Вынырнув из забытья, в котором пребывала совсем недолго, Хэнли вернулась мыслями к работе.
«Большинство бактерий и вирусов мирно живут в человеке, рассуждала Джесси. — Они не стремятся уничтожить свою обитель или даже выгнать соседа вон. Беда происходит, если нарушается статус-кво. Присутствие палочки полиомиелита в кишечнике безвредно для человека. Но стоит ей попасть в нервную систему и позвоночник человека разбивает паралич. Присутствие бактерий менингита в носоглотке совершенно безопасно, зато в мозге — катастрофа.
Нынешний возбудитель изначально нацелен на то, чтобы извести носителя в максимально короткий срок. Поймать и убить. Какую угрозу для возбудителя представляет человек?
Бактерия — это что? Белковый сгусток. Глаза тоже. Легкие — другая материя. Их возбудитель сохраняет, лишь превращает в камень. Почему он разрывает эритроциты и выедает глаза?»
Хэнли вообразила себя клеткой собственного тела. Вот она открывается, принимает молекулу кислорода, тащит по месту назначения, размножается, обновляется… По сравнению с ней вирус инертен — он не способен ни на что, кроме как клонироваться до бесконечности. Прион еще хуже — этот плюс ко всему неистребим.
Хэнли в ужасе распахнула глаза и увидела черную бездну, усеянную светлячками; запаниковав, она коснулась руки Джека и мгновенно успокоилась. Она любит Нимита. То, что он младше ее и принадлежит к другому народу, не имеет никакого значения.
Хэнли натянула одеяло до подбородка, закрыла глаза и вновь уснула.
Их разбудил резкий писк зуммера. Нимит покосился на табло, показывающее время и дату. Они проспали шесть часов.
Джек разогрел в микроволновке завтрак, не удосужившись прочитать на упаковках название еды.
Спасибо, сказала Хэнли, взяв кофе и недоверчиво взглянув на поднесенную еду.
По настоянию Джека ей пришлось съесть некое подобие яичницы. Нимит умял кашу, разведенную водой. Хэнли выразила удивление по поводу столь спартанского рациона:
— Я полагала, что нам следует набирать калории. Почему ты не развел кашу молоком?
— Иннуиты терпеть не могут коровье молоко. У нас нет ферментов для его переработки.
— Очень жаль, — посочувствовала Хэнли, — в молоке много белка. А что еще необычного в физическом строении иннуитов? Про отсутствие волос на торсе я знаю.
— Лишняя артерия возле сердца. Чтобы мы не мерзли. Обычно мы правши, левши встречаются очень редко. У нас поразительно большое количество железа в крови и — к сожалению — очень высокий уровень диоксина, что любила подчеркивать Анни.
— Из-за промышленных отходов моей родины, — кивнула Хэнли. — Слышала.
— Каждый этап в пищевой цепочке означает накопление химических веществ. Люди, потребляющие вроде нас большое количество жира, переполняются диоксином. Грудное молоко иннуитских матерей имеет самый высокий на земле уровень полихлорбифенила. После тестирования молоко отнесли к разряду токсичных веществ.
— Боже!
— Высокий процент заболевания раком, — продолжал Нимит, глядя в упор на нее. — А еще иммунная система и коэффициент интеллектуального развития у наших детей не оставляют желать лучшего, зато нас легко найти в темноте.
— Из-за радиоактивности светитесь? Кроме того, у вас маленькие носы, — многозначительно сказала Хэнли. — Народная примета верна?
— Совершеннейшая чушь! — выпалил Нимит. — Мужскому хозяйству иннуита могут позавидовать многие представители человеческого рода.
— Неужели? А где доказательства?
— Готов немедленно принять участие в эксперименте.
Джек склонился к Хэнли и поцеловал ее. В его глазах читалось беспокойство.
— Ты волнуешься? — спросила Хэнли.
— За тебя.
— Не надо.
— Не хочу, чтобы ты пострадала. Не хочу потерять тебя. Хэнли обняла Джека:
— Не тревожься, я знаю, как защитить себя. Я давно занимаюсь подобными вещами. Ты был подростком, когда я начала.
Он невольно рассмеялся.
После завтрака Нимит вышел на связь с «Трюдо» и доложил, что они с Хэнли покидают машину и будут принимать сообщения о погодных условиях на частоте станции, а обмениваться мнениями друг с другом — на локальном канале. Они застегнули полярные костюмы, надели шлемы и осторожно спустились по скобам на боку фургона.
Джесси несла пакеты для образцов, Нимит — ружье.
— Здесь кто-нибудь водится, кроме медведей? — спросила Хэнли, бредя по жутковатому, залитому лунным светом простору.
Джек сделал неопределенный жест рукой:
— Жизнь есть везде, только она рассредоточена.
— Где же она прячется?
Джек посветил фонарем в неровный срез льда, испещренный точками.
— Пожалуйста. Грибы и лишайники.
— Ты уверен?
— Да. Еще вон там, на выходе породы.
Хэнли взяла несколько образцов льда и поместила в колбы.
— А что насчет полыньи?
— В полынье водятся бокоплавы. Они зависают подо льдом и поглощают все, что попадается на глаза. В этом отношении они похожи на пираний. Биологи из «Трюдо» часто используют их, чтобы очистить какой-нибудь образец: поболтают в воде — и как новенький. Однажды эти крошки превратили тушу медведя в скелет всего за сорок восемь часов.
Какая прелесть. Надо бы мне их исследовать: вдруг что-нибудь переносят?
Впереди показался холм — летнее пристанище птиц. Джек поскользнулся и выбросил в стороны руки, пытаясь вернуть равновесие.
— Осторожнее с ружьем, — напомнила Хэнли.
— Оно на предохранителе. Не волнуйся. Я пока случайно никого не подстрелил.
Есть идея по поводу того, как поймать парочку бокоплавов, не расставшись с пальцами?
— Им не нравится живая плоть.
— Уже легче. А как выманить этих красавцев из-подо льда?
— Если ты не прочь пожертвовать ужином…
Джек порылся в сумке Хэнли и достал банку. Потом вынул приличного размера шарик вяленого мяса и обвязал его пластиковой леской. Подойдя к краю полыньи, опустил мясо в воду.
— Есть что-нибудь? — поинтересовалась Хэнли.
Нимит зачерпнул в банку воды и подал Джесси:
— Взбалтывай, не то замерзнет.
Джек подождал немного и медленно вытянул леску. Мясной шарик был облеплен шевелящимися рачками.
— Ух ты! — изумилась Хэнли.
Каждое создание было размером с креветку. Джек опустил шарик в банку и завинтил пробку.
— Кто еще здесь живет подо льдом? — Хэнли опустилась на колени у края полыньи и глянула вниз.
Нимит нагнулся над ней.
— Эта полынья никогда не замерзает. Однако в последние два года она ведет себя ненормально. Нынешней зимой она в несколько раз сократилась. Полагаю, полынья меняется под влиянием природных условий. Тоже свидетельство потепления. Арктика — своеобразная отдушина для планеты. Если температура значительно поднимется и полярный ледник растает, если отдушина исчезнет, у всего мира начнутся большие проблемы.
— В настоящий момент моя проблема — образцы. Ты будешь мне помогать или так и собираешься стоять над душой?
— Мне приказано ни к чему не прикасаться. Но я с удовольствием подержу лампу.
— Спасибо.
Хэнли осторожно убрала в рюкзак сосуд с ужасными тварями.
— Хорошо, теперь займемся птицами.
Она внимательно изучила поверхность льда.
Джек махнул лампой.
— Господи, пошли мне птичий помет, — пробормотала Хэнли себе под нос.
— Тогда нам туда. Гора Маккензи сплошь покрыта нужным тебе дерьмом. По сути, это гнездовье.
— Ты думаешь, фекалии сохранились?
— И не за сезон.
— Неужели мне придется перерыть целую кучу помета?
Джек расплылся в улыбке:
— Я же говорил, что в Арктике порой вляпываешься в дерьмо.
Хэнли застонала.
Прибыв на место, она набрала в легкие побольше воздуха и полезла на холм замороженного гуано, испытывая душевный дискомфорт от того, что работает без костюма биологической защиты. Она методично продвигалась, собирая образцы в контейнеры, которые ей протягивал Нимит. Наконец она полусоскользнула-полусбежала с вершины холма.
— Здесь можно проторчать до второго пришествия, — заявила Джесси, переведя дух. — Пока достаточно образцов. Если окажется, что переносчиками инфекции являются перелетные птицы, то человечеству грозит беда.
Где-то поблизости заскрежетали льдины.
— О Боже, — произнесла Хэнли, — надеюсь, это лишь брачный зов местного чудища…
Нимит улыбнулся, ничуть не встревоженный. Снова раздался грохот словно мамонты почесались о гигантские воздушные шары и те лопнули.
— Моя бабушка говорила, что это Господь хрустит костяшками пальцев.
Скрежет прекратился. Хэнли, радуясь тишине, окинула взором небесный простор, переливающийся звездами.
Пыль Господа, — сказал Нимит, задрав голову.
— Да твоя бабушка была поэтессой.
— Не угадала. Хорхе Луис Борхес.
— Ты полон неожиданностей.
— Надеюсь.
Джек, ты видел рабочие заметки из лагеря?
— Да.
— Помнишь слова об «ignis fatuus»? Это латинское название болотного газа. Разве здесь есть газ?
Нимит ненадолго задумался.
— Вроде как есть. Я тебе покажу.
Он жестом пригласил Хэнли следовать за ним, миновал холм и обогнул небольшую гряду торосов. Лед, освещенный лампой, переливался, как бутылочное стекло. От порыва ветра взвилось снежное облачко.
Нимит остановился около скопления кочек.
— На островах Арктического архипелага они встречаются довольно часто. В детстве мы называли их «понго». — Нимит опустился на корточки и смахнул снежинки с кочки. Она оказалась прозрачной, внутри маячило что-то темное.
— Никогда не видела подобного чуда, — произнесла Хэнли.
— Это водорослевая впадина. Пузыри газа поднимают зеленые водоросли со дна, растения цепляются за лед и начинают расти.
— Сквозь лед толщиной шесть футов?
— Семь, десять… иногда и больше. Пока не пробьются к свету.
— Без труда не вынешь рыбку из пруда?
— Вот именно. — Нимит погладил полусферу. — Весной постоянное освещение и стеклообразный лед обеспечивают им стремительный фотосинтез.
— Идеальная природная теплица.
— Кислород, который они вырабатывают, вспучивает лед. — Джек взглянул в лицо Хэнли, обрамленное шлемом. — Следишь за моей мыслью?
— Безотрывно.
— Летом ледяной купол тает, образуется пресное озерцо. Максимальная глубина проникновения солнечного света в лед — девять дюймов, так что яма довольно мелкая. Солнце светит круглые сутки, водоросли благодаря темной окраске нагреваются и цветут. Колония развивается, сливается с соседней и достигает двух-трех футов в диаметре. В конце лета тепло.
— Вода замерзает.
— А растения продолжают выделять кислород, который рвется наружу, поэтому покрытие получается выпуклым.
— И мороз не убивает водоросли?
— Нет. Ледяной купол защищает их от ветра и низких температур.
— Ловко устроились. А при чем тут болотный газ.
Нимит поднялся и жестом попросил ее отойти.
— Вообще-то нам не положено этого делать, но ради науки… — Он поднял льдинку и, размахнувшись, швырнул в кочку. Послышался хлопок, ледяные осколки и клочки водорослей взвились в воздух.
— Болотный газ! — воскликнула Хэнли, сначала ошеломленная, а потом напуганная.
— Можно и так назвать, — согласился Нимит.
Хэнли помрачнела: «А вдруг трое ученых стояли возле водорослевой впадины и она взорвалась? А вдруг ядовитые испарения отравили их?»
— Что-то не так? — встревожился Нимит. — Неважно выглядишь.
— Сколько кочек ты разбил за свою жизнь, Джек?
В детстве десятки. Классные мишени! В последнее время не так много. Мы стараемся их не трогать. Полярная комиссия вряд ли обрадуется, если узнает, что мы разрушаем окружающую среду.
— Кто-нибудь когда-нибудь пострадал от взрыва кочки?
— Насколько мне известно, нет.
«Но кто поручится, что все понго одинаковые? — подумала Хэнли. — Девяносто девять могут быть безвредными, а сотая — смертоносной. В Африке одно дерево служит пристанищем для десятков видов насекомых, которых нет больше нигде — даже на соседнем дереве. Почему бы ситуации не повториться в Арктике?»
Хэнли вытащила пластиковую бутылку из кармана брюк и нагнулась над расколотым куполом. Осторожно взяла образец водоросли, положила в сосуд и закрутила пробку.
— К сожалению, придется разбить еще несколько понго, — сказала она.
Лед, словно возражая против ее намерения, содрогнулся.
Хэнли не задумываясь выпалила калифорнийское словечко, означающее землетрясение, и следом подумала: «Но ведь здесь это невозможно!»
Раздался жуткий треск. Перед Хэнли и Нимитом образовался огромный черный провал, источающий запах моря. «Дыхание смерти», — пронеслось в мозгу у Джесси.
Огромная светлая морда с длинным витым рогом высунулась из провала, осыпав людей ошметками льда и брызгами воды, и скрылась из виду. От проруби поползли трещины.
— Бежим! — крикнул Нимит, толчками приводя опешившую подругу в чувство.
Они повернулись и кинулись прочь.
У полыньи они перевели дух.
— Что это было? — спросила Хэнли.
— Нарвал, — сказал Нимит и вдруг потянул ее за ледяную глыбу. — Выключи фонарь!
В полынье, заполнив ее от края до края, появилась тварь гораздо больше предыдущей. Исчадие ада. Воплощение мирового зла.
К треску льда прибавилось лязганье.
— Подлодка, — прошептал Нимит.
Из открытых люков выбрались черные фигуры и принялись переправлять на лед ящики. Другие черные фигуры — с оружием на плечах — покинув люк, съехали по канату наземь и занялись распаковкой оборудования. Вскоре Нимит и Хэнли увидели гусеничные сани.
Послышался крик. Одна фигура, поскользнувшись, упала. Часть охранников бросилась ей на выручку. Остальные собрались вокруг саней. Хэнли почувствовала запах бензина, двигатель закашлял, оживая, зашипел и заглох.
Подул легкий ветерок. Фигуры согнулись в три погибели, кое-кто повернулся к ветру спиной. «В конце концов, они просто люди», — подумала Хэнли.
Нимит смотрел на пришельцев, как на инопланетян. «Сколько пройдет времени, прежде чем они заметят фургон в пятидесяти ярдах?» — размышлял Джек.
Двигатель саней вновь закашлял и разразился продолжительным ревом. Из выхлопной трубы повалил дым. Включилась фара и осветила Хэнли и Нимита. Их яркая расцветка на фоне черно-белого пейзажа повергла вооруженных людей в шок.
Грянул ни на что не похожий звук дружно передернутых затворов. Хэнли прищурилась и различила черные выходные отверстия ружейных стволов.
Нимит инстинктивно поднял руки вверх, Хэнли последовала его примеру.
— Вы американцы? — крикнул Нимит. — Parlez-vous Français? Deutsch?
«Услышат ли они его на таком расстоянии?» — подумала Хэнли.
— Вперед! — велел дрожащий голос с сильным акцентом. — Ну, двигайтесь вперед. Шагайте, шагайте!
Нимит и Хэнли медленно направились к субмарине, высокой и длинной, как многоквартирный дом.
— Чем они так взволнованы? — спросил Джек.
— Может, никогда не видели пернатого стрелка? — предположила Хэнли.
— Разрядить оружие! — крикнул моряк.
— Что? — удивленно переспросил Нимит.
— Разрядить оружие!
— Наверное, он имеет в виду «бросить винтовку на лед», — объяснила Хэнли.
Нимит выполнил приказ.
Хэнли опустила руки и подошла к охраннику, лицо которого свела гримаса нестерпимой боли.
— Вот черт, — сочувственно проговорил Нимит и поспешил на помощь бедняге.
Голая щека охранника примерзла к оружейному стволу.