На работу после возвращения от родителей Женя вышла лишь три дня спустя. Никак не могла заставить себя расстаться с сыном. Мишка даже вырасти успел за это время и соскучился так, что наотрез отказался не только идти в сад, но и спать в своей кровати. В первую ночь уснул, вцепившись в ее руку, засопел так сладко, что она разревелась, уткнувшись ему в макушку. Целовала отросшие волосы, плечико, вынырнувшее из пижамы, длинные ресницы, бросающие тени на щеки. Смеялась сквозь слезы, почти задыхаясь нахлынувшим счастьем: с ней ее родной мальчик. Самый-самый любимый.
Когда все-таки добралась до салона, поняла, что в ближайшее время график будет более чем насыщенный. Клиенты терпеливо дожидались ее возвращения, но, узнав о том, что она в городе, наперебой стали требовать немедленного начала сеансов.
Наверное, это было хорошо. Чем больше окажется занята, тем меньше времени останется на переживания и ненужные мечты, которых за три недели накопилось немало.
Звонок Михаила в середине рабочего дня застал врасплох: Женя и думать забыла о том, что командировка подошла к концу. Они не разговаривали с момента последней встречи даже по телефону. Такое и прежде случалось во время его отъездов и было привычным, а в этот раз она почти о нем не вспоминала: вполне хватало других мыслей и волнений.
Мужчина пригласил на ужин, и первой мыслью было отказаться. Слишком много всего произошло, и лгать ему, принимая ухаживания, выглядело нечестно. Но обсуждать такое по телефону тоже казалось неправильным. Женя вздохнула и согласилась на встречу: если разговор неизбежен, есть ли смысл тянуть?
Только когда вышла на улицу, поняла, насколько устала за день от повышенного наплыва клиентов. Смотрела, застыв в нескольких шагах от входа в салон, как мужчина приближается, с трудом понимая, как провела с ним столько времени. Почти три года. Не рядом, даже почти не пуская в сердце, но и от той близости, что имела место, остался горький осадок. Миша не ждал любви и признаний, сам не предлагал подобного, но легче не становилась: Женя вдруг слишком явно ощутила неестественность происходящего. Заставила себя улыбнуться, рассматривая букет из множества мелких розочек. Ей нравились такие: словно игрушечные, но при этом источающие сказочный, неповторимый аромат. Нежно розовые гроздья, напоминающие о ранней весне, до которой на самом деле еще было очень далеко.
– Спасибо. Такие красивые… – на мгновенье уткнулась лицом в благоухающее облако и подняла глаза на мужчину. – Привет.
– Привет, – он кивнул, шагнув навстречу. Обхватил за плечи и склонился к лицу, обдавая теплым дыханием и терпковатым запахом одеколона. Губы мазнули по щеке, спускаясь к ее рту, и в этот момент Женя вдруг ощутила, как какая-то сила дернула ее в сторону. Сзади раздалось рычание.
– Руки убрал от нее!
Ошеломленно повернулась на звук голоса, наталкиваясь на разъяренный взгляд Антона, дернувшегося вперед и задвинувшего ее за собственную спину.
– Ты что себе позволяешь? Я тебя звала?
Он сверкнул глазами, но не ответил. Толкнул Михаила в грудь, несильно, но тот отчего-то качнулся.
– Исчезни. И не появляйся рядом с ней больше никогда! – и уже в ее адрес: – Идем.
Женя задохнулась от такой наглости. Возмущенно глотнула воздуха, которого стало ничтожно мало: грудь сдавило от каких-то непонятных ощущений.
– Ты меня спросил? Сам исчезни. Видеть тебя не хочу!
Мужчина хмыкнул, помолчал пару секунд, потом забрал цветы из рук, всовывая их Мише обратно. А в следующее мгновенье Женя ощутила состояние, о котором прежде приходилось лишь слышать или читать в не слишком реальных историях: земля уходит из-под ног. Сильные руки обхватили где-то в районе бедер, забрасывая на плечо, словно… Да, наверное, очень похоже переносят мешки: почти грубо, резко и так уверенно, что она не успела никак отреагировать, приходя в себя уже только в салоне автомобиля, наблюдая, как мужчина блокирует дверь.
И не удержалась, хлестнув его по щеке, однако тотчас зашипела от боли в руке. Антон опять хмыкнул.
– Солнышко, тебе от этого гораздо больнее, чем мне, поэтому давай ты не будешь драться?
Женя жалобно прошептала, дуя на покрасневшую ладонь.
– Варвар. Дикарь. Чудовище. Как ты посмел? – и тут же еще больше вскипела от его слов:
– Он тебя лапал.
– У него есть на это право!
– Уже нет!
– Что? На самом деле думаешь, что тебе все позволительно? Ты за три недели не нашел времени нормально по телефону поговорить, а теперь являешься и все портишь!
Антон тихонько рассмеялся:
– Не злись. Я был занят. Правда, занят, Жень…
– Мне это неинтересно! В моей жизни есть мужчина, который…
– Который что? – перебил, становясь серьезным. – Стоял и смотрел, как я краду его любимую посреди бела дня? И даже не пошевелился, чтобы это предотвратить? А если бы я был маньяком или бандитом?
– Ты хуже… – мрачно сообщила Женя, попытавшись отвернуться, но он не позволил. Обхватил лицо ладонями, приближая к своему.
– Ты на самом деле жалеешь?
– Не надо было так…
Губы замерли в сантиметре от ее рта.
– Прости. Я погорячился. Просто увидел, что он собирается тебя целовать, и чуть не умер. Милая… Скажи, что любишь его, что ты с ним счастлива, и я догоню этого… хм… мужчину и извинюсь.
Затих, не сводя с нее глаз. Ждал, но ответные слова почему-то никак не находились.
Женя взглянула за окно – Миши уже не было. Грустно усмехнулась:
– Я сама собиралась все ему объяснить. А ты налетел как коршун… Откуда вообще взялся?
Мужчина пожал плечами.
– Я днем звонил в салон, мне сказали, в котором часу ты освободишься.
– Почему не мне лично?
– А ты бы согласилась со мной встретиться? Хотелось, чтобы это случилось наверняка.
Почему он сомневался после того, что сделал для ее отца, для всей их семьи? Или просто шутит сейчас? Повернулась, чтобы прочитать ответ на его лице, но Антон смотрел в сторону. Взгляд потемнел, словно мысли были совсем невеселыми. Женя не удержалась – скользнула ладонью по его локтю.
– Что случилось? У тебя проблемы?
Он неопределенно дернул плечами.
– Хотел бы я знать… Не понимаю, не могу уловить, кому перешел дорогу… Кто-то очень уверенно и целенаправленно пытается мне навредить. И у него это получается.
Антон отвернулся к окну, стиснув зубы почти до скрипа.
– Идет на шаг впереди… почти во всем. Будто заглядывая в мои мысли, знает о запланированных сделках, договорах, планах. И действует так, чтобы это не состоялось, не оставляя никаких следов, ничего, что бы позволило выяснить, кто он и что ему от меня нужно.
– Ему? – Женя отчего-то сразу подумала о Кристине и ее наверняка влиятельных родственниках. – Может быть, ей?
Мужчина покачал головой.
– Ему. Без вариантов. Хватка не женская. Все слишком продумано, выверено до мелочей. И мне это не нравится. Очень не нравится.
Он хмыкнул и вдруг резко потянул Женю на себя.
– Иди ко мне, солнышко, а? Я так безумно устал… И соскучился.
Прежде чем та успела возразить, усадил к себе на колени, скользнул ладонью по голове, приподнимая волосы. Уткнулся губами в шею.
– Люблю тебя…
Она оторопела. Этого не могло быть. Никак. Антон не мог такого сказать. Ей послышалось, или кто-то из них лишился рассудка. Накатила не радость, а тревога, причины которой Женя не понимала. Подняла глаза к его лицу и вот так, находясь почти вплотную, внезапно рассмотрела и припухлость век, и взгляд, затуманенный усталостью, и какую-то неестественную бледность, на которую прежде не обратила внимания. Нахмурилась.
– Ты как чувствуешь себя? По ночам спишь?
Он скривился, будто эта тема была неприятной.
– Да неважно… – снова вздохнул, почти прижимаясь к ее щеке, вдруг напоминая Мишку, который именно так каждое утро «нюхал» маму, объясняя это тем, что соскучился за ночь по ее запаху.
Стало по-настоящему страшно. Тот Антон, который всего несколько минут назад решился унести ее прочь от неугодного ухажера, был объясним и понятен. Его самоуверенность раздражала, но не удивляла. Этого же мужчину она не знала. Чувствовала его возбуждение, но не могла даже предположить, почему сильные руки замерли только лишь на плечах, отчего пальцы перебирают волосы и не двигаются дальше, а губы застыли, улавливая биение пульса на шее.
Взглянула на время, высвечиваемое на экране мобильного: оставалось еще больше двух часов до возвращения сына из сада.
– Антон, я хочу кофе. Пойдем, посидим где-нибудь?
Он словно очнулся.
– Прости, совсем забыл, что ты с работы. Голодная наверняка. Поужинаем?
Женя улыбнулась.
– В другой раз, ладно? У меня не очень много времени…
Мужчина приподнял бровь, вновь становясь самим собой. Вопросительно усмехнулся:
– Я же вроде как испортил свидание. Куда тебе торопиться?
Следовало рассмеяться в ответ, но она не смогла. Предпочла бы вообще не двигаться с места, ни думать не о каком кофе. Даже пошевелиться было боязно, расплескать это нечто абсолютно непонятное в его глазах и поступках. Коснулась подбородка, покрытого короткой жестковатой щетиной, вновь отмечая, как ей нравится ощущение покалывания на собственной коже. Пока только на пальцах. Непрошенные фантазии двинулись дальше, рисуя в сознании почти осязаемые картинки давно непозволительных мгновений. Отвернулась так быстро, что метнувшиеся волосы задели его лицо, только бы скрыть заполыхавшие щеки.
– Я все тебе объясню, но не сегодня, хорошо?
Антон кивнул, не настаивая.
– Хорошо. Тогда идем пить кофе, раз времени не много.
* * *
В кафе оказалось совсем немного людей, и Женя не могла этому не порадоваться: зрители были не нужны. Хотелось покоя, тихого времени, не омраченного никакими проблемами. Снова расстроено взглянула на усталое лицо мужчины.
– Антош, тебе надо отдохнуть. Тогда и жизнь светлее покажется. Когда ты последний раз нормально спал?
– Давно, – он бросил почти равнодушно, но эти слова явно были показными. – Не обращай внимания. Выбрала, что будешь заказывать?
– Я??? – Женя уставилась на него с изумлением. – Ты МНЕ предлагаешь выбрать?
Его лицо посерело от накативших эмоций.
– Я на самом деле такой, Жень? Бесчувственное бревно, которое думает только о себе?
Стало даже неловко, настолько виноватым он выглядел. Молодая женщина смутилась.
– Разве ты не помнишь, что мне нравится?
Антон покачал головой с какой-то обреченностью во взгляде.
– Я этого и не знал никогда… И был уверен, что все происходит правильно. Солнышко, я вообще ничего не знаю о тебе. Даже какой кофе любишь…
– Такой же, как и ты… – ответила шепотом, опасаясь спугнуть что-то…Понимание, мелькнувшее где-то в глубине глаз, волновало почти до дрожи. А то, что слишком сильно напоминало нежность… Женя стремительно отвела глаза, к окну, на равномерный поток машин, на прохожих, на голубей, прячущихся от холода на крышках колодцев… Все равно, куда смотреть, лишь бы не видеть то, во что с такой готовностью хочет поверить сердце.
Мужчина коснулся ее руки, невесомо прочертив пальцем тонкий рубец на ладони.
– Шрам… не пройдет?
Она растерянно взглянула на розовую полоску, пересекающую кожу: уже и думать забыла о том порезе.
– Не знаю… Что-то останется, наверное.
Сжал пальцы чуть сильнее, и по телу разлилось тепло от его прикосновения.
– Прости…
– Антон, это ведь только шрам… Все давно зажило…
– Прости… – повторил, скользнув рукой выше, к запястью, погладил тонкую кожу., и Женя задохнулась, словно он не край рукава тронул, а стянул ткань на шее.
– Но не бесследно, да, Женечка?
Горячий кофе стал спасением, отдушиной, в которую она с наслаждением окунулась. Закрыла глаза, смакуя на губах бодрящую горечь. Как раз то, что нужно сейчас… И пора заканчивать это общение со странными намеками, потому что подчиняться собственному разуму сложнее с каждым мгновеньем.
– Жень… – Антон помолчал, слишком пристально рассматривая узор на салфетках, но не выпуская ее руки. – У отца день рожденья на следующей неделе. Будет банкет в ресторане, – процедил сквозь зубы: – Пустое в общем-то занятие, но нельзя без него, – и неожиданно спросил: – Пойдешь со мной?
Растерянность вплелась в неожиданное раздражение, сдержать которую не получилось: она выплеснулась наружу злым шепотом:
– Зачем?
На такую реакцию мужчина не рассчитывал. Поднял глаза с недоумением.
– Что случилось?
Женя повторила по слогам, невольно вспоминая, что так же иногда приходится что-то объяснять сыну, когда тот никак не хочет услышать.
– ЗА-ЧЕМ Я ТЕ-БЕ ТАМ ПО-НА-ДО-БИ-ЛАСЬ????
Антон оторопело смотрел на срывающиеся с глаз слезы и выглядел так, словно действительно не понимал, почему она почти кипит.
– Жень, ты что?
Вырвала руку из его захвата.
– А чего ты ждал? Хочешь, совру сейчас, сказав, будто счастлива это все слышать?
Мужчина помрачнел.
– Нет.
– Нет?!
Он подтвердил:
– Не хочу. Но это правда… все, что я сказал… и мое желание видеть тебя рядом…
Женя отвернулась. Жидкости в чашке уже не осталось, только зернистая горькая кашица, противно застревающая в зубах. И это ощущение во рту не отвлекало, а лишь раздражало еще больше.
– Я не верю тебе. Прости, но не верю.
Посмотрела в темные, серьезные глаза, внимательно разглядывающие ее.
– Мы не виделись шесть лет. Ты же не станешь утверждать, что все это время страдал от неразделенной любви?
Его лицо казалось непроницаемым.
– Не стану.
– Тогда к чему все? Что за странные игры, Антон? Так хочется подчинить себе ту, которая больше не заглядывает в рот?
– Жень…
– Что?! – она почти сорвалась на крик. – Я благодарна тебе за то, что ты сделал для папы… Это бесценно, безмерно… но не могу забыть все остальное. И не хочу. Не так быстро, по крайней мере.
– Милая… – он снова перехватил ее ладонь, забирая ложку, которую женщина неосознанно крутила во все стороны. – При чем здесь твой отец? Я рад, что оказался рядом, когда это было необходимо. И что смог помочь… И совершенно не пытался таким образом заполучить твое внимание или прощение. Солнышко, это правда… Я знаю, как порой не хватает каких-то нескольких часов … или минут… – Голос сел, внезапно приобретая оттенок обреченности. – Мама… умерла почти мгновенно… мы не успели даже до больницы доехать. Какой-то сосуд разорвался в голове… Всех денег, всех возможностей отца не достало, чтобы ей помочь… Так что я прекрасно знал, что ты чувствуешь. Как это больно и страшно… А что касается всего остального… Не собирался тебя торопить.
– Разве? – с горечью переспросила Женя. Его откровения были болезненны и слишком глубоко проникали в сердце, но еще тяжелее было видеть его таким понимающим. – Тогда что все это значит? Твоя нежность, слова, внимание…
Мужчина невесело усмехнулся.
– Только то, что все это я чувствую на самом деле. Но судя по твоей реакции… ты не пойдешь со мной?
– Зачем? – снова уже почти в отчаянье переспросила она. – Что и кому ты хочешь таким образом доказать?
Антон молчал очень долго, пожирая ее глазами, пугая потяжелевшим, незнакомым взглядом, повергая в еще большее недоумение:
– Возможно, самому себе.
Все-таки он не лгал, хотя принять обратное было бы проще. Женя глубоко вздохнула, решаясь на следующие слова:
– Я хочу вернуть деньги, которые ты потратил на лечение отца.
Брови мужчины сдвинулись, предваряя возражения, но она опередила его, добавив:
– Если согласишься – пойду с тобой на банкет.