Глава 20

НАЧАЛЬНЫЙ ЭТАП НЕЗАВИСИМОСТИ

Рождение Индийского Союза.

Свобода в крови и страданиях

В ночь с 14 на 15 августа 1947 г. президент Индийского национального конгресса Джавахарлал Неру, выступая перед Учредительным собранием, заявил: «Много лет назад мы встретились с судьбой, теперь настало время выполнить наши обещания… Наше будущее будет непростым и нелегким… Служение Индии означает служение миллионам людей, которые страдают. Оно означает ликвидацию нищеты и невежества, болезней, неравенства возможностей… И поэтому мы должны работать, трудиться, много трудиться, чтобы воплотить наши мечты в действительность. Эти мечты нужны Индии и всему миру, так как все страны и народы сегодня настолько зависят друг от друга, что не могут даже представить свою жизнь в изоляции».

После этого члены Учредительного собрания поклялись посвятить себя «служению Индии и ее народу, чтобы эта древняя земля заняла свое законное и почетное место в мире и внесла свой весомый добровольный вклад в укрепление мира на земле и благополучие человечества». После принятия клятвы председатель собрания Раджендра Прасад объявил, что Учредительное собрание приняло на себя полномочия управлять Индией.

Затем была одобрена резолюция, в соответствии с которой Луис Маунтбэттен приглашался стать генерал-губернатором – конституционным главой доминиона Индия. Вслед за этим главный судья Индии принял присягу генерал-губернатора, а тот, в свою очередь, утвердил Джавахарлала Неру в должности премьер-министра страны.

В своем обращении к Учредительному собранию Маунтбэттен, в частности, сказал: «С сегодняшнего дня я являюсь конституционным генерал-губернатором и хотел бы просить считать меня одним из вас, как человека, полностью посвятившего себя защите интересов Индии». Маунтбэттен особо отметил вклад Ганди в достижение независимости: «В этот исторический час мы не должны забывать все то, что Индия должна Махатме Ганди – архитектору ее свободы при помощи ненасилия». Маунтбэттен оставался генерал-губернатором до 21 июня 1948 г., когда его сменил на этом посту Чакраварти Раджагопалачари. Первым генерал-губернатором Пакистана стал М.А. Джинна, провозглашенный «Великим вождем» («Каид-и-Азам»).

После 15 августа 1947 г., когда началось реальное воплощение «Плана Маунтбэттена» в жизнь, межобщинные столкновения вышли из-под контроля. Раздел страны на две части повлек за собой невиданные жертвы и страдания. Столкновения на религиозно-общинной почве и переселение сотен тысяч людей из Индии в Пакистан и, наоборот – из Пакистана в Индию сопровождались гибелью огромного числа людей, поджогами, грабежами, насильственными обращениями в иную религию.

Неру назвал это «кризисом индийской души», «человеческим землетрясением». Он писал: «Свобода пришла к нам, и она пришла с минимумом насилия. Но сразу же после ее достижения мы были вынуждены плыть по океану крови и слез. И хуже, чем кровь и слезы, был стыд и позор, который сопутствовал им. Куда подевались наши ценности и нравственные нормы, куда подевалась наша древняя культура, наш гуманизм и духовность и все то, что Индия защищала в прошлом? Темная ночь вдруг опустилась на эту землю, и безумие овладело людьми. Страх и ненависть ослепили наш ум, и все ограничения цивилизации были выброшены прочь. Ужас громоздился на ужасе, и мы почувствовали внезапную опустошенность при виде жестокого варварства человеческих существ. Свет, казалось, совсем исчез. Но нет, он еще иногда мелькал в яростной буре. Мы горевали по умершим и умирающим и по тем, для которых страдания были больше, чем смерть. Но мы еще сильнее горевали по Индии, нашей общей матери, ради свободы которой мы трудились долгие годы».

Почти сразу же после провозглашения независимости Индии Панджаб, где беспорядки продолжались уже в течение нескольких дней, оказался на грани полного коллапса общественной жизни – там начались массовые столкновения между мусульманами, индусами и сикхами. 16 августа главнокомандующий бывшей армией Британской Индии, а с 15 августа – индийской и пакистанской армиями Клод Окинлек доложил генерал-губернатору Маунтбэттену, что Индия находится в состоянии гражданской войны.

17 августа Неру вылетел в Панджаб для встречи с премьер-министром Пакистана Лиакат Али Ханом. Они вместе обратились к народу с призывом к миру. Однако это не помогло. Столкновения продолжились с еще большей жестокостью. Так, 23 августа поезд с сикхами-мигрантами был атакован мусульманами г.Ферозпура. Было убито 25 и ранено 100 человек. В г. Кветте (провинция Белуджистан) между сторонниками Мусульманской лиги и пуштунами начались столкновения, которые переросли в схватки и тех и других с индусами.

24 августа Неру снова прибыл в Панджаб с той же целью. Однако, несмотря на его усилия, столкновения продолжались, и к концу августа они охватили почти весь Панджаб. В них погибали сотни людей. По пути в неизвестное будущее многие умирали от голода и истощения.

В конце августа 1947 г. в Калькутте начались столкновения между индусами и мусульманами. Туда приехал Ганди. 2 сентября он начал голодовку протеста против межобщинного безумия. 4 сентября лидеры этих общин подписали клятву, что они остановят эти столкновения. Только после этого Ганди прервал голодовку с намерением выехать в Панджаб, чтобы умиротворить и там враждующих людей. Но по пути он задержался в Дели, где также начались массовые религиозно-общинные столкновения, сопровождавшиеся большими жертвами.

За три недели со времени провозглашения независимости Маунтбэттен принял участие в проводах в Бомбее 5000 английских солдат и офицеров в Англию, а также отдохнул несколько дней в Симле. По пути туда его личный поезд был остановлен, и все 100 пассажиров-мусульман были убиты, за исключением личного слуги генерал-губернатора, который успел спрятаться под лавкой.

Судья Рэдклифф, который накануне Дня независимости завершил демаркацию границ между Индийским Союзом и Пакистаном, 17 августа улетел в Лондон. За три дня до этого он написал своему приемному сыну: «Никто в Индии не проникнется любовью ко мне за решение по Панджабу и Бенгалии. Около 80 млн. человек, имеющих повод для недовольства мной, начнут разыскивать меня. Я не хочу, чтобы им удалось это сделать». Впоследствии Рэдклифф сжег все документы, относящиеся к разделу.

Современники трагедии раздела Британской Индии, а затем историки и литераторы расходятся в оценках числа жертв во время религиозно-общинных столкновений. Наиболее часто повторяемая цифра – один миллион убитых в период раздела. Индийский историк Гьянендра Панде приводит эту оценку как некую среднюю между минимальной в 200 тыс. человек и максимальной в два миллиона.

Кроме данных об убитых в этой междуусобной бойне, есть и другие цифры, не менее важные для понимания масштабов этой человеческой трагедии. Так же, как и в случае с числом убитых, нет и, наверное, не могло быть сколько-нибудь точного числа беженцев из одного доминиона в другой в течение 1947 г. и 1948 г. Называют цифры в десять, двенадцать и даже пятнадцать миллионов. Но все они не имеют документального подтверждения, а дают лишь общее представление о трагедии библейского масштаба. По некоторым оценкам, около семи миллионов индийских мусульман мигрировали в Пакистан.

Примечательно в этой связи заявление губернатора Западного Панджаба Френсиса Мьюди о получаемых им донесениях о числе убитых. Он вспоминал: «Я должен был игнорировать любой доклад о беспорядках, если в нем не было указаний на то, что было убито, по крайней мере, тысяча человек. А если это было так, то я просил предоставить мне еще один доклад, подтверждающий это. Но я не помню ни одного случая, когда я был бы в состоянии сделать что-либо».

Ужасающие масштабы гибели и страданий людей дали основание Раджагопалачари написать: «Если бы вице-король не передал власть (что он и сделал), то вообще не было бы никакой власти, которую можно было бы передать».

В самом Дели трагическая драма разыгрывалась на глазах правительства. Тысячи мусульман-переселенцев прибывали в город и оставались в нем в поисках убежища. Они располагались во временных лагерях, мечетях, на мусульманских кладбищах, возле домов известных мусульман, в том числе двух министров правительства – Абул Калам Азада и Рафи Ахмед Кидваи. Вместе со многими делийскими мусульманами они держали путь на запад – в Пакистан. А навстречу им из Пакистана в Дели шли тысячи и тысячи индусов. В разных районах города вспыхивали кровавые столкновения. Полиция получила приказ стрелять на поражение при возникновении беспорядков. Город был парализован, транспорт, телефон и телеграф не работали. Среди убитых и пострадавших больше было мусульман. Мечети подвергались нападениям и осквернениям. Ганди осудил все это как «позорное пятно на индуизме и сикхизме». В это же время в Синде были подвергнуты нападениям и осквернению индусские храмы.

21 сентября Маунтбэттен, Неру и Патель (вице-премьер, министр внутренних дел) вылетели в Панджаб, чтобы оценить масштабы миграции. Около г. Ферозпура они из самолета увидели караван переселенцев и, пролетев 50 миль, не нашли его конца. Переселенцы медленно передвигались на арбах, запряженных волами, или шли пешком, неся на спине детей, стариков, больных. Над караваном кружили стервятники в ожидании очередной смерти людей, что постоянно и происходило. Страдания и муки не объединяли людей из разных общин, а еще больше отдаляли их друг от друга. Хрупкий мир рушился на глазах и уступал место жестокой бойне.

В условиях огромного напряжения и неопределенности в стране и обществе в руководстве Конгресса стали проявляться признаки серьезных противоречий и даже раскола. И прежде всего между Неру и Пателем. Патель считал, что либеральное отношение Неру к мусульманам вредно для страны, так как оно могло подорвать ее национальную безопасность. Он также не разделял негативного мнения Неру о РСС, члены которого, по мнению Пателя, были «любящими свою страну» патриотами. РСС в день провозглашения независимости Индии объявил о трауре «в связи с разрушением священной неделимости Бхарат-маты (Матери-Индии)». В первом номере его еженедельника «Organiser» 3 июля 1947 г. была опубликована статья Ш.П. Мукерджи «Индусы никогда не примирятся с разделом Индии».

Многие в руководстве Конгресса уже обсуждали вопрос о целесообразности его раскола на две части – правую, которую возглавил бы Патель, и левую во главе с Неру. После того, как президент Конгресса Дж.Б. Крипалани подал в отставку в знак протеста против обострившихся отношений между Индией и Пакистаном, Пателю удалось провести на этот пост Пуршоттама Дас Тандона. Последний открыто выступал с позиций ортодоксального индуизма в поддержку жесткой линии в отношении Пакистана.

Несмотря на различия в подходах к некоторым крупным проблемам, в стиле работы и темпераменте, оба лидера Конгресса – и Неру, и Патель – признавали, что они чаще дополняют друг друга, чем противостоят. Патель выразил это в одной фразе: «Наше сочетание нерушимо, и в этом наша сила». Большую роль в смягчении разногласий между Неру и Пателем сыграл Ганди. 11 января 1948 г. Ганди заявил, что лучше «распустить» Конгресс, который стал «местом коррупции» и «властного политиканства». На следующий день он объявил голодовку в знак протеста против религиозно-общинных столкновений. Он также требовал, чтобы правительство передало Пакистану причитавшиеся ему 550 млн. рупий (около 30 млн. фунтов стерлингов). Оно не делало этого в связи с конфликтом по вопросу о Кашмире, но когда Неру и Патель вместе посетили голодавшего Ганди, этот вопрос был решен в пользу передачи денег. Тогда же произошло и сближение позиций Неру и Пателя по другим проблемам.

На вечерней молитве в доме Бирлы в Дели, где Ганди жил последние пять месяцев, он обратился к собравшимся сотням людей со словами: «Смерть была бы для меня прекрасным избавлением от такого состояния, когда мне пришлось быть беспомощным свидетелем разрушения Индии, индуизма, сикхизма и ислама… Пусть моя голодовка пробудит сознание, а не умертвит его».

Неру, Патель, другие члены правительства собирались у постели голодающего Ганди, просили его прекратить голодовку. Бирла опасался за его жизнь, на что Ганди отвечал: «Моя жизнь в руках Бога». В то же время у дома Бирлы собирались и иные люди. Они выкрикивали: «Пусть Ганди умрет!».

18 января представители индусской и сикхской общин заверили Неру, что жизнь и имущество мусульман, их религиозные святыни будут сохранены. Неру сообщил об этом Ганди, и только после этого он прекратил голодовку. Через два дня во время очередной коллективной молитвы возле дома Бирлы, недалеко от Ганди, взорвалась бомба. Он не пострадал, но при этом сказал: «Если бы кто-то выстрелил в меня в упор, и я встретил бы его пулю с улыбкой, повторяя имя бога Рамы в моем сердце, то я заслужил бы поздравления». Патель настаивал на предоставлении Ганди охраны. Тот отказался, говоря: «Бог – единственный мой защитник».

30 января Ганди, как всегда, отправился на вечернюю молитву в саду дома Бирлы, где собралось около 500 человек. Ганди продвигался в людском коридоре почтительно склонившихся людей к месту, с которого он обычно обращался с молитвой. В это время из толпы выступил молодой человек, сложил руки в традиционном индусском приветствии, а затем вытащил пистолет Беретта и выстрелил в грудь Ганди три раза. Ганди успел только произнести «О Рама». Почти тут же в толпе собравшихся нашелся врач. Но он уже был не нужен. Мохандас Карамчанд Ганди был мертв.

После смерти Ганди Неру обратился к нации по радио. «Свет ушел из нашей жизни, – сказал Неру. – Но я не прав, так как тот свет, который освещал нашу страну, не был обычным светом… И через тысячу лет мы будем видеть его в Индии и во всем мире, поскольку он представляет собой живую, вечную истину. Он напоминает нам о правильном пути, предохраняет нас от ошибок и ведет нашу древнюю страну к свободе». Индийцы, продолжал Неру, должны избавиться от яда, который разлился среди них и привел к смерти Ганди. Они должны отринуть насилие и объединиться.

Суд приговорил убийцу Ганди Натурама Годсе к смертной казни. В речи на суде он пытался оправдать свой поступок тем, что Ганди «постоянно и настойчиво потворствовал мусульманам», что «завершилось его последней голодовкой в их пользу. Это привело меня к выводу, – сказал он, – что с Ганди нужно немедленно покончить».

Решение судьбы княжеств и возникновение «кашмирской проблемы»

К решающему дню раздела Британской Индии на Индийский Союз и Пакистан только три княжества из почти 600 не были присоединены к Индии – Хайдарабад, Джамму и Кашмир и Джунагадх. Все остальные еще раньше согласились или вынуждены были согласиться войти в состав Индийского Союза. Это произошло в результате жесткой и одновременно гибкой политики Валлабхай Пателя, который во Временном правительстве был ответственным за решение этой проблемы. В этом ему активно помогал В.П. Менон – секретарь департамента по интеграции штатов.

Князья примирились с присоединением к Индийскому Союзу, во-первых, под давлением населения княжеств, которое надеялось на перемены к лучшему в составе Индийского Союза. Известно, что многие князья отличались жестокостью по отношению к своим подданным. Во-вторых, князья фактически «отдавали» то, чем на самом деле не обладали, так как по договорам с Великобританией в конечном итоге власть в княжествах принадлежала последней, по крайней мере в вопросах внешних сношений, обороны и в поддержании связей с прилегающими к ним территориями. Вместо этого князья получали весьма солидные и регулярные государственные пенсии, а также сохраняли важные привилегии, подчеркивавшие их высокое положение.

Мусульманский правитель – наваб княжества Джунагадх на полуострове Катхиавар попытался присоединиться к Пакистану. Однако индийское правительство подвергло княжество экономической блокаде, вооружило «освободительную армию» из мигрантов-индусов и взяло княжество под свой контроль в октябре 1947 г. На референдуме в феврале 1948 г. население Джунагадха подтвердило его присоединение к Индийскому Союзу.

Сложнее обстояло дело с самым крупным княжеством Хайдарабад, равным по площади Великобритании. В нем проживало более 17 млн. человек (89% индусы, остальные мусульмане). Низам Хайдарабада к 15 августа 1947 г. не дал своего согласия на присоединение к Индийскому Союзу. Однако он был вынужден подписать с правительством Индии 26 ноября 1947 г. временное соглашение о сохранении на определенных условиях прежнего статуса на один год. Низам не имел права внешних сношений, численность его войска была строго ограничена до 7000 человек. Но низам нарушил эти обязательства. Кроме того, положение низама усугублялось тем, что в одном из районов княжества – Теленгане – еще с 1946 г. продолжалось крестьянское восстание, охватившее около 300 деревень. Руководившее восстанием Великое собрание Андхра требовало передачи земли крестьянам и упразднения власти низама. Войска низама жестоко расправлялись с восставшими крестьянами.

Правительство Индийского Союза предъявило ультиматум низаму, в котором потребовало дать разрешение на ввод индийских войск для наведения правопорядка. Низам отказался это сделать. 13 сентября 1948 г. индийская армия вошла на территорию княжества и через четыре дня заняла его. В этих условиях низам был вынужден согласиться на присоединение к Индийскому Союзу.

Судьба княжества Джамму и Кашмир, три четверти из четырех миллионов населения которого составляли мусульмане, оказалась более сложной. Правитель Кашмира махараджа Хари Сингх принадлежал к индусскому клану догра раджпутов из Джамму. Он управлял Кашмиром при помощи чиновников из числа кашмирских брахманов-пандитов. Наиболее известным из них был клан Неру–Кауля. Еще в 1932 г. 27-летний Шейх Мухаммед Абдулла (прозванный позже «Львом Кашмира») основал партию Мусульманская конференция Джамму и Кашмира, которая позже потребовала своей доли в управлении штатом. Когда индусы и сикхи присоединились к этой партии, она получила новое название – Национальная конференция Джамму и Кашмира. В мае 1946 г. Национальная конференция возглавила движение «Прочь из Кашмира». Оно было направлено против махараджи Хари Сингха. Абдулла был арестован.

Махараджа решил не входить ни в один из доминионов в надежде, что его княжество останется независимым. В то же время он, конечно, понимал, что его надежды на независимость будут менее реальными в случае присоединения к мусульманскому Пакистану.

В конце августа – начале сентября 1947 г. на юго-западе Кашмира, в Пунче, началось движение мусульманских крестьян против помещиков-индусов. Оно было поддержано пуштунскими племенами из СЗПП, которые двинулись в поход на Сринагар. Махараджа Хари Сингх расценил эти действия как попытку Пакистана низложить его. В этих условиях он обратился к индийскому правительству за помощью. Шейх Абдулла был освобожден из тюрьмы для проведения переговоров в Дели о судьбе Кашмира с Дж. Неру, которого он хорошо знал ранее.

26 октября 1947 г. Хари Сингх формально заявил о присоединении своего княжества к Индии и попросил оказать ему военную помощь в защите столицы княжества г. Сринагар. На следующий день в Сринагар из Дели по воздуху был переброшен сикхский батальон. Сринагар был спасен. Однако Джинна попытался ввести в действие пакистанскую армию. На это британский командующий пакистанской армией генерал Грейси сказал, что он не может отдать приказ войскам вступить в бой против вооруженных сил другого британского доминиона, то есть Индийского Союза, без согласия фельдмаршала Окинлека, главнокомандующего как индийскими, так и пакистанскими войсками. В свою очередь, Окинлек прилетел из Дели в Лахор 28 октября и заявил генерал-губернатору Джинне, что если он будет настаивать на направлении регулярной пакистанской армии в Кашмир, который «законно присоединился к Индии», то это «автоматически и немедленно» повлечет за собой отзыв всех британских офицеров из пакистанской армии. В то же время генерал-губернатор Маунтбэттен настоял на том, чтобы согласие на присоединение Кашмира к Индии было обусловлено проведением плебисцита (с учетом мусульманского большинства в княжестве). Неру и его правительство согласились с этим.

К концу 1947 г. число вооруженных пуштунов в Кашмире увеличилось почти до 30 тыс., и они, по существу, стали армией созданного тогда правительства Азад Кашмира (Свободного Кашмира), которое контролировало около четверти территории Кашмира. Азад Кашмир со столицей в Муззафарабаде присоединился к Пакистану.

Плебисцит в Кашмире так и не был проведен. Неру настаивал на том, чтобы условием плебисцита стал предварительный отвод Пакистаном «захватчиков»-пуштунов из Кашмира. Однако Джинна соглашался только на одновременный вывод вооруженных сил индийского доминиона и племен. Между тем шейх Абдулла стал премьером Кашмира, что укрепило позиции индийского правительства в этом районе.

31 декабря 1947 г. Индийский Союз передал кашмирский вопрос на рассмотрение Совета Безопасности ООН. Для решения этой проблемы была создана комиссия ООН из трех членов по согласованию с Индией и Пакистаном. В нее вошли представители Колумбии, Бельгии и США. В результате деятельности комиссии боевые действия в Кашмире были прекращены, а с 1 января 1949 г. установлено перемирие. Между двумя частями Кашмира была проведена разделительная линия контроля, или «линия прекращения огня». Под контролем Пакистана оказались северо-западные районы бывшего княжества – 40% его территории и 27% населения. В феврале 1954 г. Учредительное собрание контролируемой Индией части Кашмира приняло решение о вхождении княжества на правах штата в Индийский Союз.

Включенные в состав Индийского Союза княжества были поэтапно интегрированы в систему управления страны. Князья в крупных княжествах были назначены раджпрамукхами, то есть правителями, исполняющими функции губернаторов в бывших княжествах. Мелкие княжества образовали группы провинций, также во главе с раджпрамукхами. На этой основе были созданы Саураштра (из княжеств полуострова Катхиавар), Раджастхан (из княжеств Раджпутаны), Пепсу (княжества Патиалы и Восточного Панджаба), Мадхъя-Бхарат (княжества Гвалиор и Индор). Такие княжества, как Барода и Куч-Бихар, влились в соседние провинции (соответственно в Бомбей и Западную Бенгалию). Другие княжества сохранялись как самостоятельные административные единицы (Бхопал и Трипура). Остальные объединялись в союзы (Химачал-Прадеш, Виндхъя-Прадеш). Все эти новые административные образования были подчинены центральному правительству.

Формирование правительства во главе с Неру

После достижения Индией независимости Конгресс был ведущей политической силой в центре, и в регионах (штатах). Авторитет, завоеванный в годы национально-освободительного движения во главе с М.К. Ганди и Дж. Неру, предопределил то, что именно представители Конгресса возглавили правительство независимой Индии.

К участию в работе правительства Неру пригласил представителей разных политических взглядов и направлений. От правых группировок – Шьяма Прасада Мукерджи, от организации зарегистрированных каст – Бхим Рао Амбедкара и позже (1952 г.) от социалистов – Джай Пракаш Нараяна. Первые два согласились принять участие в работе кабинета министров. Нараян отказался, заявив, что не заинтересован в этом, поскольку не уверен, что правительство предпримет все необходимые меры для продвижения к социализму. Он писал Неру: «Мы все, без сомнения, хотим создать новое общество, в котором нет эксплуатации, в котором существует социальное и экономическое равенство, свобода и благополучие для всех. Более того, эти цели должны быть достигнуты не в далеком будущем, а в возможно кратчайшие сроки». Нараян также отмечал, что он всегда находился под влиянием Ганди и вновь «открывает» его как самого крупного мыслителя эпохи. Поэтому он полагал, что гандисты и социалисты должны работать вместе на благо простого народа.

Нараян оценил предложение Неру участвовать в работе правительства как «смелый шаг», поскольку Конгресс не нуждался в коалиции, располагая необходимым большинством в парламенте. К тому времени Нараян отошел от марксизма, который был, по его мнению, аморальным. Он также полагал, что такими же аморальными являются капитализм и проповедующие его политики разных мастей и оттенков. Фактически все они на деле придерживались одного и того же принципа – цель оправдывает средства ее достижения. И только такие исключительные лидеры, как Махатма Ганди, пытались связать политику с нравственностью. Эти раздумья привели Нараяна к разрыву с марксизмом и приблизили к Ганди. Однако он не сразу стал полным приверженцем Ганди, а «остановился» на полпути – на идее и практике демократического социализма. Для этого он вышел из Конгресс-социалистической партии и за два года до достижения Индией независимости создал Социалистическую партию.

Отказавшись войти в правительство, Нараян, тем не менее, направил Неру проект «Программы-минимум по национальному возрождению». В ней он, в частности, предложил следующее: внести изменения в конституцию, чтобы расчистить путь для социальных преобразований; провести административные реформы, включая децентрализацию политической власти; осуществить перераспределение земли для устранения экономического неравенства и эксплуатации, отдавая при этом предпочтение сельскохозяйственным рабочим и безземельным крестьянам; ликвидировать все формы помещичьего землевладения; создать в деревнях в качестве обязательной меры кооперативные хозяйства; осуществить национализацию банков и страховых компаний, угольных шахт и т.п. Впоследствии эти идеи легли в основу программы, возглавляемой Нараяном Народно-социалистической партии, преобразованной из Социалистической партии.

 

Глава 21

ВЫРАБОТКА И ПРИНЯТИЕ КОНСТИТУЦИИ ИНДИИ

18 июля 1947 г. британский парламент принял Закон о независимости Индии, в соответствии с которым прекращались властные полномочия правительства Великобритании в отношении Британской Индии и княжеств, расположенных на территории индийского субконтинента. Все договоры британской короны с правителями княжеств теряли силу с 15 августа 1947 г. До выработки и принятия конституции независимой Индии и избрания новых органов законодательной власти функции парламента страны осуществляло Учредительное собрание, созванное в декабре 1946 г.

После обретения Индией независимости Учредительное собрание продолжило свою работу над конституцией. В январе 1948 г. был опубликован ее проект. Восемь месяцев отводилось на его обсуждение общественностью страны. С 15 ноября 1948 г. по 17 октября 1949 г. проект обсуждался в Учредительном собрании, статья за статьей. Всего было внесено 7635 предложений и поправок. Из них фактически было обсуждено 2473. С 14 по 26 ноября 1949 г. состоялось третье чтение проекта конституции. 26 ноября того же года она была принята Учредительным собранием. Таким образом на выработку и принятие конституции ушло почти три года.

25 ноября 1949 г. накануне принятия конституции Учредительным собранием председатель комиссии по подготовке основного документа страны Б.Р. Амбедкар в своем выступлении отметил не только главные положительные черты конституции, но и предупредил об опасностях, которые могут встретиться в будущем. Он заявил, что конституция не оставляет места для «кровавых революций» и для массовых выступлений вроде гражданского неповиновения и несотрудничества. Он также предупредил о неприемлемости авторитарного правления так называемых харизматических личностей. Это особенно касалось Индии, где распространен культ бхакти, то есть почитания бога, героя или вождя. Как отмечал Амбедкар, бхакти в религии может быть дорогой к спасению души. Но в политике бхакти – это верный путь к деградации, в конце концов, к диктатуре. Кроме того, Амбедкар предупреждал, что индийцы не должны довольствоваться только политической демократией. После достижения независимости Индия добилась политического равноправия. Однако неравенство сохраняется в социально-экономической жизни. Если не решить этого противоречия, то политическая демократия окажется под угрозой.

После введения в действие конституции Индии 26 января 1950 г. были отменены Акт английского парламента о независимости Индии 1947 г. и Акт об управлении Индией 1935 г.

Конституция Республики Индия была выработана индийцами с учетом опыта многих стран и специфических индийских исторических и социально-культурных особенностей. Ее обсуждение проходило в условиях открытости, жестких дискуссий и столкновений, борьбы разных мнений. Так родилась уникальная в своем роде конституция, по форме и содержанию во многом отличная от всех до сих пор имевшихся основных законов.

Конституция учреждала Индию как суверенную демократическую республику, призванную обеспечить социальную, экономическую и политическую справедливость, свободу мысли, выражения мнений, убеждений, вероисповедания, культов, равенства положений и возможностей, укрепление среди всех граждан братства, достоинство личности и единство нации.

На основе конституции правительство во главе с Неру осуществило коренную реорганизацию всей системы политического устройства страны. В результате произошло распределение полномочий между центром и штатами, были улажены многие спорные вопросы между отдельными штатами, которые были созданы на месте бывших провинций колониальной Индии и княжеств.

Основные положения конституции Индии

День введения конституции в действие стал национальным праздником – Днем Республики Индия. Никогда ранее территории, образующие современную Индию, не представляли собой единого социально-экономического и политического пространства, живущего по одним законам и объединяющего различные этносы, религии и культуры.

К моменту завоевания независимости в Индии уже сложился довольно многочисленный слой образованной элиты, приобщившейся к современным знаниям, достижениям мировой цивилизации, в том числе западным ценностям. За плечами многих индийцев был уже немалый опыт как политической борьбы за независимость, так и государственного управления в тех сферах, куда колониальные власти допускали представителей местного населения. На их долю выпала ответственность по подготовке основного закона страны.

Концепция будущей конституции была изложена в «Резолюции о целях», предложенной Джавахарлалом Неру и одобренной Учредительным собранием 31 января 1947 г. В ней говорилось, что Индия должна стать суверенной республикой и объединить территории Британской Индии и территории княжеств, не входивших в ее состав. Объединение должно произойти на добровольной основе, степень автономии всех территорий определит конституция. Народу Индии, от лица которого будет осуществляться управление страной, должны быть обеспечены и гарантированы социальная, экономическая и политическая справедливость; равенство статуса, возможностей и прав; свобода выражения мнений, вероисповедания, культов. Необходимые гарантии должны распространяться на меньшинства, районы, населенные отсталыми племенами, на угнетенные и отсталые классы. Должна быть обеспечена территориальная целостность будущей республики. «Резолюция о целях» оказала большое влияние на разработку, обсуждение и принятие конституции.

Тем не менее, в Учредительном собрании существовали различные точки зрения на будущее Индии и высказывались разные предложения по вопросам устройства страны. Так, Учредительное собрание отклонило предложение о президентской республике в пользу парламентской формы правления. Не получила в нем поддержки идея провозглашения Индии теократическим индусским государством, на чем настаивали идеологи индусского национализма. Некоторые депутаты высказывались против введения всеобщего избирательного права, мотивируя это тем, что основная масса населения была неграмотной и нищей. Но это предложение не получило поддержки. Также были отклонены предложения ввести образовательный ценз и предоставить избирательное право только мужчинам. Серьезные разногласия возникли при обсуждении вопроса о форме государственного устройства. В Учредительном собрании было немало сторонников сильного централизованного государства. Тяжелые последствия раздела Британской Индии порождали опасения, сможет ли федерация обеспечить целостность страны. С другой стороны, раздавались голоса в пользу децентрализации и за максимальную автономию для регионов. В конечном итоге возобладало мнение, что федерация необходима, но при этом нужна сильная центральная власть, способная противостоять центробежным тенденциям и обеспечить политическую, социальную и экономическую интеграцию страны.

Конституция на многие годы вперед определила главный вектор развития Индии по демократическому пути, заложила основу системы управления на принципах федерализма. Индия утверждалась как суверенная, демократическая республика с парламентской формой правления, как федеративное государство – Союз штатов. В центре и в штатах устанавливалась парламентская форма правления. Главой исполнительной власти в центре де-юре был президент, в штатах – губернаторы, которые в обычное время действуют по совету кабинетов министров. Фактически же премьер-министр в центре и главные министры в штатах являются главами исполнительной власти. Президент избирается путем непрямых выборов один раз в пять лет выборными членами парламента и законодательных органов штатов. Губернатор назначается президентом. Премьер-министром и главным министром становятся лидеры победившей на выборах политической партии или коалиции, пользующейся поддержкой большинства членов соответственно народной палаты парламента и законодательного собрания штата. Всеобщие выборы в народную палату парламента проводятся на многопартийной основе каждые пять лет. Подсчет голосов ведется по мажоритарной системе, то есть победившим считается кандидат, получивший относительное большинство голосов. Аналогичная система действует и в штатах.

В конституцию заложен принцип ответственности кабинетов министров перед парламентом и законодательным собранием штата. Широкие полномочия президента, предусмотренные конституцией, фактически осуществляются кабинетом министров. Президент, как правило, лишь утверждает решения, принимаемые кабинетом во главе с премьер-министром. Однако роль президента при определенных обстоятельствах становится весьма значимой: во время чрезвычайного положения в стране или президентского правления в отдельных штатах.

В Индии все штаты пользуются равными правами, однако штат Джамму и Кашмир, в отличие от других штатов, имеет свою собственную конституцию, принятую его Учредительным собранием в 1957 г. Штаты Индии заметно отличаются друг от друга по размерам территории, численности населения, социально-экономическому и культурному развитию, языку, историческому прошлому, а также по своему представительству в центральном парламенте, которое напрямую связано с численностью населения. Все штаты являются полноправными субъектами Индийского Союза и участвуют вместе с ним в распределении полномочий.

Индии присущи основные черты федеративного государства, хотя в конституции слово «федерация» вообще не упоминается. Это: двойная система управления – федеральная и субъектов федерации; распределение полномочий между властями федерации и властями штатов, юридическое верховенство конституции, означающее, что все полномочия – исполнительные, законодательные и судебные, независимо от того, кому они принадлежат – федеральному центру или субъектам федерации, закреплены в конституции и регулируются ею; разделение властей обеспечивается тем, что Верховному суду Индии предоставляется окончательное право толкования конституции и признания недействительными действия властей федерации и штатов и их различных органов в случае нарушения ими положений конституции; центр имеет право при определенных обстоятельствах брать на себя полномочия, в обычных условиях реализуемых штатами.

Индия отличается от большинства федераций мира по способу образования и по положению штатов в федерации. В отличие от федераций, образованных на основе добровольного соглашения, заключенного суверенными государствами для управления некоторыми делами в общих интересах, вхождение в Индийский Союз бывших провинций Британской Индии было обязательным, а княжеств – добровольным, хотя добровольность в историческом контексте второй половины 1940-х годов носила весьма условный характер.

Конституция Индии предусмотрела сильный центр и пользующиеся реальной автономией штаты. Полномочия центра и штатов четко разграничены. Конституция регулирует отношения между центром и штатами, а также между штатами. Контроль за управлением и законодательной деятельностью штатов осуществляет центр при содействии губернаторов, которые имеют право представить любое решение законодательного органа штата по перечню совместных полномочий и полномочий Союза на рассмотрение президента. Кроме того, Союз может контролировать и вопросы, находящиеся исключительно в компетенции штатов, если прямо или косвенно затрагивается отчуждение частной собственности.

В основу деления Индии на штаты были положены административные границы, исторически сложившиеся еще в период английского господства, а также соображения политической целесообразности. Во время выработки конституции не могли быть полностью учтены языковые, культурные, социальные и другие интересы многочисленных народов, населяющих различные регионы. Именно поэтому создатели конституции предоставили широкие полномочия центральным властям по реорганизации штатов и упростили процедуры, связанные с их решением.

Вмешательство в компетенцию штатов допускается и без введения президентского правления – верхняя палата парламента большинством в две трети голосов может принять соответствующее решение, которое действует в течение одного года.

Конституцией предусматривается возможность временного перехода всех прав штата к Союзу, если в результате каких-либо серьезных осложнений штатовские власти не в состоянии справиться с ними собственными силами или если на местах нет условий для создания устойчивого правительства.

Парламентская система правления

Представители штатов и союзных территорий избираются в нижнюю – народную палату (Лок сабха) парламента голосованием взрослого населения на основе всеобщего избирательного права. Правом голоса пользовались граждане, достигшие 21 года. В 1989 г. в соответствии с принятой поправкой к конституции возрастной ценз был снижен до 18 лет.

Для проведения выборов в народную палату территория страны делится на избирательные округа. Число мест, представляемых каждому штату и союзной территории в этой палате, пропорционально населению, которое определяется по последней переписи. Срок полномочий народной палаты – пять лет.

Наравне с народной палатой верхняя палата (Раджья сабха – совет штатов) участвует в избрании президента и вице-президента, осуществляет право импичмента, участвует в изменении конституции. Верхняя палата наделена широкими полномочиями в вопросах компетенции штатов.

Депутатом народной палаты может быть гражданин Индии, достигший 25 лет, верхней палаты – 30 лет.

В случае разногласия между палатами президент имеет право созвать совместное заседание обеих палат, на котором вопрос решается большинством голосов присутствующих членов обеих палат.

Принятый парламентом законопроект не может стать законом без одобрения президентом. Президент издает указы в перерывах между работами обеих палат.

Парламентская система правления в Индии обеспечивает весьма устойчивое сочетание деятельности законодательных и исполнительных органов власти. Достигается это благодаря тому, что исполнительная власть принадлежит той партийно-политической фракции или коалиции в парламенте, которые располагают большинством в народной палате парламента. Она сохраняет эту власть до тех пор, пока имеет такое большинство.

В индийской конституции разработан институт чрезвычайного положения. Он предусматривает следующее: введение чрезвычайного положения, если безопасности страны или какой-то ее территории угрожает война, внешняя агрессия или внутренние беспорядки; введение президентского правления на всей территории какого-либо штата или его части «ввиду несостоятельности конституционного механизма»; введение чрезвычайного положения в области финансов, вызванного ситуацией, когда под угрозой находится финансовая устойчивость страны. За 60 лет действия конституции чрезвычайное положение вводилось в Индии трижды: в 1962 г. во время индийско-китайского пограничного конфликта, в 1971 г. во время военных действий между Индией и Пакистаном и в 1975 г. из-за широкомасштабных внутренних беспорядков в стране.

Управление в штатах

Конституция Индии установила федеральную форму государственного устройства, в котором Союз и образующие его штаты имеют самостоятельные системы управления. Она предусматривает единообразную структуру управления в штатах, за исключением штата Джамму и Кашмир, который, как упоминалось, занимает особое положение в составе Союза.

Управление в штатах во многом напоминает систему управления в центре. По конституции исполнительная власть в штате принадлежит губернатору, который назначается президентом страны и занимает свою должность «пока это угодно президенту», а обычно в течение пяти лет. Реальная исполнительная власть в штате находится в руках Совета министров штата, возглавляемого главным министром, который формально назначается губернатором. Однако на деле главный министр избирается законодательным собранием штата. Им, как правило, становится лидер партийной фракции партии или коалиции партий, получившей большинство в законодательном собрании. Другие министры назначаются губернатором по представлению главного министра. Министр, который в течение шести месяцев подряд не является членом легислатуры штата, по истечении этого периода перестает быть министром. Совет министров несет коллективную ответственность перед законодательным собранием штата. По установившемуся обычаю президент страны согласовывает кандидатуру губернатора с главным министром.

Законодательная власть в штате включает губернатора и легислатуру. В некоторых штатах легислатура состоит из двух палат – законодательного собрания и законодательного совета, а в других – из одной палаты – законодательного собрания. Конституция предусматривает возможность упразднения второй палаты (законодательного совета в штатах, где имеется такая палата) или создание такой палаты там, где ее нет. Процедура эта достаточно простая и предусмотрена конституцией.

Законодательное собрание каждого штата состоит из членов, избираемых от территориальных избирательных округов прямым голосованием на основе всеобщего избирательного права лицами, достигшими 18 лет. Общее число членов законодательного собрания не должно быть менее 60 или более 500. Законодательное собрание избирается сроком на пять лет, однако оно может быть распущено губернатором штата до истечения этого срока. Пятилетний срок полномочий собрания может быть также продлен в случае издания президентом страны прокламации о чрезвычайном положении. При этом парламент Союза имеет право продлить срок полномочий законодательного собрания штата на срок, не превышающий одного года, но не более чем на шесть месяцев после прекращения действия указанной прокламации.

Губернатор имеет право обращаться к легислатуре штата, направлять ей послания, а также созывать и закрывать ее сессию и распускать законодательное собрание при определенных условиях, оговоренных в конституции. Законодательное собрание штата имеет право издавать законы в пределах компетенции штата, предусмотренной конституцией страны, а также в рамках законов, изданных парламентом.

В отношении союзных территорий законодательные полномочия принадлежат в первую очередь парламенту Союза и президенту страны, хотя в некоторых из них в соответствии с законом 1963 г. были созданы законодательные собрания. Конституция четко определяет полномочия центра и штатов. В перечень вопросов, отнесенных к компетенции Союза, входят: оборона Индии; все вооруженные силы страны; атомная энергия и источники сырья, необходимые для ее производства; все вопросы внешней политики; вопросы войны и мира; гражданство, натурализация и иностранные подданные; железные дороги; морское судоходство; порты; воздушные пути и аэродромы; почта, телеграф, телефон, другие виды связи; торговля и коммерческие отношения с иностранными государствами; денежное обращение, монетные системы; торговля и коммерческие отношения между штатами; проверка отчетности Союза и штатов; переселение из одного штата в другой; налоги и сборы, за исключением налогов, входящих в компетенцию штатов; выборы в парламент, в законодательные собрания штатов и на должности президента и вице-президента и т.д.

Вместе с тем штаты наделены немалыми правами и полномочиями. В их компетенцию входят: охрана и поддержание порядка; полиция; отправление правосудия, должностные лица и служащие Высокого суда в штате; органы местного самоуправления; сельское хозяйство; производство, закупка и продажа алкогольных напитков; водоснабжение, ирригация, каналы, водохранилища; земля, то есть права на землю и права, связанные с землей; аренда земли, взимание ренты, передача и отчуждение земель сельскохозяйственного назначения; леса; выборы в законодательное собрание, контроль за соблюдением любого закона, изданного парламентом; налоги и сборы с сельскохозяйственных доходов, земли, зданий, налоги на право разработки полезных ископаемых (с ограничениями, установленными парламентом); налоги на потребление и продажу электроэнергии, на покупку и продажу товаров, акцизные сборы с алкогольных напитков, опиума, индийской конопли и других наркотиков; налоги на предметы роскоши, включая налоги на развлечения, увеселения, тотализаторы, игорные центры и т.д..

Штаты, как правило, решают многие вопросы, находящиеся в совместной компетенции Союза и штатов. Среди них: уголовный процесс; передача имущества, за исключением сельскохозяйственных земель; банкротство и несостоятельность; гражданские процессы; конфликты в промышленности и трудовые конфликты; контроль над ценами и т.д. (Остаточные полномочия принадлежат к компетенции центра.)

Анализ полномочий Союза и штатов и практики отношений между ними указывает на то, что Индийский Союз представляет собой централизованную федерацию, в которой решающие позиции в законодательстве и управлении сохранены за Союзом. Так, конституцией закреплено его право на вмешательство в дела штатов – досрочного смещения их правительств и введения президентского правления.

Независимость судебной системы

В Руководящих принципах политики государства, которые являются частью конституции страны, записано: «Государство примет меры для отделения судебной власти от исполнительной власти в системе органов Государства». Судебная система Индии является важной частью всего механизма управления. Она состоит из Верховного суда, Высоких судов штатов и нижестоящих местных судов.

Верховный суд является судом первой инстанции по любому спору между субъектами федерации. Он также выступает в качестве апелляционного суда по гражданским и уголовным делам, если они затрагивают существенный вопрос права, связанный с толкованием конституции. Решения, принятые им в осуществление своей юрисдикции и создающие судебный прецедент, являются обязательными для всех остальных судов на территории Индии. В качестве федерального суда Верховный суд Индии обладает первоначальной и исключительной юрисдикцией в разрешении любых таких споров.

Верховный суд Индии также обладает специфичными консультативными полномочиями, укрепляющими его роль в качестве блюстителя конституции и в обеспечении законности на территории республики. И хотя правительство не обязано исполнять консультативное заключение Верховного суда, оно имеет свое значение как авторитетное мнение высшего судебного органа относительно обоснованности того или иного законодательного акта, или иного вопроса. Кроме того, такое заключение имеет обязательный характер для всех нижестоящих судов, и в своей практике индийские суды нередко ссылаются на мнение Верховного суда, изложенное им в том или ином консультативном заключении, как на обязательную норму права.

Конституционный контроль, осуществляемый Верховным судом, играет весьма значительную роль в обеспечении единообразного понимания законов и конституции по всей территории Индии. При этом Верховный суд нередко использует право конституционного контроля, чтобы не допустить вступления в силу таких законодательных актов, которые были приняты поспешно или из конъюнктурных соображений.

Высокий суд является высшим судебным органом штата. Иногда его юрисдикция распространяется на два или более штатов и союзных территорий. Помимо обычных апелляционных и надзорных функций Высокие суды штатов осуществляют также и административный контроль за деятельностью подчиненных им нижестоящих судов.

Верховный суд и Высокие суды штатов по определению являются органами, стоящими вне политики. Но на деле они нередко являются инструментами политической власти.

Каждый член Верховного суда Индии и Высоких судов штатов назначается президентом страны. Выбор делается среди судей, уже зарекомендовавших себя, иногда из адвокатов. Обязательное условие – будущий член Верховного суда Индии должен иметь стаж работы в Высоком суде на должности судьи не менее пяти лет или на должности адвоката не менее 10 лет. Конституция Индии обеспечивает независимость судей Верховного суда. Судья не может быть отстранен от занимаемого им поста иначе как по постановлению президента страны после того, как обе палаты парламента примут соответствующее решение большинством голосов депутатов в каждой палате и не менее двух третей присутствующих и участвующих в голосовании.

Несмотря на стройную систему судопроизводства, она не свободна от многих проблем. Самая большая беда индийских судов – бюрократическая волокита. На решение сложных вопросов в судах нередко уходит несколько лет. Тем не менее, индийский суд, особенно Верховный суд, и Высокие суды штатов пользуются весьма большим авторитетом как независимые органы государственной власти.

Эволюция судебной системы в Индии свидетельствует о расширении демократических начал в политической жизни страны, усилении внимания к защите прав наиболее отсталых и социально незащищенных слоев населения. Однако эти вопросы пока решаются довольно медленно.

Государственные службы

По образцу британской Индийской гражданской службы колониальных времен в независимой Индии были созданы собственные административные структуры. В соответствии с конституцией важнейшими из них стали Индийская административная служба и Индийская полицейская служба, отвечающие за подготовку кадров для всех звеньев государственного аппарата. В 1976 г. была образована Всеиндийская юридическая служба.

Набор и условия службы лиц, назначаемых на государственные должности, регулируются актами парламента и легислатур штатов с соблюдением соответствующих положений конституции. Для проведения экзаменов на замещение должностей в службах Союза и штатов создаются комиссии по делам государственных служб. Условия работы членов и персонала таких комиссий определяются президентом страны (в центре) и губернаторами (в штатах). Комиссии отвечают за все вопросы, связанные с методами набора в гражданские службы, вырабатывают принципы и нормы, которыми следует руководствоваться при назначении на должности в этих службах, при продвижении или перемещении с одной должности на другую, а также при определении пригодности кандидатов на такие назначения, продвижения или перемещения.

Комиссия Союза по государственным службам ежегодно представляет президенту отчет о проделанной работе. Президент, в свою очередь, должен распорядиться о представлении этого документа каждой палате парламента с памятной запиской, выражающей его мнение в этой связи. Подобная же процедура происходит и в штатах, где отчет представляется губернатору.

Таким образом, в Индии создана стройная система гражданских служб, которая во взаимодействии с органами исполнительной и законодательной власти обеспечивает управление государством, в том числе соблюдение законности и правопорядка на территории всей страны. Реализации этих задач способствует гражданский контроль над деятельностью властных структур и их подотчетность как исполнительной, так и законодательной власти.

Реорганизация штатов

После завершения процесса интеграции княжеств в состав Индийского Союза на передний план вышла проблема управления страной, сохранения и укрепления ее единства, без чего невозможно было приступить к решению других проблем. В начале 1950-х годов в Индии возобладала идея реорганизации штатов на лингвистической основе. Несмотря на объективную необходимость сильной централизации экономической и политической власти в стране, невозможно было игнорировать тенденцию к децентрализации и регионализму.

Еще в 1920-е годы Конгресс выступал с идеей создания федеративного государства и образования штатов на лингвистической основе. После достижения независимости реальная действительность подтвердила жизненную важность решения этой проблемы. Особенно остро это проявилось в вопросе создания штата Андхра-Прадеш. Толчком к этому послужила голодовка гандистского лидера Потти Срирамалу, которую он начал 20 октября 1952 г., требуя создания отдельного штата для населения, говорящего на языке телугу. 15 декабря Срирамалу умер от истощения, что привело к массовым выступлениям в 11 дистриктах Мадрасского президентства в пользу образования такого штата. 18 декабря правительство Неру приняло решение создать отдельный штат Андхра-Прадеш.

В 1954 г. была создана специальная комиссия, в соответствии с рекомендациями которой в 1956 г. была принята поправка к конституции – закон о реорганизации штатов. На основании этого закона было образовано 14 штатов на языковой основе, а также пять союзных территорий под непосредственным управлением центра. Их создание явилось результатом активной борьбы народов Индии за национально-языковую автономию, в которой принимали участие демократические силы, принадлежавшие к разным политическим партиям.

По новому закону были пересмотрены границы ряда штатов, удовлетворены многие местные требования языкового характера; нивелированы политические различия между штатами – бывшими провинциями Британской Индии и бывшими княжествами. Все 14 штатов были уравнены в правах. Несколько большая самостоятельность сохранилась за штатом Джамму и Кашмир. Некоторые положения конституции Индии не распространяются на Джамму и Кашмир. В соответствии со статьей 370, ряд полномочий (введение чрезвычайного положения, назначение и смещение губернатора и некоторые другие) центр может осуществить только с согласия правительства этого штата. Остаточные полномочия принадлежат Джамму и Кашмиру, а не центральным властям, как это предусмотрено в отношении других штатов. Штаты на деле стали полноправными субъектами Индийского Союза.

Однако реорганизация штатов 1956 г. хотя и была весьма масштабной, не смогла полностью удовлетворить их требования. Продолжались движения за пересмотр границ между соседними штатами, за дальнейшую реорганизацию на лингвистической основе.

В полиэтническом обществе проблема отношений и взаимодействия разных языков была и остается одной из наиболее сложных. Этот вопрос бурно обсуждался еще в Учредительном собрании. В дискуссии участвовали Ганди, Неру, Патель, Р. Прасад и другие деятели Конгресса. Было предложено рассмотреть несколько языков в качестве общего языка для страны: английского, хинди, хиндустани, урду, бенгали, телугу и санскрита. В сложных условиях тогдашней исторической и политической ситуации в стране Учредительному собранию удалось добиться консенсуса по этому вопросу. Была принята статья 343 конституции Индии, в которой записано: «Официальным языком Союза является хинди в письме деванагари …Английский язык продолжает применяться для всех официальных целей Союза, для которых он использовался до введения в действие конституции». Особо указывалось на необходимость содействовать развитию языка хинди, в то время как для использования английского языка сначала был установлен 15-летний срок. Потом его продлевали в 1967 г. и 1976 г., но использование английского языка не только не сократилось, но и значительно расширилось, особенно с усилением процесса глобализации. Отметим, что в Верховном суде и в Высоких судах, а также для актов, законопроектов и т.п. используется только английский язык.

При подаче жалоб о нарушении прав личности в любой орган власти Союза или Штата можно пользоваться любым языком, употребляемом в Союзе или Штате.

Поправка к конституции, принятая в 1956 г., гласит: «Каждый штат и местные власти в штате должны стремиться обеспечить надлежащие условия для проведения занятий на начальной стадии обучения на родном языке детей, принадлежащих к группе лингвистических меньшинств; президент страны может направлять такие директивы любому штату по своему усмотрению, чтобы создать для этого благоприятные условия».

При принятии конституции Индии в Восьмом приложении этого документа под названием «Языки» было перечислено 14 языков (включая хинди). По мере социально-экономического и политического развития штатов и союзных территорий принимались поправки к конституции о включении в это приложение других языков. В 2008 г. конституционно признанными были уже 22 языка Индии.

В Индии нет единого национального языка. Хинди и английский являются официальными языками. Как подчеркивает профессор Рама Кант Агнихотри, в 28 штатах и семи союзных территориях сегоднешней Индии люди говорят на 1652 разных языках. Другой специалист Сриниваса Рао называет 428 языков и более 3000 диалектов, относящихся к четырем семьям языков: индоевропейской (76% населения), дравидской (21,6%), австроазиатской (1,2%) и тибето-бирманской (1%).

Борьба за создание национально-языковых штатов способствовала углублению процесса демократизации, отвечала задачам развития отдельных народов и тогда объективно вела к упрочению единства страны, поскольку выбивала почву из-под ног экстремистски настроенных националистов.

В то же время этот процесс породил много проблем и трудностей, связанных, в частности, с установлением границ, разделом водных ресурсов и т. д. В начале 1960-х годов в ряде районов страны отмечались выступления за пересмотр межштатовских границ, против хинди как языка межнационального общения, за автономию малых народностей и племен и т. п. Причины подобных требований были вызваны не столько стремлением к национально-языковой автономии, сколько активизацией религиозно-общинных сил. На конференции по вопросам единства Индии, проходившей в сентябре 1961 г. с участием представителей разных политических партий и под председательством премьер-министра Дж. Неру, высказывалось мнение, что реорганизация штатов по языковому принципу привела к значительной стабилизации положения в тех местах, где ранее обстановка отличалась неустойчивостью и напряженностью и помогла делу единства страны. Отмечалось также, что в конечном счете национальное единство сводится к проблеме демократии и коренных социально-экономических преобразований.

Создание индийской федерации, налаживание отношений между центром и штатами было абсолютно новым опытом государственного строительства Индии. За чрезвычайно короткий исторический период было немало сделано для консолидации нации и демократизации общественной жизни, в том числе и посредством образования штатов на национально-языковой основе. Неудивительно, что на этом пути встретились большие трудности, особенно если принять во внимание огромное многообразие языковых, религиозных, кастовых факторов, неравномерность социально-экономического и культурного развития отдельных районов страны.

Одним из основных итогов развития независимой Индии на ее первом этапе стало укрепление страны как целостного государства. Важная роль в этом бесспорно принадлежала демократическим силам, в первую очередь Конгрессу и его правительству во главе с Неру.

В то же время в стране были партии и группировки, которые не были удовлетворены разделом Индии и ходом ее исторического развития как многонационального государства. Упорными противниками его строительства на федеративной основе, демократических преобразований в национально-языковых штатах выступили правые, консервативные силы. Так, представители Хинду махасабха еще в период подготовки конституции страны возражали против того, чтобы штатам были даны сколько-нибудь значительные полномочия, поскольку это якобы повлечет за собой «балканизацию» страны.

Лидер другой правой религиозно-общинной организации Раштрия сваямсевак сангх М.С. Голвалкар заявлял (декабрь 1953 г.), что реорганизация на лингвистической основе приведет в конечном счете к дезинтеграции Индии как самостоятельного государства. Впоследствии тот же Голвалкар в книге «Гроздья мыслей» выступил с критикой как федеративного устройства, так и реорганизации штатов по национально-языковому признаку. Он даже пытался доказать, что Индия находится на грани распада из-за того, что ее государственное устройство основано на федерализме.

Голвалкар развивал свою идею о национальной интеграции следующим образом. Основой этой интеграции, писал он, является прежде всего любовь к стране, которую с незапамятных времен индусы считали священной. На втором месте было чувство общности, братства, которое исходило из осознания того, что все индусы являются детьми одной великой общей Матери-Родины. На третье место он ставил глубокое понимание общего потока национальной жизни, созданной на основе общей культуры и наследия, общей истории и традиции, общих идеалов и надежд. Триединство этих ценностей, или индусский национализм, образует основу всего национального здания. По вопросу об отношениях между индусами и представителями других конфессий он писал: «Мы должны ясно заявить, что у неиндуса, который живет в Индии, есть ответственность перед нацией (раштра дхарма), обязанность перед обществом (самадж дхарма) и долг перед предками (кула дхарма). И только в своей личной вере (въякти дхарма) он может выбирать любой путь для удовлетворения своих духовных потребностей. И если после того, как он выполнил все свои обязанности в общественной жизни, и говорит, что изучает Коран или Библию, и это вызывает в его душе особые чувства, у нас абсолютно нет никаких возражений. Это его выбор в его личной жизни. В остальном он должен находиться в национальном потоке. Это и есть настоящая ассимиляция».

Консервативная религиозно-общинная партия Бхаратия джана сангх также отвергала реорганизацию штатов по языковому признаку. В манифесте партии на всеобщих выборах 1957 г. говорилось, что она будет стремиться к изменению конституции Индии, чтобы добиться установления унитарной формы правления.

Против образования лингвистических штатов выступала и Народно-социалистическая партия. Ее лидер Дж. П. Нараян ратовал за унитарное, централизованное государство.

Противники реорганизации административно-политической системы Индии на национально-языковой основе были и внутри Индийского национального конгресса. Однако их влияние не росло, а падало по мере укрепления экономической и политической независимости страны, роста национальных и демократических движений. Поэтому они оказались в меньшинстве в правящей партии и не смогли воспрепятствовать процессу национального строительства в Индии.

После достижения независимости на территории Индии оставались еще два рудимента европейского колониального господства: это португальские колонии в Гоа и два анклава на гуджаратском побережье – Даман и Диу, а также французские поселения в Пондишери и Чандернагаре. В 1954 г. в соответствии с договоренностью, достигнутой с Францией, территория Пондишери стала частью Индии и получила в 1956 г. статус союзной территории, а Чандернагор был включен в состав штата Западная Бенгалия. Но правительство Португалии долгое время отказывалось расставаться со своими колониальными владениями. В итоге в 1961 г. индийские войска заняли Гоа, и португальские территории были включены в состав Индии на правах союзной территории Гоа, Даман, Диу, из которой в 1987 г. выделился самостоятельный штат Гоа, а Даман и Диу остались союзной территорией.

В 1975 г. в состав Индии на правах штата был принят Сикким, в прошлом квазисуверенное королевство, которое имело договорные отношения с Индией и находилось под ее протекторатом.

Таким образом, индийская федерация постоянно подвергалась изменениям: пересматривались границы штатов, менялись названия, статус отдельных территорий, появлялись новые штаты. Однако ни одно решение по этим острым вопросам не принималось спонтанно. Любому требованию о переменах давали время вызреть, приобрести отчетливые очертания, затем тщательно анализировалась экономическая и политическая целесообразность удовлетворения этих требований и только после этого принималось политическое решение.

В 2000 г. на политической карте Индии появились три новых штата. Из территорий Уттар-Прадеша, Мадхъя-Прадеша и Бихара были выделены штаты Уттаракханд, Чхаттисгарх и Джаркханд, в двух последних значительную часть населения составляли племена. Создание новых административных образований не решило крупных проблем, связанных с социально-экономическим развитием как этих штатов, так и тех, из которых они вышли. Но новые штаты открыли возможности для местной элиты участвовать в их управлении, а также напрямую лоббировать интересы этих территорий в центре и не зависеть от правительств штатов, в состав которых они входили раньше. Их пример может спровоцировать дальнейшее дробление штатов. Нельзя исключать, что число штатов будет увеличиваться и впредь.

Однако главным для индийского государства остается безусловное сохранение территориальной целостности и единства страны. Важным принципом индийской конституции является положение о том, что штаты не обладают правом отделения от Индии. Принятая в 1963 г. поправка к конституции внесла уточнения в это положение, подчеркнув, что любые действия, выступления, а также создание партий, организаций и ассоциаций, деятельность которых направлена на отделение от Союза, считаются антиконституционными со всеми вытекающими из этого последствиями.

Опасность сепаратистских настроений и движений в Индии существовала с момента ее образования. Однако ни одна попытка отделения от Индии не увенчалась успехом. В случае возникновения угрозы единству страны центральные власти располагают целым набором конституционных мер для борьбы с ней.

При общей отсталости экономики и неравномерности развития штатов правительство Неру оказалось в исключительно сложном положении при определении первоочередности регионального развития, особенно если учесть давление снизу, со стороны штатов, каждый из которых требовал внимания к себе и ревностно относился к финансовым средствам, выделяемым другим штатам на те или иные проекты. В этом смысле правительства штатов играли роль своеобразных групп давления, добивавшихся финансово-экономических льгот. Их отношения с центром складывались далеко не всегда гладко. Фактически до 1967 г. между конгрессистскими властями штатов и таким же центральным правительством неоднократно возникали значительные расхождения по различным вопросам социально-экономического развития. Правительство Уттар-Прадеша, например, неоднократно заявляло о своих разногласиях с правительством Конгресса в центре, не одобряло его политику в сфере экономики и выступало против осуществления пятилетних планов.

Существовали значительные проблемы в отношениях между центром и правительствами Конгресса и в других штатах. Так, за время пребывания Конгресса у власти в Западной Бенгалии с 1947 г. по 1967 г. в отношениях между центром и этим штатом неоднократно возникали серьезные трудности. И это несмотря на то, что между премьер-министром страны Дж. Неру и главным министром штата Б.Ч. Роем существовали отношения личной дружбы и глубокого взаимопонимания. Проблемы в отношениях между центром и Западной Бенгалией были связаны с ограниченными экономическими возможностями индийского государства в начальный период независимого развития, тем более в условиях после раздела единой Бенгалии на две части – индийскую и пакистанскую. Экономика штата оказалась в кризисном состоянии, транспортные и хозяйственные контакты были нарушены. Миллионы беженцев из Восточного Пакистана усугубили и без того тяжелое положение. Отношения центр–штаты не сводились лишь к связям на правительственном уровне. Большую роль в них играли организации Конгресса в Дели и на местах. Правительства Конгресса и организации этой партии в штатах не могли не принимать во внимание особенности социально-экономического и политического развития на местах, которые не всегда ощущались в центре. Местным властям, например, в той же Западной Бенгалии приходилось учитывать наличие радикальных тенденций в бенгальском обществе, рост влияния левых сил, в том числе коммунистов. Правительство штата и местные лидеры Конгресса выражали неудовлетворенность отношением центра к нуждам Западной Бенгалии. В начале 1960-х годов главный министр правительства штата П.Ч. Сен заявил, что Калькутта не получила ничего в течение первого пятилетнего плана и почти ничего в течение второго пятилетнего плана.

Директивы правительства Неру далеко не всегда выполнялись конгрессистскими правительствами в штатах. Так, несмотря на указания центра о проведении повсюду в стране аграрных реформ, власти в штатах действовали, исходя из местных условий. В той же Западной Бенгалии они фактически отказались пересмотреть систему издольщины. Центральное правительство во многих случаях было вынуждено считаться с мнением руководства в штатах.

 

Глава 22

НОВЫЙ КУРС ЭКОНОМИЧЕСКОЙ И СОЦИАЛЬНОЙ ПОЛИТИКИ

Программные документы правительства Неру

Раздел Индии на Индийский Союз и Пакистан нанес огромный экономический ущерб обеим странам. Вся единая экономическая система, включая ирригационные сооружения, транспортную сеть, оказалась разорванной. Возникли новые вопросы, связанные с нерешенностью проблем миллионов беженцев. Индийский Союз испытывал нехватку продовольствия, а также сырья для ведущей текстильной промышленности. В 1949 г. объем промышленного производства составлял 60–70% от уровня, достигнутого во Второй мировой войне. Резко выросла безработица. В 1947–1950 гг. Индия была вынуждена ввозить более 10 млн. тонн зерна.

После прихода правительства к власти возник вопрос, насколько оно сможет на практике осуществить социалистические идеи, которых придерживался Неру и некоторые другие руководители Конгресса. В Индии социалистические идеи (мы используем этот термин только для обозначения круга идей, так или иначе имеющих отношение к этому направлению общественной мысли) в их разных формах были широко распространены в общественно-политических кругах. За годы национально-освободительной борьбы идея социальной справедливости пропитала общественное сознание индийцев. Почти все политические силы использовали ее в своих целях, поскольку она отвечала интересам большинства населения, состоявшего из бедных и беднейших слоев. В свою очередь, советский социализм выглядел достаточно привлекательным в глазах индийской политической элиты. Этому способствовали поддержка Советским Союзом национально-освободительных движений колониальных народов, его успехи в ликвидации нищеты и неграмотности, быстрая индустриализация, победа над фашизмом в Великой Отечественной войне, достижения в ряде сфер техники и производства.

Джавахарлал Неру, впервые побывавший в СССР в 1927 г., впоследствии писал, что социализм и марксизм стали символом стремления к социальной справедливости и пользовались огромным влиянием в массах. Человечеству, полагал Неру, нужна вера в «достойный идеал» для того, чтобы сделать жизнь осмысленной и сплотить всех вместе, нужно «чувство цели», выходящее за пределы материальных потребностей ежедневной жизни.

В 1930-х годах Неру заявлял, что его целью является «бесклассовое общество, обеспечивающее всем равную экономическую справедливость и возможности», а все, что препятствует этому, «придется устранить – если возможно, мягкостью, а в случае необходимости и насильственными средствами». Но под влиянием Ганди и «издержек» советского социализма он практически отошел от идеи использования силы. «Я очень далек от того, чтобы быть коммунистом, – писал Неру. – …Мне не нравится догматизм, отношение к трудам Карла Маркса или каким-либо другим книгам как к непогрешимому священному писанию, регламентация жизни и травля инакомыслящих, составляющие, видимо, характерную черту современного коммунизма. Мне не нравится также многое из того, что произошло в России, и особенно чрезмерное применение насилия в обычной обстановке, и все же я все больше склоняюсь к коммунистической философии».

Неру тогда считал, что социализм обладает огромным потенциалом и привлекательностью. Он писал, что успех или провал социальных экспериментов в России не имеет прямого отношения к теории Маркса. Возможно, хотя и весьма мало вероятно, что стечение неблагоприятных обстоятельств сорвет эти эксперименты. Но эти великие социальные сдвиги не утратят своего значения. «При всем моем инстинктивном отвращении ко многому из того, что произошло там, я считаю, что именно они сулят наибольшую надежду миру». Однако в отношении Индии оптимизм Неру был более сдержанным. «Если говорить об Индии, – подчеркивал он, – то коммунизм и социализм, по-видимому, являются здесь делом далекого будущего, если только влияние внешних событий не ускорит темп нашей жизни. Нам приходится иметь дело не с коммунизмом, а с коммунализмом (на один слог больше!), то есть с религиозно-общинной рознью».

Для Индии социалистическая идея выражалась в социальной справедливости и равенстве, на основе которых, как говорил Неру, можно «покончить с нищетой, массовой безработицей, деградацией и угнетением индийского народа». Отвечая на вопрос, каким образом социализм утвердится в Индии, он заявлял, что его страна «выработает свои собственные методы и может приспособить эту идею к гению народа».

Однако это не означало, что в Индии не было альтернативных идей развития. Справа их выдвигали партии и силы, которые выступали за более решительное создание институтов и механизмов частного предпринимательства, отказ от лозунгов и программ, ориентированных на достижение социальной справедливости. Левые силы, напротив, требовали резко усилить акцент на социальное равноправие, распределительную справедливость. На сложную идеологическую и политическую борьбу вокруг идеи о путях развития Индии оказывали влияние разные силы. Прежде всего, силы внутри страны – конгрессисты, конгресс-социалисты, коммунисты, другие партии социалистического толка, а также партии и группы, которым была чужда идея социализма.

Влиятельная консервативная группировка в Конгрессе во главе с заместителем премьер-министра и министром внутренних дел Пателем решительно выступила против реализации социалистических идей Неру. В партии, по существу, сложилось двоевластие. Однако после смерти Пателя в 1950 г. среди консерваторов не нашлось лидера, который мог бы противостоять авторитету Неру. И тем не менее, он был вынужден учитывать возможности и интересы этой группировки, идти на компромиссы в своей практической деятельности.

В ноябре 1947 г. Конгресс принял резолюцию, которая предусматривала создание политической системы, сочетающей эффективные методы управления с демократическими свободами, а также такой экономической структуры, которая обеспечивала бы условия для быстрого развития производства, но не допускала бы появления частных монополий и концентрации богатства.

В принятой Конгрессом в 1948 г. резолюции по промышленной политике была заложена основа смешанной экономики, в которой при стратегическом контроле со стороны государства частному сектору отводилась заметная роль. Государственные предприятия должны создаваться в тех сферах, где частные предприятия не могут адекватно удовлетворять нужды страны. В соответствии с этим курсом, за государством были зарезервированы важнейшие отрасли тяжелой промышленности и машиностроения, включая черную металлургию, угольную и нефтяную промышленность, производство вооружений и атомной энергии, железные дороги. 1 июля 1948 г. был национализирован Резервный банк Индии, усилен контроль за деятельностью частных банков. На образованный таким образом государственный сектор в 1948 г. пришлось 6% промышленного производства страны.

В 1949 г. Конгресс внес уточнение в цели партии: построение общества «всеобщего благоденствия», основанного на равенстве политических, экономических и социальных возможностей. Важной частью всего процесса экономического развития Индии стало планирование. При этом был использован опыт Советского Союза. Конгресс заявил, что будет осуществлять планирование главных направлений жизни страны, что базовые предприятия должны находиться в руках государства и под его контролем. Одновременно широкое поле деятельности оставалось для частного предпринимательства, которое вместе с тем должно было учитывать цели, выдвигаемые государством.

Все это получило свое выражение в первом пятилетнем плане (1951/52–1955/56), который выдвигал достаточно скромные цели. Его идеи базировались на разработках Планового департамента Конгресса, созданного еще в 1938 г., а также совещательного совета по планированию в уже независимой Индии. В 1950 г. этот совет был преобразован в Плановую комиссию под председательством премьер-министра. Главное внимание в первом пятилетнем плане было уделено аграрному сектору. Ставилась задача увеличить производство продовольствия и соответственно сократить импорт зерна. Около двух третей всех расходов планировалось выделить на сельское хозяйство, ирригацию, производство электроэнергии, транспорт и связь. А на развитие промышленности предусматривалось израсходовать всего около 10%. За эти пять лет валовый национальный продукт вырос на 18%, что послужило основанием для дальнейшего планирования развития страны.

При обсуждении вопросов, связанных с выполнением задач первого пятилетнего плана, Плановая комиссия заявила: «В плановой экономике различия между государственным и частным секторами состоят лишь в акцентах. Оба сектора должны действовать как части одного организма». В свою очередь, Неру полагал, что государственный и частный секторы экономики могут плодотворно сосуществовать и сотрудничать в Индии, которая нуждается в ускоренном развитии. В декабре 1954 г., выступая в парламенте, он сказал: «Вполне очевидно, что в такой неразвитой стране, как наша, мы не сможем продвигаться вперед без инициативы со стороны государства, без расширения государственного сектора … без контроля над частным сектором в определенных сферах. Очень важно, чтобы частный сектор действовал в условиях широкого стратегического контроля, но при полной свободе и инициативе. Частный сектор является частью плана, его скоординированной частью. И именно в этом состоит контроль».

Под влиянием складывавшейся ситуации в стране и мире правительство Неру сделало еще один шаг вперед в социализации экономики и утверждении принципов справедливости и равенства в обществе. Оно подчеркивало необходимость установления социализма мирным путем, без насилия и диктатуры, на основе демократии. Эти поиски привели Неру к концепции среднего пути, которая нашла свое выражение в теории и практике смешанной экономики. Он полагал, что в такой слаборазвитой стране, как Индия, нельзя добиться прогресса без государственного сектора и контроля над частным сектором в наиболее важных сферах.

В 1955 г. на сессии Конгресса в г. Авади была принята программа построения «Общества социалистического образца». Этой программой утверждалась необходимость уже существовавшего планирования экономики и определялся курс на индустриализацию страны при главенствующей роли государственного сектора. В резолюции Конгресса в этой связи отмечалось: «Планирование должно осуществляться с целью построения общества социалистического образца, в котором главные средства производства находятся в общественной собственности или под контролем общества, где производство непрерывно растет и существует справедливое распределение национального богатства».

После того как Конгресс заявил о строительстве общества «социалистического образца», Неру неоднократно разъяснял свою позицию по этому вопросу. В 1956 г. он писал, что в промышленно развитых странах капитализм достиг монополистической стадии, используя новейшие технологии для того, чтобы усилить свою власть до такой степени, что это может стать в будущем опасным для общества. Индия выбрала разумный курс, имея в виду это серьезное обстоятельство и в то же время позволяя частному предпринимательству развиваться в тех сферах, которые не являются стратегически важными.

Вместе с тем Неру приходилось быть более прагматичным и более приближенным к индийской реальности, а также учитывать мнение оппозиции внутри Конгресса, которая придерживалась консервативных взглядов. В речи на заседании Всеиндийского комитета Конгресса в 1958 г. он заявил: «Я не хочу установления государственного социализма экстремального типа, при котором государство является всемогущим и управляет практически всем. Государство имеет большую политическую власть … Поэтому я должен придерживаться децентрализации экономической власти. Я вовсе не являюсь догматиком. Мы должны учиться на нашем собственном опыте и продвигаться по нашему собственному пути … Моя идея социализма состоит в том, что каждый человек в государстве должен иметь равные возможности для развития».

Во втором пятилетнем плане (1956/57–1960/61) была поставлена задача значительно ускорить экономический рост, добиться быстрой индустриализации с акцентом на создание базовой тяжелой промышленности, значительно увеличить занятость, сократить неравенство в доходах и богатстве. Предполагалось увеличить на 25% валовый национальный продукт и производство продовольствия.

Выполнение плана натолкнулось на непредвиденные трудности. Наводнения и засуха в 1956–1957 гг. нанесли ущерб сельскому хозяйству. Возникли проблемы инфляции и финансового кризиса, что потребовало увеличения налогов. Однако не были изменены главные цели плана – рост сельскохозяйственного производства, строительство энергетических мощностей и трех металлургических заводов при содействии СССР, Великобритании и Германии. Но в целом поставленные планом задачи не были выполнены, в том числе и в социальной сфере – безработица не сократилась, положение населения практически не улучшилось.

В период 1963–1964 гг. Конгресс разработал концепцию «демократического социализма», которая была утверждена на сессии партии в г. Бхубанешваре в январе 1964 г. – последней с участием Неру. Конгресс провозгласил главной задачей ликвидацию бедности, быстрое экономическое развитие, активный рост промышленного и сельскохозяйственного производства, использование планирования и государственного регулирования экономики. Подчеркивалась необходимость сокращения неравенства в доходах и богатстве. Подтверждалась задача укрепления стратегической роли государственного сектора в промышленности, особенно тяжелой индустрии. Одновременно отмечалось большое значение частного сектора, его важная роль в стратегии национального планового развития. В области аграрных отношений на первый план выдвигалась задача ликвидации посредников, введения максимума («потолка») землевладений, создания кооперативной сельской экономики, основанной на деревенской общине и добровольных ассоциациях.

Все основные программные документы правительства Неру 1950–1960-х годов подчеркивали важнейшую роль государства в строительстве национальной экономики. Фактически политика государственного капитализма и создание государственного сектора стали решающим фактором экономического развития Индии в этот период. К середине 1960-х годов в государственном секторе были созданы основные предприятия тяжелой индустрии – черной и цветной металлургии, нефтехимии, тяжелого машиностроения, производства строительных материалов и электроэнергетики. Общий объем промышленного производства в 1948–1964 гг. вырос в 2,5 раза.

Вместе с тем к 1960 г. доля государственного сектора в валовой промышленной продукции составляла всего 18%. Ограничивая деятельность частного капитала в отдельных отраслях экономики, государство одновременно обеспечивало заметное расширение частного предпринимательства, особенно крупного капитала. Так, с 1956 г. по 1966 г. 70 крупнейших корпораций получили более половины всей государственной помощи, выделенной частному сектору.

Аграрные реформы 1950–1960-х годов

Индустриализация оказывала положительное влияние на ситуацию в сельском хозяйстве. Проведение аграрных реформ (хотя и ограниченных по своим масштабам и социально-экономической значимости) также способствовало капиталистическим преобразованиям в аграрной сфере.

До середины 1950-х годов в каждом штате был выработан и принят закон об аграрной реформе. Закон касался только тех районов, в которых существовала феодально-помещичья система заминдари, но не затрагивал помещичьи землевладения в районах райатвари, которые занимали 57% всех обрабатываемых земель в стране. В результате этих реформ помещики потеряли около 60% принадлежавших им земель, но сохранили за собой усадьбы, приусадебные земли, скот и другое имущество. В свою очередь, крестьяне-арендаторы, а точнее, их верхняя прослойка, приобрели статус, аналогичный статусу землевладельцев в районах райатвари. В большинстве штатов эта группа арендаторов получала этот статус автоматически или при проведении нового земельного кадастра. В других штатах (Уттар-Прадеш, Бомбей, Майсор) они приобретали эти права за выкуп. Но в большинстве штатов страны положение арендаторов на отчужденных землях заминдаров после проведения аграрных реформ существенно не изменилось. Вместе с тем все они, несомненно, выиграли от аграрных реформ, так как прекратилось взимание с них различных феодальных поборов. Аграрные реформы проходили в острой политической борьбе между крестьянами и помещиками, а также с представителями власти, тесно связанными с хозяевами земли. «Земельные реформы были абсолютно необходимы, – писал Неру, – и мы стремились к этому и работали для этого на протяжении жизни целых поколений. Мы должны их эффективно провести, преодолевая помехи и препятствия. Если кто-либо станет на пути этих преобразований, мы будем вынуждены убрать их с нашего пути. Другого выхода нет, ибо миллионы людей ждут и ждали этого многие десятилетия».

В 1953 г. в ходе аграрных реформ был остро поставлен вопрос о «потолке» земельных владений, решение которого стало одной из главных задач в период осуществления первого и второго пятилетних планов. Этот вопрос затрагивал всех крупных землевладельцев и крестьянскую верхушку. К середине 1960-х годов законы о «потолке» землевладения были приняты в большинстве штатов.

Этот «потолок» в среднем составлял 15–30 акров для орошаемой земли и 80–100 акров для богарной. Это превышало размеры основной (60–70%) части крестьянских хозяйств – 5 акров в районах поливного и 10 акров в районах богарного земледелия. В свою очередь, помещики умело обходили законы и таким образом сохраняли имеющуюся у них землю сверх «потолка». В результате в 1967 г. было выявлено всего 2,3 млн. акров земель, превышающих установленный законом максимум землевладения, в то время как у крупных землевладельцев имелось более 100 млн. акров.

Как отмечает В.Г. Растянников, законы о «потолке» владений не преследовали своей целью достижение «социальной справедливости» в агросфере. Они побуждали крупного землевладельца переходить к реальной обработке принадлежавшей ему земли «своими силами», к обзаведению собственным хозяйством.

Одним из главных направлений аграрных реформ в начальный период независимости стало устранение феодально-иерархического землевладения, которое до принятия первых аграрных законов охватывало 57% частновладельческих земель в Британской Индии и много меньше в княжествах. В.Г. Растянников пишет, что такая структура земельной собственности и паразитарного класса посредников-рентополучателей не имела аналогов в развивающихся странах. В результате развития аграрных отношений за 150 лет колониального владычества в Индии сложились районы (например, в Бенгалии), где между джотедаром-помещиком и крестьянами, обрабатывающими землю, находились до 50 слоев паразитарных рентополучателей, деливших между собой взимаемую с крестьян земельную ренту. С началом аграрных реформ заминдары и посредники стали вести активную борьбу за сохранение своих прав на сдаваемую ими в аренду землю. Это привело к массовому сгону крестьян-арендаторов с обрабатываемой ими земли, так как по закону о реформе они могли получить право защищенной аренды на нее.

Как упоминалось, изучению проблемы аграрных реформ было посвящено множество работ отечественных и зарубежных авторов. В этой связи несомненный интерес представляет книга американского ученого Томассона Джаннузи «Аграрный кризис в Индии. На примере Бихара». Этот автор провел глубокое полевое исследование аграрных реформ в одном из беднейших штатов Индии в период с 1956 г. по 1970 г. Он считал, что Бихар (как и Индия в целом) переживал аграрный кризис, который характеризовался огромными масштабами и сложностью. Этот кризис оказывал влияние на все общество. Его суть состояла в том, что сельская элита полностью контролировала ограниченные земельные ресурсы. Напряженность и конфликты между традиционными крупными землевладельцами и новыми растущими группами, никогда ранее не имевшими прав на землю, должны были привести к изменениям в аграрной сфере и во всей экономике. Оставался нерешенным принципиально важный вопрос – каким способом произойдут эти изменения: упорядоченным и эволюционным или хаотичным и революционным. Экономический рост в аграрной сфере, отмечал автор, невозможен, если массам крестьянства будет отказано в социальной справедливости.

С 1951 г. по 1966 г. государственным организациям удалось освоить 7,5 млн. акров целинных и залежных земель, провести строительство оросительных сооружений и таким образом увеличить вдвое площадь орошаемых земель. Одновременно создавались сети животноводческих и семеноводческих ферм. Активно развивалась кредитная, сбытовая и потребительская кооперация.

Несмотря на все трудности и издержки, проведение аграрных реформ несколько улучшило положение основной массы крестьянства и в определенной мере создало благоприятные условия для капиталистических преобразований в аграрной сфере. С 1951 г. по 1965 г. рост валовой продукции сельского хозяйства составил 65%. Однако за это же время население страны увеличилось примерно на 125 млн. человек, то есть приблизительно на 30%. К середине 1960-х годов аграрная сфера не обеспечивала полностью потребностей страны в продовольствии и некоторых видах сельскохозяйственного сырья. Тем не менее удалось избежать хронического голода, который был частью колониального хозяйствования в стране.

Движения бхудан и грамдан

Участие деревенской бедноты в проведении аграрных реформ оказало огромное влияние на их настроения, способствовало пробуждению их общественного и политического сознания. В ряде мест, например в Теленгане (Хайдарабад), это сопровождалось насильственным захватом помещичьих земель бедными крестьянами и сельскохозяйственными рабочими. К концу 1948 г. таким способом было перераспределено более 1 млн. акров земель. На подавление восстания были брошены войска. Под руководством компартии Индии восстание переросло в вооруженную партизанскую войну. Именно в этот период в КПИ возобладали левосектантские взгляды, от которых она стала избавляться с начала 1950-х годов.

В противовес насильственным захватам земель в то же время начались мирные движения бхудан (дарение земли) и грамдан (дарение деревни), суть которых состояла в добровольном пожертвовании земли крупными землевладельцами для ее раздачи безземельным и малоземельным крестьянам. Не случайно, что движение бхудан возникло именно в Теленгане.

Во главе этих движений стоял Ачарья Виноба Бхаве, последователь М.К. Ганди. В апреле 1951 г. Бхаве впервые получил в дар участок земли для передачи безземельным крестьянам. Бхудан был задуман как инструмент для решения проблемы безземелья в Индии. Бхаве заявил, что эта проблема может быть решена мирным путем, без насилия, и без помощи государства. Бхудан должен был стать ненасильственной революцией, в ходе которой будет создано новое общество, своеобразное «царство добра». Оно изменит самого человека и построит новый социальный порядок. Имелось в виду создание бесклассового, бескастового общества, без эксплуатации и несправедливости. В центре этого общества должен быть бескорыстный человек.

Бхаве полагал, что проблема земельного голода в Индии может быть решена путем дарения 50 млн. акров земли и распределения ее среди безземельных крестьян. Он объяснял это следующим образом: «В Индии имеется 300 млн. акров обрабатываемой земли. Каждая семья состоит в среднем из пяти человек. Она могла бы отдать одну шестую часть своих земельных владений безземельным». Бхаве предложил, чтобы эти 50 млн. акров были переданы в дар безземельным крестьянам до 1957 г. Среди тех, кто поддержал это движение был Джай Пракаш Нараян. Сначала его реакция на бхудан была негативной. Он полагал, что потребуются сотни лет, чтобы таким образом перераспределить землю в Индии. Однако его привлекла сама фигура Бхаве – искреннего, бескорыстного последователя Ганди, которого тот выбрал в качестве первого участника сатьяграхи – движения гражданского неповиновения в 1941 г. Кроме того, казалось, что с самого начала движение было успешным, особенно в Бихаре, родном штате Нараяна. В течение одной недели в дистрикте Гайя этого штата Бхаве получил семь тысяч акров земли в качестве дара, в основном от мелких землевладельцев.

В реальной действительности успехи движения бхудан не были столь значительными. В результате к 30 июня 1966 г. удалось получить 4,3 млн. акров земли, в основном в Уттар-Прадеше и Бихаре, и распределить среди безземельных крестьян 1,2 млн. акров. Однако большая часть этой земли оказалась неудобной или даже непригодной для земледелия.

Движения бхудан и грамдан оказались малоэффективными. И это притом, что правительство Неру оказывало им заметную финансовую поддержку. В третьем пятилетнем плане отмечалось, что «движения бхудан и грамдан существенно помогли создать благоприятную атмосферу для осуществления прогрессивных земельных реформ». Однако после того как Бхаве отошел от руководства движениями в 1970 г., они постепенно сошли на нет. Подводя итоги аграрной реформе, В.Г. Растянников отметил ее два крупных последствия. Во-первых, она существенно расширила слой легитимных субъектов владельческого права на землю (в лице как собственников земли, так и арендаторов с относительно прочно защищенными законом арендными держаниями) и тем самым утвердила универсально однородную систему владельческих прав (в том числе – прав собственности) на землю на всей территории Индии. И во-вторых, господствующий класс страны заблокировал перераспределение земли в пользу неимущего и малоимущего населения деревни. Самую массовую социальную опору современной модели экономического роста образовывали группы сельскохозяйственных производителей, к которым относились среднесостоятельные и зажиточные земледельцы, составлявшие меньшинство производящего сельскохозяйственный продукт самодеятельного населения деревни.

«Зеленая революция»

Во второй половине 1960-х – начале 1970-х годов в Индии начался первый этап «зеленой революции», которая охватила в основном районы, традиционно специализировавшиеся на производстве пшеницы, – Панджаб, Харьяну и западную часть Уттар-Прадеша. Благодаря применению новых высокоурожайных сортов, усиленному развитию ирригации и широкому использованию удобрений и ядохимикатов за первые шесть лет производство пшеницы выросло более чем в 2,6 раза. Все это происходило при активном участии государства.

Однако уже на втором этапе «зеленой революции» (1972–1975 гг.) произошел ее спад, который был во многом связан с ростом цен на основные средства новых технологий – машины, удобрения, пестициды, а также на горючее и электроэнергию, который заметно опережал рост цен на продовольственное зерно. Происходило и замедление строительства ирригационных сооружений. Развитие «зеленой революции» на ее очередном этапе с середины 1970-х до начала 1980-х годов в немалой степени определялось нестабильностью в экономике страны.

В целом «зеленая революция» в Индии носила очаговый характер. С точки зрения использования общественных ресурсов страны она обходилась достаточно дорого, так как не привела к заметному снижению издержек производства. И, тем не менее, за полтора десятилетия (1965/66–1980/81) производство продовольственного зерна выросло с 72 млн. до 129,6 млн. тонн (из них пшеницы – с 10,4 млн. до 36,5 млн. тонн, риса – с 30,7 млн. до 53,2 млн. тонн, при этом урожайность пшеницы выросла в 3,2 раза, риса – в 1,6 раза).

Одним из результатов «зеленой революции» стало замещение пшеницей, а затем и рисом более дешевых продовольственных культур, в том числе бобовых – основного источника протеина в пищевом рационе наименее состоятельных групп населения. А общим итогом стало то, что с 1978 г. был полностью прекращен импорт зерновых (за исключением 1981 г., когда тяжелый неурожай заставил Индию импортировать в 1982 г. 1,5 млрд. тонн зерна). «Зеленая революция» помогла решить проблему создания крупных государственных запасов зерна. В 1979 г. они достигли 21,5 млн. тонн. Это было гарантией продовольственной безопасности страны, но вместе с тем отражало трудности в реализации зерна, вызванные низкой платежеспособностью основной массы населения. По данным В.Г. Растянникова и И.В. Дерюгиной, урожайность всех зерновых в Индии с 1966 г. до 1981 г. выросла с 6,4 до 10,3 ц/га, а к 2001 г. – до 17,3 ц/га.

 

Глава 23

ПОЛИТИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ ИНДИИ В 1947–1964 гг.

Изоляция религиозно-общинных партий

После убийства М.К. Ганди бывшим активистом шовинистической религиозно-общинной организации РСС положение в стране серьезно осложнилось. Правительство запретило деятельность этой организации. 4 февраля 1948 г. арестовало ее президента Голвалкара и около 20 тыс. ее членов. Оно заявило, что декларируемые РСС цели по физическому, духовному и нравственному развитию индусов, воспитанию среди них чувства братства, любви и служения обществу расходятся с практической деятельностью этой организации. Утверждалось также, что «вредная деятельность» РСС связана с культом насилия, что привело ко многим жертвам. Последней из них стал Махатма Ганди.

События, связанные с убийством Ганди, коренным образом повлияли на будущее РСС и Хинду махасабхи. И хотя правительство Индии не смогло доказать прямого участия Махасабхи и РСС в убийстве, почти все участники судебного процесса по этому делу, включая Саваркара, были связаны с этими двумя организациями. Многие из них были арестованы, однако уже через полгода выпущены из тюрем.

Хотя деятельность Хинду махасабхи была серьезно ограничена властями, тем не менее, ее руководитель Мукерджи продолжал оставаться в составе кабинета министров первого правительства Индии. Избежавшие ареста члены Рабочего комитета Махасабхи приняли решение «приостановить» политическую деятельность и сосредоточиться на «конструктивной работе» – решении многообразных социальных, культурных и религиозных проблем во имя «создания мощного и хорошо организованного индусского общества в независимой Индии».

Однако уже через полгода, оправившись от потрясения, руководство Хинду махасабхи вновь вернулось к мысли о воссоздании политической партии. Мукерджи предложил, чтобы Махасабха изменила свой общинно-религиозный облик, открыла двери для членства в ней представителей всех конфессий и даже сменила свое название. Большинство членов Рабочего комитета Махасабхи выступило против такого предложения. Мукерджи вынужден был уйти в отставку с поста президента партии. Таким образом, Махасабха вновь подтвердила свою исключительную приверженность индуизму. Новый президент Махасабхи Бхопаткар, приводя аргументы в пользу этого, писал: «Если Пакистан может быть мусульманским государством, Палестина – еврейским государством, Англия или США – христианскими государствами, я не вижу причин, почему Индия не может быть индусским государством».

В апреле 1950 г. Мукерджи вышел из состава кабинета министров в знак протеста против подписания Неру и премьер-министром Пакистана Лиакат Али Ханом пакта, по которому обе стороны брали на себя обязательство защищать права меньшинств в обеих странах, а также содействовать возвращению беженцев к местам их прежнего проживания. В соответствии с пактом, оба правительства заявляли об отсутствии у них экстратерриториальных претензий к меньшинствам в обеих странах. Мукерджи не был согласен с этим. По его мнению, Индия не может быть безучастной, если нарушаются гражданские права индусов в Пакистане.

В октябре 1951 г. из правительства Неру также вышел министр юстиции, лидер зарегистрированных каст Б.Р. Амбедкар. Причиной его разрыва с Конгрессом стали разногласия по вопросу о подготовленном им законопроекте по секуляризации частного индусского права, что предусматривало предоставление права собственности женщинам. После этого Амбедкар сосредоточил свою деятельность на критике политики Конгресса в отношении зарегистрированных каст и на проведении работы по организации Республиканской партии Индии.

Уход из правительства развязал Мукерджи руки для создания в 1951 г. новой партии – Бхаратия джана сангха (Индийского народного союза – Джана сангх, БДС), предтечами которой были Хинду махасабха и РСС. Руководство последнего приняло непосредственное участие в создании новой партии. Около 500 делегатов ее первого съезда избрали Мукерджи президентом БДС.

В своей речи на съезде он говорил о необходимости борьбы с «диктатурой» Конгресса, которую возглавит именно Бхаратия джана сангх как главная оппозиционная партия. Мукерджи заявил, что БДС открыт для всех граждан Индии вне зависимости от касты, вероисповедания или общины, для всех, кто лояльно относится к своей родине. Последняя часть этого заявления Мукерджи – представителя умеренного крыла во вновь образованной партии, вызвала дискуссию в БДС и РСС.

Уже через месяц после образования БДС лидер РСС Голвалкар выступил с политическим заявлением, в котором, в частности, утверждал следующее. «Конгресс расколол страну на две части. Коммунисты разделят ее на десять частей. Единственной целью РСС является собирание сил для сплочения страны от Кашмира до Канья Кумари… Мусульмане тихо выжидают, чтобы принести нам беды. Еще слишком рано строить нашу политику, полагаясь на их лояльность…» Ему вторил генеральный секретарь РСС Бхаяджи Дани: «Только индусы являются лояльными гражданами Бхарата, поскольку именно они наследовали все в этой стране с незапамятных времен – свою национальность, язык, историю и религию, которые неразрывно связаны с этой землей».

Правительство Конгресса во главе с Неру выступило против религиозно-общинного подхода БДС к главным проблемам страны. В письме президенту БДС Неру писал в 1951 г.: «Если и существует какая-либо по-настоящему религиозно-общинная организация в Индии, то это БДС. Он целиком и полностью является реакционной организацией. Все реакционные люди в Индии – и я говорю это намеренно – князья и джагирдары (феодальные землевладельцы), которые, по моему мнению, представляют поистине регрессивные классы, выступают в поддержку Джана сангха. Они финансируют его». В январе 1952 г. Неру характеризовал эту партию как «незаконно рожденное дитя РСС».

На первом съезде БДС Мукерджи произвел главные назначения. Маули Чандра Шарма и Махавир стали генеральными секретарями партии. А в качестве своего личного секретаря Мукерджи выбрал 26-летнего перспективного политического деятеля Атал Бихари Ваджпаи. К этому времени Ваджпаи окончил колледж в Канпуре, был генеральным секретарем Арья кумар сабхи – молодежного крыла «Арья самадж». В 1941 г. он стал членом РСС и занимался журналистской работой в газетах, близких к этой организации.

БДС не разделял взглядов Неру о широком вовлечении страны в мировую политику, тем более в качестве лидера движения неприсоединения. Он также проводил антисоветскую и антикитайскую линию. С начала 1960-х годов руководители БДС неоднократно посещали США с разными целями (Ваджпаи, например, для наблюдения за ходом президентских выборов 1960 г.). Вместе с тем БДС критически следил за отношениями между США и Пакистаном.

Первые всеобщие выборы.

Победа Конгресса и появление политической оппозиции

Лидирующая роль Конгресса в национально-освободительном движении предопределила то, что именно его лидер Дж. Неру стал первым премьер-министром независимой Индии. Легитимность пребывания ИНК у власти была подтверждена на первых всеобщих выборах (одновременно в парламент и законодательные собрания всех штатов), которые проходили в конце 1951 г. – начале 1952 г. Конгресс подтвердил свое право на руководство страной. Он победил не только в центре, но и во всех штатах. На выборах в народную палату парламента Конгресс получил 45% голосов избирателей и 364 депутатских мандата из 489.

На второе место с большим отставанием вышла Коммунистическая партия Индии (КПИ), которая вместе с союзниками получила около 6,3% голосов избирателей и 16 мест в парламенте (без независимых). Еще три партии – Народно-социалистическая, Крестьянско-рабочая народная партия и Социалистическая партия – также прошли в парламент, где они объединились вокруг Народно-социалистической партии (НСП) и с 16% голосов избирателей получили 22 депутатских мандата. Созданной незадолго до выборов партии Бхаратия джана сангх с трудом удалось набрать необходимые для прохождения в парламент 3% голосов и завоевать три мандата в нем. В результате этих выборов четыре партии – Конгресс, КПИ, НСП и БДС были зарегистрированы как общеиндийские (национальные) партии. Они получили свои избирательные символы, которые действовали на территории всей Индии.

Коммунисты смогли завоевать значительное число голосов на первых выборах в парламент и в законодательные собрания таких штатов, как Керала, Западная Бенгалия и Андхра-Прадеш, где у них были свои организации еще в период борьбы за независимость. Тогда КПИ, действуя открыто после выхода из подполья в 1942 г., сумела стать заметной силой в политической жизни страны. Однако в условиях, сложившихся после 15 августа 1947 г., компартия, из-за преобладания в ее руководстве левосектантских и догматических взглядов, не смогла быстро осмыслить сложившуюся ситуацию. В течение последующих трех лет она, как отмечалось впоследствии в документах КПИ, проводила «ошибочную линию авантюризма». На II съезде КПИ (март 1948 г.) и после него руководство партии допустило ряд левосектантских ошибок, что нанесло ей большой ущерб, ослабило позиции коммунистов и на определенный период затруднило ее сотрудничество с другими демократическими силами. II съезд КПИ пришел к выводу, что провозглашение независимости Индии не положило конец британскому господству, а лишь изменило его форму, что индийской буржуазии была дана доля государственной власти, чтобы она «утопила национально-демократическую революцию в крови». На съезде было заявлено, что индийская буржуазия и ее партия Индийский национальный конгресс перестали играть прогрессивную роль и начали сотрудничать с империализмом. Поэтому революционная борьба на этом этапе означала прямое выступление против правительства Конгресса, за отстранение его от власти.

В принятом после II съезда документе Политбюро ЦК КПИ «О народной демократии» утверждалось, что действия индийской буржуазии во всех сферах жизни являются реакционными. По всем вопросам интересы трудящихся якобы вступают в конфликт с интересами буржуазии, что создает «беспрецедентный антагонизм» между пролетариатом и буржуазией. Поэтому подчеркивалось, что осуществление демократической революции в Индии обязательно должно иметь антикапиталистический характер. В этой связи указывалось, что «ближайшей целью революции является свержение буржуазии, лишение ее политической власти». Средством для достижения этой цели объявлялась политическая борьба, в ходе которой по буржуазии должен быть нанесен «фронтальный удар», чтобы обеспечить ее полное поражение.

Имелось в виду, что после поражения правительства Конгресса к власти придет «блок пролетариата с непролетарскими элементами, то есть демократическая диктатура рабочих и крестьян». А затем эта государственная форма в общем контексте «мировой социалистической революции и прямой борьбы против господства капитала... быстро перешла бы в диктатуру пролетариата». Одновременно утверждалось, что борьба за «настоящую независимость» связана с «нанесением поражения капиталу» в Индии и ее выходом из капиталистической системы.

В документах II съезда КПИ фактически утверждалось, что в стране существует революционная ситуация. Механически сравнивая положение в своей стране с ситуацией в России в 1917 г., тогдашнее руководство КПИ пришло к выводу, что Индия к тому времени «уже прошла этап Февральской буржуазно-демократической революции, но еще не вступила в этап Великой Октябрьской социалистической революции», поскольку КПИ «еще не в состоянии немедленно выдвинуть лозунг диктатуры пролетариата» в результате сложившихся условий в стране. Однако говорилось, что в ходе борьбы может открыться прямая дорога к диктатуре пролетариата.

На основе этого ошибочного и субъективистского анализа положения в стране и соотношения классовых и политических сил в Индии после августа 1947 г. КПИ начала осуществлять тактическую линию, которая нанесла огромный ущерб коммунистическому и рабочему движению, подорвала влияние партии в массах. Как указывал впоследствии генеральный секретарь КПИ Аджой Гхош, «левосектантская политика, тактика и лозунги вместе с бюрократическими методами их применения... внесли разброд и замешательство в партийные организации, что, в свою очередь, привело к затяжному и глубокому кризису внутри партии и фактически демобилизовало ее на долгий период времени».

Как позже отмечалось в документах компартии, провозглашенная на II съезде КПИ «революционная борьба» против конгрессистского правительства, по существу, была «революцией на бумаге», поскольку левым силам не удалось организовать сколько-нибудь значительных выступлений трудящихся. Однако выводы съезда о свержении правительства Индии дали последнему повод для обвинения КПИ в подготовке вооруженного восстания. Деятельность ряда организаций компартии была запрещена, многие члены партии были арестованы. Особенно пострадала западнобенгальская организация КПИ, которая была объявлена вне закона, а тысячи членов партии были брошены в тюрьмы. Все учреждения компартии в Западной Бенгалии были закрыты, прекратился выпуск газеты «Свадхината» («Независимость»). Оставшиеся на свободе руководители и члены партии ушли в подполье. Всего в Индии было арестовано 25 тыс. членов партии и сочувствующих ей, 50 тыс. находилось под судом и следствием. В этот период КПИ оказалась во многом оторванной от масс, ее влияние резко упало. Число членов партии сократилось с 89 тыс. во время II съезда КПИ до 20 тыс. к 1951 г. Таким образом, сама жизнь наглядно показала глубокую ошибочность линии II съезда КПИ. Поэтому сравнительно скоро в партии начались поиски путей преодоления левосектантского подхода. Это был сложный, мучительный и длительный процесс, в ходе которого происходило постепенное освобождение от груза ошибок 1948 г.

Заметным этапом на этом пути стала партийная конференция в октябре 1951 г., которая проводилась в Калькутте в условиях подполья. В принятых на конференции документах был намечен отход от прежней сектантской линии партии по ряду важных вопросов. Так, в принятой на конференции программе партии была исправлена ошибочная характеристика этапа индийской революции как социалистического или «смешанного», указывалось, что Индия находится на «демократической стадии революции». Был также сделан важный вывод о том, что партия должна участвовать в парламентских и иных выборах с целью «мобилизации широких слоев населения и защиты их интересов», подчеркивалась необходимость сотрудничества всех демократических, антифеодальных и антиимпериалистических сил. Однако документы этой конференции по-прежнему содержали оценку роли индийской национальной буржуазии и ее правительства как коллаборационистскую и проимпериалистическую.

И только на V съезде КПИ в Палгхате в 1956 г. компартия пришла к выводу, что индийская национальная буржуазия не исчерпала своих прогрессивных потенций. Это открыло перед КПИ возможность сотрудничества с патриотическими силами индийской буржуазии, которые выступали за развитие страны по пути демократии и прогресса.

Отход от левосектантской линии II съезда КПИ и, в частности, участие в выборах способствовали расширению влияния КПИ в массах. Новый курс партии дал положительные результаты уже на первых всеобщих выборах 1952 г., в ходе которых за кандидатов компартии в парламенте проголосовало около 3,5 млн. человек.

Результаты последующих выборов показали, что в то время как позиции Конгресса крепли, левые силы, из-за их разрозненности и ограниченного влияния в массах, не могли стать реальной альтернативой правящей партии, которая в этот период значительно упрочила свои позиции. Если до первых всеобщих выборов организация Конгресса находилась еще в стадии становления, когда между отдельными группировками в партии шла борьба за лидерство, то в последующий период произошло значительное усиление этой партии, что свидетельствовало о консолидации ее влияния в результате проведения аграрных реформ и других общедемократических преобразований.

Конгресс укрепляет позиции. Победа левых сил в Керале

На выборах в 1957 г. Конгресс еще больше укрепил свои позиции в стране, набрав 47,8% голосов избирателей и получив 361 депутатский мандат в народной палате парламента. На второе место опять вышла компартия Индии (8,9% голосов и 27 мест). На третьем месте оказалась Народно-социалистическая партия, объединившаяся в конце 1952 г. с Социалистической и Крестьянско-рабочей партиями. Она получила 10,4% голосов избирателей и 19 мест в парламенте. Партия БДС смогла несколько улучшить свои позиции среди избирателей (5,9% голосов), но провела в парламент лишь четырех депутатов. Успех Конгресса на этих выборах был во многом связан с началом преобразований в аграрной сфере и промышленности, что отвечало интересам большинства населения.

Особенностью политической ситуации, сложившейся после выборов 1957 г., была победа левых сил во главе с компартией в Керале. Это был первый опыт создания и деятельности неконгрессистского правительства в одном из штатов страны. После успеха на выборах в Керале Политбюро ЦК КПИ на своем заседании в марте 1957 г. в г. Эрнакуламе заявило, что левое правительство будет осуществлять свою деятельность в рамках конституции Индии. Эту же мысль подтвердил секретарь керальской организации КПИ М.Н. Говиндан Наир, который сказал, что коммунистическое правительство будет действовать в интересах народа, исходя из положений конституции страны. Он подчеркнул, что деятельность правительства не имеет никакого отношения к «красной революции». «Пугало революции, – заявил Наир,– придумано нашими оппонентами». Что же касается провозглашенных в предвыборном манифесте КПИ социально-экономических мероприятий, в том числе аграрного законодательства, то они полностью отвечают задачам, выдвинутым правительством Индии. Коммунистическое правительство в Керале будет в полном объеме осуществлять провозглашенную программу Конгресса, который заявил о своей приверженности социализму. Впоследствии в статье «Вызов, брошенный Кералой» Наир писал, что деятельность коммунистического правительства может оказать глубокое воздействие на остальную Индию, активизируя силы, борющиеся за социализм. Но это не означает, что КПИ будет способна в сложившихся условиях осуществить программу радикальных социальных преобразований. На этот счет не должно быть никаких иллюзий. Коммунисты в правительстве поставили перед собой задачу улучшения положения трудящихся, осуществления только тех аграрных реформ, которые будут соответствовать конституции, а также принятия мер по демократизации государственного управления.

Отвечая тем, кто пытался обвинить коммунистов в том, что таким образом они «отказались» от революции в пользу реформизма, от марксизма в пользу гандизма, Наир заявил, что компартия будет стремиться полностью использовать возможности правительства для того, чтобы дать новый мощный импульс массовому движению за демократию и социализм. В практической политике правительство будет, в частности, проводить линию на то, чтобы уменьшить социальное неравенство, вести дело таким образом, чтобы приблизить правительство к народу, добиваясь его участия в управлении делами штата.

В своей программе действий коммунистическое правительство в Керале подчеркнуло, что оно в основном согласно с главными целями, изложенными во втором пятилетнем плане Индии, который предусматривал ускоренную индустриализацию с акцентом на развитие базовых отраслей промышленности; значительное расширение занятости; сокращение неравенства в доходах и богатстве и более равное распределение экономической власти. Правительство выступило также с требованием увеличить финансовые средства, выделяемые центром для Кералы, предусмотреть строительство в штате промышленных предприятий.

Левое правительство придавало особое значение отношениям между рабочими и предпринимателями, принимая во внимание, что частный капитал встретил его приход к власти с большой настороженностью. Предприниматели склонялись к тому, чтобы отказаться от новых инвестиций в Керале, что серьезно осложнило бы решение проблемы безработицы. Учитывая это, правительство заявило, что оно будет проводить линию на создание атмосферы «промышленного мира» или, по крайней мере, «перемирия», чтобы сократить число промышленных конфликтов. Одновременно оно обратилось к представителям делового мира с призывом удовлетворить такие требования рабочих, как разумное повышение заработной платы, выплата премиальных и т. п. Программой правительства предусматривалось также создание кооперативов на мелких и кустарных предприятиях и в рыболовстве.

В сельском хозяйства левое правительство планировало сосредоточить усилия на проведении земельной реформы. Оно обратило внимание прежде всего на защиту огромной массы земледельцеварендаторов, обрабатывающих чужую землю, от бесконтрольной эксплуатации землевладельцев, предусмотрев значительное снижение арендной платы и установление конкретных сроков сдачи земли в аренду. Особо указывалось на необходимость ликвидации крупного землевладения путем установления «потолка» владений и распределения изъятых излишков земель среди безземельной бедноты. Отмечалась также важность решения исключительно сложной проблемы, связанной с отношениями между арендаторами и мелкими землевладельцами-бедняками.

Принципиально новым направлением в политике правительства в Керале было его отношение к роли и функциям полиции. В этом вопросе оно исходило из необходимости демократизации всей системы управления, считало, что использование полиции в интересах имущих классов является нарушением основных прав трудящихся – права на коллективный договор, на забастовку или другие формы мирных действий. При этом оно указывало, что право трудящихся выступать в защиту своих требований имеет четкие границы, то есть не должно быть насилия в отношении имущих слоев и их собственности.

Объясняя смысл и значение программы правительства в Керале, главный министр штата Э.М.Ш. Намбудирипад подчеркивал, что эта программа «не представляет собой программу коммунистическую или некоммунистическую. Она является программой коммунистов и некоммунистов, программой каждого истинного патриота страны». Придавая большое значение проведению аграрных реформ, реорганизации административного аппарата и т. п., правительство в Керале исходило из того, что его успех или неудача имеют общенациональное значение, поскольку за «керальским экспериментом» пристально следили представители разных социальных групп и классов во всех штатах Индии.

Сформирование правительства во главе с коммунистами и его деятельность были своеобразным вызовом Конгрессу, располагавшему властью в центре и во всех других штатах Индии. И хотя это левое правительство было демократически избранным и действовало в рамках конституции страны, некоторые руководители Конгресса рассматривали его как угрозу монопольной власти Конгресса, поскольку такая тенденция могла распространиться и на другие штаты.

Индира Ганди входит в политику

Вторая половина 1950-х годов была отмечена усилением роли Индиры Ганди в политике. Постепенно ее социальные и политические обязанности как помощника и близкого к Неру человека стали все более многогранными и значимыми. Она фактически начала выступать в качестве «первой леди», организатором официальных приемов и встреч Неру с иностранными государственными деятелями. И. Ганди, как правило, сопровождала отца в его зарубежных поездках, в том числе на конференцию стран Азии и Африки в Бандунге в 1955 г. В 1953 г. она одна, без Неру, поехала в Советский Союз, где встретила теплый прием. Исподволь И. Ганди превращалась в самостоятельную политическую величину. Всем было ясно, что она является доверенным лицом Неру. Знающие люди говорили: «Попасть к Неру трудно. Идите и расскажите о своих проблемах Индире». Да и сам премьер-министр нередко отсылал местных политических лидеров к Индире, а иной раз советовал им обговорить тот или иной вопрос в деталях именно с ней. В окружении Неру заговорили о том, что он готовит ее к самой высокой политической миссии.

В январе 1959 г. на ежегодной сессии Всеиндийского комитета Конгресса И. Ганди была избрана президентом партии. Неру занял внешне отстраненную позицию по этому вопросу. Некоторые утверждали, что выдвижение на этот пост Индиры означает победу левых сил в Конгрессе. На это Неру отвечал, что он не рассматривает этот вопрос категориями «левый-правый», а полагает, что в избрании ее президентом сказалось желание партии избавиться от рутины старого руководства и привлечь в Конгресс молодежь. Сама И. Ганди заявляла о необходимости проведения крупных аграрных реформ, введения ограничений на размеры землевладений, создания кооперативов. Говоря об экономической справедливости и проблеме равенства, она объясняла: «Мы принимаем социализм только как эффективный инструмент. В Индии слово "социализм" означает всего лишь обобщенное выражение требований народа как можно больше производить и максимально справедливо распределять в условиях демократии».

Уже в первом выступлении в качестве президента Конгресса И. Ганди заявила, что предпримет «особые усилия», чтобы вернуть Конгресс к власти в Керале. Она развернула широкую кампанию по устранению левого правительства в этом штате. При этом, вопреки прежней политике Конгресса, И. Ганди пошла на сотрудничество с такими религиозно-общинными партиями, как Мусульманская лига и Керальский конгресс, опиравшийся на христиан. В данном случае вопросы идеологии для нее были вторичными. Главное – добиться поставленной цели. Ее прагматизм восторжествовал над идеологией. Она поставила цель и должна была ее осуществить.

Неру занял по этому вопросу более осторожную позицию. Он исходил из того, что левое правительство было законно избрано демократическим путем и что его отстранение от власти и сотрудничество Конгресса с религиозно-общинными силами могут вызвать осложнения на общеиндийской политической сцене.

Разные подходы Неру и И. Ганди по данному вопросу сфокусировались в одном эпизоде. Один из корреспондентов задал Неру вопрос: «Вы хотите бороться с коммунистами или сместить их правительство в Керале?» На это Неру ответил: «Сместить? Как? Что вы имеете в виду? Они тоже были избраны». Тут же вмешалась Индира Ганди: «Папа, что Вы говорите! Вы говорите как премьер-министр, а я как президент Конгресса намерена бороться с ними и сбросить их правительство».

И она добилась этого. 31 июля 1959 г. в Керале было введено президентское правление, а правительство и законодательное собрание были распущены после 28 месяцев пребывания у власти. После внеочередных выборов в Керале в феврале 1960 г. Конгресс в союзе с Мусульманской лигой и другими партиями вернулся к власти. Индира Ганди торжествовала победу.

Как показали последующие события, победа Конгресса была недолгой. Осторожность Неру и глубокое понимание ситуации в стране в целом, столь присущее ему, оказались оправданными. Миф о победе Конгресса в Керале был развеян уже результатами выборов 1960 г. в законодательное собрание. На них в этом штате левые получили на 1200 тыс. голосов избирателей больше, чем в 1957 г., а на парламентских выборах в 1962 г. они набрали 55% голосов и завоевали 10 из 18 депутатских мандатов в парламенте. После выборов в законодательное собрание Кералы, проведенных в том же 1962 г., коалиция Конгресса с Мусульманской лигой распалась, и ее правительство вынуждено было уйти в отставку. Очередная попытка Конгресса сформировать свое правительство в Керале в 1964 г. вновь провалилась. На досрочных выборах в 1965 г. коммунисты получили больше мест, чем Конгресс, но ни одна из партий не смогла добиться преобладания в законодательном собрании. Поэтому было введено президентское правление. А после выборов 1967 г. Конгресс не смог сформировать свое правительство не только в Керале, но еще и в восьми крупных штатах, где проживало три пятых населения страны.

Примечательно, что против политики Индиры Ганди в отношении возглавляемого коммунистами правительства в Керале высказывался и ее муж, член парламента Фероз Ганди (1912–1960). Он считал, что она отошла от левых позиций, а также поставил под сомнение конституционность ее действий.

Усиление влияния консервативных сил

На всеобщих выборах 1962 г. Конгресс уверенно удержал свои позиции в центре, получив 45% голосов избирателей и 361 место в народной палате парламента из 494. Компартия Индии вновь осталась на втором месте, получив 10% голосов и 29 мест. Сократила свое влияние Народно-социалистическая партия (6,8% голосов и 19 мест). Вместе с тем заметно выросло влияние правых сил. Созданная недавно консервативная партия Сватантра (Независимая) получила 7,9% голосов и 18 мест в народной палате. Существенно усилил свои позиции Бхаратия джана сангх (6,4% голосов и 14 мест).

В условиях разрозненной оппозиции при мажоритарной системе голосования Конгресс получал существенно больше мест в парламенте, чем поданных за него голосов избирателей. По итогам парламентских выборов, это соотношение выглядело следующим образом: в 1952 г. – 45% голосов и 72% мест; в 1957 г. – соответственно 47,8 и 70%; в 1962 г. – 45 и 73%. Однако на выборах в законодательные собрания штатов Конгресс получал заметно меньше голосов избирателей и депутатских мандатов, соответственно: в 1952 г. – 42,1 и 68,2%; в 1957 г. – 45,6 и 65,7%; в 1962 г. – 43,4 и 58,3%. Эти данные свидетельствовали о том, что Конгресс продолжал сохранять свои позиции в центре, в то время как оппозиция стала заметно консолидироваться на региональном уровне.

К тому же Конгресс начал испытывать заметное давление не только слева, но и справа. В дополнение к БДС на правом фланге индийской политики в августе 1959 г. появилась еще одна партия – Сватантра – во главе с Ч. Раджагопалачари, который вышел из Конгресса. Эта партия пользовалась влиянием среди представителей крупного бизнеса, помещиков и князей, что обеспечивало ей финансовую поддержку. Однако ее слабостью было ограниченное влияние в деревне.

По словам генерального секретаря Сватантры Мину Р. Масани, создание этой партии было обусловлено принципиальными разногласиями с Конгрессом в экономической политике. Основные цели партии Масани объяснял следующим образом: «В свете распада конгрессистской партии и ее несомненного движения к закату водораздел в современной индийской политике проходит между линией коммунистической партии, с одной стороны, и либеральной демократической линией, воплощенной в программе Сватантры, – с другой. Вопрос заключается в следующем: “За кем останется будущее?..” Сватантра намеревается повести Индию в абсолютно ином (чем Конгресс) направлении, противоположном хаосу и коммунизму, к которому она сейчас идет». В 1961 г. Сватантра вступила в предвыборный союз с партией бывших князей в штате Орисса – Ганатантра паришад (Советом демократии). Этой коалиции удалось одержать победу над Конгрессом и сформировать в Ориссе правительство.

Более влиятельную силу среди правых партий представлял Бхаратия джана сангх – хорошо организованный и глубоко укорененный в индийской политике. На выборах 1952 г. он выступил под лозунгом «единой страны, единой нации, единой культуры». Джана сангх заявлял, что недавний раздел Индии не решил ни одной из ее проблем, а, наоборот, породил много новых. В то время как «идея теократического государства является чуждой для Индии, секуляризм представляет собой эвфимизм политики поощрения мусульман». Джана сангх достаточно туманно говорил о предлагаемой им альтернативе теократии и секуляризму как некоему «среднему пути» между этими двумя идеологиями. Экономический блок программы Джана сангха был обозначен лишь в самых общих чертах – поддержка земельных реформ, но так, чтобы «не оттолкнуть» помещиков. В заявлении о промышленной политике указывалось на необходимость развития государственного сектора, особенно в отраслях, связанных с обороной страны. Одновременно Джана сангх декларировал своей целью поощрение частного предпринимательства. Особенно подчеркивалось значение индийской культуры и языка хинди. В области внешней политики содержалось требование интеграции всего Кашмира (включая Азад Кашмир) в состав Индийского Союза.

Пользуясь своим авторитетом, президент БДС Мукерджи попытался в начале 1950-х годов создать консервативный блок в парламенте из партий, близких к Джана сангху по своей идеологии и политике – Хинду махасабхи, Ганатантра паришада, Акали дал, Джаркханд парти и некоторых других. Ему удалось собрать группу из 32 членов парламента, которая получила название Национальной демократической партии. Однако она оказалась нежизнеспособным формированием, так как держалась только на лидерстве Мукерджи и сразу распалась после его внезапной смерти в июне 1953 г.

Мукерджи умер во время так называемой кашмирской сатьяграхи, в ходе которой Джана сангх вел активную пропагандистскую и политическую борьбу за сохранение всего Кашмира в Индийском Союзе. Джана сангх выдвинул такие требования: Кашмир должен целиком принадлежать Индии; вопрос о плебисците не стоит в повестке дня; единственная неотложная проблема – полное и окончательное освобождение Пакистаном занятых им территорий в Кашмире.

Новый президент Джана сангха Маули Чандра Шарма пытался объединиться с Хинду махасабхой. Эти попытки с переменным успехом продолжались вплоть до следующих выборов 1957 г. Разногласия концентрировались в основном вокруг концепции индийского государства. Джана сангх считал, что им должно быть Бхаратия раштра, то есть государство индийцев, а Махасабха выступала за создание Хинду раштра, то есть государства индусов. Хотя попытки объединения двух партий и закончились неудачей, часть известных деятелей Махасабхи перешла в Джана сангх.

В августе 1954 г. М.Ч. Шарма подал в отставку и вышел из Джана сангха в знак протеста против вмешательства РСС в дела партии. После него реально руководившие Джана сангхом члены РСС, и среди них Дин Даял Упадхайя, провели на пост президента Прем Догру, который придерживался консервативных позиций и выступал против участия в БДС неиндусов. Внутрипартийная борьба продолжалась в течение нескольких лет. Сменилось и несколько президентов партии. Но постоянным оставалось влияние генерального секретаря Джана сангха Упадхайи и его последователей.

К выборам 1957 г. Джана сангх подошел, испытав немалые организационные, идеологические и политические трудности. По существу, за эти годы у него так и не появился признанный национальный лидер. И итоги выборов не были убедительными – 5,9% голосов избирателей и четыре места в парламенте. Лидером этой небольшой группы Джана сангха в парламенте стал Атал Бихари Ваджпаи.

После выборов Джана сангх предпринял шаги по укреплению организации. Была создана трехступенчатая система управления – генеральный секретарь (Упадхайя), три зональных секретаря (северная зона – Балрадж Мадхок; восточная зона – Нана Дешмукх и западная зона – Сундер Сингх Бхандари) и секретари Джана сангха в отдельных штатах. Общий контроль над организацией осуществлял Упадхайя. Все его помощники были выходцами из РСС. Секретарем Джана сангха был назначен Ваджпаи, который отвечал за парламентскую деятельность партии. Все главные политические решения формулировались группой из трех человек – Упадхайя, Ваджпаи и Мадхоком. Вышедшие по разным причинам из Джана сангха диссиденты утверждали, что свои решения Упадхайя сверял с лидером РСС Голвалкаром.

Появление новой консервативной партии Сватантра вызвало неоднозначную реакцию в руководстве Джана сангха, которое обеспокоилось тем, что Сватантра может отнять у их партии часть голосов избирателей на парламентских выборах 1962 г. Результаты этих выборов в какой-то степени подтвердили это опасение.

Последующий период вплоть до парламентских выборов 1967 г. был отмечен активизацией деятельности Джана сангха как во внутренней жизни, так и внешней политике. Росло и число его членов (с 75 тыс. в 1957 г. и 275 тыс. в 1961 г. до 1300 тыс. человек в 1967 г.). Индийско-китайский вооруженный конфликт в 1962 г. и индийско-пакистанский вооруженный конфликт в 1965 г. были в полной мере использованы Джана сангхом для демонстрации своего патриотизма и укрепления политических позиций. Именно в это время он потребовал от индийского правительства пойти на сближение с Западом и странами Юго-Восточной Азии, чтобы «отразить угрозу Китая». Джана сангх также выступил против переговоров с Пакистаном по Кашмиру и осудил подписание Ташкентской декларации (10 января 1966 г.) между Индией и Пакистаном.

Вызов монополии Конгресса на власть

До середины 1960-х годов Конгресс, по существу, пользовался монопольным влиянием в Индии. Но в стране, в том числе на уровне штатов, уже тогда начались процессы, которые бросали вызов его однопартийной власти. К этому времени конгрессистские правительства немало сделали для укрепления независимой государственности, осуществили ряд крупных социально-экономических преобразований, в том числе индустриализацию на основе смешанной экономики, в которой ключевая роль принадлежала государственному сектору. Были предприняты усилия по реформированию аграрного сектора экономики, в результате чего несколько улучшилось положение малоземельных крестьян и сельскохозяйственных рабочих. Проводились и другие мероприятия под лозунгом построения общества социалистического типа. Все это способствовало сохранению влияния Конгресса в широких слоях населения.

Однако со временем проведение в жизнь декларированной программы социально-экономических преобразований стало тормозиться из-за серьезного сопротивления консервативных сил, главным образом внутри самого Конгресса. Стали углубляться противоречия между отдельными социальными группами и слоями общества. Они неодинаково проявлялись в разных регионах из-за особенностей их исторического прошлого и неравномерности их социально-экономического, политического и культурного развития. Начало проявляться разочарование результатами деятельности правительства Конгресса, невыполнением его предвыборных обещаний.

Одним из важных факторов сохранения единства Конгресса на первом этапе его деятельности после достижения независимости было лидерство в нем Джавахарлала Неру. Однако в самой партии существовали силы, которые не разделяли его взглядов относительно путей развития страны. Под их давлением Неру несколько раз заявлял о возможности его ухода в отставку с занимаемых постов президента партии и премьер-министра. В 1954 г. он освободил пост президента Конгресса, который занимал четыре года (1951–1954) в пользу своего сторонника У.Н. Дхебара. В 1958 г. Неру объявил о своей возможной отставке с поста премьер-министра. Тем не менее расстановка сил в руководстве партии по-прежнему была в его пользу, и он остался на посту руководителя правительства.

Вскоре ситуация в Конгрессе стала осложняться, в том числе из-за внешнеполитического кризиса. В октябре 1962 г. начался китайско-индийский вооруженный конфликт, в ходе которого индийская армия потерпела поражение. Авторитету Неру, который до этого выступал за активное развитие индийско-китайских связей под лозунгом «хинди–чина бхай-бхай» (индийцы и китайцы – братья), был нанесен значительный урон. Правые деятели в Конгрессе повели на него атаку. Неру был вынужден отправить в отставку своего твердого последователя и соратника, министра обороны В.К. Кришна Менона. Однако довольно быстро Неру удалось изменить ситуацию в руководстве партии и правительства в свою пользу.

В августе 1963 г. он предпринял крупный политический маневр, который стал известен как «план Камараджа» (по имени главного министра штата Тамилнаду в 1954–1963 гг. Кумарасами Камараджа, преданного гандиста, участника национально-освободительного движения, президента Конгресса в 1964–1966 гг.). Цель этого плана состояла в укреплении партийной организации Конгресса и устранении ряда министров в центре и штатах, которые, по мнению Неру, стали тормозом на пути развития партии и страны. План Камараджа предусматривал «возвращение партии в народ», возрождение у конгрессистов духа «служения, самопожертвования» и высоких идеалов. На практике это привело к увольнению шести министров из центрального правительства и шести главных министров в штатах.

В прессе того времени писали, что таким способом Неру избавился от неугодных ему лидеров партии и заодно изменил в ней ситуацию в связи с возможным избранием его преемника (в 1962 г. он серьезно заболел). Таким образом, эта проблема впервые стала обсуждаться публично. В декабре 1963 г. был проведен опрос среди жителей Бомбея, в котором они должны были ответить на вопрос: «Кто после Неру?» Опрос носил местный характер, и, тем не менее, полученные на нем результаты представляли определенный интерес. Среди тех, кого назвали респонденты, были Я.Б. Чаван (министр обороны Индии), Морарджи Десаи, Лал Бахадур Шастри (последние два вышли в отставку из правительства по плану Камараджа), Индира Ганди и Виджая Лакшми Пандит.

В январе 1964 г. на открытии 68-й сессии Конгресса в Бхубанешваре у Неру случился инсульт. Врачи посоветовали ему полный отдых на 4–6 недель. После этого работа сессии Конгресса продолжилась без Неру. В руководстве Конгресса началось серьезное обсуждение вопроса о возможном преемнике Неру на посту руководителя страны. На этой же сессии в Бхубанешваре было объявлено, что министр внутренних дел Гулзарилал Нанда и министр финансов Т.Т. Кришнамачари будут вместе выполнять повседневные обязанности премьер-министра. Было также предложено вернуть в состав правительства Л.Б. Шастри в качестве министра без портфеля. Он должен был помогать премьер-министру после его выздоровления по всем вопросам, находящимся в его непосредственной ответственности, включая и внешние сношения. Фактически это исключало Индиру Ганди из числа претендентов на высший пост в стране. Что касается Неру, то еще раньше он говорил, что преемник должен выявиться естественным образом в результате демократической процедуры.

Через какое-то время Неру приступил к работе и казалось, что он справился с тяжелым заболеванием. На его последней продолжительной пресс-конференции 22 мая 1964 г. один из корреспондентов задал ему прямой вопрос: «Сообщалось, что в интервью телевидению США Вы сказали, что не готовите Индиру Ганди занять пост премьер-министра. Не было бы правильнее в интересах управления и стабильности в стране решить проблему преемственности при Вашей жизни демократическим путем?» Неру ответил: «Это наводящий вопрос» и засмеялся. Корреспондент продолжал: «Но это у всех на устах». На что премьер-министр сказал: «Мало ли что говорят. Моя жизнь не закончится так скоро».

Перемены в Конгрессе после смерти Неру

Неру умер 27 мая 1964 г. В тот же день временно исполняющим обязанности премьер-министра стал старший по рангу в кабинете министров Гулзарилал Нанда. А 9 июня 1964 г. Лал Бахадур Шастри (1904–1966) был единодушно избран лидером парламентской фракции Конгресса и после этого приведен к присяге в качестве премьер-министра страны президентом Индии. Шастри подтвердил приверженность правительства курсу Неру. И. Ганди получила портфель министра информации и радиовещания. С учетом ее общественного положения и близости к Неру она заняла четвертое место в неофициальной иерархии – после Шастри, Нанды и Кришнамачари.

В это же время И. Ганди впервые была избрана членом верхней палаты парламента (по закону министр должен быть членом одной из палат, а если он им не был, то обязан стать им в течение шести месяцев). В Индии престижнее быть членом нижней палаты, поскольку его избирает народ, а не парламентская курия, как в верхнюю палату. Но на освободившееся после смерти Неру место в нижней палате парламента от избирательного округа Филпур уже претендовала Виджая Лакшми Пандит, которая и победила на этих выборах.

В новом качестве И. Ганди развила бурную деятельность, особенно в партии, подчеркивая необходимость следовать по пути демократического социализма, строить плановую экономику и на ее основе – тяжелую промышленность. Частный и государственный секторы должны дополнять, а не противоречить друг другу. Она особо подчеркивала вклад Неру в строительство новой Индии, оценивала его как «одну из ключевых фигур XX века». Неру не придерживался какой-то идеологической доктрины, говорила И. Ганди. Он взял многое из мысли Востока и Запада и из философий прошлого и настоящего. Он никогда не был ортодоксальным марксистом, но эта теория оказала на него глубокое влияние. Определенное воздействие имело и то, что он увидел в Советском Союзе во время своего первого визита туда в 1927 г. Как лидер свободной Индии Неру признавал, что его страна не может стоять в стороне от остального мира, но не отказывается от своих интересов в мировых делах.

В августе 1965 г. начался вооруженный конфликт между Индией и Пакистаном. 23 сентября было объявлено о прекращении огня. Но мир не был обеспечен. По инициативе Советского Союза в январе 1966 г. в Ташкенте была организована встреча между премьер-министром Индии Л.Б. Шастри и президентом Пакистана Айюб Ханом. При содействии А.Н. Косыгина 10 января 1966 г. ими было подписано соглашение о мире между обеими странами. Но 11 января Л.Б. Шастри внезапно скончался там же, в Ташкенте, от инфаркта.

Известие о смерти Шастри было передано Нанде, который информировал об этом Индиру Ганди и тогдашнего министра финансов Сачина Чоудхури. Они тут же направились к президенту Индии С. Радхакришнану. В три часа ночи Нанда как старший министр в кабинете принял присягу в качестве исполняющего обязанности премьер-министра, а И. Ганди и С. Чоудхури – как министры нового правительства.

В течение последующих двух недель в высшем руководстве Конгресса шла напряженная борьба за пост лидера парламентской фракции партии, а соответственно и за должность премьер-министра. Главными претендентами были 48-летняя Индира Ганди и лидер консерваторов 71-летний Морарджи Десаи. В этой борьбе участвовали не только члены Рабочего комитета Конгресса, но и главные министры штатов и другие видные деятели партии. Важную роль в ней сыграл президент Конгресса Камарадж.

На совместном заседании членов парламентской фракции Конгресса в нижней и верхней палатах парламента убедительным большинством голосов (при тайном голосовании) победу одержала Индира Ганди. Она получила 355 голосов, а ее оппонент М. Десаи – 169.

25 января 1966 г. И. Ганди приняла присягу в качестве премьер-министра Индии.

 

Глава 24

СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ И ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПЕРЕМЕНЫ В ИНДИИ

(1966–1984 гг.)

И. Ганди начала свою деятельность на посту премьер-министра в то время, когда Индии удалось уже утвердиться в качестве независимой страны, решить ряд крупных проблем индустриализации. К середине 1960-х годов рост промышленного производства составлял 7,8% ежегодно. Произошли заметные изменения в аграрной сфере. Главным результатом аграрных реформ стало укрепление предпринимательской верхушки крестьянства, переход к капиталистическим методам хозяйствования. С 1951 г. по 1964 г. объем продукции сельского хозяйства вырос на 40%. За этот же период внутренний национальный продукт увеличился на 60%. Положительные сдвиги произошли в развитии системы просвещения, здравоохранения, науки. Число студентов в высших учебных заведениях выросло в пять раз. Общее повышение уровня жизни сопровождалось ростом продолжительности жизни с 32 лет в 1951 г. до 50 лет в 1971 г.

Вместе с тем в сельском хозяйстве (в нем занято около 80% населения страны) более 20% хозяйств не имели земли, 40% хозяйств с участками до одного гектара занимали всего 7% обрабатываемой площади. В то же время в 6% помещичьих и зажиточных хозяйств (от 10 до 20 га) было сосредоточено 43% земли. Рост цен, высокая инфляция, массовая безработица при ежегодном приросте населения около 2,5% нивелировали определенные достижения в промышленности и сельском хозяйстве. Более того, экономическое положение большей части населения оставалось очень тяжелым. На этой почве в стране обострились социально-экономические противоречия и конфликты. К тому же стали активно развиваться наметившиеся ранее центробежные процессы, усилилась децентрализация власти, быстрыми темпами происходило социально-экономическое и политическое расслоение общества. Окрепшие зажиточные слои в деревне и городе требовали для себя большего участия во власти, используя для этого местные ресурсы в индийских штатах.

Власть правящего Конгресса начала размываться снизу. Социально-экономическое и политическое расслоение общества привело в середине 1960-х годов к определенному кризису в Конгрессе. Из него стали выходить группировки, поддерживавшие зажиточные слои крестьянства. Итогом этого стала существенная потеря партией политического влияния в ряде важных регионов страны.

Обозначившийся в Конгрессе политический и организационный кризис происходил на фоне социально-экономических перемен в стране. Интересы крупного торгово-промышленного капитала все больше сближались с интересами части руководства Конгресса, в том числе на местах. В штатах обострились противоречия между монополистическими группами и местной буржуазией, включая сельскую. Эти противоречия проявлялись преимущественно в рамках Конгресса как правящей партии, обладавшей реальной властью.

В ряде штатов – Западной Бенгалии, Уттар-Прадеше, Бихаре, Керале и некоторых других – в конгрессистских организациях развернулась фракционная борьба между группами, представлявшими интересы крупной буржуазии, и теми, кто выступал в защиту крестьянства, средних и мелких предпринимателей и торговцев. Последние обвиняли руководство Конгресса в том, что оно на практике отошло от провозглашенных идеалов построения общества «социалистического образца», полностью подчинило себе партийные организации на местах, нарушает принципы партийной демократии, использует свое положение в личных целях, что ведет к развитию коррупции. В результате наносится ущерб позициям Конгресса в массах, подрывается его влияние.

Эти идеи прозвучали на сессии Конгресса в Джайпуре в феврале 1966 г. В этой связи председательствовавший на сессии Камарадж подчеркнул, что в стране происходит концентрация экономической власти, возрастает роль монополий. Он особо отметил, что Конгресс признал социализм своей целью в 1955 г. на сессии в Авади. Однако партии не удалось устранить неравенство между богатыми и бедными или хотя бы ослабить его. В Джайпуре Конгресс призвал ускорить проведение аграрных реформ с целью улучшения положения низов общества.

Между тем разногласия в конгрессистских организациях на местных уровнях продолжали нарастать. Вышедшие из Конгресса группировки стали образовывать оппозиционные ему политические партии и сотрудничать с антиконгрессистскими силами.

Так, в Западной Бенгалии из отколовшейся от Конгресса значительной группировки во главе с ветераном партии Аджоем Мукерджи в ноябре 1966 г. был создан Бенгальский конгресс, который выражал интересы крестьянства и средних слоев буржуазии этого штата. Бенгальский конгресс выступал за реализацию на деле демократического социализма, проведение радикальных аграрных реформ. В том числе в пользу баргадаров-издольщиков, а также сельскохозяйственных рабочих.

Образование Бенгальского конгресса вызвало недовольство ряда крупных промышленников, традиционно поддерживавших Конгресс. Так, К.К. Бирла, один из руководителей монополистической группы Бирла, заявил в октябре 1966 г., что после выхода Бенгальского конгресса Индийский национальный конгресс «очистился» от ненужных элементов.

Вскоре Бенгальский конгресс заявил о своей готовности совместно выступать на выборах с оппозиционными Конгрессу социалистическими партиями. Однако, учитывая сравнительно небольшое влияние этих партий в штате, Бенгальский конгресс пошел на сотрудничество с Коммунистической партией Индии и другими левыми группировками, кроме Коммунистической партии Индии (марксистской), образовавшейся после раскола единой компартии в 1964 г. Впрочем, сама КПИ(м) не была готова идти на союз как с Бенгальским конгрессом, так и с КПИ, и создала свой более радикальный левый блок партий.

Схожие процессы накануне всеобщих выборов 1967 г. происходили и в других штатах, с учетом их специфики и соотношения социально-политических сил. От Конгресса откалывались крупные группировки, как правило представлявшие интересы среднего и зажиточного крестьянства. Это были: Керальский конгресс в Керале, Бхаратия кранти дал (Индийская революционная партия) в Уттар-Прадеше и Бихаре.

Выход из Конгресса в разных штатах страны влиятельных группировок, которые стали выступать против этой партии, заметно ослабил ее позиции. Кроме того, к середине 1960-х годов во многих штатах появились весьма сильные региональные партии, которые опирались на влиятельные и массовые слои населения. Они стали вступать в предвыборные блоки на антиконгрессистской основе.

Вскоре после прихода И. Ганди к власти были осуществлены первые мероприятия по реформированию индийской экономики, согласованные с Всемирным банком и другими международными финансовыми институтами. Они включали девальвацию рупии (на 36,5%), снятие многих ограничений на импорт, промышленное дерегулирование. Все это должно было сопровождаться помощью со стороны международных финансовых организаций и развитых стран. Это был определенный отход от стратегии самообеспечения. Однако, как писал член Плановой комиссии Индии, известный экономист Арджун Сенгупта, международные агентства крупно «подставили» Индию. Ожидаемый объем финансовых ресурсов не был получен. Более того, богатые страны существенно снизили свой вклад в развитие Индии. США, в частности, отказались возобновить соглашение на поставку зерна в тот период, когда потребность в нем была особенно острой из-за двух кряду неурожаев.

Реформы не дали нужного результата. Девальвация рупии, рост цен на продовольствие и существенное падение уровня жизни в этот период способствовали формированию в общественном сознании мнения, что правительство отходит от провозглашенных Конгрессом целей строительства общества социальной справедливости.

Политическое руководство ИНК было вынуждено изменить стратегию развития и ослабить зависимость страны от иностранного капитала. На деле речь шла о возврате к прежней стратегии на самообеспечение.

Тенденция потери Конгрессом влияния в массах подтвердилась и на внеочередных выборах в некоторых штатах. В партии стали говорить о поляризации левых и правых сил внутри Конгресса. Левые радикалы в Конгрессе – так называемые младотурки – требовали немедленного проведения национализации банков и других мероприятий, чтобы вернуть доверие масс.

Раскол в коммунистическом движении

В первой половине 1960-х годов в коммунистическом движении Индии произошел раскол, который привел к его ослаблению, по крайней мере, на некоторое время. После того, как в 1959 г. центральное правительство сместило леводемократическое правительство во главе с коммунистами в Керале, в компартии обострились разногласия по вопросу об отношении к индийской буржуазии и ее правительству. Предметом этих разногласий была тактика «единства и борьбы» в отношении Конгресса, то есть поддержка компартией прогрессивных мероприятий конгрессистского правительства и борьба против тех его шагов, которые шли «вразрез с интересами трудового народа». Совпавший по времени раскол в международном коммунистическом движении, а также обострение индийско-китайских отношений усугубили внутрипартийные разногласия, что привело к расколу КПИ в 1964 г. и образованию двух партий – Коммунистической партии Индии и Коммунистической партии Индии (марксистской).

Раскол нанес большой ущерб коммунистическому и демократическому движению Индии. Вместе с тем он был, как показало время, исторически неизбежным. Организационное оформление раскола в компартии получило свое идеологическое обоснование. Так, в новой программе КПИ выдвигалась идея «альтернативного, некапиталистического» развития Индии и «создания предпосылок для перехода страны на путь социализма». Для достижения этой цели ставилась задача создания правительства «национальной демократии». КПИ (м), в свою очередь, заявляла, что установление национальной демократии и развитие по некапиталистическому пути нереальны. Выдвигалась задача создания государства народной демократиии на основе леводемократического фронта. В программах обеих партий были расхождения и по вопросам социально-классового характера индийского общества, и в оценке современного этапа развития страны. Было и много сходных черт, связанных, например, с требованиями конкретных социально-экономических преобразований.

КПИ (м), подчеркивая свою самобытность и самостоятельность, поначалу взяла резкий курс влево. Однако к концу 1960-х годов главным тормозом на пути к расширению ее влияния стал левый экстремизм. Руководство партии заявило, что левый уклон превратился в источник опасности и открыто повело с ним борьбу. Выход и исключение экстремистов из КПИ(м) завершили важный этап борьбы внутри партии по вопросам ее стратегии и тактики, хотя процесс освобождения от левоэкстремистского наследия продолжался еще долго. Экстремисты, в свою очередь, безуспешно пытались создать свою партию «революционеров», их небольшие группировки пользовались влиянием в отдельных районах страны.

С середины 1960-х годов в разных штатах Индии (Западной Бенгалии, Андхра-Прадеше, позже в Бихаре и ряде других) началось движение сельскохозяйственных рабочих, большинство из которых были безземельными далитами и племенами. В Западной Бенгалии вскоре после прихода к власти правительства Объединенного фронта (1967 г.) левые экстремисты из КПИ(м) возглавили движение беднейших крестьян и сельскохозяйственных рабочих на севере этого штата, в деревне Наксалбари. Отсюда и название участников этого движения – наксалиты.

Идейным вдохновителем этого движения стала маоистская «культурная революция» в Китае и даже его первоначальный лозунг был заимствован у Мао Цзедуна: «Винтовка рождает власть». Основное содержание движения состояло в насильственном захвате земель, принадлежавших не только богатым землевладельцам и плантаторам, но нередко и малоземельным крестьянам. Оно было похоже на другие крестьянские движения, проходившие ранее в Бенгалии. Но на этот раз это движение развернулось в период пребывания у власти леводемократического правительства с участием коммунистов и было направлено против него. Исключенные из КПИ(м) левые экстремисты в апреле 1969 г. создали Коммунистическую партию Индии (марксистско-ленинскую) – КПИ(м-л).

Движение в Наксалбари и соседних округах, населенных преимущественно племенами и низшими кастами, в своей основе было вызвано прежде всего их экономическим притеснением и явилось выражением их протеста против социальной и культурной приниженности. Левые и радикальные лозунги этого движения оказались хорошей приманкой и для городской молодежи, особенно студенчества, которое стало совершать налеты на учреждения, учебные заведения, заниматься поджогами общественного транспорта и т.п.

Массовая кампания политических убийств в 1970–1971 гг., осуществленная наксалитами и примкнувшими к ним городскими антисоциальными элементами, вела к общественной изоляции экстремистских группировок. Власти в этих условиях начали репрессии против наксалитов в Западной Бенгалии, в результате которых только в 1971 г. было арестовано около 15 тыс. человек.

Ставшее широко известным и в других штатах как «наксалитское», это движение за сорок с лишним лет прошло через многие стадии развития. Идеологическая, политическая и вооруженная борьба с наксалитами правительственных органов и политических партий привела к их изоляции и последующей трансформации из боевых отрядов в политические группы, выступавшие с радикальными лозунгами в защиту социальных низов. Эти выступления носили преимущественно мирный характер (некоторые группы даже принимали участие в выборах), но нередко они проявлялись и в виде вооруженных действий, как правило ответных, на насилие со стороны созданных богатыми землевладельцами вооруженных банд, известных как «сена» (армия).

К началу XXI в. экстремистские движения в отдельных районах страны стали представлять заметную силу. Экстремисты действовали в 115 дистриктах из около 570 по всей стране. Они были особенно активны в 33 дистриктах. Зоны их влияния и деятельности в основном концентрировались в районах проживания племен и беднейшего населения в штатах Бихар, Джаркханд, Чхаттисгарх, Орисса, Махараштра и Андхра-Прадеш. (Этот племенной пояс даже получил название «Красного коридора».) Корни этого экстремизма лежали в нерешенности социально-экономических проблем, в бедности населения (около 100 млн. человек) этих регионов. Как писал позже министр внутренних дел Индии в правительстве Национального демократического альянса (1999–2004 гг.) во главе с Бхаратия джаната парти (преемником БДС) Л.К. Адвани, «факторы, которые порождают наксализм, перевешивают систематические усилия по его подавлению».

Правительства штатов, где действовали такие группы, рассматривали наксалитизм прежде всего как проблему законности и порядка. Без должного внимания оставались острые экономические вопросы, особенно в отсталых районах. Бедность, безработица и нещадная эксплуатация сельскохозяйственных рабочих зажиточной частью деревни – все это воспроизводило атмосферу безысходности, которая была питательной средой наксалитизма. Безработные люмпен-интеллигенты также становились одним из источников экстремизма.

КПИ и КПИ(м) находились в острой конфронтации друг с другом вплоть до конца 1970-х годов. Начало процесса сближения и политического сотрудничества обеих партий во многом было связано с их совместной работой в парламенте страны, в коалиционных леводемократических правительствах в штатах Западная Бенгалия и Керала, а также с согласованными действиями по защите прав трудящихся. Располагая устойчивой массовой поддержкой в нескольких штатах, обе компартии оказывали заметное воздействие на формирование политических процессов в стране. Коммунисты накопили большой опыт парламентской деятельности. Постоянно участвуя в работе парламента, они вместе с другими левыми партиями оказывали влияние и на политику правительства.

Выход Бхаратия джана сангха на политическую авансцену

Начало 1960-х годов было отмечено активизацией правых партий. Наиболее значимой из них стал Бхаратия джана сангх. Он уже тогда считался одной из самых массовых и дисциплинированных партий с широкой сетью тесно связанных с ней индусских религиозно-общинных организаций. Главной и ведущей из них был Раштрия сваямсевак сангх, к которому примыкали созданные им «крылья» – массовые организации. Среди этих «крыльев» – Вишва хинду паришад (Всемирный совет индусов – ВХП), Индийский рабочий союз – один из крупнейших профсоюзов страны, Всеиндийский студенческий совет, Платформа агитации за свадеши, то есть за отечественное производство, молодежная организация Баджранг дал (Отряд сильных), а также женские и другие организации. Позже все они вместе составили «Сангх паривар» («Семья союза»). Вместо «Сангх паривар» чаще используется название «Хиндутва паривар» («Семья хиндутвы», то есть тех, кто верят в индусскость), но суть от этого не меняется. К середине 1960-х годов БДС объединял около одного миллиона членов.

В предвыборном манифесте 1967 г. БДС обрушился с резкой критикой на правительство Конгресса, который за 20 лет «не справился со стоящими перед страной задачами и потерял доверие народа». Он обвинил Конгресс в коррупции и неэффективности, заявив, что «даже политическая независимость страны находится в опасности». С учетом угроз со стороны Китая и Пакистана БДС требовал укрепления вооруженных сил Индии, в том числе создания ядерного оружия и ракет.

БДС выступал против политики неприсоединения. По его мнению, Индия должна проводить независимую внешнюю политику и заключать двусторонние союзы с разными странами, независимо от их принадлежности к двум противостоящим блокам – СССР и США, на основе взаимоуважения и учета интересов друг друга. БДС осудил китайскую агрессию против Индии. Он также объявил, что пойдет на признание независимости Тайваня (если последний признает территориальные границы Индии с Китаем), а также независимости Тибета и Синьцзяна. БДС говорил о готовности признать и правительство Далай-ламы в изгнании.

В манифесте партии выражалась вера в конечное объединение Индии и Пакистана. БДС заявлял, что будет добиваться включения Индии в число постоянных членов Совета Безопасности ООН. Он утверждал, что правительство Конгресса слишком много полагается на иностранную помощь. БДС брал на себя обязательство провести «революционные перемены» в экономической политике, основой которых должна стать «самообеспечивающаяся, процветающая и эгалитарная» экономика. Вместо пятилетних планов предусматривалось ввести более долгосрочное индикативное планирование. БДС делал упор на свадеши (отечественном производстве), которому был нанесен ущерб «безответственной либеральной импортной политикой» Конгресса. Вместо либерализации, по мнению Бхаратия джана сангха, должна быть «рационализация», хотя суть последней не объяснялась.

БДС обещал «индианизировать» шахты и другие предприятия, а также чайные, кофейные и джутовые плантации, находящиеся преимущественно в распоряжении иностранного капитала. Более того, он заявлял, что сведет к минимуму использование этого капитала.

Идеологические и политические задачи БДС на выборах 1967 г. были ярко представлены в выступлениях одного из его руководителей А.Б. Ваджпаи. Стратегия партии, говорил он, направлена на то, чтобы уменьшить влияние Конгресса в центре и лишить его монопольной власти в штатах. Задача БДС состоит в перестройке Индии на основе индийской культуры, политической, социальной и экономической демократии, которые гарантируют равенство возможностей и свободу всем гражданам. Некоторые идеологии на Западе, по словам Ваджпаи, основаны на представлении о существовании внутреннего конфликта между личностью и обществом. Однако на деле такого конфликта нет. Личность является представителем неделимого общества, которое проявляет себя через нее. Личность – это главный инструмент общества и мера его достижений. Разрушение индивида приведет к потрясению общества. Развитие личности и развитие социума не противоречат друг другу.

По мнению Ваджпаи, капиталистическая система экономики, которая признает «экономического человека» в качестве ее центрального субъекта, не является адекватной. Корыстное стремление получить наибольшую прибыль является движущей силой этой системы, а конкуренция – ее регулятором. Это не соответствует индийской философии. В свою очередь, социализм, говорил Ваджпаи, возник как реакция на проблемы, созданные капитализмом. Цели социализма похвальны, но его результаты не принесли блага человечеству. Причина в том, что анализ общества и личности, в соответствии с учением Маркса, в своей основе – материалистический, а поэтому и неадекватный. Концепция конфликта классов не способствует постоянному сотрудничеству между гражданами. Капитализм и социализм расходятся в своей оценке значения частной собственности. Но оба ведут к централизации и монополизации. В результате человек, личность оказываются вне их внимания.

Индия нуждается в такой системе, продолжал Ваджпаи, при которой ничто не должно препятствовать инициативе личности, но при этом в ходе ее отношений с обществом не должен причиняться ущерб человеческим ценностям. Такая цель может быть достигнута в децентрализованной экономике.

Западный мир достиг большого материального прогресса, но в духовной сфере, по мнению Ваджпаи, ему не удалось добиться многого. Индия, со своей стороны, отстает в материальном развитии, и поэтому ее духовность превратилась в пустой звук. «Слабый не может реализовать свою духовность», – гласит санскритская мудрость. Не может быть духовного спасения без материального благополучия. Поэтому Индия должна стремиться к тому, чтобы быть сильной и материально обеспеченной, чтобы на этой основе укрепить здоровье нации, внести свой вклад в мировой прогресс вместо того, чтобы быть бременем для мирового сообщества.

Выборы 1967 г. существенно укрепили позиции БДС в парламенте – он стал третьей по числу депутатов партией в нижней палате после Конгресса и Сватантры. Впрочем, последняя вскоре перестала существовать как единое целое. Но особенно заметными были достижения БДС в штатах хиндиязычного пояса – Уттар-Прадеше, Бихаре и Харьяне, где он вышел на вторые позиции после Конгресса и даже участвовал в составе местных коалиционных правительств. Ему также удалось завоевать большинство мест в муниципальной корпорации Дели.

Таким образом, к концу 1960-х годов БДС заявил о себе как о крупной политической силе, реально претендующей на власть, по крайней мере в нескольких штатах. Одновременно происходило ослабление позиций Конгресса. А для БДС этот период закончился тем, что после убийства президента партии Упадхайя в феврале 1968 г. ее руководителем стал Ваджпаи.

Всеобщие выборы 1967 г.

Изменения в соотношении политических сил

Выборы 1967 г. принципиальным образом изменили политическую карту страны. Конгрессу удалось вновь прийти к власти в центре, но заметно ослабленным. Он набрал всего 41% голосов избирателей и 284 места в парламенте (из 520). Из оппозиционных Конгрессу партий наибольшего успеха добилась Сватантра – около 9% голосов и 42 места в парламенте, Бхаратия джана сангх – 9% голосов и 35 мест. А индийские коммунисты, выступавшие после раскола компартии порознь, смогли вместе получить 9,3% голосов (КПИ – 4,8%, КПИ (м) – 4,5%) и 33 места (соответственно 14 и 19). Народно-социалистическая партия набрала три процента голосов и получила 13 мест в парламенте, а созданная незадолго до выборов Объединенная социалистическая партия – 5% голосов и 23 места. Таким образом, после парламентских выборов 1967 г. Конгресс впервые с трудом получил более половины мест в парламенте. На долю всех национальных оппозиционных партий пришлось 35% голосов избирателей и 146 мест. Остальные почти 24% голосов и 90 мест достались региональным партиям и независимым кандидатам.

Основной урон Конгресс понес в девяти штатах (всего 17), где он не смог получить большинства в законодательных собраниях и в результате был отстранен от власти. Это крупные штаты – Уттар-Прадеш, Бихар, Западная Бенгалия, Керала, Мадхъя-Прадеш, Орисса, Панджаб, Тамилнаду и Харьяна, в которых проживало две трети населения страны.

В этих штатах были образованы неконгрессистские правительства. По характеру и составу политических партий их можно разделить на несколько групп. К первой относились правительства, возглавлявшиеся региональными националистическими партиями в Тамилнаду и Панджабе. Ко второй группе – коалиционные правительства во главе с отколовшейся от Конгресса региональной партией Бхаратия кранти дал (Индийская революционная партия) в Уттар-Прадеше и в Бихаре. Третью группу составляли коалиционные правительства с участием региональных партий, контролируемых правыми коалициями в Мадхъя-Прадеше, Ориссе и Харьяне. К четвертой группе относились коалиционные правительства с участием региональных партий в Западной Бенгалии и Керале во главе с коммунистами.

Всего на выборах 1967 г. в законодательные собрания штатов Конгресс смог получить 40% голосов избирателей, а доля его депутатских мандатов в собраниях сократилась до 49%. Такое заметное изменение в соотношении партийно-политических сил объяснялось как усилением оппозиционных Конгрессу партий, в том числе региональных, так и их способностью к объединению на антиконгрессистской основе.

Все семь национальных партий – Конгресс, Сватантра, Бхаратия джана сангх, КПИ, КПИ(м), НСН и ОСП – смогли набрать около 73% голосов избирателей и получили 79% мест в законодательных собраниях. Остальные 27% голосов и 21% мест достались на долю региональных партий и независимых депутатов.

Непосредственной причиной такого поражения Конгресса стал раскол в ряде организаций в штатах партии и усиление позиций как правых, так и левых сил. Монополия Конгресса на власть в стране была существенно подорвана. С этого времени ему приходилось вести борьбу как с правыми, так и с левыми партиями. Но не менее важным было сохранение единства самой партии, которое стало подвергаться все большим испытаниям в результате социально-экономического расслоения и политического размежевания в обществе.

После парламентских выборов 1967 г. правительство, как и прежде, возглавила И. Ганди. Заместителем премьер-министра и министром финансов стал Морарджи Десаи. Реагируя на утрату влияния в массах, Конгресс принял в мае 1967 г. программу «Десять пунктов», в которой подчеркивалась необходимость более динамичных усилий по построению общества «демократического социализма». Программа включала национализацию ряда крупных коммерческих банков и предприятий угольной промышленности, а также системы страхования, ликвидацию привилегий бывших правителей княжеств, введение ограничений на владение городской землей, реформу арендных отношений в деревне, мероприятия по ограничению власти монополий и концентрации экономической власти.

В обращении к нации в связи с национализацией банков И. Ганди напомнила, что решение о построении общества социалистического образца, принятое много лет назад, остается неизменным. Она подчеркнула, что контроль над банками как над «командными высотами экономики» является жизненно необходимым в такой бедной стране, как Индия. И. Ганди также заявила, что в последние годы Конгресс отошел от простого народа, поскольку провозглашенные им социалистические лозунги не были полностью реализованы. Вера народа в Конгресс и его правительство пошатнулась. Поэтому правительство должно предпринять необходимые шаги, чтобы восстановить доверие населения.

Однако эти меры встретили противодействие со стороны консерваторов в Конгрессе во главе с М. Десаи, который в знак протеста против такой политики был вынужден уйти в отставку. Решение правительства И. Ганди о национализации банков приветствовалось всеми оппозиционными партиями, кроме правых. Особенно активно выступали против этого Сватантра и Бхаратия джана сангх.

Раскол в Конгрессе в 1969 г.

Противостояние внутри Конгресса между левоцентристскими и правыми силами привело в ноябре 1969 г. к расколу партии – на Конгресс во главе с И. Ганди и Организацию конгресс, возглавленную М. Десаи и С. Ниджалингаппой. Левая оппозиция, за исключением Объединенной социалистической партии (ОСП), выступила в поддержку И. Ганди. Правые партии – Бхаратия джана сангх и Сватантра – поддержали Организацию конгресс. Примечательным было выступление в этой связи одного из лидеров БДС Балрадж Мадхока. «Раскол в Конгрессе, – заявил он, – хорошая новость для страны, и мы приветствуем его. Если бы Конгресс действовал в соответствии с завещанием Махатмы Ганди, раскол произошел бы еще в 1948 г., что привело бы к созданию двух жизнеспособных партий. Одну из них возглавил бы Неру, другую – Валлабхаи Патель. Нынешний раскол послужит катализатором политической поляризации».

Правые в Конгрессе обвиняли И. Ганди в том, что она склоняется к коммунизму. Она отвергала эти обвинения, заявив, что Неру придерживался политики «левее центра», и именно эту линию она намерена продолжать.

Некоторые руководители Организации конгресс пытались объяснить раскол в партии не идеологическими причинами, а амбициями И. Ганди, ее стремлением «остаться навечно на посту премьер-министра даже ценой раскола». Об этом писал в 1970 г. один из лидеров Организации конгресс и ветеран единой партии Атулья Гхош. Такого же мнения придерживался С. Ниджалингаппа. Он заявлял, что после переизбрания И. Ганди на пост премьер-министра в 1967 г. она была «более озабочена своей персоной, своей властью и амбициями стать диктатором в стране». Эти и другие руководители Организации конгресс обвиняли И. Ганди в сотрудничестве с КПИ, которая якобы была заинтересована в расколе Конгресса.

Руководители Организации конгресс утверждали, что они будут придерживаться ранее заявленных единым Конгрессом социалистических целей. Однако на деле они оказались в одном лагере с Бхаратия джана сангхом, Сватантрой, а также с Объединенной социалистической партией. Все они занимали антиконгрессистские позиции.

Раскол в Конгрессе получил оформление в декабре 1969 г., когда обе партии провели отдельные сессии. Но еще до этого произошли серьезные изменения в конгрессистской фракции в парламенте. Организация конгресс во главе с ее лидером в парламенте М. Десаи стала располагать примерно 60 депутатскими мандатами в народной палате и превратилась в главную оппозицию правящей партии. А руководимый И. Ганди Конгресс сохранил относительное большинство, но имел в нем лишь 220 депутатов, то есть менее 50% от общего числа депутатов в народной палате. 17 ноября 1969 г. правые партии внесли предложение выразить недоверие правительству И. Ганди. Однако за него проголосовали всего 140 депутатов от Организации конгресс, БДС, Сватантры и некоторых депутатов-социалистов. В поддержку правительства И. Ганди выступило 306 депутатов. Помимо разделявших ее взгляды конгрессистов, за это правительство голосовали левые партии, включая КПИ и КПИ(м), а также депутаты от ряда региональных партий (ДМК, Акали дал) и часть независимых депутатов.

Таким образом, раскол в Конгрессе, вызванный изменением в соотношении партийно-политических сил в стране, в свою очередь, привел к принципиально новой ситуации в парламенте. Конгресс во главе с И. Ганди был вынужден прибегнуть к поддержке других партий, которые не столько разделяли ее политическую программу, сколько не хотели допустить к власти правые консервативные силы. Со всей очевидностью проявилось и то, что Конгресс начал утрачивать монополию на власть не только в штатах, но и в центре.

После раскола правительство во главе с И. Ганди провело национализацию 14 крупнейших банков, осуществило ряд других мер, намеченных в программе «Десять пунктов». Это также нашло свое отражение в четвертом пятилетнем плане (1969/70–1973/74). В этой связи И. Ганди подчеркивала значение государственного сектора, который должен был обеспечить необходимые инвестиции в металлургию, энергетику, машиностроение, нефтехимию.

Национализация важнейших отраслей индийской экономики сыграла свою роль в заметном их укреплении, что благотворно сказалось на экономическом росте в целом. Национализация банков сопровождалась созданием их филиалов по всей стране, привела к существенному увеличению банковских депозитов, накоплению средств, особенно в сельских районах. В этот же период были созданы благоприятные условия фермерам для проведения «зеленой революции». В результате Индия стала производить столько зерна, что смогла не только сделать запасы на следующие несколько засушливых лет, чтобы обеспечить свои потребности, но даже экспортировать его в другие страны.

Всеобщие выборы 1967 г. были последними, когда выборы в парламент и законодательные собрания штатов проводились одновременно. Основной причиной этого стала утрата повсеместной монопольной власти Конгрессом и неравномерное развитие политического процесса в разных штатах, в том числе из-за усиления в некоторых из них региональных партий, которые шли на выборы в законодательные собрания под лозунгами, больше отвечавшими настроениям местных избирателей, чем те, под которыми выступали Конгресс и некоторые другие национальные партии.

Обострение политической борьбы привело к тому, что в декабре 1970 г. И. Ганди распустила парламент. Она заявила, что ее партии нужен новый мандат от народа, чтобы проводить социалистическую и секулярную политику, и выдвинула лозунг «Гариби хатао!» («Долой бедность!»). Ганди подчеркивала, что правительство не в состоянии выполнить свою программу, так как его попытки ускорить социальные и экономические реформы наталкиваются на сопротивление реакционных сил.

С 1967 г. по 1971 г. Конгресс находился у власти одновременно не более чем в девяти штатах. А накануне внеочередных парламентских выборов, состоявшихся в марте 1971 г., он располагал властью всего в семи штатах из 18. На этих выборах Конгресс под руководством И. Ганди одержал убедительную победу, набрав 43,6% голосов и получив 350 мест в парламенте из 515. Провозглашенные Конгрессом лозунги демократии, социализма и секуляризма обеспечили этой партии поддержку огромных масс бедноты, в том числе мусульман и зарегистрированных каст.

Одновременно с парламентскими выборами тогда же, в 1971 г., состоялись выборы в законодательные собрания тоько трех штатов – Тамилнаду, Ориссы и Западной Бенгалии. В первом штате большинство мест вновь получила Дравида муннетра кажагам (Дравидская прогрессивная федерация – ДМК), которая и сформировала правительство. Конгресс не выдвигал своих кандидатов в законодательное собрание «в обмен» на поддержку Конгресса со стороны ДМК на выборах в парламент от этого штата.

В Ориссе правый блок в составе Сватантры, местных партий Уткал конгресс и Джаркханд сформировал антиконгрессистское правительство. В Западной Бенгалии Конгресс не смог получить большинства в законодательном собрании и образовал коалиционное правительство с участием нескольких местных партий. Однако это правительство оказалось нестабильным и через несколько месяцев было вынуждено уйти в отставку.

На выборах в парламент 1971 г. четыре правые партии – Организация конгресс, Сватантра, Бхаратия джана сангх и ОСП – выступили единым альянсом под лозунгом «Индира хатао!» («Долой Индиру!»). Выборы не принесли ожидаемого успеха этому альянсу – он получил около 21% голосов и 47 мест в парламенте. По существу, эти партии «отобрали» друг у друга голоса. Результатом поражения правых сил стал фактический самороспуск Организации конгресс и Сватантры. Но Бхаратия джана сангх сохранил свою идентичность и продолжил борьбу на политической арене.

Эта тенденция подтвердилась и на выборах 1972 г. в законодательные собрания 16 из 21 штатов. На них Конгресс завоевал более 70% мест в собраниях, в то время как Организация конгресс – всего лишь 3% мест. Остальные партии альянса также потерпели поражение. Бхаратия джана сангх получил менее 4% мест, Сватантра – 0,6%, ОСП – 2%.

В результате Конгресс смог вернуться к власти в 13 штатах, но остался в оппозиции в трех, где состоялись выборы, – Нагаленде, Мегхалайи и Тамилнаду. Но за этот успех ему пришлось заплатить определенную цену. Он, по существу, впервые прибег к тактике предвыборных соглашений с национальными и региональными партиями, располагавшими влиянием в разных штатах. Так, он заключил соглашение о несоперничестве с КПИ в Бихаре, Западной Бенгалии, Карнатаке, Мадхъя-Прадеше, Панджабе и Раджастхане. Это стало возможным в результате определенной близости позиций обеих партий по некоторым вопросам социально-экономических преобразований, хотя главным мотивом для Конгресса в пользу такого сотрудничества было удержаться у власти в этих штатах, а для КПИ – укрепить свои позиции в противостоянии с КПИ(м).

И, тем не менее, даже на волне благоприятных обстоятельств (победа в войне с Пакистаном и образование Бангладеш) Конгресс не смог восстановить свои былые позиции и вернуть безраздельное господство. Выборы 1971 г. и 1972 г. показали, что, несмотря на победу, Конгресс утратил монополию на повсеместную власть во всех штатах страны. Одной из причин этого было усиление региональных партий, отказавшихся идти в фарватере его политики. По большому счету, все это было сопряжено с разочарованием населения в проводимой Конгрессом социально-экономической политике. Нарастала волна недовольства деятельностью Конгресса, которая была активно использована оппозицией.

После выборов 1971 г. правительство И. Ганди приступило к осуществлению социально-экономической программы. Важнейшей ее частью было дальнейшее проведение аграрных реформ – снижение «потолка» землевладения в деревне (до 10–18 акров) и распределение излишков земель среди безземельных крестьян и сельскохозяйственных рабочих, поскольку земельные реформы 1950–1960-х годов не дали ощутимых результатов.

Принятие законов, направленных на осуществление этих мер, вызвало обострение политической борьбы в стране и внутри Конгресса. Действия правительства натолкнулись на сопротивление помещиков и других крупных землевладельцев. Борьба в деревне отразилась на политической борьбе между партиями и в самом Конгрессе. В результате аграрная реформа приостановилась. Некоторые радикально настроенные члены Конгресса говорили, что партия, по существу, не стремится к проведению преобразований в пользу деревенской бедноты, а своими социалистическими лозунгами вводит в заблуждение людей.

Помимо аграрной реформы, острая борьба в стране и в Конгрессе разгорелась вокруг вопросов, связанных с национализацией свыше 100 иностранных и индийских страховых компаний, ряда промышленных предприятий. В то время под контроль государства перешло около 100 текстильных фабрик, владельцы которых угрожали их закрытием, ссылаясь на убыточность. В качестве компромисса между государством и предпринимателями возникла идея создания совместного сектора в экономике. Речь шла об использовании финансовых возможностей государства для контроля за деятельностью монополий (через покупку их акций). Со своей стороны, крупные промышленники настаивали на реприватизации предприятий государственного сектора.

Получив в парламенте подавляющее большинство депутатских мандатов, правительство смогло провести 26-ю поправку к конституции, на основании которой правители бывших княжеств были лишены привилегий раз и навсегда. Затем оно вплотную занялось разработкой программы ликвидации бедности как инструмента обеспечения социальной справедливости и экономического роста. Эта программа нашла свое выражение в пятом пятилетнем плане Индии (1974/75–1978/79), который, по мнению ряда экономистов, был новым словом в осуществлении индийских реформ.

Его главной идеей была борьба с бедностью. Имелось в виду интегрировать процесс производства и распределения таким образом, чтобы потребление бедноты увеличивалось в процессе ее участия в производстве (преимущественно в сельском хозяйстве). Ставилась задача в течение пяти лет достичь устойчивого роста производства, при котором подушевое потребление 30% низших групп населения должно было превысить уровень бедности.

Для решения этой задачи руководству страны было представлено два варианта развития. Первый предусматривал ежегодный рост ВВП на 6,5%, при сохранении уровня потребления высших 30% населения с учетом получения внешних инвестиций и удлинения срока выполнения поставленной задачи. Второй вариант предполагал ежегодный рост ВВП на 5,5%, при некотором снижении потребления 30% высших групп. Предпочтение было отдано второму варианту, так как он обеспечивал более быструю ликвидацию бедности.

Планом предусматривался существенный рост сельскохозяйственного производства, повышение производительности малых и средних фермерских хозяйств, внедрение программ гарантированной занятости населения в сельской местности, развитие трудоемких малых производств в городах. Все это должно было сопровождаться улучшением образования, здравоохранения и продовольственного снабжения.

Изменения в положении женщин

В то время когда премьер-министром Индии была Индира Ганди, возникали естественные вопросы: каково положение простых индианок в обществе и семье, где они добились успеха и в чем их проблемы? 22 сентября 1971 г. постановлением правительства И. Ганди был впервые учрежден Комитет по положению женщин. Он должен был провести работу по исследованию изменений в положении женщин в ходе социально-экономического и политического развития страны после достижения независимости и определить основные задачи по улучшению их положения. Само создание такого комитета вызвало определенное недоумение среди общественности. Ведь в соответствии с конституцией Индии, женщинам гарантировалось полное равенство с мужчинами, они участвовали в работе парламента, самый высокий пост в стране занимала женщина.

И, тем не менее, в работе Комитета приняли участие видные индийские ученые, общественные деятели, представители политических партий, профсоюзов и женских организаций. Было проведено 75 исследований положения женщин по разным проблемам: законодательства, занятости, образования, здравоохранения и т.п. Был проведен анкетный опрос, в котором приняли участие 5603 человека, из них 75% женщин – представительниц различных социальных слоев города и деревни во всех штатах страны.

После изучения собранных данных Комитет обнаружил, что положение индийских женщин мало в чем изменилось за годы независимости. Более того, во многих отношениях оно даже ухудшилось. Их доля в населении за годы независимости продолжала снижаться. В 1951 г. на 1000 мужчин приходилось 946 женщин, в 1971 г. – 931. В отличие от большинства стран мира продолжительность жизни индийских женщин была меньше, чем у мужчин. Уровень грамотности женщин составил всего 22% (у мужчин 46%). За этими цифрами скрывалось неблагополучное положение женщин в семье и обществе.

По всем социально-экономическим показателям женщины серьезно отставали от мужчин. Особенно тяжелым было положение сельских женщин (сельское население в 1971 г. составляло 80,1% всего населения страны). Большинство трудящихся женщин были сельскохозяйственными работниками. В этой категории сельских тружеников число женщин было равно числу мужчин. Среди безземельных семей работниц было больше – 78%. Как правило, они выполняли наиболее вредные для здоровья виды работ, в том числе посадку риса, когда женщины стоят по щиколотку в воде. Традиционной обязанностью женщин оставалась доставка воды, обеспечение семьи топливом, в том числе приготовление кизяка из коровьего навоза и, конечно, приготовление пищи на примитивных печках. Женщины должны были ухаживать за многочисленными детьми и стариками.

С 1961 г. по 1971 г. доля участия женщин в промышленности сократилась с 31,5 до 17,4%, так как по мере модернизации производства были упразднены многие виды неквалифицированного труда, которые раньше выполнялись женщинами. И если доля занятых женщин в целом по стране за этот же период возросла с 23 до 28%, то это произошло в основном за счет увеличения числа женщин – сельскохозяйственных работниц. Характерно и то, что некоторые меры государства, направленные на улучшение положения женщин, объективно вели к снижению их трудовой активности. Так, принятие законов по защите трудящихся женщин (выдача пособий по беременности и родам, обязательное открытие детских садов на производстве, где занято более 50 женщин, и т.п.) сопровождалось их увольнением с работы. Таким способом предприниматели избегали дополнительных издержек, связанных с соблюдением законодательства.

Показателем ухудшения положения женщин из крестьянских каст стало внедрение многих обычаев, которые ранее были характерны только для высших каст и от которых они отказались в результате приобщения к грамотности и профессиональному образованию (соблюдения правил затворничества, детских браков, запрета на повторное замужество вдовы и пр.). Более того, практика выдачи приданого при замужестве дочери, ранее имевшая распространение только среди высших каст, со временем охватила практически все общество, даже те касты и племена, которые обычно брали выкуп при выдаче дочери замуж.

По существу, за первые 15 лет независимости социальные реформы коснулись женщин лишь из городских зажиточных высококастовых семей. Они имели возможность давать своим дочерям профессиональное образование. Именно в их среде появилось заметное число женщин – врачей, преподавателей вузов, ученых и политиков.

Тем не менее произошли некоторые позитивные изменения и в низших слоях общества. Все-таки заметно возросла грамотность среди женщин – с 6% в 1947 г. до 22% в 1971 г. Но даже эти скромные средние данные не относились ко всем частям Индии. В таком штате, как Бихар, в 1971 г. лишь 4% женщин были грамотными.

Иначе выглядело участие женщин в политике, в том числе в выборах – в 1971 г. в них участвовало 50% женщин. В начале 1970-х годов произошел заметный рост активности женских организаций, которые требовали улучшения положения женщин.

Авторы отчета Комитета по положению женщин подчеркивали, что женщины в своей массе остались за пределами прогрессивных форм общественного труда, в характере их занятости не произошло крупных структурных изменений. Обществу не удалось выработать новые нормы и создать новые институты, которые улучшили бы положение женщин. Большинство женщин не могли воспользоваться правами и возможностями, гарантированными конституцией.

В январе 1975 г. парламенту страны были представлены выводы и предложения, выработанные Комитетом по положению женщин в Индии. Предложения комитета были приняты как руководство к действию при планировании социальной политики индийского государства. Однако их выполнение затянулось на долгие годы. Так, предложение о введении 33%-ной квоты для женщин во всех выборных органах власти даже частично не было реализовано в течение более чем 15 лет. И только в начале 1990-х годов она была узаконена в органах городского и сельского самоуправления. В 1996 г. на рассмотрение парламента был внесен законопроект о резервировании для женщин 33% мест в парламенте и законодательных собраниях штатов. Однако до конца 2010 г. он все еще не был принят нижней палатой парламента.

Обострение ситуации в стране

После убедительной победы в войне с Пакистаном в 1971 г., которая подняла мощную волну патриотизма в обществе, позиции И. Ганди стали крепкими, как никогда ранее. Именно тогда на политическую арену страны стремительно ворвался ее младший сын Санджай (1946–1980). До этого момента у него не было каких-то особых достижений в жизни. Его исключили из одной индийской школы, и он с трудом закончил другую. После этого Санджай недолго работал в Англии в фирме по обслуживанию и ремонту автомобилей Роллс-Ройс. Вернувшись в Индию, он решил создать компанию по выпуску малолитражных автомобилей «Марути». Получить лицензию на производство автомобиля не составило большого труда. Из 18 поданных заявок на этот проект была одобрена только заявка сына премьер-министра, хотя он не имел никакого опыта в этом деле. Затем Санджай Ганди начал подыскивать участок земли для завода «Марути». Как и ожидалось, этот вопрос также был решен без каких-либо задержек. Главный министр штата Харьяна и верный последователь И. Ганди Банси Лал предоставил зарегистрированной Санджаем автомобильной компании «Марути» 290 акров земли по бросовой цене и кредит на ее приобретение. В этой связи оппозиция в парламенте начала задавать премьер-министру неудобные вопросы. Однако И. Ганди их игнорировала. Некоторые советники премьер-министра предлагали ей отказаться от проекта «Марути» и дистанцироваться от Санджая. Но она не прислушалась к этим советам. А те, кто отважились давать их, быстро утратили влияние в аппарате премьер-министра.

Одновременно с реализацией автомобильного проекта «Марути», совместно с японской компанией Судзуки, Санджай Ганди начал делать первые шаги в политике. В мае 1971 г. он по поручению Индиры Ганди открыл кампанию по выборам в муниципальную корпорацию г. Дели. Затем Санджай стал активно участвовать в работе молодежной организации Конгресса и в 1980 г. был избран в парламент.

Не занимая никакого государственного поста, Санджай Ганди стал пользоваться большим влиянием в правительстве и административном аппарате, оказывать прямое воздействие на кадровую политику Конгресса и его правительства, снимать и устранять неугодных ему высших политиков и чиновников. И. Ганди поддерживала его, что вызывало недовольство в партии и сопротивление оппозиции, которая использовала это в политических целях.

Между тем осуществление программы ликвидации бедности оказалось под вопросом, в том числе в связи с повторявшейся засухой в период 1972–1975 гг. Положение ухудшилось после окончания войны с Пакистаном (1971 г.) и образования Бангладеш, что сопровождалось наплывом миллионов беженцев в Индию. Затем последовал нефтяной кризис 1973–1974 гг. Все это оказало крайне негативное влияние на экономическую и политическую жизнь страны. Реализация программы «Десять пунктов» натолкнулась на огромные трудности, связанные с противодействием со стороны крупных землевладельцев и промышленников.

Процесс консолидации правой, консервативной оппозиции, опиравшейся на крупных землевладельцев и отдельные группы буржуазии, стал заметно усиливаться во второй половине 1970-х годов. Под руководством Дж.П. Нараяна, который через 20 лет после ухода из политики вернулся к активной политической деятельности в качестве «лок нета» (народного вождя), оппозиция выдвинула лозунг «тотальной революции» методами неповиновения. Это подразумевало демократизацию политической жизни, борьбу против монополии Конгресса на власть и «авторитарных» методов правления И. Ганди, против коррупции в различных эшелонах власти и в обществе. Оппозиция сплотила значительную часть зажиточного крестьянства, средние городские слои, в том числе часть интеллигенции и студенчества. Она потребовала отставки премьер-министра.

Ситуация осложнилась в связи с неурожаем зерновых в 1972 г. Правительство И. Ганди объявило о национализации оптовой торговли зерном. Таким образом, оно стало единственным покупателем и продавцом пшеницы и риса с апреля 1973 г. Зерно стало исчезать с рынков. В ряде мест (Нагпуре, Бомбее, некоторых городах Майсора) начались продовольственные бунты. Предвыборный лозунг 1971 г. «Долой бедность!» не только утратил свое содержание, но и стал подвергаться насмешкам. А тем временем засуха в 1973 г. охватила районы с населением в 180 млн. человек. Она продолжилась в 1974 г. и 1975 г. Начали быстро расти цены на товары первой необходимости. В этих условиях И. Ганди обратилась за помощью во Всемирный банк и Международный валютный фонд. Однако оказанная Индии помощь не решила столь масштабную проблему.

В стране начались широкие антиправительственные выступления. Массовые забастовки, марши протеста против высоких цен и коррупции в правящей партии охватили многие районы страны. В мае 1973 г. в Уттар-Прадеше армейскими частями был подавлен бунт вооруженной полиции. В результате было убито 22 полицейских и 13 солдат. В январе 1974 г. началось массовое антиправительственное движение в штате Гуджарат под лозунгами борьбы с коррупцией, против «диктаторского» режима в центре. Более двух месяцев в этом штате проходили крупные выступления оппозиции, которые сопровождались грабежами лавок, поджогами правительственных учреждений, автобусов, нападениями на полицейские участки. В столице штата Ахмадабаде и еще в 105 городах был введен комендантский час. В ходе столкновений было убито 103 человека, 300 ранено. Более 800 человек были арестованы. На волне насильственных протестных выступлений возникло движение «Нав нирман» («Движение за восстановление»), которое фактически бросало вызов всей системе власти во главе с И. Ганди. Его руководители требовали отставки главного министра правительства штата и роспуска законодательного собрания. И. Ганди согласилась на отставку главного министра, но упорно старалась сохранить законодательное собрание, в котором ее партия располагала большинством в две трети депутатов. Однако под давлением оппозиции она была вынуждена пойти на роспуск собрания в январе 1974 г.

Неожиданно для оппозиции в январе 1974 г., когда в Гуджарате движение «Нав нирман» находилось на подъеме, а недовольство правлением И. Ганди широко распространилось во многих штатах, ее партия одержала победу в законодательных собраниях Уттар-Прадеша и Ориссы. Это означало, что ее влияние в низах общества оставалось достаточно прочным. Кроме того, оппозиционные партии не сумели объединиться, чтобы противостоять правящему Конгрессу, который широко использовал административные ресурсы.

Вместе с тем эрозия влияния И. Ганди во многом была связана с многочисленными обвинениями в коррупции правящей партии. Все это не способствовало укреплению доверия к правительству И. Ганди. Один из таких, может быть, самых одиозных случаев был связан с делом Рустома Сохраба Нагарвалы.

24 мая 1971 г. в кабинете главного кассира Государственного банка Индии Вед Пракаша Малхотры раздался звонок. В телефонной трубке звучал голос премьер-министра. Малхотра получил указание выплатить шесть миллионов рупий человеку, который будет ждать его на определенной улице и представится как «господин из Бангладеш». Малхотра взял в банке затребованную сумму, сел в такси, прибыл в означенное место и передал деньги ожидавшему его человеку. Малхотра обнаружил обман после того, как прибыл в резиденцию премьер-министра, чтобы доложить об исполнении поручения и получить расписку за переданные деньги.

Оказалось, что организатором всего этого дела был некто Р.С. Нагарвала, бывший капитан армии, одновременно работавший в разведке. Именно он имитировал голос И. Ганди. В тот же день он был арестован. В парламенте началось бурное и возмущенное обсуждение этого инцидента. Задавались вполне логичные вопросы: звонила ли ранее премьер-министр Малхотре? Если не звонила, то как он мог узнать ее голос по телефону? Мог ли кассир взять такую большую сумму денег из банка, если раньше не было подобного прецедента? И вообще, чьи это были деньги?

В рекордно короткий срок – три дня, Нагарвала был осужден и приговорен к четырем годам строгого тюремного заключения. Но дело Нагарвалы не было раскрыто. Сначала он признался, что обманул Малхотру, затем потребовал пересмотра его дела. Но в марте 1972 г. он умер. Сообщалось, что у него было больное сердце. Вскоре и полицейский чиновник, расследовавший его дело, также скоропостижно скончался в автокатастрофе. После победы на парламентских выборах в 1977 г. правительство Джаната парти назначило комиссию по расследованию дела Нагарвалы. Однако она не нашла ничего, что могло бы скомпрометировать И. Ганди. Но как бы то ни было, эти события нанесли ущерб ее имиджу.

В мае 1974 г. началась всеиндийская забастовка железнодорожников, которая грозила парализовать всю страну. Правительство И. Ганди подавило забастовку с необычайной жестокостью. 20 тыс. рабочих и служащих железных дорог были арестованы. Семьи бастовавших были выброшены из ведомственных домов. По некоторым данным, кампанией по подавлению забастовки лично руководила И. Ганди. Она якобы высказалась в том духе, что забастовку надо «раздавить, и после этого ничего подобного не будет в течение 50 лет». Всеиндийская забастовка железнодорожников и ее подавление вызвали огромное волнение в обществе. Противостояние между бастующими и властями достигло своего предела.

Тогда же произошло событие, которое, судя по всему, должно было укрепить позиции правительства и И. Ганди, по крайней мере в обществе. 18 мая 1974 г. в Индии было взорвано ядерное устройство. И. Ганди заявила, что это испытание проведено в мирных целях. Фактическое присоединение Индии к клубу ядерных держав было встречено в стране с одобрением, хотя нашлось и немало критиков этого судьбоносного шага. Однако проблемы внутренней жизни страны довольно быстро отодвинули это научное и военно-стратегическое достижение И. Ганди на второй план.

Ситуация в стране накалялась. Возглавляемое Дж.П. Нараяном движение против «коррупционного и антидемократического» правительства И. Ганди стало приобретать всеиндийский характер. Сам Нараян, бывший социалист, а затем последователь ненасильственной идеологии Махатмы Ганди, выдвинул лозунг «тотальной революции» под призывами борьбы с коррупцией и демократизации общественной жизни. Он встретил отклик среди части молодежи, студенчества и средних городских слоев. Нараян даже говорил о «беспартийной демократии». Но на деле он фактически оказался в одном лагере с религиозно-общинным РСС, который был весьма далек от идеологии и практики ненасилия. Не случайно критики Нараяна говорили, что собравшиеся вокруг него оппозиционные партии объединились под одним главным лозунгом: устранить И. Ганди и ее партию от власти. Так или иначе, но политическая инициатива перешла в руки Нараяна, который даже стал призывать армию и полицию не подчиняться «незаконным приказам» И. Ганди. Более того, он впрямую обратился к министрам конгрессистского правительства Дж. Раму и Я. Чавану присоединиться к его движению, чтобы «сбросить» Индиру Ганди.

В январе 1975 г. в Бихаре на железнодорожной станции Самастипур был убит министр железных дорог Лалит Нараян Мишра. Бомба была подложена под трибуну, с которой он выступал перед собравшимися. Мишра был первым кабинетным министром, который стал жертвой террористического акта. И. Ганди немедленно обвинила в убийстве тех, кто распространял «культ насилия и ненависти» – сгруппировавшимися вокруг Нараяна партиями и группировками. На это они ответили, что правительство И. Ганди само «избавилось» от Мишры, поскольку он стал неудобным для нее. И. Ганди, решительно отвергнув эти домыслы, заявила, что это убийство стало подготовкой к ее устранению, и добавила: «Когда меня убьют, то они скажут, что я сама устроила это».

Напряжение в стране нарастало. Оппозиция во главе с Нараяном набирала силу. Весной 1975 г. она организовала одну из крупнейших демонстраций перед зданием парламента в Дели. 2 апреля 1975 г. 79-летний Морарджи Десаи объявил голодовку, требуя назначения новых выборов в Гуджарате. Опасаясь осложнений, И. Ганди назначила выборы в этом штате на начало июня 1975 г. 12 июня, когда выборы уже закончились и при подсчете голосов стало ясно, что они были не в пользу Конгресса, в Высоком суде Аллахабада судья Джагмохан Лал Синха прочитал свой вердикт по иску социалиста Радж Нараяна против И. Ганди. Чтобы избежать утечки, судья от руки написал главную часть своего решения. Высокий суд обвинял И. Ганди в нарушении правил проведения избирательной кампании 1971 г. в округе Рае-Барели (штат Уттар-Прадеш), от которого она была избрана в парламент. Тогда она добилась победы над Радж Нараяном. Суд отменил избрание И. Ганди в парламент от этого округа в 1971 г. и запретил ей занимать выборную должность в течение шести лет. И. Ганди была обвинена в коррупционной деятельности во время тех выборов. По существу, речь шла о технических вопросах: правительственные чиновники и инженеры строили трибуны для ее предвыборных митингов, личный секретарь премьер-министра Яшпал Капур стал ее агентом на выборах до того, как была принята его отставка с государственной службы. Судья также приостановил исполнение своего вердикта на 20 дней, чтобы позволить И. Ганди «предпринять альтернативные меры».

Буквально через несколько часов после вынесения вердикта суда стали поступать сведения о результатах выборов в Гуджарате. На этих выборах антиконгрессистской оппозиции удалось создать наскоро сколоченный блок «Джаната фронт» («Народный фронт»), объединивший Организацию конгресс, БДС, социалистов и ряд мелких партий. Одним из руководителей этого фронта стал Морарджи Десаи, а духовным лидером – Дж.П. Нараян. В обстановке массовых антиконгрессистских настроений Конгресс потерпел в Гуджарате поражение.

Решение Высокого суда потрясло страну. Оппозиция решила воспользоваться сложившейся ситуацией и начала массовую кампанию гражданского неповиновения, требуя отставки премьер-министра и характеризуя ее деятельность как «автократическую и деспотическую». Однако И. Ганди не собиралась уходить, а готовилась дать бой оппозиции. Она подала апелляцию в Верховный суд Индии на вердикт судьи Высокого суда Аллахабада с просьбой о безусловной приостановке исполнения этого решения. 24 июня дежурный судья Верховного суда Кришна Айяр (Верховный суд в это время находился на каникулах) вынес решение – условная приостановка вердикта Высокого суда Аллахабада. Это означало, что И. Ганди могла оставаться на посту премьер-министра и выступать в парламенте, но не могла голосовать в нем впредь до окончательного решения по ее апелляции.

После этого оппозиция с новой энергией возобновила требования об отставке И. Ганди с поста премьер-министра. Некоторые руководители Конгресса считали целесообразным, чтобы она временно ушла в отставку. На это время один из ее коллег по кабинету министров (упоминался Сваран Сингх) мог бы исполнять обязанности премьер-министра до вынесения Верховным судом окончательного решения по ее апелляции.

Однако ближайшее окружение И. Ганди – ее сын Санджай и главный министр Западной Бенгалии Сидхартха Шанкар Рай, известный юрист и друг ее детства (его дед Чита Ранджан Дас и дед Индиры Мотилал Неру были соратниками и близкими друзьями), посоветовали ей не подавать в отставку. (Позже И. Ганди говорила своему биографу: «Что еще я могла сделать, кроме того, как остаться на посту премьер-министра? Вы знаете, в каком состоянии была страна. Что могло бы произойти, если бы никто ее не возглавил? Я была единственным человеком, который мог это сделать». Некоторые индийские исследователи говорили даже о том, что был создан «культ личности» И. Ганди, которой якобы не было альтернативы. Этому способствовало создание мифа, будто только династия Неру может удержать страну в рамках поступательного демократического развития.)

И. Ганди приняла решение о введении чрезвычайного положения в стране. Не поставив в известность кабинет министров, поздно вечером 25 июня она в сопровождении Рая прибыла в президентский дворец и сообщила президенту Фахруддин Али Ахмеду о решении ее правительства ввести чрезвычайное положение. Президент, не задавая вопросов, подписал этот документ. По правилам, И. Ганди должна была предъявить президенту соответствующую резолюцию кабинета министров, но поскольку большая часть руководства Конгресса, его парламентской фракции, министров центрального правительства и конгрессистских главных министров в штатах выступала в поддержку И. Ганди, она не сомневалась в получении их согласия.

Чрезвычайное положение (1975–1977 гг.)

26 июня 1975 г. в стране было введено чрезвычайное положение. В 6 часов утра собрался кабинет министров. Прокламация о введении чрезвычайного положения была одобрена «в считанные минуты», никакой дискуссии не было. Затем это решение было успешно проведено и через парламент. Тогда же в заявлении по Всеиндийскому радио И. Ганди сказала: «Президент объявил чрезвычайное положение. Не нужно паниковать». Затем она упомянула о проведении «арестов в целях предосторожности», однако не назвала фамилии задержанных лиц. Но еще до этого, накануне в полночь, подверглись аресту видные деятели и активисты оппозиционных партий (по разным оценкам, от 30 тыс. до 100 тыс. человек, включая М. Десаи, Дж.П. Нараяна, А.Б. Ваджпаи), запрещена деятельность 26 религиозно-общинных и левоэкстремистских организаций и наксалитских группировок, введена цензура печати, ограничены полномочия судов и основные права граждан. Одновременно Верховным судом Индии было отменено решение Высокого суда Аллахабада.

Оппозиционные партии осудили репрессивные действия властей, в первую очередь аресты участников кампании неповиновения.

1 июля 1975 г. правительство И. Ганди провозгласило Программу из 20 пунктов, которая во многом была продолжением предыдущей социально-экономической политики. Наиболее важными среди предложенных мероприятий были: снижение цен на продовольствие и другие жизненно важные товары, реализация на деле аграрной реформы – изъятие излишков земли сверх «потолка» у землевладельцев и распределение ее среди безземельных крестьян и сельскохозяйственных рабочих, освобождение сельской бедноты от кабальной задолженности. В программе также содержалось положение о целесообразности либерализации в сфере частного предпринимательства. Правительство заявило, что оно не намерено продолжать национализацию.

Для подкрепления своих позиций в народе правительство И. Ганди провело в 1976 г. в парламенте 42-ю поправку к конституции. В Преамбулу основного закона, характеризующую устройство государства, к формуле «Индия – суверенная демократическая республика» были добавлены слова «социалистическая, светская». Идея секуляризма зафиксировала на государственном уровне необходимость регулирования отношений между государством и религиозными общинами в целях сохранения единства страны. Вместе с тем немалый ущерб влиянию Конгресса в массах нанесла деятельность Санджая Ганди, который выдвинул свою программу из пяти пунктов, обращенную в основном к молодежи. Ее цель – каждому члену партии обучить грамоте одного неграмотного, бороться с неприкасаемостью, посадить одно дерево, бороться с обычаем выдачи приданого за невестой и ограничить рождаемость двумя детьми на семью. Программа С. Ганди была признана руководством Конгресса в качестве официальной. Ее осуществление властями, особенно в той части, которая касалась ограничения рождаемости, сопровождалось принуждением и насилием. По некоторым данным, была проведена «добровольная стерилизация» сотен тысяч мужчин и женщин. Насилием также сопровождалось «наведение» порядка в городах, а по существу, переселение огромных масс бедноты, особенно мусульман и низших каст, за их пределы. Это вызывало протесты населения, происходили столкновения с полицией, в результате чего было много жертв.

С. Ганди начал активно вмешиваться в отношения Конгресса с другими партиями, в том числе с КПИ, которая поддерживала И. Ганди в вопросе чрезвычайного положения. В декабре 1975 г. в одном из интервью он обрушился на коммунистов, назвав их «непатриотами и предателями» из-за их оппозиции конгрессистской кампании «Прочь из Индии!» 1942 г. Одновременно С. Ганди выступил против основ политики Конгресса. Он осудил работу государственного сектора и призвал приватизировать государственные промышленные предприятия. Это вызвало негативную реакцию как коммунистов, так и левоцентристов, но нашло горячий отклик со стороны большого бизнеса, который провозгласил его «новым Мессией». В годы чрезвычайного положения Конгресс во многом утратил свое политическое влияние. Конструктивную работу в массах он подменял выдвижением популистских лозунгов в поддержку И. Ганди. На съезде Конгресса в Гаухати президент партии Дев Кант Баруа провозгласил лозунг: «Индия – это Индира, Индира – это Индия».

Это был самый сложный период за все годы пребывания И. Ганди у власти. Сама она следующим образом определила причины, приведшие к введению чрезвычайного положения в стране. И. Ганди заявила, что в Индии был создан климат насилия, который привел к убийству одного из министров правительства (Л.Н. Мишры) и покушению на главного судью Верховного суда Индии. Оппозиционные партии разработали целую программу с целью парализовать деятельность властей. Они даже призывали армию не исполнять приказов. Эта программа должна была начаться 29 июня 1975 г. Нет сомнения, говорила И. Ганди, что это привело бы к огромным нарушениям общественного порядка и непоправимому ущербу для экономики. Такого рода программа не имела ничего общего с демократией и была антинациональной. Поэтому ее следовало предотвратить.

Чрезвычайное положение, которое действовало в стране в течение 19 месяцев, стало водоразделом в истории независимой Индии. Оно оставило глубокие шрамы на демократической политической системе Индии. Чрезвычайное положение создало оппозицию, которая узаконила популистское пренебрежение по отношению к установившимся демократическим институтам. Оно показало хрупкость этих институтов, которым противостояли многообразные неконституционные организации и формирования, созданные в различных районах страны. Попытки разрешить кризис управления и власти с помощью чрезвычайного положения привели лишь к усугублению ситуации. И. Ганди сама оказалась политическим пленником этого процесса.

Много позже политический обозреватель Индер Малхотра назвал введение чрезвычайного положения «катастрофической ошибкой, самым главным грехом» И. Ганди. Он попытался объяснить причину такого решения премьер-министра тем, что «ее невежество в юриспруденции, незнание законов сделали ее полностью зависимой от С.Ш. Рая». В отличие от своего отца и деда, которые были юристами, так же как и многие другие лидеры национально-освободительного движения, и самый знаменитый из всех Махатма Ганди, Индира не имела подобной подготовки. Однако в ее кабинете были знатоки конституционного права, но она пренебрегла ими в желании сохранить тайну принятого ею решения. Но главное, конечно, состояло не в этом, а в стремлении сохранить власть.

Коалиционное правительство Джаната парти

В крайне сложной политической обстановке правительство И. Ганди довольно неожиданно объявило 18 января 1977 г. о проведении выборов в парламент. Смягчение законов чрезвычайного положения в связи с предстоявшими выборами изменило политическую ситуацию. Из тюрем были освобождены оппозиционные лидеры, принадлежавшие к разным политическим партиям. Оппозиция вновь начала объединяться на антиконгрессистской основе. По инициативе Нараяна, выпущенного из тюрьмы несколько ранее в связи с тяжелой болезнью, был создан коалиционный блок Джаната парти. В его состав вошли Организация конгресс, Бхаратия джана сангх, Бхаратия лок дал (Индийская народная партия) и Социалистическая партия. Как писал политолог Джанардан Тхакур, «именно Индира Ганди непреднамеренно дала жизнь Джаната парти… Если бы не родовые муки чрезвычайного положения и тот сюрприз, который Индира преподнесла оппозиции, Джаната парти так и осталась бы мечтой».

Джаната парти, несмотря на ее консервативный облик, подчеркивала важность борьбы за социально-экономические права простого народа, утверждала, что отстаивает идеи и ценности Махатмы Ганди и видит свою задачу в построении в Индии демократического и социалистического общества, опирающегося на наследие и традиции национально-освободительного движения. Джаната парти осуждала пороки капитализма, элитарного потребительского общества. Она обвиняла Конгресс в неспособности реализовать законы о введении ограничений на размеры землевладений и наделить землей безземельных крестьян, особенно из далитов и племен, и обещала принять необходимые меры по решению этих проблем. В промышленной сфере ставилась задача борьбы с ростом влияния монополий и концентрацией экономической власти. Таким образом, Джаната парти, по существу, «перехватывала» левоцентристские лозунги Конгресса в условиях, когда они оказались выхолощенными насильственной, авторитарной политикой, проводившейся группировкой Санджая Ганди.

Еще одним ударом по престижу Конгресса стал выход из него 2 февраля 1977 г. группы видных деятелей во главе со старейшим членом руководства партии Джагдживаном Рамом, которая объявила о создании новой партии Конгресс за демократию (КЗД), провозгласив в качестве своих целей демократию, социализм и секуляризм – против «диктатуры Индиры Ганди и ее сына Санджая». КЗД сразу же пошла на союз с Джанатой.

На состоявшихся в марте 1977 г. выборах блок Джаната парти – Конгресс за демократию одержал убедительную победу над Конгрессом. Он завоевал 43,2% голосов и 298 мест в парламенте из 542. После выборов к этому блоку присоединилась Широмани акали дал (Панджаб), получившая 8 депутатских мандатов.

Конгресс потерпел тяжелое поражение. Он смог завоевать всего 35% голосов и 153 места в парламенте. В своих избирательных округах проиграли Индира и Санджай Ганди, а также больше половины членов правительства.

Исполняющий обязанности президента Индии Б.Д. Джатти (в феврале 1977 г. скончался президент Ахмед) принял последнюю рекомендацию правительства Конгресса – об отмене чрезвычайного положения, затем и отставку И. Ганди с поста премьер-министра. Поскольку Джаната парти не смогла сразу сформировать правительство, Джатти попросил И. Ганди оставаться на своем посту до тех пор, пока не будет назначен новый премьер-министр. На этот пост претендовали трое – М. Десаи, Ч. Сингх и Дж. Рам. Для разрешения создавшегося положения они обратились к старейшим политикам – Дж.П. Нараяну и Дж.Б. Крипалани. Те предложили на пост лидера парламентской фракции Джаната парти Морарджи Десаи. 23 марта он принял присягу в качестве премьер-министра. В кабинете министров нового правительства шесть министерских портфелей получила Организация конгресс, по четыре – Бхаратия джана сангх и Бхаратия лок дал (БЛД), три – Социалистическая партия, два – Конгресс за демократию. Министром внутренних дел был назначен Чаран Сингх (БЛД), иностранных дел – А.Б. Ваджпаи (БДС), обороны – Дж. Рам (КЗД). На следующий день на огромном массовом митинге в Дели в честь победы Джаната парти на выборах главным выступавшим был М. Десаи, но особенно остро говорил А.Б. Ваджпаи. Он отметил мудрость индийского народа, которая позволила «отправить Индиру в мусорный ящик истории».

Хорошо понимая значимость регионов и влияния в штатах, Джаната парти начала свою деятельность с того, что использовала положение конституции (ст. 356) о временном переходе всех прав штата к Союзу в случае несостоятельности конституционного механизма в штате, то есть возникновения каких-либо серьезных внутренних осложнений, с которыми правительство штата не может справиться собственными силами. При таких обстоятельствах президент Индии (а фактически центральное правительство) мог принять на себя все или часть функций правительства штата, передать законодательные права штата парламенту. В таком случае законодательное собрание штата могло быть распущено и назначены новые выборы. Прокламация президента о делегировании Союзу власти представлялась на утверждение парламента. Она объявлялась на срок до шести месяцев, но могла быть продлена парламентом до трех лет. В конституции (ст. 365) разъяснялось, что под такую ситуацию подходил и тот случай, когда действия штата расходились с указаниями, данными центром, или не были направлены на их выполнение.

Блок Джаната парти распустил законодательные собрания во многих штатах и ввел в них президентское правление. После этого в этих штатах были проведены новые выборы с использованием административных и партийных ресурсов. К концу 1977 г. правительство Джаната парти полностью контролировало власть в 10 штатах, а еще в двух делила ее – в Панджабе с местной партией Акали дал, в Трипуре – с КПИ(м). В пяти штатах – Андхра-Прадеше, Ассаме, Карнатаке, Махараштре и Мегхалайе – действовали правительства Конгресса, в двух штатах – правительства левых и региональных партий во главе с КПИ(м) (в Западной Бенгалии) и КПИ (в Керале). В Тамилнаду у власти находилась партия Анна ДМК, названная так в честь умершего популярного главного министра штата Аннадураи. Она образовалась в результате раскола ДМК в 1972 г. (Впоследствии Анна ДМК была переименована во Всеиндийскую Анна ДМК – АИДМК.) В штате Джамму и Кашмир правила местная партия Национальная конференция. Штат Нагаленд управлялся центром в рамках президентского правления. Таким образом, блок Джаната парти продолжил битву за влияние в штатах, начатую в 1967 г., используя для этого преимущественно административные рычаги.

Основную роль в новом правительстве играл Бхаратия джана сангх, который из всех участников коалиции был наиболее организованной массовой партией и располагал самой большой депутатской группой (100 мандатов) в парламенте. Он во многом навязывал свои решения партнерам в правительстве, у которых не было столь значительных организационных возможностей и партийных кадров. А поскольку БДС обладал и тем и другим, то вполне естественно, что он находился в лучшем положении, чем другие партии коалиции. В правительстве возник конфликт, который обострился после того, как другие члены коалиции обвинили БДС в так называемом двойном членстве – одновременно в этой партии и в индусской религиозно-общинной организации РСС, которая оказывала влияние на деятельность правительства.

Бхаратия джана сангх стремился усилить свое влияние, образуя блоки с другими партиями и движениями. Когда в БДС обсуждался вопрос о возможном сотрудничестве с начавшимся в 1973 г. антиконгрессистским движением во главе с Дж. П. Нараяном, один из лидеров БДС Л.К. Адвани утверждал, что партия достигла своего «идеологического плато» и для расширения сферы влияния ей нужно сотрудничать с другими силами. Поэтому БДС пошел на создание коалиционного блока Джаната парти. По словам Ваджпаи, БДС решил не настаивать на своей «идентичности», а объединиться с другими антиконгрессистскими группировками.

Лидеры БДС считали обвинение в двойном членстве необоснованным, так как Джаната парти не имела общего членства. А главное, как писал Ваджпаи, БДС предпочел занять твердую позицию. Лидеры этой партии, проведшие почти всю свою сознательную жизнь в РСС, не могли вдруг порвать все отношения с этой организацией. Они решили выйти из правительства, но не идти на идеологический компромисс. Истинная причина истории с двойным членством состояла в том, что БДС был самой сильной частью Джаната парти. Однако были и более глубокие причины, которые привели к выходу БДС из Джаната парти и расколу последней. Социальная база Джаната парти состояла как из представителей высоких каст, преимущественно крупных землевладельцев, так и из низких каст – в основном малоземельных крестьян. Попытки лидеров отсталых крестьянских каст использовать пребывание у власти в составе Джаната парти для укрепления своих позиций (например, введение в Уттар-Прадеше и Бихаре квот для этих каст в государственных учреждениях и учебных заведениях) вызвали резкий протест высших каст, широко представленных в БДС. Именно в этом состояла главная суть противоречий внутри коалиционного блока Джаната парти, что и привело к его расколу.

В течение первого года правления Джаната парти в стране было зарегистрировано более 10 тыс. столкновений на кастовой почве. Одно из них произошло в бихарской деревне Белчи 27 мая 1977 г., где девять бывших неприкасаемых были сожжены толпой индусов из высоких каст.

И. Ганди в это время находилась в состоянии глубокой депрессии после поражения на выборах. Она собиралась уйти из политики и поселиться в Гималаях. Однако трагедия в Белчи изменила все ее планы. Ее политический инстинкт подсказал – это может быть началом возвращения на олимп власти. И. Ганди быстро приняла решение – она вылетела в столицу Бихара Патну и оттуда направилась в Белчи. Было время дождей, дороги размыло. С автомобиля она пересела на трактор, а затем и на слона. Так она добралась до Белчи, выразила соболезнование и утешила семьи погибших бедняков.

Этот поступок вернул И. Ганди на политическую авансцену. Один из видных индийских политиков Мадху Лимайе писал, что посещение И. Ганди деревни Белчи помогло ей осудить безразличие правительства Джаната парти к судьбе бедняков и неприкасаемых. Эта поездка восстановила образ И. Ганди как друга бедных и униженных. Это также продемонстрировало конгрессистам, что именно она является человеком действия и только ей одной можно доверять в борьбе за возвращение Конгресса к власти.

Неуклюжие попытки правительства Джаната парти блокировать деятельность И. Ганди оказались контрпродуктивными. Они скорее способствовали росту ее престижа как гонимой и преследуемой властями. Так, по указанию министра внутренних дел Чаран Сингха был подготовлен ордер на ее арест по обвинению в коррупции. И. Ганди была арестована и на автомашине направлена в соседний с Дели штат Харьяну – подальше от политизированной общественности столицы. Однако при остановке у железнодорожного переезда И. Ганди вышла из машины. Ее окружили многочисленные прохожие и в их присутствии сопровождавшему ее адвокату удалось доказать полицейским, что ордер на арест не действует за пределами Дели. Полиция была вынуждена вернуть И. Ганди в Дели, где она провела ночь в полицейском участке. На следующий день судья рассмотрел это дело и вынес вердикт в ее пользу, посчитав обвинения необоснованными и несущественными.

Эта промашка правительства дорого обошлась ему, так как еще больше повысила шансы И. Ганди на возвращение к власти. В феврале 1978 г. партия И. Ганди выиграла выборы в штатах Андхра-Прадеш и Карнатак. При этом главным организатором этих выборов была именно И. Ганди. Этот успех побудил ее к тому, чтобы попытаться вновь стать членом парламента, и ей это удалось сделать в округе Чикмаглур в штате Карнатак.

Но как только И. Ганди появилась в парламенте, правящая группировка обвинила ее в том, что в 1974 г., находясь на посту премьер-министра, она препятствовала расследованию нарушений, связанных со строительством завода по производству автомобилей Марути, главным владельцем которого был ее сын Санджай Ганди. На основании этого обвинения И. Ганди посадили в тюрьму, но после вмешательства одного из влиятельных членов семейства промышленника Бирлы через неделю ее освободили. Решением комиссара по выборам она была исключена из состава членов парламента. Но все это лишь добавило И. Ганди популярности, и на следующих парламентских выборах она снова была избрана от того же округа.

В 1978 г. в Конгрессе произошел новый раскол. Из руководимой И. Ганди партии вышел ряд видных конгрессистов, которые обвиняли ее и Санджая в авторитарных методах правления, насильственном проведения программы ограничения рождаемости и т.п. Новую группировку конгрессистов возглавил бывший министр обороны Индии Я. Чаван, а затем главный министр штата Карнатак Деврадж Урс. По имени последнего эта группировка получила название Конгресс (У), а большинство партии во главе с И. Ганди – Конгресс (И). С 1978 г. по 1984 г. И. Ганди бессменно была президентом этого Конгресса (И).

А тем временем в правительстве Джаната парти разрастался конфликт между премьер-министром М. Десаи и министром внутренних дел Ч. Сингхом. В июне 1978 г. М. Десаи уволил Ч. Сингха из кабинета министров. На это Ч. Сингх, пользовавшийся большим влиянием среди своей касты джатов-земледельцев в штате Уттар-Прадеш, организовал огромную демонстрацию фермеров в Дели. В ней участвовало около 200 тыс. крестьян из Северной Индии, которые прибыли в столицу на тракторах и грузовиках. Эта демонстрация силы вынудила премьер-министра изменить свое решение и вернуть Ч. Сингха в состав правительства в качестве заместителя премьер-министра и министра финансов (другим заместителем премьера был лидер партии Конгресс за демократию Джагдживан Рам). Но примирение между М. Десаи и Ч. Сингхом было недолгим. Тем более что в Джаната парти возник новый конфликт, на этот раз с Бхаратия джана сангхом.

Вслед за выходом БДС из правительства последовал разрыв отношений с еще одним участником коалиции – Социалистической партией. Правительство во главе с М. Десаи потеряло большинство в парламенте и вынуждено было уйти в отставку в июле 1979 г.

В свою очередь, Ч. Сингх вступил в оппортунистический союз со своим «заклятым врагом» И. Ганди, которая согласилась поддержать его в качестве премьер-министра. Эта политическая игра нужна была И. Ганди для того, чтобы подготовиться к новым, внеочередным выборам в парламент.

В конце июля Ч. Сингх был приведен к присяге президентом Н.С. Редди в качестве нового премьер-министра страны. Но уже через месяц И. Ганди отозвала поддержку Ч. Сингху со стороны партии Конгресс (И). Правительство Ч. Сингха осталось в меньшинстве в парламенте. Еще в течение месяца президент рассматривал возможность альтернативных предложений по формированию правительства. Их не последовало. Было объявлено о подготовке к внеочередным выборам в парламент, которые были назначены на январь 1980 г. До этого времени правительство во главе с Ч. Сингхом, по существу, выполняло технические функции.

В октябре 1979 г. умер Джай Пракаш Нараян, духовный лидер борцов против авторитаризма И. Ганди. На его похороны в Патне приехали не только лидеры Джаната парти, но и И. Ганди с сыном Санджаем.

Правительство Джаната парти, состоявшее из пестрого блока оппозиционных партий, различных по своей идеологии и имевших разную социальную базу, не смогло проводить конструктивную политику и добиться сколько-нибудь серьезных успехов в решении сложных социально-экономических задач, стоявших перед страной. Главные из них были – рост безработицы, нищета огромной массы населения, усиление инфляционных процессов. В деревне обострилась социальная обстановка, возросло число религиозно-общинных и межкастовых столкновений. Особенно от этого страдали низы общества, включая зарегистрированные касты и племена. В городах ширилось забастовочное движение, главным требованием которого было улучшение положения рабочих, в том числе увеличение заработной платы и улучшение условий труда.

Неспособность правительства Джаната парти решать стоявшие перед страной сложные проблемы усугубилась тем, что участники этой коалиции «тянули» в разные стороны, стремились использовать возможности пребывания у власти не только для узкопартийных, но и личных целей. Как отмечали многие индийские аналитики, дело доходило до того, что и в центре, и на местах руководители Джаната парти стали откровенно обогащаться за государственный счет. Даже традиционные антиконгрессистские издания писали о «смерти идеализма» в партиях этого коалиционного блока, о том, что Конгрессу потребовалось 30 лет, чтобы «отказаться от своих принципов», а Джаната парти – всего один год.

Несмотря на все проблемы и недостатки правительства Джаната парти, его деятельность в течение неполных трех лет (1977–1980 гг.) стала важным звеном индийской политики. Впервые за годы независимости Индии к власти пришло альтернативное Конгрессу правительство. Система управления стала более децентрализованной. Произошли перемены и на общественном уровне, которые выразились в более активном участии населения в политическом процессе, особенно социальных низов.

Правительство Джаната парти смогло внести поправки в конституцию Индии, направленные на демократизацию общественной и политической жизни. Одной из них была 44-я поправка к основному закону страны (декабрь 1978 г.), которая затрудняла введение чрезвычайного положения в стране. В частности, теперь требовалось одобрение этого двумя третями членов парламента. Характерно, что за принятие этой поправки голосовала и И. Ганди.

Возвращение Конгресса во главе с И. Ганди к власти

Раскол в Джаната парти, ошибки и неудачи ее правительства позволили И. Ганди и ее сторонникам активно вмешиваться в политический процесс и шаг за шагом брать инициативу в свои руки.

В результате на внеочередных выборах в парламент в начале 1980 г. Конгресс во главе с И. Ганди вновь пришел к власти. Партия завоевала 42,5% голосов избирателей и 351 место в парламенте. Конгресс (У) смог получить лишь 6,5% голосов и 13 мест, что предопределило его последующий уход с политической арены. Входившие в Джаната парти группировки потерпели сокрушительное поражение – у них осталось в парламенте всего лишь 71 место. БДС смог провести в парламент всего двух депутатов. Несколько усилили свои позиции левые партии – они получили более 50 депутатских мандатов, в том числе КПИ (м) – 36, КПИ – 11.

После разгромного поражения на выборах Бхаратия джана сангх предпринял шаги по обновлению партии. В апреле 1980 г. БДС была преобразована в Бхаратия джаната парти (Индийская народная партия – БДП), что должно было символизировать разрыв с прошлым и освобождение от клейма коммунализма.

Победа Конгресса на выборах 1980 г. позволила И. Ганди вновь стать премьер-министром. К этому времени социально-экономическая ситуация в стране еще более обострилась, что было связано с засухой и неурожаем 1979 г., а также с резким повышением цен на нефть на мировом рынке, что привело к росту расходов на импорт энергетических ресурсов.

Для выхода из создавшегося положения правительство Конгресса вступило в переговоры с Международным валютным фондом (МВФ) с целью получения крупного кредита. Были оговорены условия его предоставления: либерализация импорта, ослабление контроля над ценами, дерегулирование промышленного производства в отдельных отраслях, развитие экспортно-ориентированной индустрии, сокращение расходов в государственном секторе экономики, снижение налогов и т.д. Согласованная с международными финансовыми организациями программа начала реализовываться в ноябре 1981 г. Однако ее выполнение было приостановлено, так как она не дала требуемого результата, а только привела к увеличению внешних долгов. Страна использовала 3,9 млрд. из предусмотренных программой МВФ 5 млрд. долларов.

После возвращения к власти в 1980 г. И. Ганди сразу занялась «исправлением» ситуации в штатах. Она отправила в отставку правительства в девяти штатах страны. На последовавших за этим выборах в законодательные собрания этих штатов Конгрессу в основном удалось решить задачу изменения расстановки политических сил в штатах в свою пользу. В восьми из них он получил большинство в собраниях и сформировал там свои правительства.

Актуальность и важность проблемы центр–штаты получили свое выражение в работе сессии Всеиндийского комитета Конгресса в октябре 1983 г. в Бомбее. Конгресс заявил, что он «поощряет ответственное обсуждение отношений между центральным правительством и штатами в свете тех событий, которые произошли со времени принятия конституции». Одновременно была подчеркнута «особая важность существования сильного центрального правительства для сохранения единства и независимости страны».

Выступая в качестве президента Конгресса на его сессии в Калькутте (декабрь 1983 г.), И. Ганди подчеркнула, что Конгресс имеет долгую историю «примирения» региональных и национальных интересов. Конституция Индии, сказала она, составлена таким образом, чтобы укреплять нацию как единое целое, а также ее отдельные части. В ней «заложена» способность к такому компромиссу, а что касается Конгресса, то он «желает, чтобы каждый язык, каждый регион, каждая религия сохраняли и дальше развивали свои отличительные особенности».

Тем не менее, под давлением штатов правительство Конгресса было вынуждено создать в 1983 г. комиссию Саркариа (по имени ее руководителя бывшего судьи Верховного суда Индии Раджиндер Сингх Саркариа), которая рассмотрела вопросы отношений между правительствами центра и штатов. В своем отчете (1988 г.) она рекомендовала существенно расширить полномочия штатов. Вопрос, однако, был «заморожен» правительством Конгресса. Центр не хотел передавать часть своих функций штатам. Тем более что решить этот вопрос конституционным путем было крайне сложно. Даже при наличии политической воли законодателей для принятия соответствующей поправки к основному закону требовалось согласие двух третей депутатов нижней палаты парламента. В последующий период тема укрепления единства страны продолжала оставаться одной из главных в политической деятельности Конгресса.

В 1984 г. неконгрессистские правительства действовали в пяти штатах. В Тамилнаду, Андхра-Прадеше, Джамму и Кашмире у власти находились региональные националистические партии – соответственно «Анна ДМК», Телугу десам и Национальная конференция (последняя при поддержке Конгресса). Еще в двух штатах – Западной Бенгалии и Трипуре – правили леводемократические коалиции из региональных и местных партий, возглавляемые коммунистами. Кроме того, еще в двух штатах – Панджабе и Сиккиме – было введено президентское правление, то есть фактически они управлялись центральной администрацией.

После победы Конгресса на парламентских выборах 1980 г. Санджай Ганди вновь оказался на политической авансцене. Он распоряжался назначениями на важные посты в партии и правительстве. Многие политики называли его «неконституционным центром» власти. Тем не менее, ряд руководителей Конгресса воспринимали это как данность. Так, главный министр Уттар-Прадеша Вишванатх Пратап Сингх заявил в этой связи: «Санджай – лидер в своем праве. Он также и мой лидер».

23 июня 1980 г. Санджай разбился насмерть на спортивном самолете. И. Ганди крайне тяжело переживала его гибель. Место Санджая рядом с матерью занял старший сын Индиры Ганди Раджив (1944–1989). Вначале он решительно не хотел заниматься политикой. Его жена Соня также категорически была против этого. В течение 13 лет Раджив был пилотом в компании Indian Airlines. В январе 1981 г. он сдал экзамены на второго пилота на реактивных Боингах. Но уже 5 мая Раджив ушел в отставку из авиакомпании, чтобы стать кандидатом на выборах в парламент в избирательном округе Аметхи в Уттар-Прадеше, от которого раньше депутатом был его брат.

Р. Ганди был избран членом парламента. На вопрос, почему он пришел в политику, он ответил: «Я считаю, что маме нужно помочь». Принадлежность Раджива к клану Неру–Ганди катапультировала его в первые ряды политиков. Он быстро стал не только узнаваемой, но и почитаемой политической фигурой. Конгрессистские министры и руководители партийных организаций из разных штатов выстраивались в очередь, чтобы приветствовать нового и, возможно, будущего лидера партии и страны. В 1983 г. Р. Ганди был избран одним из генеральных секретарей партии Индийский национальный конгресс.

Сама И. Ганди стремилась освободиться от своего авторитарного облика периода чрезвычайного положения не только в Индии, но и за рубежом. Фестивали индийской культуры прошли в СССР, США. Великобритании и Франции. В Великобритании, во время фестиваля, И. Ганди заявила: «Индия всегда придерживалась демократии и социализма… Что касается последнего, то мы расходимся в этом с М. Тэтчер». И добавила: «Я надеюсь, что теперь вы перестанете называть меня "императрицей Индии"».

Но в Индии ситуация складывалась не лучшим образом. В Андхра-Прадеше наксалиты, арестованные во время чрезвычайного положения, а после выпущенные на свободу, развернули активную деятельность среди племен, направленную против помещиков и ростовщиков. Другие группы наксалитов в Бихаре поднимали сельскохозяйственных рабочих из низших каст против высококастовых помещиков.

В Андхра-Прадеше нарастала волна местного национализма. Популярный киноактер Н.Т. Рама Рао основал в 1982 г. партию Телугу десам, которая должна была защитить «честь и самоуважение 60 млн. людей, говорящих на языке телугу». Он заявил, что Андхра-Прадеш не может больше рассматриваться как «филиал партии Конгресс». На выборах в законодательное собрание Телугу десам во главе с Рама Рао завоевала две трети голосов, и он стал главным министром штата.

В конце 1982 г. в Бомбее началась крупная забастовка текстильщиков, продлившаяся почти два года. В ней участвовало от 200 до 300 тыс. рабочих, которым грозили массовые увольнения в связи с реконструкцией производства. Руководил забастовкой популярный политический и профсоюзный лидер, бывший конгрессист, врач по образованию Дата Самант. Во время забастовки тысячи рабочих были арестованы. Протестные волны распространились и на другие слои общества. Даже полицейские вышли на улицы с требованиями создать свой профсоюз. В конечном итоге они были разоружены пограничными силами безопасности и посажены в тюрьмы.

В это же время в Ассаме развернулось движение за автономию и против чужаков-бенгальцев. Оно имело глубокие исторические корни. В конце XIX – начале XX в. большую роль в управлении этой провинцией играли бенгальцы, которые доминировали на средних и нижних ступенях колониальной администрации. Позже в Ассам стали переселяться бенгальские крестьяне, испытывавшие земельный голод в Бенгалии. В 1970-х годах усилился приток мигрантов из Бангладеш. На этом фоне началось широкое движение в защиту интересов ассамцев. Его возглавил Всеассамский студенческий союз, который в течение пяти лет с 1978 г. провел многочисленные забастовки и демонстрации протеста с требованием «очистить» Ассам от пришельцев. Эти требования подкреплялись и экономическими выкладками. Вся экономическая жизнь Ассама находилась в руках неассамцев. Чайные плантации принадлежали хозяевам, проживавшим в Лондоне или Калькутте. Добываемая в штате нефть перегонялась по нефтепроводам на нефтеперерабатывающие заводы в другие штаты. Местная торговля находилась в руках марвари – торговой касты из Раджастхана. Ассамцы подводили такой общий итог: Ассам является «внутренней колонией», поставляющей дешевое сырье в «индийскую метрополию», которая обрабатывает его и получает прибыль. Правящая в центре и Ассаме партия Конгресс обвинялась в том, что она поддерживает мигрантов, поскольку они обеспечивают ей дополнительные голоса на выборах.

В начале 1980-х годов произошла целая серия индусско-мусульманских столкновений. В Уттар-Прадеше (Морадабад – август 1980 г. и Мирут – сентябрь– октябрь 1982 г.), в Бихаре (Бихаршариф – апрель–май 1981 г.), в Гуджарате (Годхра – октябрь 1981 г.), в Андхра-Прадеше (Хайдарабад – сентябрь 1983 г.), в Махараштре (Бомбей – май–июнь 1984 г.). Во всех этих случаях межобщинные столкновения продолжались в течение многих дней и привели к большим жертвам и разрушениям. В конечном итоге их смогли погасить только с помощью армии.

Межобщинные конфликты принимали разные формы. Так, в феврале 1981 г. жители деревни Минакшипур (штат Тамилнаду) – бывшие неприкасаемые – приняли ислам. Все они поменяли свои имена на мусульманские и изменили название деревни на Рехматнагар. Их примеру последовали другие поселки неприкасаемых. Причина – крупные столкновения между низшими и так называемыми чистыми кастами в нескольких дистриктах этого штата. В знак протеста против притеснений со стороны «чистых» каст зарегистрированные касты, исповедующие индуизм, нередко переходили в другие религии. Массовое принятие ислама в нескольких южных деревнях вызвало широкий общественный резонанс в Индии, возмущение и гнев РСС и близких к нему индусских организаций, которые выдвинули лозунг «Индуизм в опасности!».

Операция «Голубая звезда»

По еще более трагическому сценарию развивались события в Панджабе. Они происходили не изолированно, а на фоне многочисленных и продолжительных столкновений и конфликтов, прежде всего на экономической почве, но принимали религиозно-общинную форму. Суть этих событий заключалась в том, что Панджаб, обогатившийся в результате «зеленой революции», не хотел делиться своими богатствами с другими, более бедными и дотационными штатами. Корни этих событий уходили в историю.

После раздела Индии на Индийский Союз и Пакистан в 1947 г. жители этого региона – сикхи, индусы и мусульмане – пережили страшное время. С тех пор сикхи непрерывно вели борьбу за создание штата с преимущественно сикхским населением. В конечном итоге после нескольких реорганизаций в 1966 г. был создан штат Панджаб. Однако сикхи не получили в нем соответствующего политического представительства. Главная сикхская партия Акали дал (Партия бессмертных) приняла в 1973 г. резолюцию (Anandpur Sahib Resolution), которая требовала от правительства Индии передать Панджабу г.Чандигарх (Панджаб делил этот город вместе со штатом Харьяна) и те районы из соседних штатов, население которых говорило на панджаби, а также расширить полномочия Панджаба на основе «реальных федеративных принципов». Речь вроде бы шла о расширении автономии штата. Но в резолюции говорилось о том, что Акали дал является «воплощением надежд и чаяний сикхской нации». Политическая цель сикхской общины (пантха) определялась как халса (братство сикхов). Реализация этого братства должна была осуществиться через создание соответствующих политических организаций.

Тысячи членов Акали дал попали в тюрьмы во время чрезвычайного положения 1975–1977 гг. После отмены этого положения Акали дал пришла к власти в Панджабе и возобновила свои требования. К ним добавились другие: бóльшая доля воды для орошения из протекавших по этому штату рек и объявление «Святым городом» Амритсара со святыней сикхов Золотым храмом.

Во главе движения за расширение полномочий и прав Панджаба встал до этого малоизвестный сикхский проповедник Джарнаил Сингх Бхиндранвале. По некоторым данным, он первоначально был выдвинут на политическую сцену Санджаем Ганди и министром внутренних дел Индии Заил Сингхом, который до этого был главным министром Панджаба. Перед Бхиндранвале ставилась задача расколоть движение, руководимое Акали дал.

Однако Бхиндранвале быстро продемонстрировал свою независимость. Он принадлежал к высокостатусной касте сикхских джатов-землевладельцев и вовлек эту многочисленную группу в движение за расширение полномочий Панджаба. За джатами последовали более низкие касты ремесленников, а также сельскохозяйственные рабочие из бывших неприкасаемых. Все они требовали своей доли в успехе «зеленой революции» в Панджабе, которая обогатила более зажиточные слои общества.

Движению вскоре был придан религиозный характер. Бхиндранвале заявлял, что сикхи стали «рабами в независимой Индии». Он призывал их к религиозному «очищению» и возврату к основам их религии. В 1980 г. группа сикхских студентов собралась в Золотом храме и провозгласила создание независимой сикхской республики Халистан (страны сикхского братства). Президентом республики был объявлен живущий в Лондоне Джагджит Сингх Чоухан. Это заявление было также сделано в Великобритании, США, Канаде и Франции, где жило значительное число сикхов.

Правительство Индии не придало большого значения этим заявлениям. Его непосредственной задачей было решение проблем, относящихся к противостоянию с новым лидером Акали дал Сант Сингх Лонговалом. Он расположился в Золотом храме и руководил оттуда выступлениями сикхов в поддержку заявленных ранее требований. В другой части Золотого храма создал свой штаб Бхиндранвале, окруженный верными ему вооруженными охранниками.

В это же время произошли столкновения между сторонниками Бхиндранвале и религиозной сектой ниранкари, которая считала себя частью сикхов, но рассматривалась другими сикхами в качестве еретиков, отступников от сикхизма. Последовал ряд громких убийств. Бхиндранвале был арестован, но впоследствии освобожден за недостатком улик и превратился в народного героя. Его антиправительственная риторика стала еще более жесткой. Он позволял себе прямые насмешки и критику в адрес премьер-министра. На вопрос, хотел бы он встретиться с И. Ганди, Бхиндранвале ответил: «Нет, я не желаю этого, но если она хочет встретиться со мной, то может приехать сюда». Он стал открыто выступать против индусов.

5 октября 1983 г. группа террористов остановила на шоссе автобус, отделила индусов и расстреляла их. Это взбудоражило индийскую общественность. На следующий день в Панджабе было введено президентское правление.

Через некоторое время Бхиндранвале совершил глубоко символическое действо – он расположился в Акал Тахт – здании, по своей святости уступавшее только Золотому храму. По традиции именно из Акал Тахта сикхские гуру издавали свои эдикты (хукумнама), которые все сикхи должны были исполнять и почитать. В Акал Тахт сикхские воины в средние века приходили получать благословение перед сражениями с угнетателями.

В мае 1984 г. в Панджабе произошло еще несколько убийств. Бхиндранвале и его люди стали укреплять Золотой храм. В этом им помогал бывший генерал индийской армии Шубег Сингх, отличившийся в войне с Пакистаном в 1971 г. Центральные власти также готовились к столкновению. Ответственным за правительственную операцию был назначен генерал Р.С. Брар, так же, как и Бхидранвале, сикхский джат. Властями была предпринята последняя попытка договориться с Бхиндранвале. Но она провалилась.

Как сообщалось в печати, премьер-министр «после больших колебаний и сомнений» приняла решение «выдавить» Бхиндранвале и его людей из Золотого храма. В соответствии с планом, который получил название операция «Голубая звезда», все должно было завершиться в течение 48 часов и таким образом, чтобы не причинить разрушений Золотому храму, и с минимумом человеческих жертв.

2 июня 1984 г. И. Ганди обратилась по радио ко всем жителям Панджаба «не проливать кровь и освободиться от ненависти». Но армия уже была готова к атаке. 3 июня все дороги к Амритсару были перекрыты, телефонные линии отключены. В самом Амритсаре введенный раньше комендантский час был временно отменен, чтобы позволить сикхским паломникам отметить годовщину мученической смерти гуру Арджун Дева.

Атаки войск на укрепления вокруг Золотого храма и Акал Тахта начались 5 июня. Но военные недооценили число оборонявшихся, их вооружение, боевой дух и решимость сопротивляться. План операции был на грани срыва. Было запрошено разрешение Дели использовать танки. Утром 6 июня танки (по разным оценкам, от 5 до 13) продвинулись к храму. С этой позиции они начали вести обстрел Акал Тахта. Только к вечеру солдаты смогли проникнуть в Акал Тахт. Там они обнаружили убитыми Бхиндранвале и его соратников.

По данным правительства, в этом бою погибло 4 офицера, 79 солдат и 429 террористов. Другие данные говорят о значительно большем числе жертв: более 500 солдат и 3000 сикхов, включая паломников, попавших под перекрестный огонь. Позже один из сикхских генералов дал такую оценку операции «Голубая звезда»: «Армия была использована, чтобы решить проблемы, созданные правительством». Тогда индийские политики и политологи сравнивали эту трагедию с другой, происшедшей в том же Амритсаре в 1919 г. в Джалианвалла багхе, находившимся всего в 10 минутах ходьбы от Золотого храма. Бойня в Джалианвалла багхе привела к массовой национальной кампании несотрудничества против колониального правления.

Операция «Голубая звезда» оставила глубокую рану в сознании сикхов. Даже те сикхи, которые были противниками Бхиндранвале, стали считать, что, несмотря на все его ошибки и преступления, он и его люди «умерли, защищая святой храм от вандалов». Однако за пределами Панджаба ситуация была иной. Многие придерживались мнения, что И. Ганди поступила правильно, предприняв, хотя и с опозданием, решительные действия против террористов.

Убийство Индиры Ганди

«Победа» в Панджабе подвигнула И. Ганди на решительные действия в штате Джамму и Кашмир, где в июле 1984 г. она отстранила от власти законное, но неугодное ей правительство Фарука Абдуллы. И это несмотря на то, что губернатор штата и ее родственник Б.К. Неру предупреждал не делать этого, поскольку это противоречило конституции. За это он поплатился увольнением с занимаемого им поста.

Спустя один месяц похожее мероприятие было проведено в штате Андхра-Прадеш, где было устранено также законно избранное правительство партии Телугу десам во главе с Рама Рао. По мнению ряда индийских аналитиков, И. Ганди таким образом вела подготовку к следующим выборам в парламент с единственной целью одержать на них победу.

После «Операции голубая звезда» служба безопасности предупреждала И. Ганди об угрозе возможного покушения на ее жизнь. Ей советовали заменить личную сикхскую охрану. Она отвергла это предложение.

Утром 31 октября 1984 г. И. Ганди вышла из резиденции и отправилась пешком на встречу с английским режиссером Питером Устиновым, который снимал о ней фильм. Она успела сделать всего лишь несколько десятков шагов по дорожке в своем саду, когда была в упор расстреляна сопровождавшими ее телохранителями Беантом Сингхом и Сатвантом Сингхом (оба эти сикха недавно вернулись из отпуска в Панджабе). По пути в госпиталь Индира Ганди скончалась. Она предчувствовала свою гибель. В записке, найденной после ее смерти, И. Ганди писала: «Если я умру насильственной смертью, чего некоторые боятся, и что другие задумывают совершить, я знаю, что насилие будет в мыслях и действиях убийцы, а не в моей смерти. Поскольку никакая черная ненависть не может набросить тень на мою любовь к моему народу и моей стране. Никакая сила не может отвернуть меня от моей цели и моего стремления вести страну вперед».

По получении этого известия ее сын Раджив, находившийся в Калькутте, немедленно прилетел в Дели. В тот же день он был единогласно избран лидером парламентской фракции Конгресса и приведен к присяге президентом страны Заил Сингхом в качестве премьер-министра. Раджив Ганди стал самым молодым руководителем этой огромной и сложной страны. Ему было всего 40 лет.

Смерть Индиры Ганди подвела черту под целым периодом деятельности Конгресса и всей страны. Годы ее пребывания у власти и влияние на развитие событий в стране во многом были сопоставимы с тем, что удалось сделать ее отцу и первому премьер-министру Индии Джавахарлалу Неру.

Неру смог направить Индию по пути демократического развития, выработать курс смешанной экономики, на основе которого была проведена индустриализация страны, было начато решение основных проблем ее самообеспечения и главное – освобождения от хронического голода. Но все это было только началом пути, на котором приходилось преодолевать огромные трудности, доставшиеся от колониального периода. Неру стоял у истоков политики неприсоединения, которая способствовала росту авторитета Индии на мировой арене. Но у него были и серьезные проблемы во внутренней политике (реорганизация штатов, невыполненные аграрные реформы и т.д.), и даже поражения во внешней – особенно война с Китаем в 1962 г. Несмотря на все это, Неру удалось создать и оставить после себя единую Индию.

Индира Ганди проявила себя как более жесткий, решительный лидер. Особенно это обнаружилось во время войны с Пакистаном в 1971 г., которая закончилась ее победой и ослаблением позиций Пакистана после отделения от него независимого государства Бангладеш. И. Ганди решилась и на взрыв ядерного устройства в 1974 г., через 10 лет после того, как Китай испытал атомную бомбу.

Во внутренней политике она провозгласила следование тем же принципам демократии и социальной справедливости, которые были фундаментом всей деятельности Неру. Но в реальной жизни она часто поступалась этими принципами во имя укрепления своей власти. Подтверждением этому стало введенное ею в 1975 г. чрезвычайное положение, а также недемократические, а по существу авторитарные меры, направленные на усиление централизованной власти за счет ослабления демократических основ самого Конгресса и общества в целом. Все это можно объяснить осложнившейся социально-экономической обстановкой в стране. Но ее деятельность немало способствовала углублению этих проблем и появлению новых, особенно в штатах.

Неру, наверное, хотел, чтобы Индира Ганди стала его преемником на посту лидера. Но он не давал повода обвинить его в семейственности. Беда и трагедия И. Ганди состояла в том, что она как мать пошла на то, что открыто продвигала на высшие партийные и государственные должности сначала одного, а затем и другого сына. Это не способствовало развитию здоровой конкуренции в индийском политическом классе и в самой партии, а, наоборот, вело к разрушению демократических основ и к коррупции, в широком смысле этого слова.

Эпитафией Индире Ганди могли бы послужить слова ее обета на санскрите, во время ведической свадебной церемонии с Ферозом Ганди, которую подготовил Джавахарлал Неру: «Если найдется кто-либо в четырех частях света, кто осмелится лишить нас нашей свободы, знайте! Здесь я стою, меч в моей руке, готовая бороться до конца! Моя молитва – это распространение света свободы. Пусть он светит нам со всех сторон!».

 

Глава 25

ПРОБЛЕМЫ И ТРУДНОСТИ ПРАВИТЕЛЬСТВА РАДЖИВА ГАНДИ

Новые веяния в социально-экономической политике

Раджив Ганди, знакомый с историей погромов после убийства Махатмы Ганди, в своем первом обращении к нации в качестве премьер-министра предупредил своих соотечественников: «Ничто так не может причинить боль душе любимой нами Индиры Ганди, как насилие в любой части нашей страны». Несмотря на это, 1 ноября в Дели начались массовые избиения сикхов под лозунгами «кровь за кровь», «смерть сикхам», «покончим с предателями» и т.п. 2 ноября в другом обращении Раджив Ганди сказал: «В то время как миллионы индийцев скорбят по трагической смерти их лидера, некоторые люди пытаются очернить ее память ненавистью и насилием… С этим надо покончить». Но правительство, по существу, не предприняло мер для того, чтобы остановить погромы. Полиция бездействовала. Армия была приведена в состояние готовности, но не получила приказа остановить массовые беспорядки. Только в Дели было убито около тысячи сикхов, преимущественно мужчин, сожжены их дома, лавки, магазины. Подвергались осквернению сикхские храмы и священные книги. В целом по стране четыре тысячи сикхов были убиты, около 50 тыс. остались без крыши над головой. Некоторые индийские политики объясняли случившееся «аморальной» позицией правящей партии Конгресс и ее правительства в центре и на местах. Единственным крупным городом, в котором сикхи почти не пострадали, была Калькутта с ее 50 тыс. сикхов, многие из которых были таксистами и, конечно, легко узнаваемыми по тюрбанам и бородам. Правительство Левого фронта во главе с главным министром Джьоти Басу (1915–2010) отдало четкие распоряжения полиции не допустить возникновения каких-либо беспорядков.

Раджив Ганди пришел к власти в чрезвычайно сложной и даже взрывоопасной обстановке. К тому же всего через один месяц после того, как он стал премьер-министром, в стране произошла крупнейшая в ее истории техногенная катастрофа. В г. Бхопал (Мадхъя-Прадеш) на химическом заводе, принадлежавшем американской фирме Union Carbide, 3 декабря 1984 г. произошел гигантский выброс ядовитого газа в атмосферу. В течение нескольких часов погибло более 400 человек, а в конечном итоге число жертв достигло 14 тыс., и десятки тысяч (по некоторым оценкам, до 50 тыс.) получили поражения жизненно важных органов. В страхе жители бросились из города. Председатель Union Carbide Уоррен Андерсон прибыл в Индию, был арестован властями штата, но через несколько дней выпущен на свободу и выехал в США. Таким образом он избежал обвинений в индийском суде.

В этих условиях началась кампания по выборам в парламент. Конгресс проводил ее под лозунгом единства страны: «...нет ничего более важного, чем единство и целостность нашей нации. Индия неделима». В предвыборном манифесте партии подчеркивалось, что над страной «нависает серьезная угроза ее безопасности и целостности. Силы дестабилизации развили необычайную активность».

По актуальному вопросу об отношениях между центром и штатами Конгресс заявлял, что его «главный принцип» состоит в том, что штаты должны быть достаточно сильными, чтобы эффективно выполнять свои обязанности в деле социального, экономического и культурного развития общества. В то же время «сильное центральное правительство» необходимо, чтобы защитить единство и целостность страны, обеспечить успех «процесса планирования» и направлять усилия всей страны в интересах поддержания социального и экономического порядка на основе принципов социализма.

Победа Конгресса под руководством Р. Ганди на выборах была ошеломляющей. Он получил почти 50% голосов избирателей и 401 место в парламенте (около 80% депутатских мандатов) – значительно больше, чем этого когда-либо добивался Конгресс при Неру или И. Ганди. Едва ли не главным фактором такой победы была реакция избирателей на пролитую Индирой Ганди кровь. Среди них было заметно больше женщин. Все партии правого спектра индийской политики потерпели сокрушительное поражение. Крупнейшая из них Бхаратия джаната парти получила 7% голосов и лишь два депутатских мандата в парламенте.

После выборов Р. Ганди подтвердил первоочередность задачи укрепления единства страны. В своем обращении к народу 5 января 1985 г. он говорил, что единство Индии имеет определяющее значение, все другое отходит на второй план. Позже в документах юбилейной сессии Конгресса, посвященной 100-летию партии (декабрь 1985 г.), отмечалось, что Конгресс ответил «демократическими и мирными мерами» на «вызов единству и целостности страны». Одновременно указывалось на то, что «между сильным центром и сильными штатами нет противоречий. Фактически обе стороны взаимно поддерживают и укрепляют друг друга... Для Конгресса политический плюрализм, успешно функционировавший под эгидой конституции, воплощает в себе мечты основателей Республики».

Р. Ганди подчеркивал, что социализм является подлинно индийской идеологией, уходящей корнями в историю страны. Он провозгласил задачей правительства экономическое развитие на основе социальной справедливости при «ограничении игры рыночных сил и свободы частного корыстолюбия и жадности». Правительство Конгресса вновь объявило в качестве своего главного приоритета «войну нищете», сокращение разрыва в доходах богатых и бедных и устранение социального и экономического неравенства.

Однако вскоре в деятельности правительства Р. Ганди в экономической сфере начались серьезные изменения. Социалистическая риторика Конгресса все больше стала уступать место рассуждениям о новой технологической революции, «прыжке в XXI век». Подготавливалась почва для более широкого внедрения рыночных отношений в индийскую экономику и большей открытости страны внешнему миру. По существу, был взят курс на либерализацию экономики и ее интеграцию в мировое хозяйство. Основой новой промышленной политики правительства стали ослабление государственного контроля над производством и распределением продуктов, сокращение промышленного лицензирования, смягчение ограничений на импорт, поощрение независимости предприятий, входивших в государственный сектор экономики. Такая политика дала определенные результаты, в том числе увеличение роста промышленного производства до 5,5% в год. Быстрыми темпами рос средний класс, численность которого, по некоторым оценкам, достигла 100 млн. человек.

В этот период расцвел крупный бизнес, особенно те предприниматели, которые были тесно связаны с правительством. Происходило слияние интересов бизнесменов и крупных чиновников. А на этой основе росла коррупция и взаимное обогащение и тех и других. Эта политика правительства подверглась критике со стороны левых интеллектуалов, которые обвиняли Р. Ганди в поощрении богатых и растущей зависимости от иностранного капитала.

Поменялся жизненный стиль многих политиков. Если раньше для них хорошим тоном была скромность в быту и поведении, простая национальная одежда, путешествия третьим классом в поезде и т.п., то теперь они жили в больших и богато обставленных домах, ездили в роскошных заграничных автомобилях, останавливались в пятизвездочных отелях и т.д. Их стали называть «новыми махараджами».

В то же время большая часть Индии продолжала испытывать нищету и лишения. Осенью 1985 г. в ряде районов страны наблюдались засуха и неурожай. Сообщалось о смерти более 1000 человек от голода только в двух дистриктах штата Орисса. В 1987 г. в результате еще более жестокой засухи пострадало, по некоторым оценкам, около 200 млн. человек. Все это привело к массовому недовольству и антиправительственным выступлениям крестьян. В Махараштре их возглавил бывший чиновник Шарад Джоши, в Харьяне и Панджабе – фермер из джатов Махиндра Сингх Тикаит.

Джоши и Тикаит утверждали, что граница главного конфликта в Индии пролегает между деревней и городом, между городским средним классом и землевладельцами. Для разрешения этого конфликта необходимо повысить цены на продукцию сельского хозяйства и понизить тарифы на электричество для нужд деревни. Эти требования объединили десятки тысяч фермеров, которые в течение длительного времени выступали с демонстрациями и протестными маршами. Однако это движение не затронуло огромную массу деревенской бедноты – издольщиков и сельскохозяйственных рабочих, в основном из низших каст.

Примирение центрального правительства с конфликтующими штатами

Убедительная победа Конгресса на выборах позволила Р. Ганди обратиться к решению панджабской проблемы. В результате переговоров с лидером партии Акали дал Лонговалом в июле 1985 г. было подписано соглашение, по которому центр шел на уступки. Он согласился передать г.Чандигарх штату Панджаб, удовлетворить требования штата в перераспределении вод из рек для орошения, пересмотреть в пользу Панджаба отношения центра с ним. Президентское правление было отменено и началась подготовка к выборам в законодательное собрание штата.

На одном из массовых митингов Лонговал был убит двумя молодыми людьми, которые обвиняли его в предательстве «дела сикхов». Это вызвало волну сочувствия и поддержки в пользу Акали дал и осуждения действий экстремистов. В сентябре 1985 г. впервые за всю историю штата на выборах победила Акали дал.

Почти в то же самое время центральное правительство заключило соглашение в Ассаме с Всеассамским студенческим союзом (ВАСС) на следующих условиях: «чужаки», прибывшие в Ассам после 1 января 1966 г., но до 25 марта 1971 г. (когда началась война в Восточном Пакистане), получили разрешение остаться в штате без права гражданства. А тех, кто прибыли позже, следовало депортировать. Так же, как и в Панджабе, было отменено президентское правление и принято решение провести выборы в законодательное собрание штата. ВАСС преобразовался в политическую партию Ассам Гана паришад (Ассамский народный совет – АГП) и на выборах в декабре 1985 г. нанес поражение Конгрессу. Главным министром стал 32-летний Прафулла Маханта.

Процесс примирения со штатами был продолжен. В июне 1986 г. центральное правительство подписало соглашение с лидером Национального фронта Мизо Лалденга. Впервые Мизорам получил статус штата Индии, а Лалденга возглавил его правительство. В свою очередь, повстанцы сложили оружие и были амнистированы.

В этот период Р. Ганди пользовался большой популярностью, особенно среди молодежи. Он не был вовлечен в какие-либо скандалы. Его открытые, мягкие манеры, приятная внешность вызывали одобрение в народе. Именно тогда его прозвали «г-н Чистый» – большая похвала в обществе, уставшем от коррупции. Его непосредственное окружение и министры, такие же молодые люди, как правило, не традиционные политики, были хорошо знакомы с современными технологиями. Они заявили о намерении перенести Индию «из XVI в XXI в.», из эпохи «воловьей упряжки в век персонального компьютера».

У одной части общества это вызывало удивление и недоумение. Этих молодых министров насмешливо называли «компьютерными мальчиками Раджива». Другой, более молодой частью населения, Раджив воспринимался как символ «молодости и надежды нового поколения». Он много ездил по стране, «открывал» для себя Индию и встречал благосклонное к себе отношение, чему немало способствовало государственное телевидение (иного просто не было).

«Дело Шах Бано» и обострение религиозно-общинных отношений

Во время пребывания правительства Р. Ганди у власти ему довелось столкнуться с еще одним кризисом, который в конечном итоге сводился к вопросу об отношении государства к двум крупнейшим религиозным общинам – индусской и мусульманской. Он вызвал дискуссию в стране, в которую были вовлечены как широкая общественность, так и политики. Суть проблемы состояла в следующем.

В 1981 г. мусульманин А.М. Хан обратился в Верховный суд Индии с протестом против решения одного из местных судов, по которому он должен был выплачивать своей разведенной жене, 70-летней Шах Бано, пожизненное пособие. Хан настаивал на том, что он уже выплатил ей положенное трехмесячное содержание и, таким образом, у него нет перед ней каких-либо иных обязательств в соответствии с частным мусульманским правом, которое было сохранено и в независимой Индии.

В апреле 1985 г. дело Шах Бано начал рассматривать Верховный суд, который подтвердил правильность вердикта местного суда. В ходе процесса главный судья подчеркнул, что в вопросах алиментирования преимущество отдается Уголовно-процессуальному кодексу, а не частному праву, и женщины из мусульманской общины после развода так же, как и женщины из всех других религиозных общин, имеют право на содержание от бывшего мужа. После чего он заявил о назревшей необходимости провести через парламент Индии закон о едином гражданском кодексе для всех религиозных общин и что мусульманская община должна заняться вопросами реформирования ее частного права.

Мусульманские клерикалы восприняли решение Верховного суда как вмешательство в дела их общины и наступление на ислам. Но наиболее продвинутая мусульманская интеллигенция поддержала это решение суда, ссылаясь на авторитетные исламские источники, которые свидетельствовали о том, что после развода муж должен материально поддерживать бывшую жену вплоть до ее повторного замужества или смерти.

Дискуссия вокруг этого решения Верховного суда быстро приобрела политическую окраску. В июле 1985 г. один из членов парламента предложил законопроект об освобождении мусульман от ответственности по Уголовно-процессуальному кодексу в отношении брака и семьи. Против этого законопроекта выступил министр правительства Ариф Мохаммед Хан, который пользовался поддержкой премьер-министра Р. Ганди. При голосовании в парламенте законопроект был отклонен. Таким образом, правительство и парламент, по существу, выступили в поддержку решения Верховного суда по делу Шах Бано.

Однако на этом дело не завершилось. Дискуссия вышла за пределы парламента – на улицы. Вокруг судебного вердикта началась острая политическая дискуссия. Мусульманские ортодоксы требовали отмены решения Верховного суда, ссылаясь на преимущество мусульманского частного права над Уголовно-процессуальным кодексом. В мечетях раздавались голоса, осуждавшие решение Верховного суда и поведение Шах Бано. Ее называли «неверной». Напуганная таким поворотом дела, Шах Бано была вынуждена отказаться от решения Верховного суда и заявила, что выступает против судебного вмешательства в частное мусульманское право.

Личное дело Шах Бано на этом закончилось. Но начались его политические последствия. В конце 1985 г. Конгресс потерпел поражение в ряде дополнительных выборов в Северной Индии. Противники Конгресса использовали религиозные настроения мусульман в районах с их преобладающим населением. Они осуждали решение Верховного суда и поддержавший его Конгресс.

Отход части мусульман от Конгресса встревожил правительство Р. Ганди. В результате оно полностью пересмотрело свою позицию. Более того, правительство выступило с осуждением вердикта Верховного суда по делу Шах Бано, назвав его «дискриминационным и полным противоречий». Как писали некоторые индийские издания, Конгресс сам «признал мусульманских фундаменталистов как единственных представителей их общины».

Но правительство Р. Ганди пошло еще дальше. В 1986 г. оно внесло в парламент законопроект, направленный на то, чтобы дезавуировать решение Верховного суда по делу о Шах Бано. В мае 1986 г. он был принят и получил название «Закон о защите прав мусульманок (на развод)». Этот закон полностью исключил из поля действия Уголовно-процессуального кодекса разведенных мусульманок и передал решение их судеб в ведение мусульманского частного права, лишив возможности обращаться в гражданский суд, и, как результат, дискриминация мусульманок по сравнению со всеми остальными индийскими женщинами.

Этот шаг по умиротворению консервативной части мусульманской общины вызвал резкий протест передовой общественности, квалифицировавшей его как ретроградный, и острую реакцию в общественно-политических кругах страны. Он поставил под сомнение прочность устоев индийского государства и секуляризма, заложенных курсом Неру.

В этом кризисе, который напрямую был связан с политикой Конгресса в отношении мусульман, Р. Ганди пошел на поводу у мусульманских консерваторов из-за боязни потерять голоса мусульман на выборах. Однако в конечном итоге это нанесло большой ущерб его партии.

Вместе с тем правительству Р. Ганди предстояло выдержать еще одно испытание. Дело в том, что рост мусульманского фундаментализма в стране был в большой степени отражением усиления шовинистических настроений в индусской общине. Это было другой стороной медали растущей религиозно-общинной розни.

С начала 1980-х годов происходил заметный рост влияния индусских консервативных сил, объединившихся вокруг преобразованной в 1980 г. Бхаратия джаната парти, а также близких ей по духу и идеологии таких влиятельных индусских организаций, как РСС и Вишва хинду паришад.

Хрупкое равновесие между двумя главными религиозными общинами, с большим трудом, огромными усилиями и политическим тактом завоеванное и сохраненное прогрессивными индийскими общественными, культурными и политическими деятелями, стало подвергаться испытаниям на прочность.

Лидер Бхаратия джаната парти Л.К. Адвани писал, что принятие Закона о защите прав мусульманок (на развод) в 1986 г., который аннулировал решение Верховного суда, было явно направлено на поощрение мусульманского блока голосов. Оно вызвало сильную волну недовольства среди индусов (а также среди умеренных мусульман) и превратило это судебное решение во всеиндийское событие. «Никогда за годы независимости Индии, – продолжал Адвани, – мусульманские организации не прибегали к движению на национальном уровне для оказания давления на правительство. Ситуация изменилась после дела Шах Бано».

1 февраля 1986 г. дистриктовый судья в г. Айодхъя (штат Уттар-Прадеш) распорядился снять замки с дверей небольшого храма, чтобы индусы могли в нем молиться. Это был особый храм. Он находился внутри большой мечети, построенной в XVI в. генералом могольского императора Бабура (отсюда и название – мечеть Бабура). Индусы считали, что именно в этом месте родился бог Рама, и храм, посвященный ему, был построен задолго до мечети. Индусы называли это место Рамджанмабхуми (буквально: «земля, на которой был рожден Рам»). В XIX в. происходили неоднократные столкновения между индусами и мусульманами за право обладать этим местом. Британские власти предложили компромисс: мусульмане могут молиться внутри мечети, а индусы – на построенной снаружи своеобразной платформе.

Более поздняя история храма Рамы гласит, что в 1949 г. один из чиновников разрешил установить внутри мечети идол младенца Рама. Все это было сделано под прикрытием темной ночи. Верующие индусы поверили в сотворение чуда, означавшее, что божество требует вернуть ему место его рождения. Крайне обеспокоенный этими событиями премьер-министр Неру направил 26 декабря 1949 г. телеграмму главному министру штата Уттар-Прадеш Говинд Валлабх Панту: «Я озабочен развитием событий в Айодхъе. Я очень надеюсь, что вы лично примите участие в этом деле. Создается опасный прецедент, который будет иметь плохие последствия». Тогда же проблема в Айодхъе была решена следующим образом: доступ индусов к божеству был закрыт, однако один день в году – в декабре – они могли войти в храм Рамы и помолиться богу.

В начале 1980-х годов тлевший в течение долгих лет конфликт вокруг храма Рамы и мечети Бабура разгорелся вновь. В октябре 1984 г. Вишва хинду паришад развернул массовую агитацию за «освобождение места, где был рожден бог Рама». Многочисленные индусские монахи и святые из почитаемых старых храмов откликнулись на эти призывы. Были организованы массовые демонстрации и публичные митинги индусов, на которых звучало требование освободить бога Раму из «мусульманской тюрьмы». Местный адвокат подал в суд иск, требуя разрешить допуск индусов к храму Рамы. Именно по этому иску дистриктовый судья принял решение открыть замки на дверях храма Рамы и разрешить индусам входить в него для молитвы. Замки тотчас же были открыты, и последователи бога Рамы ринулись в храм.

Некоторые индийские обозреватели полагали, что существовала прямая связь между принятием Закона о защите прав мусульманок (на развод) и решением дистриктового судьи о храме в Айодхъе. Даже утверждалось, что храм бога Рамы был открыт по решению премьер-министра. Таким образом, уступка мусульманским фундаменталистам в деле Шах Бано компенсировалась уступкой индусским шовинистам. Если Закон о защите прав мусульманок преследовал своей целью привлечение голосов избирателей-мусульман, то открытие храма Рамы в Айодхъе было рассчитано на голоса индусов. Известный обозреватель Нирджа Чоудхури писал: «Проводимая правительством политика умиротворения обеих общин с целью достичь преимущества на выборах представляет собой порочный круг, из которого будет крайне трудно выйти».

1 февраля 1989 г. около 100 тыс. индусских монахов и жрецов собрались в святом для индусов месте слияния рек Ганга, Джамуны и подземной священной реки Сарасвати около Аллахабада по случаю массового религиозного праздника Кумбх мела. Они заявили, что 10 ноября 1989 г. в основание храма Рамы в Айодхъе будет возложен краеугольный камень. Там же было решено, что для строительства этого храма в каждой из сотен тысяч индийских деревень, и даже за пределами Индии, будут изготовлены и освящены шила (кирпичи). Затем эти освященные кирпичи будут доставлены в Айодхъю карсеваками (добровольными служителями в храмах), чтобы воздвигнуть из них храм Рамы. В июне 1989 г. руководство БДП приняло решение по ситуации в Айодхъе. Его суть состояла в следующем: чувства индусов следует уважать, поэтому место рождения бога Рамы должно быть передано индусам, по договоренности с мусульманами или посредством принятия соответствующего закона. БДП обратилась к правительству Р. Ганди с просьбой положительно решить проблему Айодхъи. Но, пишет Адвани, Конгресс не занял позицию последовательной поддержки дела Рамаджанмабхуми. «Конгресс и Раджив Ганди колебались и даже отступали в критические моменты. У нас также все большее беспокойство вызывало враждебное отношение некоторых мусульманских организаций к законным требованиям индусской общины в Айодхъе». Адвани ссылался на то, что Всеиндийский комитет действий по мечети Бабура (ВКДМБ) пытался мобилизовать мусульман по всей стране под лозунгом «Ислам в опасности». Если бы Конгресс внял просьбе БДП, то наша партия не присоединилась бы к движению в Айодхъе таким образом, как она потом это сделала, признавался Адвани.

Тревожная ситуация в Айодхъе оказала большое влияние на положение в Индии, особенно на севере страны. Так, в г. Бхагалпур (штат Бихар) в ноябре 1989 г. произошли межобщинные столкновения между индусами и мусульманами. Погибло несколько сотен мусульман, еще больше осталось без домов, которые были разгромлены или сожжены. Активную роль в этом вандализме сыграли члены РСС. События в Айодхъе и Бхагалпуре привели к еще большему отчуждению мусульман и индусов. Мусульмане заявляли, что Конгресс отказывается поддерживать их. В свою очередь, значительная часть индусов, особенно средний класс, стала выступать в поддержку БДП.

Новые этнические и религиозные проблемы

Если в начале своего пребывания у власти правительство Р. Ганди весьма успешно справилось с этническими и религиозными конфликтами в Ассаме, Мизораме и Панджабе, то в последующие годы ему пришлось столкнуться с новыми вызовами в этой же сфере.

В 1986 г. в Западной Бенгалии Национальный освободительный фронт гуркхов (непальцев) потребовал создания для них отдельного штата. Мирные выступления гуркхов перерастали в жесткие столкновения с полицией. В конечном итоге после встречи премьер-министра с лидером гуркхов Субхашем Гхисингхом удалось принять компромиссное решение о создании автономного совета для гуркхов. Но на этом проблема не была решена.

В Ассаме племена бодо потребовали создания для них отдельного штата. На этой почве возникли конфликты и столкновения с ассамцами, которые унесли много жизней.

Вновь накалилась обстановка в Панджабе. Центральное правительство не передало г. Чандигарх этому штату, как ему ранее было обещано. В тому же была еще жива память об операции «Голубая звезда» и антисикхских погромах в Дели и других городах. На этой почве вновь появились лозунги о создании независимого Халистана. Начались акты террора, убийства индусов, число которых превысило число жертв во время первого выступления сикхов под руководством Бхиндранвале. В ответ на это правительство увеличило полицейский контингент в штате до 34 тыс. человек. В свою очередь, сикхские боевики провели ряд террористических актов в Дели и других городах Северной Индии. В мае 1988 г. правительственный спецназ успешно справился с боевиками, засевшими в Золотом храме. Они были окружены, лишены доступа к воде и пище и после трех суток осады сдались.

В 1987–1989 гг. вновь возникли проблемы в Кашмире, в котором был создан Объединенный мусульманский фронт, требовавший более широкой автономии для штата. Группы молодых людей переходили в Пакистан, где проходили подготовку в лагерях, созданных пакистанской армией. Затем они возвращались обратно с оружием и опытом ведения подрывных действий. Только в первой половине 1989 г. было зарегистрировано около 100 нападений на полицию и мирных жителей. По разным данным, было убито более 50, ранено 250 человек.

В это же время разгорелся долго тлевший этнический конфликт в Шри Ланке между сингалами и тамилами. Несмотря на все внутренние проблемы Индии, правительство Р. Ганди откликнулось на просьбу президента Шри Ланки и попыталось оказать ему помощь в решении этого конфликта. Там в течение ряда лет шла, по существу, гражданская война между сингальским большинством и тамильским меньшинством. Противостояние началось, когда правительство Шри Ланки объявило сингальский язык официальным языком этого государства. Тамилы потребовали таких же прав для своего языка. Получив отказ, они вышли на улицы с мирным протестом, который перерос в вооруженную борьбу. Позже была создана организация «Тигры освобождения Тамил илама» под руководством В. Прабхакарана, которая стала требовать создания отдельного государства на северо-востоке Шри Ланки, где тамилы составляли большинство населения. Столкновения между правительственными войсками и тамильскими боевиками приобрели ожесточенный характер и вылились в затяжную войну.

В этих условиях летом 1987 г. президент Шри Ланки попросил Р. Ганди выступить в роли посредника-примирителя. В соответствии с соглашением между Коломбо и Дели, индийский миротворческий контингент должен был быть переброшен в Шри Ланку, армия Шри Ланки – уйти в армейские бараки, а боевики – разоружиться.

С июля 1987 г. индийские войска начали прибывать в Шри Ланку. В конечном итоге число солдат достигло 48 тыс. Их присутствие вызвало неприязнь сингальских националистов, которые усмотрели в этом покушение на суверенитет их страны. Тамильские боевики также не были довольны тем, что от них требуют разоружиться. В качестве условия этого они выдвинули требование не только освободить из тюрем всех тамильских заключенных, но и очистить восточную часть Шри Ланки от «сингальских колонизаторов». Переговоры индийского командования с «Тиграми освобождения Тамил илама» ни к чему не привели. В октябре 1987 г. индийские подразделения атаковали штаб-квартиру боевиков в г. Джаффне, захватили ее, но понесли большие потери. Тамильские боевики ушли в лес, откуда периодически нападали на индийских солдат.

Миротворческий индийский контингент в Шри Ланке превратился в глазах местных жителей в «оккупационную армию». Пресса писала, что Шри-Ланка стала для Индии ее «Вьетнамом». По мере того как из Шри Ланки начали поступать тела убитых солдат, в Индии усилились требования вернуть армию на родину. С лета 1989 г. до весны 1990 г. армия была выведена из Шри Ланки. Более 1000 солдат и офицеров были убиты в этой «мирной» операции.

Коррупция в высших эшелонах власти

На этом фоне в самом правительстве Конгресса происходили события, которые также вели к подрыву его авторитета. Министр финансов Вишванатх Пратап Сингх начал кампанию против крупных корпораций, обвиняемых в неуплате налогов. Это привело к росту разногласий в кабинете министров. В.П. Сингх был сначала переведен на пост министра обороны, а затем вообще уволен из кабинета министров, когда стал настаивать на расследовании так называемого дела Бофорс.

Это дело возникло в связи с продажей в 1986 г. шведской компанией Бофорс крупной партии 155-миллиметровых гаубиц вооруженным силам Индии. В апреле 1987 г. государственное радио Швеции сообщило, что большие суммы денег были выплачены посредникам в этой сделке. В течение последующих двух лет индийская пресса и оппозиция требовали назвать имена посредников и наказать их. Однако правительство Р. Ганди хранило молчание. Это вызвало подозрение в том, что посредники связаны лично с премьер-министром. Индийские СМИ опубликовали материалы о том, что при решении вопроса о приобретении гаубиц в результате конкуренции между Бофорс и некоей французской компанией руководство индийских вооруженных сил отдало предпочтение французам. Однако, несмотря на это, заказ на гаубицы был отдан компании Бофорс якобы по поручению политического руководства. Дальнейшие расследования документально показали, что в покупке шведских гаубиц действовал посредник, который работал в Дели в качестве агента одной итальянской многонациональной компании. По тем же данным, он и его семья, как полагали, установили связи с женой премьер-министра Соней Ганди. Высказывались мнения, что посредники, получившие эти комиссионные, каким-то образом были связаны с премьер-министром. Раджив Ганди отрицал свое участие в «деле Бофорс». Однако этот вопрос широко обсуждался в политических кругах Индии и нанес серьезный ущерб его репутации.

В 1988 г. правительство Р. Ганди пыталось провести законопроект по ограничению свободы прессы, который предусматривал тюремное заключение для редакторов и владельцев печатных изданий, если они виновны в «оскорбительных публикациях» или в «криминальных попытках запятнать чью-либо репутацию». Как полагали индийские наблюдатели, этот законопроект был реакцией на публикацию материалов о коррупции. Он встретил коллективный протест издателей газет и резкую оппозицию в парламенте. В конечном итоге законопроект был снят с рассмотрения.

Незадолго до очередных парламентских выборов правительство Р. Ганди провело в 1989 г. широкое празднование 100-летия со дня рождения Джавахарлала Неру, в котором отдавалась дань его крупному вкладу в строительство независимой Индии. Вместе с тем в подтексте читалось, что именно семья Неру всегда была самым преданным хранителем и защитником интересов страны.

Однако в обществе продолжали обсуждать вопросы, связанные с коррупцией в высших эшелонах власти. В общественном мнении отставка В.П. Сингха связывалась с его противодействием этой коррупции. Именно он приобрел в глазах многих облик «чистого политика». После разрыва отношений с Р. Ганди и выхода из Конгресса В.П. Сингх выступил на дополнительных выборах в парламент от округа в Аллахабаде в июне 1988 г. в качестве кандидата от объединенной оппозиции и одержал победу над кандидатом Конгресса. С этого времени он стал центром притяжения антиконгрессистских сил. В октябре 1988 г. В.П. Сингх основал Джан морча (Народный фронт), который объединился с бывшей Джаната парти, и таким образом была создана Джаната дал (Партия народа). В свою очередь, Джаната дал вступила в предвыборный союз с рядом региональных антиконгрессистских партий (Телугу десам, Дравида муннетра кажагам, Конгресс (С) и Ассам гана паришад) и образовала Национальный фронт.

 

Глава 26

УСИЛЕНИЕ ПОЛИТИЧЕСКОЙ РОЛИ КАСТ

Кастовая система, существовавшая в течение тысячелетий, не исчезла после получения Индией независимости. Однако это не означало, что она не изменилась за эти годы. Социально-экономические и политические преобразования в обществе оказали немалое воздействие на внутрикастовые и внекастовые связи. Особенно заметно эти изменения стали проявляться в политической жизни страны. Если после достижения независимости о касте практически не говорили вслух, то в 1960-х годах политологи и особенно социологи обратились к более глубокому изучению такого явления, как каста и кастовая система.

Каста как устойчивая система правил «ритуальной чистоты и осквернения» в современной Индии подвергается изменениям, но продолжает сохраняться ее зависимость от общей крови и членства по рождению, что впрямую связано с браком внутри касты. А.А. Куценков считает, что каста как универсальная структура пронизывает все уровни, институты и сферы общественной и духовной жизни Индии. «Это всепроникающая структура. Она обнимает все другие, как традиционные, так и современные, общности – семейные, клановые, племенные, этнические, лингвистические, религиозные, региональные, культурные, профессиональные, классовые». Традиционность кастовой организации индийского общества, объясняет М.К. Кудрявцев, выражается в том, что «при сложнейшем кастовом режиме кастовое общество не имеет никакой формальной всекастовой организации, никаких ни общих управляющих или административных органов, ни верховных авторитетов и руководителей... кастовая система функционирует традиционно и автономно от всяких властей». Общественное мнение внутри касты, этого замкнутого самовоспроизводящегося коллектива, выполняло и во многом продолжает выполнять роль основного механизма контроля за соблюдением установлений брахманского жречества, в чьем распоряжении всегда имелись такие грозные санкции, как социальный бойкот и, теперь реже, изгнание из касты, которые по силе воздействия были равны гражданской смерти.

Кастовая система не претерпевает фундаментальных изменений в силу того, что главную роль в ее сохранении играет эндогамия (когда брак должен заключаться внутри касты или подкасты). На это обращает внимание американский социолог Мортон Класс. Ни одно из многочисленных изменений и стрессов, которые испытала Южная Азия за последние сто лет, не сказалось в решающей степени на правиле эндогамии. Изменились род занятий, диетические нормы и многое другое. Но до сих пор для любой семьи, исключенной из любого брачного круга, в любом регионе сельской местности в Южной Азии, почти невозможно найти супругов своим детям. И система продолжает действовать без какого-либо ущерба для себя.

Членство любого индивида в касте/подкасте оказывает важное и определяющее воздействие на его положение во всем обществе. Именно сохранение касты продолжает быть питательной базой для ретроградной идеологии кастового превосходства или недостаточности, чистоты или осквернения, и т.п. Свидетельство определенной привязанности к касте можно обнаружить практически в любой части индийского общества – среди врачей, юристов и ученых, не говоря уже об администраторах, менеджерах и бизнесменах. Сильнее всего эти кастовые начала проявляются среди простого народа.

Индийский социолог А. Бетей замечает: «Было бы странным, если то, что занимало такое центральное место в обществе, потеряло бы все положительное значение для его членов только потому, что они поменяли свои законы, или перешли на другую систему образования, или обрели новые виды занятий». Если мы хотим понять, что происходит с кастой в современной Индии, пишет Бетей, нам придется собрать новые данные, разработать новые понятия и, прежде всего, приступить к изучению этого явления с более открытым умом, чтобы не игнорировать отличительные черты индийского общества, но и не преувеличивать разницу между Индией и Западом. Так или иначе, но и в начале XXI в. кастовая система является важной частью индийской социальной жизни и продолжает играть заметную роль в обществе.

Большое значение каст и кастовой идентичности в политической жизни особенно ярко стало проявляться с середины XX в. в связи с подъемом «прочих отсталых классов/каст» (ПОК) – социальных групп, составляющих более 50% населения страны и расположенных между зарегистрированными кастами, которые находятся на нижней ступени кастовой иерархии, и высшими кастами – брахманами (и раджпутами на севере страны) – наверху кастовой системы.

Укрепление экономических позиций отсталых каст и увеличение их удельного веса в общественно-политической жизни в результате преобразований в стране за годы независимого развития дали возможность этим кастам остро поставить вопрос о более адекватном их представительстве в тех сферах жизни, которые традиционно считались едва ли не исключительной привилегией высших каст: образование, государственная служба и, наконец, властные структуры – правительство, парламент, законодательные собрания штатов, Верховный суд и т.п. С их выходом на политическую арену Индии во весь рост встал вопрос о выполнении конституционных гарантий в отношении этих «прочих отсталых классов».

В политической жизни это проявилось, например, в том, что на парламентских выборах 1977 г. многочисленные крестьянские касты в штатах хиндиязычного пояса и Гуджарате сплотились вокруг коалиционного блока Джаната парти (Народная партия), который одержал победу над Конгрессом. Эти касты заявили о своих экономических и политических требованиях. Под их давлением главные министры правительств блока Джаната парти в Уттар-Прадеше (1977 г.) и Бихаре (1978 г.) – сами выходцы из этих каст – ввели резервирование для «прочих отсталых классов». Это вызвало протест высших каст, что в конечном итоге привело к отставке этих руководителей в обоих штатах и закончилось расколом в блоке Джаната парти в центре.

Тем не менее, правительство Джаната парти в 1978 г. назначило Комиссию по отсталым классам под председательством бывшего члена парламента Биндешвар Прасад Мандала. Ей было поручено изучить социально-культурное положение зарегистрированных каст, зарегистрированных племен и «прочих отсталых классов» и предложить парламенту рекомендации в отношении представительства этих слоев населения в государственных учреждениях и высших учебных заведениях.

Деятельность комиссии Мандала

Одной из задач, стоявших перед комиссией Мандала, было определить, какие слои населения отнести к категории «прочие отсталые классы». В своей работе она использовала обширные материалы первой комиссии по «отсталым классам» (1953–1955 гг.), отчет которой в свое время был отклонен правительством Индийского национального конгресса. Она также ознакомилась с концепциями социальной и культурной отсталости, выдвигаемыми правительствами всех штатов и предлагаемыми ими мерами по ее преодолению. По этому же вопросу высказалось большинство членов тогдашнего парламента. Созданная комиссией экспертная группа во главе с профессором М.Н. Сринивасом провела специальное социально-культурное обследование на основе выработанных ею одиннадцати индикаторов отсталости. Свои материалы представили также Институт социальных наук имени Таты, Антропологическая служба Индии, Индийский совет по социальным наукам, Центр по изучению развивающихся обществ, Национальный институт труда, Институт экономического роста и другие организации.

Комиссия Мандала учитывала как традиционную структуру индийского общества, так и достижения страны в социально-экономической и политической сферах за годы независимого развития. Подход комиссии к проблеме «отсталых классов» определялся прежде всего конституцией, провозглашавшей равенство всех граждан и запрещавшей дискриминацию на основе религии, расы, касты, пола, языка, а также обеспечивавшей всем гражданам Индии социальную, экономическую и политическую справедливость. По мнению комиссии, социальная справедливость предполагает равенство среди равных, а не обращение с неравными как с равными, поскольку это приводит к увековечению неравенства: «Когда мы позволяем слабому и сильному соревноваться на равной основе, – говорится в отчете комиссии, – мы играем в заранее выигранную сильным игру... Такой подход обеспечивает выживание сильнейшего, что является законом джунглей. Гуманность общества определяется степенью защиты, которой оно обеспечивает более слабых, отсталых и менее способных членов».

Комиссия пришла к выводу, что культурно и социально отсталые касты одновременно являются и экономически отсталыми. Поэтому большинство таких каст идентифицировались как «отсталые классы».

В своей работе комиссия исходила из того, что кастовая система продолжает оказывать свое воздействие и на неиндусские общины, хотя и в разной степени. После обращения в иные религии бывшие неприкасаемые во многом придерживались поведенческой модели кастовой системы. А неиндусские меньшинства (мусульмане, христиане, сикхи, буддисты и др.) также полностью не смогли избавиться от социально-культурного влияния кастовой системы.

И, тем не менее, комиссия Мандала совершенно определенно заявила, что, когда речь идет о неиндусских общинах, каста не может быть основой для идентификации социально и культурно «отсталых классов». Поэтому она решила, во-первых, отнести к группе неиндусских «отсталых классов» всех неприкасаемых, обращенных в неиндусские религии, и, во-вторых, зачислить в эту категорию все неиндусские общины, которые по роду традиционных занятий аналогичны индусским «отсталым кастам».

Авторы отчета приняли во внимание изменения, которые произошли за 40 лет в социально-экономическом и культурном положении целых кастовых конгломератов. Взяв за ориентир данные переписи населения 1931 г. (последняя перепись, в которой содержались сведения о кастовом составе населения), они произвели сложные расчеты, в результате чего была предложена следующая классификация из пяти групп: 1) зарегистрированные касты (по данным переписи населения 1971 г. – 15,05%) и зарегистрированные племена (7,51%); 2) развитые индусские касты и общины (17,8%); 3) отсталые индусские касты и общины (43,8%); 4) неиндусские общины и религиозные группы (16,6%); 5) отсталые неиндусские общины (8,4%).

В группу «развитые индусские касты и общины» были включены брахманы (5,52%), раджпуты (3,9%), каястха (1,07%), вайшья и банья (1,88%), а также бывшие земледельческие (шудрянские) касты маратха (2,21%) и джатов (1%) и другие группы (2%).

«Отсталые индусские касты и общины» составили среднюю промежуточную группу между развитыми и низшими (зарегистрированными) кастами. В ней преобладали крестьянские земледельческие касты, из числа которых в результате аграрных реформ сформировалось ядро зажиточных землевладельцев.

К категории «прочие отсталые классы» комиссия отнесла третью и пятую группы – всего 52% населения. Ею была проделана большая работа по подсчету доли представителей указанных групп населения в государственных учреждениях, в результате чего выяснилось, что зарегистрированные касты и племена, использующие систему резервирования, заполняли 18,7% рабочих мест, «прочие отсталые классы» – 12,5%, в то время как львиная доля этих мест доставалась представителям «развитых индусских каст и общин» – 68,8% рабочих мест. Наиболее слабо были представлены в государственных учреждениях и высших учебных заведениях «прочие отсталые классы».

Учитывая тот факт, что «прочие отсталые классы» составляли больше половины населения страны, а уровень их представительства в администрации, на госслужбе и предприятиях госсектора был даже ниже, чем у зарегистрированных каст и племен, комиссия Мандала рекомендовала ввести и для них резервирование 27% мест, принимая во внимание как требование Верховного суда о том, что общая квота резервирования не может превышать 50%, так и то, что 22,5% мест уже закреплено конституцией за зарегистрированными кастами и племенами.

Резервирование распространялось на государственные должности в учреждениях центра, на предприятиях госсектора и в национализированных банках, на частных предприятиях, получающих финансовую помощь от государства, в технических и профессиональных институтах и учебных заведениях как в центре, так и в штатах.

Кроме резервирования, рассматриваемого как паллиатив, который не может решить принципиальные проблемы отсталости, предлагались другие меры, в том числе проведение коренных земельных реформ. Преодоление социально-культурной и экономической отсталости, по мнению комиссии, возможно только в результате структурных преобразований и радикальной трансформации производственных отношений в пользу этих классов.

Составленные комиссией Мандала списки «прочих отсталых классов» по каждому из штатов и союзных территорий охватили в общей сложности две тысячи каст и общин (в Карнатаке – 333, Андхра-Прадеше – 292, Тамилнаду – 288, Мадхъя-Прадеше – 279, Махараштре – 272, Керале – 208, Бихаре – 168, Уттар-Прадеше – 116 и т.д.).

Отчет комиссии Мандала был завершен в 1980 г. и представлен парламенту страны и правительству Конгресса во главе с Индирой Ганди. Хотя отчет вызвал много критики, правительство обещало реализовать часть рекомендаций комиссии Мандала. Признавалась необходимость увеличить существовавшую квоту резервирования в тех штатах, где она была меньше 50%. Властям штатов была предоставлена возможность решать эту проблему с учетом местной специфики.

Такой подход к проблеме был вызван далеко не одинаковым соотношением различных каст в отдельных штатах. Поэтому реализация этой рекомендации в практической политике варьировала от штата к штату. Общим было то, что правящие на местах партии стремились использовать резервирование для укрепления своих позиций. В 1980-е годы это было характерно для конгрессистских правительств в Мадхъя-Прадеше и Гуджарате, правительства Объединенного демократического фронта в Керале во главе с Конгрессом, а также для правительства партии Телугу десам в Андхра-Прадеше.

Однако вопрос о резервировании в учреждениях центрального правительства был, по существу, отложен на неопределенный срок.

Организации отсталых каст не удовлетворились таким положением и усилили агитацию в пользу резервирования. Они выдвинули угрожающий лозунг: «Конгресс не получит наши голоса, если не признает рекомендации комиссии Мандала». Конгресс был вынужден учесть эти настроения. В канун парламентских выборов 1984 г. в двух штатах – Мадхъя-Прадеше и Гуджарате, где проводились выборы в законодательные собрания, – правительства объявили о заметном увеличении доли мест, резервируемых для «прочих отсталых классов». В результате Конгрессу удалось привлечь на свою сторону значительную часть избирателей из отсталых каст, что содействовало его успеху на выборах в этих штатах и в какой-то мере сбалансировало наметившееся после 1980 г. усиление влияния раджпутских каст.

Разгул кастеизма

Изменения в соотношении кастовых сил в правящих группировках в различных штатах не привели к ослаблению межкастового соперничества. Если в южных штатах основная борьба за власть шла внутри землевладельческой верхушки, представленной средними кастами, то в штатах хиндиязычного пояса (кроме Харьяны) эта борьба была более многоплановой: она велась между высшими и крестьянскими кастами, а также непосредственно внутри высших каст. В ней немаловажную роль играли многочисленные зарегистрированные касты.

Эта борьба шла в условиях роста общественного и политического влияния далитов, которые все настойчивее отстаивали свои законные права на оплату труда, на землю, протестовали против социальной дискриминации и жестокого обращения с ними.

В отличие от деревни, где кастеизм нередко приводил к тому, что весь социальный организм как бы раздваивался на противоборствующие части – «чистые» касты и далиты, в городе водораздел наметился между высшими кастами и всеми остальными, входившими в категорию «отсталые классы». Противниками резервирования мест в государственных учреждениях и высших учебных заведениях были исключительно организации высших каст. Именно они вели борьбу против попыток увеличить число этих мест в пользу «прочих отсталых классов».

Успешная попытка Конгресса привлечь на свою сторону отсталые касты накануне выборов 1984 г. в Мадхъя-Прадеше и Гуджарате за счет увеличения их квот в учреждениях и учебных заведениях государственного сектора имела и негативные последствия. Она вызвала массовые протестные выступления студенчества из высших каст. Эти выступления, длившиеся в Гуджарате более года, получили поддержку Бхаратия джаната парти и даже отдельных конгрессистов, кандидатуры которых Конгресс отказался выдвинуть на выборах. В результате столкновений между организациями высших каст, с одной стороны, и отсталых каст и далитов – с другой, погибло несколько сот человек. Для наведения порядка правительству пришлось ввести армейские подразделения.

Политически мотивированные выступления против расширения системы резервирования сопровождались кровопролитием в Бихаре и Уттар-Прадеше (1977–1978 гг.), Гуджарате (1980–1981 гг.), Мадхъя-Прадеше и снова в Гуджарате (1985 г.). Высшие касты продолжали считать, что право занимать должности на государственной службе и учиться в престижных высших учебных заведениях является их исключительной привилегией, и не хотели делить ее с представителями других каст.

Во время этих событий организации высших каст выдвинули требование полной отмены всякого резервирования, в том числе для зарегистрированных каст и племен. Это вызвало недовольство как отсталых каст, так и далитов, которые впервые объединились в борьбе против засилья высших каст на государственной службе, в полиции и т.п. Так, партия «Пантеры далитов» заявила, что отмена резервирования не только усугубила бы положение низов, но и привела бы к настоящей «межкастовой войне».

Если конгрессистскому правительству во главе с Дж. Неру удалось замолчать отчет первой комиссии по «отсталым классам» 1955 г., то правительство И. Ганди уже не могло пренебречь отчетом Мандала, ибо за прошедшие десятилетия ситуация в стране существенно изменилась. Отсталые слои населения окрепли не только экономически, но и политически. Их представители в парламенте добились повторного слушания отчета комиссии Мандала в 1983 г. Но положительного решения не было принято.

Борьба по вопросу о резервировании начала принимать серьезный оборот, превращаясь в открытое противостояние между его сторонниками и противниками, особенно на севере страны, где происходили жестокие столкновения между представителями высших каст и «отсталых классов». Вопрос о резервировании для социально отсталых каст стал одним из ключевых в общественнополитической жизни Индии 80–90-х годов XX в. По нему шли острые дебаты, причем мнения диаметрально расходились. Десять лет спустя после того, как комиссия Мандала представила свой отчет, резервирование рабочих мест для «прочих отсталых классов» превратилось в общенациональную проблему.

Рекомендации этой комиссии были подвергнуты критике многими партиями, отдельными общественно-политическими деятелями, учеными и журналистами. Оппоненты возражали против самой системы резервирования, считая ее нарушением конституционной нормы о равенстве всех граждан перед законом. Они утверждали, что кастовый принцип, избранный комиссией для идентификации «прочих отсталых классов» среди индусов, способствует увековечению кастовой системы. Оппоненты также заявляли, что отсталые касты, как, впрочем, и другие, не были однородными по своему социально-культурному и экономическому развитию. Поэтому, с их точки зрения, было бы ошибочным относить ту или иную касту или общину целиком к отсталой группе населения. Отсюда – требование применять только экономический критерий для определения отсталости, поскольку бедных немало и среди высших каст.

Подвергалась критике и сама концептуальная постановка вопроса комиссией Мандала, исходившей из того, что не может быть равенства возможностей среди неравных. Такой подход характеризовался как противоречащий основам социальной демократии. Выдвигались и такие аргументы: прием на государственную службу ежегодно нескольких тысяч представителей «прочих отсталых классов» не сможет оказать существенного влияния на их общественное положение, но значительно ухудшит качество и эффективность государственного аппарата; преимущества от резервирования достанутся лишь наиболее зажиточным из этих слоев.

В свою очередь, сторонники резервирования напоминали, что сам принцип резервирования не был новым для индусской общины, он тысячелетиями непреклонно осуществлялся через кастовую систему, но только в пользу высших каст. Несмотря на экономическое расслоение каст и наличие в каждой из них отдельных богатых или бедных семей, социальный аспект в индийском обществе всегда преобладал над экономическим. И в этом отношении высшие касты в целом находятся в более благоприятном положении. Они пользуются преимуществами традиционно «встроенного» в кастовую систему резервирования, властью, основанной на их высоком положении в кастовой иерархии, общественном престиже, культурном превосходстве. Высшие касты располагают широкой сетью влиятельных и хорошо финансируемых кастовых ассоциаций, которые через свои школы, колледжи, культурные фонды и тресты оказывают разностороннюю помощь членам своих каст. Они же действуют и как политическое лобби. А это, в свою очередь, способствует их кастовому сплочению.

Резервирование, говорили его сторонники, – это возможность для «отсталых классов» воспользоваться предоставленным конституцией правом на исправление исторической несправедливости по отношению к ним и реализовать провозглашенные в конституции страны идеи равенства граждан. Резервирование поможет национальной интеграции путем вовлечения во властные структуры дискриминируемых социальных групп, которые ранее были исключены из участия в процессе управления государством. Тем, кто опасался, что резервирование приведет к увековечению касты, напоминали, что отчет комиссии Мандала лишь отразил реальный факт разделения общества на касты, и в этой связи указывали на то, что конституция не упразднила кастовую систему, а только декларировала ликвидацию неприкасаемости.

Может быть, главный аргумент в защиту рекомендаций комиссии Мандала состоял в том, что, определив критерии отсталости и идентифицировав социально и культурно «отсталые классы и общины», составляющие большинство населения страны, она подчеркнула огромную важность проблем, стоящих перед обществом и государством, которое должно взять на себя заботу по преодолению их отсталости. Комиссия подтвердила, что кастовый фактор продолжает оказывать существенное влияние на развитие индийского общества. Средства массовой информации наконец заговорили вслух о касте, которую замалчивали многие годы.

Правительство В.П. Сингха и проблема резервирования

На выборах в парламент в ноябре 1989 г. ни одна политическая партия не получила большинства. Конгресс во главе с Р. Ганди потерпел крупное поражение. Он получил вдвое меньше депутатских мандатов, чем в 1984 г. – всего 197. Оппозиция одержала победу, но она представляла собой далеко не единое целое. Тем не менее, было сформировано правительство Национального фронта, в который входили пять партий: Джаната дал, Телугу десам, Дравида муннетра кажагам, Ассам гана паришад и Конгресс (С). Правительство поддержали извне (то есть, не входя в его состав), справа – БДП и слева – коммунистические и другие партии.

Резервирование рабочих мест для отсталых слоев общества стало предметом острой политической борьбы еще во время избирательной кампании. Национальный фронт выступил за реализацию рекомендаций комиссии Мандала. Находившийся у власти Конгресс не включил это требование в свой предвыборный манифест.

Помимо проблемы резервирования правительству Национального фронта во главе с В.П. Сингхом (1931–2008) предстояло решить и другие крупные вопросы, оставшиеся в наследство от предыдущих правительств. Одна из таких проблем была связана с сикхами, которые после событий во время военной операции «Голубая звезда», а затем и сикхских погромов, последовавших за гибелью И. Ганди, были далеко не доброжелательно настроены по отношению к центральному правительству. В.П. Сингх хотел подать им сигнал к примирению. Он посетил Золотой храм в Амритсаре, что было положительно воспринято сикхской общиной, как своеобразная просьба о прощении за ошибки предыдущих правительств.

Еще одна важная политическая акция В.П. Сингха была связана с выводом в марте 1990 г. из Шри Ланки индийского воинского контингента, что положило конец вмешательству Индии во внутренние дела этого государства.

Но главная проблема, которая «нависала» над правительством, была связана с противоречиями в обществе по вопросу о резервировании для отсталых классов. В августе 1990 г. премьер-министр В.П. Сингх объявил в парламенте о принятии 27%-ного резервирования рабочих мест в государственных учреждениях и такой же доли мест в высших учебных заведениях федерального подчинения для отсталых каст. В эту группу были включены не только индусские отсталые касты, но и часть мусульман, которым отводилось 4,2% мест по этой квоте.

Этот шаг премьер-министра был поистине историческим. Он положил конец 35-летнему бойкотированию заявленного в конституции права на социальную справедливость для «прочих отсталых классов» на Севере Индии. «Мы бросили вызов главной властной структуре в стране – ее социальному устройству, – заявил В.П. Сингх. – И мы должны быть готовы к тому, чтобы сгореть в огне ради того, чтобы обеспечить социальную справедливость… Политическая мудрость диктует необходимость решать вопросы социальной справедливости до того, как они начнут взрывать общество». Он сказал, что «происходит передача власти другим социальным группам, создается новая правящая элита».

Признавая, что низшие касты и религиозные меньшинства все эти годы почти не участвовали в государственном управлении, Сингх заявил, что Конгресс в течение длительного пребывания у власти привлекал во имя стабильности отдельных представителей этих слоев населения в представительные органы власти, избегая при этом решения принципиальных вопросов социальной справедливости. В то время как почти все политические партии в Индии, подчеркивал Сингх, клянутся в своей приверженности делу социальной справедливости – этому основополагающему требованию конституции страны, на деле они не торопятся с его реализацией. До сих пор правящая элита, по его замечанию, умышленно уходила от серьезного обсуждения реальных социальных проблем, связанных с несправедливостью кастовой системы, поскольку боялась подорвать свои властные позиции. Поэтому она ограничивала общественную дискуссию лишь экономическими и политическими проблемами, но приглушала вопросы социальных отношений, объявляя их кастеистскими и вносящими раскол в обществе.

Но так не могло продолжаться вечно. Социальная справедливость прочно утвердилась в качестве национальной повестки дня, и именно она будет в решающей степени определять динамику политического развития страны в грядущие десятилетия. Сингх заявлял, что обездоленные слои общества уже хотят получать не только рабочие места или какие-то льготы, они хотят взять в свои руки рычаги управления. И это меняет саму суть индийской политики. Происходит передача власти другим социальным группам, создается новая правящая элита. До сих пор, говорил Сингх, только команды из высших социальных слоев играли на поле, в то время как далиты, отсталые касты и религиозные меньшинства приглашались на стадион только для того, чтобы наблюдать за ходом матча и аплодировать одной или другой команде. Сейчас зрители сами решили стать игроками. В будущем они будут играть под руководством своих капитанов и, возможно, вытеснят нынешние команды с поля на трибуны для зрителей.

Решение о резервировании мест для «прочих отсталых классов» вызвало бурную волну протеста со стороны высших каст. В Дели и других городах хиндиязычного пояса состоялись массовые демонстрации против этого решения, 63 студента пытались совершить самосожжение, одного из них спасти не удалось. Средства массовой информации публиковали фотографии этих ужасных событий. Ответ последовал незамедлительно – на севере страны представители средних каст провели демонстрации в поддержку резервирования. В административном центре штата Бихар – Патне прошел многотысячный митинг под лозунгом «Брахманы, убирайтесь из страны!»

В сентябре 1990 г. Верховный суд рассмотрел вопрос, связанный со всеми этими событиями и на время приостановил действие решения по резервированию. Под давлением обстоятельств премьер-министр В.П. Сингх вынужден был отказаться от резервирования в высших учебных заведениях мест для «прочих отсталых классов».

Вместе с тем Бхаратия джаната парти и ее организации подошли к вопросу о резервировании для «прочих отсталых классов» с большой осторожностью. Формально БДП признала рекомендации комиссии Мандала,но РСС, Вишва хинду паришад, Баджранг дал и другие организации «Семьи хиндутвы» придерживались мнения, что резервирование вносит раскол в общество. Негативная реакция БДП и стоящих за ней организаций на решение премьер-министра В.П. Сингха о введении в действие рекомендаций комиссии Мандала была вызвана их беспокойством о том, что политическое усиление «отсталых классов» могло привести к дальнейшей потере влияния высших каст, особенно в хиндиязычном поясе, а это, в свою очередь, отрицательно сказалось бы на позициях партий и организаций, сделавших ставку на создание хинду раштры. Такая реакция на попытку ввести для «прочих отсталых классов» государственную опеку и квоты на общеиндийском уровне была не случайным, а логическим продолжением и развитием деятельности консервативных индусских организаций по этому вопросу. По существу, такой подход отразил идеологию индусского фундаменталистского движения хиндутва, которое особенно заметно стало проявлять себя с начала 1980-х годов, то есть фактически параллельно с развертыванием движений за и против резервирования. Как отмечалось в исследовании причин выступлений против подобного резервирования, проведенного Институтом социальных наук им. Таты, «движение отсталых классов можно размыть, если в данном регионе появится националистическое возрожденческое движение, которое могло бы отвлечь энергию, внимание… обездоленных низших каст». Именно таким движением и стала хиндутва.

Движение хиндутвы и проблема Айодхъи

В БДП и ее массовых организациях, прежде всего РСС и Вишва хинду паришад, разгорелась дискуссия в отношении проблемы резервирования для «прочих отсталых классов». Эта дискуссия привела к тому, что БДП решила перенести центр политических дебатов с рекомендаций комиссии Мандала на проблему храма в Айодхъе, то есть с кастовой проблемы на религиозную – отношениям индусского большинства с мусульманским меньшинством.

Для мобилизации как можно более широкой поддержки индусов по вопросу о храме в Айодхъе БДП организовала Рам ратх ятру – процессию с колесницей Рамы. Главным идеологом и исполнителем ее был один из старейших лидеров партии Лал Кришна Адвани. Процессия должна была пройти по восьми штатам и покрыть 10 000 км. Ее лозунг был сформулирован предельно ясно: «Во имя Рамы мы решили построить храм на месте его рождения».

Для этой цели была специально оборудована автоколесница, с громкоговорителями и проигрывателями, украшенная цветами и символами Бхаратия джаната парти. Именно Адвани ехал на этой колеснице. Процессия сопровождалась исполнением в записи песни одной из самых популярных певиц Латы Мангешкар. Тема песни: «Магическое имя Рамы приносит всем мир и счастье. Айодхъя останется пустой и безмолвной, пока Рама не войдет в нее». Звучали также патриотические песни популярных киноактеров. По мере продвижения процессии Адвани обращался к собравшимся на многочисленных митингах. Он говорил, что индуизм вносит «огромный вклад в социальную трансформацию общества, в преодоление кастовых барьеров и в национальное строительство». Адвани также призывал лидеров мусульманской общины уважать чувства индусов в отношении храма Рамы в Айодхъе.

Процессию сопровождали активисты ВХП, на митингах присутствовали святые и садху в оранжевых одеждах. И хотя процессия выглядела как «сугубо религиозная», но, по мнению оппонентов БДП, она имела «агрессивный и антимусульманский» характер.

Адвани отвергал эти обвинения и заявлял, что БДП представляет всех граждан Индии, вне зависимости от их религиозной принадлежности, и что на пути следования процессии не было каких-либо столкновений. Хотя одновременно с ней в других районах происходили беспорядки, в которых погибло около 600 человек.

Процессия во главе с Адвани была остановлена в Бихаре 23 октября 1990 г. Он был арестован по распоряжению главного министра штата Лалу Прасад Ядава. «Этот день запечатлен в истории современной Индии, – писал корреспондент журнала "Outlook", – как столкновение между силами Мандира (храма Рамы) и силами Мандала – двух движений, которые трансформировали индийскую политику». Адвани провел пять недель под арестом. На этом продвижение колесницы Рамы закончилось, хотя по плану она должна была достичь Айодхъи 30 октября. Именно там намечалась ее встреча с добровольными служителями индусских храмов из разных частей Индии. Тысячи таких добровольцев стекались к Айодхъе. Главный министр Уттар-Прадеша Мулаям Сингх Ядав, один из политических оппонентов БДП, приказал арестовать всех добровольцев из других штатов Индии. По некоторым данным, было задержано около 150 тыс. человек. Однако десятки тысяч смогли добраться до Айодхъи. Для поддержания правопорядка в город было введено около 20 тыс. полицейских и полувоенных формирований сил пограничной безопасности.

30 октября тысячи добровольцев прорвались через оцепление, выставленное полицией и силами пограничной безопасности вокруг мечети Бабура. Они водрузили оранжевое знамя на мечети, некоторые стали бить по ней топорами и молотками. Чтобы предотвратить дальнейшее развитие событий в таком направлении, полиция применила слезоточивый газ, а затем и огнестрельное оружие. Беспорядки продолжались три дня и в них погибли около 20 добровольцев. Позже их тела были кремированы активистами ВХП, а урны с прахом направлены в города Северной Индии. Там на митингах раздавались призывы отомстить за эти жертвы. Штат Уттар-Прадеш был охвачен беспорядками на религиозной почве, которые по своим масштабам и жестокостям напомнили события во время раздела Индии в 1947 г.

Предвидя такой поворот событий, 17 октября 1990 г. Национальный исполнительный комитет БДП принял резолюцию, призывавшую правительство В.П. Сингха разрешить строительство храма Рамы, и предупредил, что в случае отказа это сделать БДП отзовет свою поддержку этому правительству. Премьер-министр намеревался пойти на компромисс с БДП по этому вопросу. Однако главный министр Уттар-Прадеша Мулаям Сингх Ядав и главный министр Бихара Лалу Прасад Ядав – однопартийцы В.П. Сингха – выступили категорически против этого. Поэтому 23 октября, после ареста Адвани, делегация БДП во главе с А.Б. Ваджпаи передала президенту Индии Венкатараману письмо, в котором сообщалось об отзыве БДП поддержки правительству. После этого президент Индии попросил премьер-министра подтвердить большинство Национального фронта в парламенте 7 ноября. К этому времени из Джаната дал вышла группа из 58 членов парламента во главе с Чандрашекхаром и образовала отдельную партию – Джаната дал (секулярная). При голосовании в парламенте В.П. Сингх остался в меньшинстве, получив 151 голос, против него выступили 356 депутатов. После этого он подал в отставку. Это было частью политической игры, в которой решающую роль играла БДП.

Вместо правительства В.П. Сингха 10 ноября 1990 г. было сформировано другое правительство меньшинства во главе с премьер-министром Чандрашекхаром (1927–2007). На этот раз в качестве главного игрока за сценой выступил Конгресс, который поддержал это правительство извне, явно готовясь к выборам в удобный для него момент.

Правительство сменилось, но проблемы остались. Главной из них были разногласия по вопросу о резервировании для отсталых классов. Как писал об этих событиях политический обозреватель С.М. Менон, «жребий был брошен», и ни одно правительство уже не могло игнорировать проблемы, поднятые в отчете комиссии Мандала.

Борьба против социальной дискриминации далитов

В ходе социально-экономического и политического развития страны кастовая дискриминация и неравенство постепенно уходили в прошлое. Однако в ряде районов Индии практика неприкасаемости в отношении далитов продолжалась как в открытой, так и завуалированной форме. Это в первую очередь было связано с тем, что именно далиты представляли собой беднейшую часть населения. В отсталых штатах, например в Бихаре, в середине 1980-х годов 95% далитов жили ниже уровня бедности. Большинство из них страдали от традиционных запретов: не могли пользоваться общественными источниками питьевой воды, чайными и столовыми, ходить по главной улице деревни и т.п. Во многих местах они жили в «сегрегациях» – отдельных кварталах, расположенных за пределами деревень. В связи с этим в отчетах комиссара по делам зарегистрированных каст и зарегистрированных племен неоднократно подчеркивалось, что проблема «сегрегации далитов крайне трудно поддается решению». Предлагалось, в частности, при застройке новых жилых кварталов в городах часть домов отводить для далитов, а во вновь открывавшихся магазинах определенное число лицензий на ведение торговли отдавать представителям этих каст.

Несмотря на конституционную отмену неприкасаемости и на законодательство, запрещавшее дискриминацию в общественных местах, и деятельность организаций, борющихся против неприкасаемости, эта проблема не получала своего решения. Время от времени поднимался вопрос о допуске далитов в некоторые древние индусские храмы. Знаковым событием во второй половине 1980-х годов стали попытки таких организаций, как «Хариджан севак сангх» и «Арья самадж», добиться для далитов права посещать древний индусский храм в г. Натхдвара (штат Раджастхан). В дело вмешались центральное правительство и Высокий суд штата, а для охраны далитов и соблюдения порядка было привлечено 2500 полицейских. Однако двухтысячная толпа из высококастовых индусов заблокировала храм. Около 25 далитов, вошедших в него, были избиты нанятыми для этой цели боевиками.

В конце 1980-х годов антидалитские настроения в стране заметно усилились. Это, в частности, нашло свое выражение в том, что в здании Высокого суда в Гуджарате была установлена статуя Ману – легендарного «автора» религиозных законов, освятивших бесправное положение неприкасаемых. Участились случаи осквернения памятников Б.Р. Амбедкару. Тогда же шанкарачарья из г.Пури Ниранджан Дев Тиртх открыто выступил против допуска далитов в индусские храмы. Он заявил, что даже самый высокообразованный далит не может сравниться с необразованным брахманом, ибо неприкасаемость имеет религиозную санкцию, и неприкасаемый всегда останется неприкасаемым. Характерно, что правительство Конгресса никак не реагировало на эти действия консервативных сил. В свою очередь, традиционалисты и защитники привилегий высших каст восприняли это как отход властей от опеки зарегистрированных каст и усилили свой натиск на законные права далитов.

В этой связи президент Хариджан севак сангх Нирмала Дешпанде пояснила, что ее организация выступила против заявления шанкарачарьи, но избегала противостояния, учитывая глубокую религиозность индусов. Наоборот, она использовала традиционные методы в борьбе за права зарегистрированных каст. В феврале 1989 г. во время праздника индусов Кумбхмела активисты Хариджан севак сангха бойкотировали религиозно-общинную организацию Вишва хинду паришад и самого шанкарачарью из Пури. На выставку домотканых изделий – кхади, организованную на празднике, Дешпанде пригласила 200 уборщиков-бханги, которых ее сотрудники-брахманы усадили на стулья (по традиции неприкасаемый не может сидеть в присутствии члена высокой касты, тем более брахмана) и демонстративно омывали им ноги (омовение ног является одним из способов выражения наивысшего почтения в индуизме), а затем угощали их едой и беседовали с ними, что также противоречит традиции. Потом они подарили бханги теплые одеяла (традиция признавала одаривание брахманов, а не наоборот). Средства на приобретение одеял и других подарков поступили от шанкарачарьи из Канчи, человека прогрессивных взглядов, который поддерживал усилия Хариджан севак сангха в его работе по изживанию неприкасаемости.

Дешпанде подчеркивала, что народ в своей массе еще неграмотный, не читает газет, не знает своих прав, не ходит по судам. А во время таких религиозных праздников можно сделать очень многое. Об уважительном отношении к бханги-уборщикам узнают во всех концах страны. После праздника паломники вернутся в свои деревни и расскажут о том, что видели своими глазами или слышали от других. Такой способ борьбы с неприкасаемостью через наглядную агитацию среди простых людей является самым надежным и доходчивым, объяснила Дешпанде.

Одна из важнейших проблем улучшения жизни далитов была связана со снабжением их питьевой водой. Во многих местах далитов не допускали к общественным источникам воды. Среди индусов бытует суеверное представление о том, что прикосновение далита к воде оскверняет ее, и поэтому она становится непригодной для использования «чистыми» индусами, причем степень осквернения в этом случае даже выше, чем при непосредственном физическом контакте с ним. Такое отношение неодинаково в разных районах страны и зависит от степени их социально-экономического и культурного развития, специфики традиций и обычаев. С проблемой питьевой воды для далитских семей напрямую связано положение женщин. Поскольку в сельской местности доставка воды – исключительная обязанность женщин, улучшение снабжения водой далитских кварталов было одним из способов изменить к лучшему условия их жизни.

И все же главным препятствием на пути развития равноправных отношений в деревне, в том числе и в вопросе допуска далитов к общественному источнику воды, были экономические факторы. В условиях, когда проблема воды, особенно питьевой, стала даже более острой, чем проблема земли, имущие слои были заинтересованы в сохранении своей власти и контроля над ее распределением.

К началу 1980-х годов в отношениях между далитами и «чистыми» кастами в деревне произошли заметные изменения. В результате проведения аграрных реформ, несмотря на их ограниченность и социальную ущербность, ослабли позиции крупных землевладельцев из высших каст и одновременно усилились зажиточные крестьяне из земледельческих каст. Выступления далитов – сельскохозяйственных рабочих – с требованиями повышения оплаты труда в ряде районов северных штатов вызывали ответную реакцию землевладельческой верхушки крестьянства как высших, так и средних каст, интересы которых во многом совпадали. Как никогда ранее они стали сплачиваться в борьбе против деревенской бедноты. В то же время сельскохозяйственные рабочие и маргинальные землевладельцы из низких каст и далитов по своему этническому, религиозному и кастовому составу были значительно более разнородны. Это облегчало деревенским верхам возможность использовать кастеизм для разъединения низов. Процесс консолидации имущего крестьянства на этой основе привел к дальнейшему усилению зависимости от него сельскохозяйственных рабочих, в том числе в общественно-политической жизни.

Одновременно продолжалась пауперизация и пролетаризация деревенских низов. Внедрение механизации и современных методов агротехники в сельском хозяйстве сопровождались ростом безработицы среди деревенской бедноты, в первую очередь среди далитов. А поскольку они уже не хотели жить как прежде и начали активно выступать в защиту своих прав и интересов, то это приводило к столкновениям между ними и зажиточными «чистыми» кастами. Как правило, жертвами были именно далиты. Причины насилия над далитами были многообразными: их требование повысить оплату труда или вернуть им отнятый у них клочок земли; попытка далита выдвинуть свою кандидатуру на выборах в местные органы власти; случаи, когда далитские женщины осмеливались брать воду из колодца, которым традиционно пользовались только «чистые» касты; это и знаки внимания со стороны молодого далита в отношении девушки из «чистых» каст и т.п.

Случаи жестокого обращения с далитами неоднократно обсуждались в правительстве и парламенте, принимались меры по обеспечению их безопасности. С этой целью был принят Закон о пресечении жестокости в отношении зарегистрированных каст (Scheduled Castes Atrocities Prevention Act, 1989 г.). Он был направлен на устранение этого зла. Однако после его принятия в северных штатах страны стал наблюдаться рост столкновений между хозяевами деревни и далитами, которые начали более активно защищать свои гражданские права. В 1995 г. парламент принял «Правила пресечения жестокостей в отношении зарегистрированных каст и зарегистрированных племен», в соответствии с которыми, в частности, штаты должны были учредить специальные суды в каждом дистрикте и назначить общественных обвинителей для рассмотрения дел, попадающих под закон 1989 г.

Рост столкновений между верхами и низами деревни был связан с тем, что верхи не хотели уступать свои экономические, социальные и политические позиции, а низы почувствовали возможность и силу отстаивать свои права при поддержке государства.

Директор департамента социологии в Мадрасском университете профессор Д. Сундарам полагал, что в прошлом жестокие расправы над далитами случались редко, «поскольку они знали свое место. Но в наше время они уже не хотят мириться со своим приниженным положением. Это провоцирует гнев так называемых чистых каст, которые не привыкли к такому поведению бывших неприкасаемых. Но главное – далиты претендуют на то, о чем раньше и думать не могли. Прежде всего, это земля, образование и более квалифицированная и престижная работа, чем та, что была положена им по их кастовому статусу». Эту же мысль высказал обозреватель журнала Mainstream Нарендра Шарма: «Далиты посягают на то, что веками считалось священным: на образование, духовную жизнь и на землю».

Самые большие изменения произошли в социальном поведении и психологии далитов. Они стали активно участвовать в общественной и политической жизни, настойчивее добиваться своих законных прав и, как отмечалось в индийской прессе, «заметно осмелели». Так, после принятия Закона о защите гражданских прав (1976 г.) число жалоб на дискриминацию, поданных далитами в суды, выросло с 6 тыс. в 1977 г. до 11 тыс. в 1980 г. В дальнейшем количество таких жалоб увеличилось многократно. Так, в 2000 г. только в Уттар-Прадеше в судах находилось 70 тыс. подобных дел.

Характерно, что сами далиты и их организации стали заниматься их своеобразной психологической реабилитацией, направленной на избавление от синдрома неполноценности и приниженности. Как рассказывал президент Бахуджан самадж парти Канши Рам, его партия устраивала для далитов «тренировочные лагеря», на которых они проводили занятия по «преодолению векового страха и боязни перед лицом высококастовых индусов». Среди них были, например, такие «упражнения». Устанавливались макеты с изображением типичного высококастового индуса с характерными для него символами – усами и тилаком на лбу. Далиты по очереди подходили к макету и ножницами срезали усы и стирали тилак на этом макете. Далит, обслуживавший макет, восстанавливал и усы, и тилак. И все повторялось снова. В реальной жизни за такие действия поплатился бы не один далит, а, возможно, весь квартал или поселок бывших неприкасаемых.

Мирные формы протеста далитов

Традиционно самой мирной формой протеста далитов против социальной дискриминации было их демонстративное отречение от индуизма и принятие другого вероисповедания. В независимой Индии, с появлением из среды далитов своих лидеров, низшие касты для защиты своих конституционных прав стали пользоваться угрозой принятия другой религии или совершать массовое публичное отречение от индуизма с одновременным переходом в иную веру.

Одним из таких событий было принятие ислама далитами в феврале 1981 г. в нескольких дистриктах штата Тамилнаду, которому предшествовали крупные столкновения между низшими и «чистыми» кастами. После этого в одной из деревень 37 далитских семей приняли ислам, затем 60 семей из ближайших пяти деревень последовали их примеру. Далиты жаловались на многочисленные притеснения со стороны «чистых» каст: им не разрешали пользоваться общественным колодцем, не пускали в храм, высококастовые индусы не покупали товары в лавках, которые далиты открывали с помощью государственных кредитов, и т.д.

После этих событий в Тамилнаду была создана конфедерация индусских организаций «Вират Хинду Самадж» («Великое индусское общество», ВХС), которая выступила с призывом «крепить единство и солидарность среди индусов», искоренять неприкасаемость и считать далитов «братьями, находящимися в лоне индуизма». Тогдашний руководитель отделения РСС в Дели и Харьяне Ашок Сингхал заявил, что «всем главам различных индусских сект пора объединить усилия, чтобы воскресить веру в индусское общество и возродить его. Хариджаны, – сказал он, – на протяжении долгого времени испытывают унижение. Следует хорошо постараться, чтобы завоевать их доверие».

Индусские религиозно-общинные организации не ограничивались только заявлениями. Они вели практическую работу среди индийских низов в этом направлении, опираясь на большой исторический опыт своих предшественников. Вишва хинду паришад выступал против системы резервирования для «отсталых классов», которая, по его мнению, разъединяла индусское общество. Но одновременно он пытался «удержать» далитов в лоне индуизма. В этой связи генеральный секретарь Вишва хинду паришад Правин Тогадиа заявил: «Мы располагаем достаточным влиянием, чтобы изменить умонастроение индусов-нехариджанов. Каждая семья хариджанов установит отношения с одной семьей нехариджанов. Нами мобилизовано более 20 тысяч святых-садху, которые будут посещать зарегистрированные касты, устраивать религиозные песнопения – бхаджанкиртан, время от времени делить с ними общую трапезу. Мы начали готовить священнослужителей из числа хариджанов. В районах проживания племен мы также проводим большую конструктивную работу – открываем школы, общежития и интернаты для детей, клиники, занимаемся ликвидацией неграмотности среди женщин и их профессиональным обучением». Он особо подчеркнул, что ВХП является реформаторской, а не фундаменталистской организацией.

На средства ВХП и других организаций, принадлежащих к семье хиндутвы, строились индусские храмы, которые были доступны и далитам. Эти организации также активизировали деятельность, направленную на противодействие переходу далитов в ислам и христианство. Вишва хинду паришад проводил кампании шуддхи – очищения по возвращению в индуизм далитов, ранее обращенных в христианство и ислам.

Индуизм в принципе отвергает саму идею смены религии, потому что в индуизме, как и в касте, можно только родиться. По крайней мере так считают многие образованные индусы. Известный писатель, драматург и режиссер Вишрам Бедекар считал, что «настоящая религия – это индуизм. В индуизме надо родиться. А христианство, ислам – это секты, целью которых является охота за новыми адептами. Если бы махары приняли не буддизм, а ислам, тогда наша культурная среда претерпела бы изменения. А буддизм – это всего лишь ответвление от индуизма. Он не привился на индусской почве». В свою очередь, социолог М.Н. Сринивас считал, что индуизм проигрывает по сравнению с другими религиями, поскольку «у него нет механизма» для обращения в него. Он полагал, что это можно исправить лишь в том случае, если другие религии будут воздерживаться от прозелитизма или «если индуизм станет миссионерской религией».

Основной причиной разрыва далитов с индуизмом всегда было их угнетенное социально-экономическое положение. Один из видных лидеров молодежного крыла «Арья самадж» Свами Агнивеш писал, что главное – это нищета, неграмотность, безработица и эксплуатация далитов. Их даже не считают за людей, им отказывают в элементарной справедливости. Он сравнивал положение далитов с положением человека в доме, объятым пламенем. Для его спасения нужно потушить пожар или «разрешить ему выбраться из горящего дома». Участившиеся случаи принятия другой религии – свидетельство того, что у далитов кончается терпение. И их винить никак нельзя, подчеркивал Свами Агнивеш, они ждали достаточно долго, слишком долго. Для того чтобы не было религиозных обращений, индусы должны отказаться от кастовой дискриминации и изменить свое кастовое сознание. Требования индусских религиозно-общинных организаций принять законы, запрещающие такие обращения, не помогут кардинально решить эту проблему.

Стремление далитов освободиться от своего традиционного статуса неприкасаемых сталкивается с тем, что этот статус был навязан преобладающей в обществе кастовой идеологией. Возможно, лучше всего существо этой проблемы раскрыли события, связанные с решением о присвоении имени Амбедкара Маратхвадскому университету в г. Аурангабад (штат Махараштра). Борьба по этому вопросу продолжалась почти 17 лет – со времени принятия в середине 1977 г. решения Исполнительным советом университета о его переименовании и вплоть до 1994 г., когда это решение было наконец реализовано. Это стало знаковым событием, которое подвело своеобразный итог десятилетий борьбы далитов за их социальное и политическое равноправие.

Решение о переименовании Маратхвадского университета, принятое на волне борьбы за права социально уязвимых слоев, вызвало жесткое сопротивление «чистых» каст. В 1978 г. Махараштру и особенно один из четырех ее главных регионов – Маратхваду охватила небывалая волна насилия в отношении далитов, главным образом махаров. Решение правительства штата Махараштра во главе с главным министром Шарадом Паваром о переименовании Маратхвадского университета в университет имени Б.Р. Амбедкара было единогласно поддержано обеими палатами законодательного органа штата. Все ведущие партии подчеркивали политическое значение этого шага, направленного на социальное, экономическое и политическое равноправие всех членов общества, на его интеграцию. Они отмечали, что присвоение имени Амбедкара университету не означало, что в нем должны обучаться только далиты. Как и все остальные университеты, он будет функционировать на секулярной основе.

Политическое руководство Махараштры, принимавшее это беспрецедентное решение, понимало, что оно столкнется с немалыми трудностями. Так, Ш. Павар говорил в этой связи: «Мы должны принять меры, чтобы наше решение не нарушило спокойствие в обществе. И хотя уже существуют некоторые признаки того, что идет нагнетание социальной напряженности, следует стремиться к подлинно социальному миру, отбросив в сторону политические искушения».

В тот день, когда правительство еще только обсуждало вопрос о переименовании университета, Студенческий комитет Маратхвадского университета в знак протеста призвал к всеобщей забастовке в Аурангабаде. В последующие две недели Маратхваду охватили массовые выступления студенчества из «чистых» каст. Они сопровождались актами насилия и вандализма, поджогами государственных учреждений, в том числе и полицейских участков, автобусов, автомобилей, железнодорожных вагонов, остановкой поездов, крушились телеграфные столбы, выворачивались шпалы. Закрывались учебные заведения, офисы и кинотеатры. К студентам нередко примыкали лавочники, учителя школ и некоторые профсоюзы. Во многих местах был введен комендантский час и проведены многочисленные аресты.

Выступления «чистых» каст против присвоения имени Амбедкара Маратхвадскому университету, масштабность этих волнений и беспорядков вынудили правительство штата Махараштра отложить реализацию своего решения по этому вопросу. Социально-кастовые противоречия в обществе оказались настолько глубокими и сложными, что потребовались многие годы, прежде чем вопрос о переименовании университета был решен положительно. С конца 1970-х вплоть до начала 1990-х годов число насилий над далитами продолжало возрастать. В 1993 г. в Маратхваде было зарегистрировано более 1000 таких случаев. По существу, все они не имели никакого отношения к переименованию университета, тем более в отдаленных деревнях.

Но отношение консервативных, религиозно-общинных сил к далитам, как и прежде, было неоднозначным. Так, в стане индусских общинно-религиозных организаций начались разногласия по вопросу об отношении к далитам-буддистам. Партия Шив сена называла их отщепенцами и предателями индуизма. Однако руководство Бхаратия джаната парти занимало иную позицию. Опасаясь, что поведение Шив сены может спровоцировать сплочение низкокастовых избирателей против «чистых» индусов, оно заявляло, что буддизм – всего лишь ответвление от индуизма и далиты-буддисты – их братья.

Другие политические силы также не обходили своим вниманием далитов. Так, Конгресс настойчиво заявлял о своем намерении усилить внимание к социальным нуждам далитов. В свою очередь, правительство Национального фронта во главе с В.П. Сингхом предприняло меры по восстановлению в 1990 г. махаров-буддистов в прежнем статусе зарегистрированной касты.

Бахуджан самадж парти – партия большинства народа

В конце 1970-х годов политическая жизнь в стране поставила перед далитами главный вопрос: можно ли решить их проблемы в изоляции от демократического движения, без союза с другими угнетенными слоями, без обращения к более широким темам социальной справедливости и прав человека, тем более в условиях жесточайшего сопротивления верхушки высших каст и их организаций.

Дискуссия по этим и другим социально-политическим проблемам привела к размежеванию между левыми и умеренными организациями далитов. Левые группировки типа «Далит сангхарш самити» («Комитет борьбы далитов») в Карнатаке, «Далит сена» («Армия далитов») в Бихаре, «Далит махасабха» («Великое собрание далитов») в Андхра-Прадеше перешли на позиции борьбы исключительно в интересах наиболее обездоленных далитов – безземельных сельскохозяйственных рабочих. Эта часть далитских организаций попала под влияние левых экстремистов, которые активно действовали в ряде сельских районов страны.

В то же время умеренные далитские организации стали проявлять стремление к солидарности с другими организациями в борьбе за интересы не только безземельных сельскохозяйственных рабочих, но и мелких фермеров, а также других отсталых групп населения в Махараштре, Уттар-Прадеше, Керале. Так, внук Б.Р. Амбедкара Пракаш Амбедкар создал в 1980-х годах на основе одной из фракций Республиканской партии Индии партию «Бахуджан махасангх» («Великий союз большинства народа»), в которую, кроме далитов, вошли другие низкие касты. Партия занималась организацией низов на борьбу за перераспределение в их пользу излишков земли, образовавшихся при проведении аграрной реформы.

На волне борьбы за сохранение системы резервирования и расширения ее действия на всю категорию «Отсталые классы» в 1978 г. под руководством Канши Рама была создана Федерация служащих, работающих по системе резервирования. В нее вошли представители далитов и племен, религиозных меньшинств, предки которых были неприкасаемыми, а также низших слоев отсталых каст. К середине 1980-х годов Федерация насчитывала 220 тыс. членов.

Несмотря на социальную дискриминацию, которая в городе действовала в более завуалированной форме, чем в деревне, представители зарегистрированных каст занимали благодаря резервированию второе после брахманов место в Индийской административной службе, потеснив на третье место каястха – немногочисленную, но высокообразованную касту. Далитам, в частности, принадлежало около 25% административных постов в дистриктах, четверть заместителей комиссаров полиции также были далитами. В Уттар-Прадеше из 400 служащих Индийской административной службы было 106 брахманов и 98 далитов. Таким образом, Федерация служащих опиралась на достаточно мощный слой весьма влиятельных людей по всей стране, но эффективнее всего она действовала в хиндиязычных штатах и Панджабе, особенно в тех районах, где организации неприкасаемых существовали еще с конца 1920-х годов. Тогда под влиянием Б.Р. Амбедкара они начали участвовать в борьбе за политическое представительство низших каст в законодательных органах.

Федерация служащих выступала в качестве лоббистской организации государственных служащих и одновременно вела агитационно-пропагандистскую деятельность среди них. Она стала той основой, на которой в 1981 г. выросла политическая группировка «Далит сосит самадж сангхарш самити» (ДСССС, или Д4С, – Комитет борьбы угнетенных и эксплуатируемых) с штаб-квартирой в Дели и более чем сотней филиалов в различных районах страны. Д4С объявил своей целью достижение политической власти парламентским путем под лозунгом объединения представителей отсталых классов на платформе антибрахманизма – борьбы против засилья высших каст в общественно-политической и культурной жизни. Д4С стал идеологическим и политическим предшественником Бахуджан самадж парти (Партии большинства народа, БСП) во главе с Канши Рамом (1934–2006), выходцем из семьи панджабских чамаров, принявших сикхизм. По окончании университета он работал в одной из лабораторий министерства обороны в Махараштре. Там он сблизился с руководством Республиканской партии, основанной в 1956 г. Б.Р. Амбедкаром, и вскоре стал его идейным последователем. В 1971 г. он занялся политикой и своей деятельностью вскоре заполнил «вакуум», образовавшийся после кончины одного из лидеров Конгресса Джагдживана Рама (1908– 1988). Некогда соперничавший с Амбедкаром за лидерство среди хариджанов, Дж. Рам во многом обеспечивал Конгрессу голоса избирателей из бывших неприкасаемых каст на выборах вплоть до 1977 г., когда он вышел из Конгресса и создал партию «Конгресс за демократию». Однако ему не удалось «увести» за собой прежнюю социальную базу избирателей.

Бахуджан самадж парти сформировалась на волне борьбы за сохранение системы резервирования, расширения ее действия на всю категорию «отсталых классов» под лозунгом «Рекомендации Мандала в жизнь!» и была официально зарегистрирована в 1985 г. Канши Рам вел дело к тому, чтобы отойти от «далитизма» как идеологии защиты интересов исключительно далитов. Его партия поставила задачу взять власть в интересах большинства – то есть всех «отсталых классов», составлявших около 75% населения страны. Таким образом, значительно расширялись рамки далитского движения, которое должно было включать все социальные низы. Все они получили название бахуджанов (большинства). Выступая за «социальную справедливость» и «социальную трансформацию», он заявлял, что бахуджанам нужна политическая власть, чтобы добиться достоинства, самоуважения и социального равенства.

Это способствовало привлечению на сторону БСП симпатий избирателей не только из далитов и мусульман, но и бедных крестьянских каст. Партия стала наращивать влияние в тех районах, где доля этих социальных групп в населении была особенно велика, там, где отмечалось соперничество в экономической и общественно-политической жизни между набиравшими силу отсталыми и высшими кастами, где произошло заметное социально-экономическое расслоение в среде крестьянства и была высока активность индусских шовинистических организаций, которые противодействовали росту политического влияния социальных низов.

Особенно остро проходили эти процессы в штате Уттар-Прадеш, где зарегистрированные касты составляли 21%, а мусульмане – 13% населения (общее население 160 млн. человек). Рост влияния Бахуджан самадж парти в Уттар-Прадеше позволил ей закрепить за собой статус общенациональной партии и стать в один ряд с шестью-семью крупными партиями, в том числе Конгрессом и Бхаратия джаната парти. В Уттар-Прадеше в 1989–2002 гг. она участвовала в пяти выборах в законодательное собрание, постепенно наращивая число завоеванных мест. БСП потеснила Конгресс и успешно соперничала с двумя другими партиями – Самаджвади парти (Социалистической партией) и Бхаратия джаната парти. Канши Рам использовал любые парламентские возможности для продвижения БСП к власти. В штате Уттар-Прадеш она входила в разные политические коалиции, образуя правительство как с Самаджвади парти (1993 г.), так и с БДП (1995 г., 1997 г., 2002 г.). В течение 15 лет БСП экспериментировала с разными составами социальных коалиций – от выступлений в защиту прав далитов к более широкому подходу, объединявшему интересы разных, даже разнородных, сословно-кастовых групп. В мае 2007 г. в Индии произошло событие, не имевшее аналога во всей ее истории. На выборах в законодательное собрание Уттар-Прадеша победу одержала Бахуджан самадж парти. Эта победа расценивалась как исключительное событие в истории индийской демократии. Завоевав большинство в законодательном собрании штата, БСП создала новый социальный альянс угнетенных слоев. Впервые за последние 15 лет однопартийное правительство во главе с Майявати – президентом БСП, к тому же женщиной, – смогло прийти к власти в штате, который играл огромную роль в политической жизни страны: от него в парламент избиралась почти шестая часть всех депутатов. Выходцы из Уттар-Прадеша были премьер-министрами страны более 50 лет.

В любых ситуациях лидеры этой партии отстаивали право на резервирование для «отсталых классов». Процесс их общественной активизации в тех штатах, где на политическую арену стали выходить представители этих социальных слоев, привел к частичной реализации рекомендаций комиссии Мандала и способствовал вовлечению в политическую жизнь совершенно новых лидеров из социальных групп, ранее не претендовавших на участие в управлении страной. Они привнесли в политику свои собственные ценности, устремления, привычки, нравственные представления, в чем-то отличные от устоявшихся за годы независимости норм политического поведения.

По существу, вопрос резервирования сфокусировал в себе стремление разных социальных групп решить свои проблемы, накопившиеся за столетия и обострившиеся в результате частичного перераспределения экономической и политической власти после достижения Индией независимости. Важным элементом в этой борьбе стал рост влияния низов на общественно-политические процессы в стране. Правящие круги опасались возможности вовлечения общества в «гражданскую войну». Вопрос резервирования, по словам директора делийского Центра политологии В.А. Пай Панандикера, был «единственной самой серьезной угрозой политической жизни Индии 1990-х годов». Он призвал всех здравомыслящих индийцев и политиков провести широкое обсуждение этого вопроса и прийти к консенсусу, чтобы предупредить серьезные волнения и беспорядки в стране.

 

Глава 27

РЕФОРМЫ 1990-х ГОДОВ

Власть политической династии Неру–Ганди прервана

Через четыре месяца после прихода правительства Чандрашекхара к власти Конгресс отозвал свою поддержку в его пользу. Правительство было вынуждено подать в отставку, но продолжало функционировать до внеочередных парламентских выборов 1991 г.

Во время предвыборной кампании 21 мая 1991 г. погиб лидер Конгресса Раджив Ганди. Он был убит террористкой из организации «Тигры освобождения Тамил илама». Трагическая гибель Р. Ганди прервала деятельность политической династии Неру – Ганди, члены которой возглавляли Конгресс в течение 42 лет после достижения страной независимости, из них почти 40 лет – в качестве премьер-министров Индии. Сразу же после выборов Рабочий комитет Конгресса обратился к вдове Раджива Ганди – Соне Ганди с просьбой возглавить партию и правительство. Она отказалась от этого предложения (в то время она не была даже членом партии Конгресс и практически не имела какого-либо опыта политической деятельности).

На выборах, которые состоялись в мае–июне 1991 г., Конгресс получил всего 232 депутатских места в парламенте из 545 и 36,5% голосов избирателей – меньше, чем когда-либо за годы независимости (за исключением выборов 1977 г., когда он получил 153 мандата в парламенте и 34,5% голосов). Однако позже ему удалось разными сомнительными способами переманить часть депутатов из других партий и в буквальном смысле «сколотить» однопартийное большинство в нижней палате парламента. Было сформировано конгрессистское правительство во главе с Нарасимха Рао, который после отказа Сони Ганди через некоторое время был избран президентом Конгресса.

Его главной задачей стало осуществление экономических реформ, которые были во многом подготовлены всем ходом предыдущего развития страны. За четыре десятилетия независимого развития в Индии была создана достаточно стабильная политическая и экономическая система, которая не без труда, но весьма успешно амортизировала толчки и удары, порой очень жесткие и болезненные, в разных сферах общественной, политической и экономической жизни. Эта система опиралась на такие базовые ценности, как демократия, политический плюрализм, смешанная экономика, социальная справедливость. При этом идеологическая приверженность правящей партии этой системе ценностей была весьма размытой, а иногда внешне даже противоречивой. Может быть, именно в этих нечетких очертаниях идеалов и была сила Индии, которая синтезировала в них как свои традиции, так и определенные достижения современного развития человечества. Смешанная экономика с крупным государственным сектором Индии способствовала формированию достаточно мощной инфраструктуры, а также заметному продвижению по пути решения социальных вопросов.

Важной частью деятельности индийского государства стали аграрные реформы, которые привели к демократизации системы земельных отношений благодаря значительному расширению слоя легитимных субъектов владельческого права на землю – как собственников земли, так и арендаторов с устойчивым, прочно защищенным законом арендным держанием. По всей Индии была создана однородная система прав собственности на землю, при которой земельные собственники различались между собой лишь размерами участков, которыми они владели на правах полной (или частично ограниченной в некоторых штатах) собственности.

Индии удалось создать свою национальную промышленность, подготовить квалифицированные кадры ученых, специалистов, инженеров, рабочих. В городе и деревне возник достаточно мощный средний класс, который стал оказывать растущее влияние на политический и экономический курс страны. Расширялись торгово-экономические, научно-технические связи Индии со многими странами и регионами мира.

Темпы развития Индии заметно ускорились за десятилетие с 1980 г. по 1990 г., когда ежегодный рост ВВП составлял около 5,5%. К началу 1990-х годов Индия, несмотря на все трудности и проблемы, смогла заметно продвинуться вперед. Это прежде всего было видно по основным показателям человеческого развития. За этот период ожидаемая продолжительность жизни выросла почти вдвое – с 32,1 года в 1951 г. до 60,8 лет в 1992 г., грамотность повысилась с 18,3 до 52,2%.

По оценке Всемирного банка, используемая Индией модель экономического развития в период, предшествовавший либерализации начала 1990-х годов, была достаточно успешной. Это нашло свое выражение не только в ликвидации угрозы голода и снижении уровня бедности, но и в создании диверсифицированной индустриальной базы, относительно крупного и развитого финансового сектора. В отчете Всемирного банка «Тенденции в развитии экономик» говорилось, что дореформенной Индии удавалось сохранять инфляцию на низком уровне, избегать (за исключением редких случаев) несбалансированности платежного баланса. Индия никогда не допускала невыплат по иностранным долгам. Несмотря на высокую степень государственного регулирования, частный сектор стал важной частью во всех отраслях экономики. «Все эти успехи были достигнуты в условиях очень сложного общества, разделенного по этническому, лингвистическому и религиозному признакам. К тому же все эти меры осуществлялись демократически избранными правительствами».

И вместе с тем оставались нерешенными многие важные проблемы, такие как практически неконтролируемый рост населения, ухудшение экологической обстановки. Несмотря на определенное улучшение ситуации в 1980-е годы, прежний темп экономического развития не мог обеспечить заметного подъема благосостояния населения, прирост которого ежегодно составлял около 2,3%. Как и раньше, главными проблемами оставались бедность и массовая неграмотность, что способствовало воспроизводству трудностей и кризисных ситуаций. Все это подталкивало к поискам новых путей развития, которые обеспечили бы более быстрый экономический рост при одновременном решении социальных проблем.

Новая экономическая политика

Результаты реформирования торговой и экономической политики в 1980-е годы стали, по мнению некоторых индийских экономистов, «историческим прорывом в темпах экономического роста». Однако другие характеризовали их как «ускорение без адекватных изменений», которое невозможно поддерживать в течение долгого времени. Подтверждением второй точки зрения было то, что в начале 1990-х годов стали появляться негативные тенденции, которые выразились в антиэкспортном торговом режиме, жестком протекционизме национальной промышленности, сокращении государственных накоплений, росте финансового дефицита. Эти и другие трудности привели к росту внешнего долга Индии, который с 23 млрд. долл. в 1980/81 г. (12% ВВП) вырос до 82 млрд. долл. в 1990/91 г. (24% ВВП), а расходы по его обслуживанию за этот же период – с 10 до 30% текущих доходов.

Все это сопровождалось очередным нефтяным кризисом, который последовал за войной в Персидском заливе в начале 1991 г. В итоге в Индии разразился острый финансовый кризис – имевшиеся к июню 1991 г. валютные резервы Индии в 1 млрд. долл. были в состоянии покрыть только двухнедельный импорт товаров. Международные коммерческие банки отказались предоставлять стране новые кредиты, началось бегство капитала из Индии, которая могла получать кредиты только в обмен на золото, которое вывозилось за границу. Ситуация осложнялась из-за нехватки товаров первой необходимости, роста инфляции (до 16% в год). К тому же конец 1980-х – начало 1990-х годов были отмечены политической нестабильностью, связанной с частыми сменами правительств.

На повестку дня встал вопрос о корректировке экономического курса страны. По существу, весь корпоративный сектор, промышленники и их лоббисты выступили с позиций решительной активизации курса на либерализацию экономики и внешнеэкономических связей. Под этим имелись в виду прежде всего освобождение промышленности от государственного лицензирования и постоянного контроля со стороны правительства и приватизация государственной собственности. Многие деловые люди подчеркивали, что в такой либерализации особенно нуждаются мелкий и средний секторы экономики, и меньше – промышленные гиганты типа Бирлы или Таты, которые без проблем решают эти вопросы («лицензии им приносят на дом»).

Выступая за отмену контроля со стороны государства, предприниматели исходили из того, что государственно-административный механизм не в состоянии быстро и эффективно решать вопросы промышленного развития, а сложившаяся макроэкономическая система не может адекватно реагировать на происходящие изменения на рынке. Кроме того, промышленники настаивали на создании таких условий, при которых экономическое развитие не зависело бы от того, какая партия находится у власти.

Высказываясь в пользу экономической либерализации, многие индийские предприниматели видели и немалые трудности на этом пути. Поскольку либерализация неизбежно ведет к усилению конкуренции, неэффективные предприятия и производства будут вынуждены прекратить свою деятельность, выбросив на улицу тысячи безработных. Отсюда проблема политической нестабильности. Не случайно, что уже на начальном этапе реформ сами промышленники задавались вопросом: а какова будет их социальная цена, как на это отреагируют рабочие? Видимо, они не будут возражать, если либерализация приведет к повышению уровня их жизни, если цены снизятся, качество и количество товаров и услуг возрастет, коррупция уменьшится. Этот вопрос ставился с учетом опыта, накопленного с середины 1980-х годов, когда политика либерализации оказалась необеспеченной необходимыми мерами социальной защиты населения. В то время контроль государства над промышленностью был заметно ослаблен, увеличились производство промышленных товаров и доходы компаний, но одновременно произошел рост цен, инфляции, выросли государственные долги, образовался дефицит бюджета, уменьшились валютные запасы государства. Усилилась социальная напряженность, поскольку блага либерализации не дошли до широких масс населения.

Поэтому вновь возникла проблема: как сочетать либерализацию с интересами большинства населения. По сути, речь шла о целях реформ, о том, во имя кого они будут осуществляться. Поскольку реформы являются инструментами, обслуживающими задачи как экономического роста, так и социальной справедливости, то они, по мнению экономиста А. Сенгупты, «не могут считаться успешными, если в процессе реформ мы жертвуем целями развития».

Вопрос о реакции населения на либерализацию рассматривался в политических кругах как один из важнейших. По мнению П. Мукерджи, министра финансов и одного из лидеров Конгресса, либерализация может оказать позитивное влияние на все слои общества в том случае, если вместе с ростом эффективности производства она будет обеспечивать социальную справедливость, что следует достичь при помощи государства.

Особенно остро стоял вопрос о малообеспеченных слоях общества, для которых даже незначительные негативные изменения в уровне жизни могли оказаться крайне болезненными, а потому и социально опасными. Не случайно один из идеологов правой Бхаратия джаната парти Джай Дубаши предупреждал, что если результаты либерализации не планируется довести до низов в первые же годы, то следует хотя бы сказать им об этом, чтобы у них не было завышенных ожиданий.

Промышленники еще на начальном этапе либерализации поднимали важный вопрос о государственном планировании. Одни считали, что пятилетнее планирование является анахронизмом и не отвечает задачам либерализации и свободного рынка, и требовали ликвидации Плановой комиссии, а также министерства промышленности и развития. Другие полагали, что полная ликвидация системы планирования может причинить немало вреда. До решения этого вопроса прежде всего следовало разработать и внедрить механизм, который обеспечил бы финансирование штатов и государственных предприятий.

В вопросе приватизации государственной собственности многие индийские промышленники исходили из того, что предприятия государственного сектора экономики неэффективны и поэтому их следует передать в частные руки, и чем меньше правительство будет вмешиваться в экономику, тем лучше для страны. Однако были и сторонники более взвешенного, диверсифицированного подхода. Так, бывший председатель крупной государственной организации Steel Authority of India В. Кришнамурти полагал, что государственные предприятия должны быть поделены на три категории. Первая – предприятия по производству продуктов питания, товаров повседневного спроса и длительного пользования (холодильники, велосипеды, мотороллеры и т.п.) – должны быть приватизированы. Вторая – государственные предприятия, которые успешно конкурировали с частным сектором. На них доля акций, принадлежащих государству, должна составлять менее 50%. Третья – предприятия, составляющие основу инфраструктуры: нефтехимическая промышленность, добыча угля и другие, связанные с эксплуатацией природных ресурсов страны. Они могут оставаться под контролем государства, но с участием частного капитала.

Сторонники подобного подхода полагали, что приватизацию нельзя проводить поспешно. Особенно следовало учитывать позицию профсоюзов, без участия которых приватизация вообще могла не состояться. Более того, при решении вопросов приватизации, подчеркивали они, не нужно делать различий между государственным и частным секторами, а вести разговор об эффективном и неэффективном секторах.

Таким образом, несмотря на видимую внезапность перехода к новой экономической политике в Индии, определенная политическая и идеологическая работа в этом направлении проводилась, хотя критики реформ считали, что крупной общенациональной дискуссии по этому важнейшему вопросу в стране не было. Именно это заметно ослабило позиции реформаторов.

Один из вопросов, который дискутировался индийскими политиками и учеными, состоял в том, отвечают ли они той модели развития, которая предусматривает экономический рост и социальную справедливость, или выходят за рамки этой парадигмы и противоречат ей.

Понятно было, что в ходе реформ должен реализоваться фундаментальный принцип, сформулированный в свое время М.К. Ганди. Он говорил: «Когда вас одолевает сомнение …используйте следующий тест: вспомните самого бедного, самого слабого человека, которого вам довелось встречать, и спросите себя, будет ли какая-нибудь польза для него от задуманного вами шага, получит ли он что-либо в результате этого?». Именно этот принцип, по их мнению, составил базу «человеческого развития», получившую свое выражение в восьмом пятилетнем плане (апрель 1992 – март 1997 гг.).

Экономические реформы и либерализация рынка, считали они, не самоцель, а средство для развития общества. В свою очередь, развитие состоит не только в увеличении ВВП на душу населения при эффективном использовании ресурсов, но и в социальной справедливости и уменьшении бедности. И если последняя задача не достигается рыночными реформами, то должны быть предприняты дополнительные меры.

Касаясь сути предстоявших реформ 1990-х годов, премьер-министр Н. Рао подчеркивал принципиальную важность коренных перемен в экономике. «Мы заняты переориентацией политики последних 45 лет, – говорил он, – и пытаемся создать экономику, которая направляется рынком, а также либеральный режим торговли, с целью преодолеть макроэкономический кризис. Одновременно мы пытаемся добиться того, чтобы основа индийской социальной пирамиды не была изолирована и лишена результатов этого великого преобразования. Мы заботимся и о том, чтобы сама суть индийского народа (indianess), его самобытность, его глубокие корни и его гордость за свою идентичность ни в коей мере не пострадали».

В своем философско-идеологическом обосновании экономических реформ правительство Индии исходило из того, что, во-первых, они должны осуществляться по некоему среднему пути (между двумя «догмами» – командной и рыночной экономик), во-вторых, государство должно проявлять заботу об основании «индийской социальной пирамиды», то есть огромных массах бедняков, в-третьих, в ходе этих реформ не должна быть утрачена индийская самобытность. Очень важный нюанс состоял и в том, что речь шла не о чисто «рыночной экономике», а об экономике, «направляемой или ведомой рынком».

Проблема поиска и разработки срединного пути не была новой для Индии. В колониальный и постколониальный период модернизация общества сопровождалась столкновением с западными ценностями, а затем синтезом этих ценностей или их части. Такой синтез был возможен лишь на основе органического восприятия традиционным обществом новых ценностей, когда они становятся частью общественной жизни, вписываются в традиционную среду, не разрушают ее, а дополняют, усиливают тем лучшим, что было создано в процессе развития. Если же модернизация осуществляется путем механического заимствования, переноса чужеродного опыта на иную социально-культурную почву, то неизбежно наступает реакция отторжения.

В этом смысле Индия в период британского колониального господства накопила огромный, можно сказать уникальный, опыт взаимопроникновения ценностей индийского и западного обществ. В ходе длительного, временами весьма болезненного, а иногда даже насильственного процесса, происходила их своеобразная взаимная притирка. На каждом этапе достигался новый баланс между ценностями в области культуры, науки, технологии, производства. Главное состояло в том, что это был в основном эволюционный процесс, в ходе которого выявлялись как сильные черты традиционного общества, так и его слабости, а также те ценности западной цивилизации, которые положительно воспринимались индийским общественным мнением. Стремление опередить, ускорить естественный ход модернизации приводило к общественным взрывам и откатам.

Духовная и политическая элита Индии была главным двигателем модернизации страны. Однако этот двигатель тянул за собой огромный обоз из воловьих упряжек традиционного общества, и общая скорость продвижения вперед во многом определялась скоростью самой медленной упряжки. В этих условиях нельзя было игнорировать ни одну из социально-культурных групп населения, в том числе и самую отсталую. И когда скорость превышала какой-то допустимый предел, то происходил разрыв в цепи, связывавшей ведущих и ведомых, а затем и отчуждение последних, с соответствующими социально-экономическими и политическими последствиями и издержками.

Но благодаря своему многовековому опыту индийская элита как раз и отличалась тем, что достаточно хорошо чувствовала, какой должна быть скорость реформирования или модернизации, в какой сфере и как она должна происходить, насколько глубоко могут быть затронуты основы традиционного общества. Она сохраняла живую связь с обществом, в том числе с его огромным массивом социальных низов. Взяв курс на демократическое развитие страны, политическое руководство Индии не могло поступать иначе, ибо только это обеспечивало ему легитимность в общественном сознании и, соответственно, возможность оставаться у власти.

Учет реальных возможностей реформирования и модернизации индийского общества, ощущение той границы, за которой начинается отторжение западных ценностей, всегда были сильной чертой индийского политического истеблишмента.

Традиция сохранения тесных связей с народом, с его историко-культурными корнями продолжает оставаться важной частью политической культуры Индии, хотя и претерпевает существенные изменения, особенно в последние годы. В ней материальное благосостояние играет заметную роль, однако традиционные ценности до сих пор не утратили своего значения. Большинство успешных политических деятелей Индии – это те, кто смог идентифицировать себя, используя эти ценности. Но это не означает, что все индийские политики – традиционалисты или что им чужды новые веяния в сфере экономики, идеологии и политики. В силу исторически сложившихся связей индийской элиты, или, по крайней мере, значительной ее части, с Западом она открыта для влияния разных идей, но не заимствует их слепо, а «прилаживает» к условиям своей страны.

Эволюционная модернизация Индии

Опыт Индии, ее постепенный, эволюционный подход к модернизации, экономическим реформам, сам метод примирения, компромисса, казалось бы, далеко отстоящих друг от друга культурно-цивилизационных ценностей, и в результате такой, вроде бы, неспешной работы выработка весьма устойчивого курса движения имеет самостоятельное значение. С 1991 г. Индия спокойно и осторожно искала новые пути своего развития, тщательно оберегая то, что было уже сделано и что дало положительные результаты. Такой взвешенный подход при проведении экономической реформы проявился и в том, что Индия не отказалась от государственного планирования экономики, в то время как Россия, например, одним махом избавилась от этого инструмента государственного регулирования. Индийская реформа получила свое отражение в восьмом пятилетнем плане, который предусматривал ежегодный экономический рост в 5,6%, промышленный рост в 7,5% и рост экспорта в 13% в год.

В условиях повального увлечения рыночной экономикой, когда сама целесообразность государственного планирования подвергалась сомнению, сохранение планирования в условиях реформирования экономики было одним из ответов не важнейший вопрос об участии государства в происходящих экономических, социальных и политических изменениях. Индийское руководство подчеркивало, что государство не должно снимать с себя ответственности за эти перемены, а планирование должно играть решающую роль в социально-экономическом развитии, особенно в сфере создания социальной инфраструктуры и развития человека.

Имея немалый опыт деятельности в рамках рыночной экономики, хорошо зная ее преимущества и недостатки и признавая ее роль, правительство Индии вместе с тем полагало, что рост и развитие в стране не могут происходить только на базе рыночных механизмов. Прежний индийский опыт указывал на определенные ограничения и издержки при использовании рыночных механизмов. Он, в частности, свидетельствовал о том, что вряд ли можно полагаться на рынок в вопросах, связанных с удовлетворением нужд огромных масс – сотен миллионов, живущих на грани или за гранью бедности. Это касается не только продуктов питания и товаров первой необходимости. Рынок не может предоставить образование и обеспечить охрану здоровья всем людям, занятость и прожиточный минимум для бедноты, особенно деревенской. Только участие государства в состоянии решить эти вопросы. Поэтому планирование необходимо для защиты насущных интересов социальных низов, многие из которых до сих пор живут и работают вне рыночной системы. Развитие отсталых и отдаленных районов, их интеграция в экономическую жизнь страны не могут быть оставлены на волю рынка и поэтому должны осуществляться усилиями государства в плановом порядке.

Опыт Индии также показал, что рыночные отношения не дают нужного результата в таких сферах, как защита и сохранение окружающей среды, особенно лесов, земли, вод и ископаемых. Здесь требуется учет всей суммы обстоятельств на долговременную перспективу и участие в этом государства. Отсюда и необходимость планирования.

Индийский опыт продемонстрировал, что еще одной важной сферой участия государства является инфраструктура, в том числе энергетика, средства коммуникаций, ирригационные сооружения. Планирование во всех указанных сферах должно носить конкретный характер. А все иные формы планирования могут быть индикативными, то есть указывающими общие направления развития. В целом планирование должно отражать определенную степень согласия в обществе через диалог между социальными партнерами – правительством, крестьянами, профсоюзами и деловыми кругами. При этом планирование не следует противопоставлять рыночной экономике.

В условиях Индии отчетливо выявилось и то, что главным и наиболее трудным вопросом было децентрализация экономики снизу доверху. Притом что правительство как в центре, так и в штатах не могло отказаться от своей интегрирующей роли в выработке экономической политики, особенно в такой критически важной сфере, как развитие человека.

Исходя из этих принципиальных подходов, в восьмом пятилетнем плане Индии были определены следующие приоритетные направления развития: достижение полной занятости к концу столетия, контроль за ростом населения, введение всеобщего начального образования, ликвидация неграмотности, обеспечение населения качественной питьевой водой, создание первичной системы здравоохранения для всего населения, рост и диверсификация сельского хозяйства для достижения самообеспеченности в производстве продовольственного зерна, развитие инфраструктуры для обеспечения устойчивого экономического роста. Все это концентрировалось вокруг человека, его нужд и потребностей.

Возможности частного сектора значительно расширялись, в том числе и в тех сферах экономики, в которых раньше его присутствие было менее заметным – в энергетике, угольной промышленности, нефтехимии, коммуникациях. А в целом восьмой пятилетний план, в ходе которого осуществлялся крутой поворот в сторону либерализации индийской экономики, представлял программу развития всей страны, а не ее отдельных отраслей или регионов.

Был ли избран Индией наилучший вариант – сказать трудно, учитывая как масштабы страны, так и то, что на ход реформ оказывало влияние огромное число факторов, как внутренних, так и внешних. В сравнении с некоторыми другими странами, где реформы давно назрели, но не были подготовлены ни в социально-экономическом, ни в политическом и еще меньше в психологическом плане, в Индии путь к либерализации и глобализации экономики был начат в 1980-е годы, хотя предпосылки этих реформ создавались еще раньше, в начальный период индийской независимости. Возможность развития по этому пути была заложена в смешанной экономике, которая предполагала наличие как частного, так и государственного секторов. Но индийская экономика в своей основе всегда оставалась экономикой частного сектора.

Реформы 1990-х годов в Индии во многом стали продолжением стратегии развития, разработанной Неру и продолженной далее И. Ганди. Эти лидеры выдвинули задачу превращения Индии в великую мировую державу. В качестве главного условия для этого был необходим быстрый экономический рост на основе модернизации, особенно развития науки и технологии, повышения производительности. В свою очередь, экономический рост должен был сочетаться с социальной справедливостью, что в условиях Индии означало, с одной стороны, предоставление возможностей для развития большинства населения, а с другой – устранение социально-экономического неравенства между отдельными группами людей, вне зависимости от религии или касты, и между отдельными регионами.

Не выполнив этой задачи, невозможно было обеспечить единство народа, без чего в Индии нельзя было решить и все другие проблемы. Эта стратегия по большому счету оправдала себя, позволила, несмотря на масштабные изначальные трудности и проблемы, связанные прежде всего с бедностью населения, существенно продвинуться вперед в экономическом и социальном развитии страны.

Правительство во главе с Н. Рао предприняло шаги по разрешению финансового кризиса. Уже в июле 1991 г. оно начало программу стабилизации и структурных изменений экономики, предложенную и финансируемую МВФ, Всемирным банком, Азиатским банком развития и отдельными странами, в том числе Японией.

Главная задача новой экономической политики состояла в том, чтобы привести в соответствие рост спроса с долговременным ростом экономики, снизить инфляцию и улучшить ситуацию с платежным балансом. Стабилизационные меры включали также сокращение финансового дефицита, сдерживание денежной эмиссии и т.п. Предусматривалось проведение структурных преобразований, которые включали отмену лицензий, снятие государственного контроля цен на ряд товаров, либерализацию внешней торговли, дерегулирование финансов, приватизацию государственных предприятий, а также сокращение государственных субсидий на социальные нужды.

В ходе осуществления реформ были достигнуты определенные успехи. Произошло заметное уменьшение финансового дефицита, рупия стала конвертируемой по текущим операциям после снижения ее обменного курса на 20%. Импортные товары, за исключением небольшого списка, были освобождены от лицензирования. Торговая либерализация дополнялась политикой более свободного иностранного инвестирования, дерегулированием промышленности, снятием государственного контроля с цен на некоторые товары первой необходимости. Реализация программы реформ позволила преодолеть острый кризис платежного баланса, выросли резервы в иностранной валюте (до 19,6 млрд. долл. в 1995 г.). Увеличились иностранные капиталовложения, хотя их приток не соответствовал нуждам страны. Переводы валюты от индийцев из-за рубежа составили 7,4 млрд. долл. (1995/96 г.). Инфляция в первый год реформ выросла до 24%, однако оставалась на уровне 10–11% в 1993–1995 гг., а затем упала до 4% в 1995/96 г. В сельском хозяйстве наблюдался определенный подъем прежде всего благодаря хорошим урожаям в течение двух лет подряд, что во многом было связано с обильными муссонами. К концу 1995 г. объем государственных запасов риса составил 13 млн. тонн. В первый год проведения нового экономического курса большую озабоченность вызвало резкое падение роста ВВП: в 1991/92 г. он составил всего 0,9%. В последующие три года положение несколько изменилось. Рост ВВП достиг 4% ежегодно. Однако это было существенно ниже, чем в предыдущее десятилетие. Ситуация впоследствии заметно улучшилась – в 1995/96 г. ВВП вырос на 6,6% по сравнению с 1994/95 г. При этом промышленное производство увеличилось на 8–9% (в машиностроении даже до 10–11%).

На первом этапе реформ крупной проблемой стало сокращение внутренних инвестиций, как государственных, так и частных. Особенно резко уменьшились инвестиции физических лиц (почти на 1/3 в первый год реформ). И это произошло, несмотря на то, что было снято большинство ограничений на открытие предприятий частными компаниями во всех отраслях, кроме шести (оборонные предприятия, атомная энергетика, угольная промышленность, нефтяная промышленность, минеральное сырье для атомной промышленности, железные дороги). В последующие годы ситуация с внутренними инвестициями заметно улучшилась.

В целом, по признанию авторов реформ, реакция экономики на либерализацию была неоднозначной. В соответствии с объявленной правительством стратегией развития, оно брало на себя обязательство осуществлять более эффективные мероприятия по социальному и человеческому развитию (повышение грамотности, улучшение начального образования, здравоохранения, благосостояния семьи, обеспечение питьевой водой, жилищем, более полной занятости населения). Имелось в виду усилить роль государства в тех сферах, где одни рыночные силы не могут достичь поставленных социальных и экономических задач. Однако относительно вялый экономический рост, а также нулевой рост занятости негативно сказались на реализации этой части программы.

Именно эта сторона деятельности правительства была подвергнута наибольшей критике со стороны его оппонентов. Они признавали, что правительству удалось преодолеть финансовый кризис, увеличить резервы иностранной валюты, что экономика стала постепенно, хотя и медленно, набирать темпы, несколько выросло сельскохозяйственное производство. Однако на этом фоне положение социальных низов не улучшилось, а в ряде случаев даже ухудшилось.

В ходе реформ проблема бедности продолжала оставаться в центре внимания общественности. Профессор С.П. Гупта, директор Индийского совета по исследованию международных экономических отношений, исходил из того, что экономические реформы были начаты для достижения высокого роста и сокращения бедности на устойчивой основе. Однако в ходе реформ «просачивание» этих достижений в бедные слои снизилось по сравнению с предыдущим периодом. Потребление в деревне и городе в целом уменьшилось, в то время как среди богатых оно возросло.

По данным 46–48-го раундов Национального выборочного обследования, число бедных с 35,5% в 1990/91 г. увеличилось до 40,6% в декабре 1992 г. В этой связи индийский исследователь Дж. Мехта задавал вопрос: «Могут ли рост и глобальная интеграция небольшой элитной группы создать достаточную занятость, чтобы абсорбировать 900 миллионов человек, включая 350 миллионов бедняков? Опыт говорит об обратной тенденции, а именно об увеличении числа бедных и усилении отчуждения бедных от ориентированной на экономический рост глобальной экономики».

Такого рода критика была довольно типичной (разница – в степени остроты) для многих индийских авторов – оппонентов экономических реформ, находившихся на разных флангах индийской политики и общественной мысли. То, что эта критика опиралась на общественное мнение, проявилось в результатах выборов в законодательные собрания ряда штатов в конце 1993 г. и в начале 1995 г. В большинстве из них правящая в центре партия Конгресс потерпела поражение, что стало для нее важным сигналом для корректировки реформ в сторону большей социальной защищенности населения, хотя сделать это было непросто, учитывая, в частности, условия, выдвинутые в программе МВФ и Всемирного банка.

Некоторые индийские специалисты высказывали мнение, что сокращение расходов на программы в социальных секторах (здравоохранение, начальное образование, уход за детьми и т.д.) оказывает негативное воздействие на широкие массы, ведет к тому, что реформы могут восприниматься как направленные против бедноты. Отсюда предложения рассмотреть возможность значительного расширения системы государственного распределения при увеличении субсидий, продажи товаров первой необходимости по сниженным ценам. Поднимался вопрос о дальнейшей стратегии реформ. Член Рабочего комитета Конгресса М. Соланки, специально назначенный руководством партии для выработки ее политики по экономическим вопросам с учетом поражения Конгресса на выборах в законодательные собрания, выступил с предложением «притормозить» реформы с тем, чтобы дать время уже достигнутым результатам «просочиться» до слабых слоев общества.

Однако правительство не было свободно в принятии такого рода решений. На него оказывали давление силы внутри страны и за ее пределами, считавшие, что Индия слишком медленно идет по пути реформ. Такого мнения, например, придерживался Канвал С. Рекхи, вице-президент компании «Новелл», США, одной из крупнейших в мире по производству компьютеров. Он полагал, что в сравнении с Китаем, Малайзией, Таиландом, Индонезией и Польшей Индия движется «со скоростью улитки».

Даже в такой жизненно важной сфере, как закупка и экспорт зерновых, индийское правительство не имело полной свободы действий. Политика жесткого контроля над экспортом зерна позволяла ему в предыдущие годы постоянно иметь резервы продовольствия на случай неурожая. В начале 1996 г. правительство приняло политическое решение о распределении части запасов риса между беднейшими слоями населения, что диктовалось необходимостью улучшить положение этих социальных групп, а также задачей завоевать их поддержку на парламентских выборах в 1996 г. Однако это вызвало возражение со стороны МВФ, выступающего против потребительских субсидий и дотаций. Правительство Индии было вынуждено отказаться от этого плана в пользу экспорта 3,8 млн. тонн риса в Индонезию, Китай и Бангладеш, которые были вынуждены из-за неурожая 1995 г. импортировать рис.

Реформы не привели к существенным переменам к лучшему в жизни крупных социальных групп, прежде всего низов, что лишило правительство их поддержки. К этому добавился слабый учет общественного мнения, отсутствие традиционной для Индии широкой дискуссии и общенационального согласия по вопросу о выборе экономической стратегии. Все это способствовало тому, что начавшая эти реформы правящая партия Конгресс потерпела поражение на очередных парламентских выборах в мае 1996 г.

Характерно, что в момент истины – после проигрыша Конгресса на выборах – уже бывший премьер-министр Н. Рао настаивал на том, что его правительство продолжало курс Неру и политику смешанной экономики, осуществляло реформы «с человеческим лицом», избегая крайностей. Тем не менее, этот курс не сопровождался улучшением ситуации с занятостью, уменьшением бедности, решением других острых социальных проблем.

Опыт индийских реформ свидетельствовал, что они стали естественным и логическим продолжением прежней экономической политики. Однако это был новый, более крутой поворот в реформировании экономики – ответ на новые вызовы индийского общества и международной политики начала 1990-х годов. Стратегическая цель реформ – резко усилить темпы экономического роста при сохранении социальной стабильности – отвечала задачам Индии как государства, стремящегося занять достойное место среди великих держав. И если первая часть поставленной цели – экономический рост – стала постепенно обретать свои конкретные формы, то вторая – социальная стабильность – столкнулась с новыми и старыми проблемами, связанными с бедностью и огромным неравенством в обществе.

Пять лет реформ в Индии показали, что без сильной социальной политики экономический рост сам по себе не может обеспечить стабильного развития общества. Такая политика была не менее важным элементом преобразований, чем рыночные реформы. Но, несмотря на большие трудности в проведении реформ, индийское общество не отказывалось от их поддержки. Судьба как самих реформ, так и будущее страны, перспектива ее превращения в мощную мировую державу во многом зависели от того, насколько Индия могла совместить экономический рост с сильной социальной политикой в интересах широких слоев населения.

Глобализация экономики Индии

В историческом контексте проблема глобализации экономики для Индии не была новой. После завоевания британскими колонизаторами она получила выход в мировую экономику через систему колониальных отношений. Результаты были неоднозначными, но главный итог очевидным – обогащение и капиталистическое развитие метрополии, с одной стороны, разграбление и определенное, хотя и ограниченное, экономическое развитие Индии в рамках колониальной экономики – с другой. Когда вплотную встал вопрос о том, насколько открытой должна быть Индия зарубежному влиянию (прежде всего в области культуры), М.К. Ганди в присущей ему афористической манере высказал свое отношение к этому вопросу следующим образом: «Я хочу, чтобы ветер культуры всех стран свободно веял в моем доме. Но я не хочу, чтобы он сбил меня с ног».

В годы независимости ориентир на самообеспечение, на разумный протекционизм позволил Индии создать инфраструктуру экономики, крупный промышленный потенциал, решить многие масштабные проблемы при участии как государственного, так и частного капитала. Но протекционизм породил и немалые проблемы, связанные, в частности, с привлечением инвестиций и высоких технологий. И, тем не менее, Индия не изолировала себя от внешнего мира, а постепенно интегрировалась в мирохозяйственные связи, хотя и довольно медленно.

Для этого существовали не только экономические, но и политические причины, которые были связаны в первую очередь с достижением экономической независимости. Политика опоры на свои силы была вполне оправданной после 200-летнего колониального порабощения. Проблема независимости – политической и экономической – была центральной темой общественной жизни Индии колониального и постколониального периода. Актуальной она была и в конце XX в., хотя ее содержание и акценты существенно изменились в новых условиях. По существу, мало кто в Индии выступает против глобализации ее экономики. Вопрос состоит не в том, нужно это или не нужно, а в том, как и насколько глубоко и быстро осуществлять этот процесс, чтобы не нанести ущерба национально-государственным интересам страны.

Логика внутреннего развития Индии в конце 1980-х – начале 1990-х годов, когда, по выражению индийского обозревателя Сваминатхана С.А. Айяра, страна в течение ряда лет «жила не по средствам», и дефицитное финансирование достигло небывалых масштабов, привела к тому, что она постоянно использовала внутренние и внешние займы. Это сопровождалось огромным ростом внешнего долга. Страна оказалась не в состоянии обслуживать его, что поставило под сомнение ее финансовые возможности в глазах иностранных кредиторов. Принятые по согласованию с МВФ и Всемирным банком меры по финансово-экономической стабилизации стали составной частью бюджета на 1992/93 г. Впервые в истории Индии бюджет получил сначала одобрение иностранных финансовых организаций и только затем был представлен на рассмотрение парламента, что вызвало бурю возмущения как в самом парламенте, так и за его стенами… Многие говорили об унижении, которое испытала Индия, о том, что с ней обращались как с безответственным партнером, которого следует подвергать тщательной проверке, указывали на угрозу национальной безопасности страны, о ее подчинении иностранному влиянию.

В ходе дискуссии по вопросу о глобализации экономики Индии ее сторонники активно продвигали мысль, что привлечение иностранного капитала через посредство многонациональных корпораций (МНК) или их филиалов не означает экономического подчинения страны, тем более что доля прямых иностранных инвестиций в Индии очень мала в сравнении с Китаем, Бразилией, Мексикой и некоторыми другими государствами. Подчеркивалось также, что глобализация экономики приведет к получению Индией передовых технологий, без которых невозможен научно-технический прогресс.

К началу экономических реформ Индия накопила значительный опыт сотрудничества с иностранными компаниями. Поэтому индийские предприниматели настаивали на привлечении иностранного капитала, но на определенных условиях и в конкретные сферы экономики. Некоторые из них считали, что иностранные инвестиции следует использовать только в сфере высоких технологий и предлагали определить список отраслей промышленности, где запрещается такое инвестирование, при условии, что все остальные сферы экономики будут открыты для него.

В свою очередь, оппоненты широкой глобализации полагали, что политика масштабного участия МНК в финансово-экономической жизни страны приведет сначала к увеличению доли их акций в индийских компаниях, а затем и поглощению этих компаний иностранным капиталом, что нанесет серьезный ущерб индийскому частному предпринимательству. Не случайно, что крупные промышленники, объединившиеся в «Бомбейском клубе» и Всеиндийской организации товаропроизводителей, выступили против «дискриминационной политики глобализации», которая, по их мнению, предоставляла широкие возможности иностранному капиталу за счет отечественного. Они отмечали, что рост прямых иностранных инвестиций может «открыть Эльдорадо» для иностранных компаний, поскольку существенная доля этих инвестиций реализуется в финансовой сфере, что способствует спекулятивной торговле акциями, а не подъему реальной экономики. Кроме того, инвестиции осуществляются в форме «коротких» денег, которые могут быстро изыматься, как только рынок подаст об этом сигнал. Указывалось и на то, что в Индии прямые иностранные инвестиции не направляются на развитие основных секторов экономики, таких, например, как машиностроение, а идут на развитие технологий, которые дают быструю прибыль – линий по производству безалкогольных напитков, мороженого, отверточных технологий по сборке компьютеров, телевизоров и т.д. Такое использование иностранных инвестиций ведет к технологической зависимости.

Все это способствует так называемому элитарному росту, то есть росту производства товаров, отвечающих потребностям верхней части среднего класса и более богатых слоев, которых в Индии, по разным оценкам, тогда насчитывалось от 50 до 150 млн. человек. Таким образом, развиваются сектора экономики, ориентированные на «новую культуру потребительства» этих слоев общества. Действительно, за 1980–1993 гг. производство «элитарных» товаров росло ежегодно в среднем на 10%, в то время как выпуск товаров массового потребления – всего на 4,5%. По мнению многих индийских политиков и исследователей, это приводило к тому, что производство «отворачивалось» от нужд большинства населения страны, что вело к ухудшению его положения, усилению имущественного неравенства, поляризации в обществе и к росту нестабильности.

Так, Мадху Дандавате, занимавший пост министра финансов в правительстве Национального фронта Индии (1989–1990 гг.), а затем заместителя председателя Плановой комиссии Индии при правительстве Объединенного фронта (1996–1997 гг.), полагал, что «элитарному росту» без социальной справедливости сопутствуют эрозия реальных доходов широких масс, экономическое неравенство, рост социального напряжения. По его мнению, предоставление дополнительных льгот МНК наносит ущерб мелкому предпринимательству и сельскому хозяйству, которые не могут конкурировать с ними. Внедрение МНК в так называемые «мягкие зоны», например в сферу пищевой промышленности, приносящую быструю прибыль, ведет к закрытию многочисленных мелких предприятий, к росту безработицы.

Другие оппоненты широкой глобализации выражали беспокойство, что полная открытость международному рынку приведет к усилению давления иностранных товаров на индийский рынок, что окажет отрицательное воздействие на работу промышленности, особенно тех предприятий, которые не могут выдержать иностранной конкуренции. В Индии стали раздаваться призывы к проведению движения свадеши по образцу 1930-х годов, которое под руководством М.К. Ганди было направлено на поощрение развития местной промышленности и отказ от иностранных товаров.

Защитники местного производителя товаров и услуг требовали, чтобы иностранные инвестиции содействовали подъему национальной экономики путем внедрения передовой технологии и ноу-хау, а не вели к подавлению местных предпринимателей. Эта защита принимала иногда острые формы, такие как выступления общественности против открытия закусочных типа «Цыплята из Кентукки», которые, по мнению индийских мелких и средних предпринимателей, подрывали позиции закусочных и ресторанов, десятилетиями специализировавшихся на цыплятах «тандури».

А более непримиримые противники глобализации считали, что она является инструментом подчинения развивающихся стран богатым странам не только в экономической, но и духовной сфере. Так, политический обозреватель Дев Мурарка полагал, что «глобализация угрожает стать высшей и последней стадией империализма, более всеобъемлющей и коллективной, чем когда бы то ни было в истории. Всеобъемлющей потому, что она преследует своей целью не только установление экономического или политического господства МНК над остальным миром, но и контроль и манипулирование всей мыслительной деятельностью, которая может вступать в противоречие с ее жестким нажимом... Она рассчитана на то, что мир во всем должен действовать в соответствии с их намерениями и планами. Коллективной потому, что это не будет господством одной страны над другими, как раньше в случае с Англией и Францией, а гегемонией всех западных стран во главе с США».

Проблема открытости рынка и его защищенности в условиях Индии и других развивающихся стран особенно сложна с учетом того, что богатые страны сами прибегали к политике протекционизма. Не случайно президент Всемирного банка Л. Престон вынужден был говорить об «ужасной иронии», когда развивающиеся страны открывают свои рынки, а промышленно развитые государства проводят политику протекционизма. «Кто-то должен указать развитым странам,– писал Престон, – что они пользуются выгодами открытости этих рынков, но, как известно, любовь – это улица с двусторонним движением, поэтому им следует также проводить политику открытых рынков».

Помимо политики протекционизма, к которой эгоистично прибегали развитые страны, другая крупная проблема заключалась в том, что богатые государства использовали дешевый труд в странах третьего мира для получения сверхприбылей. Глобальная экономика позволяла многонациональным корпорациям выбирать те сферы деятельности в развивающихся странах, в которых можно снизить расходы на заработную плату, обходя при этом нормы и стандарты, установленные на Западе. Это облегчалось конкурентной борьбой между странами третьего мира и бывшими социалистическими странами за иностранные инвестиции. В конечном итоге это лишало рабочих в этих странах их законной доли в созданном богатстве.

Существовали и другие аспекты глобализации, связанные со способностью развивающихся стран привлекать иностранный капитал. Одним из главных факторов в пользу или против размещения иностранных инвестиций были затраты на сохранение окружающей среды. В отличие от демократических государств, авторитарные режимы в некоторых развивающихся странах располагали большими возможностями решать проблемы иностранных капиталовложений без должного учета экологических затрат. Они зачастую не стеснялись игнорировать мнение и даже сопротивление защитников окружающей среды при выборе места будущих промышленных объектов. Индия является одной из стран, где общественные организации в состоянии заблокировать реализацию таких проектов, если они могут нанести ущерб окружающей природной и культурно-исторической среде. И они не раз это делали. В этом смысле, пишет индийский обозреватель Нарендар Пани, у Китая и Индонезии есть преимущество перед Индией в привлечении иностранного капитала.

Хорошо представляя себе сложности и неоднозначность процесса глобализации, индийские политики и специалисты выступали за такую интернационализацию экономики страны, которая означала бы не только большую открытость ее рынков, но и адекватный приток инвестиций и технологий. Однако в реальности этот вопрос решался весьма непросто. «К сожалению, писал вице-президент Индии К.Р. Нараянан, налицо растущая тенденция во многих развитых странах укреплять свои таможенные барьеры, особенно против импорта из развивающихся стран. Наблюдается и устойчивое падение мировых цен на товары, экспортируемые из этих стран. Существует также тенденция увязывать торговые отношения с социальными вопросами, условиями труда и проблемами окружающей среды в развивающихся странах, что наносит им большой ущерб». Свободная торговля, по его мнению, во многих аспектах является не «свободной, а управляемой торговлей».

Проблема свободной торговли воспринималась многими индийцами не догматически, а исходя из конкретных исторических условий, с учетом уровня развития Индии и ее места в мире. «Нам нужно определенное время, чтобы стать полноправными участниками свободной торговли», – писал член парламента К.Р. Малкани. При этом он не без оснований ссылался на эпизод столетней давности из истории отношений между Великобританией и США. Первая потребовала от Америки отменить протекционистские тарифы и «открыться» для такой торговли. На это президент США У. Грант (1822–1885) напомнил, что Англия защищала свою промышленность в течение 100 лет до того, как сама стала проводить политику свободной торговли. Америка сделает то же самое, сказал президент.

По мнению экономиста С.П. Гупты, либерализация изменила лицо корпоративного сектора и привела к появлению новых проблем. Он полагал, что свободный рынок не обязательно ведет к конкуренции и повышению эффективности. Внутренний рынок эксплуатируется иностранными инвесторами, которые игнорировали конкурентоспособный индийский экспорт. Значительное число лидеров на внутреннем рынке уступило свои позиции многонациональным корпорациям. Росла озабоченность, связанная с реальной проблемой защиты индийских компаний, угрозой деиндустриализации Индии. Отсюда необходимость сдерживания негативных последствий деятельности иностранных компаний на экономику и сохранения основы местного бизнеса в руках индийцев. Важным является «совместимость» глобальной конкуренции с существованием мелких производителей. Экономика, в которой огромную роль играет многочисленный неорганизованный сектор, должна пройти через тщательно спланированный переходный период, чтобы избежать социально-политической напряженности. Гупта признавал, что глобализация, являясь естественным результатом развития всей системы международных отношений и мирового хозяйства, стала насущной задачей дня. Однако она представляет собой противоречивый процесс, связанный как с рисками, так и с новыми возможностями, которые неодинаковы в разных странах.

В пользу более широкой глобализации говорило то, что Индия нуждалась в иностранном капитале, технологиях и управленческом ноу-хау, поскольку в ходе предыдущего развития индийская промышленность мало инвестировала в развитие передовых технологий. А это привело к еще большей зависимости от иностранных государств. Поэтому у Индии не было иного выбора, кроме привлечения капитала из-за рубежа. Сторонники такого подхода справедливо отмечали, что нельзя остановить ход истории, поступательное экономическое и технологическое развитие, что следует преодолеть узкий национализм.

Другие предостерегали, что на этом пути немало трудностей. Так, индийский ученый Р. Нараянсвами предупреждал о последствиях некритического подхода к программам международных финансовых организаций, которые не всегда принимают во внимание специфику стран Южной Азии, настаивая на своих рецептах. «Путь, по которому пошла Россия, конечно, не является единственной дорогой к хаосу, – пишет он. – И если сейчас мало что можно сделать, чтобы остановить этот процесс, то пока еще не поздно учиться на этом опыте».

Преобразования в Индии в первой половине 1990-х годов продолжали и развивали (пусть не всегда с равной настойчивостью и последовательностью) то лучшее, что было уже завоевано, а не проходили под лозунгом отказа от прошлого. По-прежнему правительство Конгресса делало главную ставку на внутренние ресурсы страны. Вместе с тем наблюдался отход от прежней социальной политики, которая составляла основу влияния Конгресса в массах, отход от понимания того, что такая политика является не менее важным элементом преобразований, чем сами рыночные реформы, что экономический рост сам по себе не может обеспечить стабильного развития общества. Реформы не привели к ощутимому улучшению положения большинства народа, более того, треть населения, как и ранее, оставалась за гранью бедности.

Усиление роли местного самоуправления

В 1992 г. правительство во главе с Н. Рао предприняло важные меры по развитию и укреплению органов самоуправления в деревнях и городах. Парламент принял поправки к конституции, на основе которых были установлены правила организации деревенских панчаятов как реально действующих органов сельского самоуправления, определен четкий порядок выборов на основе всеобщего голосования в панчаяты трех уровней – деревни, талука (района) и дистрикта. Закон предписывал обязательное резервирование мест в панчаятах, а также в их руководящих органах для представителей зарегистрированных каст и племен (пропорционально их численности в данной местности) и как минимум одной трети мест – для женщин (в 2009 г. центральное правительство приняло решение выделять 50% таких мест для женщин). Был установлен пятилетний срок полномочий панчаятов. В случае введения административного управления панчаятом его срок не должен превышать шесть месяцев, после чего должны состояться выборы. Развитие системы самоуправления в тысячах индийских деревень было крупным шагом в демократизации всей общественной жизни страны. Аналогичный закон был принят в отношении органов самоуправления в городах.

Правление панчаята, или деревенского самоуправления, было ключевым моментом в системе взглядов М.К. Ганди на управление в стране. Однако ни Дж. Неру, ни И. Ганди не пошли на предоставление реальной власти этим органам. Неру полагал, что это может затормозить экономическое развитие страны, так как финансовые ресурсы будут распылены, И. Ганди предпочла централизованное управление.

Первые серьезные попытки создать эффективные деревенские панчаяты были предприняты в Западной Бенгалии правительством Левого фронта, которое пришло к власти в 1977 г. Оно использовало этот инструмент самоуправления для проведения аграрных реформ в пользу многочисленного слоя баргадаров-издольщиков. В 1983– 1987 гг. этот процесс получил развитие в Карнатаке, где правительство Джаната парти (С) наделило деревенские панчаяты существенными полномочиями.

Правительство Конгресса во главе с Радживом Ганди пыталось создать всеиндийскую систему местного самоуправления. Этот план преследовал двойную цель. Во-первых, сделать вынужденную уступку растущим требованиям со стороны штатов. Во-вторых, создать такие условия в штатах, где действовали оппозиционные Конгрессу правительства, когда центр получил бы возможность, направляя фонды в панчаяты в обход штатовских властей, прямо обращаться к населению в этих штатах. Однако во время дискуссий в парламенте, предшествовавших принятию поправок к конституции в 1992 г., правительства штатов выразили озабоченность относительно возможности ущемления их полномочий. В конечном итоге принятый закон предоставил право штатам на их территории определять функции и полномочия панчаятов.

В отличие от союзного и штатовского уровней, управление которыми определено конституцией, местное самоуправление и управление было отнесено к компетенции штатов, которые могли принимать законы по этим вопросам. Основой местной власти в Индии считается дистрикт – главная административная единица штатов и союзных территорий. Территория дистрикта поделена на городские и сельские районы, в каждом из которых действуют те или иные разновидности органов местного самоуправления. В отличие от многих других стран в Индии нет унифицированной системы местного самоуправления. Городское и сельское самоуправление фактически не связаны между собой и действуют самостоятельно.

Во главе администрации дистрикта стоит коллектор. На эту должность в колониальную эпоху, как правило, назначался чиновник Индийской гражданской службы, после независимости – сотрудник Индийской административной службы (IAS). Функции коллектора широки и многообразны. Достаточно сказать, что он управляет территорией с населением в миллион и более человек.

В 1950-х годах начала создаваться система сельского самоуправления, известная под названием панчаяти радж. Эта трехступенчатая или, в некоторых случаях, двухступенчатая система стала вводиться в Индии с 1959 г. Ее нижнее звено на уровне деревни – грам панчаяты существовали еще в 1920-х годах, но к моменту достижения независимости почти перестали действовать. Деревенский панчаят создавался для одной, а иногда нескольких небольших деревень. Он состоял из 15–20 членов, избираемых на пять лет деревенским собранием, в котором теоретически принимало участие все взрослое население деревни. Главу панчаята также выбирали члены деревенского собрания, а заместителя – члены панчаята из своей среды. Деревенский панчаят занимался всеми делами деревни.

Позже к уже существовавшим деревенским панчаятам (более 225 тыс. по всей стране) было добавлено среднее звено панчаят самити (комитет панчаятов) на уровне блока общинного развития (на которые в начале 1950-х годов была поделена вся страна для осуществления программ по социальному и культурному развитию) и верхнее звено – зила паришад (совет дистрикта).

В большинстве штатов комитет панчаятов считается главным звеном в системе деревенского самоуправления, ибо он имеет непосредственное отношение к распределению фондов общинного развития и к осуществлению местных экономических программ. Этот комитет не избирается, а назначается из председателей деревенских панчаятов, находящихся на территории блока общинного развития. С правом совещательного голоса в него входят депутаты парламента и законодательного собрания от этой территории. Председателя и его заместителя выбирают члены комитета панчаятов. Главным исполнительным лицом в комитете панчаятов является чиновник блока общинного развития, который назначается правительством штата.

Совет дистрикта объединяет председателей всех комитетов панчаята, находящихся на территории дистрикта. В него входят также члены парламента, законодательного собрания и законодательного совета от данного дистрикта, представители кооперативов и кооперативных банков. С правом совещательного голоса в нем принимает участие коллектор дистрикта. Члены совета дистрикта выбирают из своей среды председателя. Правительство штата назначает секретаря, на которого возлагаются исполнительные функции. В большинстве штатов совет дистрикта – это консультативный и координационный орган, осуществляющий контроль за деятельностью комитетов панчаята.

Несмотря на все эти организационные меры, система сельского самоуправления, так же как и городского, работала недостаточно эффективно. Выборы в панчаяты проводились нерегулярно, соответственно не происходило обновления вышестоящих органов, нарушался их представительный характер. Большую роль в них по-прежнему играли чиновники.

Необходимость развития демократических институтов на деревенском уровне потребовала конституционного оформления этой жизненно важной проблемы. В результате в 1993 г. конституцией были установлены правила выборов, организации и деятельности сельских панчаятов.

В крупных городах самым представительным органом самоуправления является муниципальная корпорация. Она состоит из совета корпорации, мэра и его заместителя. Члены совета корпорации избираются прямым голосованием на основе всеобщего избирательного права на срок от трех до пяти лет, в зависимости от штата. Мэр и его заместитель выбираются членами совета из своего числа. Совет корпорации принимает и утверждает бюджет, назначает постоянно действующие комитеты, издает постановления и осуществляет надзор за работой корпорации. Мэр является фактически церемониальной фигурой. Исполнительная власть сосредоточена в руках комиссара корпорации, который является ее главным администратором. Его назначает правительство штата.

В средних и малых городах самоуправление осуществляет муниципальный совет или муниципалитет. Муниципальный совет состоит из членов, избираемых населением на основе всеобщего избирательного права (на срок от трех до пяти лет), председателя, выбираемого членами совета, и секретаря, назначаемого правительством штата, в руках которого сосредоточена исполнительная власть.

Практика городского самоуправления в Индии вплоть до начала 1990-х годов свидетельствовала о том, что нередко в тех или иных районах страны муниципальные органы бездействовали, а управление городами осуществлялось государственной администрацией. Все это вынудило правительство принять поправку к конституции, в соответствии с которой учреждались три вида муниципального управления: органы самоуправления для поселков городского типа, муниципальные советы для небольших городов и муниципальные корпорации для больших городов. Были также разработаны уставы избирательных комиссий штатов и союзных территорий для организации регулярного проведения выборов в городские органы власти. После этого в сравнительно короткие сроки были проведены выборы в муниципальные органы практически по всей Индии, и, таким образом, заметно оживилась деятельность демократических институтов на городском уровне.

Спустя десятилетие после принятия указанных поправок к конституции в органах самоуправления в деревнях и городах было более трех миллионов избранных членов. Из них одна треть – женщины. Активность на выборах была весьма высокой – более 70% избирателей участвовали в голосовании. Однако в разных районах картина участия в этих выборах и реальный вклад членов панчаятов от разных социальных групп во многом отличались. Это особенно касалось женщин и представителей низших каст. Одному из авторов этой работы довелось беседовать в 2004 г. с членами панчаята в деревне Мубаракпур дистрикта Бхагпат штата Уттар-Прадеш. Из 18 членов панчаята на встрече присутствовало 12 его членов-мужчин. Остальные шесть – женщины – отсутствовали. Глава панчаята, отвечая на вопрос, почему их нет, сказал, что они заняты своими делами.

Правление БДП в Уттар-Прадеше.

Разрушение мечети в Айодхъе

Политические страсти вокруг резервирования для отсталых каст, достигшие своего пика в 1990 г. после принятия премьер-министром В.П. Сингхом части рекомендаций комиссии Мандала, продолжали оставаться одним из центральных вопросов политической жизни и в последующие годы. А на горизонте маячила не менее сложная и грозная проблема, связанная с религиозно-общинными противоречиями после событий в Айодхъе. Правительство Чандрашекхара предприняло попытку решить эту проблему путем переговоров между Вишва хинду паришад и Всеиндийским комитетом мечети Бабура (ВКМБ). Однако сблизить их позиции не удалось. ВХП заявил, что рождение Рамы в Айодхъе является вопросом веры, которую разделяют десятки миллионов индусов. Это нельзя ни оспорить, ни доказать. Поэтому центральный вопрос диалога состоял в следующем – была ли мечеть Бабура построена на месте храма Рамы в результате его разрушения.

С другой стороны, ВКМБ утверждал: Рамаяна (Жизнь Рамы) является мифом, а не историческим фактом; мечеть Бабура не была построена на месте какого-то разрушенного храма; нет свидетельств того, что храм Рамы стоял на том же месте; мусульмане всегда постоянно молились в мечети Бабура до 1949 г., когда в нее были помещены идолы Рамы и других индусских богов.

БДП и стоявшие за ней индусские религиозно-общинные организации реанимировали долго прозябавшую втуне идею строительства храма бога Рамы в Айодхъе. Широкая кампания, проведенная в этой связи РСС и ее «крыльями», принесла крупные дивиденды БДП и существенно усилила ее позиции среди индусов. Однако она сопровождалась разгулом индусского высококастового шовинизма, что привело к дальнейшему отчуждению от БДП мусульман, а также низких каст и далитов.

И, тем не менее, идея хиндутвы, или индусской нации, в течение многих лет пропагандировавшаяся РСС, получила новое дыхание. Хиндутва, как одна из форм религиозного фундаментализма, охватила значительную часть высших слоев общества, включая крупный бизнес, бюрократию и интеллигенцию, а также большую часть среднего класса. Но часть средних слоев, большинство отсталых, малоимущих и неимущих групп населения остались вне влияния идеологии хиндутвы.

Таким образом, проблемы равноправия каст, кастовых взаимоотношений выплеснулись наружу и вовлекли в свою орбиту не только политические круги, но и значительную часть общества. Правительство во главе с Н. Рао попыталось снять остроту противоречий между высшими кастами и «отсталыми классами» путем введения квот для «экономически отсталых» граждан, независимо от кастовой принадлежности. Но этого ему не удалось.

В октябре 1992 г. Верховный суд Индии принял новое решение, теперь уже обязывающее правительство претворить в жизнь рекомендации комиссии Мандала относительно резервирования 27% рабочих мест для «прочих отсталых классов». Суд указал, что каста может быть главным критерием для идентификации «прочих отсталых классов»: «Каста может быть и очень часто является социальным классом в Индии; если каста социально отсталая, она должна считаться ‘отсталым классом’ на основании конституции». В статье 16 (4) конституции говорится: «Ничто в настоящей статье не препятствует Государству издавать какие-либо постановления относительно резервирования назначений или должностей за представителями каких-либо отсталых классов граждан, которые, по мнению Государства, недостаточно представлены на государственной службе».

Верховный суд также высказался за гибкое применение 50%-ного ограничения резервируемых мест, учитывая большое многообразие в стране и ее населении, поскольку в некоторых районах «прочие отсталые классы» составляли преобладающее большинство (в штате Тамилнаду, например, резервировалось 69% мест).

После этого решения Верховного суда каста была признана законным критерием для определения отсталости, и с тех пор номенклатура «прочие отсталые классы» была заменена на «прочие отсталые касты». В нее вошли «отсталые индусские касты и общины» – в преобладающем большинстве бывшие крестьянские земледельческие касты. Вместе с зарегистрированными кастами и племенами они во многом противопоставляли себя высшим кастам, когда речь шла о резервировании. Решение Верховного суда до известной степени отразило новую ситуацию в соотношении экономических и политических возможностей разных кастовых сил в обществе.

Вместе с тем в индусской общине, прежде всего среди высших каст, усиливались тенденции, связанные с подчеркиванием особой, ведущей роли индуизма. Это получило свое выражение в последующих событиях в Айодхъе. Ключевым моментом в истории индусского движения в Айодхъе была победа БДП на выборах в законодательное собрание Уттар-Прадеша в июле 1991 г., в результате которой было сформировано правительство этой партии. Главным министром штата стал один из лидеров БДП, ветеран РСС Кальян Сингх. В октябре 1991 г. правительство штата приобрело 2,77 акра земли, которая находилась, как пишет Адвани, в непосредственной близости к «спорному зданию» (то есть мечети Бабура). К тому же в результате выборов 1991 г. БДП укрепила свои позиции в центральном парламенте (до 119 депутатов по сравнению с 86 в парламенте предыдущего созыва).

При поддержке БДП индусские религиозные организации усилили давление на правительство по вопросу о храме Рамы в Айодхъе. 28 ноября 1992 г. Верховный суд Индии разрешил символическое богослужение добровольных служителей храмов в Айодхъе под гарантии правительства БДП в Уттар-Прадеше. Со своей стороны, Дхарма сансад – высшее собрание индусских религиозных авторитетов – 30 октября 1992 г. приняло решение провести богослужение добровольцев в Айодхъе с 6 по 10 декабря 1992 г.

Главный министр Кальян Сингх дал указание разместить и кормить добровольцев, прибывавших из других штатов (в отличие от прежнего главного министра М.С. Сингха, который в 1990 г. приказал задерживать их и высылать за пределы Уттар-Прадеша). Обеспокоенное ситуацией, центральное правительство направило в Айодхъю в ноябре 1992 г. около 20 тыс. бойцов полувоенных формирований.

Адвани, который тоже направлялся в Айодхъю, заявил: «Я не могу дать каких-либо гарантий того, что может произойти 6 декабря. Все, что я знаю, это то, что мы собираемся провести богослужение с участием добровольцев». Руководство БДП в целях поддержки движения за строительство храма в Айодхъе решило организовать несколько процессий. Одну из них возглавил президент БДП Мурли Манохар Джоши, который начал ее в Матхуре, другую – Адвани, из Варанаси. Обе процессии двинулись в путь 3 декабря и к утру 6 декабря они достигли Айодхъи. К этому времени там собралось более 100 тыс. добровольцев на массовое богослужение. К ним присоединились Адвани и другие лидеры БДП, ВХП, РСС. В то же самое время часть добровольцев начала разрушать мечеть Бабура. Когда Адвани попытался остановить их, руководитель РСС Х.В. Сешадри сказал ему: «Ход истории предопределен. Примите то, что произошло». Адвани выразил сожаление по поводу случившегося. К исходу дня мечеть была полностью разрушена. За ночь на ее месте добровольцы возвели временный храм и провели религиозную церемонию по установлению в нем идолов младенца Рамы, богини Ситы, богов Лакшмана и Ханумана.

В тот же день правительство БДП в Уттар-Прадеше объявило о своей отставке, чтобы дистанцировать себя от разрушения мечети. После этого центральное правительство ввело президентское правление в штате и тем самым взяло на себя ответственность за последующий ход событий. Адвани также направил заявление о своей отставке с поста лидера оппозиции в нижней палате парламента. 8 декабря он, Мурли Манохар Джоши, Ашок Сингхал и другие лидеры БДП, ВХП и РСС были арестованы. 10 декабря центральное правительство запретило деятельность ВХП, РСС, Баджранг дал, а также Организации мусульман Индии и Союза служителей ислама. Еще через пять дней были отправлены в отставку правительства БДП в штатах Раджастан, Мадхъя-Прадеш и Химачал-Прадеш. Подводя итог событиям в Айодхъе, Адвани писал: «Я не могу отрицать, что шестое декабря стало эпохальным днем в жизни Индии и индусов. Это был ясный и четкий сигнал в современной истории Индии о том, что индусская община не будет бесконечно долго терпеть пренебрежение ее законными интересами и чувствами, и неуважение к ним». 6 декабря стало «днем пробуждения индусов, что имело поистине историческое значение». Лидер ВХП Ашок Сингхал, в свою очередь, заявил, что разрушение мечети Бабура стало «катализатором идеологической поляризации, которая почти завершилась» к 1994 г.

Во время разрушения мечети в Айодхъе произошли столкновения, в ходе которых погибло 6 человек, более 50 было ранено. Центральное правительство не ввело войска в город. Эти жертвы оказались первыми, но не последними. В течение последующих двух месяцев в этом штате и других районах страны началась настоящая оргия насилия, в ходе которой, по некоторым данным, погибло более 2000 человек. Волна насилия перекидывалась из города в город, из штата в штат в северных, западных и даже южных районах Индии. В Гуджарате погибло 246 человек, в Уттар-Прадеше – 201, в Мадхъя-Прадеше – 120, в Ассаме – 100, в Карнатаке – 60. Во многих городах религиозно-общинные столкновения были спровоцированы процессиями и выступлениями, организованными ВХП. В других местах мусульмане вышли на улицы, протестуя против разрушения мечети Бабура. Их гнев был обращен против правительства. Больше всего пострадал от религиозно-общинных беспорядков Бомбей (Мумбай). Уже 7 декабря в одном из его районов мусульмане разрушили индусский храм, подожгли лавки и магазины индусов. Погибло около 60 человек. В другом районе города «победная» демонстрация индусов, проведенная ВХП и Шив Сеной, закончилась атакой на дома и лавки мусульман. В ответ мусульмане подожгли еще один индусский храм. 9 декабря Шив сена и БДП объявили о всеобщей забастовке в знак протеста против ареста их лидеров в Айодхъе. Это было сигналом к нападениям на мечети и дома мусульман. На следующий день вождь Шив сены Бал Тхакре заявил, что предыдущие выступления индусов являются всего лишь «началом эры – войны возмездия». В этой эре «история и география не только Индии, но и всего мира претерпит изменения. Мечта о создании неделимого индусского государства станет явью. Даже тень фанатичных грешников (мусульман) исчезнет с нашей земли». «…Никакая революция невозможна без слез. Революция требует только одной жертвы – крови ее последователей». Всего за время межобщинных столкновений в Бомбее погибло около 800 человек, из них две трети – мусульмане, хотя они составляли всего 15% населения этого мегаполиса.

В феврале 1993 г. правительство Индии опубликовало Белую книгу о событиях в Айодхъе. В ней описывалась предыстория этих событий. В частности, отмечалось, что правительство штата Уттар-Прадеш и видные лидеры БДП и ВХП Свами Чинтамаянанд и Виджая Радже Синдия дали обещание, что собрание добровольцев в Айодхъе будет носить символический характер и не повлечет за собой каких-либо действий, связанных с нарушением решения состоявшегося ранее суда, обеспечивавшего сохранность здания мечети Бабура и находившегося внутри его храма Рамы. С учетом напряженной обстановки центральное правительство в ноябре 1992 г. разместило около Айодхъи 195 рот полувоенных формирований, которые могли быть использованы в случае необходимости правительством штата.

В Белой книге давалась подробная хронология событий 6 декабря 1992 г., которые привели к разрушению мечети Бабура при бездействии правительства Уттар-Прадеша, поскольку главный министр отдал распоряжение не использовать силу. Центральное правительство обвиняло правительство штата в полной безответственности и нарушении конституции.

В Белой книге отмечалось, что во время процессий на автоколесницах Л.К. Адвани и М.М. Джоши выступали с «провокационными» речами и призывали храмовых добровольцев и всех других людей, сопровождавших эти процессии, идти в Айодхъю для участия в массовом богослужении.

События в Айодхъе продемонстрировали, что у государства не оказалось достаточно политической воли, чтобы предотвратить случившееся 6 декабря. Центральное правительство располагало достаточной силой, чтобы сделать это, но не пошло на такой шаг. Оно боялось, что его могут обвинить в антииндусских настроениях. Устранение правительства штата и введение президентского правления произошли уже после того, как мечеть Бабура была разрушена.

16 декабря 1992 г. была назначена комиссия во главе с судьей Либерханом для изучения всех фактов и обстоятельств, имевших отношение к комплексу Рам Джанмабхуми и мечети Бабура в Айодхъе 6 декабря 1992 г., последовательности событий, приведших к разрушению мечети и роли в них тогдашнего главного министра Кальяна Сингха, а также членов Совета министров Уттар-Прадеша и других лиц и организаций. В своих показаниях членам комиссии Кальян Сингх утверждал, что разрушение мечети Бабура «было божьим промыслом, и он (К. Сингх) не испытывает ни сожаления, ни угрызений совести, ни горечи, ни печали».

В середине 2009 г. комиссия Либерхана представила свой отчет премьер-министру Манмохану Сингху. В нем были названы имена 68 лидеров, ответственных за эти события, в том числе имя бывшего тогда премьер-министра А.Б. Ваджпаи и бывшего министра внутренних дел Л.К. Адвани. Назначенное на 1 декабря 2009 г. обсуждение этого отчета в нижней палате парламента только раззадорило руководителей «семьи хиндутвы». Один из таких обвиненных комиссией Либерхана, лидер ВХП Ашок Сингхал заявил, что «мусульмане заслужат любовь и привязанность 80% индийских индусов», если они откажутся от своих мечетей в местах рождения Рамы в Айодхъе, Шивы в Каши и Кришны в Матхуре. Только после этого ВХП будет готова отказаться от своих требований в отношении других 30 тыс. мечетей. Все это свидетельствовало о том, что серьезная проблема индусско-мусульманских отношений продолжала оставаться в политической повестке дня Индии.

30 сентября 2010 г., почти через 18 лет после разрушения мечети Бабура в Айодхъе в декабре 1992 г., специальная судейская коллегия Высокого суда в Аллахабаде в составе трех человек вынесла решение по этому делу. Его суть состояла в следующем. Спорная земля в Айодхъе должна быть поделена на три равные части. Две трети должны быть разделены между истцами-индусами, одна треть – передана суннитской мусульманской организации (Sunni Muslim Waqf Board), которая претендовала на владение мечетью Бабура и прилегающей к ней землей с XVI в.

Индусские организации и партии выразили удовлетворение таким решением. Мусульманские – заявили о своем несогласии с ним и намерении подать апелляцию в Верховный суд Индии. Правительство Индии объявило, что также намерено обратиться в Верховный суд Индии для решения этого вопроса.

 

Глава 28

ВРЕМЯ КОАЛИЦИЙ

Конец однопартийного правления

Состоявшиеся в мае 1996 г. очередные парламентские выборы поставили окончательную точку в вопросе однопартийного правления Конгресса в стране. Он смог получить всего 141 место в парламенте и 28% голосов избирателей. БДП стала самой крупной партией в парламенте, имея в своем распоряжении 161 депутатский мандат и набрав 20,3% голосов избирателей.

16 мая президент Индии Шанкар Даял Шарма привел к присяге Атал Бихари Ваджпаи в качестве премьр-министра как лидера самой крупной партии в парламенте. Он поручил новому премьер-министру сформировать правительство и подтвердить доверие большинства в парламенте в течение 14 дней.

Однако, несмотря на статус ведущей партии в парламенте, БДП не смогла привлечь на свою сторону другие партии, за исключением близкой ей по духу шовинистической Шив сены и Акали дал, и смогла заручиться поддержкой всего лишь 181 депутата (при минимально необходимых 272). БДП продолжала находиться в своеобразной идеологической и политической изоляции. Как вспоминал об этом тогдашний президент БДП Л.К. Адвани, «никто не хотел даже приблизиться к БДП, несмотря на наше приглашение другим партиям войти в правительство». Поэтому судьба БДП в качестве правящей партии была предрешена. Понимая это, руководство БДП еще до того, как оно решило принять приглашение президента Индии возглавить правительство, обсуждало целесообразность такого шага. Адвани считал, что сам факт принятия присяги Ваджпаи в качестве премьер-министра «намного усилит популярность и престиж БДП в народе. Именно так и произошло».

Правительство меньшинства БДП–Шив сена просуществовало рекордно короткий срок – всего 13 дней (май–июнь 1996 г.), так как не могло получить вотума доверия в парламенте. На будущее БДП учла этот урок и стала подыскивать союзников, располагавших влиянием среди избирателей.

Перед тем как подать президенту Индии заявление об отставке, Ваджпаи решительно объявил: «Мы вернемся обратно. Мы знаем, как попасть в чакравьюха, но мы также знаем, как выбраться из нее».

Объединенный фронт во власти

После отставки Ваджпаи было сформировано коалиционное правительство Объединенного фронта (ОФ), состоявшее из 14 центристских и левых, преимущественно региональных, партий. Среди них наиболее крупными были Джаната дал – 46 мест в парламенте, КПИ (м) – 32 места и КПИ – 9 мест. ОФ также не имел парламентского большинства. Конгресс выступил в его поддержку, не входя в состав этого правительства. В Объединенном фронте активно обсуждался вопрос о кандидате в премьер-министры. Лидер Джаната дал и бывший премьер-министр в правительстве Национального фронта В.П. Сингх снял свою кандидатуру, тем более что он вряд ли мог рассчитывать на поддержку Конгресса из-за его прежнего противоборства с Р. Ганди. Затем лидер Самаджвади парти Мулаям Сингх предложил кандидатуру Джьоти Басу – одного из руководителей КПИ(м) и главного министра правительства Левого фронта Западной Бенгалии. Сам Басу не возражал против такого предложения. Однако Центральный комитет КПИ(м) отклонил его, ввиду отсутствия в центральном правительстве решающего влияния партии. Позже Басу назвал это «исторической ошибкой».

Джьоти Басу тогда предложил кандидатуру Деве Гоуды, главного министра штата Карнатак, который до этого не принимал сколько-нибудь значительного участия в политике на национальном уровне. Тем не менее, выбор остановился на нем. 1 июня 1996 г. Деве Гоуда стал премьер-министром. Правительство Объединенного фронта продолжило курс на экономические реформы. Однако при этом был заметно усилен акцент в пользу их социальной направленности. При подготовке предварительных документов к 9-му пятилетнему плану (апрель 1997 г. – март 2002 г.) премьер-министр Д. Гоуда предложил в качестве главной цели избрать «экономический рост и справедливость». Предусматривалось достичь ежегодного экономического роста в 7% (4% в сельском хозяйстве) одновременно с крупными капиталовложениями в социальную сферу и инфраструктуру. «Ориентированная на рынок и менее регулируемая экономика, – сказал Д. Гоуда, – не означает отказа государства от ответственности».

Тогда же, в 1996 г., правительство ОФ подготовило законопроект о предоставлении женщинам 33% мест в парламенте и законодательных собраниях штатов. Он был внесен в парламент, но в последний момент его направили в комиссию на доработку. Законопроект приветствовали все женские организации, и только РСС заявил, что он не отвечает условиям Индии и является подражанием Западу в вопросе о роли женщины в обществе.

В правительстве ОФ возникла проблема согласованных действий по ряду важных вопросов, включая проблему терроризма и сепаратистских настроений на северо-востоке страны. Индраджит Гупта, известный индийский политик, лидер КПИ и министр внутренних дел в правительстве ОФ, говорил, что премьер-министр ни разу не советовался с ним по этим и другим крупным вопросам.

Между тем в руководстве Конгресса произошли драматические события. В поражении Конгресса на выборах 1996 г. был обвинен бывший премьер-министр и президент этой партии Нарасимха Рао. Он был устранен с этого поста, и новым президентом Конгресса стал Ситарам Кесри, бывший казначей партии. В апреле 1997 г. он объявил, что Конгресс отзывает свою поддержку правительства ОФ, так как премьер-министр не считается с мнением Конгресса.

21 апреля того же года Индер Кумар Гуджрал, который был в правительстве ОФ министром иностранных дел, заменил на посту премьер-министра Деве Гоуду. Однако уже 28 ноября 1997 г. Конгресс заявил, что вновь отзывает поддержку правительства ОФ. На этот раз поводом послужила публикация в августе 1997 г. предварительного доклада комиссии под руководством судьи Милап Чанд Джайна, расследовавшей убийство Р. Ганди. В докладе партия ДМК обвинялась в том, что позволила Тиграм освобождения тамил илама найти прибежище в Тамилнаду, когда ДМК находилась там у власти в 1991 г. Конгресс потребовал от И.К. Гуджрала уволить из его правительства трех министров, принадлежавших к ДМК. Но получил отказ. (Отметим, что в окончательной версии комиссии Джайна это обвинение ДМК и главного министра Тамилнаду М. Карунанидхи было снято.)

Одним из заметных событий во время пребывания правительства Объединенного фронта у власти было избрание на пост президента Индии Кочерила Рамана Нараянана в июле 1997 г. Он стал первым далитом в истории страны, который занял этот высший пост в государстве. Единодушное избрание Нараянана президентом Индии представителями всех политических партий в обеих палатах парламента и в законодательных собраниях всех штатов свидетельствовало прежде всего о признании ими самых высоких моральных, духовных и идейных достоинств и качеств этого человека, его выдающихся способностей и недюжинного интеллекта.

После того, как Конгресс лишил правительство ОФ своей поддержки, оно вынуждено было уйти в отставку. Президент Индии К.Р. Нараянан распустил парламент и объявил о проведении новых парламентских выборов, которые были назначены на февраль 1998 г.

Выборы 1998 г. – победа Национального демократического альянса

Внеочередные парламентские выборы в Индии (12-е), состоявшиеся в феврале 1998 г., вновь подтвердили, что страна продолжала достаточно стабильно развиваться на основе парламентской демократии. Выборы показали, что народные массы в своем большинстве верили в демократический избирательный процесс, привыкли к именно такой форме волеизъявления, научились ценить свое право выбирать.

Эти выборы состоялись менее чем через два года после предыдущих, то есть до истечения пятилетнего срока полномочий парламента. БДП взяла курс на создание коалиции. Первоначально в нее входило около десятка партий из разных штатов и разной идеологической и политической направленности. На этих парламентских выборах БДП получила в парламенте 182 места (25,4% голосов избирателей), Конгресс – 141 место (24,8% голосов), партии Объединенного фронта – всего 86 мест. БДП вместе с союзниками располагала 250 депутатскими мандатами, что было недостаточно, чтобы сформировать правительство.

Сразу же после неудачных для Конгресса выборов Соня Ганди, принимавшая участие в избирательной кампании, была избрана президентом этой партии. Руководство Конгресса вновь попыталось восстановить влияние партии при помощи привлечения в его ряды члена семьи Неру–Ганди.

В результате весьма длительных и трудных переговоров БДП удалось удержать в своей политической орбите ряд союзников по предвыборному блоку (например, в штате Тамилнаду – Всеиндийскую Анна ДМК (Дравидскую прогрессивную федерацию имени Аннадураи – ВИАДМК), пойдя на компромисс с ними по ряду программных установок. Но и этих депутатов не хватило, чтобы получить большинство в парламенте. Продолжая действовать в этом направлении, БДП «отколола» от ОФ партию Телугу десам, лидер которой Ч.Б. Наиду, главный министр в штате Андхра-Прадеш, и был основным организатором Объединенного фронта левых и левоцентристских партий. Эта партия согласилась поддержать БДП извне, не входя в состав правительства. Один из 12 депутатов от Телугу десам стал спикером нижней палаты парламента. Это был Г.М. Балайоги – бывший неприкасаемый. Его избрание на этот высокий и престижный пост было беспрецедентным в истории индийского парламентаризма. Сыграло на руку БДП и то, что еще один бывший участник предыдущего правительства ОФ – Национальная конференция (Кашмир) – воздержалась при голосовании вотума доверия. Кроме того, назначенные членами парламента в соответствии с конституцией два представителя от общины англо-индийцев также выступили в поддержку правительства.

В ходе формирования правительства, которое продолжалось почти месяц, ни одна из партий – ни БДП, ни Конгресс – не располагала решающим большинством в парламенте. Поэтому для достижения цели использовались всевозможные приемы и способы. Имевшая больше депутатов, чем Конгресс, БДП не хотела упускать исторический шанс сформировать правительство. В итоге ей удалось создать коалицию из 18 партий – Национальный демократический альянс (НДА).

Во время решающей схватки в парламенте в конце марта 1998 г. за вотум доверия НДА во главе с БДП проголосовали 274 депутата, против – 261. Премьер-министром стал А.Б. Ваджпаи. В последующие недели БДП даже несколько упрочила свои позиции, получив еще три депутатских мандата в округах, где выборы по разным причинам состоялись позже.

На выборах 1998 г. на долю двух крупнейших партий пришлось почти одинаковое число голосов избирателей: Конгресс – 25,4%, БДП – 25%. Таким образом, они имели в своем активе немногим более половины голосов избирателей (в пик своего влияния Конгресс в одиночку набирал до 49% голосов). Остальные голоса избирателей распределились среди рекордного числа партий – 38, представленных в парламенте. (В 1996 г. их было 29.) Все кандидаты избирались в соответствии с мажоритарной системой – от «одномандатных округов» (по российской терминологии). Помимо БДП и Конгресса, в парламенте 1998 г. было еще шесть относительно крупных партий, которые располагали следующим числом депутатов: КПИ(м) – 32, Самаджвади парти – 20, Всеиндийская Анна ДМК – 18, Раштрия джаната дал (Народная партия отечества) – 17, Телугу десам парти – 12, Самата парти (Партия равенства) – 12. Еще семь партий имели от шести до десяти мандатов, одиннадцать партий – от двух до пяти мандатов, а каждая из остальных партий (их более десяти) была представлена всего одним депутатом.

Таким образом, можно было говорить о тенденции ослабления влияния Конгресса, критически усилившейся в 1990–е годы. Его массовая поддержка по сравнению с наивысшим показателем сократилась почти в два раза. Потеря влияния партии была заметна в штатах, и особенно в таких крупных, как Уттар-Прадеш, Бихар, Тамилнаду и Западная Бенгалия (с общим населением более 350 млн. человек). В апреле 1998 г. Конгресс возглавлял правительства всего в двух штатах (Мадхъя-Прадеше и Ориссе). И, тем не менее, Конгресс продолжал оставаться единственной партией, сохранявшей политическое присутствие в партийных и государственных органах власти повсюду в стране.

В свою очередь, БДП также стала приобретать черты общеиндийской партии. Если раньше ее влияние ограничивалось преимущественно северными штатами, то после выборов 1998 г. она – во многом благодаря союзу с местными партиями – смогла обеспечить значительное присутствие на Юге (штат Карнатак) и Востоке (штат Орисса). Однако БДП еще не стала общеиндийской партией в подлинном смысле этого слова.

А.Б. Ваджпаи в качестве премьер-министра сразу же после получения вотума доверия в парламенте заявил, что программа правительства – результат коллективных решений всех партий коалиции. «Консенсус должен быть мантрой для всех последующих действий правительства», – сказал он. Вместе с тем консенсус не является признаком слабости или принуждения кого-либо из участников коалиции. «Он уходит корнями в реальности многообразной плюралистической политики Индии», – подчеркнул премьер-министр.

Возглавивший коалиционное правительство 71-летний А.Б. Ваджпаи был известен как один из наиболее видных руководителей БДП, крупный деятель общенационального масштаба, имевший большой опыт политической деятельности. Он был одним из основателей партии в 1950-е годы, активно работал в РСС – Союзе добровольных служителей нации, являющегося, по существу, главной идеологической и организационной базой БДП. В конце 1970-х годов Ваджпаи как представитель своей партии входил в состав коалиционного правительства Джаната парти в качестве министра иностранных дел.

Итак, в 1998 г. к власти в Индии пришла коалиция партий, политическое лицо которой определялось прежде всего БДП. По мнению лидеров БДП, успех партии был во многом связан с движением за «восстановление» храма Рамы в Айодхъе. «Мы присоединились к этому движению, – писал Ваджпаи, – потому что Господь Рама воплощает в себе наш культурный национализм. При помощи этого движения мы смогли высвободить подавленные ранее устремления миллионов индийцев и направить их националистический порыв на строительство нашего государства. Это движение воочию доказало, что если Рама являет собой идеал поведения, то Рама Раджья (государство Рамы) представляет идеал правления».

Приход БДП и ее союзников к власти и первые их заявления вызвали настороженность и критику со стороны оппозиции, прежде всего Конгресса и партий Объединенного фронта. Они выражали обеспокоенность тем, что БДП будет действовать при помощи «дистанционного контроля» со стороны РСС, а не самостоятельно, что может привести к утрате секуляризма в политике и общественной жизни и созданию в конечном итоге теократического индусского государства.

А.Б. Ваджпаи и президент партии Л.К. Адвани (министр внутренних дел в новом правительстве) решительно опровергали такие обвинения, хотя и подтвердили свои связи с РСС. Л.К. Адвани заявил, что он состоял в этой организации с 14-летнего возраста и не собирается отказываться от провозглашенных БДП в предвыборном манифесте путей решения ряда проблем. К их числу относились: разработка и принятие единого гражданского кодекса (по вопросам семьи, брака и наследования); отмена статьи 370-й Конституции Индии, предусматривавшей ограничение права парламента издавать законы для штата Джамму и Кашмир; и строительство храма Рамы в Айодхъе.

Все эти проблемы были связаны воедино в главном – отношении к мусульманскому меньшинству в Индии, составлявшему более 13% населения. Индийские мусульмане в основном придерживались частного мусульманского права в вопросах семейно-брачных отношений и наследования. И хотя принятие Единого гражданского кодекса предусмотрено статьей 44-й Конституции Индии, они опасались, что это могло привести к размыванию социальных устоев их общины и потере идентичности. Что касается отмены статьи 370-й конституции, то это означало бы лишение штата Джамму и Кашмир с его преимущественно мусульманским населением особых прав по сравнению с другими штатами Индии. Это рассматривалось мусульманами как стремление подорвать их позиции в общественно-политической жизни Индии. Заявление БДП о намерении построить храм Рамы на месте мечети также вписывалось в общий сценарий усиления индуизма за счет ослабления мусульманского меньшинства. Все это, по мнению многих обозревателей, могло бы нанести ущерб испытанной на практике политике секуляризма, которая была одним из фундаментальных принципов общественной жизни в многоконфессиональном индийском государстве.

Программа управления НДА

БДП и ее союзники в правительстве действовали на основе разработанной ими национальной программы, которая во многом была похожа на предвыборный манифест БДП, но без включения в нее трех упомянутых ранее спорных вопросов. «Я уверен, – говорил А.Б. Ваджпаи во время избирательной кампании 1998 г., – что Индия вступит в следующее тысячелетие с высоко поднятой головой, сильным и процветающим государством, гордая своим прошлым и уверенная в своем будущем, как ведущий член содружества государств. Чтобы достичь этих целей, мы должны использовать ту же мантру, при помощи которой избавились от иностранного владычества – бескомпромиссный национализм; национализм, граничащий с религиозным рвением… национализм, ставящий наше государство превыше всего».

Правительство заявляло, что начатый в 1991 г. процесс реформ будет продолжен, но сами «реформы подвергнутся реформированию». Особенностью такого процесса должен стать «сильный акцент» на использование национальных ресурсов – свадеши, чтобы экономический рост измерялся категориями растущего числа рабочих мест и ликвидацией безработицы. Развитию надлежало иметь «человеческое лицо». Лидеры БДП говорили, что индийцы должны быть уверены в том, что построят современную и процветающую Индию своим трудом. Ваджпаи подчеркивал, что Индия может самостоятельно решить свои проблемы. Она располагает богатыми природными ресурсами, подготовленными техническими кадрами, большими достижениями в науке и технологии. Но все это не означает, что Индия станет проводить политику изоляционизма и превратится в своеобразный остров или что она запретит приток новых идей, новых технологий и иностранных инвестиций.

Национальная программа правительства предусматривала направление иностранных инвестиций в ключевые отрасли хозяйства, особенно инфраструктуру и энергетику. В программе был заложен определенный уровень протекционизма. Правительство исходило из того, что индийской промышленности потребуются время и всесторонняя помощь, чтобы подготовиться к вызовам глобализации. Тем более что совсем недавно местные предприниматели действовали в рамках защищенного рынка. Государство должно играть важную роль в социальной сфере – здравоохранении, образовании, жилищном строительстве, обеспечении населения продовольствием и питьевой водой. Вместе с тем правительство выступало за освобождение экономики от государственного контроля.

Проблему роста населения Индии, которое еще до 2000 г. должно было достичь одного миллиарда человек, правительство намеревалось решать при помощи комплекса мер: путем кампаний по ограничению рождаемости и введением как поощрительных, так и ограничительных мер рождаемости при рекомендуемой норме в два ребенка. Речь шла даже о принятии соответствующего закона, который запрещал бы тем, у кого более двух детей, работать в государственных учреждениях.

Правительство провозглашало намерение с «равным уважением относиться ко всем религиям на основе равенства для всех», уделять внимание вопросам развития меньшинств (речь шла, таким образом, и о мусульманах). БДП заявляла, что «верит в создание общества, в котором каждый, вне зависимости от касты, религии или пола, получит место под солнцем, общества, в котором оптимизм, имеющиеся возможности и согласие придадут импульс построению сильного и процветающего государства». Особенно большое значение придавалось пропаганде патриотических идей. Одновременно подвергались критике идеи «демократического социализма»: «Дух национализма, который вдохновлял наших борцов за свободу, побуждая их идти на великие жертвы во имя Родины, хотели подавить при помощи консенсуса, достигнутого Неру в первые десятилетия независимости Индии. Но национализм нельзя убить привнесенными извне идеологиями или псевдоидеологиями». Программа правительства также включала такие пункты, как пересмотр конституции страны с учетом изменений в ходе независимого развития, обеспечение продовольственной безопасности («за пять лет избавить Индию от голода»), подготовку Национальной хартии социальной справедливости и ряд других.

Правительство во главе с БДП смогло продержаться у власти чуть более одного года. За такой короткий срок трудно было сделать что-то существенное в социально-экономической жизни страны. Но зато уже через полтора месяца после прихода к власти ему удалось провести в мае 1998 г. ядерные испытания, которые вызвали широкий резонанс как в Индии, так и за рубежом (об этом см. главу 41).

Роспуск парламента и назначение новых выборов

14 апреля 1999 г. региональная партия в Тамилнаду ВИАДМК во главе с Джаялалитой отозвала свою поддержку правительства Национального демократического альянса. Президент Индии К.Р. Нараянан попросил премьер-министра Ваджпаи подтвердить в парламенте наличие у НДА большинства в течение трех дней. При тайном голосовании правительство НДА потерпело поражение, получив на один голос меньше, чем оппозиция (269 и 270).

Президент Конгресса Соня Ганди заявила, что ее партия сформирует коалиционное правительство. Однако Конгрессу не удалось заручиться хотя бы минимальным большинством в 272 депутата. Это произошло из-за того, что лидер Самаджвади парти Мулаям Сингх Ядав, имевший 20 депутатов в парламенте, решил не поддерживать Соню Ганди. Об этом еще до голосования он сказал лично Адвани, выдвинув при этом одно условие: БДП не будет пытаться снова сформировать правительство, а пойдет на новые выборы в парламент. Так и произошло. Ядав направил соответствующее письмо президенту Индии. Еще две партии – Форвард блок и Революционно-социалистическая также отказались поддержать Конгресс.

На одной из пресс-конференций Ядав заявил, что его партия спасла страну от «иностранной державы» тем, что отказалась предоставить поддержку правительству меньшинства во главе с Соней Ганди. На вопрос корреспондента, связана ли его оппозиция по отношению к Соне Ганди с тем, что она является итальянкой, Ядав ответил, что его партия считает, что ключевые посты в Индии – президента, вице-президента, премьер-министра и спикера нижней палаты парламента – не должны заниматься иностранцами.

23 апреля 1999 г. Соня Ганди смогла представить президенту Индии список всего лишь из 233 депутатов. Президент дал ей еще два дня для формирования правительства. 25 апреля С. Ганди информировала президента о том, что она не располагает необходимой поддержкой депутатов парламента. При этом она заявила, что Конгресс не поддержит правительство третьего фронта (как это было в 1996 г.). В результате президент Индии после беседы с премьер-министром Ваджпаи получил от правительства НДА рекомендацию распустить парламент. Что и было сделано 26 апреля 1999 г. Было также объявлено о проведении внеочередных выборов в парламент, которые состоялись в сентябре–октябре 1999 г.

 

Глава 29

НОВЫЙ ВИТОК КОАЛИЦИОННОЙ ПОЛИТИКИ

Парламентские выборы 1999 г.

Выборы в Народную палату индийского парламента, состоявшиеся в сентябре – октябре 1999 г., были 13-ми по счету. В них приняли участие 3943 кандидата в депутаты (из них около половины независимых) на 537 мест в парламенте – в среднем по семь претендентов на один депутатский мандат. Эти кандидаты представляли 175 политических партий. Всего лишь семь из этих партий имели национальный статус, остальные – штатовский или местный. В Индии правом участвовать в выборах наделены все партии, вне зависимости от их статуса.

Выборы 1999 г. не отличались повышенной активностью избирателей, поскольку за последние три с половиной года это были уже третьи парламентские выборы. К тому же в ходе предвыборной кампании не было таких лозунгов или событий, которые могли бы обеспечить повышенный интерес избирателей к ним. Не было и того, что в Индии называют «волной» поддержки в пользу той или иной партии. Как это было, например, на парламентских выборах 1984 г., когда после убийства Индиры Ганди Конгресс под руководством ее сына Раджива использовал волну сочувствия в свою пользу. Не последнюю роль в сравнительно спокойном ходе выборов 1999 г. сыграло и то, что они проходили в пять этапов в течение месяца.

Избирательная комиссия объясняла необходимость проведения выборов именно таким образом задачей обеспечения законности и правопорядка в стране. После завершения выборов на первом этапе силы по поддержанию правопорядка перебрасывались в те округа, где заранее планировалось проведение второго этапа, и т.д. Это во многом исключило использование насилия в предвыборной борьбе, захвата участков соперничающими кандидатами и т.п. Однако в психологическом плане выборы как бы утратили общенациональный характер и приобрели оттенок событий местного значения. Так, если в Дели избиратели уже завершали голосование, то в Калькутте в это же время еще не проводилась и регистрация кандидатов в депутаты. Общеиндийская картина выборов размывалась, а на первый план выступали сообщения из отдельных штатов и регионов.

Результаты голосования на отдельных этапах не публиковались, чтобы не повлиять на последующий ход выборов в других округах. К тому же Избирательная комиссия запретила проведение каких-либо опросов в течение всего срока проведения выборов. Однако это решение было отменено Верховным судом Индии, который весьма оперативно вынес вердикт, разрешивший проводить опросы избирателей, уже принявших участие в голосовании, но не публиковать эти данные до завершения выборов. Всего в выборах приняли участие около 360 млн. человек, или почти 60% избирателей.

Одним из итогов выборов был рост участия в них избирателей из низших слоев – «отсталых классов», в том числе низких и зарегистрированных каст, а также племен. Все вместе они составляли около трех четвертей населения страны. На выборах была также отмечена возросшая активность женского электората. Впрочем, эти явления представляли собой часть общей тенденции, связанной с усилением роли социально уязвимых или непривилегированных групп в политическом процессе, которая особенно заметно проявилась в последнем десятилетии. Одновременно происходила определенная деполитизация городской образованной элиты.

Выборы вновь подтвердили продвижение Индии по пути дальнейшего развития демократического общества. Несмотря на бедность и неграмотность большой части индийцев, многие избиратели хорошо понимали важность своего участия в избирательном процессе. Доля тех, кто считал, что голосование может повлиять на последующее развитие страны, выросла с 48% в 1971 г. до 63% в 1999 г.

Парламентские выборы 1999 г. также показали, что происходили изменения в самоидентификации избирателей в отношении страны в целом и штата, в котором они проживали. Проведенные в ходе выборов опросы продемонстрировали, что 50% респондентов были согласны с тем, что избиратель должен быть лояльным прежде всего по отношению к своему штату, а затем – к центру. Такого рода идентификация со своим регионом не являлась проявлением сепаратизма или исключительности, а скорее результатом происходившей регионализации партийно-политической системы, в ходе которой центр политической активности смещался на уровень штатов. Не случайно, что более половины избирателей проявляли бốльшую заинтересованность в деятельности правительства своего штата, чем центрального правительства.

Из 175 зарегистрировавшихся на выборах партий в парламент прошло 39. Бхаратия джаната парти получила 182 депутатских мандата (23,7% голосов избирателей), Конгресс – соответственно 112 мандатов и 28,4% голосов. Четыре партии завоевали от 20 до 30 мест, еще пять партий – от 10 до 15, три партии – семь-восемь мест. Одиннадцать партий провели от двух до пяти депутатов в парламент, а остальные – только по одному. Всего пять депутатов были избраны как независимые.

При подготовке к выборам 1999 г. руководство БДП поставило задачу формирования широкой коалиции, которая обеспечила бы достижение устойчивого большинства в парламенте. Несмотря на давление РСС, требовавшего проведение жесткой линии в реализации идей хиндутвы, оно не пошло по пути полной самоизоляции от других социальных групп и конфессий. Как заявлял Адвани, «мы встали на путь создания коалиции, приглашая в нее всех, кого могли вовлечь…». Так была заложена основа нового Национального демократического альянса. Его предвыборный манифест по определению был документом весьма расплывчатым, так как представлял собой попытку не допустить идеологических и политических разногласий между его участниками. В манифесте отсутствовали три спорных позиции, о которых БДП заявляла на выборах 1998 г. и которые вызывали возражения у многих ее партнеров по прежней коалиции (отмена статьи 370-й Конституции Индии об особом статусе Кашмира; введение единого гражданского кодекса в области брака, семьи и наследования, а также строительство храма бога Рамы в Айодхъе).

Как в манифесте НДА, так и в выступлениях его лидеров содержались некоторые новые идеи и лозунги, больше отвечавшие, по их мнению, сложившейся политической ситуации в стране. Один из них – запрет лицам иностранного происхождения занимать высшие посты в законодательных, исполнительных и судебных органах страны. Цель была очевидной – подорвать позиции Сони Ганди и ее партии на выборах. Дискуссия по этому вопросу в ходе избирательной кампании носила весьма острый характер и в определенной мере сказалась на окончательных результатах выборов. По некоторым опросам, около четверти избирателей считали, что место рождения имеет значение при избрании или назначении высших должностных лиц страны. Эта проблема получила определенный резонанс и в самом Конгрессе. Еще на начальном этапе предвыборной борьбы такой запрет был поддержан рядом членов руководства Конгресса во главе с Шарад Паваром, влиятельным лидером партии в одном из ключевых штатов – Махараштре. Возникший в этой связи острый конфликт в высших эшелонах партии в конечном итоге привел к выходу Павара и его сторонников из Конгресса и образованию им в 1999 г. Националистической конгрессистской партии, что не могло не ослабить позиции Конгресса и сыграть на руку БДП и ее союзникам. В итоге Конгресс понес политический урон не только в Махараштре, но и в Андхра-Прадеше, Ориссе и некоторых других штатах.

БДП вместе с союзниками по Национальному демократическому альянсу, состоявшему уже из 24 партий, завоевала большинство в народной палате – 297 мест. Таким образом, НДА получил право на сформирование правительства. Уже через десять дней после выборов новый кабинет министров во главе с бывшим премьер-министром и лидером БДП Ваджпаи приступил к работе.

Блок партий во главе с Конгрессом потерпел крупное поражение. Ему удалось получить всего 133 депутатских мандата. На долю всех остальных партий, не входивших в эти два главных предвыборных блока, досталось немногим более 100 мест. Самые крупные из них: КПИ(М) – 32 мандата; Самаджвади парти – 26, Бахуджан самадж парти – 14.

Третье подряд поражение Конгресса на парламентских выборах было для него и самым тяжелым. Он получил рекордно низкое число депутатских мандатов в народной палате, потеряв надежду на формирование не только однопартийного правительства, но даже и коалиции с его участием. Эта неудача Конгресса не была случайной. В течение последних трех десятилетий складывалась устойчивая тенденции утраты им влияния, которая приняла критический характер в 1990-е годы. Одновременно происходил рост популярности БДП как главного политического оппонента Конгресса.

Потеря Конгрессом монополии на власть была связана с расслоением индийского общества в результате развития, в том числе проведения аграрных реформ, с ростом влияния средних слоев в городе, зажиточного фермерства в деревне, а в последние два десятилетия и с усилением позиций отсталых социальных групп. В отличие от БДП, Конгресс не демонстрировал былой способности приспосабливаться к меняющимся условиям, продолжал во многом действовать в соответствии со сложившимися ранее устаревшими стереотипами, которые в новой ситуации не давали необходимого политического эффекта.

Поражение Конгресса было вызвано неблагополучным состоянием дел в самой партии, политическими ошибками ее руководства. Одной из них была ориентировка на то, что партия в одиночку может прийти к власти. По вопросу о возможности создания правительственной коалиции с его участием Конгресс занимал двойственную позицию, скорее считал, что обойдется своими силами. А на самих выборах лидеры Конгресса, в первую очередь президент партии Соня Ганди, неоднократно высказывались в пользу однопартийного правления, против создания коалиции с участием других партий. Это подрывало веру в Конгресс его немногочисленных союзников по предвыборной борьбе и ориентировало членов партии на борьбу в одиночку.

В то время как БДП сделала ставку на опытного и широко известного политического деятеля Ваджпаи и заранее объявила, что он займет пост премьер-министра в случае победы НДА на выборах, руководство Конгресса так и не смогло представить избирателям своего кандидата в премьер-министры. Индийские политологи полагали, что им могли бы стать Соня Ганди или бывший министр финансов в правительстве Конгресса 1991–1996 гг. Манмохан Сингх, считавшийся родоначальником индийской экономической реформы. Однако этого не произошло. Конгресс не смог окончательно определиться со своей кандидатурой на пост главы правительства.

Соня Ганди, по сути, новичок в большой политике, вступившая на этот путь всего за год-полтора до выборов, когда она стала руководителем Конгресса, уступала Ваджпаи во всех аспектах политической борьбы, кроме одного – она была членом семьи Ганди–Неру. Это и был тот главный аргумент, используя который ее окружение хотело привести Конгресс к победе. В то время как БДП подчеркивала в ходе избирательной кампании представительный характер возглавляемой ею коалиции, Конгресс делал акцент на сохранение династийности в его руководстве. Соню Ганди представляли прежде всего как вдову убитого премьер-министра Раджива Ганди и невестку также погибшей Индиры Ганди. Этой же цели служило и участие в предвыборной гонке вместе с Соней Ганди ее дочери Приянки (29 лет) и сына Рахула (27 лет), выступавших в поддержку матери.

В целом вовлечение Сони Ганди в активную политическую борьбу на том этапе не принесло Конгрессу ожидаемых результатов. Однако, несмотря на тяжелое поражение, Конгресс сохранил важные политические рычаги в первую очередь в тех штатах, где он возглавлял местные правительства. Это – Мадхъя-Прадеш, Раджастхан, Дели, Орисса, Керала, Карнатак, Махараштра и Аруначал-Прадеш. В последних трех штатах Конгресс пришел к власти в результате выборов в местные законодательные собрания, которые проводились одновременно с парламентскими. Можно сказать, что Конгресс пока еще оставался единственной организацией, которая пользовалась влиянием почти во всех районах страны, хотя за последние годы оно существенно сузилось, особенно в таких крупных штатах, как Уттар-Прадеш, Бихар и Западная Бенгалия.

Выборы как зеркало перемен в обществе

Сформирование БДП и ее союзниками политической коалиции НДА стало не единственным результатом выборов 1999 г. По существу, была предпринята попытка создания нового социального блока. Сама БДП сделала важный шаг, который должен был изменить облик этой партии как опирающейся преимущественно на горожан из высших каст. Она обратилась к более широкой социальной базе – зажиточному и среднему крестьянству. Кроме того, неспособность в одиночку прийти к власти вынудила БДП сотрудничать с региональными партиями, многие из которых представляли средние и даже низшие социальные/кастовые слои и группы.

В своем восхождении к власти и продолжавшихся в течение последних лет попыток завоевать большинство в парламенте БДП на деле стала реализовывать идею политической коалиции разных социальных групп. Этот эксперимент мог оказать серьезное воздействие на весь ход дальнейшего развития Индии. Но сам процесс создания такой коалиции пока еще находился в начальной стадии. А поскольку в коалицию было вовлечено большое число политических партий, представлявших разные социальные группы, то нельзя было исключать возможности перемен в ее составе с вытекающими отсюда последствиями.

На выборах 1999 г. коалиция во главе с БДП смогла усилить свои позиции в парламенте главным образом за счет центристских партий бывшего Объединенного фронта, которые на этот раз не выступали единым блоком, а также за счет союзников Конгресса. Левым партиям в основном удалось сохранить влияние среди своего традиционного электората.

В этой связи представляла интерес поддержка партий избирателями в зависимости от их кастовой и классовой принадлежности. За БДП и ее союзников голосовали 60% высококастовых индусов (непосредственно за БДП – 69%) и 52% доминировавших в деревне средних землевладельческих каст. Однако социальные базы самой БДП и ее союзников в кастовом отношении существенно отличались. БДП поддерживали в основном брахманы, раджпуты, бхумихары и городские торговые касты, а ее союзников по коалиции – джаты, маратха, патидары, редди, камма, а также часть бихарских ядавов, курми и далитов. Полученную Национальным демократическим альянсом часть голосов далитов, племен и мусульман можно было отнести почти исключительно на счет союзников БДП. Влияние же БДП среди мусульман, и без того незначительное, даже уменьшилось по сравнению с выборами 1998 г.

Вместе с тем нельзя сказать, что БДП не предпринимала попыток получить голоса отсталых слоев населения и религиозных меньшинств. Она делала это, используя в качестве предвыборного механизма возможности Национального демократического альянса. Так, Ваджпаи заявлял, что если НДА придет к власти, то его правительство примет соответствующую поправку к конституции страны, которая обеспечит справедливость в отношении меньшинств, далитов и бедняков и проложит путь к их активному участию в процессе развития. Это является «приоритетным направлением в программе НДА», говорил Ваджпаи.

Социальная поддержка Конгресса была во многом иной, нежели у БДП. Конгресс смог получить всего 21% голосов высококастовых индусов и 31% голосов землевладельческих каст, но усилил позиции среди «отсталых классов». Именно Конгресс добился большей, чем другие партии, поддержки племен, далитов, мусульман и христиан, хотя его позиции среди племен и далитов несколько ослабли по сравнению с 1998 г. Это произошло в основном из-за того, что эта часть электората находилась под влиянием левых партий и Бахуджан самадж парти, которые вели активную работу среди далитов, а также таких региональных группировок, как Самаджвади парти, Националистическая конгрессистская партия и др. Примечательно, что впервые после антисикхских погромов 1984 г. (последовавших за убийством И. Ганди сикхом) часть этой общины стала снова голосовать за Конгресс.

Анализ парламентских выборов 1999 г., проведенный индийским Центром изучения развивающихся обществ, показал, что БДП пользовалась влиянием в основном среди высших и богатых слоев населения, в то время как ее союзники по коалиции – среди средних слоев. Доля бедного населения составляла всего около одной трети от избирателей, отдавших свои голоса за БДП. Что касается Конгресса, то его поддержка была значительно более широкой. В нее входили представители как богатых, так и средних слоев населения. В то же время союзники Конгресса имели социальную базу преимущественно среди низов.

В Индии кастовая и классовая стратификации еще во многом совпадают. Это означает, что высшие касты в основном состоят из богатых, в то время как низшие – из бедных и беднейших. Однако полного совпадения здесь нет. Касты в основном являются категорией социальной, а классы – экономической.

Электоральная поддержка БДП снижалась по мере движения от высших каст/классов к низшим. По результатам выборов 1999 г. было ясно, что БДП располагала наибольшим влиянием среди высших каст и классов и наименьшим среди низших – далитов и племен. (В целом 45% всех избирателей относились к более высоким классам/кастам, 55% – к более низким кастам/классам.) Итак, социальная коалиция НДА была образована главным образом на основе ее поддержки со стороны преимущественно богатых и зажиточных групп.

Партийно-политические предпочтения электората в зависимости от других социальных факторов также представляли определенный интерес. Так, просматривалась тенденция голосования за БДП более образованной части населения. В свою очередь, Конгресс пользовался влиянием среди избирателей, имевших средний уровень образования, и меньшей поддержкой у остальных. Приблизительно так же обстояло дело и с левыми партиями.

Другой важный момент – распределение голосов избирателей среди партий в городах и сельской местности. Со времени своего создания сначала Бхаратия джана сангх, а затем его преемник БДП пользовались большей поддержкой среди горожан, чем деревенских жителей. Эта модель электорального поведения существенно изменилась во второй половине 1990-х годов. На выборах 1999 г. БДП заметно упрочила свою социальную базу в деревне. Она получила 73% всех завоеванных ею голосов именно в сельской местности. Это было лишь немногим меньше, чем у Конгресса. Таким образом, можно говорить о том, что фактор урбанизации не повлиял на позиции БДП среди электората.

Конгресс в этом отношении оказался на прямо противоположных позициях. Если два-три десятилетия назад он пользовался самым большим влиянием в деревне, то к концу 1990-х годов оно заметно ослабло. Это в определенной мере было связано с тем, что некоторые региональные партии, в том числе левые, усилили свои позиции на селе, одновременно утратив поддержку горожан (например, в Западной Бенгалии).

Политический взлет БДП в 1990-е годы привнес заметные изменения в роль возрастного фактора при определении избирателями политических предпочтений. На выборах 1999 г. БДП получила среди молодежи на 4% больше голосов, чем у людей старшего возраста. В свою очередь, Конгресс несколько утратил влияние среди молодежи. Если на выборах 1996 г. число поданных за него голосов молодежи было на 2,5% больше, чем число голосов пожилых людей, то на выборах 1999 г. этот разрыв почти полностью исчез. Очевидно, что молодежь больше, чем другие возрастные группы, стремилась к переменам. Впрочем, и в прошлом БДП пользовалась относительно бóльшим влиянием среди молодежи, а Конгресс – среди людей среднего возраста. Отметим, что левые партии также имели несколько меньшую поддержку у молодежи, чем у людей среднего возраста.

Еще одна существенная особенность индийской политики. Традиционно Конгресс пользовался бóльшим влиянием среди женщин. На выборах они отдавали ему на 5–6% голосов больше, чем мужчины. Среди факторов, которые способствовали высокому уровню влияния Конгресса среди женщин, были программы этой партии по улучшению их положения и то, что в течение около двух десятилетий эту партию возглавляла И. Ганди. Потеря политических позиций Конгресса в 1990-е годы привела к заметному оттоку женщин от этой партии. Однако позже Конгресс вновь начал усиливать позиции среди них. В 1999 г. за него проголосовало на 5% больше женщин, чем мужчин.

В то же время влияние БДП среди женщин было заметно ниже, чем среди мужчин. На выборах 1998 г. за нее голосовало на 4,7% меньше женщин, чем мужчин, а на выборах 1999 г. этот показатель еще больше снизился. Среди причин можно назвать определенную патриархальность идеологических воззрений БДП и примыкавших к ней организаций и то, что многие женщины рассматривали БДП как партию, в которой преобладали консервативные взгляды на роль женщины в семье и обществе.

Итоги парламентских выборов 1999 г. еще раз подтвердили, что, несмотря на огромные трудности, Индия продолжала идти вперед по пути демократического развития. Они также показали, что политическая активность все больше смещалась из центра в регионы. Этот процесс охватывал не только штаты, но и отдельные дистрикты, что было объективно связано с усилением самостоятельной роли штатов в экономической и политической жизни.

Коалиции в центре и штатах отражали сложившееся новое соотношение социальных (в том числе кастовых), экономических и политических сил. Прежнее неприятие коалиционной политики стало уступать место все большей ее поддержке среди общественности, особенно тех избирателей, которые голосовали за партии, участвовавшие в коалиционных блоках. Однако раздробленность индийского социума и противоречия между различными социальными группами серьезно затрудняли формирование и сохранение устойчивых коалиций в центре. Тем не менее, многолетний успешный опыт правительственных коалиций на уровне штатов (Западная Бенгалия, Керала, Тамилнаду) свидетельствовал о том, что достижение согласия и устойчивости коалиций и на федеральном уровне вполне возможно, но при условии близости идеологических позиций входивших в них партий.

События второй половины 1990-х годов показали, что монополия одной партии на власть в Индии ушла в прошлое. На смену ей пришла эпоха коалиций, которые больше соответствовали изменившейся расстановке социально-классовых сил. Этому же способствовал полиэтнический и многоконфессиональный характер индийского общества, а также продолжавшаяся децентрализация власти в стране. Результаты выборов 1999 г. свидетельствовали о крупных изменениях в социальной и политической сферах.

Реформы «второго поколения» правительства НДА

После возвращения к власти в 1999 г. правительство Национального демократического альянса подтвердило, что продолжит реализацию программных установок предыдущего правительства во главе с БДП. Вместе с тем оно пошло дальше, объявив о проведении экономических реформ «второго поколения», включая дальнейшую финансовую либерализацию. Предусматривалось привлечение капиталовложений, в том числе прямых иностранных инвестиций на сумму 10 млрд. долл. ежегодно. Предоставление разрешений на иностранные инвестиции должно происходить в «автоматическом режиме», за исключением небольшого списка отраслей, в которых такой режим не будет действовать.

Правящая коалиция сформулировала задачу «более быстрого роста, обеспечивающего занятость и справедливость». Она считала, что бедность и безработица могут быть ликвидированы только в условиях быстрого экономического роста на 7–8% в год. Планировалось создавать 10 млн. рабочих мест ежегодно, в основном в сельском хозяйстве, мелком бизнесе, кустарном производстве, строительстве и сфере услуг. Правительство НДА, как и многие его предшественники, заявило, что бедность должна уйти в прошлое, как это произошло с рабством и колониализмом. В течение пяти лет Индия должна полностью освободиться от голода и его угрозы.

Такое заявление было не только многообещающим и привлекательным, но и чрезвычайно ответственным. Очевидно, что за столь короткий срок решить проблемы 300 млн. индийцев, живущих за чертой бедности, – задача архитрудная. Для этого требуется концентрация огромных ресурсов, усилий и политической воли. Это был вопрос не столько будущего самой БДП и ее партнеров по коалиции, сколько будущего самой Индии.

Правительство вновь подтвердило приоритетное значение защиты отечественной промышленности: «Индия должна быть построена индийцами». Вместе с тем в руководстве БДП и примыкающих к ней организаций шла борьба по вопросу о путях дальнейшего развития страны, в частности по проблемам провозглашенного партией протекционизма отечественного производства и реально осуществляемой в течение последних лет либерализации и глобализации экономики. Правительство предлагало выделить 60% всех расходов, предусмотренных государственным планом, на поддержку сельского хозяйства и развитие деревни. Была поставлена задача ускоренного развития информационных технологий: «Индия должна стать информационной сверхдержавой». Планировалось увеличить к 2008 г. экспорт программного обеспечения до 50 млрд. долл. Особое внимание уделялось фармацевтической и другим наукоемким отраслям промышленности, чтобы превратить Индию в мирового лидера в этих сферах.

В программе НДА отмечалось, что Индия находится на неплохих стартовых позициях для того, чтобы осуществить предлагаемые планы. В частности, в 1999/2000 финансовом году рост экономики составил 6%, валютные резервы – 33 млрд. долл., инфляция не превысила 2%.

Предлагалось также реализовать такие политические мероприятия, предложенные еще предыдущим правительством, как принятие поправки к конституции о предоставлении 33%-ной квоты мест для женщин в народной палате парламента и законодательных собраниях штатов, создание специальной организации для борьбы с коррупцией в высших эшелонах власти и отмыванием незаконно полученных денег, а также образование трех новых штатов – Уттаркханд, Джаркханд и Чхаттисгарх – из состава крупнейших штатов Индии – Уттар-Прадеша, Бихара и Мадхъя-Прадеша.

Некоторые из этих планов, включая создание новых штатов, были выполнены. Вопрос о квотах для женщин по-прежнему оставался предметом дискуссии в партиях и парламенте.

Предусмотренная программой конституционная поправка, обеспечивающая продление системы резервирования (квотирования) мест в народной палате и в законодательных собраниях штатов для зарегистрированных каст и племен еще на 10 лет с 2000 г., была представлена в парламент в первые же дни деятельности правительства НДА и принята единогласно.

Как и раньше, вопросы внешней политики не занимали особого места во внутриполитической борьбе. Однако вооруженное столкновение в Каргиле между Индией и Пакистаном во время избирательной кампании 1999 г., которое привело к росту индийского национализма, было использовано политическими партиями в своих целях. БДП заявляла о своей решимости дать отпор «поползновениям» Пакистана на целостность Индии. С другой стороны, Конгресс подвергал критике правительство за то, что оно проявило беспечность и не пресекло вовремя попытки этой соседней страны вмешиваться во внутренние дела Индии.

Не случайно, что возглавляемое БДП правительство в программном документе заявило, что Пакистан должен прекратить террористические вылазки. Подчеркивалось особое значение отношений с США, которые следует «дальше углублять и развивать», а также важность укрепления «традиционных связей» с Россией. Отношения с США получили дополнительный импульс после того, как Индия благожелательно отнеслась к американским планам по созданию Национальной противоракетной обороны. Связи Индии с Россией получили свое развитие после визитов президента РФ В.В. Путина в эту страну в октябре 2000 г. и в декабре 2002 г. и визита Ваджпаи в Россию в ноябре 2001 г.

Победа БДП в Гуджарате и «культурный национализм семьи хиндутвы»

Последующее развитие событий свидетельствовало о неустойчивом политическом равновесии в стране. В 2002 г. БДП потерпела поражение на выборах в законодательные собрания штатов Уттар-Прадеш, Панджаб, Уттаркханд, Джамму и Кашмир. Однако тот же год завершился триумфальной победой партии в декабре на выборах в Гуджарате – штате с населением в 50 млн. человек. БДП удалось получить в законодательном собрании штата более двух третей депутатских мандатов (126 из 181) и 51% голосов избирателей. В собрании предыдущего созыва у БДП было 117 мест и 41,8% голосов.

Главный соперник БДП Конгресс остался далеко позади. Поражение в Гуджарате показало, что Конгрессу было трудно что-либо противопоставить политике хиндутвы. Раздумья над тем, как действовать Конгрессу в будущем, приводили некоторых его руководителей к мысли о том, что партии следует больше уделять внимания вопросам, непосредственно затрагивающим жизнь простых людей, с учетом бытовавших традиций и обычаев. Или, может быть, вернуться к нравственным аспектам гандистской философии и социалистическим идеалам Неру. Кроме того, лидеры Конгресса серьезно задумывались над вопросом о создании широкой жизнеспособной коалиции, которая могла бы противостоять Национальному демократическому альянсу во главе с БДП.

На исход выборов в Гуджарате огромное влияние оказали события в городе Годхра и последовавшие за ними погромы мусульман. В феврале 2002 г., по сообщениям печати, возле Годхры группа мусульман якобы напала на поезд, в котором паломники-индусы возвращались из Айодхъи, и в одном из вагонов были сожжены и убиты 58 индусов. Однако следствие показало, что пожар начался внутри вагона. За этим последовали массовые избиения и погромы мусульман. Были полностью или частично разрушены тысячи домов и лавок, сотни мелких предприятий и фабрик, несколько гостиниц, 45 мечетей и молитвенных домов. По некоторым данным, погибло около 2000 человек.

Представительный «Трибунал обеспокоенных граждан» во главе с бывшим судьей Верховного суда Индии В. Кришна Айяром, который обследовал место событий и опросил множество свидетелей, также отверг первую версию и установил, что пожар начался внутри вагона, а не в результате нападения извне. Это и привело к гибели людей. Трибунал заявил, что пожар в поезде был использован БДП для «циничной политической игры». Авторы представленного трибуналом двухтомного доклада обвиняли власти штата во главе с главным министром Нарендра Моди в «преступлениях против человечности и геноциде». Доклад расценивал Моди как «автора и архитектора» всего того, что случилось после нападения на поезд в Годхре. Вместо того, чтобы предотвратить дальнейшее разрастание конфликта, главный министр распорядился транспортировать обгоревшие тела убитых индусов на грузовиках через весь штат до административного центра Ахмадабад. А позже лидер ВХП Ашок Сингхал публично заявлял, что «целые деревни были очищены от ислама». Трибунал обвинил Моди в разжигании религиозно-общинной розни и ненависти. Он также рекомендовал немедленно задержать и подвергнуть судебному преследованию руководителей Вишва хинду паришад Правина Тогадию и Ашока Сингхала.

Конфедерация индийской промышленности также выразила тревогу в связи с антимусульманскими погромами и нарушениями правопорядка, которые могли негативно повлиять на инвестиционный климат в штате. Многие лидеры индийской оппозиции выступили с требованием отставки Моди с поста главного министра. Однако центральное руководство БДП отвергло это требование. Напротив, Моди получил полную поддержку БДП и вновь стал главным министром после выборов в декабре 2002 г.

Итоги выборов в Гуджарате вызвали прилив энтузиазма в рядах БДП и примыкавших к ней организаций из «семьи хиндутвы». После объявления результатов этих выборов премьер-министр А.Б. Ваджпаи заявил, что начался «победный марш» и Гуджарат представляет собой лишь начало этого шествия. Вместе с тем он занял взвешенную позицию по вопросу о приверженности БДП к хиндутве, принимая во внимание более широкие интересы всех членов коалиции НДА.

Однако руководители «семьи хиндутвы» торопились зафиксировать свои более жесткие, а порой и экстремистские взгляды в общественном сознании. Так, официальный представитель РСС Рам Мадхав высказался в том духе, что полученный БДП мандат – это хороший урок оппозиции, «псевдосекулярному» лобби и даже БДП. Бхаратия джаната парти должна идентифицировать себя с национализмом и теснее сотрудничать с «семьей хиндутвы». Еще более определенно выразился П. Тогадия. Отныне, сказал он, политика в Индии будет сосредоточена вокруг хиндутвы. «Мы не позволим БДП отойти от идеологии хиндутвы», – заявил он и дал понять, что ВХП не остановится даже перед конфронтацией с самим премьер-министром. «Мы не являемся закабаленными работниками какой-либо партии. Мы останемся приверженными делу хиндутвы, и партии, поддерживающие нашу идеологию, не должны отступать ни на шаг от хиндутвы».

Определенный итог дискуссиям в БДП по вопросу о выборах в Гуджарате был подведен на заседании национального исполкома партии 23–24 декабря 2002 г. В принятой на нем политической резолюции подчеркивалось: «Выборы стали испытанием культурного национализма БДП… Народ Гуджарата поддержал нашу приверженность культурному национализму и проголосовал за нашу партию третий раз подряд». Далее выражалась уверенность в том, что выборы в этом штате станут «поворотным пунктом в истории Индии, а пропагандируемая БДП идеология культурного национализма будет широко воспринята всей страной». Указывалось также, что партия использует опыт Гуджарата и повторит свой успех в других штатах.

В то же время премьер-министр Ваджпаи заявил, что не следует использовать религию для завоевания голосов избирателей, а хиндутва не должна быть частью политической, в том числе предвыборной, программы. Кроме того, в выступлении на заседании парламентской фракции БДП Ваджпаи больше обращал внимание на вопросы управления в Гуджарате, что, по его мнению, внесло большой вклад в победу партии на выборах в этом штате.

Ваджпаи реагировал на заявления поборников «жесткой хиндутвы» в свойственном ему сдержанном и образном стиле. Он заявил, что хиндутва не может быть объектом предвыборной борьбы, и постарался утихомирить страсти внутри «семьи хиндутвы» и в самом Гуджарате, вызванные как событиями в Годхре, так и последующими погромами мусульман. Для этого он обратился к понятной для индусов мифологии. Ваджпаи сказал, что БДП должна выпить яд, который появился в Гуджарате за месяцы межконфессионального конфликта, подобно тому, как это сделал бог Шива, когда он создавал вселенную, в результате чего наряду с добром появилось и зло (яд), и Шива проглотил его, чтобы избавить человечество от зла.

В свою очередь, в своем анализе выборов в Гуджарате некоторые руководители Конгресса возлагали вину за его поражение на проводимую им политику «мягкой хиндутвы», которая не смогла противостоять «жесткой хиндутве», пропагандируемой БДП. Другие считали, что проведение политической линии на развитие секуляризма сильно навредило партии. Третьи полагали, что, наоборот, партия должна более настойчиво защищать идеалы секуляризма. Это говорило о том, что в Конгрессе не было единства по такому важнейшему вопросу идеологической и политической борьбы.

В свою очередь, часть руководства БДП считала, что успех партии в Гуджарате и использованные там методы предвыборной борьбы не могли быть применены в других штатах, поскольку условия в них существенно отличались. Кроме того, в БДП возникали опасения, что другие участники правительственной коалиции могли не самым благожелательным образом отнестись к тому, как Бхаратия джаната парти добилась успеха в Гуджарате. Победа БДП в этом штате вызвала в партии дискуссию о возможности проведения досрочных выборов в парламент еще до истечения сроков его полномочий в 2004 г. Отсюда и жесткие, по существу, предвыборные заявления некоторых руководителей примыкающих к БДП организаций. «Лаборатория хиндутвы начала действовать, – заявил Тогадия. – Можно ожидать создания хинду раштра (государства индусов) в течение последующих двух лет …К тому времени мы изменим историю Индии и географию Пакистана. Если в разных регионах Индии в медресе могут обучать людей джихаду, – сказал он, – то почему Вишва хинду паришад не может создать свою лабораторию? Гуджарат стал могилой секуляристских сил».

Руководство Вишва хинду паришад вновь и вновь подчеркивало, что эта организация придерживается ранее заявленных целей хиндутвы – строительства храма бога Рамы в Айодхъе, принятия закона, запрещающего переход в другие религии, а также требования единого гражданского кодекса для всех конфессий, в том числе и мусульман, которые продолжают жить по законам частного права, отмены статьи 370-й Конституции Индии, предоставляющей особый статус штату Джамму и Кашмир, населенному преимущественно мусульманами, принятия закона, запрещающего забой коров. ВХП предупреждал, что «грядущая буря» не ограничится Гуджаратом. Следующими регионами, на которые распространится идеология хиндутвы, станут Химачал-Прадеш, Раджастхан, Мадхъя-Прадеш, Чхаттисгарх и Дели.

Тогадия также объявил, что «мусульмане в Индии будут пользоваться таким же статусом, как индусы в Пакистане, может быть даже несколько лучшим». В этой связи он сказал, что ВХП выступает за «расчленение» Пакистана, поскольку «нельзя покончить с фундаментализмом и экстремизмом, не расколов Пакистан на части».

Выборы в Гуджарате еще раз подтвердили значимость социальных и политических процессов, происходивших на уровне штатов. Более того, некоторые индийские аналитики считали, что центральное руководство БДП, по существу, играло роль второй скрипки, а тон задавали местные политики. Судьба выборов в регионах стала определяться не в центре, а зависела от соотношения сил на местах. В БДП многое решалось под влиянием местных лидеров партии, таких как Нарендра Моди в Гуджарате, Васундхара Радже Синдия в Раджастхане, Ума Бхарати в Мадхъя-Прадеше, Дилип Сингх Джудео в Чхаттисгархе.

Состоявшиеся в марте 2003 г. выборы в законодательное собрание штата Химачал-Прадеш не подтвердили надежд БДП и ее организаций на то, что «волна хиндутвы» прокатится по всей Индии. БДП потерпела в этом штате поражение, уступив власть Конгрессу. Но на состоявшихся в ноябре–декабре 2003 г. выборах в законодательные собрания штатов Мадхъя-Прадеш, Раджастхан, Чхаттисгарх, а также Дели и Мизорама БДП одержала убедительную победу в первых трех из них. В свою очередь, Конгресс победил в Дели и опередил БДП в Мизораме. Победа БДП в указанных штатах свидетельствовала о восстановлении ее влияния в хиндиязычном поясе. Многие политики и обозреватели отмечали, что эти выборы проходили в обстановке более спокойной, чем в Гуджарате. На них не наблюдалось заметных столкновений на религиозно-общинной почве. Эти выборы рассматривались как своеобразный «полуфинал» перед парламентскими выборами, намеченными на осень 2004 г. БДП, несомненно, укрепила свои позиции. Но и Конгресс продолжал сохранять влияние во многих районах Индии – он контролировал 12 штатов из 28, а также Дели. Борьба за власть в центре и штатах продолжалась.

Идеологическое обеспечение политической деятельности БДП

Победа БДП в Гуджарате придала дополнительный импульс усилиям этой партии по идеологическому обеспечению ее партийно-государственной деятельности. Эта работа активно проводилась еще задолго до событий в этом штате. Одним из ее итогов стало издание в декабре 2002 г. национальных программ по социальным наукам и истории для учащихся Xll классов. Еще раньше такие программы были подготовлены для Vl и lX классов. Они были разработаны Национальным советом по образованию и профессиональной подготовке.

Сравнивая эти программы и подготовленные на их основе учебники с аналогичными предыдущими учебниками по этой же тематике, многие учителя школ и преподаватели в колледжах и университетах считали, что новые программы нацелены на то, чтобы разрушить секулярный характер школьного обучения, что они исподволь проповедуют шовинизм, брахманизм и имеют антимусульманскую направленность.

Так, в учебниках по истории появилось такое нововведение, как «цивилизация Инда–Сарасвати». Объединение в одно историческое целое двух понятий означало, что более древняя цивилизация долины Инда была, по существу, частью ведийской цивилизации, что противоречило выявленным ранее научным данным. В учебнике для XII класса была глава «Ведийская цивилизация», однако в тексте отсутствовали какие-либо ссылки на дату ее возникновения. В новых учебниках также говорилось, что арийская культура является ядром индийской культуры, а сами ведийские арии были автохтонами Индии и создателями вед. В то же время в них содержались указания на то, что мусульмане и христиане являются «иностранцами».

В разделе учебника по новейшей истории не нашлось места, например, таким фактам, как убийство Махатмы Ганди индусским шовинистом Н. Годсе и запрета в этой связи Хинду махасабхи и РСС, что оказало большое влияние на ход развития современной Индии. Характерно, что в фильме «Война и мир» известного кинорежиссера Ананда Патвардана, который начинался с убийства Махатмы Ганди, вся эта сцена была запрещена цензурой.

Помимо учебников, официально рекомендованных правительственной организацией, при спонсорстве РСС издавались книги, призванные укрепить веру в превосходство индусов. Так, в некоторых из них даже утверждалось, что человечество возникло в верховьях реки Сарасвати. Все это служило цели доказать культурное и духовное превосходство индуизма, опровергнуть устоявшиеся представления о том, что самые древние тексты индусов были связаны с пришествием ариев с Северо-Запада, что цивилизация реки Инда предшествовала ведийской цивилизации, что индуизм, как и многие другие религиозные течения в Индии, возник в результате синтеза культур и верований многих народов.

Приход БДП к власти можно было рассматривать как начало нового этапа в политической истории современной Индии. Усиление ее влияния было связано не только с использованием этой партией традиционных инструментов воздействия на массы, но и с тем, что она умело приспосабливалась к происходящим в обществе и мире переменам, сочетая старые и современные методы партийно-политической борьбы с учетом специфики индийского общества. Это, однако, не означало, что возглавляемая Бхаратия джаната парти коалиция была «обречена» на долгий успех. НДА представляла собой достаточно хрупкую политическую и социальную структуру. Формирование этой коалиции было скорее результатом использования лидерами БДП логики партийно-политической борьбы за власть, чем естественного объединения усилий различных социальных групп, продиктованного сходством или близостью их интересов. Социально-политические группировки, объединившиеся под политическим патронажем БДП, испытывали серьезные трудности в отношениях друг с другом. Судьба коалиции и самой БДП во многом зависела от того, насколько успешно БДП и ее союзники могли преодолевать идеологические и политические противоречия между ними.

НДА объявляет о досрочных выборах в парламент

За восемь месяцев до истечения срока его деятельности, в январе 2004 г. правительство НДА во главе с БДП объявило о проведении выборов в парламент. Такой шаг был связан с рядом благоприятных для БДП моментов. В декабре 2003 г. этой партии удалось сформировать свои правительства в законодательных собраниях трех из четырех штатов, в которых были проведены выборы; обильные муссонные дожди 2003 г. обеспечили хороший урожай, что отразилось на настроениях в сельской Индии; кроме того, БДП могла рассчитывать на поддержку того слоя населения, который выиграл в результате проведенных правительством реформ. По имеющимся данным, за время правления НДА 20% наиболее зажиточного городского населения увеличили свои доходы на 30%, 20% состоятельного сельского населения – на 10%.

У этой части общества были все основания «чувствовать себя хорошо». Власти принимали во внимание также значительно большее влияние этих слоев на индийский электорат, нежели их доля в населении. Отсюда и появление таких предвыборных лозунгов, как «Почувствуйте себя хорошо» и «Сияющая Индия».

Главный документ Национального демократического альянса, определивший стратегию и тактику его предвыборной борьбы, получил привлекательное название: «Программа развития, хорошего управления, мира и гармонии». В нем подчеркивалось, что под «мудрым руководством» премьер-министра А.Б. Ваджпаи на выборах 2004 г. НДА будет стремиться получить новый мандат на управление страной, чтобы служить народу еще пять лет. НДА «выполнил обещания», которые содержались в его манифесте 1999 г., получившем название «Программа для гордой, процветающей Индии».

НДА заявлял, что строго придерживался канонов «коалиционной дхармы», взаимного доверия, деятельности на основе консенсуса, регулярных консультаций, выработки общих подходов. Страна окончательно преодолела годы стагнации и медленного экономического роста, которыми была отмечена «большая часть полувекового периода независимости». Сельскохозяйственное производство превзошло все предыдущие рекорды. Валютные резервы достигли 110 млрд. долл. Многие отрасли промышленности стали конкурентоспособными на мировом рынке. Всемирно признанными стали достижения Индии в развитии «экономики знаний», что получило выражение в экспорте программного обеспечения, который за пять лет вырос более чем в пять раз и составил 480 млрд. рупий (более 10 млрд. долл.). Плохая и неадекватная инфраструктура, оставшаяся в наследство от Конгресса, «была заменена инфраструктурой мирового класса». Была начата «революция связи» (телеком, интернет, шоссейные и деревенские дороги), которая будет продолжена в критических точках инфраструктуры – строительстве железных дорог, аэропортов, морских портов, ирригационных сооружений и т.п. То есть там, где это сдерживает экономический рост и занятость.

Главный вывод относительно достигнутых результатов: Индия – процветающая и развивающаяся страна. Миллионы индийцев получили работу, купили дома, пользуются мобильными телефонами, дают хорошее образование детям. Однако такие же миллионы людей, отмечалось в документе НДА, все еще ждут своего шанса получить блага от воплощения в жизнь «Великой индийской мечты». Правительство НДА провозгласило впечатляющую программу на последующие годы: устойчивый экономический рост в 8–10% ежегодно, ликвидация бедности к 2015 г. (последнее обязательство оно брало на себя еще в 1999 г.).

В то же время у большей части населения, особенно сельского, не было причин для хорошего самочувствия и радости. Известный публицист и писатель Арундхати Рой отмечала, что экономисты громогласно объявляли о феноменальном росте ВВП, о том, что магазины забиты товарами, правительственные склады переполнены зерном. Но за пределами этого видимого благополучия последние годы были отмечены самым быстрым ростом неравенства в доходах города и деревни со времени независимости. Крестьяне утонули в долгах и сотнями совершали самоубийства. 40% сельского населения имели такой же уровень потребления зерновых, как в странах Африки к югу от Сахары; 47% индийских детей в возрасте до трех лет страдали от недоедания. Однако по телевидению в крупных городах – в магазинах, ресторанах, аэропортах, в залах железнодорожных станций – демонстрировали довольную, сверкающую Индию.

Не только индийские, но и иностранные эксперты подчеркивали масштабность нерешенных проблем, стоявших перед страной в 2004 г. Американский журнал «Business Week» писал: «Вряд ли Индия может стать современной экономической державой, когда 300 млн. человек существуют менее чем на один доллар в день. В 1990-е годы при экономическом росте в 6,2% в год средний и высший классы страны процветали. А вдали от офисов из мрамора и стекла в Бангалоре, Хайдарабаде, Бомбее и Дели 65% индийцев продолжали жить в стагнирующей сельской Индии». Почти 40% индийцев оставались неграмотными. Мизерные правительственные расходы на электрификацию, ирригацию, здравоохранение, базовое образование оставили большинство этого населения далеко позади. Безработица в Индии составляла 7–10%. С учетом того, что каждый год 10 млн. человек вступали на рынок труда, безработица постоянно росла. За годы быстрого экономического роста разрыв между богатыми и бедными, городом и деревней достиг драматических размеров.

Перед выборами 2004 г. одним из ключевых мероприятий, организованных БДП, была поездка лидера партии и заместителя премьер-министра Л.К. Адвани на автомобиле, украшенном индусскими символами, по многим штатам страны. По своей сути она подчеркивала связь между религией и политикой. Для изучения настроений избирателей в конце марта 2004 г. в 16 штатах был проведен опрос о роли религии в политической и общественной жизни. Большинство опрошенных (48%) заявили, что обращение к авторитету религии помогает отвлекать внимание населения от насущных проблем, таких как нехватка питьевой воды, снабжение электричеством, строительство дорог. Несколько меньше (44%) сказали, что использование религии не может отвлечь внимание народа от этих проблем. Мнение о том, что религия используется в политических целях было особенно распространено в Гуджарате, Раджастхане, Мадхъя-Прадеше и Махараштре, где БДП имела наибольшее влияние.

44% опрошенных в стране полагали, что использование религии помогает политическим партиям в получении голосов избирателей. Несколько больше (49%) считали, что это не дает преимущества партиям. На севере страны, где влияние БДП было весьма велико, 60% опрошенных придерживались мнения, что обращение к религии является средством получения дополнительных голосов избирателей, в то время как на юге, где влияние БДП было ограничено, большинство считало, что религия не помогает получать дополнительные голоса. Еще около половины опрошенных (48%) полагали, что некоторые политические партии больше используют религию в политических целях, чем другие. На западе страны, где преобладало влияние БДП, такую точку зрения разделили 64% опрошенных. При этом характерно, что три четверти участников опроса заявили: использование религии в политических целях должно быть полностью запрещено, и только 18% придерживались иного мнения.

Общий вывод по результатам этого опроса можно свести к следующему: использование религии продолжало оставаться важным ресурсом некоторых партий (прежде всего БДП) в укреплении их политических позиций. Вместе с тем, несмотря на глубокую религиозность населения, большинство считало, что религия является внутренним делом каждого человека и не должна эксплуатироваться политиками в корыстных целях.

Накануне выборов 2004 г. был проведен еще один опрос в 10 крупных городах (Дели, Мумбай, Колката, Бангалор, Канпур, Сурат, Патна, Бхопал, Виджаявада, Салем) и 12 деревнях в разных районах страны среди жителей 18–25 лет. Три четверти опрошенных считали, что политические лидеры не думают о волнующих их проблемах. Почти такое же количество полагало, что политические партии не заботятся о будущем страны, а скорее решают свои текущие задачи. Большую озабоченность опрошенных вызывали безработица, коррупция и бедность. Подавляющее большинство молодых людей, принявших участие в опросе, полагало, что среди политических лидеров слишком много пожилых людей, которые, видимо, плохо понимают проблемы молодежи и мало делают для их решения. И, тем не менее, несмотря на критику политических партий и их лидеров, более трех четвертей опрошенных сказали, что примут участие в выборах. Причем в деревне их доля составила 85%, в городе – 63%. Число женщин, готовых принять участие в выборах, составило соответственно 74 и 81%. Это косвенно подтверждало, что демократия в Индии работает и что выборы являются достаточно эффективным инструментом изменения политической ситуации в стране.

 

Глава 30

ВЫБОРЫ 2004 г. – КОНГРЕСС СНОВА ВО ВЛАСТИ

На выборах 2004 г. БДП делала ставку на А.Б. Ваджпаи – многоопытного, искусного политика и государственного деятеля, которому удавалось не раз выводить свою партию из трудных ситуаций. Как заявляли некоторые политологи, БДП, по существу, стала создавать культ его личности, утверждая, что именно он добился признания Индии в качестве мировой державы, предложил амбициозный проект превращения Индии в развитую страну и т.п. Однако НДА не удалось представить убедительных доказательств в пользу крупных достижений в сферах развития, хорошего управления, общественного порядка и мира в интересах большинства населения.

По мере развертывания избирательной кампании, которая активно велась три месяца после объявления о выборах, ситуация стала меняться не в пользу НДА. Его лозунг «Сияющая Индия» стал контрпродуктивным. Наблюдатели отмечали, что накануне первого этапа выборов (20 апреля 2004 г.) Ваджпаи впервые заявил о трудностях управления многопартийной коалицией, сказав, что он сможет лучше служить стране, если ему не придется возглавлять такую большую коалицию, как раньше. Такое заявление из уст Ваджпаи – мастера компромисса и консенсуса, автора звучной фразы «дхарма коалиции», человека, признававшего, что его главная сила была в Национальном демократическом альянсе, а не в БДП, по мнению некоторых обозревателей, выглядело, по крайней мере, странным. Отмечалось даже, что Ваджпаи был недоволен некоторыми нюансами предвыборной кампании БДП, такими как «Сияющая Индия» и «Почувствуйте себя хорошо». Акцент, по его мнению, следовало сделать больше на проблемах сельской Индии и бедноты.

В предвыборном манифесте НДА отдельной строкой было записано: будут приняты законодательные меры, обеспечивающие занятие важных постов в индийском государстве только теми лицами, которые являются «естественными гражданами Индии по их индийскому происхождению». Эта позиция являлась продолжением и развитием линии БДП на недопущение на высшие посты в стране (президента, премьер-министра, судей Верховного суда и т.п.) лиц иностранного происхождения. И это несмотря на то, что в Конституции Индии не содержится такой нормы. Позиции БДП по вопросу об иностранном происхождении Сони Ганди на выборах 2004 г. были заметно ослаблены по сравнению с выборами 1999 г. Наблюдатели отмечали, что даже Ваджпаи не одобрял жесткую критику в адрес Сони Ганди, а позже признал, что это не помогло партии.

Предвыборная программа Конгресса

В своем предвыборном манифесте Конгресс объявил, что парламентские выборы 2004 г. являются не просто выбором между той или иной партией, а столкновением диаметрально противоположных идеологий и острой борьбой между разными системами ценностей. «Предстоящие выборы – это борьба между Конгрессом, который всегда опирался на славное прошлое Индии и использовал ее традиции, чтобы построить современную Индию, и БДП, которая систематически подрывала суть индийской цивилизации и разрушала саму идею независимой Индии». Своей целью Конгресс объявлял нанесение поражения силам обскурантизма и фанатизма в лице БДП, которая угрожает «переписать наше прошлое и уничтожить наше будущее». Конгресс заявил, что он вместе с союзниками составит альтернативу БДП и «вернет Индию на дорогу экономического роста и социальной гармонии».

Конгресс заявлял о своих заслугах в период национально-освободительного движения, в создании демократических институтов. Особо отмечались достижения Конгресса в строительстве государственного сектора экономики, индустриализации страны, развитии отсталых регионов, проведении социальных реформ в интересах низов, которые столетиями подвергались дискриминации. Указывалось, что при правлении Конгресса были созданы инфраструктура и организации, позволившие Индии стать ядерной, космической и ракетной державой, а также мировым лидером в информационных технологиях. Именно Конгресс начал либерализацию и экономические реформы. Политика этой партии привела к тому, что к 1998 г. Индия стала четвертой экономикой мира по объему ВВП (по паритету покупательной способности).

Конгресс заявлял, что он всегда был не просто политической партией в обычном смысле этого слова, а широким национальным движением. Для него национализм означал равное и достойное место для каждого индийца. А для БДП, по мнению лидеров Конгресса, «культурный национализм» являлся средством разделения индийцев. Конгресс руководствовался принципом секуляризма и объединял индийскую нацию путем консенсуса, в то время как БДП разъединял ее при помощи конфронтации. Для Конгресса секуляризм означал полную свободу и уважение всех религий, религиозных общин и решительное противодействие коммунализму. Поэтому выборы 2004 г. представляли собой настоящее поле битвы за секуляризм.

Конгресс подвергал критике БДП и правительство НДА за их «монументальные провалы». Он подчеркивал, что политика этого правительства привела к резкому увеличению безработицы, дестабилизации и снижению темпов роста экономики – менее 6% в течение последних пяти лет. Это сопровождалось ухудшением положения крестьян и сельскохозяйственных рабочих, что вызвало беспрецедентное число самоубийств в деревне и растущую бедность сельских жителей. Экономическая политика БДП способствовала увеличению разрыва в доходах богатых и бедных, между городским и деревенским населением, между различными регионами страны.

БДП обвинялась в преднамеренном разжигании религиозно-общинной розни в штате Гуджарат, в поощрении религиозно-общинных и «фашистских организаций», таких как Вишва хинду паришад и Баджранг дал, к распространению ненависти среди людей. Конгресс упрекал премьер-министра Ваджпаи в политике «двойных стандартов» по вопросу о строительстве храма бога Рамы на месте разрушенной индусскими фанатиками мечети Бабура в Айодхъе в 1992 г., в погроме в Гуджарате в 2002 г., в отношениях с Пакистаном. Конгресс считал, что при правлении БДП коррупция достигла беспрецедентных масштабов. Особой критике подвергся пропагандируемый БДП лозунг «Почувствуйте себя хорошо». Говорилось также, что БДП использует Национальный демократический альянс в качестве ширмы, за которой она вводит народ в заблуждение.

Критика правительства НДА слева

В своих предвыборных документах и выступлениях левые партии подвергли жесткой критике деятельность БДП и правительства НДА. Они призвали к объединению левых и других секуляристских сил для «спасения страны» от распространения религиозно-общинной идеологии и политики. Левые партии подчеркивали, что правительство НДА обслуживало интересы крупных корпораций и большого бизнеса, спекулянтов фондового рынка, богатых слоев общества, но игнорировало нужды простого народа. Все это сопровождалось растущей нищетой, безработицей, особенно среди молодежи, голодом и самоубийствами отчаявшихся людей. В 2002 г. правительство закупило у крестьян 60 млн. тонн зерна, но не предприняло мер, чтобы облегчить участь сельской бедноты, которая пострадала во время засухи. Оно предпочло экспортировать 10 млн. тонн зерна по низким ценам, а не распределить их среди остро нуждающихся. Существовавшая прежде государственная система распределения продовольствия и магазинов справедливых цен была разрушена. Продажа предприятий государственного сектора означала передачу общественных ресурсов в частные руки. Левые партии заявляли, что правительство во главе с БДП вело дело к разрушению государственного сектора экономики, крупные прибыльные предприятия которого (нефть, транспорт, связь, электроэнергия) по дешевым ценам продавались индийским и иностранным корпорациям. Правительство проводило политику снижения налогов для крупного бизнеса. Были уменьшены акцизы и таможенные сборы на товары, пользующиеся спросом преимущественно у богатых, – золото, бриллианты, автомобили, кондиционеры и т.п. До 50 тыс. увеличилось число семей, богатство которых превышало 50 млн. рупий (более 1 млн. долл.).

Левые партии подчеркивали, что сельская Индия оказалась в кризисе. В результате падения цен на сельскохозяйственные продукты потери фермеров составляли 1160 млрд. рупий (около 25 млрд. долл.) в год. Подушевое потребление зерна снизилось с 184,5 кг в 1997 г. до 152 кг в 2001 г. Огромных размеров достигла безработица. За время правления БДП число бедных увеличилось на 19 млн. человек. По-прежнему не выполнялась конституционная норма об обязательном начальном образовании детей в возрасте от 6 до 14 лет. Высшее образование оставалось привилегией богатых. Не улучшилось положение и в здравоохранении, на которое направлялось всего около 1% бюджетных средств. Это означало, что большинство малоимущих не имело возможности пользоваться медицинскими услугами. Все это привело к тому, что в 2002 г. Индия по индексу человеческого развития находилась на 127 месте из 175 стран.

Отдельно отметим, что в Индии предвыборные документы партий, их манифесты и программы играют существенную роль в избирательных кампаниях, так как являются идеологической и политической основой, на которой активисты партий строят свои обращения к простым людям, нередко безграмотным. Не менее важно и то, что за исполнением этих программ пристально следят политический класс и средства массовой информации. Они привлекают общественное внимание к тому, как та или иная партия выполняет взятые на себя обязательства. А это, в свою очередь, отражается на исходе последующих выборов на национальном и местном уровнях.

Результаты выборов 2004 г.

Парламентские выборы 2004 г. проводились с 10 апреля по 10 мая 2004 г. в четыре этапа – в разные сроки в разных штатах страны, чтобы обеспечить законность и правопорядок и свести к минимуму нарушения в процессе волеизъявления граждан. С этой целью правоохранительные органы усиливали свое присутствие именно в тех регионах, где проходили выборы. Это во многом исключало использование насилия, захват избирательных участков сторонниками соперничающих кандидатов, и даже похищение урн с бюллетенями. В целом, по свидетельству Избирательной комиссии, предвыборная кампания была мирной, хотя в отдельных местах были зарегистрированы стычки между сторонниками противоборствующих партий, в результате которых погибло 35 человек.

На выборах применялось электронное голосование. Поскольку у большинства избирателей не было документов, подтверждавших их личность, каждому из них на избирательном участке делали на ногте пальца руки отметку несмываемой краской (сохраняется в течение нескольких дней), чтобы он не смог проголосовать вторично. На всех участках, как и раньше, присутствовали наблюдатели от политических партий, хорошо знавшие местных жителей. Они следили за ходом голосования и активно вмешивались в случае нарушений избирательного процесса.

В 2004 г. из 670 млн. избирателей в выборах приняли участие 387,5 млн. человек, или около 58%. По итогам выборов, в нижнюю палату парламента был избран 541 депутат из 5435 кандидатов всех партий и 5 независимых депутатов. Еще два депутата от общины англо-индийцев, в соответствии с конституцией страны, были назначены президентом Индии. В нижнюю палату парламента прошли представители 39 из 216 партий, принявших участие в выборах. Из них 5 партий получили от 21 до 145 мандатов, 4 партии – от 11 до 19 мандатов, 5 партий – от 6 до 10 мандатов, 25 – получили от одного до пяти мандатов. Из прошедших в парламент партий шесть имели право на общенациональный статус. Это – Конгресс, БДП, КПИ(м), Бахуджан самадж парти, Компартия Индии, Националистическая конгрессистская партия.

Самое большое число мест получил Конгресс – 145 (26,7% голосов избирателей), БДП осталась на втором месте – 138 мест (22,2% голосов). До заветной цифры в 272 мандата (то есть большинства в народной палате) Конгрессу не хватало 127 мандатов. Часть из них получили его союзники по предвыборному блоку – всего 72 мандата. Итого блок во главе с Конгрессом имел в парламенте 217 мест из 543. До большинства ему не доставало еще как минимум 55 мандатов.

Эта простая арифметика отразилась на сложных политических переговорах, которые Конгресс проводил сразу же после выборов как с союзниками по предвыборному блоку, так и с левыми партиями.

Левые партии, как и раньше, выступили единым блоком. Самая крупная из них – Компартия Индии (марксистская) объявила о поддержке кандидатов Конгресса в тех округах, где у нее не было реальных возможностей победить. Блок левых партий получил 59 мест в парламенте и заявил о своей поддержке будущего правительства во главе с Конгрессом.

БДП сразу же по объявлении результатов выборов отказалась от борьбы за формирование правительства, а премьер-министр Ваджпаи подал в отставку. Однако все та же логика цифр реального представительства Конгресса в парламенте заставила его проявлять большую гибкость и крайнюю осторожность в отношении нынешних и будущих партнеров во власти. По сравнению с выборами 1999 г. Конгресс увеличил число мест в парламенте всего на 33 депутата – с 112 до 145, потеряв при этом часть голосов избирателей – с 28,3 до 26,7%. То есть он не смог расширить свою социальную базу. В свою очередь, БДП лишилась 44 мест в парламенте – с 182 до 138, и части голосов – с 23,7 до 22,2%.

Таким образом, в парламенте 2004 г. обе главные партии – Конгресс и БДП, вместе взятые, располагали всего 283 депутатами, то есть немногим более половины всего состава палаты, и имели поддержку всего 48,9% голосов избирателей. Иначе говоря, при любом раскладе сил в пользу Конгресса или БДП «блокирующий пакет» депутатских мандатов находился в руках других крупных, преимущественно региональных, партий. Самыми значительными из них были: КПИ(м) – 43 депутата, Самаджвади парти – 36, Раштрия джаната дал (Национальная народная партия) – 21, Бахуджан самадж парти – 19 депутатов. При этом в целом штатовские и иные (не общенациональные) партии получили 171 депутатское место и 32,8% голосов.

Главным результатом выборов 2004 г. стало довольно неожиданное поражение БДП и возглавляемого ею альянса. На сей раз НДА смог объединить всего 9 политических партий в отличие от выборов 1999 г., когда их было 24. Коалиция во главе с БДП была заметно ослаблена. Многие союзники БДП, такие как Тринамул конгресс (Коренной конгресс) в Западной Бенгалии, Всеиндийская Анна ДМК в Тамилнаду, Телугу десам парти (Партия страны телугу) в Андхра-Прадеше растеряли свое влияние в штатах.

В течение месяца после выборов в парламент лидеры БДП, по существу, уходили от объяснения причин поражения партии. И только 13 июня 2004 г. Ваджпаи, который был избран председателем парламентской фракции БДП (Л.К. Адвани стал лидером оппозиции в парламенте), высказался по этому поводу. Ваджпаи говорил, что лично он считал необходимым устранение главного министра штата Гуджарат Н. Моди после событий, приведших в 2002 г. к массовым беспорядкам и потере многих жизней. Однако в БДП были и другие мнения и ему пришлось принять во внимание все точки зрения. Ваджпаи считал, что должна быть выработана новая стратегия партии, «оставив позади тот урон, который события в Гуджарате нанесли облику партии … Сейчас мы должны думать о новом начале». В этой связи он заявил: «Если Адвани возглавит партию, это будет очень хорошо… Я хочу, чтобы он возглавил БДП». Ваджпаи не согласился с мнением, что БДП проиграла, потому что отказалась от радикальных лозунгов хиндутвы. В этой связи он подчеркнул: «Мы не отказались от строительства храма Рамы» на месте разрушенной мечети Бабура.

Курс Конгресса на создание Объединенного прогрессивного альянса

Курс Конгресса на создание коалиции, который впервые обозначился на выборах в законодательное собрание штата Джамму и Кашмир в 2002 г., укрепил его позиции. Тогда помимо Конгресса в коалицию вошли Мусульманская лига, левые и другие партии. Ориентир на создание предвыборных коалиций был продолжен Конгрессом и в других штатах, что позволило ему вместе с союзниками одержать верх на выборах в законодательное собрание штата Химачал-Прадеш и в Дели, где позиции БДП были всегда сильны. Более того, ряд партий, которые в 1999 г. противостояли Конгрессу и входили в состав НДА, вышли из него и стали сотрудничать с Конгрессом. Наиболее крупной из них была Дравида муннетра кажагам. Знаковым событием стало присоединение к коалиции под руководством Конгресса Националистической конгрессистской партии во главе с Шарад Паваром. В изменившейся ситуации он пошел на сотрудничество с президентом Конгресса Соней Ганди.

Конгресс впервые за историю парламентских выборов создал предвыборный блок из 12 партий. На следующий же день после объявления результатов выборов Соня Ганди была избрана лидером парламентской фракции Конгресса в нижней палате. Поскольку Конгресс, его союзники по коалиции и левые партии располагали большинством в нижней палате, Соня Ганди получила право занять пост премьер-министра. Президент Индии Абдул Калам направил ей официальное письмо с приглашением на следующий день, 19 мая, обсудить вопрос, связанный с формированием правительства. Предполагалось, что в тот же день она примет присягу в качестве премьер-министра.

Однако вечером 18 мая Соня Ганди неожиданно решила отказаться от поста премьер-министра. На заседании парламентской фракции Конгресса в нижней палате она заявила: «Пост премьер-министра не является моей целью. Я всегда была уверена в том, что если окажусь в положении, в котором нахожусь сегодня, я последую своему внутреннему голосу. Сегодня этот голос говорит мне, что я должна смиренно отказаться от этого поста… Моей целью всегда была защита секулярной основы нашей нации и бедных в нашей стране – святое кредо Индиры Ганди и Раджива Ганди… В это критическое время наша первостепенная обязанность состоит в том, чтобы создать в Индии сильное и стабильное секулярное правительство».

Отказ Сони Ганди от поста премьер-министра многие индийские эксперты связывали с кампанией по ее дискредитации в качестве возможного руководителя страны, которую широко комментировали средства массовой информации. Сообщалось также о выступлениях ряда лидеров БДП с протестами против ее назначения на этот пост.

C учетом такого драматического развития событий парламентская фракция Конгресса приняла решение внести изменения в устав партии. Помимо существовавших постов лидеров парламентских фракций партии в нижней и верхней палатах, учреждался пост председателя парламентской фракции обеих палат, который теперь избирался членами партии в этих палатах. Председатель имел полномочия назначать лидера парламентской фракции каждой палаты из числа членов соответствующей палаты. На основе этих изменений устава Соня Ганди была единодушно избрана председателем парламентской фракции Конгресса. И уже в этом качестве она назначила новым лидером парламентской фракции члена верхней палаты парламента Манмохана Сингха.

Назначение 72-летнего М. Сингха, сикха, на этот пост, а значит, и премьер-министром Индии, не вызвало возражений ни у союзников Конгресса по коалиции, ни у левых партий. М. Сингх стал первым сикхом – премер-министром страны. Это вполне отвечало сложившейся в Индии традиции, в соответствии с которой представители всех религий и этносов могут занимать самые высокие государственные и общественные посты. После окончания университета в Кембридже (Англия) и Панджабского университета Сингх занимался вопросами экономики в своих разных ипостасях. Он был советником правительства Индии по экономическим вопросам, заместителем председателя Плановой комиссии (председателем по традиции является премьер-министр), руководителем Резервного банка страны (аналог ЦБ России). Впервые Сингх был избран в верхнюю палату парламента в 1991 г., когда стал министром финансов правительства Конгресса. С его именем были связаны успешные экономические реформы первой половины 1990-х годов.

Новый премьер-министр Манмохан Сингх заявил: «Мы взяли на себя обязательство проводить экономические реформы. Но у этих реформ должно быть человеческое лицо… Мы должны создать условия, чтобы реформы, которые мы задумываем, отвечали интересам людей, наших партий… интересам социальной безопасности».

Соня Ганди, оставаясь президентом Конгресса, была избрана председателем Объединенного прогрессивного альянса (ОПА). По ее предложению спикером нижней палаты стал член КПИ(м) Сомнатх Чаттерджи – один из наиболее опытных парламентариев, в 10-й раз подряд избранный в парламент.

Программа-минимум Конгресса и его союзников

Через две недели после объявления результатов выборов, 27 мая 2004 г., Конгресс, его союзники по Объединенному прогрессивному альянсу и поддерживающие его левые партии объявили о совместной программе-минимум коалиционного правительства. Программа готовилась с учетом требований всех этих партий. Лишь шестой по счету проект программы смог удовлетворить всех участников. Однако левые партии, хотя приветствовали и в целом одобрили программу, в отдельном заявлении указали, что по ряду экономических проблем у них есть «иные позиции». Они будут предлагать альтернативные пути их решения, поддерживая при этом правительство ОПА.

Программа-минимум правительства ОПА выдвинула шесть основных задач: сохранение, защита и укрепление социальной гармонии общества; обеспечение устойчивого экономического роста как минимум в 7–8% в год; улучшение благосостояния фермеров, сельскохозяйственных и промышленных рабочих; содействие женщинам в расширении их участия в политической и экономической жизни и в получении образования; обеспечение равенства возможностей, особенно в сфере образования и занятости, для «отсталых классов» и религиозных меньшинств; содействие бизнесменам, предпринимателям, ученым, инженерам, другим профессионалам в раскрытии их творческого потенциала.

В программе-минимум утверждалось, что все случаи приватизации должны быть «прозрачными» и каждый должен рассматриваться отдельно, прибыльные предприятия государственного сектора не могут быть приватизированы. Вместе с тем правительство не будет выступать против приватизации, если она служит интересам страны, способствует наращиванию ресурсов и обеспечивает большую свободу для деятельности государственных предприятий. Предусматривалось поощрение прямых иностранных инвестиций в инфраструктуру, высокие технологии и экспортные отрасли, а также в те сферы, где создавались новые рабочие места.

Левые партии объявили о своей поддержке ОПА без вхождения в его состав. Сразу после обнародования программы-минимум фондовые биржи отреагировали заметным падением основных индексов фондового рынка. Это связывалось с тем, что многие инвесторы были обеспокоены возможностью остановки или замедления экономических реформ, особенно после того, как новое правительство объявило об упразднении министерства приватизации. Отмечалась преднамеренная игра биржевых спекулянтов, отражавших интересы крупного бизнеса, который опасался участия в правительстве левых партий, что, по их мнению, могло бы ограничить инвестиции, в том числе и иностранные. Левые партии расценили эти попытки как дискредитацию не только самой идеи сотрудничества левых с Конгрессом и его союзниками, но и реальной политики леводемократических правительств в штатах под их управлением. Они обещали не препятствовать проведению реформ при условии, что реформы не нанесут ущерба трудящимся.

Со своей стороны, руководители Конгресса заявили, что их партия будет способствовать развитию предпринимательской активности, росту инвестиций. Одновременно правительство ОПА предупредило, что оно будет принимать строгие меры против рыночных спекулянтов и снизит зависимость финансовой системы от притока спекулятивного капитала.

Формирование правительства ОПА завершилось выступлением президента Индии Абдул Калама 7 июня 2004 г. на совместном заседании нижней и верхней палат парламента. В нем отмечалось, что программа-минимум ОПА, поддержанная левыми и другими партиями, провозглашала приверженность секулярным ценностям и готовность использовать силу закона, чтобы помешать «обскурантистским и фундаменталистским элементам» нарушить социальный мир и спокойствие (речь шла о Гуджарате и Айодхъе). Было заявлено о необходимости пересмотра отношений между центром и штатами. Говорилось также об ускорении процесса социального и экономического развития с тем, чтобы XXI в. «стал веком Индии».

Реформы и проблема неравенства

Правительство ОПА во главе с М. Сингхом действовало в достаточно ограниченных политических рамках, поскольку приходилось учитывать интересы партнеров по коалиции и четырех левых партий, не входивших в его состав. Это требовало большой гибкости, умения находить компромиссы. За время пребывания у власти правительство добилось определенных успехов в вопросах увеличения занятости, улучшения положения низов. Однако многие провозглашенные цели не были реализованы. Особенно серьезное положение сложилось в деревне. Не удалось повысить закупочные цены на продукцию сельского хозяйства и обеспечить фермеров институциональным кредитом. Это вело к увеличению зависимости крестьян от ростовщиков, их разорению, что, в свою очередь, приводило даже к самоубийствам (только в 2007 г. их число составило 16 600 человек).

В целом большая часть населения не ощутила на себе результатов развития страны. Недаром многие политики, в том числе и в самом правительстве, говорили о существовании «другой Индии», которая создает основу материального богатства страны, но все более отстает от «сверкающей» Индии. В индийской прессе все чаще встречались ссылки на «две Индии» – богатую и бедную. Реформы в Индии способствовали росту ее экономики, ее престижа в мире. Но в этих реформах была ахиллесова пята – они привели к увеличению неравенства в стране. По данным американской компании Меррилл Линч, в Индии насчитывалось 83 000 миллионеров (в долларах) без учета их недвижимости (2005 г.). Их общее богатство составляло около половины ВВП страны. В то же время на 36 индийских миллиардеров (4-е место в мире) приходилась одна треть ВВП.

По мнению индийских экономистов, эти астрономические цифры были вызовом для большинства людей, которые зарабатывали около 3000 рупий (80 долл.) в месяц. Доходы топ-менеджеров в 500– 1000 раз превышали средний заработок рабочих. В обществе, где сотни миллионов человек (из них половина – это дети) не получали достаточного питания, такие диспропорции не могли считаться нормальными и терпимыми. Они бросали прямой вызов справедливости, подрывали устои демократии. По данным опросов, большинство индийцев не верило, что богатые получили свое состояние благодаря талантам или упорному труду. Они полагали, что чрезмерное богатство немногих и ужасающая бедность огромной массы людей ведут к социальной дисгармонии, преступлениям и коррупции, что разрушает общество, в том числе и самих богатых.

Такое положение не могло долго оставаться без внимания властей. Премьер-министр Сингх предупреждал крупных бизнесменов об их ответственности перед обществом, указывая на их непомерные прибыли, сверхпотребление и отсутствие внимания к неравенству доходов, что может привести к социальному протесту или взрыву. Но, как отмечали некоторые индийские аналитики, такие увещевания не достигали своих целей. Нужны были соответствующие законы, чтобы исправить положение.

С начала 1990-х годов индийская экономика в целом росла более чем на 6% ежегодно (в 2003–2007 гг. на 7–9%), но происходило это главным образом за счет роста промышленного производства, высоких технологий и сферы услуг. За эти же годы рост в сельском хозяйстве составлял всего 2,2%. Эта цифра примерно соответствовала ежегодному приросту населения Индии. Таким образом, возник огромный разрыв в жизненном уровне населения городов и деревень. В процессе реформ явно обозначились две Индии. Одна – это страна растущего предпринимательства, растущих городов (часто плохо управляемых), растущего слоя богатых и зажиточных людей, которые составляли около четверти ее населения. Другая Индия – это тысячи деревень и сотни миллионов бедняков. Они оказались на обочине экономических реформ, которые не принесли им заметного улучшения жизни.

Индийские политики и эксперты задавались вопросом – как долго продлится в Индии экономический бум? Ответ состоял в том, что в условиях глубоко укорененной демократии политический класс, элита не могли игнорировать стремление масс к перераспределению растущих доходов в их пользу. Экономические теории, утверждавшие, что рынок приносит блага всем слоям общества в далекой перспективе, вряд ли могли устроить миллионы отверженных и тех, кто их представлял в органах власти. Это напрямую отражалось на результатах выборов, которые приводили к смене правительств и показывали, что большинство населения не может и не хочет бесконечно долго ждать, когда и до них дойдет очередь. Индийским политикам, в том числе и правительству во главе с Сингхом, предстояло решить сложнейшую задачу – как сочетать экономические реформы с надеждами и требованиями большинства народа.

Избрание президентом Индии Пратибхи Патил

В 2007 г. в связи с окончанием срока президентства Абдул Калама в стране были проведены выборы нового президента. 19 июля 2007 г. впервые в истории Индии на этот пост была избрана женщина – Пратибха Девисингх Патил. Ее кандидатуру выдвинула правящая коалиция Объединенный прогрессивный альянс. Патил одержала убедительную победу над вице-президентом Индии Б.С. Шекхаватом, которого предложила оппозиционная Бхаратия джаната парти. Это была проба сил двух ведущих партий, в которой победу с солидным преимуществом завоевала коалиция во главе с Конгрессом.

Пратибха Патил – опытный политик. Юрист по образованию, она более 45 лет активно участвовала в политической и общественной жизни страны. Четыре раза избиралась в законодательное собрание штата Махараштра, а также в верхнюю и нижнюю палаты парламента, была министром в правительстве Махараштры в течение 15 лет. За все годы участия в политике Патил придерживалась курса Джавахарлала Неру и Индиры Ганди. Она неоднократно демонстрировала приверженность демократическим и секулярным ценностям. Патил активно выступала в защиту прав женщин и других уязвимых слоев населения.

Процесс раскрепощения индийских женщин сопровождался последовательным расширением их участия в общественной и политической жизни. Со времени первых парламентских выборов (1952 г.) и до 2004 г. число женщин, приходящих к избирательным урнам, выросло с 37 до 55% от общего числа женщин-избирателей. Политические партии вели активную работу среди женщин, стремясь привлечь их на свою сторону. В результате за последнюю четверть века число женщин, участвовавших в политической деятельности, увеличилось почти вдвое.

Еще в 1957 г. правящий Конгресс пытался установить обязательную 15%-ную норму для женщин среди кандидатов на выборах в парламент. Однако это оказалось непросто. В разные годы Конгрессу удавалось выдвигать всего 4–10% женщин от общего числа кандидатов. Женщины избирались в парламент, законодательные собрания штатов, назначались в центральные и местные органы исполнительной власти. В нижней палате парламента 14-го созыва (2004–2009 гг.) насчитывалось 48 женщин из 545 ее членов (около 9%) – что сопоставимо с представительством женщин в Конгрессе США, парламентах Великобритании, Франции и России. Более заметным было участие женщин в исполнительной власти Индии. Так, в правительстве ОПА работало 9 женщин-министров из приблизительно 55 (численный состав правительства подвергается изменениям).

Важным шагом на пути приобщения женщин к общественной жизни стало принятие в начале 1990-х годов поправок к конституции, предусматривавших введение женской квоты в размере одной трети мест в органах городского и сельского самоуправления. На основе этих поправок в 1990-х годах в ряде индийских штатов прошли выборы, которые впервые завершились избранием большого числа женщин в местные органы власти. В штатах Уттар-Прадеш, Мадхъя-Прадеш и Раджастхан почти половина победивших на этих выборах женщин оказались выходцами из низших каст и племен, более 40% – из бедных семей. Все это поощряло десятки миллионов женщин к участию в политической жизни.

Особенностью индийской демократии, в отличие от многих других стран, стало избрание женщин на самые высокие должности. Среди них особо выделялась Индира Ганди, которая была премьер-министром Индии в течение 16 лет. В конце XX – начале XXI в. женщины занимали высокие государственные должности – министров центрального правительства и штатов, губернаторов, послов и т.д. Некоторые из них возглавляли крупные политические партии и были главными министрами штатов. Среди них: Пратибха Девисингх Патил – действующий президент Индии, Соня Ганди – лидер Конгресса и председатель правящего ОПА, Майявати – президент Бахуджан самадж парти и в 2007 г. главный министр в Уттар-Прадеше, Джаялалита Джаярам – лидер Всеиндийской дравидской прогрессивной федерации и в 2001–2005 гг. главный министр в Тамилнаду.

В Индии большое значение всегда придавалось символам власти и социального статуса. Окруженный аурой почета и уважения пост президента страны в глазах простых людей выглядел почти сакральным. И даже то, что начальники штабов трех родов войск – сухопутных, военно-морских и военно-воздушных сил – в торжественной обстановке отдавали честь президенту-женщине как верховному главнокомандующему, оказывало воздействие на массовое сознание. Избрание Патил на пост президента Индии стало закономерным продолжением развития Индии по пути демократии.

Достижения и трудности коалиционного правительства (2004–2009)

Правительство ОПА продолжило реформы. К началу XXI в. произошло существенное изменение в структуре экономики. Доля сельскохозяйственного производства в ВВП упала с 43% в 1970-е годы до 19,9% в 2005–2006 гг. Доля промышленного производства увеличилась за этот же период с 23 до 26,1%. Одновременно резко вырос сектор обслуживания – с 34 до 54%. Высокий рост ВВП (в среднем до 8% ежегодно) сопровождался низким уровнем инфляции. К концу 2006 г. золотовалютные запасы Индии составили 160 млрд. долл. (в начале финансового кризиса в июне 1991 г. они были равны 1,1 млрд. долл.). Денежные переводы зарубежных индийцев стали самыми крупными в мире – около 50 млрд. долл. в год.

Улучшение макроэкономических показателей опиралось на изменения в реальной жизни людей. Так, Индия стала крупнейшим в мире производителем молока – 90 млн. тонн в год, хотя на душу населения приходилось всего 230 граммов молока в день (2003–2004 гг.). Произошли заметные изменения в информационных технологиях. Например, число телефонов (стационарных) в 2006 г. составило 12 на 100 человек (в 1991 г. – менее одного на 100 человек). Индия продолжала оставаться крупнейшим производителем и рынком золотых украшений.

На фоне динамичного развития экономики происходили определенные положительные изменения в социальной сфере: рост средней продолжительности жизни, увеличение грамотности, улучшение положения женщин. Вместе с тем сохранялись масштабные социально-экономические проблемы и вызовы, такие как бедность и неграмотность больших масс населения. Так, по данным Всемирного банка, который в 2008 г. ввел новый международный показатель бедности – 1,25 долл. в день и ниже, вместо существовавшего ранее 1 долл. (в ценах 1985 г.), 455,8 млн. человек в Индии находились за гранью бедности. (Исходя из показателя в 1 долл. в день, число бедных составляло 266,5 млн. человек.) В то же время правительство Индии оценивало количество бедных в 310 млн. Имелись и другие показатели бедности в Индии. По данным авторитетной комиссии во главе с экономистом Сен Гуптой (2006 г.), 750 млн. человек жили на 20 рупий (около 0,5 долл.) в день. По оценкам Азиатского банка развития, эта цифра составляла 621,9 млн. человек – это те, кто зарабатывали менее 1,35 долл. в день. В любом случае, число индийцев, живших за гранью бедности, составляло огромную цифру, что не могло не оказывать влияния на социально-экономические и политические процессы в стране.

Масштабы бедности в Индии заставляли задумываться и о реальных размерах растущего среднего класса. По данным Национального выборочного обследования за 2004–2005 гг., доходы верхних 10% городского населения составили 378 тыс. рупий (около 9450 долл.) в год, в то время как доходы низших 10% – 23 285 рупий (около 580 долл.). Разрыв между социальными верхами и низами в сельской Индии достигал еще более внушительных размеров. То есть речь шла об огромной социально-экономической стратификации, разрыве между богатыми и бедными. С одной стороны, экономика Индии производила и потребляла в год более 1,5 млн. автомобилей, 12,5 млн. телевизоров, 9,2 млн. мобильных телефонов, и депозиты в банках росли ежегодно на 4000 млрд. рупий (около 100 млрд. долл.). В то же время абсолютное число бедных в Индии примерно было равно количеству бедняков в Африке (южнее Сахары).

Оставались не менее сложными и другие социальные проблемы, такие как неграмотность одной трети населения и здравоохранение индийцев. По последнему показателю, Индия занимала 171-е место из 175 стран (2007–2008 гг.). При этом она расходовала всего 5,2% ВВП на эти нужды, из них на долю государства приходилось лишь 0,9% таких расходов. Это означало, что огромная часть населения, не имевшая средств на оплату расходов по сохранению здоровья, фактически была лишена доступа к медицинскому обслуживанию. И это притом что страна являлась мировым лидером по таким болезням, как диабет, сердечно-сосудистые заболевания, туберкулез (от которого ежедневно умирало 900 человек). Директор Института общественного здравоохранения в Бангалоре Н. Девадасан отмечал: «ВВП в Индии растет, но нет увеличения расходов на охрану здоровья». Комиссия по макроэкономике и здравоохранению во главе с К. Сударшаном пришла к принципиальному выводу, что улучшение здоровья нации приводит к росту экономики.

На саммите 20 стран в Вашингтоне в ноябре 2008 г. М. Сингх заявил, что начавшийся «финансовый кризис перерос в системный кризис, оказывающий влияние на весь мир» и продемонстрировал, что «все мы находимся в глобально интегрированном мире и потому нужны глобально скооперированные действия». Развивающиеся страны, сказал М. Сингх, «не являются причиной этого кризиса, но находятся среди тех, кто более всего пострадал от него». Он предложил обеспечить ресурсами развивающиеся страны через Всемирный банк и МВФ. М. Сингх призвал лидеров 20 стран осуществить реформы глобальной финансовой архитектуры, которые должны включать укрепление МВФ и отражать изменившуюся экономическую реальность.

Позже М. Сингх предложил развивающимся странам выработать собственные способы борьбы с финансовым и климатическим кризисами, а также с терроризмом. Говоря о том, что в вопросе глобализации мир разделился на тех, кто одержим идеологией рынка, и тех, кто придерживается идеологии статизма, он заявил, что Индия давно отвергла такие стереотипы. Она всегда шла по прагматическому среднему пути и намерена так двигаться.

В важном вопросе внешней политики по подготовке и заключению масштабного соглашения с США по ядерным проблемам правительство фактически пошло на разрыв отношений с левыми партиями, требовавшими воздержаться от реализации этих договоренностей, которые, по их мнению, «подрывали суверенитет и независимость Индии» и не соответствовали ранее согласованной с Конгрессом программе-минимум. М. Сингх высказывал уверенность в том, что это соглашение позволит Индии продвинуться в развитии мирной атомной энергетики и при этом сохранить возможность совершенствования военной ядерной программы, а также развивать связи с США по всем направлениям. В середине 2008 г. четыре левые партии – КПИ (м), КПИ, Форвард блок и Революционно-социалистическая партия, вместе располагавшие 61 депутатским мандатом в народной палате парламента, отозвали свою поддержку, которую они оказывали извне правительству ОПА во главе с Манмоханом Сингхом. Во время этого правительственного кризиса на выручку ОПА пришли Самаджвади парти во главе с Мулаям Сингх Ядавом (ранее министром правительства НДА) и несколько независимых членов парламента. Во время голосования в парламенте вотума доверия правительство ОПА подтвердило наличие у него большинства. Однако оппозиция во главе с БДП обвинила его в подкупе и переманивании на свою сторону ряда депутатов. Тем не менее, правительство удержалось и продолжило свою работу.

 

Глава 31

ИНДИЯ ПОДТВЕРЖДАЕТ СТАТУС КРУПНЕЙШЕЙ ДЕМОКРАТИИ В МИРЕ

Прологом к очередным парламентским выборам стало выступление президента страны П. Патил в парламенте 12 февраля 2009 г. с отчетом правительства за пять лет его пребывания у власти. В этом объемном докладе видное место было уделено социально-экономическим вопросам, особенно тем, которые были направлены на улучшение положения большинства населения, прежде всего беднейших слоев общества.

Правительство исходило из того, что оно выполнило «почти все обещания», которые содержались в программе-минимум Объединенного прогрессивного альянса в 2004 г. Эти обещания «инклюзивного развития» (то есть развития, которое включает все общество) были реализованы в законах и программах. Подчеркивалось значение Закона о гарантированной занятости, в соответствии с которым в 2007– 2008 гг. около 34 млн. сельских хозяйств были обеспечены работой. Большую часть из них составляли зарегистрированные касты, племена и женщины. Кроме того, правительство погасило долги 37 млн. крестьян. Предпринимались меры по развитию деревни, особенно по ирригации, строительству дорог, а также электрификации (более 50 тыс. деревень получили электричество).

Отмечались усилия правительства в области ликвидации неграмотности, особенно в расширении системы начального образования (число детей в начальных школах с 2004 г. по 2008 г. выросло со 156 млн. до 185 млн.), хотя 7,6 млн. детей по-прежнему оставались вне школы (правда, в отчете не упоминалось о том, что около 30% учеников начальных классов отсеиваются, 50% учеников выбывают из школы до восьмого класса).

Социальная направленность программ правительства проявлялась в особом внимании к таким категориям населения, как зарегистрированные касты и племена, прочие отсталые классы/касты и меньшинства, включая мусульман. Особо отмечалась работа правительства среди молодежи, которая составляет большинство населения страны, подчеркивалась приоритетность задачи превращения «демографического дивиденда» Индии в реальность при помощи образования и повышения квалификации этого огромного слоя населения.

Правительство отмечало достижения в научно-технической области, в создании «общества знаний» и необходимость продолжать эту работу в будущем. Большое внимание было уделено развитию энергетики – угольной, нефтегазовой промышленности и особенно строительству атомных электростанций. Было введено в строй три АЭС, еще шесть АЭС находились в стадии строительства.

За последние три года экономический рост составил 9%. Правительство заявило, что, как и весь мир, Индия испытывает трудности, связанные с экономическим кризисом, но ее базовые отрасли находятся в лучшем положении, чем в других государствах. Индийский внутренний спрос в состоянии дать новый толчок развитию экономики, банки не подверглись тем испытаниям, с которыми встретились в других странах, правительство предприняло ряд шагов по стимулированию экономики.

Расстановка сил перед выборами 2009 г.

С середины апреля до середины мая 2009 г. в Индии прошли очередные парламентские выборы. Учитывая огромный электорат в 714 млн. человек – 373 млн. мужчин и 341 млн. женщин – и необходимость обеспечить безопасность, выборы проводились в пять этапов в разных штатах и территориях. Избирательная комиссия установила 1100 тыс. электронных машин для голосования на 828 тыс. избирательных участков.

В выборах приняли участие более 400 млн. человек, или 58,4% избирателей. Их главный результат – к власти вновь пришла правившая с 2004 г. коалиция Объединенный прогрессивный альянс (ОПА) во главе с партией Индийский национальный конгресс.

В ходе подготовки к выборам произошли изменения в составе двух главных коалиционных группировок: ОПА с Конгрессом в качестве лидирующей партии и Национальном демократическом альянсе (НДА) под руководством Бхаратия джаната парти. По сравнению с предыдущими выборами 2004 г. из ОПА вышли Раштрия джаната дал во главе с популярным в Бихаре лидером Лалу Прасад Ядавом и Лок джанашакти парти под руководством Рам Вилас Пасвана (оба были министрами в правительстве ОПА). Левые партии отказались сотрудничать с Конгрессом.

Несмотря на то, что летом 2008 г. Конгрессу удалось справиться с правительственным кризисом во многом благодаря поддержке Самаджвади парти, эти партии не смогли договориться о создании предвыборного союза на выборах 2009 г., прежде всего из-за конфликтной ситуации в штате Уттар-Прадеш. Там Самаджвади парти располагала значительными позициями и рассматривала Конгресс в качестве младшего партнера. Конгресс не пошел на такие условия, избрав этот штат в качестве одного из решающих направлений своей предвыборной деятельности. Главная роль в этом отводилась 38-летнему Рахулу Ганди, сыну Сони и Раджива Ганди.

На выборах 2009 г. Самаджвади парти совместно с Раштрия джаната дал и Лок джанашакти парти образовала своеобразный блок (главным образом в Уттар-Прадеше и Бихаре), который выступал самостоятельно, но заявлял о своей готовности оказать поддержку ОПА в случае необходимости, чтобы не дать БДП одержать верх над Конгрессом. Эти потери были восполнены Конгрессом за счет включения в состав ОПА ряда других партийных группировок. Наиболее заметной из них был Тринамул конгресс во главе с Маматой Банерджи, располагавшей существенным влиянием в Западной Бенгалии. Конгресс заключил предвыборный союз с ним в этом штате фактически на условиях младшего партнера. Политически этот союз был направлен против правительства Левого фронта, правившего в штате непрерывно с 1977 г. Конгресс пошел на союз с Тринамул конгресс, несмотря на то, что раньше он входил в состав НДА, а М. Банерджи была министром этого правительства.

Конгрессу удалось также заключить предвыборные соглашения с рядом других влиятельных штатовских партий, таких как Дравида муннетра кажагам (Тамилнаду), Джаркханд мукти морча (Джаркханд), Национальная конференция в Джамму и Кашмире и некоторыми другими.

В свою очередь, Бхаратия джаната парти не сумела сохранить свою прежнюю предвыборную коалицию НДА, в которую в новых условиях вошли Шив сена, Акали дал, Джаната дал (объединенная) и другие. Но от нее откололся ряд партий и группировок. Крупнейшей из них была Биджу джаната дал во главе с главным министром штата Орисса Навином Патнаиком, которая заключила предвыборное соглашение с левыми партиями и Националистической конгрессистской партией (НКП) во главе с Шарадом Паваром. Последний занял позицию равноудаленности от Конгресса и так называемого Третьего фронта, инициаторами которого выступали левые партии. В своем родном штате Махараштра Павар выступал в сотрудничестве с Конгрессом, а в других штатах НКП даже объявила его кандидатом в премьер-министры.

Официальным кандидатом в премьер-министры от Конгресса был объявлен Манмохан Сингх, от БДП – Лал Кришна Адвани.

Попытка создать Третий фронт – одновременно против Конгресса и БДП – была предпринята левыми партиями во главе с КПИ (м). Однако этот фронт, по существу, был ограничен только этими партиями. Несколько в стороне от всех группировок стояла главный министр штата Уттар-Прадеш и лидер Бахуджан самадж парти Маявати.

Предвыборные манифесты Конгресса и БДП

Манифест Конгресса на выборах 2009 г. обозначил главные направления его идеологической, политической и экономической деятельности. Конгресс заявил, что добивается нового мандата на управление страной на основе своих коренных ценностей и идеологии – секуляризма, национализма, социальной справедливости и экономического роста для всех, особенно для простых людей. Он выступает в союзе с близкими ему партиями в отдельных штатах, которые разделяют его взгляды и ценности.

Конгресс утверждал, что выступает против четырех «измов», которые угрожали расколоть страну – коммунализма всех мастей, лингвистического шовинизма, регионализма и кастеизма. Он подчеркивал, что в его секулярном и либеральном национализме равное внимание уделено всем индийцам (инклюзивный подход), в отличие от узкого религиозно-общинного национализма БДП, отрицающего равенство и равные права для всех групп индийцев, что соответствовало эксклюзивной доктрине этой партии. Указывалось, что отличительной особенностью политики Конгресса «всегда был средний путь, или поддержание баланса в обществе». Особо подчеркивалось, что правительство ОПА оказало помощь миллионам крестьян, увеличив закупочные цены на сельскохозяйственную продукцию, погасив их долги на общую сумму в 650 млрд. рупий (около 13 млрд. долл.).

Отмечалось также, что в условиях мирового кризиса индийская экономика проявила способность к быстрому восстановлению, что было результатом политики предыдущих правительств Конгресса, в том числе деятельности государственного сектора экономики и одновременного развития сильного частного сектора.

В свою очередь, в предвыборном манифесте БДП рассматривался широкий круг вопросов – от древней истории Индии до конкретных идей в области идеологии, экономики и политики современности. Значительное место в нем отводилось жесткой критике Конгресса и его правительства. Концептуальный подход БДП состоял в том, что индийская цивилизация представляла собой, возможно, самую древнюю цивилизацию в мире. Однако в течение столетий Индия подвергалась постоянным нашествиям извне, что привело к потере ее достижений и славы. В результате навязанной Британией системы образования Индия утратила свое культурное и цивилизационное величие. В мобильном и глобализирующемся мире каждая нация должна знать свои корни. Индия не должна слепо копировать ту или иную модель развития, а выработать собственную модель, отвечающую ее гению и ресурсам.

БДП выступала за формирование меньших по населению штатов путем разделения ныне существующих. Она поддерживала создание штата Теленгана из состава штата Андхра-Прадеш. БДП вновь заявила о необходимости отмены статьи 370-й Конституции Индии, которая установила особый статус Джамму и Кашмира. БДП требовала остановить поток иммигрантов из Бангладеш в Ассам и другие северо-восточные штаты и для этого срочно закончить строительство ограждения вдоль индийско-бангладешской границы. Она подтвердила, что использует все возможности для ускорения строительства храма бога Рамы в Айодхъе.

Итоги парламентских выборов 2009 г.

В результате выборов коалиция во главе с Конгрессом получила наибольшее число мест в парламенте (261 из 543), набрав 36,2% голосов избирателей. Из них Конгресс завоевал 206 депутатских мандатов и 28,5% голосов. Остальные 55 мандатов и 7,7% достались союзникам Конгресса по предвыборной коалиции. Наиболее крупными из них стали Тринамул конгресс (19 мандатов и 3,2% голосов) и Дравида муннетра кажагам (18 мандатов и 1,8% голосов).

Предвыборный блок НДА во главе с Бхаратия джаната парти потерпел поражение, получив всего 159 мест в парламенте и 24,1% голосов. Из них на долю БДП пришлось 116 депутатских мандатов и 18,8% голосов избирателей. Самый крупный союзник БДП партия Шив сена получила 11 мандатов и 1,5% голосов.

Третий фронт, состоявший из левых партий во главе с КПИ(м), добился победы всего лишь в 24 парламентских округах (7,6% голосов) и, таким образом, более чем вдвое сократил свое присутствие в нижней палате.

Так называемый Четвертый фронт (Самаджвади парти, Раштрия лок дал и Лок джанашакти парти) смог получить всего 27 парламентских мандатов (5,2% голосов). Из них 23 мандата и 3,4% голосов пришлись на Самаджвади парти.

Бахуджан самадж парти, не примкнувшая ни к одному из блоков, завоевала 21 депутатский мандат (6,2% голосов).

Всего в выборах приняли участие 8070 кандидатов в депутаты. Из них 3829 независимых завоевали 9 мест в парламенте (5,2% голосов).

Как крупнейшая партия в нижней палате парламента Конгресс получил право сформировать правительство, в состав которого, кроме него, вошли в первую очередь те партии, которые составляли предвыборный блок ОПА. Премьер-министром вновь стал Манмохан Сингх, лидером ОПА – Соня Ганди. К концу мая 2009 г. в правительственную коалицию ОПА входили шесть партий. Число полученных ими портфелей в Совете министров (всего 78) соответствовало их представительству в нижней палате: Конгресс – 59, Тринамул конгресс – 7, ДМК – 7, Националистическая конгрессистская партия – 3, Индийская объединенная мусульманская лига – 1, Национальная конференция Джамму и Кашмира – 1. Позже в правительство ОПА вошли представители других небольших партий и некоторые независимые депутаты. Представляет интерес и то, что в состав правительства было включено 10 далитов, 9 женщин и 5 мусульман.

При формировании парламентской фракции ОПА в нижней палате руководство Конгресса сделало тонкий политический ход, предложив на престижную и важную должность спикера палаты 64-летнюю Миру Кумар, дочь видного в прошлом конгрессиста Джагдживана Рама, выходца из самой крупной зарегистрированной касты чамаров. М. Кумар была избрана единогласно. Впервые в истории спикером индийского парламента стала женщина, да к тому же далитка. Около 12 лет она работала в министерстве иностранных дел Индии. В 1985 г. М. Кумар начала свою политическую карьеру победой на выборах в парламент от Уттар-Прадеша. Позже она избиралась в парламент от Дели и Бихара. Назначение М. Кумар спикером посылало сигнал далитам, что Конгресс будет и дальше продолжать работу по их вовлечению в деятельность партии.

В 2009 г., в отличие от многих предыдущих выборов, Конгресс расчетливо и удачно использовал тактику предвыборного и поствыборного блокирования. В тех штатах, где он не мог рассчитывать на победу в одиночку, Конгресс успешно использовал предвыборные союзы с партиями, обладавшими хорошим политическим потенциалом и готовыми пойти на сотрудничество с ним в борьбе против главного политического оппонента – БДП, а также левых партий. При этом руководство Конгресса не смущало то, что ему приходилось в ряде случаев выступать в качестве младшего партнера в таком союзе (например, с Тринамул конгрессом в Западной Бенгалии и ДМК в Тамилнаду). Не останавливало Конгресс и то, что в некоторых штатах его союзниками становились партии, которые еще недавно были его оппонентами. Конгресс согласился на сотрудничество с Националистической конгрессистской партией Павара в Махараштре, несмотря на то, что эта партия выступала в союзе с другими партиями в иных штатах (например, в Ориссе). Политический прагматизм в сочетании с умелым использованием разнообразных тактических союзов, в зависимости от расстановки политических сил в тех или иных штатах, принес Конгрессу дивиденды на выборах.

Помимо тактических достижений, Конгрессу удалось в условиях финансового кризиса выбрать правильные лозунги стабильности, секуляризма, социальной справедливости и экономического роста прежде всего для простых людей. Немалую роль для обеспечения победы сыграли меры по облегчению положения бедных и беднейших слоев, особенно программа гарантированной занятости в деревне и погашение государством долгов значительного числа крестьян. Успех Конгресса был связан также с его левоцентристской платформой инклюзивности. В организационном плане определенная доля успеха партии была отнесена на счет Рахула Ганди, успешные выступления которого в поддержку около 100 кандидатов партии привели к победе 75 из них.

Конгресс вместе с союзниками занял первое место по числу полученных депутатских мандатов в семи штатах: Андхра-Прадеше, Махараштре, Керале, Западной Бенгалии, Тамилнаду, Панджабе, Харьяне, а также в Дели. И вместе с тем его победа была весьма относительной. На 543 места в парламенте ему удалось провести всего 206 депутатов и набрать лишь на два процента больше голосов избирателей, чем на выборах 2004 г. (соответственно 28,56% и 26,53%). Это существенно отличалось от достигнутых им результатов на всех выборах, начиная с 1952 г. и вплоть до начала 1990-х годов, когда он в одиночку завоевывал 40% и более голосов и получал по 350–400 мест в парламенте (исключение составляли парламентские выборы в 1977 г., когда Конгресс потерпел поражение, получив всего 34,5% голосов избирателей и 153 места в парламенте).

Для сравнения отметим, что на парламентских выборах 1999 г., когда Конгресс, по существу, выступал в одиночку, он получил поддержку 28,3% избирателей (всего на 0,3% меньше, чем в 2009 г.), но завоевал лишь 112 депутатских мандатов против 206 в 2009 г. Это еще раз подтвердило большое значение прагматичной коалиционной тактики Конгресса на выборах 2009 г.

Фактически все руководство предвыборной кампании находилось в руках Сони Ганди, хотя, в отличие от 2004 г., она больше находилась «в тени», в то время как Рахул Ганди проецировался в общественном сознании как будущий лидер Конгресса и даже как возможный руководитель страны. Не случайно, что Манмохан Сингх вполне определенно сказал, что Рахул Ганди обладает всеми качествами, чтобы быть премьер-министром.

Вместе с союзниками по коалиции ОПА Конгресс получил 261 место в парламенте и 36,2% голосов. До простого большинства (272 места) ОПА недоставало 11 мест, которое пришлось «добирать» из других партий и независимых.

Бхаратия джаната парти вместе с союзниками потерпела крупное поражение на выборах. Из выдвинутых ею 433 кандидатов в парламент только 116 получили депутатские мандаты. По сравнению с выборами 2004 г. БДП потеряла 22 места в парламенте и 3,4% голосов избирателей. И, тем не менее, ее позиции остались достаточно крепкими, по крайней мере, в шести штатах.

По оценкам некоторых индийских политологов, БДП испытывала как идеологический, так и организационный кризис, в том числе в отношениях с другими членами «семьи хиндутвы». Отмечалось, что активное продвижение идей и политики хиндутвы ударило бумерангом по БДП. Когда ее кандидат Варун Ганди (сын Санджая и внук Индиры Ганди) выступил на выборах с антимусульманской речью, БДП не осудила его. В. Ганди был обвинен в разжигании религиозной розни и посажен в тюрьму на несколько дней. Это нанесло политический ущерб БДП, хотя сам В. Ганди все-таки был избран в парламент.

Другие политические обозреватели подчеркивали, что «ультранационализм» БДП больше не пользовался доверием населения, что РСС якобы утратил прежнюю способность оказывать содействие БДП. Но на деле связи БДП с ее фронтальными организациями (РСС, ВХП, Баджранг дал и другими) оставались весьма прочными. Недаром после выборов печатный орган РСС «Органайзер» писал: «Нет свидетельств того, что идеология партии потерпела поражение… БДП должна расширить свою территорию влияния и утвердиться в своей идеологической чистоте».

После выборов руководство БДП открыто признало, что их результаты не оправдали ожиданий партии. Хотя в Гуджарате, Мадхъя-Прадеше, Чхаттисгархе, Уттаркханде, Карнатаке и Химачал-Прадеше она добилась хороших показателей, однако в ряде штатов партия выступила плохо, а во многих штатах не смогла завоевать ни одного места.

Представляет интерес заявление БДП о том, что теократия или любая форма фанатизма чужда ей. «Индуизм, или хиндутву, не следует понимать как нечто, узкоограниченное религиозными практиками. Эта глубинная концепция служит вдохновляющим началом для возрождения Индии как великой страны. Она связана с культурными нормами поведения народа Индии, отражая образ жизни индийцев. В ней наилучшим образом запечатлены наши культурные и цивилизационные идеи». Миссия БДП состоит в том, подчеркивалось в политической резолюции, чтобы сделать Индию великой страной, полностью реализовать ее потенциал в разных сферах. Создать такую Индию, которая, черпая силу из своего наследия, одновременно должна быть современной в образе мысли, соответствующей требованиям меняющегося времени.

На заседании Национального исполнительного комитета БДП президент партии Раджнатх Сингх заявил, что партия, признавая результаты выборов, «отвергает пропаганду о том, что БДП потерпела поражение в национальном масштабе». Партия подтверждает свое обязательство построить храм Рамы в Айодхъе, упразднить из Конституции Индии статью 370-ю об особом статусе Джамму и Кашмира и выработать Единый гражданский кодекс. БДП считает эти вопросы центральными для сохранения единства и целостности страны.

В этих высказываниях руководства БДП не было признания одного из главных недостатков политики партии – она не учитывала в своей политике то, как голосуют меньшинства, прежде всего мусульмане. В этой же связи Браджеш Мишра, советник по национальной безопасности бывшего премьер-министра Ваджпаи, высказался в том духе, что БДП «никогда не вернется к власти, если не предложит более инклюзивную программу».

Самое серьезное поражение на выборах 2009 г. потерпели левые партии. Их представительство в парламенте уменьшилось с 61 мандата в 2004 г. до 24 в 2009 г. Наибольшие потери понесла самая крупная из них – Компартия Индии (марксистская). Она смогла провести в парламент всего 16 депутатов (43 в 2004 г.), получив 5,3% голосов избирателей (5,7% в 2004 г.). В Западной Бенгалии и Керале, где КПИ(м) возглавляла правительства, она смогла завоевать соответственно 9 и 4 депутатских мандата (26 и 12 в 2004 г.).

Политические аналитики считали, что поражение левых партий было вызвано как тактическими ошибками, так и причинами стратегического порядка. К их числу относились планы этих партий создать «третий фронт», чтобы противостоять как Конгрессу, так и БДП. В реальности левым партиям не удалось вовлечь в этот фронт какие-либо значительные силы. Их попытки создать предвыборный союз с такими партиями, как БСП, Всеиндийская Анна ДМК и некоторыми другими, оказались непродуктивными. Серьезный ущерб позициям левых в Западной Бенгалии был причинен событиями в Нандиграме и Сингуре, когда в столкновениях с полицией погибли люди и которые были связаны с попытками отчуждения земель у крестьян для реализации промышленных объектов (например, строительства автозавода компании Таты).

По мнению некоторых политологов, поражение левых партий на выборах 2009 г. было связано с тем, что их правительства в Западной Бенгалии и Керале проводили во многом ту же политику, что и центральное правительство. При этом они отошли от поддержки крестьянства и даже пошли на «захват» сельскохозяйственных земель с целью индустриализации. В результате часть традиционного электората левых партий перешла на сторону их политических оппонентов.

Руководство КПИ(м) провело «всестороннее изучение» результатов выборов и пришло, в частности, к следующим выводам. В отношении Западной Бенгалии была отмечена «эрозия поддержки партии среди сельской и городской бедноты и части среднего класса». Было указано на «недостатки в деятельности правительства, панчаятов и муниципалитетов, в основе которой должен быть правильный классовый подход». «Это произошло в результате неспособности правительства правильно осуществлять меры, непосредственно связанные с жизнью людей. Неприятие людьми шагов правительства Левого фронта по отчуждению земель способствовало отходу от КПИ(м) некоторых слоев крестьянства».

В Керале слабое выступление КПИ(м) на выборах было результатом отсутствия единства в леводемократическом фронте, определенные негативные тенденции в партийной организации самой КПИ(м). Активную роль в партии сыграла христианская церковь. В целом по стране была отмечена организационная слабость партии и ее массовых движений. КПИ(м) считала, что ее призыв к формированию альтернативы, направленной против Конгресса и БДП, в тактическом отношении был правильным. В результате удалось добиться предвыборного соглашения с некоторыми региональными и левыми партиями в Андхра-Прадеше, Тамилнаду, Ориссе и Карнатаке. Однако это соглашение не распространилось за пределы этих четырех штатов и тех трех штатов, во главе которых стояли левые партии (Западной Бенгалии, Кералы и Трипуры. В последнем левые одержали победу в обоих избирательных округах, получив 61,7% голосов).

На общенациональном уровне левые партии «не смогли создать жизнеспособную и надежную альтернативу». Руководство КПИ(м) пришло к выводу, что ему не следовало настаивать на ее создании, поскольку такой призыв был «нереалистичным». И, тем не менее, оно заявило, что КПИ (м) и впредь будет стремиться к предвыборным соглашениям и альянсам с идеологически близкими ей неконгрессистскими секулярными партиями. Она извлечет уроки из итогов выборов и будет играть роль левой оппозиции в парламенте.

Традиционные формы политической мобилизации

Парламентские выборы 2009 г. показали, что традиционные формы политической мобилизации избирателей на основе их местной, кастовой, религиозной идентичности не утратили своего значения. Это было продемонстрировано во многих штатах, но особенно ярко в Уттар-Прадеше. Правящая в нем партия Бахуджан самадж парти во главе с Маявати не примкнула ни к одной из коалиций или фронтов и, по существу, выступала как независимая сила. Помимо Уттар-Прадеша, она выдвинула своих кандидатов в парламент и в других регионах (всего 500 кандидатов, больше, чем любая другая партия). Однако итоги выборов показали, что влияние БСП по-прежнему сосредоточено только в Уттар-Прадеше. Там она смогла получить 20 мест в парламенте (19 мест в 2004 г.) из 21 по всей стране. Вместе с тем снизилась массовая поддержка партии – с 30,5% голосов на выборах в законодательное собрание штата в 2007 г. до 27,4% голосов – в парламент в 2009 г. Тем не менее, БСП сохранила и даже укрепила влияние среди большей части далитов, получив 64% голосов этих избирателей (прирост в 9,9% по сравнению с выборами 2007 г.). При этом она добилась подавляющей поддержки зарегистрированной касты кожевников-джатавов (84% голосов), к которой принадлежала сама Маявати. Однако БСП утратила часть влияния среди других слоев населения. Особенно заметными были ее потери среди крестьянских земледельческих каст ядавов и курми. Среди прочих отсталых классов/каст влияние БСП зависело от местных условий. Так, в одних кастах оно выросло, в других – уменьшилось. Одновременно из БСП ушла значительная часть высших каст – брахманов и раджпутов, недовольных тем, как много средств тратила Маявати на возведение себе памятников и наращивание личного богатства.

Потери БСП на выборах 2009 г. можно отнести главным образом за счет относительного усиления влияния позиций Конгресса в Уттар-Прадеше. Он смог добиться поддержки 18,2% избирателей и получить 21 место в парламенте. Особенно заметным был прирост голосов в пользу Конгресса среди высших каст. Конгрессу также удалось укрепить позиции в некоторых крестьянских землевладельческих кастах и даже вернуть себе поддержку части низов общества, среди которых в последние десятилетия влиянием пользовались БСП и Самаджвади парти. Конгресс сумел привлечь на свою сторону и часть мусульман, чему во многом способствовала его секулярная позиция по проблемам Айодхъи и жестокого обращения с мусульманами в Гуджарате, а также принятие правительством ОПА рекомендаций комитета Раджиндра Сачара по проблемам мусульманского меньшинства.

Результаты выборов со всей очевидностью выявили тот факт, что многие политические партии вели активную борьбу за влияние среди многочисленного электората далитов, особенно в штатах хиндиязычного пояса. Так, в Бихаре союзник БДП по коалиции партия Джаната дал (объединенная), возглавлявшая правительство штата под руководством Нитиш Кумара, приложила особые усилия, чтобы завоевать на свою сторону самые отсталые зарегистрированные касты, которые раньше голосовали за Раштрия джаната дал. Правительство оказало им заметную экономическую поддержку по ряду вопросов. В результате многие избиратели из этих каст проголосовали за Джаната дал (объединенную), которая успешно выступила на выборах, получив 20 депутатских мандатов в парламенте. В Уттар-Прадеше, как уже отмечалось, часть далитов отдала свои голоса Конгрессу, который оказал некоторым из них определенную помощь.

Все это свидетельствовало о том, что политическая поддержка этих социальных слоев той или иной партии не может рассматриваться как некая само собой разумеющаяся данность. Изменения социально-экономических условий, в которых живут эти и другие группы населения, и политического климата оказывают на них заметное влияние, что приводит и к перемене их лояльности той или иной партии. Кастовые, религиозные и другие традиционные факторы продолжали оставаться важным инструментом мобилизации и в других штатах, хотя далеко не в равной степени.

Выборы 2009 г. показали, что развитие демократии в Индии во многом было связано с региональными и местными факторами, хотя их влияние корректировалось присутствием и действиями национальных партий, прежде всего Конгресса. Демократия в плюралистическом и многоконфессиональном индийском обществе является итогом сочетания множества социальных явлений традиционной и современной жизни. Штаты, отдельные районы, религиозные, кастовые, классовые группы и создаваемые ими альянсы продолжают играть большую роль в функционировании индийской демократии. Многообразие Индии во всех его проявлениях и активное участие социальных низов в электоральном процессе являются важнейшими факторами демократической жизни страны. Это многообразие во многом осложняет формирование демократического процесса, но также и обогащает его. Сочетание традиционного и современного делает этот процесс неоднозначным, непредсказуемым, во многом непохожим на то, что происходит в других демократических странах. В этом состоит специфика Индии.

Программа правительства ОПА

4 июня 2009 г., через несколько дней после сформирования правительства ОПА во главе с Конгрессом, президент страны Пратибха Патил выступила на совместном заседании обеих палат парламента с программной речью правительства. В ней получили отражение многие идеи, содержавшиеся в предвыборном манифесте Конгресса.

Президент заявила, что правительство обеспечит экономический рост, который будет носить более инклюзивный и равноправный характер в социальном и региональном отношении. Реализация стремления индийского народа к экономической, социальной и культурной инклюзивности остается главной и еще не завершенной задачей правительства. Правительство отвергает попытки тех сил, которые направлены на раскол страны и на создание атмосферы нетерпимости в обществе. Особое внимание будет уделено поддержанию религиозно-общинной гармонии, защите принципов секуляризма, предотвращению насилия на религиозно-общинной почве.

В экономической сфере планировалось продолжить работу по реализации программы гарантированной занятости в деревне, активизировать начатую в 2004 г. деятельность по реконструкции деревни (Бхарат нирман) – строительства дорог, домов, водоснабжения, электрификации и телефонизации. Семьи с доходом ниже уровня бедности будут иметь право получать ежемесячно 25 кг риса или пшеницы по цене 3 рупии за килограмм.

В соответствии с энергетической политикой ежегодно будут сдаваться в эксплуатацию энергоблоки мощностью не менее 13 000 МВт (с использованием угля, гидроэнергии, ядерной энергии и возобновляемых источников). Будет расширяться космическая программа.

Одним из высших приоритетов правительства будет благосостояние меньшинств, в том числе мусульман. Особые усилия будут направлены на обучение и создание рабочих мест для молодежи (более 50% населения составляют люди моложе 25 лет). Поставлена задача к 2020 г. иметь в стране 500 млн. человек, обладающих профессиональными навыками и умениями. Это поможет Индии реализовать свой «демографический дивиденд». Правительство взяло на себя обязательство добиться полной грамотности женщин в течение пяти лет; принять закон, предусматривающий резервирование в парламенте и законодательных собраниях штатов 33% мест для женщин, а также 50% мест для женщин в панчаятах и городских местных органах. Было также заявлено, что последующие 10 лет станут в Индии десятилетием инноваций.

Сразу после выборов правительство ОПА представило бюджет на 2009/10 финансовый год, в котором нашли отражение некоторые предвыборные обещания Конгресса, в том числе меры по улучшению положения бедных слоев населения. В нем подчеркивалось, что в течение пяти лет будет вдвое сокращено число бедных (27,5% по официальным данным за 2005 г.). Отмечалась необходимость ограничения деятельности межнациональных корпораций и иностранных страховых компаний. В этой связи отмечалось, что крупные индийские банки смогли успешно противостоять экономическому кризису 2008–2009 гг. благодаря их национализации Индирой Ганди 40 лет назад.

Эти меры получили одобрение в парламенте, но встретили противодействие со стороны ряда крупных индийских и многонациональных компаний и иностранных инвесторов, которые надеялись на дальнейшую либерализацию в банковском секторе, розничной торговле и других секторах экономики. Некоторые из них даже заявили, что Индия отступает на позиции 1960-х годов. Все это свидетельствовало о том, что правительству ОПА предстоял нелегкий путь – между выполнением его предвыборных обещаний и давлением со стороны индийских и иностранных корпораций.

Новый бюджет попал под огонь критики как справа, так и слева. Многие политические обозреватели обращали внимание на то, что новое правительство ОПА во главе с Конгрессом исключило всякое упоминание об общей программе-минимум, которая была центральной частью деятельности первого правительства ОПА в 2004–2007 гг. Это указывало на значительные изменения в его политической и экономической деятельности. Конгресс как доминирующая составная часть ОПА более не нуждался в таком сложном и компромиссном инструменте, как программа-минимум. Более того, некоторые лидеры Конгресса подчеркивали, что второе правительство во главе с Манмохан Сингхом является новым правительством с новым мандатом управления.

Критики правительства указывали на то, что ОПА был переизбран благодаря его обещаниям проводить инклюзивную политику в интересах бедных. Это породило ожидания в народе, что Конгресс будет придерживаться левоцентристского курса, который принес ему хорошие дивиденды на выборах. Такого курса, который будет направлен на уменьшение огромного социального неравенства. Однако, по их мнению, было мало признаков того, что правительство готово действовать в этом направлении. Принятый бюджет не давал оснований говорить о том, что в политике начался поворот в пользу большинства населения, особенно его бедной части.

Отвечая на эту критику, заместитель председателя Плановой комиссии Индии Монтек Ахлувалия заявил, что трудности финансирования всех проектов, включая социальные, связаны с мировым кризисом. Бюджет на 2009/10 финансовый год исходил из того, что «инвестиции в частный сектор являются очень важными, и поэтому, – говорил он, – мы хотим стимулировать этот сектор. Дополнительные инвестиции направляются в инфраструктуру и социальные секторы». По его мнению, правительство рассматривало победу на выборах как одобрение стратегии инклюзивного роста. «Поэтому мы хотим сначала добиться активного роста экономики настолько быстро, насколько это возможно, и тогда продолжим концентрировать внимание на проблемах инклюзивности». Это не было изменением стратегии, считал Ахлувалия, а лишь «сосредоточением усилий на экономическом росте, чтобы решить краткосрочные проблемы. Инклюзивная часть стратегии будет опираться на приобретенный в результате этого опыт».

Последующие действия правительства во главе с Конгрессом во многом зависели от глобального экономического кризиса. Тем не менее, в 2009 г. Индии удалось справиться с ним лучше, чем многим другим странам.

 

Глава 32

ОТНОШЕНИЯ ЦЕНТР–ШТАТЫ И РОСТ ВЛИЯНИЯ РЕГИОНОВ

Одним из основных итогов развития независимой Индии стало укрепление ее как единого целостного государства. Важная роль в этом, бесспорно, принадлежала демократическим силам. Создание индийской федерации, налаживание отношений между центром и штатами было абсолютно новым опытом государственного строительства Индии. За чрезвычайно короткий исторический период было немало сделано для консолидации нации и демократизации общественной жизни, в том числе и посредством образования штатов на национально-языковой основе. Неудивительно, что на этом пути встретились большие трудности, особенно если принять во внимание огромное многообразие языковых, религиозных, кастовых факторов, неравномерность социально-экономического и культурного развития отдельных районов страны.

В независимой Индии действовала достаточно эффективная устойчивая система управления, которая обеспечивала соблюдение предусмотренных конституцией демократических норм и процедур. В период правительственных кризисов, например в конце 1990-х годов, когда за три года сменилось три правительства, в обществе возникли идеи пересмотра базовых принципов управления государством. В частности, предлагалось установить фиксированный срок в пять лет для депутатов народной палаты и законодательных собраний штатов вне зависимости от того, как меняется в течение этого срока соотношение сил между политическими партиями в самом парламенте (имеется в виду переход депутатов из одной партии в другую); заменить мажоритарную систему выборов на пропорциональное представительство с голосованием по партийным спискам. Время от времени возникали предложения о более фундаментальных изменениях – переходе от парламентской системы к президентской. Однако все эти идеи не получили одобрения в обществе. Главная причина состояла в том, что существовавшая в течение 60 лет система управления обеспечивала развитие страны по эволюционному демократическому пути, несмотря на огромные трудности и проблемы, стоявшие перед страной.

За годы независимого развития в Индии произошли принципиальные изменения в партийно-политической структуре. Это было связано с рядом факторов. Прежде всего, страна избрала демократический путь развития, институты парламентской демократии внедрялись как на федеральном уровне, так и в штатах. С 1952 г. по 2009 г. было проведено 15 парламентских выборов и такое же, а в ряде случаев и большее, число выборов в законодательные собрания штатов. Происходило развитие институтов демократии на уровне самоуправления – выборы в корпорации и муниципалитеты городов и панчаяты в деревнях. За все эти годы в парламентских выборах принимало участие в среднем около 60% избирателей. Приблизительно такое же число избирателей участвовало в выборах в законодательные собрания штатов. Частая периодичность всех видов выборов и активное участие в них избирателей позволяли говорить об активном участии населения в общественно-политической жизни страны.

Тенденции децентрализации власти

Создание штатов на лингвистической основе не помешало заметному укреплению централизованной власти, тесно связанному с хозяйственной интеграцией. Развитие плановой экономики, расширение государственного сектора привело к усилению финансово-экономической власти центра, что сыграло позитивную роль в упрочении экономической самостоятельности Индии. Вместе с тем очевидно и то, что в такой огромной стране, где многие штаты по размерам территории и численности населения превосходят многие крупные государства мира, управлять только из центра невозможно. Население крупнейших четырех штатов превышало 80 млн. человек (Уттар-Прадеш – 166 млн., Махараштра – 96 млн., Бихар – 82 млн., Западная Бенгалия – 80 млн.). Население еще пяти штатов – от 50 до 75 млн. человек, еще пяти штатов – от 20 до 37 млн. человек и т.д.

Эффективное осуществление программ развития штатов и прогресс страны в целом во многом зависели от тесного и конструктивного сотрудничества между центром и штатами. При общей отсталости экономики и неравномерности развития штатов центр оказался в исключительно сложном положении при определении первоочередности регионального развития, особенно если учесть давление снизу, со стороны штатов, каждый из которых требовал внимания к себе и ревностно относился к дополнительным финансовым средствам, выделяемым другим штатам на те или иные проекты. В этом смысле правительства штатов играли роль своеобразных групп давления, добивавшихся финансово-экономических льгот. Даже в условиях, когда в Дели и штатах функционировали правительства, сформированные одной и той же политической партией, их взаимоотношения складывались не всегда гладко. Отношения центр–штаты не сводились лишь к связям на правительственном уровне. Большую роль в них играли политические партии как в Дели, так и на местах. Власти в штатах не могли не принимать во внимание особенности социально-экономического и политического развития отдельных регионов, которые не всегда учитывались в центре.

Существенным моментом, во многом определявшим изменения в социально-политической структуре страны, в том числе и в отношениях центр–штаты, был и остается ее полиэтнический и многоконфессиональный характер. Заметное место в общественной жизни занимали взаимоотношения между кастами в индусской общине. Причем в каждом из штатов сочетание разных социальных факторов имело свою, часто неповторимую специфику.

Это «накладывалось» на неравномерное социально-экономическое развитие различных штатов и даже отдельных дистриктов в одном и том же штате. Индийская формула «единство в многообразии» уходит корнями в многообразие страны – в культуре, языках, традициях, обычаях, социальном поведении и т.п. Далеко не всегда это многообразие бывало гармоничным. В ряде случаев разделительные линии проходили между регионами, конфессиональными группами и кастами. Нередко они бывали достаточно явными и жесткими, что не обязательно нарушало общественный мир и спокойствие (хотя и такие случаи были далеко не единичными), но способствовали развитию штатовской и даже местной идентичности, которая проявляла себя в общественной и партийно-политической сфере в форме многообразных неправительственных организаций, политических группировок и партий, возникавших снизу в виде реакции на изменения в социально-экономической и политической жизни.

Неравномерность развития штатов

Проблемы в отношениях между центром и штатами нередко были связаны с неудовлетворенностью отдельных штатов финансовой помощью центра, что усугублялось неравномерностью в развитии регионов страны. Так, в 2000 г. наивысший среди штатов подушевой доход в богатой Махараштре был почти в три раза выше, чем в беднейшей Ориссе. Доля населения, живущая за гранью бедности в той же Ориссе, была в восемь раз больше, чем в зажиточном Панджабе. По данным Плановой комиссии Индии, региональное неравенство в доходах на душу населения по сравнению с 1970-ми и 1980-ми годами существенно выросло и достигло максимума в ходе осуществления рыночных реформ в 1990-е годы. О неравномерном развитии штатов говорили и данные по потреблению электричества на душу населения, по доступности безопасной питьевой воды, которые рознятся в десятки раз.

По индексу человеческого развития неравенство среди штатов также весьма значительно: от высшего уровня в Керале до низшего в Бихаре. Так, уровень грамотности – в 2001 г. в Керале был почти в два раза выше, чем в Бихаре (соответственно 91 и 47%), а продолжительность жизни в 1993 – 1997 гг. составляла 73 года в Керале и 56 лет в Мадхъя-Прадеш.

Усилия государства по снижению неравномерности социально-экономического развития штатов пока не привели к значительным успехам. Более того, разрыв между богатыми и бедными штатами все более увеличивался. Росло и недовольство в более бедных штатах, тем более что они не разделены непроходимыми барьерами от богатых. Действительно, вместе взятые штатовские и центральные ресурсы самого богатого штата Махараштра составили в 2007 г. более 66 000 млрд. рупий, а самого бедного Бихара – всего 21 000 млрд. рупий.

Неравномерность в развитии штатов, а соответственно и проблемы в отношениях между ними и центром, проявлялись в разных сферах социальной и экономической жизни. Так, в соответствии с десятым пятилетним планом (2002–2007), предусматривалось сокращение бедности в среднем по Индии с 26,1 до 19,34%. Однако по штатам оставался огромный разброс по этому показателю. Если в богатых Гуджарате, Панджабе, Харьяне, Химачал-Прадеше уровень бедности в 2007 г. не должен был превышать 2%, то в Бихаре, Ориссе, Ассаме он планировался соответственно на уровне 43,1, 41 и 33,3%. По данным Плановой комиссии Индии, региональное неравенство в доходах на душу населения по сравнению с 1970-ми и 1980-ми годами существенно выросло и достигло максимума в 1990-е годы.

О неравномерном развитии штатов говорят и такие данные. Если наивысшее потребление электричества на душу в 2000 г. составило в Панджабе 823 кВч, то наименьшее – в Манипуре 65 кВч. По доступности безопасной питьевой воды самый высокий показатель среди штатов был у Ориссы – 16,8% хозяйств, самый низкий у Панджаба – 0,97% (при среднем по Индии – 6,3%).

В течение всего периода независимого развития центр постепенно повышал (в том числе и под давлением штатов) отчисления в бюджеты штатов. Если в 1951/52 г. доля чистых переводов штатам в расходах бюджета центрального правительства составляла 22,1%, то в 1980/81 г. она выросла до 38,1% (все эти годы, за исключением 1977–1980 гг., в центре правил Конгресс). В 2004/2005 гг. эта доля упала соответственно до 27,4% во время правления в центре правительства во главе с Бхаратия джаната парти.

В начале XXI в. финансовые ресурсы штатов были сопоставимы с помощью центра штатам и даже превышали ее. В десятом пятилетнем плане (2002–2007) собственные ресурсы штатов оценивались в 306 771 млрд. рупий, в то время как помощь центра – в 253 844 млрд. рупий. При этом в некоторых штатах собственные ресурсы значительно превышали помощь центра (Махараштра – соответственно 56 862 млрд. и 9 770 млрд. рупий, Панджаб – 15 000 млрд. и 4 000 млрд. рупий). В других, более бедных, штатах картина была противоположной: в Ориссе ресурсы штата составляли 4 393 млрд., помощь центра – 14 607 млрд. рупий, в Уттар-Прадеше – соответственно 24 297 млрд. и 35 410 млрд., в Бихаре – 9 278 млрд. и 11 721 млрд. рупий.

Рост политического влияния регионов

С конца 1990-х годов произошло значительное усиление роли регионов и региональных партий, выросла зависимость от них двух крупнейших партий – Конгресса и Бхаратия джаната парти. Борьба за влияние в регионах, за укрепление позиций в отдельных штатах стала важной составной частью всего политического процесса в стране. Об этом свидетельствовало и то, что в начале 2000-х годов как Конгресс, так и БДП возглавляли местные правительства не более чем в одной трети штатов.

Усиление региональных партий сделало невозможным создание однопартийных правительств в центре и потребовало нового подхода к формированию центральных правительств на основе партийных коалиций, в которых большую роль играли именно региональные партии. Такое положение в стране сложилось в ходе эволюционного социально-экономического и политического развития в течение более 60 лет. Этот процесс постепенно набирал силу, что подтверждалось динамикой партийно-политического развития, которая вела к усилению роли региональных сил, к тому, что коалиционные правительства в центре были вынуждены опираться на штаты и региональные партии. Стали углубляться противоречия между отдельными социальными группами и слоями общества, которые неодинаково проявлялись в разных регионах из-за особенностей их исторического прошлого и неравномерности их социально-экономического, политического и культурного развития. Открыто выражалось разочарование результатами деятельности правительства Конгресса. В политическом плане это нашло выражение в усилении существовавших региональных партий и в появлении новых, часть которых стала «отпочковываться» от Конгресса еще в 1960-е годы. Эти группировки и партии вступали в предвыборные блоки на антиконгрессистской основе.

Процесс усиления влияния региональных партий продолжился в 1970-х годах и позже. Несмотря на сохранение власти в центре, Конгресс утратил монополию на власть во всех штатах страны. Одной из причин этого было усиление региональных партий, отказавшихся идти в фарватере его политики. По большому счету, все это было сопряжено с недовольством населения страны проводимым Конгрессом социально-экономическим курсом, что было активно использовано оппозицией как в штатах, так и в центре.

Результатом стало введение правительством Конгресса в 1975– 1977 гг. чрезвычайного положения, которое стало важным ключевым моментом в политической истории страны. Оно обозначило ограниченность возможностей однопартийного правления Конгресса в центре, а не только в штатах. Это получило свое выражение в результатах парламентских выборов 1977 г., на которых Конгресс потерпел поражение. К власти в центре пришел коалиционный блок Джаната парти.

Правительство Джаната парти распустило законодательные собрания во многих штатах, ввело в них президентское правление. После этого там были проведены новые выборы с использованием административных и партийных ресурсов. К концу 1977 г. это правительство контролировало власть в 10 штатах, а еще в двух делило ее с местными партиями. Однако в июле 1979 г. из-за внутренних противоречий между партиями-участниками блока – центральное правительство было вынуждено уйти в отставку. Парламент был распущен, а в январе 1980 г. состоялись новые выборы. Убедительную победу на них одержал Конгресс.

Победа в центре не означала победу в стране, поскольку в большинстве штатов у власти находились партии, оппозиционные центральному правительству. Конгресс, как и три года назад Джаната парти, решил прибегнуть к тому же способу, чтобы изменить соотношение сил в штатах в свою пользу. Опять была использована статья конституции, на основании которой были распущены законодательные собрания многих штатов, а затем последовали отставка их правительств и новые выборы. Конгрессу в основном удалось решить задачу новой расстановки политических сил в штатах в свою пользу. В восьми штатах он получил большинство в собраниях и сформировал свои правительства.

В последующие годы происходило дальнейшее усиление влияния региональных партий. Это получило свое выражение в создании в центре в 1996 г. коалиционного правительства Национального объединенного фронта из 14 центристских и левых, по своей сути региональных, партий. В 1998 г. в результате парламентских выборов к власти пришла новая коалиция – Национальный демократический альянс – на этот раз из 18 партий (также преимущественно региональных), объединившихся вокруг Бхаратия джаната парти. После внеочередных парламентских выборов 1999 г. число партий этой правящей коалиции выросло до 24. На выборах 2004 г. победила коалиция Объединенного прогрессивного альянса во главе с Конгрессом. Она сформировала правительство, в которое входило 10 партий. Еще четыре левые партии поддерживали это правительство извне. В 2009 г. Конгресс вновь победил на выборах и сформировал коалиционное правительство, но уже в ином составе.

Президентское правление в штатах как инструмент политики

Президентское правление было впервые введено в 1951 г. в Панджабе. Вторично оно было использовано в 1959 г., когда после вторых всеобщих выборов в штате Керала было сформировано левое коалиционное правительство. В то время и в центре, и во всех других штатах у власти находилась одна партия – Конгресс. Перед ее руководством встал вопрос – как относиться к правительству в Керале, которое было оппозиционным по отношению к правительству в Дели из-за его идеологических и политических установок. Сначала вопрос был решен премьер-министром Джавахарлалом Неру в духе демократии. Избранному народом Кералы правительству позволили остаться у власти. Однако через два года оно все же было отстранено центром.

Процесс децентрализации власти был приторможен. Но ненадолго. Уже после всеобщих выборов в 1967 г. Конгресс не смог сформировать свои правительства сразу в девяти штатах из имевшихся тогда семнадцати и лишился монополии на повсеместную власть в стране.

В штате Тамилнаду, начиная с 1967 г., у власти непрерывно находились региональные партии, идеологически и политически отличные от тех, что правили в центре. То же самое наблюдалось и в Западной Бенгалии, где в 1977–2010 гг. штатом управляло правительство Левого фронта. Список таких штатов, где в течение ряда лет власть принадлежала партиям, чьи политические взгляды не совпадали с позициями правящих в центре сил, можно было бы продолжить.

В 1970–1980-е годы вмешательство центральной власти в процесс урегулирования кризисных ситуаций в политической жизни штатов использовалось весьма широко. В период правления И. Ганди, когда Конгресс доминировал на федеральной политической сцене, президентское правление в штатах вводилось около 70 раз и нередко применялось для смещения оппозиционных правительств в штатах. Эта практика была продолжена и позже. Только за три года (1977–1980), когда у власти в центре находилась оппозиционная Конгрессу Джаната парти, президентское правление в различных штатах вводилось 25 раз. Таким образом, в большинстве случаев оно использовалось в сугубо политических целях. Ситуация изменилась во второй половине 1990-х годов, когда закончилась эпоха однопартийного преобладания Конгресса и началась эра коалиционного правления в центре.

В ходе развития независимой Индии произошла реальная децентрализация экономической и политической власти, развились и окрепли региональные экономические и политические элиты, усилилось их собственное мироощущение. К тому же это происходило на фоне растущего конфессионального и кастового самосознания, что сопровождалось проведением разделительных линий между отдельными религиями и кастами и нашло отражение в дроблении политических объединений на региональные (штатовские) и субрегиональные партии и группировки.

В условиях, когда национальные партии не располагали необходимыми политическими ресурсами, им приходилось прибегать к помощи региональных партий и даже выступать в роли их младших партнеров при формировании правительств в штатах. В 1990-х годах использование инструмента президентского правления в штатах в сугубо политических целях как Конгрессом, так и блоком Джаната парти стало предметом широкого обсуждения в политических и общественных кругах. Начиная с 1977 г. этот вопрос неоднократно рассматривался в Верховном суде. В этой связи принципиально важным было решение Верховного суда Индии по делу «Боммай против Индийского Союза». 11 марта 1994 г. Верховный суд принял следующие решения по вопросу об использовании статьи 356-й конституции в отношении законно избранных правительств в штатах и их законодательных собраний. Во-первых, президентская прокламация о роспуске законодательного собрания любого штата может быть пересмотрена в суде. Во-вторых, бремя ответственности по доказательству существования фактов, оправдывающих издание президентской прокламации, лежит на правительстве Индии. Если суд отклоняет президентскую прокламацию, он также имеет право восстановить ушедшее в отставку правительство в штате. Кроме того, президент (а по существу, центральное правительство) не может распустить законодательное собрание штата до получения одобрения обеими палатами парламента (хотя и может приостановить деятельность законодательного собрания – «подвешенное состояние»). Но даже после парламентского одобрения суд все равно может восстановить деятельность законодательного собрания штата при наличии доказательств в пользу этого. Верховный суд Индии также уточнил, что «неспособность» правительства штата действовать в соответствии с конституцией означает «грубое или полное нарушение» конституции, а не какую-либо менее значимую проблему управления, нарушения порядка и законности и т.п.

Решение Верховного суда Индии положило конец беспрепятственному вмешательству центрального правительства в дела штатов в политических целях. Но поскольку роль штатов и региональных партий в политической жизни продолжала возрастать, правящие в центре силы все же пытались изменить баланс сил в свою пользу. Однако после этого решения Верховного суда такие попытки часто оканчивались неудачей.

Так, в 1998 г. центральное правительство во главе с Бхаратия джаната парти предприняло попытку устранить оппозиционное ему правительство в штате Бихар, используя свои административные возможности. Без согласования с правительством Бихара центр назначил губернатором штата бывшего крупного чиновника С.С. Бхандари. При этом не были приняты во внимание рекомендации комиссии Саркариа (1988 г.) по вопросам отношений между центром и штатами, которые предусматривали такое согласование. Губернатор информировал центр о «нарушении конституции» в штате, и на этом основании центральное правительство приняло решение ввести президентское правление в Бихаре. Соответствующий документ был направлен президенту Индии К.Р. Нараянану. Одновременно деятельность правительства в штате была приостановлена.

Однако в отличие от прежней практики, когда президент просто «штамповал» решение правительства, Нараянан отправил документ обратно, указав, что не видит достаточных оснований для введения президентского правления в Бихаре. Правительство не вняло его совету и вновь послало тот же документ на подпись президенту, который он при вторичном представлении был обязан подписать в соответствии с законом. Далее прокламация о президентском правлении в этом штате с большим трудом получила одобрение в народной палате парламента. Но соотношение сил в Совете штатов было не в пользу правительства во главе с БДП. После некоторых раздумий правительство отозвало из Совета штатов свое решение о введении президентского правления в Бихаре до того, как истек двухмесячный срок, после чего оно автоматически утратило бы свою силу. В итоге правительство Бихара было восстановлено в своих правах, и политический кризис был разрешен не в пользу центра.

Этот пример свидетельствовал о том, что в Индии сложилась совершенно новая политическая ситуация, которая в первую очередь была связана с усилением роли региональных партий как в штатах, так и в центре. Большинство региональных партий выступало против использования механизма президентского правления в политических целях. Отныне ни одно коалиционное правительство в центре не отваживалось вводить президентское правление в штатах без многопартийного консенсуса по этому вопросу.

Коалиционные правительства – часть партийно-политической системы

События последнего десятилетия XX в. и первого десятилетия XXI в. еще раз подтвердили, что создание коалиционных правительств в центре стало не исключением, а определенной закономерностью, обусловленной своеобразием социально-экономических условий в каждом из штатов Индии. Развитие страны по пути политической демократии с первых лет независимости способствовало децентрализации власти.

По мере становления федеративного государства происходило усиление роли штатов, правительства которых настойчиво ставили вопрос о расширении их полномочий. В их поддержку выступали региональные партии. На какое-то время этот вопрос был отложен центром, который, вне зависимости от того, какая партия находилась у власти, не хотел передавать часть своих функций штатам.

Принципиально важным было то, что в ходе развития независимой Индии произошла реальная демократическая децентрализация экономической и политической власти, развились и окрепли региональные экономические и политические элиты, усилилось их собственное мироощущение. По данным ряда опросов, население штатов больше идентифицировало себя с конкретными штатами, чем с центром. Это во многом было связано с тем, что штаты создавались в основном по языковому признаку на традиционной, исторической территории с особенностями культурного и бытового уклада. Власть в штате рассматривалась его жителями как более близкая к ним, их интересам и чаяниям. Это получало свое выражение и в том, что на выборах в законодательные собрания штатов явка избирателей нередко превышала явку на выборах в парламент страны.

Динамика партийно-политического развития Индии свидетельствовала об усилении региональных сил. Это вело к утверждению в обществе и политике института коалиционного правления в центре и штатах, который становился доминирующей частью политической культуры. Создание коалиционных правительств стало закономерностью, обусловленной спецификой социально-экономических и культурных условий в штатах Индии.

Широкий плюрализм мнений и политических взглядов в Индии не препятствовал, а, наоборот, способствовал успешному развитию по пути демократии. Несмотря на демократическую децентрализацию власти, правительство Индии не выпускало из своих рук контроль за политическими и экономическими процессами в стране. Центр умело и гибко реагировал на любые проявления сепаратизма, не допуская разрастания таких тенденций, хотя иногда и был вынужден идти на непопулярные меры. Тем более что в соответствии с конституцией штаты не имеют права на самоопределение, как это было в случае с республиками в Советском Союзе. Индия сохранила и еще более укрепила свое единство. Оно обеспечивалось не только органами и силами правопорядка, но и всем политическим и экономическим механизмом, при котором государство сохраняло главные рычаги власти, а частный бизнес, особенно крупный, действовал в этих рамках и, по существу, представлял собой национальную объединяющую силу, заинтересованную в таком единстве.

И, тем не менее, объективный ход событий вел к тому, что штаты, региональные партии и общественные движения неуклонно наращивали свое влияние. При этом их позиции далеко не всегда и не во всем совпадали с линией центрального правительства, особенно в тех вопросах, которые касались управления на местах. В экстремальной форме проблема радикального расширения полномочий штатов прозвучала в 1980-е годы в лозунге о создании независимого государства Халистан вместо штата Панджаб. Этот вопрос был снят с повестки дня, хотя и далеко небезболезненно, при помощи силовых и иных методов (президентское правление) со стороны центра. Но проблема отношений между центром и штатами, между региональными и правящими в центре национальными партиями по-прежнему оставалась, хотя и не в такой острой форме.

Формирование правящих коалиций из партий, отражающих интересы региональных сил, постепенно стало во многих штатах скорее правилом, чем исключением. Начавшись снизу в штатах, этот процесс дошел и до центра. Первой правящей коалицией в центре стал блок политических партий, объединившихся под названием Джаната парти (1977 г.). За этим снова последовал период однопартийного правления Конгресса (1980–1989 гг.). И вновь на смену ему пришло коалиционное правительство Национального фронта (1989–1990 гг.). Его сменило правительство меньшинства во главе с Чандрашекхаром при поддержке извне со стороны Конгресса (1990–1991 гг.). В июне 1991 г. Конгресс пришел к власти после того, как президент Индии разрешил ему сформировать однопартийное правительство меньшинства. В июле 1993 г. во время голосования доверия в парламенте Конгрессу удалось «переманить» необходимое число депутатов из других партий и получить парламентское большинство. Начиная с 1996 г. последовала череда коалиционных правительств разной политической направленности.

Развитие событий со второй половины 1990-х годов подтвердило, что Индия вошла в эпоху коалиционных правительств. Возникало немало вопросов, связанных с их жизнеспособностью, стабильностью самой системы власти в стране, возможностью политических кризисов. Большое значение в этой связи имела позиция крупного бизнеса. Он выступал против коалиций. Важным фактором, определявшим подход промышленников и предпринимателей к коалиционным правительствам, было обеспечение стабильности. Они также выдвигали требование преемственности политического курса. Однако, понимая неизбежность формирования коалиций, бизнесмены были готовы пойти на уступки. Так, президент Федерации торгово-промышленных палат Индии К.К. Моди заявил, что коалициям в Индии не удавалось успешно работать. Мы можем позволить им действовать, но лишь на определенных условиях: если входящие в коалицию некоторые партии отказывают правительству в поддержке, то следует разрешить правительству выбирать иных партнеров в парламенте (а не отправлять его в отставку). Высказывалось и такое мнение: коалиционное правительство не следует формировать при поддержке извне, партии, составляющие коалицию, сами должны располагать большинством в парламенте, чтобы правительство было устойчивым и стабильным.

Однако у политиков был несколько иной подход. Они исходили из того, что без создания коалиций невозможно прийти к власти и полагали, что коалиционные правительства в состоянии решать проблемы страны, поскольку они отражали существовавший расклад социально-классовых и политических сил в обществе. Так, бывший премьер-министр Индии И.К. Гуджрал считал, что Индия должна развивать культуру коалиций, поскольку коалиционные правительства становятся вполне естественной особенностью политики в Индии, как, впрочем, и в других частях мира. По его мнению, «коалиционные правительства доказали, что во многих отношениях они более демократичны и более "прозрачны", чем однопартийные». Отмечалось и то, что коалиционная политика, основанная на компромиссе, смягчает радикализм партий, находящихся на разных полюсах политического спектра. При относительной идеологической и политической однородности или близости взглядов партнеров по коалиции она может успешно решать стоящие перед страной задачи и обеспечивать политическую и социально-экономическую стабильность.

Десятилетия независимого развития Индии свидетельствовали в пользу того, что она твердо придерживалась курса на эволюционную демократизацию общества и государства, включая и децентрализацию власти. Этот опыт также говорил о том, что эпоха монопольного преобладания одной партии во власти в Индии ушла в прошлое. Она перестала соответствовать изменившейся расстановке социально-политических и экономических сил, что сопровождалось ростом влияния региональных партий. Партийные коалиции в центре и штатах стали одним из важнейших факторов общественной жизни Индии в начале XXl в.

В этой связи возникал ряд вопросов. Как долго может продлиться эпоха коалиционных правительств в центре и штатах? Смогут ли в ближайшей перспективе две самые крупные доминирующие партии – Конгресс и БДП – находиться у власти, опираясь на собственные политические, социальные и иные ресурсы? Возможно ли в ближайшей перспективе формирование двухпартийной системы власти? Есть ли реальные перспективы создания третьего центра власти, помимо Конгресса и БДП? Насколько стабильными и эффективными могут быть коалиционные правительства? Не приведет ли коалиционная политика к глубокому социально-политическому размежеванию в Индии и даже к ее распаду?

Ответ на эти и подобные вопросы, очевидно, нужно искать в социально-экономической и политической истории независимой Индии.

Прежде всего, следовало бы отметить, что Конгресс правил Индией в течение более 40 лет, в том числе и потому, что он сам представлял собой социально-политическую коалицию, которая до поры до времени отвечала интересам разных слоев общества – от низов до крупного капитала. В середине 1960-х годов в этой коалиции проявились явные признаки дезинтеграции и распада на разные социальные и политические общности прежде всего в штатах. Это происходило в результате социально-экономического роста и укрепления отдельных групп, которые стали выдвигать свои собственные требования. Сначала они обретали формы политических и социальных движений, а затем и партий.

Эти партии безвозвратно ушли из-под объединявшего их ранее влияния Конгресса, поскольку их интересы перестали совпадать с интересами материнской партии и даже противоречить им. Усиление коалиционной политики неизбежно отразилось на политических процессах, затрагивавших центральную власть. В первом десятилетии XXI в. сложилась такая расстановка социально-политических сил, когда ни Конгресс, ни БДП не были в состоянии монопольно управлять политическими процессами в стране. Более того, обе эти партии, вместе взятые, располагали лишь половиной политических ресурсов, в то время как другая половина этих ресурсов принадлежала нескольким десяткам политических партий, глубоко укорененных в социально-экономической и политической жизни отдельных штатов. Это привело к зависимости двух доминирующих партий от региональных партий и группировок. Без их участия и сотрудничества ни Конгресс, ни БДП не могли прийти к власти.

Попытка создания коалиционного левоцентристского правительства «третьего фронта» (1996–1998 гг.) при поддержке извне со стороны Конгресса показала возможность создания такой коалиции, при всех трудностях и издержках в ее работе. Она продемонстрировала способность за короткий срок провести ряд эффективных мероприятий, направленных на улучшение положения в стране, особенно низших слоев общества. Однако она также выявила недостаточную идеологическую и политическую сплоченность партий, входивших в эту коалицию, и их зависимость от более крупного партнера – Конгресса. Тем не менее, попытки создания «третьего фронта» партий, находившихся в оппозиции как к Конгрессу, так и БДП, продолжились и в 2009 г., хотя и безуспешно. Все эти годы формирование коалиций шло очень активно. Происходили сближения и отдаления, и даже разрывы, в отношениях между отдельными участниками сложнейшего политического процесса в Индии. Региональные политические движения и партии были весьма жестко «привязаны» к определенным социально-экономическим слоям, в которых огромную роль играли этнические, религиозные, кастовые и иные факторы.

Все эти процессы происходили в условиях и рамках существующей социально-экономической системы. За годы независимости Индии удалось не только сохранить, но и укрепить ее единство. Поэтому вряд ли можно говорить о том, что коалиционная политика, имеющая внешнюю форму центробежных процессов, может привести к ослаблению этого единства и государственного устройства страны.

 

Глава 33

ИНДИЙСКИЙ ОПЫТ ОБЩЕСТВЕННОГО РАЗВИТИЯ

В основе индийской модели развития лежали жизненные реалии и адаптированный к ним комплекс идей демократии и социальной справедливости. Эти идеи не были прямым заимствованием из опыта европейских социалистов или Советского Союза. Чем больше страна продвигалась по пути независимого развития, тем больше эти идеи реформировались в своеобразный сплав «индийского социализма», национализма и западного либерализма.

Дебаты по вопросам социальной справедливости и равенства, остро актуальные для Индии, по существу, шли в рамках демократического развития страны и неприемлемости диктатуры. Индийская общественная и политическая элита всегда уделяла много внимания сохранению социальной стабильности в обществе, тем более что опыт политических и социальных потрясений в первой половине XX в. (попытка раздела Бенгалии в 1905 г., раздел Индии в 1947 г. и сопутствующие ему события) был ярко запечатлен в национальной памяти. Именно этой стабильности и отвечал лозунг социальной справедливости. Его реализация в конкретных программах (ликвидации нищеты, неграмотности, распределения земель среди бедноты и т.д.) не только способствовала известному улучшению положения низов и давала им надежду на лучшее будущее, но и помогала созданию определенной социальной и политической устойчивости общества и государства. В этом смысле идеи социальной справедливости и равноправия в Индии, безусловно, сыграли положительную роль.

«Конгрессистский социализм» отрицал теорию классовой борьбы, отвергал любую диктатуру, утверждал использование демократических методов и решение проблем мирными средствами, эволюционным путем. Дистанцирование индийских лидеров от советской модели социализма касалось многих сторон общественнополитической и экономической жизни. Об этом свидетельствовали программы Конгресса о путях развития страны – строительство «общества социалистического образца» (1955 г.), «демократического социализма» (1963 г.), провозглашение Индии «суверенной, демократической, социалистической республикой» (1976 г.). Но главной была приверженность Индии принципам демократического развития при сохранении разных форм собственности, и прежде всего частной собственности на землю. Индийский социализм не привел к переделу собственности или ее экспроприации, как это было в СССР.

Принципиальное отличие индийского опыта общественного развития от российского революционного опыта 1917 г. и 1991 г. состояло в том, что он был прежде всего эволюционным и демократическим. Индия вела поиски путей развития во многом на основе собственных исторических традиций. В своей политической практике, государственном и общественном строительстве эта страна использовала методы, основанные на традиционных особенностях индийского общества.

Индийцы брали лучшее и у других (например, демократическое устройство) и осторожно, не форсируя, встраивали это лучшее в свою систему ценностей, придавая ему национальное своеобразие. При этом они постоянно реагировали на сигналы снизу, на то, как воспринимает общество новые элементы социального устройства, не отторгает ли оно их. Далеко не все получалось гладко и спокойно, да и не могло быть иначе, если принять во внимание масштабы страны и огромный объем сложнейших проблем, стоявших перед ней во время ее перехода из колониально-феодального состояния в иное качество, связанное с достижением независимости и строительством современного демократического государства.

Существовало и мощное внешнее влияние – опыт социалистической революции в России, достижения и жертвы советского строительства в СССР, успехи и кризисы капиталистического мира, колониализм и империализм. Под воздействием этих сил, а также менявшихся условий в стране и мире эволюционировала и сама социалистическая идея.

Немалое значение для распространения идей социализма имела деятельность в течение десятилетий возглавляемых коммунистами леводемократических коалиционных правительств в Западной Бенгалии, Керале и Трипуре. Действуя в рамках конституции страны, правительства этих штатов сосредоточивали главное внимание на улучшении положения широких слоев населения, особенно деревенской бедноты. Пребывание у власти этих правительств существенно расширило участие обеих компартий, а также других левых сил в национальной жизни страны, и дало им возможность более полноценно проявить свой независимый общественно-политический потенциал.

Характерно, что и все другие национальные партии Индии в той или иной форме выдвигали идеи социальной справедливости и равенства. Интересна в этом контексте позиция консервативной Бхаратия джаната парти, стоявшей на правом фланге индийской политики. Она обращалась к идеям «гандистского социализма», выступала с лозунгом «справедливость для всех», призывала оказать помощь социальным низам, чтобы они могли участвовать в процессе развития на основе равенства. Значение идей социальной справедливости в политической жизни Индии весьма наглядно проявилось в судьбе партии Сватантра (Независимая), которая создавалась в конце 1950-х годов как партия предпринимателей, чуждая принципам социального равноправия. Она не встретила поддержки индийских избирателей и через несколько лет прекратила свое существование. Политические партии и группы, выдвигавшие социалистическую идею в своих программах, рассчитывали на привлечение на свою сторону огромных масс социальных низов.

Сегодня вряд ли можно говорить о какой-либо единой концепции «индийского социализма». Его толкования широко варьируются в зависимости от партийной принадлежности тех, кто выступает с лозунгами социальной справедливости, равноправия, защиты интересов социальных низов. Важно отметить при этом несколько существенных моментов. Первый – эти лозунги падают на благодатную почву в стране, где треть населения живет на грани или за гранью бедности. Второй – индийский социализм тесно увязывается с демократией, с ненасильственными методами борьбы за преобразование общества (исключение составляют сравнительно малочисленные левоэкстремистские группировки). Третий – идеи социальной справедливости учитывали исторический опыт и традиции страны, хотя и не без влияния извне. И четвертый – это развитие носило эволюционный характер.

Опыт индийской демократии

Реальный отсчет времени по созданию демократии в Индии следует вести со дня провозглашения ею независимости, так как колониальное правление Великобритании не представляло собой демократического государственного устройства.

Однако предпосылки демократии сформировались задолго до завоевания Индией независимости. Они выражались в терпимом отношении к инакомыслию и плюрализму мнений. За годы колониального господства, особенно в период борьбы индийцев за национальное освобождение, были созданы важные элементы демократических институтов, что выражалось в деятельности различных ассоциаций, объединений и партий. Получили определенное развитие политические и правовые демократические структуры. Успела сформироваться довольно развитая индийская буржуазия. Созданный колониальной властью государственный аппарат оказался не пригодным для управления независимой Индией. Но он был сначала адаптирован к условиям суверенной страны, а затем и принципиально изменен. Становление демократических институтов происходило в атмосфере политизации чрезвычайно фрагментированного общества.

Важным, а может быть, и решающим моментом в определении такого выбора было наличие политической воли у тех, кто возглавил независимую Индию. И в этой связи следует назвать первого премьер-министра страны Джавахарлала Неру. Он полагал, что построение общества на принципах демократии даст лучшие результаты, чем любая иная форма правления, и связывал с этим надежды на прогресс страны.

Основным механизмом создания демократических структур был Конгресс, хотя не следует преуменьшать роль и других политических партий и организаций. Именно в их противоречивых взаимоотношениях с Конгрессом создавалась та основа, на которой впоследствии и стала развиваться политическая демократия в Индии. К 1947 г. Конгресс имел солидную социальную и организационную базу, пользовался доверием широких слоев населения. Меньшая, но, тем не менее, значительная социальная опора была и у других партий, прежде всего левых.

Вместе с тем индийская элита была подготовлена к демократической форме правления самим ходом политического развития Индии в колониальный период и борьбы индийцев за независимость.

Можно сказать, что Конгресс и другие политические партии и организации в процессе долгой национально-освободительной борьбы выстрадали демократию как форму правления. Решающим элементом в определении такого выбора было наличие политической воли тех, кто находился у руля власти независимой Индии.

Обращение к демократической форме правления в огромной полиэтнической, многоконфессиональной стране, с устоявшимися традициями, не всегда сочетающимися с задачами реформирования и модернизации, может вызвать вопрос: а не проще было бы избрать какую-то авторитарную или иную более жесткую форму правления, чтобы, используя силу централизованной власти, попытаться в короткие сроки решить сложнейшие политические и социально-экономические задачи? Тем более что такие или близкие к ним формы правления установились во многих азиатских странах. В Пакистане, например, главной чертой государственного управления был авторитаризм и слабость демократических норм и принципов. Как отмечает В.Я. Белокреницкий, некоторые особенности авторитарного политического устройства этой страны были прямо связаны с наследием колониального времени. По сравнению с Индией элементы авторитаризма в политической системе Пакистана (а затем и Бангладеш, хотя и с некоторыми отличиями) были значительно сильнее. Исторически это объяснялось менее развитыми традициями политической жизни в этих регионах. В Пакистане к середине 1950-х годов сложился военно-гражданский бюрократический альянс, оттеснивший профессиональных политиков на второй план. Судебная власть оказалась в подчиненном положении, хотя и сохранила определенную самостоятельность. К управляющей элите примкнула и наиболее преуспевающая часть деловых людей – торговцев и промышленников.

Индия встала на нелегкий путь демократического развития и прошла по нему более шести десятилетий. Ей пришлось решать такие масштабные проблемы, которых не было у развитых стран, достигших весьма высокого уровня жизни еще в тот период, когда она была колонией. Несмотря на огромные трудности, Индии удалось обеспечить поступательное политическое и социально-экономическое развитие на демократической основе. В начале 1960-х годов Неру отмечал, что проблемы Европы, Америки или России существенно отличались от индийских. Эти страны смогли обеспечить, одни больше, другие меньше, необходимые условия для жизни своих народов. Перед ними тогда стояли вопросы дальнейшего повышения уровня благосостояния. А «наша первостепенная задача, – говорил Неру, – состоит в том, чтобы обеспечить базовые условия жизни для наших людей, такие как продовольствие, одежда, жилище, образование, здоровье и работа».

За сравнительно короткий исторический отрезок времени Индия смогла во многом продвинуться по этому пути. Через два десятилетия после достижения независимости она в основном добилась самообеспечения в продовольствии. В 1980-е годы страна начала экспортировать зерновые, а в середине 1990-х годов стала вторым, крупнейшим после Китая, производителем пшеницы в мире, отодвинув на третье место США. Однако все еще оставались сложнейшие проблемы, связанные с земельным голодом и незавершенностью аграрных реформ в интересах большинства сельских жителей. Одним из главных препятствий на пути решения этих проблем был ускоренный рост населения. Результатом этого стал замедленный темп развития, в том числе в аграрной сфере.

Не менее трудной была и задача индустриализации страны. В условиях политической демократии ее осуществление заметно отличалось от промышленной революции в Европе, которая началась в то время, когда демократия была еще в самом зародыше. Тогда эта революция не учитывала нужды и запросы многих слоев общества на Западе и в колониях и принесла им немало бедствий и страданий. Но поскольку у них не было таких эффективных средств защиты своих интересов, как демократия, их мнение не особенно принималось во внимание. В Индии, взявшей курс на демократизацию, индустриализация заметно отличалась и от индустриализации Советского Союза не только более медленными темпами, но также тем, что она не решалась за счет насильственной перекачки ресурсов от крестьянства.

Важным достижением индийской демократии стало создание основы гражданского общества. В стране действуют тысячи неправительственных, общественных и частных организаций, представляющих разные слои и группы населения. Это профсоюзные, крестьянские, молодежные, женские организации, культурные, научно-технические и иные ассоциации. Все они вместе и каждая в отдельности оказывают влияние на формирование общественно-политического климата в стране. Благодаря свободе деятельности таких добровольных объединений граждан, гарантированной и защищенной законом, и идет процесс дальнейшего развития гражданского общества. Он далеко еще не охватил все слои населения, тем более низшие, но уже достиг той стадии, когда само общество в состоянии генерировать идеи и оказывать заметное влияние на политику и экономику.

Еще более быстрыми темпами развивались политические институты и политическая демократия, основы которых были заложены еще до независимости. Объединенные единой целью, многие партии и группы действовали в общем русле национально-освободительного движения. Но уже тогда у них обнаружились разные идейные и политические подходы к центральным проблемам дальнейшего развития индийского общества и государства. И это вполне закономерно, поскольку все они отражали интересы соответствующих слоев и групп населения.

Опыт демократии в Индии свидетельствовал, с одной стороны, о ее заметных успехах, с другой – о многих невыполненных обещаниях. К достижениям индийской демократии можно отнести политическое и общественное пробуждение многомиллионных масс населения, сохранение этнического и культурного многообразия страны, развитие политической демократии и экономического плюрализма, сохранение стабильности в обществе. А среди далеко не полностью реализованных обещаний выделяются проблемы избавления от бедности огромных масс населения и качественного улучшения их жизни. Без их решения политической демократии трудно обеспечить дальнейшие темпы развития, стабильность и согласие в обществе и государстве.

Индийские политические деятели неоднократно подчеркивали важность этих проблем. «Сейчас очень много толкуют о свободе, – говорила И. Ганди. – А я часто спрашиваю себя: свобода для кого? Суфийская пословица гласит: Если у меня есть две лепешки, я продам одну, чтобы купить цветок для своей души. Я принадлежу к числу тех, кто с радостью продаст полторы лепешки, если у меня есть две, чтобы купить цветы, книги или другие вещи. Но как быть тому, у кого есть только половина или четверть лепешки? Как поступить тому, у кого вообще нет хлеба? Что мы должны сделать для него? В чем же состоит его свобода? В чем же состоят его права?».

Нерешенность крупных проблем в Индии время от времени вызывала вопросы о способности парламентской демократии в сжатые сроки изменить ситуацию в лучшую сторону. Поэтому некоторые влиятельные политические силы в стране заявляли о необходимости усиления государственной власти, перехода на президентскую форму правления. Опыт Индии свидетельствует о том, что движение по пути демократии не может рассматриваться в качестве раз и навсегда данной реальности.

Смешанная экономика – третья альтернатива?

Разработанная в первые годы независимости Индии промышленная политика была определенной «социализацией вакуума», то есть созданием государственных предприятий в тех сферах, где частные предприятия не существовали или не смогли быстро развиться. С этого же времени началась и практика экономического планирования на основе пятилетних планов, которая действует и поныне. Плановая комиссия Индии подчеркивала уникальность этого «эксперимента в демократическом планировании», которое не имела аналога в мире (хотя сама идея государственного планирования была заимствована у СССР). «В конечном счете, – говорилось в ее документе, – испытанию подвергается способность демократии решить проблемы массовой нищеты».

Смешанная экономика и сильная социальная политика дали возможность Индии уже в первые десятилетия независимого развития устранить угрозу постоянно нависавшего над ней голода, в основном осуществить индустриализацию страны, освободиться от колониальной зависимости. Однако главная задача – ликвидация массовой бедности – не была решена. С середины 1960-х годов правительство провело ряд мер по социализации экономики и улучшению положения масс. Среди них – национализация нескольких крупных банков, системы страхования и угольных шахт, а также реформы в пользу низших слоев (Программа из 20 пунктов). «Наше национальное движение, – говорила И. Ганди, – связано с определенной целью, а не с какой-либо доктриной. Этой целью является модернизация нашего общества без утраты индийской индивидуальности; развитие и интеграция промышленности и сельского хозяйства с современной наукой и технологией; подъем масс и ликвидация архаичной, иерархической системы, с ее дискриминацией и эксплуатацией. В экономической области с самого начала было ясно, что мы не могли полагаться только на частные предприятия и игру рыночных сил, что мы должны установить социальный контроль над ключевыми отраслями экономики и осуществить экономическое планирование, которое отвечало бы уровню достигнутого развития. Наш социализм не является готовой идеологией, а представляет собой гибкую концепцию».

В индийском контексте это означало, что государство должно было взять на себя обязательство ликвидировать нищету, инициировать шаги по увеличению производства, модернизировать экономику путем создания государственных предприятий в ключевых отраслях, уменьшить неравенство, в том числе историческое, между различными классами и регионами, обуздать рост монополий. Социализм в Индии предполагал определенные ограничения на право собственности, но не его отмену. И только там, где право собственности вступало в конфликт с общественной целью, преимущество было у последней.

В годы пребывания И. Ганди у власти концепция смешанной экономики получила свое дальнейшее развитие. «Сутью нашей смешанной экономики, – заявляла она, – является необходимость уходить от экстремальных проявлений идеологий, будь то капиталистическая или какая-либо другая. Смешанная экономика – это третья альтернатива, при которой общественная собственность и контроль распространяются на жизненно важные сферы экономики, но при этом сохраняется свободный рынок». И важное добавление: «Достижение социальных целей не является антитезой существованию частного сектора». По ее мнению, нерегулируемое экономическое развитие могло бы привести к концентрации богатства и доходов в одних руках. Поэтому государство должно управлять национальными ресурсами. Аграрные реформы как главное направление деятельности государства должны были прежде всего решить проблемы бедности и социальной справедливости в деревне. В свою очередь, социальная справедливость и равенство означали не перераспределение собственности, а производство богатства и лишь затем его последующее распределение.

За четыре десятилетия пребывания Конгресса у власти с 1947 г. сложилась политическая система, в которой эта партия выступала как главная мобилизующая сила, как своеобразная широкая социальная коалиция, которая включала многие, если не большинство, группы населения, объединенные в борьбе за построение независимой Индии под лозунгами демократии и секуляризма. Однако в созданной Конгрессом системе эти группы не были равноправными участниками при распределении результатов развития страны. И, тем не менее, Конгрессу удавалось сохранять это рыхлое единство. Он многое делал для того, чтобы не возникали разделительные линии между отдельными социальными группами, понимая, что это приведет к потере части коалиции, а за ней и власти. Но по мере социально-экономического и политического развития каждой из этих групп, в том числе и «отсталых классов», задача сохранения даже относительного социального единства становилась все более проблематичной. Социальная коалиция, находившаяся под патронажем Конгресса, стала постепенно распадаться на части. Этот процесс, начавшийся в середине 1960-х годов, получил бурное развитие во второй половине 1970-х годов и усилился в середине 1990-х.

Параллельно шло создание новых политических структур (сначала на уровне штатов), которые постепенно стали заполнять появлявшийся политический вакуум. Идеология индусского национализма БДП, опирающаяся на традиционные ценности индуизма, оказалась во многом востребованной. Произошло это по ряду причин. Прежде всего, это было связано с развитием среднего класса в городе и деревне. Рост благосостояния этой части населения – торговцев, чиновников, учителей, студентов, зажиточного крестьянства – привел к повышению их культурных запросов. Большинство из них ориентировалось на традиционные индийские, а точнее – индусские, культурно-религиозные ценности, поскольку более 80% населения страны составляли именно индусы.

Все это сопровождалось размыванием идей социально-политического развития, являвшихся частью концепции демократического социализма, социальной справедливости и секуляризма, связанной с именем Дж. Неру. Этот процесс был неоднозначным. Он во многом определялся, с одной стороны, ростом влияния среднего класса и крупной буржуазии. Но с другой – в результате проведенных мероприятий в социально-экономической сфере заметно выросли и окрепли низшие социальные слои, которые все настойчивее стали требовать своей доли в управлении страной.

Индийский опыт смешанной экономики при регулирующей деятельности государства свидетельствовал, что государство не препятствовало развитию капиталистических отношений. Созданные им предприятия государственного сектора не были социалистическими, а являлись частью системы государственного капитализма. Вместе с тем проводимая государством политика социальной справедливости и равенства обеспечивала определенную защиту интересов наиболее бедных слоев населения и одновременно, в какой-то степени, снимала остроту в отношениях между богатыми и бедными, способствовала предотвращению социальных взрывов, которые могли расколоть общество. А если учесть, что решение всех этих сложнейших задач осуществлялось демократическими методами, то этот опыт представлял немалый интерес для теории и практики общественного развития.

Однако некоторые аналитики утверждали, что относительно низкие темпы развития Индии были связаны с тем, что, стремясь воплотить принципы социальной справедливости в жизнь, государство сдерживало модернизацию страны. Проблема не так проста. Проводя такую политику, Индия сумела обеспечить пусть замедленный, но достаточно устойчивый рост благосостояния народа, развитие всего общества, и избежала крупных социальных потрясений, которые вполне были возможны в условиях обездоленности огромных масс населения. У индийского государства просто не было иного выбора. Слишком велики были (и все еще остаются) масштабы и острота этих проблем, чтобы стоять в стороне от них и ждать, пока они разрешатся «естественным способом» при помощи игры рыночных сил.

Выбрав определенную модель развития, духовная и политическая элита Индии никогда не прекращала дальнейших поисков путей решения как доставшихся от прошлого проблем, так и новых вызовов времени. Главным в этих поисках была не приверженность какой-то идеологии, а способность той или иной модели решить их. Возможно, наилучшим образом этот подход был сформулирован Неру: «Если мы в конечном итоге не решим базовые проблемы обеспечения населения продовольствием, одеждой, жилищем и т.п., то совершенно неважно, как мы будем называть себя – капиталистами, социалистами, коммунистами или еще кем-то. Если мы не выполним эту задачу, то будем сметены, а вместо нас придет кто-то другой».

Индия и распад СССР

С начала 1990-х годов Индия вступила в новый этап развития, что было продиктовано не только потребностями внутренней жизни, но и изменениями на мировой арене. Видимо, не случайно, что этот этап совпал с распадом Советского Союза, с которым она поддерживала многолетние отношения дружбы и сотрудничества. Все это вызвало повышенный интерес индийцев к событиям в нашей стране.

В период холодной войны Индия занимала свое, вполне определенное и достойное место в системе международных отношений. В изменившихся условиях речь шла о том, как ей сохранить авторитет в новом мире. А в более широком плане затрагивался вопрос о фундаментальных ценностях, связанных с социализмом, который оказался во многом дискредитированным после распада СССР. Вопросы о будущем социализма в тех или иных его проявлениях (социальная справедливость, равноправие) имели для Индии большое значение, во-первых, в силу ее предшествовавшего исторического, общественно-политического и социально-экономического развития и, во-вторых, с точки зрения определения путей ее дальнейшего развития.

В индийском плюралистическом обществе перестройка в СССР и последовавшие за попыткой августовского путча 1991 г. перемены вызывали неоднозначные, нередко прямо противоположные толкования со стороны разных политических групп и общественных течений. Можно сказать, что в общественном мнении Индии среди ее политических и научных кругов преобладали два основных подхода к развитию событий в бывшем СССР и СНГ. Первый воспринимал их как закономерный процесс объективного исторического развития. К нему принадлежало большинство тех, кого принято считать представителями либерально-демократического направления со всеми его оттенками и нюансами. Второй рассматривал как деформацию и нарушение исторического процесса, отход назад, утрату ценностей социализма. К этой категории относятся левые и левоцентристские партии, группы и отдельные лица. Представители обоих подходов исходили из того, что перемены в СССР имели огромное значение для мира в целом и для Индии в особенности.

Многие аналитики подчеркивали беспрецедентный характер перемен в СССР. Их уникальность состояла в том, пишет политолог Раджни Котхари, что никогда раньше в истории не было такого, чтобы руководство страны, контролирующее огромную власть и имеющее в своем распоряжении институциональные средства ее защиты, само демонтировало весь аппарат власти и свою базу массового влияния, полностью изменило свои идеологические привязанности. То, что не удалось сделать «американской имперской мощи» в ходе ее массированного наступления в последние 45 лет, было достигнуто в результате «игры идей», которые распространялись весьма немногими людьми, занимающими стратегические позиции в истеблишменте. Причем все это происходило без широкого массового движения снизу.

Индийские общественные и государственные деятели уделяли особое внимание вопросам, связанным со стремлением России, других государств СНГ встать на путь развития рыночной экономики. Они отмечали, что руководство этих стран почти полностью связало себя с попыткой осуществить экономические и технологические преобразования по западным образцам. Многие индийские политики и ученые считали, что внезапный переход от плановой социалистической экономики к капиталистическим методам хозяйствования таил в себе немало сложных проблем прежде всего потому, что в Советском Союзе почти полностью отсутствовали необходимые для этого базовые структуры, не было слоя предпринимателей и капиталистов. Вероятно, от социалистической экономики так же трудно перейти к рыночной, писал К. Р. Нараянан, как трансформировать капиталистическую систему в социалистическую. Высказывалась также мысль о том, что опыт всех стран мира, включая западные, свидетельствовал, что рынок сам по себе нигде не привел к созданию более справедливых и равноправных общественных отношений. Потребовалось вмешательство государства, чтобы скорректировать дисбаланс в отношениях между разными слоями общества, который возникает в результате игры рыночных сил. Как показывает история капитализма, писал индийский исследователь К.А.М. Ченой, рынок как таковой не может решить все проблемы. Не является он и гарантом демократии.

Исходя из собственного опыта смешанной экономики, многие индийские ученые утверждали, что планирование вполне поддается децентрализации и дебюрократизации и может служить инструментом для направления ресурсов в нужное русло, причем не обязательно для извлечения прибыли. Полный отход от государственного планирования чреват экономической и политической нестабильностью в стране. Вместе с тем рынок может и должен быть использован как индикатор нужд и потребностей населения.

Индийцы о социальной справедливости

В связи с распадом Советского Союза индийские политики, общественные деятели и ученые разных направлений уделяли особое внимание вопросам, связанным с судьбой социализма, социалистических идей. Это и понятно. Ведь в Индии идея социального равенства пустила глубокие корни в общественном сознании. Социализм – в разном его толковании – стал популярным лозунгом практически всех политических партий и групп, за исключением крайне правых, которые выражали свое удовлетворение тем, что «социалистический эксперимент в СССР» не состоялся, а социализм «ушел» из политической жизни.

Однако представители большинства центристских, левоцентристских, левых групп в Индии исходили из того, что социализм испытывает глубокий кризис, проходит через сложный этап своего развития. Причины крушения советской модели социализма, по мнению ряда индийских ученых, состояли в том, что в Советском Союзе, несмотря на «величие» идеи и намерений, был создан такой «порядок», который во имя коллективистского мифа отрицал автономию личности, устанавливал превосходство государства над человеком и обществом. Крах советского социализма означал нежелание людей соглашаться с тем, что государство и общество равны. Некоторые индийские политологи говорили даже о «предательстве» идей социализма в Советском Союзе в том смысле, что социализм в СССР не смог на практике выработать свою собственную привлекательную идентичность, не сумел преодолеть своеобразный комплекс неполноценности, что, в частности, проявилось в его стремлении соревноваться с США на их условиях.

Подвергнув критике практику социализма в Советском Союзе, представители этого направления общественной мысли Индии не воспринимали распад СССР как конец социализма. Они считали, что новый, обновленный социализм в состоянии создать общество, где не будет как оков бюрократического государства, так и жесткого духа потребительства, свойственного капитализму.

Некоторые индийские политики и ученые полагали нереалистичным, что идеи социализма будут отвергнуты в других странах только по той причине, что они потерпели поражение в СССР. Ведь после раскола в коммунистическом движении, вызванном разногласиями между КПСС и компартией Китая, многие коммунистические партии, в том числе и в Индии, повернулись лицом к проблемам своих стран, вместо того чтобы искать совета извне, поскольку в конечном итоге успех любого политического движения решающим образом зависит от внутренних условий каждой конкретной страны.

События в Советском Союзе и восточноевропейских странах, по мнению ряда индийских аналитиков, показали, что определенная модель социализма оказалась нежизнеспособной. Но была ли она единственно возможной моделью социализма, объективной целью которого является построение гуманного, демократического общества, где общественное благо – движущая сила человеческого поведения? Исследуя причины поражения социализма в СССР, эти авторы пришли к заключению, что величайший ущерб практическому социализму был нанесен отрицанием демократии, что, в свою очередь, было производным от таких концепций, как диктатура пролетариата и демократический централизм. И, тем не менее, несмотря на распад СССР, идея социальной справедливости не утратила своего значения, особенно для развивающихся стран. Этому способствует и то, что развитые страны до сих пор представляют собой своеобразный эксклюзивный клуб, допуск в который строго охраняется. Те, кто желают вступить в мировую капиталистическую систему, могут этого добиться. Но удастся ли им стать равноправными партнерами? Это может принести процветание «ценою свободы» таким небольшим странам, как Южная Корея, Тайвань, Сингапур и Гонконг, отмечает бывший крупный чиновник правительства Индии Р.Ч. Датт, но не большим государствам вроде Бразилии, Мексики или Индии. В любом случае бедные страны Азии и Африки с их огромным населением имеют мало шансов на это, поскольку капитализм развивается на основе неравенства в распределении сырьевых ресурсов. Любое уменьшение такого неравенства ведет к соответствующему снижению уровня благосостояния в развитых странах, что встречает в них огромное сопротивление. Поэтому интеграция бедных стран в мировую капиталистическую систему возможна преимущественно в качестве младших партнеров.

В этой связи нелишне вспомнить о подходах Неру к этой проблеме, тем более что его наследие до сих пор продолжает оказывать большое влияние на формирование современной общественной мысли. Неру не считал частное предпринимательство в принципе несовместимым с социализмом. Он полагал, что государство должно поощрять частную инициативу во многих сферах, но частные предприятия обязательно должны быть составной частью национальной экономики и соответствующим образом контролироваться государством. Вместе с тем в нынешней Индии эти принципы Неру подвергаются острой критике. Некоторые политики и политологи полагают, что его «фабианский социализм» устарел и не отвечает больше потребностям сегодняшнего дня. Возможно, социализму и присущи благородные идеи, писал один из индийских обозревателей, но в нынешней международной ситуации требуется поменьше таких идей, а побольше практической хватки.

Ряд индийских ученых критиковал концепцию смешанной экономики и результаты ее применения в Индии. Так, Ч.К. Прахалад считал, что в ходе развития Индия оказалась вне «дисциплины как плановой, так и рыночной экономик, и в лучшем случае может быть названа гибридным рынком, который нередко приобретает худшие черты этих обеих систем».

В целом, однако, большинство представителей демократического направления – центристов, левоцентристов, левых – исходили из того, что социализм представляет собой глобальное явление, существующее во многих проявлениях и не ограниченное рамками нынешних и бывших коммунистических стран. Его судьбы во многом будут определяться развитием событий в каждой конкретной стране, прежде всего в развивающихся государствах Азии и Африки. Крушение советской системы не означает конца социализма. Говорить так, значит забывать об исторических прецедентах. В 1930-х годах капитализм потерпел катастрофу всемирного масштаба, которая рассматривалась многими как конец капиталистической системы. Но капитализм выжил и окреп в новой форме при помощи социальных мер, направленных на защиту прав и интересов трудящихся и, в известной мере, заимствованных из опыта Советского Союза. Однако в последние десятилетия эти принципы социально ориентированной политики и экономики уступили место жесткой рыночной системе, особенно в США. Стало нарастать социально-экономическое неравенство между людьми и странами, которое достигло невиданных ранее масштабов.

В 2000 г. 1% самых богатых жителей земли располагал 40% всех мировых активов, а 10% богатых жителей (включая и самых богатых) – 85% таких активов. С другой стороны, половина населения земли имела всего лишь 1% мирового богатства. Соотношение доходов 20% богатого населения планеты и 20% беднейшего населения составило в 1960 г. 30:1, а в 2001 г. – 78:1.

Начавшийся в конце 2008 г. мировой кризис, эпицентром которого стали США, показал, что многие финансово-экономические структуры, сложившиеся после Второй мировой войны, более не соответствовали ни требованиям времени, ни требованиям народов, живущих за пределами «золотого миллиарда».

В то же время в Индии и во многих развивающихся странах проблема социальной справедливости продолжала оставаться актуальной. И это несмотря на то, что в правящей элите сам термин «социализм» почти вышел из употребления и заменен (или подменен) такими понятиями, как равенство или равноправие. В последние годы в общество активно внедряется представление об инклюзивном экономическом росте, который якобы может решить проблемы всех слоев населения снизу доверху. Не случайно, что XI пятилетний план Индии (2008/09–2013/14) ставит задачу именно такого «быстрого инклюзивного роста». Сама по себе эта идея не вызывает возражений. Если реализовать ее должным образом, пишет бывший министр правительства Индии (1996–1998 гг.) Чатуранан Мишра, то инклюзивный рост мог бы стать переходной ступенью к социализму в демократическом обществе.

Об инклюзивном развитии, которое способствует более равноправному распределению богатства, говорила президент Индии Пратибха Патил в упоминавшемся отчете правительства, представленном парламенту 12 февраля 2009 г. «Когда ребенок в отдаленной деревне, населенной племенами, сможет ходить в построенную поблизости местную школу, когда он получит необходимое медицинское обслуживание, когда его родители не будут мигрировать в поисках работы, а получат ее на месте, когда у них будет право на обрабатываемую ими землю, и когда они смогут потребовать от правительства отчитаться по всем этим вопросам, тогда можно будет сказать, – подчеркнула президент, – что мы приблизились к целям, которые Джавахарлал Неру поставил перед страной… Хотя мы признаем, что создание инклюзивного общества с равными возможностями для всех граждан все еще находится в стадии развития, мое правительство считает, исходя из результатов его деятельности, что мы существенно продвинулись в осуществлении этих целей».

Содержание идеи инклюзивного развития во многом зависило от идеологической и политической приверженности того или иного автора. Так, С.П. Шукла, президент 32-го Индийского конгресса по общественным наукам (декабрь 2008 г.), полагал, что в Индии следует создать «новую инклюзивную платформу», которая будет принципиально отличаться от «инклюзивного роста», предлагаемого доминирующими политическими партиями. Эта платформа должна учитывать требования, вытекающие из условий современной Индии и принципиально изменившейся обстановки в мире. Шукла считает, что в нынешней Индии «лакмусовой бумажкой» инклюзивности являются проблемы наиболее уязвимых слоев – мусульман, далитов и племен. В этой связи нужно предпринять кардинальные меры по обеспечению социального и экономического подъема этих групп населения. Они должны получать предпочтение в вопросах образования и занятости как в государственном, так и в частном секторах. По его мнению, в аграрной сфере требуется проводить социализацию таких базовых ресурсов, как земля и вода, в промышленности – развивать производства, которые увеличивают число рабочих мест и наращивают массовое потребление. Шукла предупреждал, что отказ от такой политики поставит под вопрос не только защиту интересов народа, но и приведет к параличу всего демократического процесса. Следствием этого станет «опасное отступление» от достигнутых ранее завоеваний независимой Индии.

Впрочем, в стране многое складывалось не лучшим образом для реализации самой инклюзивной модели развития. Об этом, в частности, свидетельствовал доклад «Индия: городская бедность. 2009», подготовленный правительством Индии при содействии Программы развития ООН. В нем отмечалось, что к 2030 г. 50% населения Индии будет жить в городах. Это притом что в них существуют огромные проблемы с занятостью населения, отсутствуют элементарные удобства для нормальной жизни. В 2001 г. 23,7% городского населения ютилось в трущобах в антисанитарных условиях, без адекватного снабжения водой, электричеством и т.п. Еще хуже обстояло дело в деревнях. В докладе подчеркивалось, что борьба с городской бедностью должна быть направлена прежде всего на улучшение положения самых бедных и уязвимых слоев населения. По мнению министра жилищного строительства и борьбы с городской бедностью Кумари Селджа, главная задача состояла в том, чтобы обеспечить базовые условия для бедноты и жителей трущоб и не допустить, чтобы городская элита захватила эти ресурсы в дополнение к тем богатствам, которыми она уже располагает.

В сложившейся в Индии социально-экономической ситуации, когда более четверти населения имеет доход менее одного доллара в день, когда сотни миллионов людей живут в нищете, неизбежен поиск и иных путей развития. Именно поэтому многие политики и ученые продолжали научную и политическую дискуссию о новых подходах к социализму в начале XXI в. Некоторые из них считали, что социализм будет оставаться в повестке дня до тех пор, пока существует капитализм, поскольку человечество по-прежнему стоит перед проблемой – каким должно быть общество, которое наиболее полно отвечает интересам большинства.

На этот вопрос Рандхир Сингх, профессор Делийского университета, отвечал следующим образом. На первом месте в гуманном обществе должны быть люди, а не экономический рост. Такое общество не может существовать без обеспечения базовых нужд населения. Но подчинение гуманности воле рынка, капитализма подрывает и разрушает отношения между людьми. В конечном итоге люди становятся менее свободными при диктатуре потребительства, которая создает свои единообразные ценности, в то время как ценности разнообразия, многостороннего развития человека, человеческой свободы исчезают в условиях рынка. Распад Советского Союза не положил конец структурной логике капитализма, которая проявляется в бедности, недоразвитии, недоиндустриализации и эксплуатации в Африке, Азии и Латинской Америке. Он только усилил его эксплуататорскую сущность. Другие представители такого направления общественной мысли в Индии подчеркивают необходимость переосмысления идей социализма в конкретном историческом контексте, в том числе и в условиях нынешнего всемирного кризиса.

Индийский философ и социолог Дж.Ч. Капур писал, что этот кризис вызван бытующей иллюзией быстрого обогащения, а также ролью олигархов, которые как воронки всасывают в себя все богатства мира. Современный мир, построенный на защищенном оружием потребительстве, переживает глубокий кризис под грузом материальных и психологических излишеств. Ни оружие массового поражения, ни сверхусердие средств массовой информации не в силах преобразовать его в глобализованный заповедник однополярных олигархий. Должен появиться новый справедливый и жизнеспособный порядок.

По мнению Амартья Сена, нобелевского лауреата по экономике, индийская экономическая политика не является неолиберальной. Если бы она была таковой, Индия больше бы пострадала от кризиса, начавшегося осенью 2008 г. Тем не менее, главным вопросом, стоящим перед страной, является «адекватное решение первичных проблем несправедливости». «Голод не ушел с приходом демократии, как я ожидал, – сказал Сен. – Но я думал, что другие вопросы, такие как гендерное неравенство и огромное недоедание детей получат больше внимания. Но этого не произошло… Одна из причин того, почему так трудно решаются вопросы недоедания детей, состоит в том, что женщины очень обездолены, даже во время беременности… Гендерное неравенство является одним из базовых вопросов». «Мы можем позаимствовать опыт Кубы в решении проблем здравоохранения и базового образования, но не в области демократии. Есть кое-что, чему мы могли бы поучиться у Америки, но не в сфере здравоохранения для масс населения. Нет такой страны, которая могла бы служить для нас моделью».

Дискуссия в Индии о путях развития, о судьбах социалистической идеи не утратила своей актуальности. Она концентрируется вокруг вопросов, связанных с оценкой советской модели социализма, китайского опыта, опыта социалистических и социал-демократических партий Европы, теории социализма, индийского опыта реализации идей социальной справедливости, места социалистических идей и практики в будущем развитии этой страны.

Большая часть индийских исследователей и политиков приветствовала происшедшие перемены в бывшем СССР, других странах Восточной Европы в направлении демократизации. И вместе с тем многие из них отдают должное достижениям советского общества, других социалистических стран в обеспечении равноправия, социальной защищенности человека. Так, по мнению профессора экономики в Индийском институте государственной администрации К.Н. Кабра, ни одна из систем не добилась таких успехов в подъеме низов, как социализм. Однако это, к сожалению, сопровождалось «бесчеловечными эксцессами» диктаторов и партийной бюрократии. И, тем не менее, «вряд ли какая-либо другая система внесла столь большой вклад в достижения XX в., как социализм, несмотря на все искажения и отступления». Фундаментальное значение имело глобальное воздействие социализма на капиталистические общества, на страны третьего мира, на развитие социальной демократии в целом. В то время как социализм оказывал положительное влияние по многим направлениям на капитализм, последний «сделал все, чтобы разрушить и исказить социализм». Социализм, считает Кабра, проходит через стадию давно назревшего очищения, из которой он выйдет обновленным и окрепшим.

Мысль о том, что в Советском Союзе и странах Восточной Европы потерпел поражение не социализм, а его определенная модель, содержится в работах многих индийских ученых, документах политических партий и групп. В условиях, когда само понятие «социализм» превратилось в своеобразное пугало, ряд авторов стал приписывать проблемы и беды индийской экономики практике индийского социализма. Такое объяснение во многом связано с подменой сути реальных процессов провозглашенными лозунгами о социальной справедливости и равенстве. Следует еще раз подчеркнуть, что, по существу, индийская экономика никогда не была социалистической. Предприятия госсектора были составной частью капиталистической экономики, планирование осуществлялось в рамках той же экономики в условиях деятельности достаточно мощного и разветвленного частного капитала, который многократно усилил свои позиции за годы независимости. И все это происходило при сохранении и защите государством частной собственности на землю и средства производства.

Достаточно широкий круг политиков и ученых исходил из того, что в Индии в течение всех лет независимости создавалась именно капиталистическая экономика, а происходивший в ее рамках экономический рост не привел к адекватному улучшению жизни большой части населения. И, тем не менее, нельзя отрицать подъема низших социальных слоев, роста вдвое продолжительности жизни, значительного повышения грамотности, вовлечения широких масс в политический процесс на основе демократии, формирование нового соотношения социальных сил, при котором низы начинают играть все более активную роль. Другое дело, что до сих пор остаются нерешенными многие масштабные задачи социально-экономического и культурного развития страны. Именно это и заставляет задумываться над выбором дальнейшего пути. К этому же подталкивает и новая конфигурация политических сил на международной арене и нынешний кризис современного капитализма.

 

Глава 34

ИНДИЙСКАЯ ДИАСПОРА И ЕЕ ВКЛАД В МОДЕРНИЗАЦИЮ СТРАНЫ

Индийская диаспора – более 25 млн. человек в разных странах и континентах мира – это крупный партнер Индии в ее модернизации и глобализации. Зарубежные индийцы являются энергичными и эффективными посредниками в торгово-экономических, социально-политических и культурных связях между странами их проживания и исторической родиной. Общегодовой доход индийцев, живущих за пределами Индии, в 2004 г. составлял около 370 млрд. долл. Для сравнения: ВВП Индии в 2005 г. был равен 857 млрд. долл.

Наиболее динамичная и богатая часть зарубежных индийцев проживает в США, Великобритании и Канаде. Значительное их число также живет и работает в странах Персидского залива, в Малайзии и Сингапуре, в странах Карибского бассейна, в Африке (ЮАР, Кения, Танзания, Уганда), Фиджи и Маврикии и других.

В конце XX в. зарубежные индийцы ежегодно переводили в Индию около 10 млрд. долл. За последние годы ситуация с денежными переводами индийцев-мигрантов существенно изменилась. По данным Всемирного банка, Индия значительно улучшила свои позиции в качестве лидера по получению денежных переводов из зарубежья. Во время кризиса в 2008–2009 гг. денежные переводы индийских мигрантов составили 44 млрд. долл. Это означало, что индийская диаспора во всех странах мира направляла в Индию больше средств, чем зарубежные китайцы в Китай (40,6 млрд. долл.). Бóльшая часть денег переводилась в Индию из развитых стран, в первую очередь из США и Канады. При этом самое большое число переводов приходилось на индийцев, которые работали в этих странах по рабочим визам (Н1-В), преимущественно в информационном секторе и программном обеспечении. Переводы направлялись в Индию как для финансовой поддержки семей мигрантов, так и для накоплений на родине.

Денежные переводы из зарубежья были важным источником пополнения финансовых ресурсов Индии и ее экономического роста. Они сравнялись с доходами от экспорта программного обеспечения (44 млрд. долл.). Зарубежные индийцы всегда активно участвовали в совместных с Индией предприятиях, финансировали торгово-экономические проекты в этой стране.

Индийское правительство постоянно уделяло много внимания зарубежным соотечественникам, создавало для них благоприятный торговый и инвестиционный климат в Индии. На собрании представителей индийской общины в Берлине в апреле 2006 г. премьер-министр Индии Манмохан Сингх особо отметил, что зарубежные индийцы являются важными партнерами Индии в процессе глобализации. Он призвал их участвовать «в создании современной и процветающей Индии».

Миграция индийцев за рубеж

Миграция из Индии и формирование этнических меньшинств индийского происхождения в странах Центральной Америки, Азии и Африки относятся к XlX – началу XX в. При всех различиях в конкретных причинах миграции в разные страны общим было то, что индийские мигранты XlX в. формировались из законтрактованных рабочих, которых стали завозить в эти страны после отмены рабства в британских колониях в 1833 г. Это привело к оттоку с плантаций негров и нехватке рабочих рук. Под давлением плантаторов колониальное правительство в Индии приняло в 1844 г. закон, разрешающий иммиграцию индийцев. К 1921 г. только на Тринидаде число индийских иммигрантов достигло более 120 тыс. – трети населения страны.

На Фиджи иммиграция индийцев началась в 1879 г., и к началу XXI в. там проживало 335 тыс. лиц индийского происхождения – 51% населения страны. Почти аналогичная картина сложилась на острове Маврикий, где индийская община насчитывала около 65% жителей страны.

Индийская эмиграция в Южную Африку в массовом масштабе началась в 60-х годах XIX в. Но еще раньше – в середине XVII в. голландцы привозили индийских рабов в Капскую колонию. К началу XX в. в Южной Африке было более 150 тыс. индийцев, которые своим каторжным трудом на плантациях способствовали тому, что Капская провинция и Наталь стали одними из самых богатых колоний Британской империи. К 1980-м годам в Южной Африке проживало почти 800 тыс. выходцев из Индии. Однако к 1990-м годам их число сократилось до 350 тыс. Большинство индийцев, покинувших Южную Африку под давлением режима апартеида, перебрались в Европу.

Торговые и культурные связи Индии с Восточной Африкой (нынешние Кения, Танзания и Уганда) привели к возникновению там индийской колонии задолго до прихода англичан. Но лишь после введения британского колониального порядка миграция индийцев стала массовой. К началу XXI в. в Кении и Танзании насчитывалось по 85 тыс. зарубежных индийцев. А в Уганде, откуда большинство индийцев были выселены при диктаторском режиме Иди Амина, – всего около 15 тыс. Из Восточной Африки индийцы переселялись преимущественно в Великобританию, где их число достигло 200 тыс. В чем-то схожая ситуация сложилась в Малайзии и Сингапуре, где к концу XX в. проживало соответственно 1 млн. 600 тыс. и 200 тыс. индийцев.

После достижения Индией независимости в 1947 г. появление новых независимых государств в бывших британских колониях сопровождалось межэтническими конфликтами и вытеснением из них индийцев. Так, из одного миллиона индийцев в Бирме к концу 1960-х годов осталось около 250 тыс. Остальные индийцы переселились в основном в Индию.

С 1950-х годов в потоке индийской иммиграции на смену неквалифицированной рабочей силе пришли специалисты. При этом миграция проходила преимущественно в развитые страны – Великобританию, Канаду и США. В страны Персидского залива миграция индийцев к началу XXI в. достигла трех миллионов человек.

Главным фактором «выталкивания» иммигрантов из Индии были бедность, безработица и поиски лучшей жизни. Число индийцев в США выросло более чем в два раза за последнее десятилетие XX в. Они стали там третьей крупнейшей «азиатской» группой населения (почти 2 млн. человек в 2005 г.), уступая лишь китайцам и филиппинцам. При сохранении нынешнего роста населения число индо-американцев в первом десятилетии XXI в. может вырасти вдвое.

Индийские иммигранты в США

Положение индийской диаспоры в США следует рассматривать в общем контексте всей американской социально-экономической, культурной и политической жизни, а также с учетом проводимой государством иммиграционной политики. Америка испытывает нужду в высококвалифицированных специалистах, которую не могут удовлетворить только ее университеты и колледжи. Большинство американцев склонны были рассматривать иммигрантов как источник пополнения населения страны и укрепления могущества государства. Хорошо известно, что американская культура, как и глобальные интересы США, являются продуктом этнического многообразия, которое связывает США с разными регионами мира и превращает иммиграцию в своеобразный инструмент внешней политики. Кроме того, многие американцы полагают, что, общаясь с детьми иммигрантов в школах, их сыновья и дочери выходят за рамки своеобразного «местечкового» восприятия жизни, расширяют свое видение мира.

В свою очередь, представители делового мира настаивают на сохранении больших квот квалифицированных иммигрантов. Так, во время ежегодных дебатов в Конгрессе США по вопросу о временных рабочих визах (H1-B) для иностранцев крупные предприниматели из Силиконовой долины неоднократно доказывали необходимость приглашения по этим визам специалистов по программному обеспечению.

Первая большая волна иммиграции, по существу, началась после принятия Конгрессом в 1965 г., наверное, самого важного в истории Америки иммиграционного закона, который подготавливался с 1952 г., когда президентом США был Гарри Трумэн. Подписанный уже президентом Линдоном Джонсоном, новый закон отказывался от дискриминационных ограничений в иммиграционной политике, которые до этого давали огромные преимущества иммигрантам из Великобритании, Германии и Ирландии. Одновременно было почти удвоено число иммигрантов – со 154 до 290 тыс. человек ежегодно. Этот закон устранил квоты для отдельных стран и сместил основной акцент на воссоединение семей, хотя и сохранил иммиграцию работников, обладающих высокой квалификацией. Закон об иммиграции 1965 г. в буквальном смысле отворил ворота для людей, пожелавших работать и жить в США. Воссоединение семей (в том числе многочисленных семей с Востока) стало тем механизмом, который привел к неожиданному росту иммиграции. В первую очередь это касалось политических беженцев из Южного Вьетнама в 1970-е годы, затем кубинских иммигрантов в 1980-е годы, а вслед за ними тысяч иммигрантов из Центральной Америки и Мексики. В этом потоке индийцы занимали тогда довольно скромное место. Не очень многочисленная индийская диаспора использовала разнообразные приемы и зацепки, чтобы пополнять свои ряды. На первом месте – это воссоединение семей и создание новых. Одинокие индийцы – граждане США или обладатели права на жительство – со временем привозили своих жен или мужей из Индии, а вслед за ними и их родственников.

Реагируя на складывающуюся ситуацию, Конгресс США принял закон об иммиграционной реформе и контроле 1986 г. и закон об иммиграции 1990 г. Предпринимались усилия, направленные на прекращение главным образом нелегальной иммиграции. Число же легальных иммигрантов, на основании закона 1990 г., было увеличено до рекордного уровня в 825 тыс. человек.

Первая большая волна индийских иммигрантов прибыла в Америку в середине 1960-х годов в разгар Вьетнамской войны. Тогда в США выявилась острая нехватка врачей, так как многие из них были призваны обслуживать огромный контингент американских военнослужащих во Вьетнаме. Власти США в поисках медиков обратили свой взор на Индию, которая была широко известна квалифицированными врачами, завоевавшими авторитет во многих странах, в первую очередь в Великобритании. К тому же, и это не самое последнее обстоятельство, они знали английский язык, на котором проходило обучение в медицинских колледжах. Предложения переехать в США направлялись не только опытным врачам. В 1964 г. по договоренности с правительством Индии многие выпускники ведущих медицинских колледжей получили приглашение на работу в Соединенных Штатах.

Предлагалась упрощенная процедура оформления документов на жительство в США (так называемых зеленых карт), выдавался кредит на проезд до места назначения (с погашением из последующей зарплаты), предоставлялось постоянное место работы. Правда, не обходилось без проверки на благонадежность – требовалось предъявление справки из местной полиции о том, что приглашаемые не связаны с экстремистскими, террористическими и подобного рода организациями.

За индийскими врачами последовали представители других профессий и специальностей, преимущественно люди с высшим образованием, многие из которых имели ученые степени и звания.

Вторая крупная волна индийской иммиграции в США была связана с развитием информационных технологий, программного обеспечения для компьютеров. Ее пик пришелся на 1990-е годы. Индийцы в США добились немалых успехов. Их средний доход на 25% выше среднеамериканского. Почти все индийцы владели собственным домом. Около 65% индийцев имели высшее образование (при среднем показателе в США 23%). Более 60% индоамериканцев были заняты на должностях менеджеров и высококвалифицированных специалистов. Индо-американцы – это программисты, врачи, биологи, юристы, финансисты, журналисты, научные работники. Среди них преподаватели точных наук в университетах и колледжах, а в последнее время и в средних школах, большое число бизнесменов, связанных не только с высокими технологиями, но и более «земным» бизнесом – торговлей, содержанием гостиниц, мотелей, ресторанов, аптек и т.п. Индо-американцы владеют 15% новых фирм в Силиконовой долине в Калифорнии, составляют 10–12% всех врачей США, контролируют около 40% американского гостиничного бизнеса.

Значительное число индо-американцев избирались и назначались в федеральные и местные законодательные органы. Индийские предприниматели и профессионалы сформировали влиятельное политическое лобби, в том числе и в Конгрессе США, которое нередко выступает в защиту интересов Индии. В целом индийская община сумела утвердить себя как трудолюбивая, законопослушная, благополучная, зажиточная часть американского общества, пользующаяся заметным авторитетом среди представителей разных этносов и культур.

Наибольшего успеха индо-американцы добились в информационных технологиях. Созданные ими компании в этом секторе оценивались в 300 млрд. долл. на бирже по индексу NASDAQ. Только в Силиконовой долине в Калифорнии проживали тысячи индийских миллионеров. Большинство из них было занято информационным бизнесом, в том числе программным обеспечением для компьютеров. Получившие высшее образование в Индии молодые специалисты широко использовали свои семейно-родственные связи, чтобы обосноваться в Америке. Прибыв туда по рабочей визе или женившись на индианках, имевших американское гражданство или вид на жительство, они динамично встраивались в систему деловых и общественных отношений США. Связь со своей общиной в Индии и Америке, знание английского языка помогали избежать «культурного шока», который нередко испытывают иммигранты из других стран.

Залог успехов индийских иммигрантов

Успехи индийских иммигрантов в США, особенно последней волны, были прямо связаны с достижениями Индии в области высшего образования, в том числе в математике. Последние два-три десятилетия около 150 тыс. специалистов ежегодно заканчивали индийские университеты и колледжи. В стране активно развивались наукоемкие информационные технологии, программное обеспечение и компьютерная техника. Индийцы-иммигранты в полной мере использовали этот потенциал, подключая к работе в своих компаниях инженеров, живущих в Индии.

Развитие высоких технологий в Индии сопровождалось образованием многочисленных фирм, преуспевающих на этом поприще. Своя индийская «Силиконовая долина» появилась в Бангалоре, штат Карнатак. Достижения Индии в этой области нашли свое выражение в том, что 140 из 500 крупнейших компаний мира используют индийское программное обеспечение.

Успехи Индии в программном обеспечении привлекли внимание таких компьютерных грандов, как Майкрософт, который создал свой Центр развития в Хайдарабаде, штат Андхра-Прадеш. В сентябре 2000 г. Билл Гейтс и глава индийской фирмы Infosys Technologies Нараяна Мурти подписали соглашение о сотрудничестве в области информационных технологий, использовании интернета для продажи товаров, финансового обслуживания и страхования. Обе компании вели совместную работу по расширению индийского компьютерного рынка, в частности по созданию программного обеспечения на хинди и других индийских языках.

Сам Нараяна Мурти считал, что главным рынком индийского программного обеспечения были США (60–70% получаемых этой отраслью доходов). Для обеспечения дальнейшего развития на этом направлении Infosys Technologies создала свои центры в Калифорнии и Массачусетсе. Однако она не ограничивала свою деятельность только Америкой, а расширяла свой рынок в Европе и Японии. Филиалы Infosys Technologies были открыты в Канаде, Германии, Швейцарии, Швеции, Японии, Австралии.

Было бы в высшей степени наивным представлять дело таким образом, что все индо-американцы – только суперчемпионы и миллионеры в высоких и наукоемких технологиях. Все-таки большинство из них заняты обычными делами, нужными каждой стране и каждому городу. Они в разных долях присутствуют во многих сферах американской деловой и общественной жизни. И вместе с тем есть специфические области приложения их труда и таланта. Во многом они связаны с традиционными занятиями их семей в самой Индии. Так, приверженцы учения Махавиры джайны принесли на свою новую родину изготовление и торговлю ювелирными изделиями – одно из занятий, которыми они славились в течение многих веков. Высокий профессионализм в этом бизнесе в сочетании с сохраняющимися тесными контактами с Индией – крупнейшим потребителем ювелирных изделий из золота и драгоценных камней, позволяет им успешно конкурировать с другими предпринимателями.

Склонность индийцев к занятиям юриспруденцией, в основе которой лежат британские принципы права, помогает им достаточно свободно ориентироваться в американском законодательстве и самим влиться в огромную когорту американских юристов. Да и сами индийцы в США охотнее прибегают к услугам своих соотечественников – адвокатов, без которых в этой стране не ступишь ни шагу. Особенным успехом пользуются индийские юристы, специализирующиеся на вопросах, связанных с иммиграцией.

Некоторое представление о том, чем заняты индийцы в Америке, дает реклама одного из банков, управляемых индийцами. Банк объявляет, что кредиты на сумму до 1,5 млн. долл. с рассрочкой до 25 лет выдаются на приобретение гостиниц, мотелей, бензоколонок, ресторанов, химчисток, магазинов и иных подобных заведений.

Одна из сфер, в которой индоамериканцы успели проявить себя как умелые бизнесмены, – обслуживание мотелей и небольших гостиниц. Объемы этого бизнеса можно представить, исходя из огромного количества дорог, пересекающих Америку вдоль и поперек, и еще большего числа путешествующих на всех видах транспорта, особенно в автомобилях. Многие из мотелей в ряде районов страны принадлежат индийцам, которые нередко управляют ими на основе своеобразного «семейного подряда». Не прибегая к наемному труду, большая семья, в состав которой входят не только родители, но и несколько сыновей с женами и детьми, полностью обеспечивает обслуживание клиентов и поддержание порядка в мотеле или гостинице. Все работают, не считаясь со временем и выходными днями, но зато весь доход идет в общую семейную копилку и активно используется для расширения бизнеса.

В некоторых американских штатах этот бизнес стал своеобразной монополией выходцев из индийского штата Гуджарат, принадлежащих к касте пателей или патидаров – традиционных сельских старост. Видимо, поэтому индийцы, которым не откажешь в юморе, ввели в обиход неологизм, добродушно назвав это явление «мотель-отель-патель». Сами владельцы мотелей и гостиниц рассматривали это скорее как рекламу и продолжали упорно трудиться и рачительно вести хозяйство, не отвлекаясь на развлечения. Они наращивали капитал, скупали старые мотели, модернизировали их и в пик туристического сезона продавали с большой для себя выгодой.

Ресторанный бизнес был для индийцев таким же естественным в Америке, как и на родине. Просторные или крошечные индийские рестораны и кафе разбросаны почти по всем городам и весям США, особенно в тех местах, где сосредоточены иммигранты из Индии. Этот бизнес также во многом базировался на семейно-родственных связях.

По мере разрастания сети индийских ресторанов и магазинов, возникла необходимость в поставке привычных для индийцев товаров и продуктов из Индии и других стран, например риса, специй, манго и т.п. Появились компании и фирмы, которые занялись этим делом. Одной из них была Раджа Фудс, имевшая свои крупные упаковочные предприятия и складские помещения в Ахмадабаде, Мумбаи (Бомбее), Нью-Йорке и Чикаго. Компания успешно развивалась – к 2000 г. ее оборот достиг 30 млн. долл. в год. Как и во многих других случаях, весь бизнес в ней был построен на родственных и клановых связях.

Таким образом, по своей сути индийская иммиграция в Америке – сугубо экономическое явление. Отсюда и ее главные проблемы, особенно на первом этапе: адаптация на новом месте работы, домашнее обустройство, вживание в иную социально-культурную среду. Одновременно возникало много вопросов, связанных с интеграцией в американское общество.

Индийская диаспора с ее глубокими многоконфессиональными и полиэтническими традициями жила и действовала в условиях такой же многоконфессиональной и полиэтнической американской действительности, осложненной к тому же расовыми отношениями. В середине 1960-х годов, когда первая волна индийцев начала прибывать в США, эта страна проходила через болезненный этап освобождения и очищения от жесткой расовой дискриминации, которая затронула и их. Именно тогда во время выступлений афро-американцев за свои права, пиком которых стало убийство в 1968 г. их лидера Мартина Лютера Кинга, и были приняты законы, направленные на утверждение расового равенства. Об этом говорил в своем выступлении 17 июля 2009 г. президент США Барак Обама. Он подчеркнул большие достижения в этом вопросе, но вместе с тем отметил, что «до сих пор сохраняется слишком много барьеров…». Боль дискриминации до сих пор ощущается в Америке.

За прошедшие годы ситуация во многом изменилась. Прежде всего, появилось новое поколение рожденных уже в США индоамериканцев. В условиях гетерогенного американского общества с его огромным многообразием, каждая составная часть которого так или иначе гордится своим историческим прошлым, совершенно нормальным является подчеркивание своей духовной или семейно-родственной связи с исторической родиной. Это касается всех – британцев, ирландцев, немцев, китайцев, русских (под которыми понимаются все выходцы из СССР и России) и других.

Индийцы не являются исключением, тем более что за их спиной тысячелетняя, огромная и многообразная культура и цивилизация. Обращение индийских иммигрантов к своим корням выглядит вполне естественным и логичным и в условиях сегодняшней Америки не вызывает недоуменных вопросов.

Американская писательница индийского происхождения Бхарати Мукерджи вела курс мировой литературы и мастерскую по литературному творчеству в университете Беркли в Калифорнии. По ее наблюдениям, во время бесед со студентами – индо-американцами – она слышит «внутренний голос» молодых людей, рожденных и воспитанных в США и практически ставших американцами во многих своих ипостасях. И, тем не менее, они пытаются найти свои корни в прошлом, которое их родители оставили в 1960-е и 1970-е годы в Индии и направились в Америку, чтобы там учиться, работать и жениться.

Стремление к сохранению традиций в индийской диаспоре в США находит свое проявление в создании индусских храмов, обществ Веданты (начало которым положил выдающийся религиозный реформатор Свами Вивекананда еще в конце XIX в.), а также многочисленных ассоциаций на основе этнического и языкового единства.

Помимо отправления религиозных обрядов и церемоний, индусские храмы в Америке занимаются и религиозно-просветительской деятельностью, обращая особое внимание на привлечение молодежи и разъяснение ей сути индуизма. Во многих городах США они стали центром общения индусов и возрождения обычаев индуизма. Для этой цели используются не только сами храмы, но и создающиеся при них комплексы с культурными центрами.

В условиях многоконфессионального американского общества стремление сохранить свою индусскую идентичность не означает противопоставления другим религиям. Одной из особенностей культурно-религиозной деятельности индусских храмов и расположенных рядом с ними индийских культурных центров является проведение мероприятий с участием представителей разных вероисповеданий.

Большую работу по пропаганде индуизма среди индийских американцев проводят центры и общества Веданты, Миссии Рамакришны в Сан-Франциско, Нью-Йорке, Вашингтоне, Чикаго, Сиэтле, Бостоне, Сент-Луисе и других городах. Центры Веданты занимаются религиозно-просветительской деятельностью, и в этой связи издают значительное число книг и брошюр. Открытые для всех, они, как правило, включают в себя храм и библиотеку для своих членов. На службу в храм, беседы со свами – духовным наставником – приходят не только индийцы, но и другие американцы. В некоторых храмах в качестве наставников служат американцы неиндийского происхождения, принявшие посвящение в монашеский сан в Миссии Рамакришны в Белур Матхе близ Колкаты (Калькутты).

Одна из главных идей, которая проповедуется в этих центрах, состоит в том, что Веданта не является эксклюзивной религией. Она придерживается всеобщей духовной истины, которая лежит в основе всех религиозных доктрин. В качестве таковой она представляет собой общую основу или фундамент всех религий. Веданта не настаивает на каких-либо догмах. Она исповедует духовные принципы, общие для большинства религий. Учение Веданты обращено ко всем людям, вне зависимости от расы, национальности или религиозной приверженности. В издаваемых обществами Веданты работах подчеркивается, что они выполняют две главные миссии. Первая – помогать отдельным людям в их духовном развитии. Вторая – содействовать взаимопониманию и уважению среди последователей различных религий.

Духовные наставники обществ Веданты подчеркивают также, что они приехали из Индии не как миссионеры, а по приглашению отдельных лиц или групп, интересующихся Ведантой. Что они являются не профессионалами, а духовными гуру, ведущими монашеский образ жизни. Они не получают заработной платы, а зависят от добровольных подношений. Их работа целиком финансируется американскими последователями и друзьями. Особо отмечается, что деятельность обществ Веданты не преследует своей целью отделить приверженцев Веданты в культурном, национальном или социальном плане от других групп населения. Немалую роль в объединении индийских американцев играют общественные ассоциации представителей разных индийских этносов, живущих в Америке. В свою очередь, эти этнические организации входят в Федерацию индийских ассоциаций.

Индо-американцы объединяются как на этнорелигиозной, так и на профессиональной основе. Например, хорошо известны своей активностью две крупные медицинские организации индийцев – Association of American Physicians from India (Ассоциация американских врачей из Индии – ААВИ) и Indian Medical Association (Индийская медицинская ассоциация). Главные задачи этих ассоциаций – оказание бесплатной медицинской помощи индийцам в США и Индии. Для этой цели создаются клиники в обеих странах. В конце XX в. ААВИ управляла 13 клиниками в Индии и планировала распространить свою деятельность на все крупные города.

В США действует также Global Organization of People of Indian Origin (Всемирная организация людей индийского происхождения), которая ранее занималась вопросами нарушения прав индийцев во всем мире. В настоящее время она сосредоточивает усилия на создании благоприятных возможностей в бизнесе для индийцев – выходцев из Индии, Маврикии, Тринидада и Тобаго, Гайаны, Фиджи, Суринама и других стран.

Заметную роль в жизни индийской диаспоры в США играют издающиеся в крупных американских городах на английском и индийских языках такие газеты, как «India Tribune», «India Post», «India West», «India Abroad» и ряд других.

Постоянная связь с Индией индийской диаспоры поддерживается и большим интересом к Америке со стороны индийских бизнесменов, общественных и культурных деятелей, а также политиков. Они используют контакты с индийскими американцами для развития деловых и политических отношений с США. Индийская диаспора является важным инструментом укрепления связей между двумя странами.

Индо-американцы постепенно вовлекаются в активную политическую жизнь США. На местном уровне, в отдельных городах и штатах некоторые из них участвуют в избирательных кампаниях в качестве кандидатов на выборные должности. На общенациональном уровне роль индо-американцев пока ограничивается преимущественно сбором средств в пользу политических партий и их кандидатов.

Все это, вместе взятое, позволяет говорить о том, что молодая индийская диаспора в Америке продолжает сохранять свою самобытную идентичность. Но было бы сильным преувеличением утверждать, что процесс ассимиляции не затронул ее. Особенно наглядно это проявляется среди тех индийцев, которые родились, учились и выросли в США. Ассимиляция, видимо, является одним из необходимых условий успеха в Америке. Знание специфических особенностей американской культуры, деловой жизни дает ключ к продвижению вперед в условиях жесткой конкурентной борьбы. И это касается не только индийцев, но и всех других иммигрантов. Рыночная экономика, потребительская психология, общепринятые в Америке нормы поведения не могут не оказывать огромного влияния на жизненный уклад любой диаспоры.

Этносоциальная интеграция индийских иммигрантов в США облегчается тем, что у разных общин (гуджаратцев, бенгальцев, телугу, тамили и других) нет общего языка, кроме английского. Поэтому билингвизм (родной язык плюс английский) подавляющего большинства индийских иммигрантов не мешает этой интеграции.

Родной язык остается средством общения в семье или в этнической общине. Но поскольку рамки такой общины крайне неустойчивы и подвергаются эрозии в процессе общения с другими американцами, в том числе и индийцами – носителями другого языка, этноязыковая изоляция, по сути дела, становится невозможной как внутри самой индийской диаспоры, так и в американском обществе в целом. Среди индо-американцев нередко встречаются случаи межнациональных браков. Индо-американцы во втором и тем более третьем поколении все более подвержены аккультурации, в процессе которой традиционная культура этноса все более размывается. Для многих индоамериканцев общим является принадлежность к одной религии – индуизму. Но за пределами этого важного сплачивающего фактора остаются индийские джайны, мусульмане, сикхи. А это ослабляет консолидирующую роль религии.

Заинтересованность Индии в связях с диаспорой

Индия активно развивала связи с индийской диаспорой, которая играет значительную роль в экономической и общественной жизни Америки, Великобритании, Канады и ряда других стран, а также в их отношениях с Индией. Она является важным инструментом укрепления связей между странами ее проживания и Индией. Индийские общины за рубежом достаточно успешно лоббируют интересы Индии в торговле, экономике и политике. В свою очередь, для стран проживания индийская диаспора является важным рычагом развития связей с Индией и оказания влияния на ее экономическую и политическую элиту. Индийская диаспора остается одним из инструментов укрепления влияния Индии за рубежом.

По мере роста численности индийских эмигрантов правительство Индии стало уделять большое внимание работе с диаспорой по всему миру. В 2000 г. был создан представительный комитет по вопросам диаспоры во главе с видным общественным деятелем Л.М. Сингхви, перед которым была поставлена задача проанализировать широкий круг вопросов, связанных с ее нынешней и будущей ролью в экономическом, социальном и технологическом развитии страны.

Члены комитета посетили 20 стран, где обсуждали с представителями индийской диаспоры вопросы расширения сотрудничества по многим направлениям. По результатам этих поездок был подготовлен обстоятельный доклад, содержавший предложения и рекомендации правительству Индии по укреплению связей с лицами индийского происхождения, проживающими за рубежом. Главный вывод, к которому пришел комитет, сводился к тому, что индийская диаспора всегда была важным фактором в развитии отношений Индии со странами ее проживания. Она располагает большим потенциалом для сотрудничества с Индией, в том числе в становлении страны в качестве «супердержавы знаний». Диаспора также является одним из инструментов распространения достоверной информации об Индии среди общественности стран ее пребывания.

Комитет предлагал усилить политическое взаимодействие со странами, в которых присутствует значительная и влиятельная индийская диаспора. Рекомендовалось уделять внимание развитию торговых, экономических и культурных связей с этими странами. Указывалось на целесообразность учреждения наград для зарубежных индийцев, признания заслуг выдающихся представителей диаспоры, в том числе путем наименования в их честь улиц, школ, библиотек. На основе рекомендаций комитета в Индии были созданы министерство по делам зарубежных индийцев и влиятельная организация по делам диаспоры во главе с премьер-министром в качестве ее председателя, а также сформирован в парламенте постоянный комитет по этим же вопросам, который поддерживает связи с парламентариями индийского происхождения в разных странах.

Конструктивная роль диаспоры, ее достижения и вклад в развитие отношений с Индией достойно отмечаются в стране, в частности, проведением Дня индийских мигрантов в январе каждого года. Начало таким крупным мероприятиям было впервые положено в 2001 г. В Дели состоялась международная конференция Всемирной организации выходцев из Индии, на которой с приветствием выступил премьер-министр Индии.

В первое десятилетие XXI в. была проведена большая работа по совершенствованию контактов с индийской диаспорой, привлечению ее к активному участию в торгово-экономических и культурных связях с Индией. В частности, были разработаны меры по облегчению для ее представителей паспортных и таможенных процедур при въезде в Индию; по оказанию юридических услуг для индийцев, направляющихся за рубеж; по пропаганде индийской культуры и языков за рубежом, особенно среди молодежи.

Министерство по делам зарубежных индийцев уделяло большое внимание использованию их ресурсов для увеличения инвестиций в Индию, развития торговли, экономики и туризма. Создавались специальные экономические зоны, предназначенные для зарубежных индийцев, а также системы «одного окна» по оказанию им консультативных услуг в этой связи.

Большое внимание уделялось связям с зарубежными индийцами в сфере образования. Предпринимались меры по привлечению ученых и преподавателей из числа индийских мигрантов на работу в учебные заведения и научные центры Индии. Разрабатывались также планы по приглашению на учебу в Индии молодежи индийского происхождения. Одним из направлений в работе с иностранцами индийского происхождения стало использование средств массовой информации, контролируемых индийскими мигрантами, – газет, журналов, радиостанций, телевидения и интернета для информирования общественности зарубежных стран об индийской культуре, достижениях и проблемах Индии.

Проводилась работа по созданию в Индии Дома индийских мигрантов с библиотекой, постоянной выставкой о жизни зарубежных индийцев, их успехах и трудностях. На крупном мероприятии «Дни индийских мигрантов» 7–9 января 2009 г. в Ченнаи присутствовало около 1500 делегатов из разных стран, представлявших 25 млн. зарубежных индийцев – граждан и неграждан Индии. О значении этого события свидетельствовало и то, что в нем приняли участие президент Индии Пратибха Патил, премьер-министр Манмохан Сингх, министры правительства, крупные промышленники и предприниматели, деятели науки и культуры из Индии, США, Канады, Великобритании, Малайзии, Таиланда, Сингапура и других стран. Главная тема этого, седьмого по счету, мероприятия такого рода получила отражение в названии «Вовлечение диаспоры – продвижение вперед». Основное внимание было сосредоточено на обсуждении проблем, связанных с вкладом индийской диаспоры в растущее влияние Индии в мире, определении путей участия диаспоры в процессе развития страны. Большое значение придавалось вопросу стимулирования инвестиций зарубежными индийцами в экономику Индии в условиях всемирного финансового кризиса, особенно в такие отрасли, как информационные технологии, автомобильная и текстильная промышленность.

В выступлении президента Индии Патил подчеркивалась мысль, что и в условиях мирового кризиса страна располагает возможностями придерживаться курса на экономический рост и предлагает инвестировать в ее устойчивую, растущую экономику. Зарубежные индийцы могли бы успешно вкладывать капиталы в индийскую инфраструктуру. Президент отметила, что индийские мигранты каждый год переводят в Индию значительные суммы. Министерство зарубежных индийцев должно рассмотреть вопрос, как лучше использовать эти средства для инвестирования в экономику.

Возвращение индийских эмигрантов на родину

В начале XXI в. многие индийские эмигранты стали возвращаться на родину. Особенно много индийцев приехало в Индию после 2006 г., когда правительство страны выпустило карту «Зарубежные граждане Индии», которая предлагала иностранцам индийского происхождения безвизовой въезд в Индию для проживания и работы в ней. К июлю 2008 г. более 280 тыс. индийских иммигрантов получили эти карты, в том числе 120 тыс. в США.

Один из бывших индийских иммигрантов в США Ананд Гиридхардас в статье с символическим названием «Индия зовет» рассказал о причинах, побудивших его и многих других иммигрантов вернуться в Индию. Его родители в 1970-х годах отправились в США в поисках лучшей жизни. Им удалось многого добиться в новой для них стране. Однако их сын Ананд, родившийся в Америке, решил еще в 2003 г. отправиться в Индию, чтобы работать и жить там. Он объяснял причины отъезда из США следующим образом: «В то время как Индия динамично развивалась, Америка постоянно спотыкалась – 11 сентября 2001 г., Афганистан, Ирак, ураган Катрина, сокращающиеся нефтяные ресурсы, аутсорсинг, финансовый кризис. И если в США – кризис доверия, то в Индии оптимизм в отношении будущего». Если раньше можно было говорить об «утечке мозгов» из Индии, то теперь более точным стало выражение «циркуляция мозгов». Многие из нас почувствовали перемену, притягательную, необычайную силу Индии. И мы вернулись. «Мы, индо-американцы, – пишет Ананд, – хотим заново открыть себя, снова почувствовать себя индийцами».

Возвращение индийских эмигрантов из США в Индию получило новый импульс в условиях всемирного кризиса 2008–2009 гг. В этой связи представляет интерес исследование «Америка теряет – мир приобретает» Вивека Вадхава, профессора Юридического факультета Гарвардского университета и Университета Дьюка, опубликованное 2 марта 2009 г. В нем рассматриваются мотивы отъезда из США в Индию более 500 индийцев. Если в начале 2000-х годов большая часть индийских студентов планировала остаться в Америке на работе в течение нескольких лет, то к 2009 г. ситуация принципиально изменилась. Ухудшение экономического положения в США привело к тому, что много индийцев пожелало вернуться домой.

Помимо карьерных соображений, важным фактором возвращения в Индию были условия их жизни на родине. Большинство из них считало, что качество их личной жизни в Индии не уступало американскому. Многие индо-американцы считали, что карьерные перспективы для них в Индии лучше, чем в США, и спрос на их знания был существенно выше. Они быстрее продвигались вверх по профессиональной и служебной лестнице.

К этому следует добавить, что за последние годы в Индии активно развивались высокие технологии, в том числе информационные. Индия стала одним из крупных экспортеров компьютерного обеспечения. Одновременно с расширением этого сектора рос и спрос на квалифицированные кадры. «Отток мозгов» из Индии в развитые страны изменил вектор движения в обратную сторону в начале XXI в.

Рост индийского среднего класса и укрепление его социальных и экономических позиций могут способствовать «оседанию» индийских «мозгов» в Индии. Однако в условиях глобализации, большой социальной и экономической мобильности этого класса, накопленного им опыта международного общения, немалых острых проблем в самой Индии, включая демографическую, вряд ли можно ожидать, что индийцы будут ограничивать свою деятельность только пределами родины. Каждый шестой человек в мире – это индиец. И естественно, что они будут и дальше искать возможности приложения своего труда и знаний вне Индии. Какие масштабы и формы примет миграция индийцев в будущем, зависит от социально-экономической ситуации как в Индии, так и в странах нынешнего и потенциального распространения индийской диаспоры.