Дрожь пробирала до мозга костей. Прикованный к металлической решётке, он лежал на спине. Ледяная вода, заполняя нос и глотку, вызывала рефлекторную тошноту, убеждая разум в том, что он тонет. Попытки сузить восприятие окружающей реальности, до сих пор помогавшие ему абстрагироваться от внешнего мира, уже не срабатывали.

– Хватит, у него уже конвульсии, – бросил сержант, придерживавший руками голову заключённого.

– Ничего, не захлебнётся, – ответил его сослуживец, вынимая шланг с хлещущей ледяной водой из глотки узника. – Отпусти Хабиби[1], пусть отплюётся.

Затем, пнув сапогом бородатого заключённого, пренебрежительно спросил:

– Ну что, скажешь своё имя?

В это же время заместитель начальника тюремного лагеря Гуантанамо, подполковник Грег Байрон находился в своём кабинете. Его непосредственный начальник был вызван в Вашингтон, и уже пятый день подряд Грег исполнял его обязанности.

Полковник ожидал звонка по защищённой линии от своего бывшего шефа, высокопоставленного офицера контрразведки, который после скандального понижения в звании своего помощника договорился о кадровой ротации в министерстве и переводе Грега на эту базу.

Телефон военной связи затрещал, быстро подняв трубку, он ответил:

– Полковник Грег Байрон слушает.

– Давай без имён.

– Да, сэр.

– Уже трое суток возишься, а результата пока нет. Ты говорил, что твой врач быстро развяжет ему язык.

– У нас почти получилось. Инъекция амитала дала кратковременный эффект. Вторая доза подействовала, но он отключился.

– Нас не волнует «почти получилось», нам нужны результаты.

– Если разрешите кардинальный метод допроса, он сломается – это всего лишь физиология.

– Делай что хочешь, но будь осторожен, постарайся обойтись без принуждения. Не забывай, кто он и насколько ценен. Этот пришелец выбрался из ада! Нам стоило огромных усилий забрать его у военно-морской разведки, и мы упустили важный момент: пока он сидел в барокамере и его везли трое суток, он мог придумать вполне правдоподобную легенду. Если он назовёт нам не те имена и пустит по ложному следу, мы это поймём только через несколько лет. Ты задавал ему эти вопросы, он что-нибудь говорил?

– Ничего внятного. Только смеялся и плакал, он был под действием препаратов и о том, что было на допросе, ничего не помнит.

– А если помнит? Тогда нам конец. У тебя есть на него полное досье, сделай так, чтобы он сам захотел с нами сотрудничать. Заинтересуй его, для начала узнай, где он спрятал носитель с технической документацией. Сегодня к вам прибудет комиссия по делам военнопленных. Похоже, из ведомства была утечка, и скорее всего они летят именно к нему. Если он с ними заговорит, нас всех отдадут под трибунал. Времени мало, так что, как только приземлится самолёт, ты знаешь, как поступить.

– Есть, сэр.

– Не подведи нас: на тебя рассчитывают влиятельные люди. Если всё сделаешь правильно, тебя скоро представят к повышению. Жду результатов к вечеру, – после этих слов на другом конце повесили трубку.

Положив трубку и обдумав дальнейшие действия, Грег поднял трубку внутренней связи. Набрав номер, дал распоряжение:

– Конвоировать заключённого номер 328, – и, услышав ответ дежурного, добавил: – Нет, сюда, в мой кабинет.

Через несколько минут высокий сержант с комплекцией цистерны ввёл в кабинет закованного в ножные и ручные кандалы заключённого и посадил его за стол. Заключённый сидел, опустив бритую наголо голову, с бороды на удлинённую белую рубашку всё ещё стекала вода.

Когда сержант, выйдя в коридор, оставил их вдвоём, полковник сказал:

– Выглядите плохо. Будете, продолжат молчать? Вы знаете, в чём вас обвиняют?

Пленник, чей желудок был переполнен, отхаркнул воду себе на колени, затем поднял измученные глаза, из которых скатывались слёзы. Уставившись в никуда, он молчал, но спустя секунды, повернув голову, с презрением посмотрел на Грега. В голубых бесстрастных глазах офицера отражалось превосходство, его тонкие губы были плотно сжаты. Заключённый видел его в первый раз, но узнал этот энергичный голос. Прошлой ночью, когда его повесили к потолку и вкололи психотропные препараты, именно этот голос за спиной задавал ему вопросы.

– Вас обвиняют в терроризме, в попытке подрыва сторожевого корабля ВМС США у берегов Гуама. Вы можете объяснить, как попали в батискаф неизвестной конструкции?

Заключённый отрицательно мотнул головой.

Полковник Байрон, взглянув на монитор камер слежения и убедившись, что конвоир за дверью не подслушивает их разговор, продолжил. – За девять дней, прошедших со дня вашего ареста, вы ни слова не проронили, даже имени своего не сказали. Мы знаем, кто вы, Турал Асланов, несколько месяцев назад обратившийся в представительство США в Австралии за помощью.

– Спина болит, – потянув плечи, тихо произнёс заключённый.

Полковник с облечением вздохнул, удовлетворённый тем, что допрашиваемый заговорил. Вызвав конвоира, он велел снять с заключённого ножные кандалы и перестегнуть застёгнутые за спиной наручники спереди.

Когда конвоир закрыл за собою дверь, полковник продолжил:

– Ваша дальнейшая судьба зависит от вашего сотрудничества.

– Боюсь, вы меня с кем-то спутали, – с хрустом потянув руки вперёд, бросил заключённый и впился в него взглядом. – Я простой автомеханик из глубинки, в топ-модели не кончал.

– Хорошо, что вы сохранили чувства юмора, – усмехнулся полковник, – но все равно выглядите усталым. Не спали?

– С недавних пор стал поклонником хеви-метала, днём и ночью без устали слушаю в камере, – не сводя с него цепкого взгляда, ответил заключённый.

– Испытания бессонницей стандартная практика в нашем лагере. Вы хотите меня убедить, что вы Аббас Асланов, по документам которого вы прожили последние два месяца? Вы могли бы на этом настаивать, если бы не одно обстоятельство. Бифуркации свежих отпечатков пальцев ребёнка, найденных в доме Замиля Асланова, полностью совпадают с вашими отпечатками – отпечатками взрослого человека.

– Значит, до ребёнка вы не добрались?! А я этой ночью разобью голову о стену, и на этом всё закончится.

– Мы знаем, что они в Мексике, и когда их вернём, у вас не останется выбора. Почему вы отказываетесь сотрудничать с правительством Соединённых Штатов и рассказать нам всю правду? Не хотите служить своей стране, разве вы не гражданин?

– Я родился в Штатах. Как и вы, американец, и предан этой стране не меньше вас. Но есть причины, по которым я не могу предоставить вам информацию. Если вы получите то, что хотите, последствия для всех будут катастрофическими.

– Информация, предоставленная вами, будет засекречена. Вас выпустят на свободу, вы и ваша семья будут под защитой государства.

– Конкретно чего вы хотите?

– Для начала выдайте местонахождение носителя с технической документацией, часть которой вы передали сотруднику лаборатории реактивного движения.

– Если я соглашусь с вами сотрудничать, каковы шансы на то, что я доживу до старости?

Лицо Грега побагровело, скулы напряглись.

– Вы слишком ценны для нас, вы будете в безопасности и обеспечены материально, – заверил полковник.

– Я ещё более опасен, потому как ценен не только для вас. Зачем я должен вам верить?

– Не надо мне верить! – не сдержался полковник. – Просто поделитесь интересующей нас информацией, и ваших близких никто не тронет.

– Ясно, – усмехнулся заключённый. – Вся комичность ситуации состоит в том, что я тот, кто мог с закрытыми глазами из микроволновки собрать энергоблок, а теперь сижу перед вами, не в силах снять с себя эти жалкие наручники. – Прикрыв лицо ладонями, он добавил: – Я согласен, дайте мне ручку и бумагу, я укажу вам место, где спрятал носитель с документацией…

Спустя полчаса в кабинет Грега ворвался дежурный смены лагеря с двумя офицерами и конвоиром, стоявшим за дверью. Они обнаружили полковника на полу в нижнем белье. Рядом лежала мокрая одежда заключённого. Когда полковника привели в чувство, он, присев на пол, сиплым голосом спросил:

– Что произошло, где он?

– Он ушёл, но мы его ищем, – доложил чернокожий офицер. – Группа захвата выслана за беглецом.

– Как ушёл, кто выпустил? – в недоумении выкрикнул Грег.

– Конвоир и охрана пропускного пункта клянутся, что видели вас покидающим лагерь. Похоже, что наш подопечный обладает секретными навыками моментального гипноза противника. Но с вашим водителем этот номер не прошёл. Он прибежал запыхавшийся и доложил, что человек в вашей форме и в наручниках угрожал ему оружием. Они на вашем автомобиле покинули лагерь, а затем беглец высадил его недалеко от порта. Я просмотрел запись с камер слежения, поднял тревогу и прибежал сюда. Он ваш китель распорол по швам и надел вашу форму. Все, кроме Тома, приняли его за вас.

– Принесите форму, – бросил полковник, поднимаясь с пола. Взгляд его остановился на листке бумаги, лежавшем на столе. На ней был набросок рисунка из трёх четырёхгранных звёзд, начерченных по диагонали в один ряд.

– Он нужен мне живым, – произнёс полковник и тихо добавил: – пока.

Спустя десять минут, надев форму, полковник вошёл в помещении дежурного пункта, и взял на себя командование операцией. К этому времени группа захвата нашла служебный автомобиль полковника, брошенный неподалёку от военного порта. Затем пришло сообщение: поисковый дрон обнаружили беглеца в шестистах футах от лагеря. Заключённый открыл огонь из оружия и вывел из строя беспилотный аппарат.

Проходя пешком вдоль берега, мимо лагеря, беглец приближался к границе с Кубой. Полковник, взяв с собою младшего офицера, немедля покинул помещение. Доехав на электромобиле до юго-восточной границы лагеря, они поднялись на наблюдательную вышку. С этой башни, крепко сжимая армейский бинокль, полковник Байрон наблюдал, как заключённого номер 328 окружает группа захвата. Сбросив с себя распоротый китель, беглец забрался на один из разбросанных по побережью каменных валунов. К нему с трёх сторон, взяв на прицел, подступали пехотинцы. За спиной о каменные валуны с всплесками бились волны Карибского моря. Наставив на него винтовку, ближе всех подобрался командир отряда. Доведённый до отчаяния беглец держал правую руку за спиной и что-то выкрикивал. Опущенная левая рука с браслетом от наручников была в крови: незадолго до этого беглецу удалось прострелить цепь от наручников, но рикошетом пуля задела руку.

– Узнай, что происходит, – бросил полковник младшему офицеру, стоявшему рядом с наушником в ухе, подключённым к рации.

– Он говорит, что не сдастся, – доложил офицер. – Он приставил к сердцу за спиной пистолет. Ещё шаг с их стороны, и он покончит с собой.

– Вызывай катер на случай, если он бросится в воду, – приказал полковник, и тут же в кармане у него завибрировал коммуникатор. Достав его, Грег взглянул на экран. Это был скрытый приказ о ликвидации.

Вздохнув, он поднял взгляд. С неба, мерцая посадочными огнями, к аэродрому спускался военно-транспортный самолёт.

– Время вышло. Дайте мне, – протянул руку полковник. Он взял рацию и приказал открыть огонь на поражение.

Первый выстрел пробил беглецу плечо, другие пролетели мимо. Увёртываясь, Аббас вскинул руки перед собой и бросился в воду. Над головой вперемежку с грохотом волн послышались трели винтовочных очередей. Кровь стучала в висках. Воду, как решето, пронзили пули, но на дне, настигая беглеца, теряли убойную силу. Он исчез, скрывшись в пучине пенистых волн.

[1] Хабиби – так американцы пренебрежительно называют арабов.