Выпрыгнул из вагона Ураган благополучно, если не считать нескольких шишек на голове, ссадины на ноге и порванной штанины.

Когда предрассветная мгла рассеялась и неизвестная местность приобрела реальное очертание в виде домов с черепичными крышами, густо-зеленых садов и паровозиков с вагончиками на виднеющейся вдали железнодорожной станции, Осинин понял, что находится в крупном населенном пункте.

Через некоторое время он определил, что судьба его забросила в Малоярославец, который расположился в двухстах километрах от Москвы.

У Виктора было немного деньжат и паспорт на другое имя, и он решил, не откладывая дело в дальний ящик, мчаться в первопрестольную, надеясь найти там надежную крышу, так как прожил в Москве в период своей бурной молодости около шести лет и знал ее, как свои пять пальцев. К тому же у него в столице было много друзей и знакомых, да и потеряться в крупном многомиллионном городе намного легче, чем в каком-нибудь заштатном городишке, где каждый человек на виду и на учете.

В Москву Осинин добрался на электричке без билета, надеясь в случае проверки показать чужой паспорт, по которому ревизоры тут же выпишут штраф по месту жительства его владельца.

«Теперь мне каждая копейка дорога, — подумал про себя Осинин. — Придется химичить».

Столица поразила его безлюдностыо на окраинах, того оживления на улицах, какое царило в былые времена, он не заметил, но потом до него дошло: ведь было начало августа, и многие коренные жители, видимо, разъехались по дачам, курортам и деревням.

Многие устремились к Белому дому, и Осинин присоединился к ним. Какое-то приподнятое чувство переполняло Виктора, он готов был сражаться за справедливость.

В городе было душно, грязно и пыльно.

Жил Осинин у своих бывших знакомых, у которых в бытность свою студентом снимал небольшую каморку. Их дом находился в пригороде, недалеко от небольшой речки Пахра.

Первое время Осинин жил отшельником — никуда не выезжал, никуда не ходил, запоем читал книги, делал наброски для своего будущего опуса и составлял объемную жалобу на имя Председателя Верховного Суда РСФСР, но события 19 — 21 августа 1991 г. перевернули все его планы. Как только Виктор услышал по радио о введении чрезвычайного положения, он быстро оделся и отправился на пригородную станцию. Через каких-то сорок минут он был уже на Павелецком вокзале.

Из разговора пассажиров он понял, что многие направляются в центр.

На Манежной площади людей была тьма-тьмущая.

Демонстранты напоминали собой бушующее море.

Увидев, что люди таскают камни, кирпичи, скамейки, столбы, бетонные блоки, спиленные деревья, куски железа — словом, все, что могло пригодиться для того, чтобы преградить дорогу машинам смерти, и Виктор, не долго раздумывая, бросился таскать всякие тяжести для сооружения баррикады.

Пот лил с него ручьями, но он не замечал этого.

С ликованием толпа встретила красный троллейбус, остановившийся специально на дороге, ведущей к Дому Советов, чтобы оградить его и спасти.

Водитель этой машины, молодой паренек с шалыми глазами, лихо заявил:

— Приношу в жертву государственный троллейбус!

В толпе раздался смех и аплодисменты.

Никто в эту ночь не спал, никто никуда не уходил, решив стоять насмерть, чтобы защитить свой парламент. Люди жгли костры, варили чай, пели песни или рассказывали истории из своей жизни, чтобы не уснуть и быть наготове, когда появятся чудовищные машины.

Когда появились танки, Виктор вместе с остальными стал забрасывать их камнями и бутылками с бензином.

Осинин не почувствовал боли, когда одна из пуль пробила его грудь. Кровь на его белой рубашке заметили другие. Они вовремя подхватили его и бережно занесли Виктора в укрытие. Виктор тяжело и хрипло дышал…