дамир выбрался из пруда первым, здоровяк же поскользнулся и плюхнулся туда снова. Когда ему удалось вылезти, на Дамира он больше не смотрел.

– Фигня! – Воронцов презрительно стряхнул с себя плесень. – Что я здесь делаю?

– Можешь уехать когда захочешь, – напомнил Дамир.

– Не дождешься! Я тут до победного конца!

Воронцов направился прочь, в сторону лагеря, всем своим видом показывая, что ему плевать на все и вся. В том числе и на тот факт, что ему не следовало говорить о победе при Анджелин. Но она, похоже, ничего не заподозрила.

– Вы в порядке? – спросила она у Дамира.

– В полном. Сейчас окунусь в море – и вообще шикарно будет!

– Зачем в море? Есть же душ, там вода теплая!

– Мне соленая сейчас все же милее, чем теплая. – Дамир презрительно покосился на пруд. – Гниет тут стоялая вода, судя по запаху. Не нужно было все это на острове строить, не к месту оно здесь.

– Может быть, – согласилась Анджелин. – Но решать это будем не мы с вами. Мы ведь на этом острове всего лишь гости!

++++++

Что-то пошло не так.

После чистки и компресса ее глазу должно было стать лучше. Так всегда получалось! Но проклятое воспаление не проходило, напротив, оно усиливалось.

После того как Даша помогла ей, Юлия направилась в свою часть шатра и довольно быстро уснула, а проснулась уже посреди ночи – от боли. Видеть она могла только одним глазом, второго словно и не существовало. Половина лица пульсировала болью и на ощупь казалась сильно опухшей. У Юлии ломило тело, как при гриппе, а руки и ноги наполняла слабость.

Она не знала, как на это реагировать, – зато знала, что от простого воспаления глаза такого не бывает. Юлия жила вдали от родителей много лет, воспитала двоих детей, но все это не помогало ей определить, что происходило с ее телом сейчас. А главное – почему?

Вариант был один: та вода, что брызнула на нее в клинике для умалишенных. Но что там могло быть особенного? Всего лишь дождевой сток!

Или проклятье. Она в них не верила. Но теперь начинала.

В любом случае ей нужна была помощь. Ситуация развивалась слишком стремительно, Юлия больше не могла ждать до утра! Надеяться на помощь Даши тоже было бесполезно. Что сделает эта девчонка? Разве что разрыдается или упадет в обморок. Нужно было либо найти здешнего врача, либо попасть в больницу, и как можно скорее.

Однако сделать это оказалось не так просто. Слабость мешала Юлии стоять, а необходимость видеть мир только одним глазом сбивала с толку.

Мало кто представляет, что такое лишиться глаза. Это была не просто потеря половины обзора, мир как будто перестал быть трехмерным, Юлия не могла нормально оценивать расстояние между предметами и координировать собственные движения. Шатаясь, словно пьяная, она кое-как выбралась из шатра, остановилась, пытаясь понять, как быть дальше.

Но организм ответил на эту паузу жестокой неблагодарностью. По желудку прошел спазм, Юлия повалилась на колени, поддаваясь рвоте. Она даже не помнила, когда последний раз ела. Но теперь из нее лилось что-то черное, ненормальное… Словно одна из тех сущностей, что, согласно легендам, жили здесь, прорвалась внутрь ее тела и теперь убивала ее.

Этой мысли было достаточно, чтобы вогнать Юлию в панику. Она забыла о том, что должна была искать других людей, просить помощи у Ланфен или кого-нибудь еще. Все на этом острове могут быть заражены! А если так, если они разбудили какое-то древнее зло, то счет пошел на минуты.

Она всю жизнь полагалась только на себя. Поэтому и теперь должна была справиться сама. От нее всего-то и требуется, что добраться до города!

Когда приступ прошел, она двинулась к берегу. Сначала буквально ползла на четвереньках, потом, когда сил стало побольше, поднялась на ноги. Бежать не получалось, но идти она могла уверенно. Сама себе она казалась сильной…

Вода помогла ей, оживила. Вдалеке горели огни города, который мог ее спасти, Юлия знала, что доплывет туда. Она всегда великолепно плавала, пусть и не на такие расстояния. А теперь от этого зависит ее жизнь, разве могла она так подвести себя?

Однако одной воли к победе достаточно только в кино. Реальность бывает жестокой, она не позволяет случиться чуду. Тело Юли, не привыкшее к таким нагрузкам, вряд ли справилось бы с задачей и в лучшие времена. Теперь же, измотанная странной болезнью, наполовину ослепленная, она начала тонуть очень быстро.

К острову она все еще была ближе, чем к городу, но уже недостаточно близко, чтобы просто выбраться на берег. Все ее силы уходили на то, чтобы остаться на плаву. Казалось, что снизу, из черноты моря, кто-то тянет ее за ноги, приглашая к себе… Юлия не могла даже крикнуть, потому что каждый раз, когда она пыталась, в рот попадала вода, провоцировавшая кашель. Она боялась нового приступа рвоты. Она не знала, как быть, что вообще можно сделать в такой ситуации.

Но мир живых, видно, не спешил отпускать ее так просто. Сначала она услышала шум мотора, потом увидела в резко сократившемся поле зрения катер. Большой! В ночной темноте он казался настоящим кораблем…

Она понятия не имела, видят ли ее на борту. Она надеялась, что видят, потому что позвать их она не могла. Если они не заметили ее среди волн – все пропало, они ее винтом порежут! Но Юлия все равно держалась, верила в них.

Они не подвели. Ей что-то бросили – круг, похоже, она не разглядела, только почувствовала пальцами твердую поверхность. Ее затянули на борт, и она, запыхавшаяся и смертельно уставшая, не могла даже поблагодарить их.

Юлия помнила, где находится, знала, что ее подобрали иностранцы. Кто еще мог находиться рядом с островом в такое время? И тем сильнее было ее удивление, когда рядом с собой она услышала русскую речь, лишенную даже намека на акцент.

– Твою мать, посмотри на ее рожу!

– Что с ней, избили, что ли? Глянь, аж черная вся от синяков!

– Это не синяки…

– Что у них там вообще происходит?

Голоса были мужские и совершенно незнакомые. Юлия хотела посмотреть на своих спасителей, но у нее не хватало сил поднять голову. Отек на лице разрастался, захватывая шею.

– Он учудил на этот раз… Что будем с ней делать?

– Понятно что! В одеялко завернем и чаю дадим! Заканчивай давай.

– Я к ней не притронусь!

– Работай, я сказал!

Юлия не понимала, почему они медлят. В голове у нее все плыло, и к их словам она больше не прислушивалась. Разве не очевидно, что ее нужно отвезти в больницу? Иначе ее спасение будет напрасным!

– Может, уже пора?

– Да конечно. Ждем дальше.

– Ты уверен?

– Все по первоначальному плану. Пусть с ними духи разбираются! – хохотнул он. – Посмотри, до нее уже добрались. Давай!

Юлия почувствовала, как до ее головы кто-то дотронулся – до подбородка и шеи одновременно. Это ассоциировалось у нее с тем моментом из фильмов, когда кому-то шею сворачивают. Резко так, быстро, беспощадно… Она не знала, почему вспомнила об этом. То, что ее не убьют, было очевидно! Зачем тогда спасали?

Но движение человека, который дотронулся до нее, было именно таким. Резким, быстрым и беспощадным. Без причин и объяснений.