Дина была уже готова, а Дмитрий все еще не заходил.

Наконец в дверь постучали.

– Не слишком вы торопитесь, – спесиво дернула плечиком Дина. – Мы едем, или вы передумали?

– Я давал вам время подумать. Все же шубка… такая дорогая сердцу вещь, – лукаво улыбнулся он. – Значит, едем, – усмехнулся Мадьяров и тут же стал серьезным. – Учтите, у нас мало времени. Дорога до города не ближняя. Вам придется поторопиться.

Машина у него была серьезная. Большой, черный джип. Однако по дороге они совсем не мчались. Ехали спокойно и размеренно.

– Вы всегда так трусливо водите машину? – не выдержала Дина. – Мы опоздаем на утренник. А мне хотелось бы еще отдохнуть.

Он даже не повернул к ней головы, только сосредоточенно вглядывался в даль. Фары вырывали из темноты лишь небольшие участки дороги, за окном машину обступал черной стеной лес, и Дине стало немного неуютно. Вот какого лешего она поехала в город с незнакомым мужчиной? Что ей не спалось на этой чахлой раскладушке? Что и кому решила доказать?

– У нас здесь нельзя быстро на машинах летать, – объяснял Дмитрий. – У нас тут… короче, нельзя.

– Волки, что ли? – насторожилась Дина. Не хотелось бы сейчас еще и волков встретить.

– Ну… Можно и так сказать, – ничего не объяснил Мадьяров.

– Тогда давайте завтра съездим.

– Нет уж, до завтра вы тысячу раз передумаете, а моим телочкам так приятно будет спать на шиншилле.

Дина фыркнула и отвернулась.

– Ну вот… что-то такое я и предполагал, – процедил вдруг сквозь зубы Дмитрий, с волнением поглядывая в зеркало заднего вида.

Дина обернулась. Позади них ехала темная машина и мигала фарами.

– Он чего-то хочет? – с тревогой спросила она.

– Да знаю я, чего он хочет… Бандюганы! – стиснул зубы Дмитрий. – Дина, а сейчас держитесь крепче, мы поедем не трусливо.

Он поддал газу, и машина понеслась.

У Дины тревожно заколотилось сердце. Ночь. Чернота кругом. За десятки километров – никого, хоть закричись.

Невольно она прижалась к плечу водителя.

– Все будет нормально, – успокоил Дмитрий. – Не бойтесь.

– Н-да, а у вас нескучно…

Неожиданно машина дернулась и остановилась. На дороге валялось бревно, а съехать в сторону не было никакой возможности – кругом сугробы.

Дина испуганно взглянула на Дмитрия.

– Это что? Что?

– Не бойся, – перешел тот на «ты». – Все будет хорошо.

Он не успел договорить, как возле машины возник здоровенный детина, весьма недоброжелательного вида.

Дмитрий вышел. И почти сейчас же распахнулась дверца со стороны Дины, и крепкая мужская рука вытянула ее из салона.

– Мама! – взвизгнула девушка.

– С мамой потом переговоришь, – рявкнул на нее верзила со шрамом на скуле. – И тихо будь!

– Отпус-сти меня, гад! – рванула руку Дина и даже попыталась бежать, но парень ее быстро схватил и строго проговорил:

– Не балуйся. Не маленькая. Понимать должна.

К ней рванулся Дмитрий.

– Отпусти девчонку, дебил! Добром прошу – отпусти! Хуже будет!

– А вот девочка хороша, когда ты нас деньгами побалуешь… Выкупи, тогда и… – начал было говорить тот, но Дмитрий как-то ловко двинул ногой, и парень уже лежал в сугробе. И все же, видно, здоровяк тоже был не лыком шит. Мгновенно вскочив, он кинулся на Мадьярова. Тот встретил удар достойно – кулаком. Но в следующую же секунду сам полетел от мощного удара.

Они дрались, точно в кино. Дина никогда не видела раньше такого. Она вообще старалась избегать конфликтов, а тут целая драка!

Дмитрий был великолепен. От него просто нельзя было отвести взгляда. Стивен Сигал! Том Круз! Джекки Чан… Нет, не надо Чана… Дмитрий был хорош сам по себе, без всяких киногероев. Его, казалось, нисколько не пугало то, что противник был крупнее его. Он ловко управлялся с нападающим, избегал ударов. Его движения были отточены, удары прицельны, и Дина даже забыла на мгновение, что рядом с ней находится еще один, совсем не доброжелательный, товарищ. Она просто любовалась своим новым знакомым. И главное – он бился за нее! Он ее не отдал этим варварам!

Разве за нее так бы сражался Егор? Да нет, конечно. В лучшем случае, откупился бы… и то, если не слишком дорого. А Дмитрий…

Его шапка уже давно валялась в сугробе, прическа растрепалась, но от этого он казался только лучше – недлинная челка упала на глаза, и лицо стало совсем мальчишеским. А глаза! Хитрые, лукавые… и вместе с тем цепкие, острые. Гепард. Одинокий, сильный и непобедимый. Не восхититься им было невозможно. И Дина вдруг некстати подумала, что ей жутко хочется поправить ему волосы, погладить по щеке, услышать его сбивчивое дыхание, ей вдруг невозможно захотелось, чтобы эти сильные руки прижали ее к себе, а она могла уткнуться ему в воротник и вдыхать его запах… Совсем с ума сошла! Нашла время!

Вот здоровенный верзила извернулся, и Дмитрий, раскинув руки, упал в сугроб.

– Ой! – взвизгнула Дина и кинулась к своему спасителю. – Тебе больно?

– Уйди, Дина, – бережно отодвинул он ее рукой и снова кинулся в бой.

Дина теперь тоже не стояла без дела. Она кидалась то на одного, то на другого противника, но разве она могла соперничать с мужской силой!

Она бросилась в машину Мадьярова, нашла монтировку и, размахивая оружием, бросилась в толпу.

– Дай-ка я сам, – тут же отобрал у нее железяку Дмитрий. – Спасибо, солнышко!

С монтировкой он чувствовал себя гораздо увереннее. Он уже почти обратил бандитов в бегство, поэтому, наверное, и расслабился. Сзади к нему подскочил неприятель и здорово шибанул по голове. Кажется, кулаком. Нет… Дина видела, что в руке у него было что-то зажато.

По щеке Дмитрия полилась струйка крови, а сам он, покачнувшись, тихо осел в сугроб. Зато нападавшие ловко заскочили в свою машину и дали по газам. Через секунду их уже не было видно.

– Дмитрий! – вскрикнула Дина и подбежала к Мадьярову. – Ты как?

Он даже глаз приоткрыть не мог.

– Димочка, ну что же?! – трепала его за ворот дубленки Дина. – Дим, ну не умирай, а? Дим! Ну, давай в машину, а? А я тебя сама довезу…

Она попыталась его поднять и вдруг почувствовала, как руки Дмитрия крепко прижали ее к себе.

– Господи, живой! – счастливо выдохнула Дина и вдруг всхлипнула. – Я уж думала… Ты меня так напугал! Вообще какой-то…

Он сидел в сугробе, прижимал ее к себе и нежно целовал ее волосы, губы, глаза… Она же только счастливо смеялась и отвечала ему такими же нежными поцелуями. И совсем не холодным был снег, и лес оказался совсем не страшным, а луна дарила им такой волшебный голубой свет…

– Дим, пойдем в машину, – вдруг встрепенулась она. – А то вдруг они вернутся.

– Не вернутся, – поднялся Дмитрий и со злобой посмотрел в сторону, куда уехали бандиты. – Они теперь долго не вернутся.

– А кто это был?

– А в машину, пожалуй, пойдем. Замерзнешь, – проигнорировал ее вопрос Дмитрий. – И ты права, отсюда надо уезжать. Могут приехать с подмогой. Ой, и не любят проигрывать эти «герои».

В машине, оказывается, куда удобнее целоваться! А еще эта музыка! Когда Дмитрий ее успел включить? Кажется, раньше они ехали в тишине. Или Дина просто ничего не слышала?

– Ну что, поедем дальше? К тебе? За шубами? – на секунду оторвался от ее губ Дмитрий.

– Дим, да ну их, – фыркнула Дина. – Завтра съездим. Нам же… уезжать отсюда надо. Ты забыл – бандиты могут вернуться.

– И в самом деле, – снова уткнулся в ее волосы Дмитрий, а потом завел машину. – С тобой все в порядке?

– Да, со мной полный порядок, – успокоила его Дина. – Этот детина только держал меня. И то, осторожненько-осторожненько.

– Правильно. А то бы я ему…

– Ты женат? – вдруг спросила Дина и сама испугалась своего вопроса.

– Уже нет, – склонил он голову. – Уже лет семь, как не женат. Сразу скажу, она женщина хорошая, возможно, и я ничего, но вот вместе у нас жить не получилось. Ей нужен другой муж, а мне… А мне тоже нужна не она.

Дина смотрела на него и не могла понять – почему такой интересный, видный мужчина до сих пор не нашел себе пару? Не хотел? Или искал, но пока не нашел идеала?

– После женитьбы я понял, что человек рядом с тобой должен быть твой. Красивый, некрасивый, умный, не совсем умный, может быть, даже вздорный. Но обязательно твой, – будто услышал ее мысли Дмитрий. – И когда ты его встретишь, то обязательно это почувствуешь.

Дина задумалась.

– А если не поймешь? – спросила она. – Если не узнаешь и пропустишь своего человека?

– Но я же узнал, – усмехнулся он.

Хотелось думать, что он говорил про нее. Очень хотелось так думать!

– А ты почему до сих пор не вышла замуж? Никого не любила? Или… Или выбрала нелюбовь?

Она поморщилась.

– Зря ты так, – вздохнула она и посмотрела в окно. – Егора я любила. Сначала очень любила. Или мне так казалось. Во всяком случае, ближе него у меня никого не было, а мне и не надо было. Мы все время проводили вместе, он меня… баловал, так будет вернее. Это мне тогда казалось, что он тоже меня любит, не сможет без меня, и мы будем жить долго и счастливо. Его деньги… Да, у него всегда были деньги, но я чудесно могла бы с ним быть и в съемной квартире, без дорогих колечек и шуб.

– А у тебя не съемная квартира? – поймал ее на слове Дмитрий.

– Егор мне подарил квартиру, но я никогда не чувствовала ее своей. Та же самая аренда, только плата больше.

– Почему же не ушла?

– Сначала любила, потом не любила никого. Только театр. А Егор обещал… ну да, протолкнуть, как еще скажешь. Он обещал переговорить со своим другом – режиссером столичного театра, чтобы тот меня посмотрел.

– И как – друг посмотрел?

– Не издевайся, – устало вздохнула она. – Я только совсем недавно поняла, что он никогда этого не сделает. Зачем? Его устраивает, что рядом с ним звезда местного театра, а потом он найдет себе молоденькую девочку. Вот ее можно будет и проталкивать. А я отработанный материал.

Дмитрий покачал головой.

– Не пойму, извини. Ты все это прекрасно понимаешь и делишь с ним постель?

Она глубоко вздохнула и закинула голову.

– Постель, тело… Я отдаю ему свое тело… Но, знаешь, если мне скажут, завтра вы сыграете главную роль на сцене большого, известного театра, перед огромным залом, а потом вас застрелят, я только спрошу, когда начинать репетицию. Так что… без красивых слов, но я жизнь готова отдать за сцену.

– С таким желанием – почему же сама не поехала на просмотры?

Она сразу как-то съежилась, повела плечами, как от холода.

– Я ездила. Мои портфолио уже где только не лежат. Но в тот театр, о котором я мечтаю, туда не берут с улицы. А в другие… Один раз меня даже пригласили на пробы, а когда я выезжала, позвонили и сказали, что приезжать уже не надо. На эту роль взяли другого человека. А тут Егор сказал… в общем…

Она почему-то не стала ему говорить, что еще с детства мама ее учила – никогда и никому не навязываться, это большой стыд для женщины. Ни работу не выпрашивай, ни мужчин. Если будешь достойна, тебя везде найдут. Может, поэтому и не задалась у Дины актерская карьера, ведь в театры и в кино надо показываться, предлагать себя как актрису, а не ждать, пока заметят и пригласят.

Дина вдруг, впервые в жизни подумала – а почему? Добиваться своей цели еще не назначит кому-то навязываться.

– После Нового года я сама буду биться во все двери, – почему-то пообещала она.

– И правильно! Шикарная идея. Раньше надо было.

– А раньше я была уверена, что точно попаду. И эту уверенность во мне умело поддерживали. – Она задумчиво отвела глаза к окну, потом тряхнула головой и улыбнулась. – Ну, хватит обо мне! Расскажи лучше о себе. Чем занимаешься, что любишь?

– Да ну их, эти рассказы. Давай лучше танцевать, – вдруг предложил он и включил музыку.

– Танцевать? А как мы будем… – весело засмеялась она.

– Да, места здесь немного, поэтому придется потесниться. Иди ко мне, теснись. Я приглашаю тебя на танго. Мы будем ехать и медленно раскачиваться в разные стороны, смотри, как.

Они ехали и «танцевали». И Динка совсем не спрашивала, куда ее везет Дмитрий. Лишь когда засветились огни клуба, она про себя тяжело вздохнула. Стыдно признаться, но она… Она совсем не хотела сейчас к себе в комнатку, на старенькую раскладушку, пусть даже и на новую постель. С Мадьяровым было тепло, уютно и как-то необыкновенно. Как с Егором в первые дни их знакомства, только чуть-чуть по-другому. Лучше. Хм… Но Егора она любила, а здесь… ну да, поцеловались, но… Господи! Что бы сказала ее мамочка, если б узнала, чем сейчас занимается доченька! Целоваться с мужчиной в первый же день знакомства! А вот Женька бы сказала, что Динка – дурочка. Нужно радоваться подарку судьбы. А в том, что это был подарок, Дина уже не сомневалась, правда, она еще не оценила, насколько большой – так, конфетка за стишок или…

– Мы едем обратно в клуб? Чтобы нас они не нашли? – доверчиво посмотрела на Дмитрия Дина.

– Да, – деловито кивнул тот. – Мы сейчас в клуб. Но. Чтобы нас никто не заметил, я тебя поведу… У меня там есть одно местечко, я тебе его покажу.

Они оставили машину не во дворе, а на полянке, которая была кем-то заботливо вычищена от снега.

– Пойдем, – взял он ее за руку. – Только тихо, чтобы никто-никто нас не заметил, а то… Вдруг их будут пытать, и они нас сдадут, не выдержат мучений.

Дина не понимала, серьезно он говорит или шутит. Как-то не слишком хотелось, чтобы из-за них пытали, к примеру, ту же Анжелу Кузьминичну. Но спрашивать она не стала, этот мужчина знает, что делать.

Они незамеченными прошли в клуб с черного хода и поднялись на второй этаж по скрипучей, старой лестнице.

– Как в прошлом веке, да, Дим? – восторженно проговорила Дина. – Как в сказке – все старое и страшное.

– Ну, знаешь… – поджал губы Мадьяров и почесал переносицу. – Во-первых, это все не такое уж и старое, а во-вторых… ну не успел я! Летом деду нормальную резиденцию сделаю. Отремонтирую здесь все.

– Да нет, я просто… Все так по-новогоднему… – восторженно смотрела по сторонам Дина. – Как в избушке у Бабы-яги. Настоящая сказка.

– Я примерно так и понял. – Дмитрий повел ее дальше.

Сказка продолжалась. Они оказались в большой темной комнате. В переднем углу стоял старинный комод, на нем поблескивал абсолютно новенький музыкальный центр, вместо дивана в центре комнаты красовался самодельный топчан, чуть дальше разместилось плетеное кресло-качалка, на полу лежал самотканый пестрый ковер, а в углу прочно уместился накрытый пледом старинный сундук. Через окошко пробивался лунный свет и освещал три толстые свечи на низком небольшом столике возле топчана. Казалось, в комнату уже давно никто не заходил, но здесь было тепло и волшебно. Будто Дина открыла книгу сказок и сразу оказалась там.

– Садись, – негромко пригласил Дмитрий. – Сейчас мы свечки зажжем… Вот спички, разжигай, а я сейчас…

Он отошел куда-то в глубь комнаты и вернулся уже с бутылкой шампанского, бокалами и даже с фруктами на тарелочке.

– Где ты все это взял? – счастливо засмеялась Дина. – Ты волшебник?

– Нет, только учусь. Держи эти стаканчики…

– Это бокалы, Дима, – поправила Дина. – И очень красивые. Мне кажется, очень дорогие. Смотри, стекло спрятано в вензеля какие…

– Это серебро, – пояснил Дмитрий. – Они мне от бабушки достались. У нас бабушка жутко любила такие вещицы, а дед не ценит. Все вот сюда, на чердак, стащил, а я вытаскиваю. Дарую этим вещам новую жизнь, так сказать.

– Так это чердак? – округлила глаза Дина.

– Не называй чердаком мою резиденцию. Это я здесь бытую, – пояснил он и ловко открыл шампанское. – Нам за это непременно нужно выпить. Держи.

Шампанское тоже было необыкновенным. Даже вкус был особенным – сладкое, необыкновенно искристое, холодное. Вон, как стеночки у бокалов запотели.

Дина выпила, и по телу разлилось приятное тепло, а в груди так сладко и томительно защемило.

Он взял ее руку и поцеловал каждый пальчик.

– У тебя совсем холодные руки, – негромко проговорил он.

– У меня всегда руки холодные… – осторожно провела она по его щеке. Щека тоже была холодной. – А ты? Ты тоже замерз?

– Я, Дина, отогреваюсь.

А потом Дмитрий включил музыку и притянул Дину за руку к себе.

– Прекрасная принцесса, потанцуйте со мной, я вас очень прошу, – играли искры в его глазах.

Она встала, важно подняла голову и присела в изящном книксене. После таких церемоний танцевать следовало только на расстоянии вытянутых рук, но он, напротив, очень близко прижал ее к себе – его рука не просто лежала на ее талии, она поднималась от талии к ее шее, и… и вздохнуть не было возможности, потому что Динка вдруг задохнулась от восторга.

– Дима…

– Да, Диночка, – шептал он ей в ухо одними губами. – Это волшебный чердак, тьфу ты, резиденция… Здесь обитают всякие гномы и… Ты не бойся, я буду крепко тебя держать, чтобы никто тебя не отобрал.

– Да, Дима, держи меня крепче… – подставляла она ему губы для поцелуя.

А потом они оказались на топчане, и было жарко от его горячего тела, от ее жарких губ… А потом были бокалы шампанского, и у Димы не было льда, чтобы его остудить, поэтому он вылез в форточку, чтобы нагрести снега с ветки елки, которая с любопытством заглядывала в окно. Он брал снег в ладони, а Дина его крепко держала, чтобы не упал.

– Дина, ты держи меня за ремень, – советовал Дмитрий. – А то… Я как-то недостойно выгляжу, ты мне штанины стягиваешь.

– Вероятно, потому что они здесь совершенно лишние, – строго говорила ему Дина. – Не отвлекайся! У нас кипит вино! Дим, ты там шишки собираешь, что ли?

И они сидели обнявшись на топчане и смотрели на свечи.

– Ты оставила телефон. А вдруг тебе будут звонить? – отчего-то спросил он.

– Пусть звонит, – насупилась она. – Все равно… не могу больше… Приеду и сниму квартиру.

– Но, – пожал плечами Дмитрий. – Разве, кроме него, тебе никто не звонит? А друзья, подруги, мама?

Дина немножко отодвинулась от него и поправила пальцем нагар у свечи.

– Мама мне не звонит. Это я ей звоню. Мама у меня… Они с сестрой живут в Канске, это такой небольшой городишко. Мама у меня замечательная, трудяжка, одна нас двоих с Юлькой тянула. Тяжело тянула. Могла бы и больше зарабатывать, но… Всю жизнь проработала в детском саду воспитателем, а там заработки небольшие. И уйти оттуда не может. Уже два раза заявление подавала. Но заведующая раскусила ее, так что каждый раз уговаривает. Дескать, а кто будет воспитывать этих маленьких, никому не нужных крох, если сбегают такие специалисты! И это после того, как страна этих специалистов выучила на свои деньги и возложила надежды на… В общем, всегда одна и та же песня. А мама ведется. И остается, а потом еще год переживает, что повела себя бессовестно. Работает и за нянечку, и за воспитателя в две смены. А Юлька растет. Она, конечно, понятливая девчонка. Даже летом подрабатывает где-то. Но сейчас выпускной класс. Поэтому…

– Так ты с этим своим Егором… из-за мамы, что ли? – серьезно посмотрел на нее Дмитрий.

Дина встрепенулась:

– Ну почему из-за мамы-то? Я же тебе правду говорила – я его любила! Сильно любила, в первые три года… А потом… да кто его знает, Дим, может, и из-за мамы. Стыдно, конечно, говорить, но… Вот он мне давал деньги, к примеру, на салон красоты. Ну, у него жена постоянно по этим салонам, он цены знает – космические. А я… Зачем мне эти салоны? Вон, взбила яйцо со сметаной, и вся красота. А на те деньги мы Юльке оплатили дополнительные курсы по химии. Она в медицинский рвется, аж до зубовного скрипа. А там… ну, ты и сам, наверное, знаешь. Там просто так не прорвешься. Даже если у тебя и медаль золотая.

– А у твоей Юльки золотая медаль?

– Пока нет, выпускного же еще не было, – напомнила Дина. – Ну и химию надо подтянуть. А на выпускной… Блин, мама сказала, что у них еще с сентября собирать начали. Я им высылала, так она так на меня накричала… Ну, вроде бы что я от себя отрываю. – Она тихонько засмеялась. – Пришлось сказать, что я снялась в рекламе порошка, так мама теперь всем соседям рассказала, и все ждут, когда я на экране покажусь. Представляешь?

– Представляю, – совсем не улыбался он.

Дина обернулась к нему. Зачем она ему рассказала то, о чем прежде не говорила никому? Даже ее коллеги, все до единого, считают ее эдакой мягкой игрушкой для папика. И она успешно поддерживает этот имидж. Пусть лучше так, чем ловить на себе жалостливые взгляды. Никому не говорила, а здесь…

– И твой Егор знал про это?

– Что ты! – округлила глаза Дина и задумчиво уставилась на пламя свечи. – Егор любит ярких и успешных женщин. Он заметил меня в моем первом спектакле после того, как мне кто-то преподнес огромную корзину с цветами. Меня из-за этой корзины не видно было, вот тогда он меня и разглядел. И решил не отставать. Как же – успешная дебютантка! Ему тоже надо было такую. Вот и… А если он узнает, то… Да что ты! Он ненавидит неудачников. Да и ко мне быстро остыл после того, как лучшие роли стали переходить к Анжеле. А если узнает, что я его деньги родным перевожу…

– То есть… ну да, поэтому ты его все время терпела, поэтому ты… А почему в другой театр не перешла? – спросил Дмитрий и сам же себе ответил: – Ну да, там же…

Дина взъерошила ему волосы.

– Ди-им! В каждом другом театре есть своя Анжела! Ну… не во всех, конечно, только… туда, куда я хочу, тоже не вдруг меня схватят. А пока я буду искать… Мне и самой не на что жить будет, и… Но осталось уже немножко потерпеть. Я уже все придумала. Юлька сейчас заканчивает школу, я их с мамой перетягиваю сюда. Там будем квартиру сдавать, а здесь снимать. Зато будем все вместе, я буду работать, Юлька учиться, а мама… маме я уже присмотрела работу – будет в частном детском саду работать, там зарплата на порядок выше.

– Но это же… Погоди, а где же ты будешь жить сейчас, если уйдешь от Егора? И надо ж какое-то платье Юльке на выпускной купить, – серьезно заметил Мадьяров. – Красивое какое-нибудь. Я видел, на выпускном у девочек всегда такие богатые наряды… Как у невест.

– Ничего! Мы Юльке сами сошьем! – усмехнулась Дина. – А жить… Да ничего страшного, я хочу поговорить с Криворуковым, могу вместо сторожа в нашем театре спать. И мне удобно, и ему – сторожу платить не надо.

Дмитрий сначала сидел задумчивый, а потом прижал к себе Динку и просто сообщил:

– Я вот что подумал… И не надо тебе ни в каком театре жить. И потом – как же ты будешь свой имидж сохранять? Ты будешь жить в… У меня один знакомый есть, он уехал… ну, он за границу уехал, а ключ… И родных у него никого. В общем, у меня есть квартира одного знакомого. Он с радостью… я с радостью… В общем, ты туда сразу же переезжаешь, поняла? И живи там хоть с мамой, хоть с сестрой. Только мужиков не води, не потерплю. Ясно?

Она хитро прищурила глаза:

– Это твоя квартира, да?

Дмитрий оскорбился. Просто вознегодовал:

– Да как ты подумать-то могла?! С чего моя-то?! Я тут вообще… Как ты говорила? Фермер? Во! Я фермер, живу вот здесь! Прямо на чердаке, да! И вот! И как я тебе могу предложить этот чердак?

– Не предложишь? – притворно вздохнула она. – Эх, а я так ждала… Опять сорвалось, значит.

– Нет, погоди, – сбился Мадьяров. – Если ты, конечно, желаешь, мы можем и на чердаке с тобой, а Юлька-то? Ей отсюда до мединститута далековато будет, честно тебе говорю.

– Короче, отказываешь, да? – прищурила глаза Дина.

Мадьяров повернулся к ней:

– Отказываю! Да!

– А тогда… – Дина принялась искать подушку, чтобы запустить в этого жадину, но Мадьяров сцепил ее руки за спиной, и лицо девушки оказалось прямо перед его лицом.

– Я скупой, но рыцарь! – заявил Мадьяров и снова приник к губам Дины. – И не перечить мне! Я еще и жутко злой рыцарь! Запросто в темницу, всю закую в паранджу и будешь выступать только в ней!

– Ах вот как?! – Дина вскочила и шутливо кинула в него подушкой. – Я свободная! Я буду бороться! Защищайся!

Дмитрий снова ее поймал, поцеловал, поставил на топчан, как на пьедестал, и строго предупредил:

– Я сильный, ясно? Поэтому переезжаешь ко мне… в смысле, в ту квартиру, перевозишь своих, пока Юлька на каникулах. Не перечь мне! Я знаю, что у них сейчас каникулы! А маме… маме можешь соврать, что снимаешься в эротической рекламе – за них больше платят, ясно? Она тебя выгонит, и ты придешь жить ко мне на чердак! Как тебе мой коварный план?

– Ты чудовище! – восторженно посмотрела на него Дина и прыгнула с «пьедестала» прямо в его объятия. – Я тебя буду изнурять! Истощать твои физические силы ночными нападениями! Я тоже жутко коварная!

– Я думаю… – задыхаясь, проговорил Мадьяров. – Мне кажется, наше коварство надо как-то усугубить.

– Шампанским? – наивно похлопала глазами Дина.

– Да, и им тоже. Только после…

Утром следующего дня Татьяна Олеговна подскочила в восемь часов. И как-то сразу поняла, что проснулась самая первая из всей труппы. А в десять утренник! А в десять вечера новогодняя ночь! И им надо перед ней отдохнуть, потому что до пяти утра предстоит веселить зрителя. А администрация… Тьфу ты, дед Плутон сообщил, что в клуб заявится вся деревня. И если не с самого начала, то в два ночи – точно.

Татьяна налила в таз прохладной воды, быстро поставила на плиту кастрюлю, чтобы нагреть воду для Эда, и потратила целых десять минут на то, чтобы привести себя в порядок.

– Эд! Быстро поднимайся, через полтора часа утренник, ты там играешь Деда Мороза, – нежно попробовала она разбудить мужа.

Банченко принципиально не хотел подниматься.

– Эдмунд! – совсем не бережно тряхнула его за плечо жена. – Вставай! Сцена зовет!

Он распахнул глаза, вытаращился на Татьяну мутным взглядом и испуганно махнул рукой:

– Изыди! Уйди отсюда, мерзкая Брунгильда!

Почему Брунгильда, Татьяна не стала разбираться. Она решила разбудить всех, а уж потом собственного мужа, пусть лишние полчаса поспит.

Сломя голову она ринулась в комнату Криворуковых.

В коридоре клуба стояла мертвая тишина. Можно было не сомневаться, театр спал.

– Анжела Кузьминична! Анастас Борисович! – Татьяна забарабанила кулаком в дверь главного режиссера. Ей никто не ответил. – Анастас Борисович!

Она рискнула открыть дверь, та была не заперта.

Комната оказалась пуста. Только неразобранные сумки стояли рядом с одной из раскладушек. На самих же раскладушках было аккуратно свернуто одеяло. По всему видно, что спали хозяева не здесь.

– Да что ж такое-то? – все больше волновалась Татьяна.

Теперь она стучалась в комнату к девчонкам – Дине и Женьке. Дина вчера очень рано ушла с банкета, трезвая, как стеклышко, а потому должна была ответственно отнестись к празднику.

Но в комнате никого не было.

– Та-а-ак, – стояла посреди коридора Татьяна. – И где мне их искать?

Справа скрипнула дверь, и из комнаты вышел Игорь Веткин.

– Татьяна Олеговна, что-то случилось?

– Случилось, Игорь… – уже чуть не плакала Татьяна. – Через полтора часа утренник, а я не могу никого найти из труппы. И Криворуков куда-то провалился! А у нас даже декорации еще не поставлены!

– Так идите в зал, там вчера Чеботарев всех агитировал елку наряжать. Наверное, и декорации установили. Пойдемте вместе.

Действительно, заблудшие артисты театра спали под елочкой вповалку.

– Анастас Борисович! – вскрикнула Татьяна. – Ну ладно они, но вы-то! У нас через полтора часа… да какого там – уже через час утренник! А артисты еще пьяные спят! Анастас Борисович! Да проснитесь же!

Главный режиссер с трудом разлепил веки и тут же отправился в нападение:

– Банченко! Ты зачем меня… Это ты виноват!

– Встав-вайте же! – тянула его Татьяна, но главреж умело отмахивался.

– Уйди! Брысь!

Татьяна в бессилии опустила руки.

– Ну что делать, а? Игорь, что делать-то? Нас же закидают помидорами!

– Яйцами, Татьяна Олеговна. Тухлыми яйцами. Помидоров еще нет, – успокоил Веткин. – Давайте вот что… растащим этих по комнатам, освободим сцену, а там что-нибудь придумаем. В конце концов, я могу сыграть Деда Мороза, а вы Снегурочку.

– С-снегурочку играю я! – вдруг выползла из-под елки Анжела Кузьминична. – Всегда! А Деда Мороза Вася! Какого черта ты спишь, когда дети уже тут! А у нас утренник!

Чеботарев выскочил на четвереньках откуда-то из-за стульев, с трудом выпрямился и старательно дыхнул в сторону:

– Че изволите-с? Где дети?

– Василь Васильич! – кинулась к нему Татьяна. – Срочно! Срочно устанавливай декорации! Хоть на два гвоздя их приколоти, только чтоб не обвалились.

– Будет сделано, – кивнул Василий Васильевич и побрел из зала.

– На него можно положиться, – выдохнул Веткин. – Он с любого бодуна дело свое знает. А этих потащим волоком. Я сам.

– Хорошо, Игорь, ты давай растаскивай этих актеров, чтоб им пусто было, а я деда найду. Попрошу, чтобы он на час выступление задержал, – сказала Татьяна. – Вот сам их поил, пусть теперь выкручивается.

…Дед Плутон виновато прятал глазки, кивал и соглашался задержать сельчан с детьми на час.

– Я их на конях покатаю. До Алексеевки съездим… я себе хоть водочки прикуплю, а потом и обратно. Как раз час и уйдет.

– Никакой водочки! – рявкнула Татьяна. – У нас из-за вашей водочки вся работа встала!

– Ну дак Новый год же! – развел руками старичок, но тут же согласился. – Смотри сама, как знаешь, тебе видней. У меня, так-то, еще самогонки жбан.

Татьяна метнулась в зал. Веткин и Чеботарев устанавливали декорации. Ну, хоть что-то.

– Татьяна, – подошел к ней Игорь. – Я с детьми проведу конкурсы и игры. Час продержусь.

– А костюм… у нас костюм Петрушки есть, подойдет. М-м, им бы сувениры какие нибудь, – нахмурила брови Татьяна. – За игры детям обычно конфеты дают.

– Конфеты будут, – заявил Веткин. – Анжела Кузминична себе килограмма три привезла. С моим тонким подходом – поделится.

Татьяна была так благодарна Веткину, что поднялась на цыпочки и чмокнула его в щеку.

– Вот это с ума сойти! – заметил их Чеботарев. – А и пра-ально, Татьяна. Наставь своему недотепе рогов! Он давно просит. И будет он на празднике дедморозовским оленем, гы-ы-ы!

– Василь Васильич, не смешно! – вспыхнула Татьяна и побежала за костюмами.

Время неумолимо летело, но и Татьяна летала, как угорелая. Она отдала Игорю костюм, в который он переоделся. На сцене навели относительный порядок. Умница Чеботарев раздобыл где-то шарики, надул их и развесил гроздьями в двух местах – при входе и перед елкой. Елки поставили на помост, который изображал сцену. А перед помостом даже натянули кулисы – дед Плутон достал, хранились где-то со времен его молодости, надо думать.

– Василь Васильич, лучше бы шарики по всему залу, – вздохнула Татьяна и махнула рукой. – Да ладно, пусть висят. А что у нас там с актерами? Куда, интересно, наша Дина подевалась? Не случилось ли с девчонкой чего…

– Не случилось, – лукаво усмехался дед Плутон. – Девчонка ваша… в общем, да не переживайте вы о ней, у нее, может быть, сейчас самое счастливое время наступило!

– Ну да, у нее, может быть, наступило, а тут… – скрипнула зубами Татьяна. – Дедушка Плутон, сейчас уже десять часов, детишки собираются, вы бы шли туда. Игорь их немножко задержит, а потом вы – на конях.

– Все, бегу, не сумлевайся, – кивнул старичок и в кулачок себе добавил: – Токмо мы сейчас с Васькой по стопарику дернем. Василий! Ступай ко мне! Подмогни… коню сани привязать!

Чеботарев встрепенулся и поспешно затрусил за дедом, бросив Татьяне:

– Тань, ты не кипешуй, все путем будет. Я только сейчас Плутону помогу с конями разобраться, сама ж понимаешь, как без меня… И опять тут. Дадим мы этот утренник, язви его.

Татьяна посмотрела на часы и побежала будить мужа.

Сначала она забежала в комнату Криворуковых – вдруг главный режиссер все же соизволил вспомнить, что у него спектакль! Но чуда не случилось. И Анжела Кузьминична куда-то испарилась! Ну что ты будешь делать! Татьяна уже придумала, что сама будет играть Снегурочку, а Анжелу можно нарядить Бабой-ягой. Сюжет поставить на том, что злобная старушка выкрала у детей мешок с подарками, ну и… весь утренник надо будет ее искать. Да, еще надо Деда Мороза не забыть позвать. Но в него Эдмунд переоденется, костюм ему она уже приготовила. А эта Анжела куда-то пропала! Ну, что за невезуха!

Татьяна вбежала к себе в комнату. На раскладушке, свесив голову, спал ее благоверный.

– Эдмунд! Эд, просыпайся! Уже утренник идет! – трясла его за плечо Татьяна. – Эд! Там уже дети собрались, а тебе надо еще себя в порядок привести! Эд! Выход!

Супруг никак не мог продрать глаза. А когда открыл, Татьяна захныкала от безнадежности – Банченко нельзя было допускать к детям с такими мутными, ничего не видящими глазами!

– Да что ж такое-то? – чуть не плакала она. – Эд, ты понимаешь, что ты пропустил свой выход! У тебя спектакль, а ты не сможешь его отыграть! Ты уже не артист, Эдмунд!

– Я?! – вскочил Банченко, тряхнув повисшим чубом. – Я – артист! Кто, если не я?! Куда? Куда мне направить свои стопы?

Нет, его совершенно нельзя было подпускать к детям. Пусть лучше Игорь Деда Мороза сыграет. Или Чеботарев. Но не Эдмунд. А завтра… Завтра она ему все выскажет!

Господи! Надо же еще самой переодеться в Снегурочку!

Татьяна перерыла все костюмы, которые они привезли с собой – Снегурочкин костюм пропал. А, может, его просто забыли взять, с Криворуковым такое случается. Пришлось бежать на склад, который вчера показывал им дед Плутон – там хранились костюмы, доставшиеся в наследство от бывшего ДК.

Что-то подходящее все-таки удалось отыскать, Татьяна схватила парчовый, бело-голубой наряд и побежала одеваться к себе в комнату. Костюм подошел ей по размеру, но по образу не подходил совсем. Это был костюм Царевны-Лебедь – сзади топорщились мощные крылья, добросовестно сделанные из картона и куриных перьев.

– Ну и что это за стрекозлиная Снегурочка? – чуть не плакала Татьяна. Но делать было нечего. – Ладно, выкрутимся.

Она надела платье крылатой Снегурочки, схватила костюм скомороха для Веткина и побежала за ножницами, чтобы отрезать ненужные крылья. А уж после выступления она их как-нибудь приклеит.

Клуб был устроен так, что на сцену имелось два выхода. Один – из коридора клуба прямо за кулисы, а другой – отдельный, для зрителей.

Татьяна как раз пробегала мимо выхода за кулисы и вдруг остановилась – за дверью кто-то громко разговаривал. Причем этот кто-то явно работал на зрителя, уж Татьяна-то в этом прекрасно разбиралась.

Она осторожно открыла дверь, тихонечко зашла за кулисы и онемела.