В котельной же вдруг зашевелилась куча тряпья, и из-за какого-то грязного ватника вынырнула заспанная физиономия Анжелы Кузьминичны. Дамочка решила прикорнуть, а чтоб ее не тревожили, нашла себе укромное местечко. И, как видно, не прогадала. Новый год еще не наступил, но уже начал приносить свои подарки.

– Я-ясненько, – протянула женщина. – Значит, Женечка у нас наметилась в Любови Орловы! А мы, значит, можем только купить! За бутылку водки… Хорошая идея. Где же Чеботарев?

Оповестить о такой новости мужа Анжеле даже не пришло в голову. Пусть наконец побудет под каблуком у красавицы жены, которая очень скоро засияет звездой, а то надоело всю жизнь заглядывать в рот мужу-режиссеру и отвоевывать роли у этой Динки! Да! Кстати, вот пускай потом Диночка локти кусает!

Выскочив из котельной, Анжела прямиком направилась за кулисы, пытаясь отыскать Чеботарева. Того не было видно, зато в зале, возле столов, крутились люди. То ли они накрывали на столы, то ли уже праздновали – Криворукова не поняла. Ибо не успевали женщины разложить колбасу на тарелочки, как тут же к столу подбегали мужчины, откуда-то в руках у них оказывались стопочки, и здесь же эти стопочки выпивались. А закусывали мужики колбасой. После них другая женщина замечала пустую тарелку и подкладывала уже какие-нибудь соленые помидоры, и мужчины появлялись снова.

Но, на счастье, одна из женщин заметила – отчего это тарелки наполняют, а те все никак не наполняются, и шуганула двух мужчин от стола:

– А ну пошли отсель, оглоеды! Еще праздник не начался, а они уж всю колбасу перетаскали! Кыш!

Мужчины все же успели урвать по куску копченого мяса и теперь толкали друг друга локтями:

– Пойдем в баню, там Васька ждет, уснул, поди!

– Ага, – прищурилась Анжела Кузьминична. – Значит, Васька в бане.

Она устремилась в баню. Чеботарев спал там, улыбаясь во сне и прижимая к себе пустую бутыль.

– Василий! Срочно поднимайся, у нас ЧП, – трагическим голосом произнесла Криворукова и выдернула из рук Чеботарева бутыль.

Тот аж подскочил.

– Чего опять?

– А того, – понизила голос Анжела Кузьминична. – У нас с тобой появился шанс. Единственный на всю жизнь!

Далее она решила повесить изнуряющую паузу. Пусть Васька помучается, а она помолчит. Ну, как у великих артистов принято.

Василий, точно лошадь, повел глазом.

– Шанс? У нас? С тобой? – переспросил он и махнул рукой. – Анжела, я его упускаю. Это не мой шанс, точно тебе говорю. У меня еще будет.

– Не будет! – не выдержала паузы Анжела Кузьминична. – Ты хочешь стать великим артистом?

– Нет.

– А я тебе говорю – хочешь! Поэтому… Короче, слушай… – И она пересказала ему все, что ей удалось разузнать. – В общем, талантом нам его не взять, он на молоденьких смотрит. Будем брать самогонкой и сразу же подписывать контракт. А утром… Ха! Пусть докажет, что он был невменяем! У нас на руках будет документ.

– Анжела! У меня дома почти жена, – взмолился Чеботарев. – Я не хочу в великие артисты!

– Прекрати ныть! – рявкнула Анжела Кузьминична. – Зато я хочу! И как я одна в чужом городе, ты подумал? Короче, я бегу накрывать на стол… накроем прямо здесь! Я сейчас принесу чего-нибудь, а ты сбегай в зал, там тетки столы накрывают, стащи закуски. И, знаешь, стол там один в углу, так там даже красную рыбу притащили. Ступай за рыбой, мой добытчик!

Чеботарев рад был удрать от Анжелы куда глаза глядят. Сначала он рванул к себе, но долг друга и коллеги не позволил ему просто уснуть. В кои-то веки они поймали настоящего продюсера, и вдруг так безнаказанно его отпустить! Нет, надо рассказать Эдмунду, пусть сам с ним пьет и подписывает контракты, заодно и Анжелу пасет. Ну и… коньячок Чеботареву не забудет поставить.

В комнату к Банченко он постучал очень вежливо. А вот сам Эдмунд выскочил и совсем не вежливо на него накричал:

– Ну чего ты долбишься? Не видишь, Татьяна отдыхает! Прямо никакого покою от вас нет!

– Тихо, – прервал пылкую речь Чеботарев. – Пойдем выйдем. У меня о-очень важное сообщение. Для тебя. Если упустишь…

– Пойдем, только не шуми здесь!

Они вышли во двор. Банченко был какой-то ненормальный сегодня. Прямо так уж беспокоился о своей Татьяне! Как будто никто не знал, как он к ней относится! Да и сам… Что-то в нем изменилось… Ага! Великолепный чуб куда-то исчез! И напыщенности меньше стало. Вот ведь что совместное распитие спиртных напитков делает! Стоило вчера вместе укушаться до чертиков, и вуаля, человек человеком стал!

– Муня, – доверчиво положил руку на плечо Банченко Василий. – У меня к тебе…

– Какой я вам Муня, Василь Васильич? Я Эдмунд Леонидович! – сбросил руку Чеботарева с плеча Банченко.

– Это ты вчера был Леонидовичем, когда хохолком своим тряс, а сегодня… Сегодня ты нормальный мужик, поэтому не ерепенься! Подарок у меня для тебя!

Банченко засопел, оглянулся, но решил выслушать.

А Василию Васильевичу было что рассказать. И он рассказывал. Закатывал глаза, показывая, как тяжело ему отказаться от счастливой звездной доли, вытирал набегающую слезу, представляя, как он расстанется с таким уже родным Банченко, и даже тихонько подвывал, фантазируя, как увидит Муню на экране.

– Так что, гони коньяк. Три штуки. Литра, я имею в виду, – закончил свой рассказ Чеботарев.

Банченко задумался. В замешательстве заходил по небольшому крыльцу, ерошил волосы и тер подбородок.

– А с чего вы взяли, что это настоящий продюсер? – повернулся он к Чеботареву.

– Без всяких сомнений, – авторитетно покачал головой тот. – Анжела никогда не даст непроверенной информации. Да, по большому счету, уже все знают, только каждый подбирается к этому дядьке по-своему. Ну наши женщины, ты знаешь, чем завоевывают. Болтовней. Лапшу на уши вешают, что у них уже куча предложений от самого Бондарчука, но они ему, дескать, отказали, а вот этому продюсеру сделают одолжение! А мы-то, мужики, будем бить наверняка – водкой… самогонкой! У деда еще есть.

Банченко почему-то не слишком обрадовался. Не засверкал очами, не понесся собирать чемоданы, а чего-то медлил.

– Слышь, Муня, ты, видать, без опохмелья совсем перестал соображать, да? – не выдержал Чеботарев. – Беги, говорю, тащи коньяк!

– Спасибо, – наконец выдал Эдмунд. – Только… Понимаешь, Вася, не нужно мне теперь все это.

– Что – это? – не поверил собственным ушам Василий Васильевич. – Ты о чем сейчас? Я тебе говорю – беги, неси.

– Да слышал я, что ты мне говоришь, – прервал его Банченко. – Не могу я сейчас никуда уезжать. Мне Таню нельзя оставлять. Еще ее бы я стал пропихивать, но ей сейчас это тоже не надо. А сам…

– Ты помирать собрался, что ли? – насторожился Чеботарев.

– Нет, Вася, Сейчас у меня только самая жизнь и начнется. Но… – как-то по-незнакомому усмехнулся Банченко. – Теперь уже без театра. Ухожу я, завязываю с этой ненадежной профессией. Артист из меня не получился, если б что-то было, давно бы уже сам выбился. Зарплата мизерная, а мне сейчас деньги нужны. Пойду к тестю, он давно звал к себе, в автомобильный Центр. Платят там хорошо, место мне тесть выбьет… да и дома буду, хватит уже этих гастролей.

Чеботарев охнул. Совсем мужик с рельс скатился!

– Вот что, Эдик, ты не переживай, конечно, но… Но не пей больше, хорошо? А то вон как тебя плющит-то…

– Все нормально, – усмехнулся Банченко и, поеживаясь, забежал в клуб.

– Дела, – покачал головой Чеботарев и пошел искать Дину. Этой-то точно продюсер нужен. С искрой девчонка. Ей пробиваться надо.

Дина, наслушавшись тетушек, которые в восторге сватали рыжую Валюшку за Дмитрия, не выдержала и пошла за кулисы. Без нее подготовятся. А ей надо отдохнуть перед выступлением. Однако, проходя мимо комнаты деда Плутона, она не сдержалась и тихонько постучала.

– О! Зачем стучишься? – сразу же выглянул дед. – Так заходи.

– Здравствуйте, – пролепетала Дина.

– Дык, виделись уже, – весело отозвался старичок.

– Ну да. Я пришла…

– Спросить чего?

– Да, спросить, – решилась Дина. – Вернее, чайку попить, ну и поговорить, если можно.

Дед шустро организовал чай, уселся и спросил:

– И чего, девонька, тебя тревожит?

Дина поежилась.

– Ничего особенно не тревожит. Просто хотела спросить, Дмитрий и в самом деле внуком вам приходится?

– А как же! – гордо выпятил куриную грудь дедок. – Самым настоящим. Тока неродным. Сын мой Тимоха всю жисть здесь жил. Вместе с ним работали, скотину держали, пока мать-то жива была, он рукастый да понятливый с малых годков был. И ведь никуда из дому – все с нами околачивался. То деревяшку какую строгает, то с вилами в огороде, то на скотном дворе… А пришла пора, привел девку в дом, тоже – нашенскую. Сонька Щипачева. Красивая девка, чего сказать, ох красивая… Но шельма. Все мужуки по ней с ума сходили, а она хи-хи да ха-ха. Никакой сурьезности. Ну влюбился Тимка. Я ж понимаю. Чего ж я… Жениться решил. Расписали их в сельсовете, значит. А через месяц удрала куда-то Сонька. Вроде как, говорят, учиться поехала, а вроде и просто с заезжим ухажером ускакала. Разве ж она скажет. Тимка мой чуть не слег. Шибко переживал. Но ничего, поднялся. Тока еще пуще работать стал. На него бабы заглядывают, девок своих ему в невесты готовят, а ему – вот ни одна ни к душе. Как знал прям, что эта шельма вернется.

– И вернулась? – не выдержала Динка.

– Вернулась… – вздохнул дедок. – Через пять годков. Да не одна, а со сверточком. Тимка-то ее даже на порог пускать не хотел, а сверточек возьми, да заплачь… Куда ж ее гнать с дитем-то?! Говорили они долго тогда, мы с матерью ушли к соседям, а когда вернулись, сверточек-то уж на кровати спал, а самой Соньки не было. Потом-то уж, после, Тимка рассказал – не смог он ее простить. Любил шибко. Не было б житья им. Ну а с дитем не пустил обратно. Вот она и скинула Митьку-то на нас. Но мы не в обиде! Что ты! Мы ж с матерью-то заново, как молодые, стали! Прям и сил у нас прибавилось, и здоровья бог послал… И Тимофей очнулся. Теперь-то весь в Митьку окунулся. Всю неделю деньги зарабатывал, чтоб мальчонку в парк, в город свозить. Игрушки ему всякие покупал, баловал, чего уж говорить. Да и мы парнишку любили, как своего. Когда Сонька-то приехала… Погоди, сколько ж Митьке было-то… Ага, пятнадцать годков ему стукнуло. Ну так и вот! Приехала и стала говорить, дескать, нет ей житья без кровинушки. Это не Тимка кровинушка-то был, а Митька, стало быть. Звать в город стала. Да не в наш, а в Ленинград. Устроилась она там, квартиру схлопотала, ну и Митьку-то к себе стала зазывать.

– Так это ж хорошо – в Питере-то.

– Может, и хорошо, да только не поехал Митька. Сказал, что не бросит отца и меня с бабкой. Остался. А отец, Тимка стало быть, сразу после ее приезда и стал собираться. Решил перебраться в город, чтоб Митька смог учиться нормально. Чтоб большим человеком стал. Ну и выучил парня… Митька-то больно шабутной был. Ох, и озорник. Ни минуты ведь с ним покою-то не было. Тимка-то шибко боялся, что в мать пойдет аль в отца, кто его видел-то. Но не подвел парень, крепко на ножки поднялся. А теперь не мы его, а уж он нас на руках-то нянчит. Вот и думай, красавица, какой он мне – родной аль неродный.

– И мать его больше не приезжала? – спросила Дина.

– Как же не приезжать… была. Приехала ко мне, а Митька как раз здесь был. И давай она ему слезы горькие лить, что жисть ее неудачная образовалась. Митька ей денег дал, но не поехал с ней. И к себе жить не взял. Говорит, пока отец жив-здоров, не будет он ему систему рушить.

– Нервную систему, – подсказала Дина.

– Да, не дам, говорит, и все. Больше и не видел ее никто. Может, в город к нему приезжает, не говорит он. Да и вырос он. Ему теперь жена нужна, да хорошая, а то тоже женился в первый-то раз, наплакался. Вот и говорит, буду лучше свободным ходить, чем в одной клетке друг друга сжирать. Вот ведь, как оно…

Дина задумалась.

– Да ничего, он себе быстро найдет, – успокоила старичка Дина. – За ним вон какие девчонки молоденькие увиваются.

– А кто ж это? – загорелись интересом глаза у старичка. – Чей-то не знаю я такую. Из нашенских?

– Из ваших, – кивнула Дина. – Валюшка, есть тут такая. Рыжая такая.

Дед засмеялся и замахал руками:

– Валюшка Червякова! Это ж за два дома от нас живет. Девчухой совсем была, а тут, гляди себе, вымахала невестой. Все на нашего Митьку заглядывается! Прямо весь покой от него потеряла. Вот что значит – заневестилась девка. Ранние они нынче.

– А чего она – только на Дмитрия заглядывалась? – уточнила Дина. – Я слышала, у нее дружок какой-то был. Женщины говорили.

– Венька-то? А Венька все за ней ходит. Тут особенно-то ходить и не за кем. Молодежи мало, – рассуждал дедок. – Вот они и нашли друг дружку-то, а потом Митька приехал, и оказалось, что Валюшка уже Веньку не любит, а шибко убивается по Митрию.

– А Венька куда смотрит?

– А он ждет. Ждет Валюшку, когда у нее дурь-то поохлынет… Чай будешь?

– Нет, спасибо, – покачала головой Дина. – И чего ждать, спрашивается? Надо ж самому как-то внимание уделять, на свидание ее приглашать, подарки дарить…

– Дак дарит! – даже обиделся старичок. – Венька у нас на весь район парикмахерский мастер. К нему даже с райцентра приезжают. А Валюшке он завсегда прически даром делает. А она шибко любит новые прически сотворять. Вот и подсчитай, скоко он ей подарил. Он же с нее плату не берет!

– Так это он ее сегодня так затянул, что у нее чуть глаза не вылезли? – фыркнула Дина.

– Он старается, – тепло улыбнулся старичок. Потом поднялся и налил свежего чаю. – Пей горяченький-то… А зачем тебе Венька-то?

– Да так, – повела головой Динка. – Просто интересно, как у вас тут…

– Дед, а где у нас пила? – заглянул в комнату Дмитрий, увидел Дину и запнулся. – Привет.

– Привет, – покраснела та.

– Проходи, чай с нами пить будешь, – велел дед.

– Да я как-то… – замялся Дмитрий, а потом в его глазах мелькнули чертики. – А ты, дед, неплохо устроился. Девушек он тут принимает.

– Дак я еще молодой, спелый мужчина. Не то что вы – ясли.

– Дед, ты там иди, пилу поищи, а я сам тут.

Дед торопливо вышел, за ним поднялась и Дина.

– Спасибо за чай, пойду я, – не знала она, куда деть глаза. – А то уже… выступление скоро.

– Да-да, конечно, – стоял на пороге Мадьяров.

Пройти мимо него никак нельзя было, а уступать дорогу он не собирался.

– Ну, так я пойду? – топталась Дина.

– Да-да, вы сказали, у вас скоро выступление, – наивно моргал глазами Дмитрий.

И она шагнула. Прямо на него. А он будто этого и ждал – обхватил ее сильными руками, уткнулся в ее волосы и тихо прошептал:

– Больше никуда не пущу, поняла?

– Да. Больше никуда не пускай. А то… Еще, главное, всякие Валюшки там у него.

– К черту всяких Валюшек.

– Вот именно!

Господи, как же он целовался! Этому надо учиться лет пятьдесят! Или больше! Нет, это просто талант! А как он обнимал! Это же…

– Ты необыкновенно талантлив! – восторженно шептала она.

– Да, я могу любить…

– И еще… целоваться.

– Я тебя научу. Только этому сразу не научишься, этому надо посвятить всю жизнь.

Влюбленная парочка так и стояла на пороге, боясь сделать шаг, чтобы не спугнуть трепетное счастье. Поэтому когда открылась дверь, она пришлась как раз по спине Дмитрия.

– Ух, – поморщился тот. – Кто там?

В дверях торчала голова Чеботарева.

– Я собственно на минуточку. Дина, выгляни из-за плеча, куда уткнулась-то? С тобой же коллега разговаривает!

Дина выглянула и сквозь зубы прошипела:

– Чеботарев, быстро иди на репетицию! Тебя Анжела ждет! Не мешай чужому счастью!

– Да, господин Чеботарев, вот настоятельно не советую вам мешать, – поддержал любимую Дмитрий.

– Сдурели совсем, да? – вытаращился Василий. – Динка! Я за тобой! Тебя там срочно! Прямо срочно надо! А нацеловаться вы еще успеете!

Дина на мгновение снова прижалась к груди Дмитрия и вздохнула.

– Правда, Дима, надо бежать. Сегодня же Новый год. Надо, чтобы не только мы счастливы были. Мы же с тобой не расстаемся.

Дмитрий вздохнул и развел руками. Что делать – его любимая девушка была звездочкой.

Дина выбежала из комнаты и сразу набросилась на Чеботарева:

– Вот из-за тебя у меня, можно сказать, личное счастье под угрозой срыва!

– Из-за меня у тебя наступит настоящее счастье, дурочка! Я тебе продюсера нашел. Настоящего, из Москвы.

Дина остановилась.

– Не может быть.

– Да уже половина театра знает, а она – не может быть! – обиделся Чеботарев. – Не хочешь свой шанс поймать, так и скажи, а то морочит мне голову.

– Василь Васильич, я пошутила! – ухватила его за руку Дина. – Где ты продюсера нашел?

Пришлось уже в который раз рассказывать, как Анжела обнаружила настоящего продюсера, который отчего-то клюнул на самую никудышнюю артистку, на Женьку. И как Анжела предложила ему самому стать артистом, а он… Он никому не сказал, а сразу же вспомнил про Дину. Ну и решил отказаться от Москвы. Пусть Дина едет.

– С Анжелой? – переспросила Дина.

– А чего тебе Анжела? – вскипел Чеботарев. – Чего тебе Анжела? Если все правильно сделаешь, так Анжела пролетит, как фанера над Парижем!

Дина подумала немного и решительно кивнула:

– Пойдем.

В это время Эдмунд Банченко ходил возле окна и посматривал на спящую Татьяну. Продюссер… А может быть, Чеботарев врет? Да не должен, серьезный дядька. Да и Анжела. Было бы неправдой, она бы уже всем перехвасталась, а если молчит. Вот тебе и подарочек на Новый год – судьба такой шанс преподнесла. Говорят, что такие моменты случаются только раз в жизни. Нет, он все же не будет продолжать стезю артиста. Даже если получится прорваться на пробы какого-то сериала, где гарантии… Ой, да никто никаких гарантий не дает никогда. Их просто нет. А у них с Таней сын будет! И ему нужно есть, пить, пеленочки там всякие, коляску опять же надо купить, кроватку. Ну и где они на все это возьмут деньги?

– Эд, что-то случилось? – окликнула его Татьяна.

– Тань! Ты проснулась, а я и не заметил… – смутился Эдмунд. – Я тут…

– Что? – серьезно посмотрела на него жена.

И он решился.

Сел возле нее на корточки, взял за руки и посмотрел прямо в глаза:

– Тань, ты только не волнуйся. Наш Чеботарев вместе с Анжелой где-то надыбали настоящего продюсера. Он приехал артистов выбирать себе в сериал.

У Татьяны загорелись глаза:

– Эд! Это же такой шанс! Ты же сразу станешь известным, и можно будет выбирать различные театры!

– Нет, Таня, я не о себе хотел. – Он встал, почесал переносицу и четко произнес: – Я хочу, чтобы пробовалась ты.

– Я?! – округлила глаза Татьяна. – Ты с ума сошел? Эд, это… Да это даже не обсуждается! У меня сейчас совсем другие заботы, и потом… В нашей семье артистом всегда был ты.

– Потому что индюк. Я же помню, как ты в театре играла. У тебя талант, для тебя специально пьесы писали. А я… Тань, и ничего страшного, что ты носишь малыша. Фильм могут снять быстро. И пусть роль будет неглавная, ты сумеешь себя показать. А потом, когда родишь, могут поступить и другие предложения. Во всяком случае, ты должна попробовать.

Татьяна не ожидала такого от мужа. Она смотрела на Эдмунда и не узнавала его. Это был… Это был тот самый Эд, которого она когда-то полюбила, который носил ей охапки цветов, который… И сейчас… Он говорил без всякой злости, без зависти, без раздражения, он совершенно искренне хотел, чтобы она пробовалась на роль!

– Хорошо, давай пока оставим этот разговор. Я хочу прогуляться. Нашему Серафиму нужен свежий воздух. А ведь скоро выступление.

– Я пойду с тобой.

– Нет. Ты останешься здесь. Вдруг Криворукову в голову опять что-нибудь взбредет, он принесется ко мне, а у нас никого дома нет. Останься.

Татьяна вышла и тут же пошла искать Анжелу. Этого продюсера нельзя было выпускать просто так.

Анжела же направила свои стопы на поиски Женьки и продюсера. Но скоро сообразила, что просто так Крутикова мужика не отдаст. Тем более продюсера. Здесь надо было действовать с хитростью. И конечно же, ей в этом поможет Петр! Муж Женьки. Его Анжела запомнила, когда подглядывала в котельной. Сначала удивилась, откуда у Крутиковой новый мужик, а потом прислушалась, присмотрелась и все поняла. Присматриваться, в сущности, было не к чему и не к кому – кривенькие ножки, челюстенка вперед, не тот типаж. Но уж Годзиллу-то он сыграет!

Петра Анжела Кузьминична отыскала возле праздничных столов. Мужчина только что ухватил ложкой холодец.

– Ой, вы здесь? – подошла к нему Анжела, наивно хлопая глазками. – А Женечка где же?

– Женечка, – чуть не поперхнулся Петр. – Так она… это… там. Только к ней нельзя.

– Это почему же? – чуть не вывалились глаза у Анжелы, так она их таращила. – Она там с продюсером?

Петр вытянул шею, быстро огляделся по сторонам и шепотом спросил:

– А вы откуда знаете? Подглядывали?

Анжела Кузьминична надменно фыркнула:

– Ой, прямо какой секрет. Да он перед Женькой ко мне наведывался. Говорил, что я лучшая, самая фактурная и… короче, обычный бред. Приглашал в кино сниматься.

– Ага, и вы отказались, да? – недоверчиво хмыкнул Петя.

Анжела резким взмахом руки поправила волосы.

– Я не такая! Конечно, я бы ни за что не отдала роль, если бы этот наглец не предложил мне заполучить эту роль через постель!

– А, – растерянно протянул Петя. – А моя Женя тоже с ним сейчас про роль говорит.

– Да, я знаю, потому что он пошел искать девушку… посговорчивее, – хмыкнула Анжела.

– А-а, – снова протянул Петя.

– Чего «а-а»? – уставилась на него Анжела. – Ты не понимаешь, что он ей тоже предлагать будет?

– Роль вашу, да?

– Дурень! Постель! Все режиссеры актрис берут только через постель! Чего, ты думаешь, я со своим мужем живу? Потому что тоже режиссер, так чтобы все по закону было. Ну и… по любви, конечно.

Петя слушал Анжелу Кузьминичну, и скулы его начинали двигаться сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее.

– Да я их сейчас! – кинулся он было в техническую комнату, но Криворукова буквально повисла на его локте.

– Ты очумел? – запыхтела она ему прямо в лицо. – Ты хочешь упустить продюсера?

– Я не хочу его упустить, я хочу его поймать и…

– Погоди, – гладила его по руке хитрая дама. – А разве ты сам не хочешь стать кинозвездой, а?

До Петра не доходило.

– Ну, подумай, – лисой пела ему Анжела. – Ты снимешься в фильме, тебя будут узнавать даже кошки в подворотнях, у тебя будет много денег, и Женька будет сдувать с тебя пылинки, а ты… Ты будешь дома царем, а?

В голове Петра немедленно нарисовалась дивная картина: он сидит дома, Женька бегает из кухни к нему в гостиную и таскает пиво, рыбу. А потом звонит Вовчик, и они вместе едут в бар… Да! Еще у него будет машина. Настоящая! Может быть, даже хватит на иномарку!

– Уснул, что ли? – дернула его Анжела. – Сам, говорю, не хочешь артистом стать?

– Хочу, – даже пересохло у Пети в горле от волнения. – Пойдем! Я этого продюсера…

– Да не торопись ты! – снова одернула его Криворукова. – Ты думаешь, твоя жена с легкостью уступит тебе корону? Она не такая дурочка. Она будет виться возле этого дядьки, пока не подпишет с ним контракт. Поэтому…

– Я ее в туалете запру! – вытаращил глаза Петя.

– Ну, знаешь, здесь вообще-то туалеты на улице. Давай ты попросишь, чтобы… Пусть позвонят дети, она выйдет, а в это время ты просочишься в комнату и напоишь продюсера. Самогонку я дам. Скажешь, что бренди. Только сам не пей, позже отметим.

– Все понял. Сейчас наберу детей, передам трубку Женьке, она выйдет, а я суну бренди…

– Молодец, – кивнула Анжела и поплыла к технической комнате.

Петр торопливо семенил кривыми ножками следом.

Едва они подошли к двери, как к ним тут же подлетела Татьяна:

– Анжела Кузьминична… А я вас ищу.

– Мне некогда, – прошипела та.

– Понимаю, мне тоже. Но поговорить придется.

– О! Анжела! Я себе замену нашел! – к ним уже подходил Чеботарев, крепко держа за руку Динку.

– А что здесь за собрание? – высунулся из своей комнаты Веткин. – Татьяна! Что-нибудь случилось?

– Выходи, Игорь, тебя это тоже касается, – кивнула Татьяна, оглядела всех присутствующих и рассудила: – Ну, коли уж мы все здесь. Почти все… И, конечно же, знаем, зачем пришли.

– Зачем это? – дернула губой Анжела.

– Ну, так за продюсером же, – объяснил ей Петр.

– Ой, дурра-ак, – вздохнула жена режиссера.

– Анжелочка, зачем скрывать, все уже знают, – повернулась к ней Татьяна. – Каждому из нас этот продюсер нужен. Каждый считает себя самым талантливым, самым одаренным и самым подходящим артистом, кого должен взять этот продюсер. Я так думаю, мы сейчас все перессоримся здесь, а возьмут только кого-то одного. А остальным еще работать в этом коллективе. Поэтому предлагаю, пусть все решит он сам! По справедливости!

– Дайте я сначала жену вытащу от него, а то вдруг они уже без справедливости все решают.

Он шмыгнул в комнату, а Татьяна тем временем рассказала Веткину, для какой цели они собрались.

Женька выскочила через минуту, прикладывая к уху телефон, хотела пробежать мимо, но твердая рука Анжелы ее остановила.

– Остановись, разговор есть.

Женя еще минуты две поболтала с детишками и телефон выключила.

– А вы чего тут все? – недобро оглядела она коллектив. – Зарплату, что ль, дают?

Татьяна выступила снова. Она предложила всем действовать по правилу «Пусть выберет лучшего». Однако Женька не соглашалась:

– Он и так выбрал лучшую! И знаете, идите вы все! Сказала, что буду у него сниматься, и вы тут все хоть… Он мне уже про всех своих друзей рассказал! Скоро про семью начнет. Так что некогда мне с вами. Мне еще необходимо дослушать, почему какой-то Тимофеич самый лучший мужик на свете.

– А если мы настоятельно попросим? – выставила перед ее носом огромный кулак Анжела. – Докажи, что ты лучшая! Я, к примеру, не хуже! А будешь ерепениться, ночью придушу!

– Анжела! – одернула коллегу Татьяна. – Ну зачем же сразу и «придушу»? Просто надо выбрать лучшего, кстати, мой Эдмунд совсем неплохой, а если Женя не согласится, то… тогда да, душите.

Женьке ничего не оставалось делать, как подчиниться большинству. А то с этой коровищи станется. И в самом деле придушит. Да и чего ей бояться? Один раз ее уже выбрали, выберут и во второй.

– Только я сразу говорю, – выступил вперед Чеботарев. – На меня не рассчитывайте. Какой из меня артист? Я работник сцены. Я… я отказываюсь от роли!

– Можно подумать, вам кто-то ее предложил, – фыркнула Женька. – И вообще! Если продюсер выбрал меня, значит, нужна женщина!

– Ничего, там разберемся, – махнула рукой Татьяна. – Кстати, я тоже от соревнования отказываюсь, от нашей семьи будет выступать Эдмунд. Но номер к Новому году я подготовлю.

Веткин посмотрел на нее с сожалением. Так, значит, все-таки «нашей семьи»… Нет, он непременно станет режиссером!

– Меня тоже во внимание не принимайте, – высказался он. – У меня другие планы, более высокие. Я уже приглашен на курсы, а посему… Считайте меня благородным.

– А меня не считайте! – сверкнула очами Анжела. – Я буду бороться! Это значит… С Динкой мы будем сражаться, с Эдиком и…

– И со мной! – надменно фыркнула Татьяна. – Я пошла готовить номер!

– Да-да, я тоже пойду, – заторопилась Дина.

Все тоже стали разбредаться – предстояла серьезная схватка.