Криворуков все же решил взять бразды правления в свои руки. Хватит уже! Выспался! Чуть театр из-под носа не увели! Тут все хороши! И Веткин этот, спит и видит кресло главрежа, и Чеботарев! Вон как Анжела о нем восхищенно отзывалась! Так, глядишь, не только театр, но и жену уведут!
Он браво прошелся по коридору, подошел к комнате Чеботарева и… Да! И стукнул!
Чеботарев в это время не спал. Нет, он жутко хотел спать, но ему позвонила Люся и принялась выпытывать, как идут дела.
– Люся! Ты чего звонишь каждые пять минут? – бесновался Чеботарев. – Как у меня могут идти дела? Всяко-разно! Нет, пораньше домой я не вернусь… Нет! Не получится. А я говорю, не получится у нас вместе встретить Новый год! Потому что у меня вся ночь… нет, не расписана по бабам! А вовсе даже загружена работой, да! А ты… если уж… Так ты дай слово-то сказать! Чего молчишь-то? Я ж тебе…
В дверь постучали.
– Все! Ко мне начальство идет, а оно не любит, когда я на рабочем месте по телефону всякую ересь собираю… Я потом перезвоню. Все. И кого еще принесло? – лениво отозвался ведущий, на сей момент артист.
– Это я! – шагнул через порог Криворуков. – Я. Ты чего это опять спать умыслил, Вася? Ведь надо же что-то делать!
– И чего? – уставился на него Чеботарев. – Делать-то чего надо?
– Надо убрать на сцене! Ты ж у нас работник сцены, – важно проговорил Криворуков.
Чеботарев нехотя поднялся.
– Хорошо, – вытянул он вперед кривоватый указательный палец. – Значит, если я работник сцены, так чтобы меня потом никуда не толкали. Во всякие там артисты! А то я уже замучился с вашей женой непонятно кого играть – ни Гамлет тебе, ни Отелло!
– Наши любимые сцены из «Гамлета» показывать сегодня не будем.
– И проследите, чтобы они «Отеллу» никуда не впихнули. А то знаю я их, не успеешь оглянуться, а меня уже в спину тычут – надо идти вопрошать – быть или не быть… Все, я пошел убирать сцену.
Чеботарев попросил у деда Плутона веник и отправился на трудовые свершения.
Наскоро помахав по сцене веником, Василий Васильевич направился в баньку.
…В предбаннике было тепло. Там стоял старый диванчик, и даже висели какие-то залатанные халаты. Как раз то, что нужно для полноценного отдыха. Он растянулся на диванчике, накрылся халатиком и задремал.
Он даже еще и не уснул как следует, так только, задремал, как вдруг услышал рядом с собой… нет, в парилке, какое-то шуршание, затем чье-то бормотание. Слов разобрать было невозможно.
Хм… Кто бы мог быть в бане? Старик – хозяин? Так его Чеботарев видел, когда у него веник брал. Артисты все в клубе. Тогда кто?
Из парилки уже доносились какие-то завывания.
– Блин, – неумело перекрестился Чеботарев. – Ведь говорили бабки, что в бане всякая нечисть водится. А уж под Новый-то год…
Ноги его сковало страхом, даже дышать он мог через раз.
Когда страх одержал уже окончательную победу и Чеботарев решил помереть, чтобы не мучиться, дверь из парилки распахнулась, и выкатились двое… чертей, надо думать.
– О! А ты че тут? – спросил черт пониже. – Тебя тоже жена спрятала?
Чеботарев идиотски растянул губы.
– Не трогай ты его, – махнул рукой черт повыше. – В каждой деревне есть свой урод.
– Юродивый, – со знанием дела поправил черт номер один.
– Вот именно, – кивнул второй. – Этих юродивых лелеют, холят, им дарят обноски на праздники…
– Кормят еще, – подсказал Чеботарев, потому что в каком-то спектакле посчастливилось играть юродивого. – А те мелют, что на ум взбредет.
– Нет, мелют шуты. Королевские. Ты не путай! У тех хоть мозги есть, а вот…
Постепенно завязалась теплая познавательная беседа. И только спустя минут сорок выяснилось, что Чеботарев – никакой не юродивый, самозванец, прямо скажем, а эти двое чертей – обычные мужики. Один, кстати, совершенно случайно оказался Женькиным мужем.
– А чего ж тут-то? – недоумевал Чеботарев. – Чего не по-людски? В сарае, к примеру?
– Нельзя нам. Женька сказала здесь сидеть, значит, – горько вздохнул Петр. – Слышь, Вася, а нет ли у тебя чего поесть? Выпивка-то у нас есть, а вот закусить бы чего…
– Я сейчас! – вскинулся было Чеботарев, но тут же снова сел. – Нет, братаны, нельзя мне. Там меня Криворуков застукает. Или жена его, эта Анжела… Это ж ядерная бомба, честное слово. От нее так просто не уйдешь, пока не разорвет. Слышь, Вовчик, а ты сам сходи. Скажешь, что зритель. А сам спроси Женьку. Пусть она сюда придет, а мы выясним, отчего это Криворуков не разрешает семье воссоединиться? Тем более что он сегодня, почитай, весь день спит.
Вовчик понял, что надо бежать в клуб, без этого никак и, если уж кого будут прогонять, то пусть его… Все равно он никуда не уедет.
Анжела, которая вышла на сцену порепетировать свой праздничный номер, все еще стояла у елки, когда в зрительный зал вдруг вошел незнакомый мужчина.
– О, кто ты?! Славный мой идальго?! – куда-то опять понесло Анжелу Кузьминичну.
– Да я… – засмущался Вовчик. – Я Женю ищу. Очень она мне нужна.
– Нет ее, – поджала губы Анжела Кузьминична. – И не будет. Можешь не искать. А я, между прочим, репетирую тут. Я ж ведущая артистка…
Она только хотела поведать несколько славных эпизодов из своей биографии, но мужчина вдруг как-то быстро исчез.
Разгневанная Анжела Кузьминична погрохотала в комнату Женьки. Что себе позволяет эта Крутикова? У нее, значит, муж! И еще какие-то мужики ее ищут! Вот она, Анжела, никогда бы до такого не опустилась! Она сама всю жизнь искала мужчин!
Она ворвалась в комнату к девушкам и с порога гаркнула:
– Женька! Где тебя носит, еддрит твою!
Женька сидела возле зеркала и придумывала, какую бы прическу сотворить к вечеру из своих куцых волос в три сантиметра длиной. Слегка взъерошить и оставить эдакий художественный беспорядок? Так у нее каждый день такая прическа. Завить? Эти волосины точно на бигуди не натянутся…
На крик Анжелы Кузьминичны Женька повернула голову и подняла бровь:
– Что ж вы вопите все время, будто вас на убой ведут?
– Ты, Женька, женщина легкого поведения! – выдала страшный приговор Кузьминична. – Иметь мужа и при этом флиртовать с посторонними мужчинами! Здесь же деревня! Где ты только нашла этого деревенского жителя? Вот точно говорят – свинья, она везде…
– Говорите конкретнее, – продолжая инспектировать свою шевелюру, спросила Крутикова. – Какая у вас информация?
Кузьминична на минутку утихла.
– Информация? – вытаращилась она. – Никакой, тебя там мужик какой-то ищет. Не из наших. Деревенский, видать. Но очень на городского смахивает. Так прям мне и сказал: «А подайте мне Женю!» Будто я с собой этих Жень таскаю! Иди! Ждет тебя, видать. С веником.
Женька замерла возле зеркала, потом медленно повернулась:
– Не с веником, а с букетом! – И в следующую секунду вылетела из комнаты. Вслед за ней заторопилась и Кузьминична.
– Вот бы муженек твой узнал, – злорадно ворчала она. – Эх, Женька, и попало бы тебе по тощей заднице!
Они вышли, а Дина в отчаянии закусила губу. Теперь никаких сомнений в том, что Женька не врет. Ох уж этот Мадьяров! Он еще убеждал ее, что ему никого не надо! А сам! Правильно, цветы он Женьке дарил? Дарил! Дина сама видела розы у Женьки в руках. А теперь еще и это… Ищет он ее, видите ли! Криворукова, конечно, артистка, но так сыграть она не могла. Она и артистка так себе… Что это такое Дина говорит? Нормальная тетка эта Кузьминична, играет, как умеет. Сегодня, кстати, утреннее представление на себе вывезла…
На глазах закипали слезы. Вспомнилось, как Дмитрий покрывал ее лоб поцелуями, потом щеку… А она говорила ему какие-то глупости, что никогда никого не любила, так как ее сердце занято театром. И что ей очень хочется играть на большой сцене или даже сняться в каком-нибудь фильме… А он… Он и не слушал ее, кажется. Ну вот зачем она это говорила?! Теперь он подумает, что ей и вовсе мужчины неинтересны! А ей интересны! Но не все, конечно, а только Дмитрий… Тьфу ты! Чего тут интересного, когда он таскается за каждой юбкой! За Женькой, например! Та и вовсе юбки не носит, в штанах вечно. Все! Надо о нем забыть! Навсегда!
У Дины зазвонил телефон. Она лениво взглянула на экран – опять Егор. Хм. Интересно, но она даже не помнит, какого цвета глаза у Егора. А ведь тоже – любила. Они у него маленькие и бегают, точно мышата.
Телефон звонил не переставая.
– Да? – ответила Дина совершенно спокойно.
– Дина! Немедленно возвращайся домой! – строго приказал Егор. – Я еще подожду два часа. Два часа тебе на возвращение, а потом… Я не знаю, что я с тобой сделаю! Я из тебя душу вытрясу!
– Не старайся, – усмехнулась в трубку Дина. – Ты уже давно вытряс эту душу.
Где-то там в городе Егор просто негодовал.
– Прекрати играть какие-то там роли! Не надо мне вот это… подыскивать какие-то там красивые слова! Не смей! Я сказал, ты должна вернуться!
– Ты еще что-нибудь хочешь сказать? – вздохнула Дина. – Например, пожелать мне всего хорошего, а?
– Хорошего?! Что у тебя без меня может быть хорошего?! Ты… Я уже почти договорился о твоей фотосессии! А после этого пошлю твое портфолио другу и… Возможно, уговорю его тебя взять! Но я еще посмотрю на твое поведение!
– Не надо мне ничего, – проговорила Дина. – Сделай фотосессию для своей новой подружки.
Она отключила телефон и вдруг подумала – а почему они вчера не обменялись с Дмитрием телефонными номерами? Она бы позвонила… Нет! Она бы не позвонила ни за что! Пусть он назначает свидание Женьке! А Дина… Господи! Да что она – мужчину не встретит, что ли? Ха! И все же… Все же надо найти этого Мадьярова и просто посмотреть ему в глаза!
Женька неслась по коридору.
На сцене Дмитрия не оказалось. И где его искать? Женька кинулась в каморку деда Плутона, уж он-то знает, где его родственничек.
Дед и в самом деле знал.
– Дык, дрова он колет, на заднем дворе. Праздник праздником, а топить-то надо, – серьезно пояснил дед. – Вот скоко артистов понаехало! Всю ночь топить, а я ить тока чурками дрова-то купил. У меня эти чурки…
Женька не стала дослушивать степенную оду чуркам, ее уже несло в задний двор. Она вышла на крыльцо и залюбовалась.
Короткая дубленка Дмитрия была брошена в снег, а сам он в одном свитере рубил дрова. Боже, какое это, оказывается, завораживающее зрелище – смотреть, как мужчина рубит дрова. Длинноногий, стройный, крепкий весь, спортивный какой-то, а плечи какие! И лицо… Нет, у Женьки Петя тоже ничего… Правда, ему всегда очень сложно купить брюки – ножки у мужа коротенькие и кривенькие. Зато руки длинные. Так что вполне нормально. А этот…
– Вы что-то хотели? – наконец заметил ее Дмитрий.
«Стыдится, наверное, что сам меня искал», – подумала Женька и не стала пугать мужчину.
– Да! Я хотела. А вы знаете, – затараторила она, красиво складывая губки. – Нам очень нужна ваша помощь. Просто вот очень-очень. Весь наш коллектив вас об этом просит.
– Точно – весь? – на всякий случай уточнил Дмитрий и сдул со лба прилипшую прядку.
– Весь. Нет, не весь, Чеботарев, гад, пропал куда-то, он не просит, пьет, наверное, с кем-то.
– Хорошо, пойдемте, – вогнал топор в чурку Дмитрий и направился вслед за Женькой.
Та притащила его в актовый зал.
– Вот, смотрите, – на ходу придумывала она. – Нам сегодня ночью надо вокруг елки водить хоровод…
– И что? – наклонил голову помощник.
– Так вы давайте руку-то, давайте… – схватила его за руку Женька и повела на сцену. – Вот так мы водим, водим…
Их пара очень слабо напоминала хоровод. Елка была широкая, объять ее не представлялось возможным, поэтому со стороны все выглядело так, будто Женя и Дмитрий просто, взявшись за руки, ходят и рассматривают игрушки.
– И что дальше-то? – терял терпение Дмитрий.
В зал вошла Дина, оглянулась и… сразу же наткнулась взглядом на гуляющую парочку.
– Ой, простите, – надменно усмехнулась она. – Я не знала, что у вас свидание у елки. Вы знаете, я сейчас репетировать буду, так что не могли бы вы… в сугробе продолжить свои похождения?
Женьке вовсе не хотелось, чтобы вся труппа знала про ее хороводы. В конце концов, где-то еще и ее муж рядом находится.
– Пойдемте, Дмитрий. – Женька потянула Мадьярова за руку.
Ей вообще нравилось держать его за руку. У него была такая крепкая, надежная ладонь!
– Пойдемте, Женечка, солнце мое, – улыбнулся Женьке Дмитрий и последовал за ней.
– Паразиты! – прищурилась Дина. – Пейте, пейте мою кровь, раз кончилась любо-о-овь. Тьфу ты, какая пошлятина на ум пришла.
Женька выскочила из зала, не отпуская руки Дмитрия. Она уже чувствовала, как тот пытается высвободить пальцы, но хватка у Женьки была железной. Она бы его сейчас утащила… Да все равно куда. Если б… Если б прямо на них не надвигался Петр.
Хмурый бычий взгляд супруга, его выставленная вперед челюсть и тяжкое, прерывистое дыхание вовсе не излучали дружелюбие.
– Так вот как ты работаешь? – пыхтел он, разглядывая в упор Мадьярова.
– Да, и что? – вызывающе дернула головой Женька. – Это вообще даже не мой партнер! Это… Динкин! Дина! Забери своего Ромео! Идите, Дмитрий, ступайте. Вам еще с Диной репетировать.
Дмитрия буквально втолкнули в зал.
На сцене распевалась Дина. А может быть, она готовила номер, потому что сидела уже в образе и негромко выводила:
– Лю-юбовь, зачем ты мучаешь меня?
– Дина, простите, вы это под баян будете исполнять? – вежливо прервал ее Дмитрий.
Та встала, царственно взглянула на Мадьярова и пожала плечом:
– Почему именно под баян? Вы б ее еще под бубны спеть предложили. У нас есть Чеботарев.
– А он на губах будет подыгрывать? Ну, знаете, так – тум-ба – тум-ба-ба. Сейчас это очень модно среди молодежи.
Дина направилась к выходу. Он поймал ее руку.
– Дина, ну что мы все время ссоримся, как дети. Обижаемся на что-то… – не отпускал он ее.
– Я?! – округлила она прекрасные глаза. – Я ни на что не обижаюсь! Я даже могу быть свидетельницей на вашей свадьбе. С Женькой. Правда, вот не могу фату нести. Фату будут нести ее сынишка и доченька. Но ничего, они вам ничего не будут стоить. И муж Женьки… Он тоже прекрасный мужчина. Так что дерзайте!
Она резко выдернула руку и ушла за кулисы.
Сейчас она себя просто ненавидела! Ну вот зачем она ему наговорила про Женьку? Детишек ее вспомнила? У Женьки замечательные малыши, и сама Женя очень неплохая мать. И у деток есть отец… Но об этом совсем не надо было говорить.
– Да что ж такое-то, а? – со злостью фыркнул Дмитрий, когда Дина ушла. Он отчаянно пнул какой-то обрывок мишуры и отправился рубить чурки.
Топор играл в его руках, будто игрушечный, а мысли все были только о Дине.
– О! Димыч! А ты чего здесь? Все к Новому году готовятся, стараются, а ты, как бобр, дрова заготавливаешь, – подошел к нему его друг Витька.
– Отстань, Витек, – снова замахнулся Дмитрий. – Деду все равно, когда дрова кончатся… Он сам их хлестать будет?
– Слышь, Димыч, а ты с этой девчонкой-то как? Помирился? Ну, которую мы в лесу-то развели.
– Дурак ты, Витька, – выпрямился Дмитрий. – Не развели мы ее, а устроили представление… Новогоднее. А она теперь из-за этого представления на меня смотреть не хочет. Да она вообще на меня не хочет смотреть. Она… Она, Витька, театр любит и кино. Актриса, в общем, только об этом и мечтает.
– Ненормальная какая-то. Ты ж, как очумелый дрался! – не понял Витька. – Ты мне даже… во, гляди – скулу как саданул. Я ж тебе даже слова не сказал. А, между прочим, мог бы и поаккуратнее.
– Когда мне там было аккуратничать, – махнул рукой Дмитрий и тоскливо уставился вдаль. – И правильно получил, твоя идея была… Дебильная.
– Слышь чего, Димыч, – загорелись глаза у товарища. – А у меня еще одна идея есть! Как вас с этой девчонкой твоей помирить.
– Так у тебя и скула еще одна есть.
– Не, смотри. Ко мне братан приехал… Сейчас прямо. Узнал, что мы здесь собираемся, ну и припылил. Чего-то с женой у него ссора какая-то, решил ее наказать, сбежать ко мне на Новый год. Так я чего думаю, коли твоя девица все никак не может тебя разглядеть, давай скажем, что это твой братан! А Юрка про тебя как начнет ей лапшу на уши вешать. Ну, типа, ты хороший там, все дела… Мужик он обаятельный, быстро подход найдет, а?
– Не надо мне никаких братанов. Нормальный я, ничего хорошего… Отойди, не мешай мне, я чего-то с этой чуркой никак разобраться не могу.
– Но Юрке-то можно сюда прийти? Чего ж он один-то будет дома сидеть?
– А я чего – не пускаю его, что ли? – пожал плечом Дмитрий и со всей силы ударил по чурке.
– Вот и нормалек, – потирал руки верный друг. – Не дрейфь, Димыч, все будет в норме.
Он быстро побежал к калитке, а Дмитрий тут же выкинул его из головы. Витька мешал ему думать о Дине.
В это время в клубе шла активная подготовка к Новому году. В клуб уже потянулись деревенские жители, по большей части женщины. Они несли кастрюльки, миски, тазики с едой. Мужчины же расставляли столы, неизвестно откуда взявшиеся. С собой, что ли, приносили? Девушки деловито шныряли между столами с тарелками, стопками, фужерами.
– Ничего себе, как у вас тут, – удивлялся Чеботарев. – Прямо как мураши.
– Ну мы завсегда так, – не без гордости гладил усы дед Плутон. – Каждый праздник вместе, вскладчину отмечам. А уж Новый-то год тем более?
Артисты тоже не дремали. Главреж наконец развернул бурную деятельность.
– Елка хороша, но ее мало! – кричал он на середине сцены. – Что это за украшения? Мало одной елки!
– Вторую, что ль, поставить? – не понимал Чеботарев.
– Борисыч, дык, глянь, наши-то жители вон чего приволокли, – отвечал дед Плутон. – Девчата, покажите, чего вы там натащили! Разбирайте давайте!
Деревенские девушки и в самом деле тащились с какой-то большой коробкой – принесли елочные украшения – со всех семей собирали.
Тут же загалдели еще сильнее – все украшали зал, столы и, конечно же, сцену.
– Чтобы мне тут было все красивенько! – кричал Криворуков. – Господа артисты, все ко мне на планерку!
Планерка проводилась недолго. Криворуков только зачитал всем, какие номера и кто будет исполнять, да строго настрого запретил всем даже смотреть на спиртное.
– Вот ваша-то жена не слышит, – прицокнул языком Чеботарев. – Опять нарушать будет.
Анжелы Кузьминичны и в самом деле не было видно, но она, вероятно, отсыпалась после бурного утра.
– Свою жену я беру на себя! – пристыженно рявкнул главреж. – А вас всех уволю, ежели хоть запах учую. А сейчас – все по местам. Репетировать, готовить сцену ну и… По местам!
Все снова подались в зал – там шла праздничная кутерьма, вкусно пахло, играла музыка, и… можно было безнаказанно стащить кусочек копченой колбаски, а если посчастливится, то и выпить стопочку-другую самогоночки и закусить голубцом.
Дина развешивала гирлянду по залу с цветными лампочками, а рядом женщины накрывали на длинный стол.
– Чевой-то, девоньки, я нашего Дмитрия не вижу, – весело спросила вдруг одна из накрывающих – полная, смешливая тетка.
– Да вон он, светомузыку устраивает, – так же со смешком ответила ее подружка – худенькая женщина в вязаной шапочке. – А тебе, Степановна, зачем?
– Вера! Да бог с тобой! Мне-то незачем, стара я для такого красавца, – хихикнула Степановна. – А вот Валюшка наша сразу в него влюбилась. Замуж, грит, хочу, спасу нет.
Дина поискала глазами Валюшку.
– А чего, так влюбилась, что и Веньку своего побоку? – хихикала тощенькая Вера, поправляя вязаную шапочку. – Валюшка, у вас же вроде любовь была, а? По деревне скоко под ручку-то бегали?
Валюшка резала хлеб и до поры молчала, но тут не выдержала:
– Ну вы, теть Вера, как скажете! И ничего я с Венькой не бегала! А если он меня за собой таскал под ручку, так это у него и спросите! А Дмитрия… Я его давно люблю. Еще с самого лета, когда он к своему деду приезжал.
– Ну а чего ж его не любить? – фыркнула Вера. – Симпатишный, богатый, рукастый… Я б тоже замуж за его пошла, ежели б не Коля мой да дети.
– Четверо деток-то, – фыркнула Степановна. – Эх, Верунчик, прошли наши года-то, а то бы мы – эх! Скажи, Вер! Разве б мы с тобой такого-то упустили?
– Ага, – пробурчала Валюшка. – Не упустили бы вы. Передрались бы, как всегда, и вся любовь.
– Молчи, девка, цыть! – рявкнула на Валюшку Степановна и подалась накрывать другой стол.
Дина повесила гирлянду и пристальнее рассмотрела Валюшку. Ничего особенного – крепкая и невысокая. Да еще и рыжая. Волосы роскошные, конечно, но уж так туго связаны на темени резинкой, что глаза стали, как у азиатки. Да уж… Вот и конкурентки повалили. Дина фыркнула и подалась искать какое-нибудь дело поближе к Дмитрию. Пусть будет на глазах, так надежнее.
А к мужчинам прибыло подкрепление. Сначала Женька привела своих двух мужчин, приказала им толкаться среди деревенского люда и на глаза главрежу не попадаться.
– И вообще, Петр, постарайся сделать вид, что ты меня не знаешь, – давала последние наставления Женька.
– И чего – так весь Новый год? – хмуро вопрошал Петр.
– Да какой там Новый год?! – поморщилась Женька. – Сейчас этот Криворуков стопочку шарахнет, и ему все станет по барабану! Вот тогда и отметим вместе… В бане.
– Понял? – подмигнул Петр своего другу Вовчику. – Так что баня на ночь наша. Ты себе какую-нибудь разведеночку ищи. Местную. На меня сегодня не рассчитывай.
В двери вошли Виктор, друг Дмитрия, и его брат Юрий.
– Юр, давай пока это… оглянемся, обтопчемся, а потом я тебе покажу Димкину фифу, и ты начнешь ее очаровывать, все уяснил?
– Еще бы, – важно дернул головой Юрий и поправил галстук-селедку. – Давай вон у той… Женщина! Женщина, стопочку далеко не уносите!
Женька, определив своих мужчин, тоже решила быть поближе к Дмитрию. В конце концов, она ему обещала рандеву.
– Дин, тебя Криворуков звал, – нагло врала она. – Говорит, что дело у него к тебе.
– Я уже была у него, – не хотела оставлять подругу рядом с Дмитрием Дина. – Теперь он тебя зовет.
Женька бы поспорила, но любимый муж никак не давал о себе забывать. Он то и дело толкал женушку плечом и лукаво подмигивал, хватал за штанины и даже щипал за попу – в общем, дарил знаки внимания. Его приставания стали настолько заметны, что не выдержал даже главреж.
– Крутикова, твою ж мать! – подбежал он к девушкам. – Вот что ты за человек? Вот каждые гастроли ты обязательно какого-то мужика себе ищешь! В прошлый раз какого-то пузана охмуряла, теперь вот этот… Видел бы твой муж, какие у него рога! Мне уже людям в глаза стыдно смотреть!
Женька захлебнулась от негодования, а вот Петр как раз захлебываться не спешил.
– Ну, я муж… – подошел он к Криворукову, закатывая рукава. – Объясни мне, курчавый, с кем это моя супружница на ваших гастролях шашни разводит.
– Господи, Крутикова, – не сразу понял Криворуков. – Ты хоть этой деревенщине сказала, что у тебя настоящий мужик есть. Супруг! Чего ж ты с каждым встречным бежишь к деревенским загсам? Любезный, а если Евгения вам еще не сообщила, так я ставлю вас в известность! Эта дама уже замужем! И она…
Динка, чуя опасность, подошла ближе – Женьку надо было выручать.
– Анастас Борисович! Это же Петр! Женин супруг. Законный, – быстро вставила она. – На автобус же еще провожал, вспомните.
– Да! Законный! – нервно топала ножкой Женька. – Так что имею полное право!
Виктор, заметив, что его братец уже приложился к стопочке, выдернул родственника из-за стола.
– Юр, ты мне это… Не балуй. Сначала девушку очаруй, а уж потом празднуй на полную катушку. Тем более что до него еще пару часов. Давай, хватит пить, займись делом.
– А где объект? – сурово насупился Юрий. – Покажи.
Виктор показал пальцем на Дину, Женьку и Криворукова.
– Вон она, видишь, худенькая такая…
– Темненькая? – уточнил Юрий.
– Темненькая, – кивнул Виктор. – Вот Димка на нее и запал. Давай. Вперед. Наговори ей про Димку всяких хорошестей и еще… Слышь, еще знаешь что, Юр, скажи, что ты, дескать, из киношников! Точно! И про этих киношников наговори всего. Ну, что это работа… в общем, не надо туда стремиться. Ты понял?
– Ты, Витек, как маленький! Когда это я чего не понимал, – фыркнул братец, вытянулся шестом, гикнул и понесся очаровывать прелестниц.
В это время Криворукову и Динке с большим трудом удалось убедить Петра в добродетелях его супруги. Женька же все это время обиженно молчала, горько всхлипывая и утирая несуществующие слезы.
– Ладно, Жень, – наконец поверил Петр. – Ну… погорячился я. Ты же знаешь, какой я ревнивец. Мне вот где эти твои театральные шашни!
– Какие шашни, негодяй?! – взвилась Женька. – Да я на пушечный выстрел к себе никого не подпускаю! Я уже как старуха! А мне, между прочим, всего двадцать лет!
– Тридцать, Женя.
– Двадцать девять!
– Мы тебе осенью юбилей отмечали, тридцатник. Это чего, значит, в эту осень опять юбилей собирать? – насторожился Петр. – Тридцать тебе!
Женька только махнула рукой:
– Не важно! Пусть тридцать! А я уже от мужчин шарахаюсь, будто престарелая монашка! Ты вот даже не понимаешь, что мне для вдохновения требуется…
– Девушка, простите, можно вас? – мартовским котом промурлыкал рядом мужской голос. – Я вас только на минуточку. Вы же понимаете, двум прекрасным людям есть о чем поговорить.
У Петра немедленно вытянулась шея, а кадык забегал, как заведенный.
– Это вы о чем это… – начал было он, но его просто отодвинули.
– Отстаньте, сударь. Вас ждут в коровнике, – не глядя на него, проговорил незнакомец, уверенно повел Женьку под ручку в техническую комнату, которая была завалена рухлядью, и перед самым носом Петра захлопнул дверь.
Женька только очумело таращила глаза, не зная, что бы такое придумать, чтобы и этого влюбленного наглеца не упустить, и в глазах мужа остаться верной супругой.
– Вы понимаете, – не умолкал меж тем незнакомец. – Я из мира кино, меня зовут Юрий Вячеславович Свердыщев, слышали такое имя?
– Н-нет, – криво улыбалась Женька.
– И это естественно. Мое имя даже не всегда в титрах упоминается. Я в некотором роде продюсер. А нас, как известно, не слишком любят светить. Так что…
– Вы? – выдохнула Женька. – А почему в этом захолустье?
– Как почему? – возмутился Свердыщев. – Какое же это захолустье! Здесь же… Здесь же Тургенев писал свой «Парус»!
– Да что вы?! – тихо осела на кровать хозяина Женька. – А чего ж это нас не просветили?
– Это недоработка вашего начальства, вероятно, оно не знало, – строго посмотрел на нее «продюсер». – А я знаю. И каждый раз приезжаю сюда напитаться этой… романтикой. И выбрать себе в кино, разумеется, актрису на главную роль. Вот и сегодня…
Слушала Женька его с трудом, потому что в дверь нещадно ломились. Это Петр, очнувшись от наглости хама, решил расставить все точки…
– Прошу вас, – защебетала Женька, вскакивая. – Прошу вас подождать минуточку! Я буквально попудрю носик! Вы ведь меня дождетесь, правда?
– Вы очень яркий типаж, – вздохнул Свердыщев. – Мне придется вас подождать. Иначе я потеряю актрису для своей картины.
Женька чуть не взлетела от радости и вынеслась за дверь.
Свердыщев на минуточку задумался. Блин, что ему там Витька про кино-то говорил? Что надо сказать? Он просил представиться человеком из мира кино. А дальше чего? Да ладно, там разберемся.
Женька же в это время тащила по коридору упирающегося супруга.
– Пой-й-йдем, говорю тебе, горе мое, – пыхтела она, заводя мужа в котельную клуба, куда не ступала нога человека. – Слушай, что я тебе скажу…
– Да мне уже все равно, что ты мне сейчас скажешь! – махал длинными руками Петр. – Можно подумать, я не знаю! Ты сейчас начнешь петь, что это твой партнер по репризе!
– Да ты молись, чтобы он был моим партнером! – не выдержала Женька. – Это, знаешь, кто? Это продюсер! Известной киностудии! Ты не узнал его?
Петр все еще пыхтел.
– Чего молчишь? Не узнал? Так-то ты интересуешься миром кино! Только футбол свой смотреть можешь! Ты превращаешься в обезьяну! А я развиваюсь! И если ты не узнал Свердыщева…
– Я узнал, – отвел глаза в сторону Петр. – Я не превращаюсь в обезьяну и узнал этого Свердыщева.
– А если узнал, какого черта ты мне устраиваешь скандалы?! – окончательно рассвирепела Женька. – Известный продюсер хочет предложить мне главную роль в кино, а этот… недообезьян! Он хочет лишить меня миллионного состояния!
Петр покосился на Женьку.
– И не стреляй в меня глазами! – продолжала негодовать супруга. – Ты знаешь, сколько получают кинозвезды?! Да они себе в Москве дома покупают! Дома! А не размениваются на какие-то ипотеки в нашем городе!
Петр уже не знал, куда деться. Конечно, он был виноват. Но… Кто их знает, всех этих Свердыщевых! Обычный мужик. У него даже галстук такой же, как у тестя – дохлой килькой.
– В общем, так! – решительно заявила Женька. – Если ты сейчас сорвешь мне этот шанс, я от тебя уйду, понял? Я… Да, я смогу одна прожить на свою зарплату. И детей воспитать. В Москве! А ты…
– Я тоже! Я тоже хочу… на твою зарплату, – нервно сглотнул Петр.
– Кто бы сомневался, – хмыкнула Женька. – Поэтому сейчас иди, смешайся с людьми и не высовывайся, ясно тебе? Да! И никому ни слова! А то все наши спят и видят, как бы в столичные театры смотаться, а тут такой шанс. Я, конечно, вне конкуренции, недаром же Свердыщев сразу отметил именно меня, но… если кто прознает! Они же его купят! За бутылку водки!
– Мне ясно, – закивал Петр и поскорее унесся из котельной.
Женька тоже заторопилась. Теперь путь к великому искусству и большим деньгам перед ней открыт!