Он сбился со счета, который раз набирал ее номер. Бесконечные длинные гудки сменились монотонным голосом, сообщающим о недоступности абонента. Опять. Без конца. Куда же она пропала???

Все было не так с самого начала. С той сумасшедшей минуты, когда он поднял глаза на дверь в своем кабинете и увидел ЕЕ. Такую взрослую. Серьезную. Совсем другую. Но при этом самую красивую. Его сладкую девочку. Уже не его…

Она не ожидала встречи. В глазах так отчетливо читалось ошеломление, смешанное со страхом, что он впервые пожалел о занимаемой должности, о необходимости находиться на этом месте, вынуждая ЕЕ обращаться к нему. Если бы знал заранее, нашел бы способ избавить девушку от своего общества. Но не учел, не предугадал, что она вернется, еще и так неожиданно, не узнал документы с незнакомой фамилией. И не успел обезопасить от нежеланных воспоминаний.

Катя улыбалась, но от этой улыбки у него все холодело внутри. Она похудела, даже слишком, черты лица утратили трогательную детскую округлость, но стали еще притягательнее. В глазах мерцал прозрачный лед, и неизвестно, кому большую боль причиняли его острые края. Ему – при одной только мысли, что это хрупкое сокровище принадлежит другому, или ей – от того, что не удавалось стереть из памяти некогда пройденные шаги.

Как она прожила все это время? Была ли счастлива? Любима так, как заслуживала? Он всматривался в дорогое лицо, пытаясь найти ответы, но видел лишь маску, умелую, выверенную до последней черточки. Смелая девочка. Сильная. Она не показала ни единым жестом, что тяготится его присутствием. Даже не намекнула ни на что. Примерная студентка, готовая в любой момент включиться в процесс учебы. Ничего более…

А потом, когда она неожиданно упала, весь его мир разлетелся вдребезги. Еще раз. Стоило только коснуться ее, ощутить на руках такую восхитительную тяжесть. Тронуть прохладную, нежнейшую, будто шелк, кожу и так же пахнущие медом волосы. Он по-прежнему тонул в затуманенном взгляде, словно и не было прошедших лет. Все перемены, произошедшие в жизни, уже не имели никакого значения, когда она была рядом. Лишь на расстоянии вздоха. И так бесконечно далеко. Недостижимо.

Он почти не удивился робкому намеку на ее состояние. Было так понятно и совершенно естественно: ребенок, маленькое чудо, величайший подарок от любимого человека – могло ли случиться иначе? Одно на двоих волшебство… Недоступное ему…Он не хотел малыша от другой женщины, а от НЕЕ… даже не пытался мечтать.

Наступившая сессия превратилась в кошмар. Невозможно было не ощутить постоянно нарастающее напряжение. Стремление оказаться рядом становилось почти неконтролируемым. Бессмысленным. Но он ничего не мог с этим поделать. Тянулся к ней, с нетерпением ожидая каждого нового дня. Нравилось просто смотреть на нее, не рассчитывая на большее, видеть задумчивые, внимательные глаза. Его никогда и никто больше ТАК не слушал: впитывая любое слово. Она умела удивительным образом разграничивать неприятные воспоминания с информацией, которую была готова принять. От него. И он говорил для нее одной, выбирая самые яркие образы, даря сюжеты, наверняка приходящиеся по вкусу. Ничтожные, ничего не значащие мелочи, в которые вкладывал всю душу. Смешно… Как будто это что-то могло изменить.

Зря затеял с ней разговор о злосчастных курсовых. Расстроил. Ведь знал же на самом деле, что большинство студентов даже не пытаются писать работы самостоятельно. Им было гораздо проще заплатить деньги, лишь бы не прикладывать никаких усилий. Но Катино участие в этом почему-то повергло его в шок. Он представил, сколько времени ей пришлось провести за компьютером, помогая этим разгильдяям, выполняя ИХ труд., вместо того, чтобы отдыхать после лекций, наслаждаясь чарующими красками осени.

Слишком живы в сознании были воспоминания о недавней беременности сестры, ее неожиданно возникающей слабости и постоянном желании спать, особенно в первые месяцы. Полине работу пришлось отложить на время, потому что просто не оставалось сил. А Катя зачем-то взяла на себя еще и чужие задания, в качестве объяснения предлагая какую-то несусветную чушь про деньги.

Он уже давно не знал, что значит испытывать нужду в деньгах. Еще в юности поклялся самому себе, что не будет зависимым ни от кого, не превратится в раба обстоятельств только по причине отсутствия средств. Инвалидная коляска и жалкое, лишенное любых достижений состояние, были вполне реальными. Но он этого не хотел. Так боялся превратиться обузу для близких, что приложил все мыслимые и немыслимые усилия для преодоления нищеты. Компенсировал утраченные способности в той мере, насколько это было возможно. Избавился от вызывающего жалость кресла. Снова научился ходить и жить, не завися от количества денег, достойно, уважая себя за совершенный труд.

Гордился сестрой, не сломавшейся от ее собственных проблем. Никогда особенно не любил рестораны, но оценил решение начать такой бизнес и пытался помочь, насколько мог. Она справилась, причем весьма успешно, добавив и ему уверенности в собственных силах, в умении выигрывать у судьбы, пусть хотя бы в материальных вопросах.

Ему не нужна была роскошь, но цена приобретаемых вещей интересовала все реже. Он привык смотреть совсем на иное: насколько уместным окажется что-то новое в жизни, как впишется в его мир. Выбирая подарки для сестры или ее семьи, думал лишь о том, сколько радости или комфорта доставит то или другое. Он мог себе позволить подобное.

А в жизни Кати деньги ее отца были, пожалуй, единственным достоинством этого странного человека. Он не умел любить и почти не интересовался дочерью, но при этом почти ни в чем ей не отказывал. Кирилл прекрасно оценивал стоимость сверхсовременной машины и дома, наполненного всевозможными предметами роскоши. Как ни странно, все это нисколько не испортило девушку, наоборот, она стремилась сгладить ту колоссальную разницу в финансовом плане, которая была между ними. Во время их редких совместных ужинов почти всегда выбирала одни из самых дешевых блюд. Не пользовалась услугами шофера, которого неоднократно навязывал отец, предпочитая приезжать в институт на общественном транспорте. Ей не хотелось выделяться на фоне других студентов, а ему нравилось такое ее удивительное поведение.

Она и теперь не изменилась. Кирилл помнил слишком хорошо, как впечатляюще выглядел молодой человек из того видео, любезно предоставленного Катиным отцом. Дело было не только в молодости и бесспорной внешней привлекательности – парень имел вкус и деньги, едва ли не большие, чем у отца девушки. Его жена, воспользовавшись своими возможностями, непременно бы оказалась самой заметной студенткой института. Естественно, Катя никогда бы не пошла на что-то подобное.

Она выбрала скромную одежду, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания и не провоцировать чью-то зависть. Как это было на нее похоже! И как восхитительно она смотрелась даже в простых нарядах, удивительно подходящими ей и цветом, и фасоном, подчеркивающими все достоинства фигуры. Оторвать взгляд было слишком тяжело, особенно при воспоминании о бархатной коже и нежных линиях тела, скрытых под неприметной тканью.

Ее заявление о деньгах показалось неудачной шуткой, попыткой избежать объяснений с ним. У них действительно не было тем для разговоров, и не стоило ничего придумывать. А он, поддавшись в очередной раз собственной слабости, вцепился в ничтожный шанс провести рядом с ней несколько минут.

Бессмысленность ее поступка вызывало почти раздражение. Он сердился на такую непредусмотрительность. А еще больше – на себя: за то, что никак не мог повлиять на это. Не имел права, о чем Катя не преминула заметить.

Упрек был вполне заслуженным. Он ей не отец и не муж, и тем более девушка не является его собственностью. Декан… Меньше всего в тот момент он думал о своей должности. Тонул в серьезных, обиженных глазах, внимал каждому взмаху ресниц, угадывая затаенные слезы. И ненавидел себя за то, что не сумел промолчать, игнорируя ее выходку. Какая разница, для чего она помогла этим бездельникам? Если ей так хотелось? Кто он, чтобы вмешиваться в ее решения?

А извиниться не нашлось сил. Уже в который раз, находясь рядом с ней, утратил возможность не только говорить нужные вещи, но даже размышлять здраво. Обрадовался, как мальчишка, когда она оказалась в его машине, хотя и старался ничем не показать своего состояния.

Она чувствовала себя неуютно, и Кирилл почти был уверен в том, что вспоминала такие же вечера. Не могла не вспоминать… Иначе бы не смущалась так сильно и не стремилась как можно скорее избавиться от его общества. Выглядела такой измученной… Он впивался глазами в дорогу, почти физически ощущая ее смятение. Если бы не проливной дождь, не посмел бы настаивать, но при одной мысли о том, что Катя может промокнуть или замерзнуть, становилось слишком тоскливо.

Почему муж не встречал ее? Почему она совсем одна собиралась бежать в черноту вечера, когда любимый человек должен был оберегать любой шаг, ждать ее с цветами и сладостями, с бережно раскрытыми объятьями, стирающими суету долгого дня? И какие мысли тяготили ее сознание, взрываясь дрожью в тонких пальцах и нежных губах при каждом вздохе? Не могла же она в самом деле переживать от того, что невольно попала в его компанию? Волновалась о возможной ревности супруга? Но это было смешно: Кирилл никогда не смог бы стать для него конкурентом. Просто бы не посмел даже мыслью вмешаться в ее счастье. Только почему его глупое сердце не хотело это счастье признавать? Глаза искали подтверждения, но не находили, а прикрытые умелым макияжем следы усталости на ее лице свидетельствовали совсем о другом.

Он не мог не спросить, хотя и знал прекрасно, каким будет ее ответ. Эта удивительная девочка ни разу не жаловалась, даже в те трепетные минуты, когда принадлежала ему одному. Неужели она в чем-то могла признаться сейчас?

На ее губах вновь ожила улыбка. Не в глазах. Вежливые слова, абсолютно правильные и ничего не значащие, даже близко не отражающие того, что на самом деле происходило в сердце. Именно то, что и полагалось для преподавателя.

А новый день лишь подтвердил его опасения. Хотелось объяснить неестественную бледность состоянием девушки, но в напряженных чертах виделось что-то иное. Не радость от новой жизни, зарожденной внутри, а следы бессонной ночи, причиной которой послужила совсем не любовь. Он слишком хорошо знал, как выглядит по утрам женщина, променявшая сон на вожделенные ласки, и ничего подобного не видел в Кате.

Ей было больно, и эта боль прорывалась наружу сквозь строгую маску сдержанности, цепляла, стягивала своими щупальцами, не давая вздохнуть, отражалась в таких взрослых глазах, бесследно лишившихся прежней наивности. И проникала в его внутренность, заставляя сжиматься, корчиться от невидимых судорог, изнемогать от собственной беспомощности, глядя на ее молчаливый крик и ничего не понимая. А потом услышать крик реальный…

Еще никогда так не сожалел о собственном увечье, помешавшем догнать девушку. Он бросился следом, едва опомнившись, но было поздно: Катя исчезла. Не появилась на следующей паре. Не отзывалась на звонки, а после и вовсе отключила телефон. И никто из других студентов не знал, где она может находиться.

Кирилл запретил секретарю отдавать документы. На всякий случай, отчаянно надеясь, что до этого не дойдет, что он все-таки не перешел ту грань, после которой Катя не захочет учиться. Если такой вопрос действительно возникнет, лучше уйти ему. Но прежде он все-таки выяснит, что с ней происходит, убедится, что все хорошо, даже если она возненавидит его за это вмешательство.

Родной дом встретил неожиданной тишиной, и Кирилл вздохнул с облегчением: сейчас никто был не нужен. Кроме нее. А телефон по-прежнему молчал, заставляя придумывать все более неприятные картинки. Молиться, чтобы ничего не случилось. Снова и снова, уже без всякой надежды, нажимать на кнопку вызова.

Мужчина дернул дверь в собственную спальню, на ходу срывая пиджак. В комнате уже сгустился вечерний полумрак, но свет был лишним: никак не получалось избавиться от непонятной рези в глазах. Воспоминания подступили совсем близко. Ее робкая улыбка и перепачканные карамелью губы. Тоненькие пальчики, касающиеся его кожи. Залитый изумлением и восторгом взгляд. Облако фаты в приоткрытом окне. Самая светлая мелодия жизни, взорвавшаяся оглушительным звоном и расколовшая жизнь на части…

Но все кончилось в одно мгновенье: угрозы памяти, мысли, страхи, сомнения. Он даже на какое-то время перестал дышать. Замер, зачарованно внимая, как играют тени в разметавшихся по подушке волосах.