Миновав испещрённую гигантскими кратерами территорию, второй ровер продвигался вдоль границы между землёй Аравия и равниной Хриса, неумолимо приближаясь к цели экспедиции – месту крушения взлётного модуля.

Над каменной равниной вздымались облака рыжей пыли, а безмятежный ветер, пробегая рябью пыли и песка, окутывал волнистые холмы, поперечно приткнувшиеся к многокилометровой трещине из скальных пород.

– Смотри, – подняв камеру, воскликнула Майя, – интересные дюны, как будто шпалы гигантской железной дороги.

– Да, но это мы видим их как шпалы, – бросил Турал. – Когда их впервые увидели из космоса, люди подумали, что это магистральные тоннели из стекла, построенные древней марсианской цивилизацией.

– Я читала о разумной жизни в других мирах, – кивнула Майя. – Учёные полагают, что у других звёзд есть много планет, похожих на Землю. И насколько я успела узнать, ты увлекаешься астрономией. Почему это не стало твоим призванием?

– Ты, верно, подметила, именно увлекаюсь! Мир звёзд разнообразен и более чем восхитителен. Особенно то, как звёзды выглядят отсюда. Из-за редкости облаков и тонкой атмосферы Марс является настоящей идиллией для астрономов. Если ветер не поднял пыль и небо абсолютно чистое, то ночью можно наблюдать, как плеяды звёзд сверкают огненно-яркими цветами, а не как на Земле, лениво мерцают. Я готов часами созерцать их величие, но тратить жизнь на поиски пригодного для обитания шарика в огромном океане Вселенной у меня терпения не хватит. Честолюбивые астрономы прожигают свои жизни в поисках биосигнатур у этих экзопланет, надеясь на то, что именно им удастся найти ту самую планету, которая станет новым домом для человечества. Но они не осознают того обстоятельства, что люди до этих планет, скорее всего, никогда не доберутся. Эти планеты очень далеки и для человека практически недосягаемы.

– А насколько далеки?

– Десятки световых лет, может, больше. Один световой год – это девять с половиной триллионов километров. Если сравнивать с нашими «микроскопическими» масштабами, то это колоссальные расстояния.

– Колоссальные – это сколько?

– Ну, представь, что ты Земля, а я, сидящий рядом с тобой на расстоянии вытянутой руки, – это Марс. И ответь мне – долго ты до меня добиралась?

– До тебя? – улыбнулась Майя.

– До Марса…

– Почти три месяца.

– А теперь представь, что от нас, двух планет, находящихся рядом друг с другом на расстоянии вытянутой руки, расстояние до соседних звёзд такое же, как до нашей станции в Маринерах и даже больше.

– Действительно далеко. А я уже планировала путешествие по галактике! – улыбнулась она. – Значит, люди будут всегда жить только вблизи нашей звезды, и преодолеть солнечный рубеж им не суждено?

– Ближайшие поколения далеко уйти не смогут. При нынешних технологиях полёт до ближайшей звёзды займёт жизни многих поколений. Но ни ресурсов топлива, ни техники на такой перелёт не хватит. Я не говорю ещё о стабильной технологии замкнутой экосистемы или анабиоза. Так что мечты мечтами, а реальность жестока. Если когда-нибудь кто-то и доберётся до этих планет, то, вероятней всего, это будем не мы, а следующее поколение разумных существ.

– Каких существ?

– Я имею в виду роботов. Уже сейчас автоматические станции исследуют спутники Сатурна и Юпитера. В отличие от нас машинам для выживания не требуется вода или другие органические вещества. Они будут обладать искусственным интеллектом, превосходящим наши умственные способности. Сами смогут добывать себе ресурсы – энергию и необходимые материалы, и не будут, как мы, зависеть от ресурсов планеты. Если для поддержания работоспособности у них будет доступ к сырью и энергии, то путешествие на гигантские расстояния не станет для них проблемой. Имея возможности саморепликации, машины смогут размножаться, создавая безграничное количество своих копий, собирать данные и обмениваться накопленным опытом, создавая обширные нейронные сети. И со временем их бесчисленные колонии, как рои пчёл, распространятся на новые миры, покоряя все доступные просторы Вселенной.

– А что станет с нами, с людьми?

– Мы какое-то время сможем пожинать плоды их открытий, но жить будем, так же как и сейчас, в комфортной зоне резервации, не выходя за этот, как ты выразилась, солнечный рубеж.

– А как правильно он называется?

– Внутренняя граница Солнечной системы называется Гелиосфера, – вздохнул он. – Это область объёма пространств, где происходит столкновение межзвёздной среды с набегающим солнечным ветром. Внешняя гравитационная граница нашей системы, откуда прилетают кометы, – это облако Оорта. Это всего лишь в одном световом годе от нас, в четверти пути до ближайшей звезды Проксима Центавра. При сегодняшних скоростях космических полётов, чтобы выйти за пределы облака Оорта, роботам понадобится не одно тысячелетие. К этому времени машины, предоставленные сами себе и не зависящие от нас, начнут мыслить как самодостаточные личности и, естественно, эволюционируют. На Земле квант чипы, конечно, не взбунтуются, но в далёком космосе мы утратим над ними контроль. Тогда-то и закончится эра органики и наступит новая – эра сверхразумных машин. А мы, люди, став заложниками трансгуманизма, тоже эволюционируем, и превратимся в хомо интеллектуалов. Со временем, если, конечно, мы раньше сами себя не уничтожим, нас как исчезающий вид органической жизни машины смогут по оцифрованному геному воссоздавать и расселять в далёких звёздных системах. Но всё равно колониальные расы людей будут жить вдали друг от друга, отделённые от подобных себе десятками световых лет, на правах генетических питомцев. Ну, почти как в зоопарке!

Майя заворожённо слушала, не решаясь вставить слова. Под конец она растерянно промолвила:

– Всё так ужасно?!

– Расслабься, – усмехнулся он, – нам пока паниковать рано. Это всего лишь один из сценариев технологической сингулярности в теории развития будущего человечества. Я просто в студенческие годы начитался заумных книг. Надо же было перед кем-то блеснуть интеллектом.

– Ну да, – кивнула она. – Пудрил первокурсницам мозги?

– Тогда это работало.

Спустя час на дисплее приборной панели, сопровождаясь звуковым сигналом, засветилось сообщение о вызове.

Турал ответил:

– Привет, Кидонцы!

– Привет, экскурсовод! – послышался прерывающийся голос Алекса. – Вы что, там заблудились?

– Нет, скоро будем. Едем по вашим следам, ветер их почти засыпал, едва видно.

– Да, утром было ветрено, но сейчас уже стихло, – подтвердил Алекс. – А у вас ветер дует?

– Нет, сейчас полный штиль, погода хорошая. Анемометр регистрирует только нашу скорость. Пыль потихоньку оседает, и видимость до горизонта. Как там насчёт маршрута, вы крюков не делали?

– Нет, Эмин вышел к модулю прямиком, довёз, как к себе домой. Он просил передать, чтобы ты ориентировался по АНС: проблем быть не должно. Только, когда увидишь скалистую гору с зазубренными вершинами, объезжай с востока. Он назвал её «Бешбармак». Сказал, что ты поймёшь. С запада наверняка короче, но там полно опасных глубоких трещин. Мы где-то в полутора милях севернее от горы.

– Хорошо, я так и сделаю. А что с модулем, что-нибудь нашли?

– Пока работаем, – выдал Алекс. – Эмин и Бернардо остались в модуле, а мы с Джорджем принесли изъятый бортжурнал, видеокамеру и самописец. На самописце радиомаяк молчит. Роберт нам с самописцем работать запретил, но Эмин в модуле проводит диагностику систем управления, и уже вырисовывается предварительная картина катастрофы. Судя по косвенным данным, после потери связи неуправляемый модуль хаотично кружился в атмосфере с включённой второй ступенью.

– Баки второй ступени пустые? – поинтересовался Турал.

– Да, пустые. Как и предполагалось, это был электромагнитный импульс. Он вывел из строя автоматику стабилизации полёта, бортовые компьютеры и большую часть дублирующих систем. Эмин выяснил, что аварийная система спасения экипажа сработала частично: твердотопливный двигатель катапультирования капсулы отстрелен, и парашют раскрылся. Но пиропатроны, которые должны были отделить корпус второй ступени от капсулы, не сработали, и это обстоятельство не позволило раскрыть на капсуле посадочные надувные амортизаторы. Взлётный модуль на момент касания с поверхностью находился в вертикальном положении, и при столкновении деформировалась только вторая ступень, капсула критических повреждений не имеет.

– Вторая ступень достаточно тяжёлая, и при таком раскладе основной парашют погасить скорость не мог, – сделал вывод Турал. – А если при этом работал двигатель и модуль кружился, то он, обязательно парашют спалил; надо проверить парашют. Вам скорость падения рассчитать удалось?

– Точно – пока нет, но приблизительно на момент столкновения скорость была более пятидесяти метров в секунду.

– Это много, – вздохнул Турал.

– Достаточно много, – горечью произнёс Алекс. – У них шансов не было – экипаж распластало на месте! Даже перегрузочные кресла, не выдержав удара, развалились. Мы извлекли тела, уложили перед модулем. Я видел много смертей, но взглянув на их лица, врагам такого не пожелаю. Надеюсь, они долго не мучились. Я только одного не пойму – как после аварийного спуска они собирались вернуться? Ведь спасать их было некому, и «Хижина марсиан» тоже далеко.

– Они бы просто ждали несколько солов, – разъяснил инженер. – На такой случай с орбитальной станцией был состыкован другой взлётный модуль. Он предназначался для подъёма с поверхности через четыре года следующей экспедиции. После аварийного спуска капсулы они должны были отправить сигнал, и для эвакуации в район их места посадки с орбитальной станции был бы выслан и посажен в автоматическом режиме этот взлётный модуль.

– Ясно, – сказал Алекс, – подожди секунду.

После продолжительной паузы послышался его хохот. Как будто это был не тот человек, который пару минут назад чуть ли не в слезах рассказывал о катастрофе.

– В чём дело? – спросил Турал.

– Камера, – ответил Алекс, – мы нашли её в капсуле. Этим материалам цены нет! Джордж показал мне запись. Ты слышал о марсианском пари?

– Да, слышал. Кажется, россиянин с каким-то олигархом заключили пари на большие деньги. Только говори без выражений, я не один, – предупредил Турал, посмотрев на Майю.

– Хорошо; так вот, у русских космонавтов есть традиция: перед взлётом они, уже облачённые в скафандры, орошают колесо автобуса, который должен их везти на стартовую площадку. Он поспорил с одним бизнесменом, что проделает тот же трюк перед стартом модуля – прямо здесь, в условиях, близких к вакууму. Представляешь, он выиграл! Кто-то из астронавтов снял этот момент на камеру, запись сделана накануне перед взлётом. Здесь отчётливо видно, как он отливает на колесо планетохода в поднимающемся тумане пара. Никто не верил, что этот фокус можно проделать без разгерметизации скафандра, а он сумел. Знаешь как? Не догадаешься: он вывел шланг мочеприёмника от стартового скафандра наружу и надел на него зажим-регулятор от капельницы!

– Ну что же, примите наши поздравления, – усмехнулся Турал. – Вы сделали великое открытие!

– Спасибо, – раздражённо бросил Алекс. – Ну, мне болтать некогда. Приезжайте, сами увидите.

– Скоро будем. До связи, – ответил Турал.

К вечеру, проехав ещё полторы сотни миль по пустынной равнине, Турал начал сбавлять скорость, в итоге остановил ровер.

Майя, весь последний час копавшаяся в коммуникаторе, вопросительно подняла взгляд:

– В чём дело?

Турал неотрывно глядел перед собой.

– Ты видишь то же, что и я? – встревоженно спросил он.

Сквозь марево нагретой атмосферы, поднявшейся над равниной, виднелись два объекта приплюснутой треугольной формы. Они зависли в небе, будто бы паря над горизонтом.

– Это ведь они, – промолвила она, – те горы в Долине царей? Но как мы здесь оказались? Мы что, сбились с курса?

– Нет, мы ехали правильно, – задумчиво произнёс Турал. – Не думал, что здесь такое возможно. Иногда утром или вечером, в условиях температурной инверсии, когда верхний слой атмосферы оказывается теплее, чем нижний, происходит аномальное преломление света, и можно наблюдать сверхдальний мираж. Эти горы в действительности находятся далеко за горизонтом в Долине царей. На станции считают, что где-то там находится источник электромагнитных импульсов.

– Мне кажется, что мы здесь не случайно! – вздохнула Майя. – В нашей экспедиции есть что-то странное. И чем дальше мы углубляемся в бескрайние горизонты песков, тем сильнее чувство, что нас сюда привело что-то загадочное, непостижимое для нашего понимания. Ведь какие-то три года назад я представить себе не могла, что окажусь здесь, буду странствовать по этим долинам, и видеть эти горы. И явно какое-то обстоятельство стало причиной того, что мы здесь. Тебя такое чувство не преследует?

– Преследует, – вздохнул Турал. – Только причина не в обстоятельстве, а в человеке.