Пальцы коснулись плеча Финеаса. Сначала аккуратно, стараясь не тревожить сверх необходимого, потом сильнее, а затем и вовсе принялись трясти мага безо всяких церемоний. Финеас вздрогнул, одной ладонью хватаясь за руку, посмевшую нарушить его покой, второй за кинжал на поясе — и очнулся.

— Ну наконец-то! Я думал, ты до Рагнарека дрыхнуть собираешься.

— Идрис… скотина ты этакая, я за прошлые сутки часа два спал.

Маг потянулся, спуская ноги с дивана, на котором минут сорок назад прикорнул как был, в одежде и при оружии.

— Я три! — гордо сообщил варяг. — Но это не повод. Вставай. Эльфы пришли.

Финеас поднял на него взгляд, мгновенно переставший быть сонным.

— Что?

— Что слышал. Добралась до нас помощь все-таки. Они на кораблях поднялись вверх по Рейну, а оттуда двигались пешим маршем.

— Ясно. — Маг уже натягивал сапоги. — Где их разместили?

— Нигде, они собственный лагерь разбивают, почти у самых ворот. Их предводитель вроде тебя знает, спрашивал по крайней мере.

— Что ж, лучше поздно, чем… Идем.

Он вскочил, оправляя сорочку и пристегивая ножны меча. Идрис вдруг замялся, опустил глаза, рассматривая ничем не примечательные диванные ножки.

— Это… с ними Исилвен, — сказал он тихо.

Прочитать что-либо по лицу Финеаса было невозможно, только замерли на миг руки, сражающиеся с непослушными завязками колета.

— Хорошо, — отозвался маг.

Название городишки, который они заняли позавчера, успело выветриться из памяти. Два месяца кряду объединенная армия галльских и германских племен, единожды начав, не прекращала шествия по княжествам, захваченным войсками Хессанора. Не всегда это шествие было победоносным, и платили за него суровыми жертвами, но селение за селением области переходили под власть прежних правителей.

Прислали свои полки островитяне-бритты, Мезия собралась с силами и вступила в битву на юге. Ахейцы переплыли море, высадившись на землях Генуи и Рима. Несмотря на то что побуждения мореплавателей несли корыстный оттенок — италийские города издавна славились богатством, — даже это было лучше чудовищных ратей завоевателей. А с востока медленно, но верно надвигались дружины русичей.

Власть Хаоса, хоть и выстроенная на магии и страхе, не смогла закрепиться. Рушились наспех возведенные оборонные валы и форты, разбегались люди, едва почуяв ослабление заклятий подчинения. Но большинство гибло. Брошенные в бой против своих же освободителей, заморенные непосильной работой на благо служителей Хаоса, убитые за то, что посмели бороться против нового миропорядка. Да, местные князья и царьки не были сделаны из меда и патоки, однако узурпаторы оказались в десять, в двадцать раз хуже.

Конец апреля галльское войско встречало в Баварии. Солнце то накаляло доспехи так, что в них становилось невозможно дышать, то пряталось за чередой грозовых ливней, и тогда на очередном марше приходилось брести по колено в липкой грязи. Ратники устали. И после взятия очередной крепости военачальники скомандовали отдых.

Идрис и Финеас объявились в расположении полков лишь неделю назад. Армия приближалась к Богемии, а там, судя по донесениям, скрывался тот, кто был им нужен, — черный колдун. Но в недавнем штурме городишки поучаствовать довелось обоим. Вчера же в лагерь прибыл мэтр ди Альберто и увязавшаяся за ним Мара.

Островерхие шатры Перворожденных Финеас увидел, едва ступив за разбитые вдребезги ворота. Правильный полукруг располагался обособленно от палаток галлов, в довершение эльфы обнесли его невысоким заграждением из воткнутых в землю древесных кольев и натянутой между ними веревки. И веревка, и колья, разумеется, были непростыми, в чем Финеас убедился, подойдя ближе. Тончайшие магические эманации пронизывали их, обещая незваным гостям не слишком теплый прием.

Эльфа в буро-зеленом килте, стоящего у центрального шатра, маг, присмотревшись, узнал. Лимдур — один из военачальников Валакара. А вот и второй знакомец! Золотоволосый Перворожденный выскочил откуда-то сбоку и теперь улыбался, протягивая ему руку, снова, как полгода назад, собираясь провести мастера Юрато сквозь ограждающую волшбу.

— Малдор!

— Саэса оментиен лле, темный маг.

— И как тебя только Валакар отпустил?

— Да я сам напросился, — пожал плечами эльф. — Не люблю долго на одном месте сидеть.

Маг бросил взгляд окрест, уповая заметить еще одно лицо. Но его, точнее ее, нигде не было. Финеаса ввели в просторный шатер и предложили небольшое походное кресло. Спустя несколько минут вокруг собралось пятеро эльфов во главе с Лимдуром.

— Значит, лорд Валакар передумал? — спросил маг после обмена краткими приветственными репликами.

Лимдур остался невозмутим.

— Вскоре после твоего ухода из Алдеона, мастер Финеас, орки достигли берегов Ская и осадили город. Они не смогли прорваться сквозь защиту, но, как выяснилось, этого и не требовалось. Все, что им было нужно, — связать нас обороной, чтобы держать подальше от происходящего на континенте. Этот приказ они получили непосредственно от Зафира — он побывал у них почти сразу, как очутился на Альтерре. Так стало ясно, что угроза, исходящая от черного колдуна, гораздо значительней, чем мы надеялись. Мы прорвали кольцо осады, разгромили орков и с помощью скоттишских кланов загнали их обратно в горы. Думаю, они уже не оправятся от удара. А затем лорд Валакар повелел собрать воинов для похода на континент. Но не жди армии, темный маг, у нас ее нет. Пришли все, кто смог, один отряд.

Финеас чуть поклонился.

— Я благодарен вашему правителю. Сколько же вас здесь?

— Около сотни витязей.

— Не много, — задумчиво потер подбородок маг. — Но если каждый из ваших стоит нескольких смертных…

— Нас было столько же, когда Зафир нагрянул сюда первый раз. В том сражении эльфам и людским магам, объединившись, удалось его изгнать. Правда, тогда с нами шли в поход двое братьев, обладавшие особой волшбой.

Лимдур замолчал, взор его окутался легкой дымкой, нырнул куда-то в глубины воспоминаний.

— Сейчас их тут нет?

— В тот день оба они погибли от руки черного мага.

— Что ж, надеюсь, у вас найдется, что противопоставить ему сейчас, — пробормотал Финеас, погружаясь в собственные мысли.

Иржи объявился неожиданно. Не сам, конечно, — послание от него. Из-за этого-то послания они все и сорвались, кинувшись на передовую к галлам. Зафир в Богемии — писал Иржи. А вместе с ним туда пришла смерть. Старый алтарь под Прагой раззявил свою пасть и жадно поглощал души, неважно — человеческие, гномьи или еще чьи-нибудь. Дарнар и Юргнорд входили в силу. Несколько землетрясений прокатилось по Моравии, пока еще слабых, неразрушительных, но с каждым днем колдуны Брандея обретали все большее могущество. Кто знает, сколько времени осталось у Альтерры? Да и себя Зафир не обделял, шаг за шагом восстанавливая потраченные ресурсы.

Пробраться в захваченную Прагу, как недавно они проникли в моравский храм, было невозможно. Область до последней пяди принадлежала хаоситу и его слугам. Все дороги охранялись, все города и деревеньки патрулировались. И столь мощных свитков перемещения у серых чародеев, увы, не имелось. Хотя даже если бы имелись, что это могло дать в забитой солдатами Хаоса Богемии, не говоря уж о ее столице? Теперь Зафир был окружен магами и ратниками, и не жалкой горсткой, как в Моравии, а полноценными войсками. Единственный путь — идти вперед вместе с галлами и германцами, дожимая захватчиков и заставляя черного колдуна принять бой. Где и когда произойдет этот бой, неясно, и потому нужно использовать отпущенное им время для хорошей подготовки.

Эльфам лучше в местные потасовки не вмешиваться, хранить себя для основного сражения. Сам темный маг, впрочем, тоже не собирался лезть на рожон раньше срока. С позавчерашним штурмом просто так получилось…

Все это Финеас изложил Перворожденным и замолчал, ожидая их вердикта. Лимдур коротко кивнул, обещая подумать и позже присоединиться к обсуждению планов. Поколебавшись, маг все-таки задал вопрос:

— Мне сказали, с вами Исилвен. Она здесь?

— Здесь, — отозвался Малдор. — Ушла незадолго до твоего прихода, но, уверен, скоро вернется. Если хочешь, подожди ее.

Финеас покачал головой:

— Спасибо, лучше я поищу сам.

Он покинул эльфийский шатер, выходя на воздух. Кажется, опять надвигалась гроза — с севера натянуло сизых туч и вдали уже слышались раскаты грома. Это неплохо — дождь затушит дотлевающие на окраинах дома, сгоревшие во время боя. Бедная земля, сколько всего ей довелось пережить за какие-то полгода…

Маг пробирался по улицам, надеясь застать мэтра Лидио в выделенной ему комнатке отвоеванного у хаоситских приспешников дома. Быть может, Исилвен там? Пейзажи вокруг отличались изрядной разрухой. Огонь, волшба и сражающиеся люди нанесли баварским хозяйствам немалый урон. Жителям еще долго приходить в себя после двойного нашествия: возвращаться из изгнания, отстраиваться, засевать поля.

Галлы, вопреки известным прибауткам об их лени, развили бурную деятельность. Разбирали обозы, готовили еду, кормили подбежавших к ним городских ребятишек, помогали раненым, допрашивали пленных, кого-то казнили…

У мэтра эльфийки не оказалось. И снова — была, ушла только что. Финеас смирился. Выйдя наружу, направился к зданию, где разместился капитан галльского войска. Тот просил заглянуть, потолковать, как он выразился, о «чародейских штучках». Едва темный маг пересек центральную площадь городка, оглушительный грохот сотряс небо и на землю опрокинули бездонную бочку с водой. Послышались возгласы и ругань — ливень разгонял людей, заставляя их нырять в укрытия. Финеас шагнул под чудом уцелевший деревянный навес в расчете переждать первый, самый яростный удар стихии. И в это мгновение увидел.

Она никуда не бежала. Стояла на самом краю площади, водяные струи стекали по высокому лбу, проскальзывали меж подставленных дождю пальцев, окружали ее плечи тонкой завесой брызг. Она ловила капли ладонями и выплескивала их, возвращая отнятую на миг свободу. Финеас вышел из-под навеса.

— Только не простудись. Лечить насморки у эльфов мне еще не доводилось.

Исилвен обернулась. На губах крошечной звездочкой вспыхнула улыбка. Девушка подалась в его сторону — инстинктивно, неосознанно… но движение прервалось на вздохе. Улыбка потускнела, теряя свет, отдернулась потянувшаяся к магу рука.

— Здравствуй, Финеас.

Тот, в свою очередь, наклонил голову, взгляд уперся в текущие по площадным камням ручьи. Ну а на что ты надеялся, темный маг? Раньше надо было думать.

— Может, все-таки лучше под крышу? — Он кивнул на козырек здания. — Иначе кто-то из нас сегодня точно заболеет.

— Иди, конечно. Я возвращусь к своим братьям, в лагерь. Вечером увидимся, мэтр Лидио сказал, что совет назначен на восемь.

Она снова улыбнулась, на этот раз ровно, без эмоций, и направилась в сторону ворот.

За шиворот магу текли прохладные капли, бежали весело по спине, рубашка пропиталась влагой насквозь. Шаг за шагом эльфийка растворялась в пелене дождя, а где-то внутри Финеаса закручивалась невидимая спираль ни на что не похожей тоски. Он предпочел бы удар мечом. Или еще одну схватку с Зафиром… Наверное, пора завязывать с совершением глупостей.

А и правда пора.

— Исилвен… подожди.

Девушка оглянулась. Стремительней, чем можно было надеяться. Словно одновременно и хотела этого, и боялась. Финеас подошел к ней, оказавшись лицом к лицу.

— Мне нужно с тобой поговорить. Прямо сейчас. Пожалуйста.

Искорка удивления в глазах… Эльфийка кивнула.

— Хорошо.

— Пойдешь со мной?

И опять короткий кивок.

В безмолвии миновали площадь. Ливень все не прекращался, пошли быстрее. И еще быстрее. А затем Финеас взял девушку за руку, и последние ярды до серокаменного здания, в котором вчера разместили их компанию, они преодолели уже бегом.

На пороге комнаты Исилвен осторожно высвободила пальцы из ладони мага. Внутри было не холодно, однако Финеас взял несколько поленьев из чугунной стойки возле очага и затопил камин.

— Садись к огню, — предложил он, указывая на маленькое, уютное кресло с резной спинкой.

Девушка не отозвалась, стояла, будто не слыша, смотрела на разгорающееся пламя. Тогда он стянул с дивана свое покрывало и укутал им плечи Исилвен.

— Садись.

Заставив себя разжать руки, отступил. Подвинул к камину второе кресло, достал из ближайшего шкафчика бутыль и, плеснув ее содержимое в бокал из толстого, неровного стекла, протянул эльфийке.

— Вино, довольно сносное. Ничего другого тут, к сожалению, нет.

Исилвен приняла бокал и наконец опустилась в кресло. Финеас сел рядом, взъерошил пальцами начавшие подсыхать волосы.

— Что на Эрине? Беленус никого еще не прикончил из-за своей бесценной Тристы?

Уголки губ эльфийки невольно приподнялись. Она взглянула на мага… почти как раньше, тепло, с мягкой лукавинкой в синеве глаз.

— Пока нет, хотя и пытался. Но ссоры между фейри — обычное дело, и как-то они их улаживают, раз до сих пор не лишили друг друга жизни.

— А твой серый зверь?

— Синдэ уже в лесу. Но он знает мой дом и иногда прибегает навестить. Как тут у вас? Мэтр Лидио рассказал о богемском алтаре. Мы… идем туда?

Финеас налил вина и себе. Ответил задумчиво:

— Там теперь место средоточия Зафировых сил. Он оттуда не уйдет. Значит, нам нужно прорываться к нему. И мы должны успеть до того, как его моравские дружки вылезут из-под земли. Боюсь, с тремя хаоситами нам не совладать. Если только не призвать на помощь каких-нибудь богов… Но что-то они не спешат вмешиваться, как я погляжу. Хотя молитвы к ним несутся со всех уголков света.

— Стало быть, Прага.

Исилвен как будто согрелась, щеки порозовели, покрывало тихонько сползло с плеч. Отставив бокал с вином, она вытащила из прически несколько шпилек и выпустила на волю опалово-черные пряди, все еще влажные после дождя. Встряхнула головой и замерла, не донеся руку до виска.

— Это ничего, что я здесь? — вдруг спросила она. — Наверное, мне не нужно было. Да еще в таком виде…

— Я сам тебя позвал, — ответил Финеас с легким недоумением. — Кому ты можешь помешать?

Каждое произнесенное ею слово звучало слабее и глуше предыдущего:

— Может быть… я подумала… Мара…

Финеас не отвел взгляда. Нельзя. Только не сейчас. Правда, очень захотелось взять стоящую у камина бутылку и расколотить ее о собственную голову, но с этим порывом он справился, сочтя не вполне уместным. Голос прозвучал чуть резче, чем следовало бы:

— Маре здесь делать нечего. С самого начала было нечего. У нее слишком богатое воображение и слишком несоразмерные аппетиты. Мне жаль, что я не остановил ее вовремя там, в Лютеции… еще осенью. Ей не стоило идти с нами.

Исилвен повернулась к огню, вновь пригубила вино. Пальцы сжимали бокал так сильно, будто в нем плескалась ее душа — прозрачная, ясная, волнующаяся.

— В Богемию наверняка стянуты лучшие войска Зафира, — сказала она. — Нам придется трудно.

— Чуть более чем невозможно, — невесело усмехнулся маг. — Как всегда.

— Мы чувствуем тот алтарь.

— Вы?

— Все эльфы. Там ужас, боль и скорбь. Столько, сколько не было раньше нигде на земле. Наши видения мучительны, полны страшных знамений. Если Зафира не сдержать…

Она умолкла на полуслове.

— Исилвен, — Финеас поднялся, складывая руки на груди и вставая лицом к огню. — Этот алтарь… Ты должна кое-что обо мне узнать. Я никогда никому этого не рассказывал, но тебе — обязан.

Эльфийка вскинула глаза. В синеве метались отраженные пламенные языки.

— Однажды я убил Перворожденного.

* * *

Финеас целится из рогатки в рыбу. Просто так, ему интересно, попадет, не попадет. Камешек срывается с кожетка и плюхается в реку. Мальчишка с досадой морщится. Опять недолет! Он оглядывается по сторонам, видит у самого берега высокое дерево с ветвями, нависающими над водой. Ага, вот то, что надо! Засунув рогатку за шнурок, который у него вместо пояса, лезет наверх. Неожиданно ловко для своего возраста проходит по ветке, устраивается почти на самом ее краю. Теперь рыбу видно гораздо лучше. Он тщательно выцеливает, от напряжения прикусив кончик языка, и спускает тетиву. Есть! Рыбкина спина обиженно плескает и скрывается в глубине, проигравшая и поверженная. На радостях мальчишка разжимает коленки и летит вверх тормашками вслед за ней. Прямо в холодную осеннюю воду.

— Финеас!

Мать, возвращающаяся от бабки Анэжки, всплескивает руками и бежит к речке. Но мальчишка выбирается на берег сам, радостный и вымокший до нитки. Потирает ушибленный затылок.

— Ах ты, горе мое горькое, — Эльза обнимает сына. — Просила же потерпеть до вечера. Где я тебе новую рубаху достану? А штаны? Вот посмотрит на тебя мэтр Сидониус и откажется брать в ученики такого замарашку.

— Ну и не надо, — бормочет мальчишка. — Я все равно к нему не хочу. Я хочу остаться здесь, с тобой. Почему мне нельзя?

Эльза вздыхает, разлохмачивает темные мокрые вихры.

— Мы ведь уже обо всем договорились, родной. В этом году у нас совсем нет запасов, так что зиму нам не пережить. Мне придется уехать на восток, поискать работу там. А тебе давно пора учиться не моему ремеслу, а чему-то посерьезнее. Ты у меня умный мальчик и очень-очень талантливый. Ты станешь настоящим магом, а вовсе не простым деревенским целителем, как твоя мама.

Финеас смотрит исподлобья, но кивает. Он знает, что должен помочь маме. Даже если его помощь заключается лишь в том, чтобы отправиться в соседний город и стать учеником мага. Сейчас трудные времена, а он, в конце концов, мужчина.

— Вот был бы с нами отец, тебе бы не пришлось меня отсылать. Он бы сам меня всему научил, — произносит мальчишка хмуро.

— Да, — эхом отзывается Эльза. — Твой отец был очень хорошим чародеем. Жаль только, человеком беспутным, — вполголоса прибавляет она. — А теперь, ну-ка, до дома бегом, чтобы не простудиться!

В хижине она кое-как приводит сына в порядок. Их домик стар, ветх и малопригоден для житья. Тем не менее они провели здесь целых шесть лет, с того самого дня, когда Эльза, больная, на сносях, добрела до околицы крохотного селения и упала наземь, не в силах двигаться дальше. Тогда ее пригрела у себя бабка Анэжка, но бабкино семейство было слишком велико, и, едва Эльза очухалась и разродилась, ее отправили в развалюшку на окраине. Через год женщине удалось кое-как починить крышу, заделать стены и обзавестись каким-никаким хозяйством. Она бралась за любую работу, не забывала и целительства. Надо было — бегала в соседние деревни, оставляя сына на бабку Анэжку, а то и вовсе одного. С ранних лет ее мальчишка привык отвечать за себя сам. И сейчас ему предстоит сделать следующий шаг.

Стук возвещает, что важный гость прибыл. Эльза срывается с места и торопится открыть дверь. Сначала порог переступает трость, длинная, с тяжелым железным набалдашником. За тростью появляется сам мэтр Сидониус Ружек; его рот брезгливо кривится, мохнатые брови шевелятся, как два больших шмеля. Он оглядывает домишко со смесью надменности и презрения. Хотя Эльза убиралась весь день: на полу ни пылинки, и печка выскоблена до белизны. Наконец его взгляд падает на Финеаса.

— Так, так, — произносит он. — Это, значит, тот мальчик?

— Да, мэтр Ружек, — отзывается мать.

Чародей морщится, плотнее запахивает тонкий плащ мышастого цвета.

— Малолеток еще. Не знаю, не знаю, справится ли?

— Вы не смотрите, что мал, он уже много умеет, — поспешно заверяет Эльза.

— Хм… что ж, посмотрим. Ну, птенец, покажи, на что ты годен, — велит мэтр.

Финеасу он не нравится. Финеасу он сильно не нравится. Но ради матери мальчишка опускает все слова, которые ему только что пришли в голову, поднимает руки и шепчет накрепко заученные фразы.

В ладони вспыхивает лепесток огня, кружится сияющей змейкой и превращается в шар. Мальчишка открывает дверь и бросает шар в небольшой дубок, растущий у калитки. Дерево пронизывают сотни нитей текучего пламени, оно кренится и падает на землю. Эльза пугливо прижимает руки к груди. Дерево-то зачем? Специально же для этого вчера во двор камень притащила.

Чародей снова хмыкает.

— Что еще? — говорит он.

Финеас сосредотачивается, по-особому складывает пальцы, с них срывается легчайшая снежная пелена. Летит к дымящемуся стволу, гасит пытающийся разгореться огонь. Мэтр Сидониус постукивает тростью по ноге.

— Это все?

— Исцелять немного могу, — отвечает мальчишка, сумрачно откидывая назад мешающиеся пряди. — Мама учила.

— А гонору-то, гонору, — качает головой чародей.

Задумывается. Эльза держит сына за руку, смущенно комкает передник.

— Ладно, пойдешь со мной, — заключает мэтр. — Но если не будешь исполнять все, что я тебе прикажу, в тот же день окажешься на улице. А подохнешь там с голоду — не моя забота. Понял?

Финеас молчит.

— Понял, я тебя спрашиваю?

— Да. — Мальчишка опускает глаза, пряча их от колдуна. Не надо мэтру Сидониусу видеть, какие мысли на самом деле бродят в голове его будущего ученика.

Шших, шших… метла из веток и древесного лыка двигается еле-еле. Дом у мэтра Ружека не такой уж большой, четыре комнаты да кухня, но Финеасу всего восемь, и сегодня с утра он уже сбегал на рынок за едой, натаскал колодезную воду для омовения учителя, долго-долго тренировался, выполняя его вчерашнее задание, почистил на кухне котлы и разложил на просушку доски для нового хлева. Солнце клонится к закату. Мэтр сказал, что ожидает гостей и дом должен сверкать. Шших… метла выпадает из пальцев, мальчишка клюет носом, но тут же встряхивается. Прикорнуть хоть на чуть-чуть. Может, ничего страшного, если этот угол останется недометенным? Всего один уголок, его почти и не видно. Мальчишка садится прямо на пол, прислоняется спиной к стене. Он вот совсем капельку…

Шаги почему-то раздаются слишком близко. Финеас открывает глаза, вскакивает, но поздно. Мэтр Сидониус и два его гостя застают мальчика с метлой в руках и неубранной горкой пыли у порога.

— Проходите на второй этаж, господа, я скоро буду, — произносит мэтр, указывая на лестницу, а сам буравит взглядом своего ученика.

Когда они скрываются наверху, он с размаху бьет Финеаса тростью. Мальчишка падает, не в силах устоять на ногах, и получает второй удар, по спине.

— Ленивая тварь, — шипит учитель. — Продрых целый день, опозорил меня перед уважаемыми людьми. Я еще подумаю над твоим наказанием, но вот это ты точно не получишь. — Он достает из кармана сложенное квадратиком письмо и потрясает им перед носом мальчика. — Твоя мать прислала.

До сего мгновения Финеас молча слушает мэтра, но при виде маленького желтоватого конверта вздрагивает, кидает на учителя отчаянный взгляд. Взгляд не остается незамеченным.

— Да-да, она тебе написала. И если бы ты не был неблагодарным бездельником, мог бы ее записку прочитать. Но раз предпочитаешь корчить из себя строптивца…

Мэтр проходит на кухню к разожженному очагу и бросает письмо в огонь.

— Нет!

Мальчишка кидается вперед, лезет в печь обеими руками. За шиворот ему цепляется трость, безжалостно оттаскивая прочь от очага; желтый конверт чернеет и сгорает без остатка.

— Закончи уборку и подумай над своим поведением, — цедит мэтр, поднимаясь по лестнице.

Финеас стоит на кухне, губы кривятся, и он прикусывает костяшки кулаков, чтобы не дать себе воли. Но предательская капля скользит к носу. Резким, злым движением мальчишка стирает ее, идет в свою комнатушку, хватает со стола книгу в кожаном переплете. Приближается к входной двери, смотрит на валяющуюся метлу, пинает ее и выскакивает за порог. Ему плевать, какое наказание изобретет для него сегодня мэтр Сидониус. Хотя фантазия у чародея весьма богатая.

Мальчишка выбирается на окраину города. Он ненавидит это гнилое место всем сердцем, но здесь, вдали от дома мэтра, находится единственный уголок, который ему нравится. Высокий, покрытый травой холм, два дерева на его вершине. Сюда нерадивые пастухи иногда пригоняют попастись коз, вместо того чтобы вывести их в поле за городом, но сейчас здесь никого нет. Финеас садится под дерево, открывает книгу. Водя пальцем по строчкам, начинает разбирать письмена. Это новое, ужасно интересное заклятие, и он обязательно должен ему научиться. Через полчаса солнце окончательно скрывается за горизонтом, но мальчишка продолжает упорно вглядываться в расплывающиеся буквы, а потом осторожно вскидывает ладонь…

Назавтра, потирая синяки на спине, Финеас пишет матери короткое письмо: «У меня все хорошо. Не волнуйся». И задумывается, где бы наскрести несколько монет, чтобы поскорее его отправить.

Четыре следующих года сливаются в единый нескончаемый день, в котором Финеас вечно что-то чистит, моет и скребет, а потом до изнеможения и синих кругов перед глазами тренируется на заднем дворе. «Паутина», «ветряная мельница», «купол тьмы»… Он учится магии крови, и необходимость убивать петухов и телят своими руками перестает его смущать, как вначале.

Однажды мэтр Ружек уезжает на пару дней в деревню навестить сестру. Переделав все, что ему положено, Финеас размышляет, чем заняться дальше. В голове вертится недавно вычитанное заклинание, но для него нужен жертвенный ритуал, а все специально купленные на базаре петухи, как назло, закончились. И денег мэтр Сидониус, разумеется, мальчишке не оставил. Финеас косится в сторону хлева. Там у чародея подсобное хозяйство — есть и курятник… От одного не убудет, решает пытливый мальчишечий ум, и вскоре во дворе по всем правилам совершается магический обряд.

Заклятие выходит образцовое, на загляденье. Дымная пелена стелется по земле, достигает деревянной пристройки, где хранятся лопаты и прочий инвентарь, просачивается внутрь. Несколько секунд ничего не происходит, а затем раздается громкий «жах» и летят во все стороны куски дерева и железа.

— Ух ты! — восхищенно хлопает себя по коленям мальчишка. И в этот момент к дому подъезжает повозка мэтра Ружека.

…Из свиного корыта несет клоакой. От вида месива из картофельных очистков, зерна и прокисшего супа к горлу подкатывает тошнотный ком.

— Жри, тебе говорю! — вопит мэтр Сидониус, силясь окунуть излишне усердного ученика в помои, но удержать его не может.

Тот ужом выворачивается из крепкой чародеевой хватки и со всех ног драпает подальше от учительского гнева. Мэтр швыряет в Финеаса «сетью», однако мальчишка уже далеко.

— Ах ты, гаденыш! Петуха-то моего зачем?! — бессильно кричит ему вслед колдун. — Я его для ярмарки растил!

— Орал по утрам громко, — огрызается Финеас.

— Посмей только вернуться! Ты у меня вовек из подвала не вылезешь!

Угроза более чем реальна. Однако мальчишка возвращается. Ночью, когда в доме все спят, он пробирается к окошку своей комнатки, ножом поддевает ставню и залезает внутрь. Собрав в мешок все нехитрые пожитки, он покидает дом уже навсегда.

Финеас твердо намерен добраться до Праги. Говорят, там лучшие маги во всей Моравии и Богемии. А мальчишка хочет узнать у них очень и очень многое.

Град ста шпилей — так называют Прагу, и Финеас сразу понимает, почему. Остроконечные башенки рассыпаны по нему, как песок по берегу Влтавы. Храмы самым разным богам, дворцы князя и бургомистра, старинные замки, ратуша — все увенчано узорчатыми каменными иглами. Финеас бредет по городу и глазеет на эту красоту, позабыв о том, что не далее как пять минут назад его чуть не сбила промчавшаяся мимо карета, а живот подводит от голода уже четвертый день.

Здание, светлое, громадное — с двумя шпилями, конечно, — вырастает перед мальчишкой неожиданно, стоит ему лишь зайти за очередной поворот. Оно окружено чугунной решеткой, а в арке виднеется внутренний двор, где разгуливают важные школяры и их учителя в длиннополых мантиях. Финеас смотрит во все глаза. Кажется, он нашел его — место, о котором рассказывала ему мать. Академию богемской магической гильдии. Ничтоже сумняшеся он шагает внутрь.

— Сожалею, молодой человек, но мы никак не можем вас принять. — Благообразный седовласый господин с носом, похожим на птичий клюв, разводит руками. — У вас нет ни достойных рекомендаций, ни, простите, средств к собственному содержанию, не говоря уж об оплате обучения. Да и юны вы слишком. Так что, прошу прощения, однако вам… Эй, эй, молодой человек…

Молодой человек падает в голодный обморок.

Седовласый господин смотрит на него, вздыхает и зовет свою жену. Похлопывая мальчика по щекам и поднося к его носу нюхательную соль, он спрашивает входящую в кабинет женщину:

— Как считаешь, Дануша, у нас найдется где приютить одного бездомного юношу, пока мы не пристроим его к какому-нибудь делу и не подыщем комнатку в бурсе?

Женщина возводит очи к небу и покорно машет рукой.

Следующие семь лет Финеас может назвать самыми счастливыми в своей жизни. Он обретает то, к чему так стремился, — знания. Основы всех дисциплин: ритуальная, артефактная, руническая магия, магия четырех стихий, целительство, трансформация, управление погодой и, естественно, боевое колдовство — академия предоставляет любой выбор. Личные занятия с одним из мэтров посвящены магии Ночи или Дня, если ученик решил идти по этой стезе. Библиотека академии распахивает Финеасу свои залы. Сотни фолиантов, свитков, рукописных пергаментов и инкунабул обрушиваются на парнишку, и, погребенный под этим богатством, он жадно хватает все, что оно может предложить. А еще здесь у него наконец-то появляются друзья.

О, академии еще предстоит узнать множество славных ученических подвигов под предводительством темноволосого мальчишки из Моравии. От подкладывания лягушек в кресло магистра до взрыва в алхимической аудитории в правом крыле здания. Стекла тогда вылетели во всех трех окнах, и Финеасу пришлось долго трудиться, чтобы восполнить потери в академическом хозяйстве.

А уж веселые школярские попойки «У Карела» или в «Златой богине» прочно войдут в историю этих заведений и будут воспеваемы очередными поколениями студиозусов, обрастая все более душераздирающими подробностями.

— Слезай, Финеас, слезай! Ты что?!

— Куда ты, свалишься ведь!

— Слышь, да плевать на этот глупый спор. Не возьму я с тебя денег, ладно!

Взобравшийся на крышу недостроенного здания парень лет семнадцати усмехается и делает первый шаг. Брус, проложенный между двумя домами, чуть прогибается, но держит. Концы его привалены камнями и скреплены дополнительно чарами. Финеас шагает второй раз. Под ногами без малого двенадцать ярдов, впереди — пять. Собравшаяся внизу компания замирает. Третий шаг. В полной тишине парень добирается до середины. Одно неверное движение — его ведет в сторону, нога оказывается на краю… Слышится тонкое девичье «ах». Нога возвращается на место. Оставшиеся несколько футов Финеас проходит почти бегом. Вспрыгивает на крышу, кланяется почтенной публике. Ребята ликующе кричат и бросают в воздух береты.

— Эмиль, ты должен мне пять монет, — заявляет парень с великолепной самоуверенностью. — Я прошел, как договаривались, без магии и без страховки.

— И без головы, очевидно.

Реплика прилетает от высокой девчонки с длинной косой цвета пшеницы. Девчонка смотрит наверх, сардонически хмыкает и удаляется прочь.

— Это кто еще такая? — вскидывает бровь Финеас.

— Моника. Она учится у Танрина Вего.

— А кто этот Танрин?

— Да ты что, не знаешь? Он, наверное, самый сильный маг во всей Богемии. И берет только лучших учеников.

— Так, значит…

Финеас слезает с крыши, вливается в толпу сокурсников. Те хлопают его по плечам и тащат в ближайший кабак, прогуливать свежий выигрыш. Но Финеас запоминает и девчонку Монику, и имя Танрина.

Мужчине, который стоит на пороге академии, по виду лет сорок. Он высок, прям, коротко стрижен. В черных усах легкая седина. Одет он по последней пражской моде, дорого и изысканно. Мага в нем можно узнать лишь по пристегнутому к ремню жезлу и особому взгляду — жесткому, властному, с колдовской искоркой в глубине.

— Говоришь, этот? — спрашивает он у светлокосой девушки в зеленом платье, указывая на парня, окруженного плотным кольцом школяров.

Та кивает.

— Темный. Сильнейший на своем курсе.

— Хорошо. Пригласи его поужинать с нами.

Девушка загадочно улыбается и идет к Финеасу.

Юноша размышляет недолго. Едва восходит луна, он приходит в таверну на берегу Влтавы. Там его уже ждут.

Танрин немногословен, но очень убедителен. Перед взором Финеаса проскакивают потрясающие возможности, неизведанные тропы магии и открывающиеся перспективы. Пышные формы Моники тоже проскакивают, но чуть менее уверенно. Мэтр спрашивает только один раз:

— Ну что, согласен? Учти, второго шанса у тебя не будет.

И Финеас больше не сомневается.

Академия с сожалением расстается со своим перспективным учеником, друзья устраивают бурные проводы, а седовласый господин, которому Финеас до сих пор благодарен за помощь и приют, нахмурившись, предостерегает «молодого человека»:

— Мэтр Танрин Вего, безусловно, превосходный и умелый чародей, однако его методы бывают весьма… м-м… сомнительны. Подумайте, стоит ли связывать свое будущее с ним.

Но Финеасу девятнадцать и ему нужен весь мир, на меньшее он не согласен. Поэтому он уходит к новому учителю.

Уроки Танрина сложны. Гораздо сложнее, чем в академии. С утра до поздней ночи Финеас корпит над трудами неизвестных ему ранее чародеев и тренируется в лесу, недалеко от дома, где живет мэтр Вего, но все равно отстает от остальных учеников. Помимо него у мэтра их еще три: двое ребят взрослее Финеаса и Моника. И все они немного другие. Он не может выразить, что с ними не так, но и учитель, и его подопечные чем-то отличаются от всех иных магов, которых Финеасу довелось встречать. Парень сжимает зубы и работает усерднее, чем прежде.

Магия, которой учит их Танрин, отмечена изрядной суровостью, в ее познании Финеас все дальше и дальше уходит по дороге тьмы. И однажды наступает черед некромантии. Впервые юному магу не хочется заниматься тем, чем должен. Он уговаривает себя, что это тоже искусство, что нельзя приготовить яичницу, не разбив яиц, но отвращения побороть не может. Помогает ему Моника. Как-то вечером она приходит на излюбленное место тренировок Финеаса и с полчаса наблюдает за тем, как он, старательно подавляя брезгливость, не внешнюю даже, внутреннюю — от того, что приходится делать такое, мучается с умерщвленным третьего дня кроликом. Девушка созерцает все это, а потом распускает верхнюю ленту на лифе. С этого момента учеба начинает идти гораздо веселее.

Месяц проходит за месяцем и год за годом, Финеас набирает силу. Теперь ему подчиняются заклятия настолько грозные, что пугают даже его самого. Начинает казаться, что все по плечу и горы падут по одному-единственному мановению руки. Именно тогда мэтр Танрин дает Финеасу задание. Простенькое, чего там ворожить-то! Но заклинание вдруг не срабатывает, не срабатывает и следующее. Ага, надо придумать что-то необычное, свое, понимает юный маг и садится за книги. Но на этот раз и они его подводят. Финеас бьется над загадкой несколько недель, так и не найдя решения. Он идет к Танрину.

По лицу учителя бродит странная усмешка, будто он знает что-то такое, о чем юноша даже не догадывается.

— Ну вот ты и созрел, — говорит мэтр Вего. — Теперь, когда ты понял, что обычной магии не все подвластно, пора открыть тебе новый источник сил. О нем известно лишь немногим посвященным, и если ты войдешь в этот круг, обретешь ни с чем не сравнимое могущество.

Финеас смотрит на учителя с удивлением. Тайная волшба?

— Для этого тебе понадобится перейти на следующую ступень, мой мальчик, — продолжает Танрин. — Мы поклоняемся богам, которых мир еще не видел и пока не готов их принять и вместить. Они сильны, и только их воля может даровать знание, которого у тебя раньше не было. Но… ты обязан доказать, что достоин его. — Танрин делает паузу, пристально вглядывается в ученика. — Не каждому дано стать проводником столь огромной мощи. Богам нужно принести особенную жертву, лишь магия крови может их пробудить.

— Я готов, — с горячностью отзывается Финеас. — Скажите когда.

У мэтра суживаются зрачки.

— Не животное, Финеас. Это должно быть не животное.

— Но… мэтр…

Юный маг стоит недвижимо, лишь распахнутые глаза смотрят на учителя с ошеломленным изумлением. Неужели он сказал сейчас то, что сказал? Если жертва — не зверь, это ведь…

— Вижу, что поторопился, — качает головой Танрин. — Не дорос ты еще до настоящей магии. Жаль, жаль. Ты ведь уже многого достиг, но теперь застрянешь на уровне жалкого подмастерья. Дело тут не в одной грубой силе. Боги смогли бы перевернуть твое видение устройства вселенной, открыть неизведанное, то, чего не касался ни один из смертных. Быть может, даже я. Ведь боги каждому посылают свои личные таланты. Подумай, мой мальчик, подумай. Я дам тебе время.

Финеас молчит. Услышанное оглушило его. Да, слова мэтра Танрина звучат весомо, но цена знания… Он не хочет в этом участвовать. Нет. Совсем никак. Он кланяется учителю, разворачивается и уходит. Ему нужно несколько спокойных часов.

— Не бойся, — вдруг произносит Танрин. — Ты будешь лишь помогать в ритуале. Жертву приносит служитель богов, жрец, прошедший обрядовое посвящение.

Юный маг на секунду замирает, потом, не оборачиваясь, покидает дом. Мэтр Вего не удерживает его.

Следующий месяц проходит как в тумане. Финеас продолжает что-то делать, читать, тренироваться, но мысли раз за разом возвращаются к разговору с учителем. Магия крови. Это тоже магия крови. Пусть и более страшная. А другие ученики? Они-то наверняка уже приобщились к тайне. Поговорить с ними, отважиться понять? Финеас идет к Монике.

Моника умеет убеждать. После страстных бесед с нею Финеаса немного отпускает. Может, и впрямь не все так ужасно? Может, если это будет не человек, а… скажем, орк, злобный орк из тех, что всегда воюют с людьми, или преступник, осужденный на смерть, — вор, безжалостный убийца, тогда стоит попробовать? Жертвоприношение — старинная церемония, ей много веков. Сотни жрецов и магов прибегали к ней. Вот и мэтр Танрин… Финеас станет всего лишь еще одним звеном в этой цепочке. И тогда его ждет что-то потрясающее, что-то уникальное, что-то совершенно невозможное. Или учитель прав и он просто не дорос до скрытых знаний? Кишка тонка?

Мэтр Вего сидит у окна с книгой в руках, на носу очки в тонкой оправе. Кажется, он полностью погружен в чтение. Финеас приближается к нему не без трепета. Он принял решение, и нужно сказать об этом учителю. Главное, чтобы тот остался доволен. Танрин отрывает взгляд от томика, поднимает глаза.

— Я слушаю тебя.

— Учитель, я… хотел бы попробовать. Наверное. Да.

Закусив дужку очков, мэтр внимательно изучает своего ученика.

— Финеас, нельзя пробовать. Можно только делать или не делать.

— Я… я постараюсь.

— Что ж, — Танрин захлопывает книгу. — Ты выбрал мудро. Значит, будем готовиться к твоему обряду.

— Как?

— Ну, для начала нужно найти жертву…

Финеас выходит от учителя в смятении. Однако слово сказано, обратно не вернешь. Уже на пороге он слышит скрип второй двери — кто-то пришел к Танрину с заднего входа. Маг оборачивается и замечает мелькнувший подол зеленого платья. Повинуясь сжигающему любопытству, подкрадывается к приоткрытой створе и видит в щель, как Моника подходит к мэтру Вего. Грациозно опирается на столик, произносит что-то, а затем садится к чародею на колени. Тот улыбается, кладет ладонь ей на шею — уверенно, по-хозяйски. Девушка склоняет светлую головку к его лицу.

С этого дня Финеас к Монике охладевает. Впрочем, он все равно не может думать ни о чем, кроме того, что ему предстоит.

Редкие снежинки оседают на одежде и сразу же тают. Финеас не видит их. Он вообще ничего не видит — глаза укрыты плотной черной повязкой от самой Праги. На повязке — флер колдовства. Они едут верхом, и Моника ведет его лошадь под уздцы. Финеасу холодно, но не от пронизывающего ноябрьского ветра, морозный ком притаился внутри и леденит душу. Однако юный маг настроен решительно. Сегодня он покажет, что достоин стать вровень с собственным учителем.

Конские копыта выбивают дробь на подернутой инеем земле. Миля, еще одна… на закате они достигают небольшой лесной поляны. Финеасу развязывают глаза. Неровный круг, кривоватые стволы сосен, а в центре каменный алтарь. Возле алтаря стоит человек в длинной хламиде. Его Финеас не знает, но предполагает, что это и есть тот самый жрец. Ученики мэтра зажигают факелы. Танрин подталкивает застывшего как изваяние мага к жертвеннику.

— Ты должен быть рядом. Помнишь слова призыва?

Финеас кивает. Он выучил их — фразы, написанные на незнакомом языке, фразы, в которых ему не понятна ни одна буква. Но они вызубрены от начала и до конца. Жрец вкладывает ему в ладонь что-то прохладное и металлическое. Финеас поднимает руку. Нож.

— Но мэтр сказал…

— Это когда жертва будет уже мертва, — успокаивает его служитель.

— А где…

— Сейчас приведут, не торопись.

Встают полукругом. Жрец начинает тихое воззвание, Финеас четко и бездумно произносит свою часть. Дым от факелов сгущается над их головами. Двое учеников Танрина скрываются в кустах и выволакивают из них того, кто должен стать дверью в царство неведомых богов. Финеас вздрагивает. Юное бледное лицо с кровоподтеками на скуле, прямые волосы цвета угля и уши… слегка вытянутые, словно кончики древесных листьев. Мальчишка. Лет четырнадцати. Эльф.

— Я знал, что тебе будет трудно с человеком, — говорит Танрин. — Так вот это не человек. Его отца, к сожалению, мы не смогли взять живым, но и отрок тоже подойдет. Ты готов?

На уголок рта Финеаса падает снежинка. Она не тает — его губы холодны как лед. Паренька тащат на алтарь. Он сопротивляется, молча, отчаянно. Но ему не справиться с двумя взрослыми магами. Его кисти и лодыжки стягивают ременными петлями, и тогда Перворожденный, видя, что больше ничего не может сделать, замирает, держа голову гордо и прямо. Только закрывает глаза от страха в надежде на то, что Эру простит ему эту маленькую слабость.

Жрец продолжает свой монотонный речитатив. Вздымает руки мэтр Танрин, бормочут славословия богам его ученики. Жертвенный кинжал возносится над хрупким телом.

— Нет, — громко и отчетливо произносит Финеас.

Лезвие останавливается на полпути, жрец с недоумением смотрит на темноволосого юношу, в чью ладонь оно только что воткнулось.

— Нет, — повторяет маг, выдирая кинжал и отбрасывая его в сторону. — Мальчик не умрет.

Свинцовая туча затмевает чело Танрина. Едва заметный знак глазами — и к Финеасу кидаются двое его бывших товарищей. Нож, который жрец сам вложил в руки темного мага, срывается с пальцев и летит к одному из нападающих. Второй запутывается в «сети» и на время исчезает из поля зрения. На Финеаса накидывается жрец. Его волшба странна, не похожа на привычную магию, но магу удается ее отразить. Отвечает он просто — огненным шаром, и жрец с диким воем падает на землю, весь объятый пламенем. На этом везение Финеаса заканчивается. «Паутина» Моники прочна, словно стальные канаты, удар силен и безжалостен. Финеас отлетает к деревьям, пытаясь освободиться от пленивших его чар, но возится слишком долго. Когда ему это удается, на пути уже стоит Танрин. Финеас бьет что есть мощи. Новое заклятие, он его еще никогда не использовал! Копье, сотканное из тьмы, мчится прямо в грудь его бывшего учителя… Танрин усмехается и неуловимым жестом переправляет заклинание в алтарь.

Тело эльфийского мальчишки выгибается дугой, хриплый вздох возносится в небеса. Финеас кричит, но сделать ничего не может. Совсем ничего.

Его окружают. Танрин, Моника, раненные им товарищи. Он сражается сколько хватает сил, а потом его оглушают и валят на землю.

В себя он приходит нескоро. Медленно пробуждается сознание, под веки врывается яркий свет. Болит у него все, что может болеть, но маг жив, хоть и связан. Оглядывается. Знакомый стол, кресло, пюпитр для писем… он в доме Танрина. Рядом никого. Двери и окна, разумеется, защищены заклятиями.

Финеас мрачно хмыкает. Недооценили вы своего ученика, мэтр Вего, ох, недооценили. Слишком много книг он прочел, слишком любил изобретать на досуге всякие ненужные глупости. Вроде вот этого заклятия.

Путы ослабевают, и Финеас осторожно вынимает руки. Ноги развязывает сам. Подходит к окну. Долго водит ладонью по стеклу, считывая чары, а затем соединяет пальцы и шепчет слова разрушающей волшбы. Спустя мгновение он на свободе.

Куда идти, Финеас еще толком не знает, лишь бы подальше от Праги. И он идет.