Койт старался снискать расположение всех, с кем общался, а общался он со многими (кроме соотечественников, этих он сторонился). Люди начали испытывать к нему симпатию. Даже Саймон Кинг сменил гнев на милость, польщенный тем, что русский попросил его помочь разобраться в полевых журналах Баскомб и премудрых графиках Минскова. Лицо Кинга окрасило некое подобие улыбки.

Хэнли избегала Койта, насколько это было возможно. Она ясно дала понять своим ассистентам, что в ее лаборатории ему нет места.

Адмирал Руденко научился довольно ловко передвигаться на костылях и захотел ознакомиться со станцией. Эмиль Верно согласился стать экскурсоводом. Адмирал оказался благодарным зрителем — любое новшество и удобство вызывало у него искреннее изумление. Немеров повсюду сопровождал Руденко и тоже по-детски восторгался.

Хотя они оба горели желанием увидеть все до последнего закоулка, Немеров предложил Руденко передохнуть. Верно проводил их в главную столовую. Там адмирала и капитана приветствовали как знаменитостей. Маккензи усадил гостей за большой овальный стол, уже облепленный дюжиной сотрудников.

Эмиль Верно торжественно пригласил русских присоединиться к «notre modeste repas — нашей скромной трапезе».

Немеров вопросительно взглянул на адмирала, и тот шепотом подсказал:

— Еда.

— А! — взбодрился Немеров.

Маккензи выглядел изможденным. Руденко осведомился у него:

— Как ваше здоровье?

— Последние события, — отозвался Маккензи, — сказались на моей способности сосредотачиваться.

— Выпейте. — Немеров поднял бутылку. — Чтобы взбодрить кровь.

Однако Маккензи налил в свой бокал минеральной воды, сославшись на то, что перед сном ему нужно еще поработать.

Появился Койт и занял свободный стул.

— Могу я оплатить следующий круг? — Он вытащил несколько банкнот.

Верно запротестовал:

— Нет-нет, вы наш гость.

— Тогда позвольте произнести тост. За наших радушных хозяев, — провозгласил Койт.

Все выпили. Нимит взял рублевую банкноту и принялся ее изучать.

— Как на вашем языке звучит слово «деньги»? — спросил у него Руденко.

— Кеноуйят.

— Кеноуйят, — повторил Руденко. — А что это значит дословно?

— Бумага с физиономией.

— Резонно! — Судя по добродушным морщинкам на лице Руденко, ответ Джека его позабавил.

— А правда, — спросил Ули, — что эскимосы называют нас долгоносыми?

— Да, — отозвался Нимит, — но чаще мы зовем вас кааблунаат — «люди с лохматыми бровями».

Маккензи повернулся к Руденко:

— Теперь ваша очередь сказать тост.

Адмирал поднял бокал и отчеканил фразу по-русски. Лицо Койта на миг залила краска. Все посмотрели на Руденко в ожидании английского варианта. Адмирал промолчал. Тогда взгляды устремились на капитана.

— За тех, кто остался в море, — перевел Немеров.

— За тех, кто остался в море, — радостно подхватила публика. Все, кроме Койта, выпили.

Хэнли наклонилась к Немерову:

— Господин Койт что-то имеет против военно-морского флота?

— О нет, — тихо пояснил Немеров. — Наверное, ему почудился намек на ГУЛАГ. Он из «конторы».

— Из «конторы»?

— Так у нас называют службу государственной безопасности.

— И вы слегка подтруниваете над ним? — догадалась Хэнли.

— Подтруниваем? — Немеров задумался над словом.

— То есть дразните.

— Да, дразним. — Его глаза озорно блеснули.

Маккензи постучал ложкой о ножку бокала, прося внимания. Все притихли.

— На тот случай, если кому-то нужен повод для вечеринки… Позвольте воспользоваться данной возможностью, чтобы объявить о своей долго откладываемой отставке. — По залу прокатилось печальное «а-аах!». — Мой пост займет Эмиль Верно. Официально мы объявим об этом на приеме по поводу восхода солнца, в марте, когда прибудут члены Комиссии.

Ди расплакалась; ее сосед, психолог Нед Гибсон, в задумчивости загляделся на большое окно позади Маккензи.

Директор произнес тост в честь своего преемника. Руденко, чокнувшись с Верно, сказал по-русски, затем по-английски:

— Удачи!

К пожеланию адмирала присоединились остальные. Работники кухни приветствовали нового начальника всплеском полотенец и громом посуды.

Руденко показалось, что народ не столько радуется, сколько храбрится. Эти люди приспособились к требованиям Маккензи. Теперь им предстояло перестраиваться, действовать на свой страх и риск. Они демонстрировали ту самую жажду деятельности, что и матросы перед надвигающимся штормом.

Адмирал спросил Маккензи:

— Вы твердо решили уйти?

— Совершенно. Да, меня по-прежнему вытаскивают на трибуны, однако все это мишура, моя настоящая работа давно кончена. Хватит творческое бесплодие оправдывать тоской по прошлому. Трагедия, случившаяся с коллегами, подкосила меня. Я больше не в состоянии держать марку. С сего дня станцией руководит Эмиль Верно.

Из столовой Хэнли отправилась к себе в лабораторию. Включив компьютер, она обнаружила послание от Сибил, в котором говорилось, что, по мнению Исикавы, Тараканова мертва. Хэнли поманила Ди и указала на экран.

— Ого, — прошептала Ди.

Хэнли стерла письмо.

Оставив подругу трудиться над образцами, взятыми с горы Маккензи, Джесси удалилась в другую комнату, чтобы заняться мешочком, украденным у шамана. Если намеченная процедура есть осквернение святыни, то лучше обойтись без свидетелей.

Хэнли осторожно высыпала содержимое кожаной сумочки на стол. Как предрекал Нимит, ничего интересного для эпидемиологии, просто кости млекопитающих, истертые от многолетнего использования. Хэнли сделала соскоб изнанки торбочки и изучила его под микроскопом. Опять мимо.

В дверь постучали. Не дожидаясь разрешения, вошел Койт. Хэнли быстро собрала косточки в мешочек и спрятала в карман.

— Я давно пытаюсь поймать вас, но все безуспешно. Нельзя ли поговорить с вами сейчас? — Койт весело блеснул глазами.

— Это будет стоить вам сигареты, — разрешила она.

— Двух, — поправила ее Ди, входя в комнату.

Койт протянул пачку «Мальборо».

— Итак? — спросила Хэнли, беря, как и Ди, сигарету.

Койт щелкнул зажигалкой и поднес огонек каждой издам.

— Предумышленное убийство.

Ди метнула взгляд на Хэнли:

— Прошу прощения?

— Троих ученых.

— Троих? — переспросила Хэнли.

— Баскомб, Крюгер и Косут. Я так думаю. Мне интересно, каково ваше представление о случившемся. Я ясно выражаюсь по-английски?

— Вполне. — Хэнли потерла пальцами виски. — Зато все остальное совершенно не ясно. Когда вы планируете внести в свой перечень доктора Тараканову? Я ясно выражаюсь по-английски?

Даже если Койт удивился вопросу, виду он не подал.

— Стало быть, вы уже знаете.

— Похоже, знают все. — Хэнли приподняла бровь. — Что еще вам известно?

Койт на мгновение сморщил нос.

— Подобного состояния наши специалисты никогда раньше не встречали.

— Нельзя ли взглянуть на результаты вскрытия? Опрашивали ли ваши специалисты членов экипажа подводной лодки о том, как протекала болезнь Таракановой?

— Уверен, что результаты вскрытия ее и здешних жертв идентичны. Что касается опросов команды, то это — предмет обсуждения с руководством ВМФ. Я уполномочен сообщить вам следующее: мое руководство велело поднять медицинские архивы.

— И? — Хэнли задрожала от любопытства: вдруг русские докопались до истины?

— Похожий случай имел место во время Первой мировой войны. В Норвегии власти задержали некоего немецкого гражданина, среди личных вещей которого было найдено несколько кусочков сахара с дырочками. В одном из отверстий обнаружилась крошечная ампула. Власти испугались, что в ней бациллы сибирской язвы. В дорожном дневнике задержанного присутствовала запись о поездке в район Норвегии, где внезапно погибли лошади и северные олени, используемые для перевозки боевой техники. Однако тревога была напрасной. Вскрытие показало, что легочная ткань животных отвердела, как у погибших сотрудников вашей станции.

— Но это был не антракс.

— Да, и немца отпустили на все четыре стороны. — Койт широко улыбнулся, будто речь шла о забавном казусе, а не о смертоносном вирусе.

Хэнли выдохнула дымок.

— Спасибо за сообщение. Вы подтвердили то, о чем мы знали с первого дня, — это не сибирская язва. Вы оказали нам неоценимую услугу.

Койт предпочел не заметить язвительного тона.

— У нас этим делом занимается полк ученых. Снимаю перед вами шляпу — вы работаете одна. Интересно, кто раньше найдет решение?

— Я не одна, — буркнула Хэнли.

— Я хотел сказать, только вы здесь обладаете необходимой профессиональной подготовкой и опытом. Не считая меня, разумеется.

— В какой именно области вы специализируетесь?

В поиске разгадок. Как и вы. Поскольку вы отвергли мое предложение о помощи, я стал самостоятельно изучать полевые журналы и сделал кое-какие выводы.

— А именно?

Койт окинул взглядом комнату и подошел к полке с лишайниками, добытыми Хэнли у полыньи.

— Волчий лишайник, не так ли?

— Да, — подтвердила Ди, — совершенно безопасный. Аборигены используют его как краситель для ритуальных покровов.

— Очень полезная деталь. В России из него извлекают вульпиновую кислоту и применяют как яд. — Он снова широко улыбнулся. — Волков травят.

Хэнли внимательно посмотрела на лишайники.

— Правда?

— Да. Когда не удается избавиться другим способом. У нас охота в большом почете. Вот и меня одолело желание поохотиться в незнакомой местности. Когда еще выпадет такая возможность! Хочется принести настоящую пользу. Я не прочь составить вам компанию и посостязаться с лучшими умами моей родины. Но если вы против, то я не настаиваю. Я лишь надеюсь, что вы, найдя решение, известите о нем.

— Как и всех заинтересованных лиц.

— Тогда я обязательно буду держаться поближе, чтобы услышать новость первым, — заверил Койт. — Спокойной ночи.

— Н-да, — сухо подытожила Ди, когда он ушел. — Крепкий орешек.

Хэнли похлопала ее по плечу:

— Очень похвально с вашей стороны, доктор Стинсма, что вы не затеяли международный скандал.

— Ты не представляешь, как я себя сдерживала. Я была готова потушить сигарету о его лоб! Да как он посмел не упомянуть Тараканову?

— Да уж, — согласилась Хэнли. — Однако, черт возьми, он кое в чем разбирается. Перенеси волчий лишайник в начало нашего списка подозреваемых агентов.

Остаток дня они провели, изучая водоросли из понго.

Уставшая Ди прилегла на кровать Хэнли. Джесси повалилась рядом в кресло из гнутой древесины. Спустя какое-то время она повернула к себе зеркало, стоящее на тумбочке, и склонилась над ним:

— Ай!

Ди приподнялась на локте.

— Ты чего?

— Ай!.. Выщипываю брови.

Ди захохотала так, что кровать затряслась.

— «Люди с лохматыми бровями», да?

— Ай-ай!

— А чем ты их дергаешь?

Хэнли воззрилась на зажатый в руке инструмент, словно увидела его впервые.

— Щипчиками.

— Щипчиками?

— Ага. Из набора патологоанатома. Ай!..

Ди сочувственно поморщилась:

— Хочешь, я одолжу тебе пинцет?

— Нет, спасибо. И так нормально… Ты знаешь, что он на восемь лет меня младше?

— Да.

— Тебе не кажется, что я ему не очень подхожу?

— А если бы он был на восемь лет старше, подходила бы больше?

— Не знаю.

— Вот и я о том же.

— Ты не думаешь, что люди думают…

— Слушай, люди ничего не думают. Во всяком случае, про вас. У каждого своих проблем по горло. Хватит переживать.

— Это просто варварство! — сказала Хэнли, отшвыривая щипчики. — По-моему, у меня пошла кровь.

— Ты серьезно им увлеклась?

— Достаточно серьезно, раз согласилась на такую экзекуцию. Боже, чего только женщины не творят! — Она потерла бровь. — Не могу поверить, что влюбилась в юнца. Все-таки я странная.

— Он тоже. Что-что, а совместимость вам обеспечена.

Хэнли смущенно улыбнулась:

— О да! Мы отлично совмещаемся. Кролики отдыхают.

— Неужели и слова некогда вымолвить? — Ди жеманно сложила руки на груди. — «Ах, Джек, милый, расскажи мне, как ты загонял в землю эти длинные раскаленные стальные сваи…»

В Ди полетела книжка.

— Эй! Так и убить можно, — шутливо возмутилась подруга.

Хэнли поискала глазами щипчики.

— Неужели удаление волос с помощью воска больнее?

— Гораздо, уверяю тебя. А вообще-то надежнее, чем Джек, мужчины не найти. Никогда не слышала, чтобы его называли бабником. По-моему, у него и женщины здесь не было. Вечно сам по себе.

— Может, потому он и кажется мне родным.

Ди вздохнула:

— Бывает. Не переживай, оставь все как есть. Вы оба беспредельно преданы работе. Как бы вы ни различались внешне, душой вы близнецы. Вообще-то здорово, что вы нашли друг друга.

— Надеюсь, ты права. А ты встречаешься с кем-нибудь?

— Постоянно — нет. С тех пор как уехал мой парень, перебивалась случайными австрийцами или немцами. Еще был японский ботаник — в конце лета, но он уехал… А этот офицер — Немеров — симпатичный.

— Любишь мужчин в форме?

— Да, но, боюсь, где-то существует миссис Немеров.

— Не исключено.

— Ага.

— И ты бы не могла?..

Ди покачала головой:

— С женатым? Никогда.

Хэнли откинулась на спинку кресла и заложила ладони за голову.

— Ты хорошая девочка, Ди Стинсма.

— Да уж. Других оснований для счастья у меня нет.