Тем не менее, время летело стрелой, шло вперёд с каждым днём, не давая Рюдзи отсрочку, чтобы оставаться в праздничном беспорядке.
– Хабу!
– Ой!
Блестящие полоски бумаги вспорхнули и разлетелись, окружая двоих, приглушённо вскрикнувших. На эти крики наложился стук пустой картонной коробки, отлетевшей в угол.
– О нет! Что делать, какой кошмар! Всё рассыпалось!
– Ну ты и растяпа! Нечего кричать, собирай их, собирай! Дай посмотрю, коленка в порядке? А-а, ты её расцарапала! Чёрт, ты на самом деле растяпа!
– Не говори так со мной! Ох… опять я всё испортила…
Тайга рассыпала по коридору золотые и серебряные конфетти, плод усилий пяти человек, нарезавших ленточки. Конечно, их можно было бы и купить, но они оказались слишком дороги, так что оргкомитет, урезая расходы, решил изготовить их самостоятельно. Несколько часов простой и занудной работы перед классным часом, в обед и после занятий. Наделали достаточно, чтобы заполнить несколько коробок, и вот растяпа опорожнила одну из них, рухнув на пол и дважды перевернувшись.
Обвиняемая растяпа поднялась, хмурая и раздражённая, и посмотрела на покрасневшую саднящую коленку.
– Простите! Помогите кто-нибудь и мои вещи подобрать!
– Ох, извините…
Рюдзи повернул голову на голос одинокой классной руководительницы (30 лет), в чью корму врезалась Тайга. Как он мог видеть отсюда, листки, которые несла Одинокая Леди (в добром здравии), в большом количестве разлетелись по коридору. Он был рад, что она не опрокинулась, но… если бы он сказал… боже, какая впечатляющая нижняя половина тридцатилетнего тела… одинокая дверь, которую нельзя открывать, откроется в измерение одиночества. Так что, не говоря лишних слов, он быстро опустился на колени и начал собирать листки, оставив конфетти остальным.
– За что мне это-о! Я только сложила всё по порядку, а теперь опять всё перепутано-о!
– Я правда извиняюсь. Это она виновата. Вон та глупая коротышка!
Представленная Рюдзи, Тайга слегка приподняла края юбки, согнула колени и сказала «Извините», на удивление послушно поклонившись. Наверно, это тоже часть образа хорошей девочки. Будь это обычная версия Тайги, Одинокая Леди (оба родителя в добром здравии) была бы послана одинокими шагами на одинокую вечность в преисподнюю. Одинокая Леди (братьев и сестёр нет), не зная, как ей повезло, пробормотала «Бог мой, вы, ребята, такие неугомонные…» и нахмурилась.
– Вы оба ужасно много работаете в оргкомитете последние несколько дней, у вас всё в порядке? Я понимаю, что вы волнуетесь насчёт рождественской вечеринки, но не стоит забывать и об экзаменах. Айсака-сан, ты уже подтянула пропущенное за время твоего отстранения?
А-а, ух, не желающая отвечать Тайга сосредоточилась на конфетти, так что за неё ответил Рюдзи.
– Мы все вместе занимаемся. Если кто чего не понимает, мы спрашиваем друг друга, учим и учимся, вот так. Не похоже, чтобы Тайга сейчас многого не знала, да и в конце концов у нас есть конспекты Кано-сэмпай, так что мы справимся.
– Правда?… Ну, у Айсаки-сан, по крайней мере, неплохие оценки. Да и у тебя тоже очень хорошие, но вот Харута-кун, и Харута-кун, и Харута-кун, понимаете…
– Харута, говорите…
– И Харута-кун… Он ведь не в оргкомитете, нет?
– Не беспокойтесь. Китамура запретил ему заниматься вечеринкой, так что мы позаботимся, чтобы он сконцентрировался на учёбе.
В серой вязаной блузке и плотной белой юбке, она пребывала в бронированном приседе (уникальная техника против подглядывания – колени на полу, бёдра наклонены, никаких шансов увидеть трусики – когда вы обучитесь этой изысканной технике, насколько возрастёт ваша аура недоступности и антисексуальности!). Одинокая Леди (гражданская служащая), подбирая листки, продолжала обеспокоенно смотреть на Рюдзи.
– Пожалуйста, постарайтесь, постарайтесь, очень постарайтесь не пренебрегать занятиями и не ухудшить ваши оценки, как он… Вы с Айсакой-сан всё время заняты в оргкомитете, и я всё-таки немного беспокоюсь.
– Извините…
Легко извинившись, Рюдзи почесал голову.
Да, то, что сказала Одинокая Леди (высшее образование), было не совсем не по делу. Последние дни Рюдзи с Тайгой всё время тратили на работу в оргкомитете и постоянно были заняты.
Они рано утром встречались со школьным советом и занимались тем и этим, готовя вечеринку. Сделать надо было до чёртиков много. Оргкомитет раздавал поручения, разрабатывал планы по добыванию необходимых материалов, составлял бюджет, надоедал учителям, чтобы заполучить средства из бюджета школьного совета, встречался в обед, уточняя расписание работ на день, прикидывал, надо ли разбиться на группы, украшал зал конфетти и так далее, но главным образом им приходилось работать руками.
Параллельно с этим как обычно шли занятия, семестровые экзамены всё приближались. По вечерам они занимались в семейном ресторанчике или у кого-нибудь дома, и, разойдясь, продолжали ещё и дома заниматься, каждый сам по себе. Но учителя снова и снова повторяли, что они очень неохотно разрешили эту вечеринку в Сочельник и что если кто-нибудь будет из-за подготовки к ней игнорировать занятия и завалит экзамены, вечеринку немедленно отменят.
Взрослые особенно косо смотрели на участие Тайги в оргкомитете. Конечно, они не приветствовали вовлечённость Тайги в неофициальный так называемый «фан-клуб» учеников, зная, что она – самый трудный ребёнок в школе, источник проблем, который знают все, и кто в довершение всего недавно особо отличился. Грубо говоря, урок не пошёл ей впрок, или наказание было слишком мягким, так считали многие.
Но среди них был единственный человек, Одинокая Леди, нет, их классный руководитель Юри Койгакубо, которая одобряла работу Тайги в оргкомитете. Она считала, что оценки Тайги далеки от плохих, что эта работа снимет напряжение и поспособствует эмоциональной стабилизации Тайги и что ответственность за такое мероприятие поможет Тайге полнее ощущать себя ученицей этой школы.
Одинокая Леди (единственный ребёнок в семье, но не заботится о продолжении рода) поддерживала Тайгу, и если Тайга завалится, положение Одинокой Леди (иначе говоря, она не хочет, чтобы в её семью вошёл ещё кто-то!) тоже станет шатким. И сейчас именно это самое и произошло.
– …Но как бы то ни было, не думаю, что вам вообще стоит беспокоиться за Тайгу. Она учится получше меня. Когда мы вместе готовились к этим экзаменам, мы показывали друг другу результаты промежуточных тестов, тогда-то я впервые это и обнаружил. Не хотел этого говорить, но я никак не ожидал этого, зная, как она обычно…
– Если вспомнить первый год, она несколько раз пересдавала экзамены, потому что получала 0, забыв написать на листке свою фамилию. Но не беспокойся, на этот раз перед экзаменами я ей напомню «Напиши свою фамилию! Свою фамилию! Фа-ми-ли-ю!»
– Я извиняюсь за эту недотёпу… Вот, это всё.
– Спасибо!
– Извините, что побеспокоили. Одино… Сэнсэй, а вы придёте на рождественскую вечеринку?
– Определённо нет! У меня нет никаких планов, но моя гордость мне не позволит, так что я не приду! Но…
Слабый смешок и неожиданная мягкая улыбка.
– Надеюсь, что вечеринка удастся. Вы, ребята, так славно потрудились над подготовкой, что ваши усилия должны быть вознаграждены.
Кончик носа Рюдзи непроизвольно побагровел от слов Одинокой Леди (она готова в любое время стать невестой!). Кажется, от него можно было прикуривать!… Нет, не так. Вознаграждение – иначе говоря, должна прийти Минори. Провести Сочельник с предметом своего обожания. Рюдзи и Предводительница Ангелов Тайга тратили своё драгоценное время на подготовку вечеринки именно ради этого.
Он хотел получить вознаграждение. Рюдзи помолчал, думая об услышанном. Он хотел раз в жизни провести семнадцатый Сочельник… он хотел провести день влюблённых с Минори. Тайга, должно быть, чувствовала то же самое. Должно быть, она желала успеха этой вечеринке ради Китамуры.
Одинокая Леди (да, она ж ещё специалист по языку) не имела об этом ни малейшего понятия, но Рюдзи чувствовал, что она смотрит на Тайгу с искренней теплотой. Он ясно видел по её глазам, что она действительно беспокоится о Тайге, этом проблемном ребёнке, как классный руководитель. Взрослые определённо на их стороне, подумал он.
Тайга продолжала ползать по коридору, и – «Айсака-сэмпай, тут в коробке мусор!» «Э! Ай-ай-ай, о нет, нет!» «Я уберу мусор, сэмпай, продолжайте собирать! Если кто-то здесь пройдёт, они все разлетятся!» «Нет! Нет!», – вызывая оживление среди первогодок, продолжала разбираться с собственноручно устроенным беспорядком. Когда первогодки впервые увидели её, они были в ужасе от появления самого жестокого из зверей, Карманного Тигра. Но теперь, благодаря рождественскому режиму «хорошей девочки», даже они стали относиться к ней как к обычной старшекласснице и, похоже, привыкли к последствиям её неуклюжести.
Сэмпай, вот здесь! И здесь тоже! Пока Рюдзи смотрел, как Тайга елозит туда-сюда, реагируя на слова первогодок, его лицо непроизвольно зловеще перекосилось. Это была улыбка.
– …Тайга любит Рождество. Честно говоря, мне сложно это понять… Вот почему она так старается. Она говорит, что будет хорошей девочкой, потому что Санта смотрит на неё, глупость какая-то.
– Боже, так вот почему… Я понимаю, что она чувствует, все девушки любят Рождество.
– Правда?
– Я уже не в том возрасте, чтобы меня можно было назвать девушкой, но я тоже люблю его. Рождество… Тиффани и Картье, Гуччи и Коуч… Гермес, Булгари, Диор, Шанель… Хлоэ, Боттега, Марк, Жако-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о!
– …О?!
ОДИНОКАЯ ЛЕДИ РАЗДУВАЕТ ОГОНЬ ЖЕЛАНИЯ!
РЮДЗИ ДРОЖИТ!
КОМАНДА: ВЫХОД
КОМАНДА НЕ ВЫПОЛНЕНА!
– Я собираюсь купить себе пода-а-а-а-арок! Это же Рождество, разве нет?! Часы, сумку или побрякушку какую, в моём бюджете целых тридцать тысяч иен! В конце концов, это моё первое Рождество после тридцати, это будет награда за тридцать лет упорного труда! Да, самое время чего-нибудь купить!
– …
– П-почему ты так на меня смотришь?! Если хочешь что-то сказать, почему не говоришь?!
– …
– Ты, ты думаешь, что это пустая трата денег, да?! Держу пари, ты думаешь: ты купилась на рекламу «Порадуйте себя», ты одинока, одинока, одинока, верно?!
– …
– Нет… Прекрати… не смотри на меня такими глазами… не смотри-и-и-и-и-и! Я понимаю, даже я понимаю, я знаю, что это пустая трата денег! Но, но, но! Я не знаю, как получить энергию для жизни, не возбуждая себя таким образом! И я не знаю, зачем работа-а-а-а-ать! Уа-а-а-а-а-а!
– …
– Всхлип, всхлип, я не должна тратить деньги… Наверно, я буду одинока весь остаток жизни, так что мне надо хотя бы семьдесят миллионов иен на старость, но я не могу рассчитывать на лёгкую смерть, если трачу тридцать тысяч на эффектные безделушки только потому, что это Рождество… Но, но вот я экономлю и экономлю, не покупаю того, что хочу, и вот наконец мои сто миллионов, йаху-у! Но в следующий момент в Японии начинается гиперинфляция, и я оказываюсь в мире, где сбережения превратились в пустые бумажки, что делать? И кроме того… а? Я думаю, мне стоит присмотреться… может быть… я должна купить квартиру?!
– …
– Я, я понимаю… если я возьму кредит и куплю её… это замечательно рушит проблему инфляции, верно?!
– …
– Да, да, да! Я не должна тратить время, покупая побрякушки! Я сберегу деньги для расплаты и куплю квартиру! Модную новую квартиру на одного, у станции! И когда я выйду замуж, я буду сдавать её, верно?! Ай!
– …
– …А может, я проведу в ней остаток жизни, и там найдут одинокий труп…
– …
Глядя на призрак холодного снега, падающего позади Одинокой Леди (Меркурий всё ещё идёт вспять… всхлип), Рюдзи не мог подобрать слова, чтобы что-то сказать ей. Абсолютным нулём веяло от вечной мерзлоты, именуемой пустотой, терзающей сердца поколения ледникового периода.
– Последняя! Рюдзи, я всё собрала! Бежим в зал, нас ждут!
– Ах да! Оу!
Подхватив свою коробку, Тайга зарычала и затопала ногами, торопя его. Рюдзи наконец получил шанс освободиться, поклонился и умчался по коридору вслед за Тайгой, таща свою коробку. Ах! Не бегайте! – догнал его голос Одинокой Леди, выбравшей продолжать жить своей непростой жизнью, но они уже ссыпались по ступенькам, словно спасаясь от стихийного бедствия.
Они тащили коробки с конфетти в кладовку спортзала. Там школьный совет, возглавляемый Китамурой, должен был организовать склад аксессуаров. Конфетти изначально не входили в задание, так что полный рабочий день, потраченный на конфетти, группе Тайги предстояло отработать, начиная с этого момента. Скорее, скорее, подстёгивал он себя, но тут…
– Йо! Это же Тайга!
Он услышал звонкий голос. На этот раз уже сам Рюдзи едва не рассыпал конфетти.
– О, Минорин! Какое совпадение! В клуб?
Тайга остановилась и улыбнулась в ответ. И тайком подмигнула Рюдзи, словно говоряДа!
– Ага, мы качали мышцы в зале. Там Китамура-кун со всей бандой, толкотня.
Минори тоже усмехнулась и остановилась. Да, той, которую они едва не проскочили, оказалась Минори, в футболке, слегка вспотевшая, с волосами, увязанными в мягкий мятый пучок. Но она была с несколькими второклассниками. «Кусиэда, тренер взбесится, если мы не поторопимся!», сказала одна из девушек, дёргая её за футболку. «Айсака-сэмпай, мы торопимся!» крикнула первоклассница, врезавшаяся в Тайгу сзади.
– Боже, боже, ладно! Увидимся! – с сожалением сказала Минори, но две девушки снова побежали почти одновременно. Затем…
– …Эй. Тут недавно было несколько неудач.
– …Оу.
Словно короткая вспышка света.
Это было неизбежно. Его поразил прямой, быстрый взгляд.
Минори Кусиэда явно смотрит на него, подумал он. Он попытался ответить легко и просто, но не смог улыбнуться, лишь скривил рот. Видя это, явно видя это, Минори странно и смешно фыркнула «Фу, хе» и развернулась. Рюдзи отчаянно выдохнул ей вслед напряжённым голосом из сведённой глотки…
– С… Сочельник! Вечеринка! Тебе будет весело! Кусиэда, ты тоже приходи!
Она слышала это, да?
Она должна была услышать это.
Минори слегка повернула голову, собираясь что-то сказать с непонятным выражением на лице, но не успела. Девушка рядом тут же схватила её за руку. Сказала «Поторопись!» и уволокла Минори. Судя по выражению лица Минори, вряд ли она хотела сказать то, чего так хотел услышать Рюдзи. Но всё же она услышала его. Она должна была услышать то, что пытался сказать Рюдзи.
Другие неудачи – это было недавно. Точнее, несколько последних дней. Утром, на обеде, после занятий. Минори ни заниматься с ними не приходила, ни работать в семейном ресторанчике. Всё, что было между ними в последние дни – сплошные неудачи.
Но даже так.
Даже так, Рюдзи всё ещё верил.
Если Минори появится на вечеринке, всё пойдёт как надо.
Минори сказала, что она была расстроена. Она сказала, что веселиться – подавать плохой пример для остальных членов команды. Он хотел, чтобы она хотя бы подумала, стоит ли приходить. Но всё, что он мог – это неуклюже пригласить её, когда она бежала по своим делам, и подготовиться на случай, если Минори всё-таки придёт… Конечно, на самом деле ему хотелось сделать больше. И если бы он мог, он бы сделал. Он хотел, но не знал как, и мог лишь смотреть Минори в спину. Он мог лишь думать о том, насколько он бесполезен, день за днём.
Но всё, что он мог, это желать. Он верил в это до глубины души.
Если Минори придёт на рождественскую вечеринку, если вечеринка удастся, если все будут смеяться и веселиться, Минори должна снова стать прежней, жизнерадостной и улыбнуться ему. Да – в конце концов, он хотел утешить Минори. Для Рюдзи, помнящего, как Минори улыбалась ему, это было важнее всего.
Он хотел, чтобы Минори была счастлива.
Так вот оно что, подумал он, поняв то, чего не понимал раньше. Где-то по пути он перепутал цели и средства.
Это должно быть не «Раз уж я буду на рождественской вечеринке, я хочу привести туда расстроенную Минори». Это должно быть «Я хочу, чтобы Минори взбодрилась, поэтому я хочу, чтобы она весело провела время на вечеринке». Вот что чувствовал Рюдзи.
Усилия должны быть вознаграждены. Эти слова, сказанные ему взрослым, запали в душу как защитный амулет. Это действительно так. Он на самом деле хотел получить вознаграждение. Для этого он должен много трудиться, даже отрывая время от сна. Он должен трудиться, как бы ни был озабочен. Он должен справиться, сколько бы ни было неудач.
Пока Рюдзи верит, что лицо Минори ждёт его за горизонтом, он сможет всё. Да, всё…
– Рюдзи! Что ты делаешь, ты, ленивый иди… То бишь неразумный расслабленный тип! Давай, скорее!
– …Оу!
– Вы о-поз-да-ли. Чем вы занимались? Ё-моё, вы на самом деле ленивые идиоты.
Внутри пыльной, пропахшей потом кладовки спортзала сидела Ами. Она примостилась на стопке матов, вытянув ноги, а рядом теснились Китамура и остальные члены школьного совета.
Заметив Мурасэ, пишущего чего-то на белой доске, Рюдзи крикнул «Эй!» и шлёпнул его по заднице. Мурасэ с улыбкой ответил «Йо!» и оглянулся на него. Они познакомились в хаосе, творившемся перед выборами нового школьного совета. С тех пор они неожиданно много общались и стали друзьями. Мурасэ развернулся и ткнул тыльной стороной ручки в подмышку держащему коробку Рюдзи. Тот, перекосившись всем телом, заорал «конча-а-а-а-а-ай!».
Позади этих грязных уродливых мужиков…
– Небольшой несчастный случай! В чём проблема… погоди, а ты почему здесь, Глупая Чи? Что с твоей работой? Отлыниваешь?
– Я занимаюсь небольшими украшениями вместе с первогодкой из школьного совета. Ну, мы разделили эту работу, вот я и мастерю эту штуковину по чуть-чуть. Во, смотри! Я невероятно милая, правда?
Ами, сидящая на стопке матов, со звяканьем сгребла украшение – маленькие колокольчики, навязанные на шёлковый шнур. Предполагалось переплести его с гирляндой лампочек и развесить на ёлке. Ами с гордым видом тряхнула им, но в этот момент…
– А?! Стой, стой, стой, нет! Почему?!
С уже законченной и аккуратно смотанной части слетели колокольчики и со звяканьем покатились по матам. Ами пыталась подхватить их, но только оттолкнула дальше. Тайга побежала их подбирать, весело смеясь…
– Ой-ёй-ёй! Это наша Глупая Чи! Растяпа, растяпа! Теперь будешь всё переделывать!
– Почему ты… а тебе можно такое говорить?
– …Какая прискорбная случайность.
Оттолкнув антисантовскую Тайгу, театрально вставшую на колено и протягивающую Ами подобранные колокольчики со словами «Ох, какая трагедия», Рюдзи бросил взгляд на запястья Ами. Он присутствовал, когда оргкомитет вычитал про такое украшение в книжке. Тогда это казалось несложным, но…
Ами надулась, уселась, скрестив ноги, и нахмурилась, словно глава группы заключённых.
– Чёрт, ну почему это случается снова и снова? А-а, я ковырялась с этим больше часа, но теперь вижу… Ами-тян не годится для такой тупой работы! У Ами-тян должна быть ослепительная, захватывающая роль, в которой проявятся её красота, свежесть, прелесть, привлекательность и брильянтовая чистота…
Бормоча этот вздор, она шумно откинулась на спину. Благодаря абсолютно не сексуальным шортам под юбкой, она могла не беспокоиться, что кто-то увидит её трусики, но спина её встретилась с матами с громким шлепком. Рюдзи сел рядом с Ами и похлопал её по торчащим белым коленям.
– Если ты решила поплакаться, завязывай. Эй, поднимайся, смотри сюда. Ты просто неправильно их привязываешь. Если не пропускать тот конец в эту петлю, конечно, они упадут.
Рюдзи умело пропустил шнурок через ушко колокольчика, показывая ей, сделал тугой узел и аккуратно затянул его. Ха? – отреагировала Ами, привстав и наклонив голову.
– Как ты это делаешь? Где я ошибалась? Не могу уследить, ты слишком быстро всё сделал. Покажи ещё раз.
– Смотри… делаешь… вот так.
Ловкий Рюдзи не спеша шевелил длинными пальцами, медленно и подчёркнуто демонстрируя нужные движения Ами. Та придвинулась так близко, что он чувствовал запах её волос, и, серьёзно наблюдая за его движениями, сказала…
– …Не-воз-мож-но. Похоже, это очень сложно… Так что, мне всё надо переделывать? Не могу поверить, надо отвязать и снова привязать в-в-в-все?
– Если не сделаешь, все колокольчики отвалятся.
– Ох! Ты меня разыгрываешь?! Правда?! Это засада! Это только кажется просто! Эй, Юсаку! Как я и думала, мне с этим не спра-а-а-авиться!
– Э? – услышав свою подругу детства, Китамура в белой рубашке подошёл из глубины Г-образной кладовки, поправляя очки. На голове пыль, школьный пиджак снят, рукава закатаны, в руках зачем-то ржавый барьер. В обмен на разрешение использовать спортзал он пообещал учителям прибрать кладовку. И вот такой неприятный результат. Он мог быть Великим Пророком Бога Разбитых Сердец, но когда надо было договариваться с учителями, он оказывался молодым-зелёным новичком, председателем школьного совета, и в подмётки не годящимся прошлому председателю.
– Что, это так напряжно?
– Да, очень, очень, очень напряжно! Я никак не смогу закончить это сама!
– Э-э… В таком случае, Такасу, извини, не мог бы ты помочь Ами? Айсаку и остальных я уже припряг к другому делу.
Рядом с Китамурой Тайга, сжимающая в руках ножницы и клей, раздавала указания первогодкам. Она посмотрела на Рюдзи и моргнула, словно только что заметив его.
– Э, Рюдзи? Ты не будешь работать с нами? Нам надо звёзды делать, мно-о-о-о-ого.
Стоящий позади Китамура, выше её на голову, пригнулся и что-то сказал Тайге с улыбкой на лице. Наверно, что Такасу будет помогать Ами. То ли потому, что в этой суете у неё не было времени краснеть и смущаться, то ли у неё уже выработался некоторый иммунитет, но Тайга на удивление спокойно кивнула, лишь блеснув глазами – А, понимаю.
Китамура небрежно забрал ножницы у растяпы Тайги и шутливо вручил ей здоровую пачку бумажных заготовок для звёзд. Тайга, похоже, едва не уронила их, но когда казалось, что уже всё, с трудом выровнялась и улыбнулась. Так, улыбаясь друг к другу, Тайга с Китамурой удалились в глубину кладовки.
Должно быть вознаграждение.
Прежде, чем он успел собраться с мыслями, в голове всплыли отзвуки мыслей предыдущих. Он сразу забыл, что он собирался сказать. Он даже забыл, о чём он думал.
Должно быть вознаграждение. Это так.
Усилия Тайги должны быть вознаграждены.
– Бог мой, а они неплохо ладят, Юсаку и Тигра-тян. Они смотрятся как замечательная пара.
– …Заткнись и работай. Хотя бы отвяжи всё до этого места.
Недовольная Ами показала язык. В отличие от Ното, лицо Ами даже с высунутым языком оставалось привлекательным. Но Рюдзи проигнорировал её, уселся рядом, взял новый шнурок и начал быстро подвязывать к нему колокольчики. Ами бесцеремонно ткнула его в спину скрещёнными коленями.
– …Эй, эй, а почему бы нам не пропустить это? Никто и не заметит.
– Нет… Чёрт побери, «Ами-тян» и толики усердия не показывает. А я думал, что ты собираешься рвать задницу, чтобы вечеринка вышла зажигательной.
– Я собираюсь рвать задницу? Хочу сделать вечеринку зажигательной? Просто смотри, Ами-тян покажет тебе, как она великолепна… Но сегодня я выдохлась, воздух ужасен, холодно и воняет потом, клуб атлетики носится туда-сюда с жутким шумом, софтболистки из ранних тягают штанги и орут. Ах да, они же ушли сразу перед тем, как вы, ребята, появились, да?
– Работай, я сказал.
Ах-ха, хохотнула Ами, посмотрела, что все остальные углубились в работу, и повернула свои большие глаза к Рюдзи.
– Ой, как нехорошо. Ты мог бы встретиться кое с кем, если бы пришёл пораньше. Ой!
Положив колокольчик на ладонь, Рюдзи щёлкнул его, попав Ами по носу. Прищурил один глаз, демонстрируя, что ничего не слышит, и повернулся спиной к Ами, прикрывающей нос.
– Какой кошмар. Невероятно. И что вы, ребята, делаете, а? Неуместные мужские вспышки злости та-а-а-акие странные. Не надо выплёскивать на меня своё раздражение только потому, что ты отдаляешься от Минори-тян. Это не я виновата.
– Не. Кто ж это такое сказал?
– …О-ох, отвратительный характер, отвратительная поза.
– Потому что ты своим делом не занимаешься.
– Ладно, ладно, займусь. Вот смотри, делаю, делаю… Да, я не могу понять, почему Такасу-кун в дурном настроении. Ты ничего не сделал, просто не на одной волне с девушкой, которая тебе нравится. И я чувствую, что Тигра-тян собирается стать счастливой, и бедный Такасу-кун останется в одиночестве – Ой-ой-ой-ой!
Он заткнул её тремя щелчками по лбу. Он заткнул её, и в его голове словно сгорела лампочка.
– Это всё ты, разве нет? Это ты! Ты распускаешь эти странные слухи!
– Ха-а-а? Не понимаю, о чём ты говоришь!
Не поддаваясь обаянию прекрасного лица перед собой, он приблизился к ней и сказал как можно тише…
– Я про то… что Тайга… л-любит Китамуру!… Похоже, все пытаются их свести! Ты…
– ОТКУДА, Ё-МОЁ, МНЕ ЗНАТЬ?!
Получив щелчок пальцем по лбу, нет, скорее удар прямо в лоб, Рюдзи заткнулся под натиском наконец-то вернувшегося женского насилия. Да, если вспомнить, Тайга уже неделю как от него отказалась. Помахивая отбитой рукой, Ами фыркнула.
– Брось, с чего мне так поступать! Конечно же, я знала про Тигра и Юсаку, но я их не сводила. Я никогда не поливала их дерьмом, и госпожа «Я люблю Маруо» Мая нервничала. Но я согласна с остальными, что они смотрятся замечательной парой. Хе, когда люди держатся близко друг к другу, в конце концов, они начинают встречаться, правда. Ну и что ты теперь будешь делать? Тебя это беспокоит?
– Хорошо. Если это так. Я просто… чувствую… что есть что-то неправильное в том, что все суют свой нос в чужие отношения. Вот и всё.
– Правда-а?…
Ами присмотрелась к бормочущему Рюдзи, её глаза снова непристойно заблестели.
– Ага. Значит, ты чувствуешь себя как отец, выдающий дочь замуж?
– Не понимаю, о чём ты. У меня никогда не было дочери и никогда не было отца.
– Женщину, которая всегда была для тебя настоящим сокровищем – которую берёг от падения, от обиды, от плача, от ран, от болезней, от смерти – уводит чужой мужчина. Человек, который возможно и не будет беречь сокровище, как берёг его ты. Человек, который может не суметь защитить её, вытаскивает её из твоего гнезда, когда ты уже вырастил её, когда она стала такой красивой… Отец не получает вознаграждения. Даже если он не хочет, даже если он не вознаграждён, он должен уйти. Знаешь, почему? Потому что отец состарится и умрёт первым. У него нет иного выбора, кроме как доверить свою дочь здоровому человеку, который будет жить дольше, чем он, потому что он инстинктивно боится, что после его смерти дочь останется в этом мире одна.
Что такое, думал он.
Настоящий отец Тайги не был таким человеком. Нелепый эгоистичный ублюдок, без колебаний вышвырнувший свою неподготовленную дочь. И Рюдзи не был отцом Тайги. Он никак не мог завести дочь такого возраста в свои семнадцать лет. Кроме того, есть немало женщин, которые ушли от отцов, не замужем и могут жить сами по себе. Вроде Юри-тян из семью Койгакубо или Ясуко-тян из семьи Такасу. Они были не брошенными дочерями, неспособными сопротивляться, а взрослыми с достаточной силой и знаниями, чтобы жить в этом мире. И это не единственная проблема.
– Что? Это же натуральная дискриминация. И ты тоже «дочь». Над собой смеёшься.
– Я так не думаю. Умная Ами-тян просто облекла в слова то, что думает Такасу-кун.
– Я так не думаю. Заткни фонтан.
Он отмёл то, что с усмешкой говорила Ами, и попытался сосредоточиться на шнурке и колокольчиках. Постарался аккуратно провести шнурок в ушко колокольчика, но не вышло. Скривился. Это не так просто.
– Но это тебя беспокоит, так ведь? Видеть вместе Юсаку и Тайгу. По лицу видно. Вот почему ты в таком плохом настроении. Хоть ты и не её отец, хоть не умрёшь от старости раньше неё, сокровище Такасу-куна, настоящее сокровище – женщина, про которую ты решил «никому не прикасаться». Мысленно ты уже женат, и вы втроём словно играете в семью, зная свои роли – папа, мама и дочка.
– …Хватит уже!
– Эй. Что ты собираешься делать?
Это не были ни сарказм, ни злоба. Она спокойно смотрела на него. Её холодноватые тёмно-коричневые глаза глядели на него, словно видя насквозь. Ами пыталась высмотреть, что таится в глубине души Рюдзи, и от такой прямоты он даже не мог двинуться.
– Я вот о чём. Если Тайга и Юсаку будут вместе, что будет делать Такасу-кун? Тебя это не волнует? Если ты будешь вместе с Минори, тебе уже не важно, что случится с ней?
Он моргнул. Облизнул пересохшие губы, даже забыв дышать под взглядом Ами, и наконец вспомнил. У него не было ответа на вопросы Ами. Но когда он попытался отвернуться, его схватили за подбородок, словно девушку, которую хотят поцеловать. Его держали с поразительной силой, принуждая к прямому ответу. На него смотрели пугающе большие глаза, снова задавая вопросы.
– Ты считаешь, что это хорошо? Эй, почему ты начал играть в отца? Когда это случилось? Это с самого начала так?
– Говорю тебе, я не помню, чтобы играл роль.
Даже отведя глаза, даже сумев отбросить руку, ухватившую его за подбородок, он не мог убежать от голоса Ами.
– Что ты такое говоришь? Ты же увяз в этом по уши.
– …Че.
– Отношения Такасу-куна и Тайги соверше-е-енно неестественные. Очень странные. Тебе пора кончать эту детскую игру. Это с самого начала было ошибкой. Почему бы тебе не проснуться, пока кому-нибудь не стало по-настоящему больно? Закончить всё. И тогда ты сможешь начать с нуля. Впусти меня. Не как человека, который влезает в «середину» уже сформировавшихся отношений, а с самого начала. Впусти меня. И тогда, может быть… может быть… я… я…
– Не знаю, и Ами замолчала. Затем тихо сказала, – как бы то ни было.
Ами отвернулась и в следующий момент растянула губы в улыбке. Затем прошептала с ангельским лицом, – Забудь всё, что я сказала.
Он не мог забыть, но мог сделать вид, что забыл. Но Рюдзи не мог найти слов, лишь смотрел на улыбку Ами, не в силах пошевелить застывшими руками. Ами взяла своими белыми руками шнурок с колокольчиком, отвязала и уронила колокольчик на колени. Исправлять ошибки сложнее, чем подвязать колокольчики к новому шнурку. Занимаясь этим, она пробормотала про себя…
– …Когда дойдёт до этого… человек, которого совсем не понимают, это ты сам.
Вот так. Её лица было почти не видно из-за спадающих волос. Набежавшие ребята были заняты собой и не заметили, что фальшивый ангел на матах что-то сказал.
С этого момента он не видел и следа рождественского ангела с пышкой над головой.
* * *
Последний день семестровых экзаменов.
Все экзамены закончились ещё до полудня, и класс был полон шума. Хоть все и были истощены трёхдневными экзаменами, юные тела возбудились от ощущения свободы. Все уже предвкушали зимние каникулы. Думали о Рождестве, а кое-кто уже грезил о новогодних подарках.
– Ребята, я же сказала вам сидеть тихо! Хорошо?! Отправляйтесь прямо домой, не болтайтесь тут попусту, поняли?! Завтра и послезавтра нормальные уроки, так что вы ещё не на каникулах! Все слышали?!
Классный руководитель, Одинокая Леди напрягала голос, но утихомирить класс у неё не было ни единого шанса. Они уже освободились от подготовки к экзаменам, и хотя она сказала, что ещё будут обычные уроки, на самом деле предстояло лишь узнать результаты экзаменов. Ещё предстояла церемония окончания семестра и, чего они больше всего ждали от Сочельника, большая вечеринка в спортзале, на которую собирались прийти почти все. Нет такой силы на свете, что могла бы успокоить семнадцатилетних в такой ситуации и заставить их смирно сидеть на своих местах.
Даже так все энергично вскочили по команде Китамуры. И когда ритуал прощания закончился…
– …Йаху-у-у-у-у-у-у! Больше никаких экзаменов!…
– Да, да, зимние каникулы! Каникулы! Повеселимся!
– Что будем есть, куда пойдём, что будем делать по дороге домо-о-о-о-ой? Айя-а-а-а-а-а-а!
Шум настолько усилился, что тридцатилетняя не могла не засмеяться неловко, покидая класс 2-С. То же самое наверняка творилось и в других классах. Здесь и там слышался смех и громкая болтовня, и вскоре ребята высыпали в коридор, обгоняя друг друга, словно сбежав из тюрьмы и драпая изо всех сил. Рюдзи тоже закончил собирать сумку и поставил её на стол. Потянулся, разминая застывшие плечи и спину. Он чувствовал, что результаты этих экзаменов могут оказаться его лучшим достижением. Основные вопросы, просто разъяснённые в конспектах Большого Брата, попались в таком количестве, что даже подозрительно.
– Йя! Вот и всё! Эй, эй, пошли отсюда, да поедим! Рамэ-э-э-э-эн!
– Сегодня ведь оргкомитет не работает, верно?
– Ну, да, сегодня дел немного…
Он увернулся от прямого ответа двойным «Э!», почёсывая голову. У него не было никаких планов после «сегодня дел немного…», но он решил отказаться, думая о другом. Отмахнувшись от предложения друзей, Рюдзи смотрел вперёд и направо. Его налитые кровью от недосыпа, проклятые, пугающие, надеющиеся глаза приклеились взглядом к двум разговаривающим девушкам.
Одной из них была Тайга. Забывшая распустить волосы, заколотые назад на экзамены, она горячо о чём-то говорила. Второй была Минори, слушающая Тайгу. Её волосы были свободно собраны как у куклы Кьюпи (или Дайгоро), наверно, опять же из-за экзаменов.
Тряхнув головой и скрестив руки, Минори вскоре прикрыла суровые глаза. Ну, давай же, кивни, пожалуйста, скажи да, втайне подбадривал её Рюдзи. Стиснув вспотевшие кулаки, он облизнул губы, пересохшие от сухого воздуха, и глубоко вздохнул, нервничая.
Вздох, вздох, облизнуться, стиснуть кулаки, вздох, вздох, снова облизнуться… «О нет, Такасу-кун озверел» «Наверно, просто фантазирует о чём-то вроде новогодней уборки» «Угу. На самом деле он сам себя боится» «Ага, он только выглядит грозным». Вздох, вздох, сжать кулаки, вздох, облизнуться… Не подозревая об испуганных взглядах девушек вокруг него, Рюдзи вздыхал и ждал ответа Минори.
Но, похоже, его подбадривания оказалось недостаточно.
– Извини! Мне пора на тренировку!
Извини! Минори извинилась, неожиданно схватила Тайгу за запястье и вытолкнула её с воображаемого ринга со всей своей силой под воображаемые барабаны.
Рюдзи, у которого даже не было подушки, чтобы бросить [обычай зрителей сумо – прим. анг. перев.], немного отступил и опустил плечи. Словно добивая его ударом в пах, Тайга, возвращаясь, беспечно посмотрела на него, высунула язык, словно задыхаясь, и сделала жест, словно отрубая голову – беззаботный, но определённо отрицательный. Да, он уже слышал их.
Это было предложение Тайги – позвать Минори пообедать вместе с ней и Рюдзи. Но операция провалилась, и Тайга с позором вернулась к Рюдзи.
– Извини. У Минорин клуб…
– Знаю, знаю, я слышал.
– Гуа!
– Говорю же, я знаю.
Она снова сделала жест «секир-башка», может потому, что не была уверена, что он её понял. При ближайшем рассмотрении дело принимало всё менее приятный оборот, и, расстроенный, он рефлекторно искал другой путь. Но в этот момент…
– Ах. Извините, я в самом деле извиняюсь, что вынуждена отказаться.
– Оу… Нет, просто, я подумал, что уже давно м… вы с Тайгой нормально не общались друг с другом.
– Не, наш тренер полностью перешёл на тёмную сторону, так что тренировка будет суровой.
Впервые за эти дни по совпадению… нет, не по совпадению… по счастливой случайности он смог услышать рядом с собой голос Минори. Минори хохотнула и тряхнула своим маленьким хвостиком.
– Кстати о волосах. Ничего, что у тебя такая причёска?
– Э? Волосы? Что?… Ох?! Ай!
Она явно забыла, что увязала волосы. Минори потрогала там, куда показал Рюдзи, обнаружила хвостик и поспешно сдёрнула резинку. «Надо было сказать мне раньше, та-та-та-та-та-та, всё!» заявила Минори, нанося серию ударов в секретные точки на лбу Тайги. Та без звука завалилась навзничь. Затем…
– Ого, вот дерьмо! И мне надо идти в таком виде! А-а, не может быть… о нет!
Минори прижала пряди волос, торчащие в непонятном направлении, и покраснела. Мухо! Рюдзи кашлянул. Очевидно смущённая Минори со смешно торчащими волосами была такой милой, что у него перехватило дыхание.
– Может, у Кавасимы в шкафчике есть гель для волос или что-то вроде?
– Нет, всё хорошо, я водой воспользуюсь… Нет, забудь, я просто надену это.
Минори резко тряхнула головой, выхватила из кармашка спортивной сумки форменную шапочку и надела её с такой силой, словно хотела натянуть до подбородка.
– Фух. Я уж было подумал, что ты собираешься натянуть лысый парик… но если ты будешь носить это в помещении, начнёшь терять волосы.
– Мне всё равно, ТЫ В ШОКЕ! Мне грозит облысение!! МОИ ВОЛОСЫ ДОЛЖНЫ ОСТАВАТЬСЯ ГЛАДКИМИ, ЧТОБЫ СПАСТИСЬ… Ох, голос потеряла. Ну и ладно, кому какое дело. Всё, до завтра!
Даже не дав ему времени помахать ей вслед, она резко развернулась и стремительно улетучилась. Умчалась как ветер, даже не позволив попрощаться.
Когда она ушла, он понял, что ещё больше хочет поговорить с ней. Например, насколько полезны конспекты Большого Брата, которыми Минори так и не воспользовалась. Или что она обязательно должна прийти на вечеринку, потому что подготовка идёт отлично и большинство одноклассников собираются там появиться.
Он не должен дать ей уйти в следующий раз. Рюдзи застегнул свой пиджак с мучительным выражением на лице. Кишки, вылезающие из распоротого живота… Смешно… Конечно, нет. Во-первых, он не может смеяться над такими вещами. Он просто должен быть готов и постараться. В следующий раз он точно, точно не даст ей уйти. У них ещё завтра и послезавтра уроки, шансов достаточно.
Чтобы его старания были вознаграждены, чтобы у него было счастливое Рождество, он обязательно пригласит Минори на вечеринку. Он искренне пригласит её, чтобы увидеть её настоящую улыбку.
– Ох, меня застали врасплох. Кровь изо лба не хлещет?
– …Хлещет… Случись такое, тебе было бы куда хуже.
Поражённая в секретные точки Тайга наконец поднялась с пола. Потирая лоб, она разочарованно вздохнула.
– Минорин опять сбежала.
– Ей надо в клуб, и тут ничего не попишешь. Я не возражаю, время ещё есть.
– А-а-а… Ты либо необычно хороший неудачник, либо необычно понимающий. А я думала, я дам вам возможность побыть вдвоём. Когда мы подошли бы к ресторанчику, я сказала бы «Ой, мне надо срочно кое-что сделать», или что-нибудь в этом роде.
– Предводительница Ангелов Тайга явно разошлась. Даже приготовила такую трогательную ложь.
Теперь, когда Рюдзи некуда было спешить, он осмотрелся. Сильно занятого Китамуры не было, Ното и Харута, похоже, отправились поедать рамэ-э-э-э-эн. Весьма печально, что не с кем перекусить, хотя это последний день экзаменов и первый раз, когда он свободен. Стоп, остался ещё кое-кто. Вот, прямо перед ним.
– Ну, хорошо, давай чего-нибудь перекусим.
– Нет, я не соврала, мне действительно надо кое-что сделать, правда.
– Э?! – Рюдзи непроизвольно отреагировал как панк и впился взглядом в завитки волос Тайги.
– Что значит тебе надо кое-что сделать?!
– Мне надо ненадолго забежать на почту. Потом перекушу где-нибудь снаружи.
– И что? Почему бы тебе просто не сходить на почту и поесть со мной после? Я бы дома что-нибудь приготовил.
– Мне надо вернуться и захватить несколько посылок. Эй, и почему ты такой вре…
– Вре? Ну, договаривай. Мы с Сантой слушаем.
– …Вре… дина… нет, это не то, просто, порой я ч-чу-чувствую что не чувствую что чувствую что не чувствую что чувствую что не чувствую что чувствую что нам надо сохранять некоторую дистанцию между нами…?…
– …?
Кажется, она и сама не поняла, что сказала. Тайга застыла и начала потихоньку наклоняться, словно Пизанская башня. Рюдзи, слушая её, тоже начал наклоняться. Когда они, стоя лицом к лицу, наклонились почти на тридцать пять градусов…
– Вот он! Такасу-кун, эй, эй, эй, эй! Ты не занят?! Да, да! Мне нужен совет! Как насчёт пообедать с нами?! Ты будешь единственным парнем в компании, но не беспокойся об этом, да?! Да?!
Мая так отчаянно бросилась к Рюдзи, что он рефлекторно сделал шаг назад. Позади неё появились слегка улыбающаяся Нанако и Ами со злобной усмешкой, похоже, с удовольствием наблюдающая, что же будет делать Рюдзи. Под прицелом правого и левого глаз Маи он увидел в них «Дело Маруо» и «Дело Тигра» соответственно. На лбу же буквально было начертано «Экзамены кончились, нам лучше кое над чем поразмыслить». Несмотря на то, что это было приглашение Трио Признанных Красавиц класса 2-С, по правде говоря, он почуял, что это смахивает на небольшую… точнее, здоровенную занозу в заднице. Так что без лишних размышлений…
– А, э… извини. Мне надо кое-что сделать.
Вот так. Он соврал.
– Э?! Правда?! Так я подожду?!
– А, э, нет, мне на почту надо.
– Я пойду с тобой! Потом перекусим!
– Мне надо забрать посылки из дома Тайги… Я провожу Тайгу, хорошо?…
Конечно, нет! высветилось в правом глазу Маи. Читай между строк! – в левом. Мая очень красноречиво высказывалась цветом глаз, но держала рот на замке и неохотно отступила. Пригладив свои длинные волосы отличного цвета…
– …Ну ладно. Но в следующий раз тебе лучше мне помочь… В конце концов, мы в одной лодке, если потону я, потонешь и ты…
Тайный шёпот полился в уши Рюдзи. Он чувствовал, что если объяснить ей, что она заблуждается, это может привести к большой истерике. Да и сил у него сейчас не было.
В результате, быстро откланявшись и махнув этому трио рукой на прощание, Рюдзи нацепил на застывшую Тайгу её сумку и подтолкнул в маленькую спину, выпихивая в коридор.
Когда они бок о бок спускались по лестнице к выходу, Тайга быстро взглянула на Рюдзи.
– И что это было? Ты начал врать? И что с этой кралей, которую я уже начала узнавать, потому что она липнет к Китамуре-куну? Она хотела заставить тебя что-то сделать?… Упс, забудь. Ещё раз. Я спрашиваю, чего хотела эта общительная Кихара-сан?
– Без понятия, отстань. Давай просто сходим на почту. Тогда получится, что я не соврал.
Тайга на мгновение нахмурилась с явным недовольством, но похоже, режим «хорошей девочки» не позволял ей отбиться от настойчивости Рюдзи. «Блин…», она тихо простонала, словно корова, и отправилась домой на пару с Рюдзи.
– И ты собиралась тащить это… сама?!
– Да, а что? Я уже делала так год назад. По тележке в каждую руку.
Неровности асфальта, на которых подпрыгивали скрипящие и громыхающие колёса тележки, отдавались в руке. Рюдзи и Тайга тащили по тележке каждый, но ему уже начало казаться, что они соревнуются, кто первый рухнет под их весом.
От дома до почты было не менее пятнадцати минут ходьбы, даже если идти налегке. И чтобы попасть туда, надо было смело бросить вызов крутому холму, спуститься по узкой, покатой, извивающейся серпантином дорожке и перейти по пешеходному переходу. Вдобавок от сильного и холодного северного ветра у него закоченела глотка. Было так холодно, что он даже не мог полностью открыть глаза.
Он и не предполагал, что ему придётся совершить такой вояж с таким багажом. Его благородная часть чувствовала, что оказывает большую помощь, а честная – что это несколько опрометчивое решение, и эти чувства по кругу сменяли друг друга. В любом случае, он был близок к своему пределу – но чуть впереди готового захныкать Рюдзи молча тащила столь же тяжёлую тележку Тайга. Подол её платья, выступающий из-под пальто, бился на ветру, каблуки цокали по асфальту.
Когда Рюдзи, переодевшись, пришёл в её квартиру, Тайга уже неуклюже, но прочно примотала тяжёлые коробки к обеим тележкам. Эти коробки оказались очень тяжёлыми и весьма габаритными. И ещё здесь было несколько красиво упакованных пакетов.
– И что это за вещи?
– …Посылки. Смотри, мы уже пришли. Осторожно, ступеньки. Тяжело…
Хо! Покряхтывая в унисон, они вдвоём затащили наверх каждую тележку. Неуклюже, ковыляя словно крабы, они преодолели эти три ступеньки. К сожалению, слова «Никаких препятствий» относились к каким-то дальним землям. Дверь автоматически не открывалась, так что у Тайги, стоящей к ней задом, не было иного выбора, как беспардонно открывать её этим самым задом, придерживая тележку. Рюдзи сам настоял, чтобы пойти с ней, так что у него не было возможности пожаловаться, но это было действительно непростое путешествие.
Внутри маленького помещения, до которого оказалось так сложно добраться…
– Э?! Что за дела, очередь!
– Оу… утомительное зрелище…
Они увидели шумную, тесно сгрудившуюся толпу мужчин и женщин всех возрастов. Может из-за того, что очень близок конец года, может из-за сезона скидок, а может из-за обеденного перерыва в ближайших компаниях, но узкое пространство было забито до невозможности, так что здесь было сыро и тепло – фактически, неплохой шанс подхватить простуду при любом неловком движении. Тем не менее, к единственному окну приёма посылок очереди не было. Подумав «О!», Рюдзи подошёл к нему, но тут же был остановлен служащим, велевшим ему получить номерок в автомате. Цифры на номерке сообщили, что перед Рюдзи и Тайгой ещё семь человек. Что ж за этим окошком такое, что надо столько ждать?
– О-ох, не вовремя мы пришли. Ничего не поделаешь, посидим на диванчике, хе… Эй, да тут и сесть некуда.
– Ой, да не суетись ты. Можешь минутку присмотреть за посылками? У меня наклеек с адресами не хватило, так что пока ждём, заполню их прямо здесь.
Сказано-сделано, Рюдзи прижал тележки к стене и проводил взглядом колышущуюся кромку длинной юбки Тайги, похлопывая по своим ноющим бёдрам. Он подумал, что стоит развязать верёвки, пока она ходит, и взялся за тугой узел.
– …
Руки автоматически остановились.
– Что это? – непроизвольно вырвалось у него.
Он не хотел подсматривать. Но он увидел это. На большой красивой коробке, завёрнутой в нарядную рождественскую бумагу и даже перевязанной ленточкой, наклейка уже была.
На этой наклейке с адресом в первоклассном столичном районе было написано имя Рикуро Айсака – Рюдзи не поверил своим глазам. Он нашёл ещё одну похожую коробку и на этот раз уже намеренно осмотрел её. Адрес тот же, имя – Ю Айсака.
– Эй, можешь прилепить это на нижнюю коробку, большую такую… что?
– Слушай, какого чёрта? Почему здесь эти имена?
Не место возмущаться. И права на это у него не было. Он знал это, но просто не мог не высказаться. Не мог удержаться и не спросить. Рюдзи выглядел так, словно у него голова от шока закружилась, но выражение лица стоящей перед ним Тайги совершенно не изменилось.
– Я могла бы послать их прямо через отдел доставки магазина, но хотела отправить это вместе с открытками и вещами, что купила в других магазинах. Так что я решила послать всё это сама. Я купила трикотажные куртки на молнии, которые они смогут одеть, когда будут играть в гольф. Серый и розовый комплект, фирменные вещи, которые они любят. Ещё здесь чай от Mariage Frères, керамические бокалы, из которых удобно пить пиво, и…
– Нет…
Голос застрял в глотке, и Рюдзи пришлось прокашляться. Он начал снова.
– Не то! Твои отец и мачеха? Ты посылаешь им рождественские подарки? Серьёзно? Ты в своём уме?!
– Не будь сейчас Рождество, я бы тебе врезала за то, что роешься в моих вещах без спроса. Но я прощаю тебя. Это просто рождественские подарки, что я посылаю в дом отца. Я серьёзна и в своём уме. Достаточно?
– Почему ты так поступаешь?!
– Потому что Рождество. И он мой отец. И ещё, я хотела сохранить это в секрете, но я купила подарки для тебя и Я-тян. Правда, в прошлое воскресенье, когда я сказала, что пойду домой заниматься, я на самом деле пошла закупаться в магазин, и тогда…
– Да я не про это говорю!
Тайга мгновенно захлопнула рот. Явно не потому, что была подавлена неожиданно громким голосом Рюдзи. Нет, она внимательно смотрела на потрясённого Рюдзи, спокойная и хладнокровная. Её дыхание оставалось спокойным, и она, словно пытаясь научить его разговаривать нормально, тихо сказала…
– Честно говоря, я понимаю, что ты хочешь сказать. Но я не хочу это слышать. Вот почему я хотела, чтобы ты не приходил.
Рюдзи замолчал не потому, что его пересилили.
Она действительно понимает? Если понимает, почему она… Он не мог сформулировать вопросы, рвавшиеся из горла, и облечь их в слова. Вот почему он замолчал. Почему, Тайга, почему, думал он.
Хоть это было и Рождество, он не мог поверить, что она посылает подарки отцу, бросившему её, и даже мачехе, из-за которой это и произошло. Хотя она обычно не имеет ничего общего с ними из-за их предательства и боли, хотя нутром их ненавидит, почему она должна по-хорошему относиться к ним? Что заставило её «неестественно» пойти на такое, словно у неё были нормальные отношения с родителями, и послать им подарки? Будь это просто большой сарказм, он бы понял это.
Но причиной оказалось «потому что это Рождество», и этого он постичь не мог. Даже Рюдзи чувствовал, что отец Тайги предал его. Рюдзи был обижен им, оставался обиженным и даже сейчас ненавидел его. До сих пор, и как Тайга могла…
Не в силах поверить в это, Рюдзи просто смотрел на Тайгу. Тайга же явно решила оставить эту тему. Она лишь коротко вздохнула и безразлично продолжила работу. Она расправляла и наклеивала этикетки на картонные коробки своими маленькими белыми детскими руками. Это тоже было странно.
Этикетки были написаны таким прекрасным почерком, что с первого взгляда он не мог сказать, какой это язык. Внимательно присмотревшись, он мог сказать, что место назначения – Токио, но в колонке «отправитель» не было ни имени Тайги, ни этого города. Вместо этого было имя, начинающееся с буквы «С»…
– …Санта Клаус…
– Волонтёры. Эти вещи… Наша очередь. Если не сложно, помоги мне.
Адреса, которые старик за стойкой читал вслух, чтобы не ошибиться, оказались адресами нескольких церквей и детских приютов.
* * *
Она сказала, что женская начальная школа рядом с её домом, в которую она ходила, была католической.
– …Но в старшую школу меня не взяли. За плохое поведение.
Услышав название этой школы, известной по всей Японии, традиционной престижной школы для девочек из богатых семей, Рюдзи непроизвольно перестал наворачивать свои макароны за 780 иен (с напитком, салатом и супом). Сидящая перед ним Тайга продолжала запихивать в рот такие же макароны, даже не замечая, как он на неё смотрит.
– В этой школе обязательно надо было быть волонтёром, и мы ходили в церкви и благотворительные организации помогать сёстрам. Мы должны были помогать и играть с теми, кого называют – не люблю это слово, но – «…несчастные… дети». Это посылки для церквей и приютов, где я тогда работала. Все они пойдут детям, которые не могут жить с родителями. Игрушки, книги, сладости, манга, спортивные принадлежности, азбука, словари, наклейки для школьных принадлежностей… Я хочу быть «хорошей девочкой», я не могу путешествовать по миру, раздавая рождественские подарки, и не хочу быть обманутой странными благотворительными организациями. Вот почему я посылаю подарки в те места, с которыми связана, и делаю то, что могу сделать.
– …Так вот что было после твоей семьи, несчастные дети, хех… Хм-м…
Он знал, что Тайга смотрит на него. Но всё ещё не хотел заткнуться. Он не хотел критиковать её, не хотел, чтобы она остановилась, но…
– Извини, это твоё дело, не моё.
Это так.
Он чувствовал себя больным(не в буквальном смысле) от столь непохожего на Тайгу Айсаку поведения. Это тревожило его, и он ничего не понимал. Это было слишком искусственно, слишком фальшиво, и он намеревался спросить, чего она на самом деле хочет.
Истинное «я» Тайги – это избалованный, наглый, эгоистичный, чванливый, очень жестокий и очень сильный Карманный Тигр. И в то же время это девчонка, которая не умеет врать, не знает, как вводить в заблуждение, честная до неуклюжести. Вот какой должна быть Тайга Айсака. Когда Тайга сказала, что до Рождества будет хорошей девочкой, он почувствовал, что это хорошо, хотя подумал, что её аргументация несколько неестественна. Факт, что Тайга с тех пор ни с кем не дралась, даже с Ами, старательно готовила вечеринку и завоевала доверие окружающих. Всё это – движение в правильном направлении. Рюдзи мог жить спокойно, без необоснованных и избалованных криков Тайги. И в случае с Китамурой она сумела сблизиться с предметом своего обожания – настолько, что Рюдзи стал беспокоиться, потому что сам себя не понимал.
Но это уже выходило за все рамки. Это слишком уж было не похоже на обычную Тайгу, и честно говоря, Рюдзи чувствовал фальшь. Это было за пределами его понимания.
Прихлёбывая жидковатый суп, Тайга вздохнула. Обычная Тайга рявкнула бы на пристающего к ней Рюдзи «наглый пёс!», отвесила бы пару пощёчин и добила бы, но Тайга, кажется, и тут собиралась оставаться «непохожей на себя». Начав с того, что это не касается её семьи, она затем медленно сказала…
– …Я хочу, чтобы они знали, что кто-то смотрит на них.
Она пригладила свои длинные волосы, рассыпавшиеся по свитеру с высоким воротом. Сняла салфеткой петрушку с губ и продолжила…
– Рождество – удобный случай для этого. Я хочу, чтобы они знали, что даже если они растут без родителей, даже если они не верят в бога, даже если они не верят в Санту, всё равно кто-то смотрит на них. Я хочу, чтобы они знали, что действительно есть кто-то, кто притворяется Сантой Клаусом и посылает им игрушки и сладости. Что где-то есть кто-то, кто заботится о них… Я хочу, чтобы они знали, чтобы верили в это, я хочу верить… Это… для себя. Да, попросту говоря, я делаю это ради себя. Вот и всё.
Её спокойная улыбка выглядела насмешкой над собой. Пожав плечами и усмехнувшись, Тайга выковырнула бекон из своих макарон.
– Лицемерие. Фарисейство. Именно так. Я знаю, не говори мне об этом. Я делаю это не ради детей, а чтобы удовлетворить собственную потребность. Я веду себя как «хорошая девочка» ради себя самой… Потому, что я хочу верить. Что где-то есть кто-то, кто действительно смотрит на меня. В моём случае это Санта.
– …Ты не шутишь, говоря о Санте?
– Дурак, что ли?
Рюдзи больше не знал, что сказать. Она слабо улыбнулась, но глаза смотрели строго и не поддавались.
– …Я правда люблю Рождество. Город, магазины – всё блестящее, сверкающее и прекрасное, и все, все смотрят так, словно действительно хотят веселиться. Для меня словно всё, всё наполняется счастьем. И я думаю –ах, если бы я могла быть частью этого… Я хочу стать частицей этого счастья – делать добро, быть хорошей девочкой, а затем стать одним из счастливых лиц, заполняющих рождественский город. И…
Кто мог бы хоть что-нибудь сказать, посмотрев на дрожащие цвета в скрытой ресницами глубине, увидев выражение лица Тайги. Ну что тут скажешь, подумал Рюдзи, по-прежнему не в силах что-либо сказать, и только слушая. Тихий голос Тайги, словно она говорила сама с собой, слегка срывался, и казалось, он сейчас исчезнет в шуме ресторана.
– Знаешь, однажды я на самом деле встретилась с Сантой… Теперь я понимаю, что это мог быть сон… но я помню это. Я была ещё маленькой. Папа и мама оставались дома, был Сочельник, и я заснула под ёлкой в гостиной. Наверно, я ждала Санту. Я проснулась от холода, и когда посмотрела, за окном шёл снег. Я встала, и когда подошла… он был здесь. Санта. За окном. Я удивилась и открыла ему окно. Санта вошёл, выпил молоко, которое я оставила ему под ёлкой, съел бисквиты и затем дал мне подарок. И сказал – если Тайга будет хорошей девочкой, я приду снова.
Её глаза слабо вздрогнули, словно воспоминания снова ожили в памяти, и она замолчала, будто выйдя из транса. Опустила взгляд на угол стола, словно пытаясь извиниться перед молчащим Рюдзи.
– Как бы то ни было, это был детский сон. Я помню до того момента, как я попробовала открыть подарок и развязала ленточку. Но потом… Это был действительно счастливый сон. Правда. Это моё самое любимое рождественское воспоминание. Поэтому я хочу быть хорошей девочкой. Я верю сну. Глупо, правда? Верить, что кто-то смотрит на тебя, глупо, да? Думаешь, это слабость?
Когда она сказала это, у Рюдзи осталась только одна мысль.
Что ответить Тайге, не раня её? И ничего больше.
Рюдзи медленно мотнул головой и неуклюже пробормотал «Я так не думаю». Тайга услышала, улыбнулась сильнее и снова принялась за макароны. Глядя на её большой рот, Рюдзи почувствовал холодную пустоту в груди. И удивился. Если кто-то верит, что «кто-то смотрит», как правило это значит, что он рос, когда на него «никто не смотрит». Когда Тайга росла, на неё никто не смотрел, кроме одного – Санты, с которым она встретилась во сне. Никто другой не смотрел на выросшую Тайгу. И в светлые ночи, когда приходит Сочельник, Тайга продолжает оставаться одна.
Когда он увидел эти глубокие раны, это глубокое одиночество, он почувствовал что-то, близкое к страху. Бездонный мрак, похожий на отчаяние.
Что мне делать, подумал он.
Что ему сделать, чтобы облегчить одиночество Тайги, которое росло до сих пор, которое не исцелило даже время? Тайга улыбнулась и заглотнула макароны. Она улыбалась, когда сказала, что любит Рождество. Она улыбалась, когда сказала, что будет хорошей девочкой… Вот почему она может смеяться, потому что она начинает становиться безразличной. Она по-прежнему заброшена, ей по-прежнему больно, и она начинает думать, что это нормально.
Если он ничего не может сделать, значит ли это, что он должен оставить её в одиночестве? Это невозможно. Но, но.
Но. Но.
– Всё нормально, это сон. Это не реальность. Я не цепляюсь за что-то реальное. Это сон, фантазия, воображение. Вот почему… я должна верить в это, я должна быть хорошей девочкой, я не должна быть слабой, правда?
Сон это или реальность?
Должно быть, сон. Должно быть, просто её ублюдок-отец разок состряпал это по собственной прихоти, но для Тайги это было так же мимолётно, как сон. Это не слабость, но это было низко и, честно говоря, наверняка ранило Тайгу.
– Прости, что изводил тебя этим. После того, как ты мне всё рассказала, я понял. Хорошо. Думаю, у тебя замечательно получается быть хорошей девочкой. За это я дарую тебе право съесть ещё и десерт!
Он улыбнулся и подтолкнул десертное меню к Тайге. Тайга сказала «Ой, погоди, погоди», прикончила оставшиеся макароны одним глотком и с блестящими глазами начала изучать огромный перечень десертов.
Чтобы не показать беспомощность, которая поразила его неожиданно, как макароны в полдень, Рюдзи положил подбородок на руки.
Они живут на одной планете, дышат одним воздухом, гуляют под одним небом, бок о бок, совсем как семья – но, в конце концов, он так и не научился правильно понимать её. Он знал, как трудно бывает понять друг друга, но его сердце разрывалось от его невнимательности и неопытности. Он осознал, что понимать и не ранить – это вещи совсем разного уровня.
Он не против, если потеряет кого-то далеко ушедшего из виду. Он даже верил, что искренне и с любовью сумеет крикнуть «прощай» человеку, который покинул его дорогу, человеку, который решил идти своим собственным путём. Рюдзи уже знал, что если люди верят в «надо думать о другом», всё будет хорошо, как бы далеко друг от друга они ни находились.
Но.
Что он должен сделать для человека, которому не может помочь своими руками, которому больно, который мучается даже сейчас, всего в нескольких десятках сантиметров от него? Если бы она хотя бы крикнула «помоги» – если бы она хотя бы поняла, что из её больших ран хлещет кровь, что-нибудь могло бы измениться, но…
Наверно, этот мир сотворён так жестоко, что она тоже должна идти одна со своими не затянувшимися ранами. Если это так, ни бога, ни Санты не существует. Нет вечного блаженства. И никто не смотрит на тебя.