У Касьяна пир горой: Нил в побывке до страстной. В дымной хате ахи, охи: Собралися тетки, снохи, С полдеревни кумовья И соседи и друзья. Пироги, моксун соленый, Борщ на славу развареный, Каша с маслом, хрен, селедка, Самогон — «Куда тут водка!» И ведро ядреной браги Придавали всем отваги. Всяк приезжего солдата Обнимает словно брата: Мужики целуют в губы, Ну, а девки скалят зубы, Прикрывая рот рукой: «Ведь жених и парень ой!». Говор. Смех. Веселье. Шум. Там уж вздорит с Власом кум; Разлюли, лю-ли гармошка: В пляс пошол с Ориной Прошка, Лишь один, хоть много пил, Черной тучей бродит Нил. «Что с тобою, сын любезный, Что не весел — будто трезвый, Что с тобою, молодец?!…» Пристает к нему отец. Иль что худо заприметил, Может я тя плохо встретил Али мать тебе не рада? Ну скажи, чего те надо?» Иль ты болен? Стой-ка, Нил, Кто тя эдак распестрил… Погляди-ка под усами Все утыкано угрями, И на шее, и за ухом… Смажь их салом: сгинут духом!» «Ничего, пройдут и так…» Буркнул Нил себе в кулак.

По угору стук колес: Нила в город Кир повез, На крыльцо старуха мать Вышла сына провожать; Влас с Ариной у ворот, Шарик кинулся вперед, С рыжим Федькой в перегонку, По пути куснув постромку. «Ну, прощай, — сказал старик,— Срок то службе не велик, Скоро вовсе к нам вернешься… Ну, не вой же, мать, — дождешься!»

Петухи давно пропели; Крякнув встал Касьян с постели. «Дай, старуха, кружку квасу, Опосля напомни Власу, Чтоб сменил меня к обеду: Боронить сегодня еду». «Вот квасок, испей, Касьяша…» «Ну, давай… Эй, доля наша… Так! Ну на, теперь, довольно. И опять ведь в глотке больно! Вот пристало: третий день Не потрогай, не задень». «Стой, старуха! Как у Нила Сыпь мне руки все покрыла… Эх, никак и на груди, Ай ты бес тебя дери. Что за притча?!» — и со страху Разорвал Касьян рубаху. «И живот весь в пятнах тоже Ну и штука, фу-ты боже…»

Ровным счетом через год Нил домой совсем идет: «Вот отец то будет рад, Что я больше не солдат…»

«Так то так, гремел Касьян, Но ведь я то не был пьян, Не одина видел пятна И теперь то мне понятно, Чтоб ты там не говорил, Кто заразу расплодил?! «Ты, шельмец, за отпуск свой, Чтоб тя жучил домовой. По Рассее то шатался, Всякой дряни нахватался, А потом к отцу являться Да еще и отпираться! А теперь сиди вот в хате, Вся деревня мат на мате, Только выйди ко крылечку, Разорвут, как псы овечку. Да и стоит: первый я Заразился от тебя, А затем и вся семья. Ну, а дальше — шут их знает: Глядь Митрошкин сын хворает, Май прошел и сам Митрошка, Анна, Фекла, Клим, Антошка, Дальше, шире — здесь и там И пошло по всем углам… И у мала до велика Пятна словно земляника Иль угри идут на тело, Ну, да это бы терпело, Но ведь лезут на лицо: Здесь сомкнулися в кольцо, Там, как венчик лоб покроют, Не зудятся и не ноют, Подави — плотны изрядно, Но уж очень то досадно, Что со времем сыпь та сгинет, Кожа станет вся здорова, Но лишь месяц эдак минет Будь ты проклят! — Вышла снова. «И во рту такие бляшки, Вроде клочьев от бумажки: Не дают порой глотать… А когда ложишься спать, Ноги ноют — свет не мил, Слоено зайца день ловил. — У Хрисанфия желтуха, Пров оглох на оба уха, Глаз гноится у Ипата: Да, уж ждет тебя расплата! — А у Глеба под горою: Смех и горе (но не скрою) Сам не видел — говорят, Что меж ног вилки сидят: Как капуста сыпь слоится, Парень выйти то стыдится. — У Петра осип вдруг голос, У Фомы крошится волос, Ввиде маленьких плешин, У Маланьи помер сын, Лишь родился на неделе, — Пузыри пошли на теле. А Орина… Ну дела! Вовсе мертвым родила. — Мы сперва совсем не знали, Чтож, пройдет — предполагали. Сыпь, как сыпь — бывает всяко, А потом уже однако беспокойство охватило. — А когда кузнец Вавило (Человек бывал в народе) Заявил нам раз на сходе, Что та хворь «дурной» зовется И уж коль кому привьется: То хоть лоб разбей в соборе, Хоть поставь лампаду с море, Хоть к мощам раз в день ходи, Хоть быка попу сведи, Кайся вправду иль для виду, А отслужат панихиду, — То такой поднялся стон: Выноси иконы вон. — И все к нам: «Вы виноваты! С вас пошло то, супостаты, С сатаною вы спознались, С тою сыпью всюду шлялись, В праздник в гости приходили, Вместе с нами ели, пили, Брали воду у запруды, — Батажьем бы вас, паскуды! Я сначала запирался, А потом во всем сознался Рассказал… и не без слез, Кто заразу к нам занес». Плачь, ругайся до икоты: Не убавишь тем заботы. И надумал тут же сход Слать за бабкой в Красный Брод. Вот приехала старуха (Помянешь лесного духа). Нос, ну шире той мутовки, Из бровей совьешь веревки, Щеки оспой извело, На одном глазу бельмо. Дней с пяток она мудрила: С уголька водой кропила, Облизала глаз Ипату, Федьку клала на лопату, Пошептала Киру в шапку, Раздала корней охапку И неменьше полгоршка Что то вроде порошка. — «Дескать сыпьте в самогон И болезнь изыдет вон!»

— Ждем неделю, две, четыре, А болезнь все шире, шире. «Видно мало с нас доходу», — Шлем опять за ней подводу. И была тогда потеха: С‘ездить взялся кум Тереха… Вот зашел он к бабке в хату — «Так и так привез мол плату, А чтоб легче, нет и речи…» — Комом пала ведьма с печи: «Чтоб вам сгнить на этом свете, Перед чертом быть в ответе, Языки б у вас отсохли, Чтоб вы всей деревней сдохли, — Чуть не в бороду вцепилась, — Я сама ей заразилась!!» «Да, нагрянула беда, Вот не думал никогда. Ну, да что с тобой брехать: Порешил я в город ехать. К воскресенью доберуся, Там за писарем Маруся,

Кузнеца Вавилы дочь: Попрошу ее помочь Нам, в паскудном деле этом, Иль указом, иль советом».

«Слышь, сосед, Касьян то наш, — Вот подика не уважь! Бородою зря не трес Взял, да дохтура привез. Не иначе — будет смотр…» говорил Антону Петр.

На поляне собран сход. Всяк стремится быть вперед: Давят так — ну стой и плачь; Держит речь приезжий врач.  «Так-то, братцы, за два дня Осмотрел деревню я… Чуть не все болезнью той, Что народ зовет «дурной» Друг от друга заразились!..» «Мы, конешно, не учились! — Перебил его Ипат,— Но вот люди говорят, Что та хворь лишь тех разит, Кто со всякой бабой спит. Ну а, как у Фомки, Гришки: Ведь они еще парнишки? Иль Кузьмовна? Ей под сто… Нет, товарищ, тут не то! Не иначе кто-то «сглазу» Напустил на нас заразу!» «Это Нил, собачий сын!» захрипел кривой Мартын. «Он и он, никто иной…» пронеслося над толпой. «То и нет его нигде! словно пень сидит в избе». «Волоки его на сход Поморочил он народ!» «Так, ведут!» «Как лист трясется!» Все равно ведь отопрется». «У, проклятый хулиган! Дай в загорб ему Иван!» «Тише, братцы!» — крикнул врач. «Брось ты, дядя, не чудачь.

Постыдись на сходе драться: Надо прежде разобраться, Кто на деле виноват, А потом уж бить в набат. Я ведь тоже не дремал От Касьяна все узнал!» — «Ну, заткни, ребята, глотки! Эй вы, бабы, вот трещотки! Подавись ты там, Сысой, Чо орешь, как кот весной!» «Где и как ты заразился?» К Нилу доктор обратился. — «Эх, ребятушки, простите! Бейте после, коль хотите Нет таиться больше сил…» начал громко бедный Нил. — «Хмель ведь, хмель всему виною,  Было дело, уж не скрою… Навернув бутылок пару, Шел я в праздник по бульвару… Тут случись одна девица, Кто такая, что за птица?! Ну, не знаю и не знал, Только я с ней ночевал! Через три недели ровно, Где, сказать то неудобно, Вижу язва появилась. Не болела, не зудилась… — Мы в казармах малость знали, Нам ведь лекции читали, Что де есть болезнь одна И коварна и страшна, Что у ней вот то начало. Сколько раз уж я бывало В околодок направлялся, Ну да как-то все стеснялся… Как на грех побывка тут. Глядь, той язвочке капут: Подживает по краям И решил я ехать к вам. — Но в дороге — вот поди: Появились те угри. Что тут делать? Воротиться?! А заставят, как лечиться: Пропадет побывка зря… Ну, а если у меня, Сыпь с простуды, иль с устатка. И решил я для порядка Осторожным дома быть, Чтоб кого не заразить. Пусть сведет мне руки, ноги, Гром прихлопнет средь дороги: Жил все время средь родни, А чтоб к девкам ни-ни-ни! — И как в город воротился, То к врачу тотчас явился. Он… он… сифилис признал, Тут я больше не зевал. И, собравши все терпенье, Вплоть до роспуска леченье Аккуратно принимал. — И сказал врач напослед, Что болезни больше нет. Вот и все — судите сами, Чем виновен перед Вами…» «Как же так, не он, так кто же?! Брешет, пес, видать по роже, Ну да мы не дураки…» загалдели мужики. — «Нет, друзья, не лгал вам Нил! Врач их твердо перебил. Все пошло, скажу без шутки. От девицы проститутки: Нил сношенье с ней имел И, конечно, заболел. — Ну, а дальше — в двух словах. Жил он отпуск, как монах, Из избы не выходил, А о том и позабыл, Что не только половой Но и также бытовой путь заразы существует: — Кто больного поцелует, Из стакана с ним напьется, Полотенцем оботрется, В бане моется порой с ним вехоткою одной, Иль из общей ест посуды,

То не «сглазу», не с простуды, Не от воздуха дурного, А от этого больного (Все равно и от больной), С его гноем иль слюной, Через маленькую ранку Иль царапинку из‘янку, Незаметную для глаза, Проникает та зараза. И куда она привьется, Там и язва разовьется. Но не сразу ее жди, А недели через три . — «Стой и верно! Ведь Фоме Села язва на губе, Ваньке, Прошке, тем на шею, Между ребер Еремею, А Ипатию на веко… Вот подумай дело эко, Кабы знать бы той порой, А теперь, хоть волком вой!» — «Ну, понятно, так и Нил всех домашних заразил, ну, а вы как? Часть от Нила, что в приезд его честила.  Ребятишки от Федюшки: брали в рот его игрушки. Вы, они, один — к другому, и болезнь подобно кому, Все катилась и росла. — Пастушонок ваш Кузьма,— То совсем уже негодно, — ест у всех поочередно. Заразившись у Касьяна, У Никиты иль Демьяна, иль в другой какой семье, Он несет болезнь везде. — Или соску, иль пеленку, На поседках мать ребенку от других детей возьмет. — Иль окурок подберет после Тита младший брат,

— Иль в избе в новалку спят все семейные, родные, То понятно, что больные вмиг здоровых заразят. — Крест ли чмокнешь на амвоне. Иль приложишься к иконе, иль к мощам святого Пуда, То дождешься верно чуда, Коль, на грех, перед тобой Подойдет такой больной. — Иль та бабушка — шептунья, Краснобродская колдунья:

Заразилась от Ипата… И теперь держись, ребята! — Тем «для сердца» даст отвару… Этим пустит кровь от жару, Медный грош приложит к ране. Принимает роды в бане. — Защемит, заколет в ухе, Иль заноет к ночи в брюхе, У ребенка-ль тянет пуп, Иль сверлит с простуды зуб, Иль надуло в глаз соринку, Все старухе не в новинку. — Палец в рот запустит смело, Веко вылижет умело, С бесом веником воюет, На детишек шепчет, дует, Нажует травы в припарку; Да, уж вспомнят ту знахарку! — Но доверчив наш народ, Он идет и бабке платит… Постепенно Красный Брод Также сифилис охватит! — Тут не Нил всему, виной, А привычки вековые, суеверье с темнотой , Ваши недруги лихие! — То жестокий рам урок, Он пойдет милл и онам впрок, А пока что не зевайте И лечиться начинайте. — Эти сыпи так ведь — шутки, Перед сказкой прибаутки, А вот минет года три:… Нос провалится смотри, Ноги язвами изроет, Как стамеской череп вскроет, Ты оглох, почти слепой, Труп, пока еще живой! — В Красном Броде есть больница, Время даром не теряя, Начинайте в ней лечиться И пройдет беда лихая. — Предписание врачей Аккуратно исполняйте, А уж бабок, знахарей На версту не подпускайте. — Коли впредь пресечь хотите Вы, пожар от серной спички . Быт свой темный измените, Бросьте прадедов привычки.

То не вымысел пустой, Точно случай был такой: В прошлый год в деревне Плона, Краснобродского района.