Ее окружало тепло и непривычной комфорт, а запах любимого парфюма чувствовался гораздо ближе, чем это казалось возможным. Вначале девушка даже решила, что видит слишком реальный сон. Но спутать с чем-то иным совершенно неповторимое ощущение твердости и одновременной уютности его плеча было невозможно. Почему она лежит практически на нем? В его постели? Как здесь очутилась?
Воспоминания о прошедшем вечере вернулись вместе с ноющей болью внутри. Но она не жалела. Во всяком случае, о том, что обо всем рассказала Кириллу, хоть и испытывала невероятную неловкость из-за сделанных признаний.
Мужчина все еще спал, крепко обхватив ее руками. Катя раньше и не замечала, что у него такие длинные ресницы. Они слегка вздрагивали во сне, отбрасывая на лицо слабые тени. Красиво. Очень захотелось коснуться их кончиками пальцем, ощущая слабое покалывание на коже, нежное и невесомое, как прикосновение крыла бабочки.
Что-то особенное происходило в этот момент. Менялось в ее сердце. Никогда прежде не было возможности рассмотреть его так близко, не затуманенными от страсти глазами, а спокойно, впитывая каждое мгновенье, каждую черточку, морщинки, сетью рассыпавшиеся вокруг глаз, взлохмаченные волосы, в которые очень хотелось запустить руку. Она вспомнила это ощущение: тугого шелка, гладкого атласа, скользящего по ее лицу, щекочущего шею, плечи вслед за колкими касаниями жестких волос на его щеках и подбородке.
Мятый след от подушки на скуле. Напряженные, плотно сжатые губы. Тяжесть руки, по-прежнему крепко обнимающей ее. Кате все это нравилось. Намного сильнее, чем было уместно в сложившихся условиях. Она хотела сердиться. Должна была сердиться на него. Но не получалось. Не верила таким долгожданным словам о любви, но все равно больше всего стремилась прислониться губами к складочке между бровями и снова ощутить на своей груди удары его сердца.
Оглядела просторную комнату, в которой все еще царил полумрак, невольно обводя взглядом кровать. Узкую, явно односпальную. Они едва помещались вдвоем, да и то лишь потому, что Катя практически полностью расположилась на мужчине. Почему размер кровати ее так порадовал?
– Здесь не спал никто кроме меня, котенок…
Она вздрогнула, встречаясь с ним взглядом. Еще сонные глаза, но уже такие внимательные, словно проникающие в самую глубину естества. Девушка опять покраснела.
– Почему ты решил, что я об этом подумала?
Мужчина словно ждал как-то знака, чтобы прижать ее к себе. Легонько скользил пальцами по линии позвоночника, скрытой под толщей ткани.
– Я хотел бы, чтобы ты думала об этом. И сам не сумел бы подобную мысль проигнорировать…
– Ты не должен ничего объяснять… Мог спать, с кем хочешь…
Как у нее только язык повернулся произнести подобное? Еще и именно ему? Катя вдруг осознала, что опять перешла на «ты», хотя сама обещала себе никогда больше не делать этого.
Он посмотрел слишком серьезно.
– Мог… Но не хотел.
Ей все еще с трудом верилось в то, что они обсуждают такие вещи.
– Чья это комната?
– Моя.
– А дом?
– Тоже.
Она растерянно кивнула.
– Я не знала, что ты переехал.
– Мы многого не знали друг о друге, милая…
Катя не ответила, лишь вздохнула. Слишком многого. Она не знала, как он выглядит по утрам, сразу после пробуждения. Как притягательна эта его обычность. Доступность. Как завораживает реальность. Несмотря ни на что.
Мужчина чуть потянулся, касаясь губами ее лба.
– Температуры нет.
– А должна быть?
– Вполне может появиться после того, как маленькая девочка в ноябре бегала босиком по земле.
Катя нахмурилась.
– Я не маленькая девочка.
Он вздохнул.
– Очень взрослая. А я виноват в том, что повзрослеть тебе пришлось так внезапно…
Ответить Катя не успела, заметив, как мужчина на мгновенье сморщился от боли в затекшей руке. Торопливо поднялась на постели.
– Извини… Тебе неудобно.
Он покачал головой, грустно улыбаясь.
– Мне хорошо. Я уже и не мечтал о таком счастье: провести целую ночь, прижимая тебя к себе. О каком неудобстве может идти речь?
В его словах не было фальши, но от этого почему-то стало совсем тоскливо.
– Почему? Кирилл… Я всегда думала, что когда любишь, стремишься быть рядом, а не как можно дальше.
Мужчина поднялся, садясь рядом с ней. Попытался обнять, но девушка отстранилась.
– Не надо… Я не могу спокойно рассуждать, когда ты ко мне прикасаешься. Просто объясни…
Объяснить… Хотел бы он сделать это. Только теперь даже самому себе сделанное казалось величайшей глупостью. Почти безумием. Так быстро все решил тогда. В один миг. И был абсолютно уверен, что иных вариантов не существует. Так бессмысленно разрушил ту упоительную, хрупкую красоту, которая возникла между ними. И как теперь стереть всю боль прошедшего одиночества из этих удивительных глаз? Высушить следы ее слез? У него даже оправданий никаких нет…
– Катя… Я собирался говорить с тобой совсем о другом тогда… Но твой отец сказал, что ты раздумываешь над предложением того парня… Ты выглядела такой счастливой с ним…
– Что? – она казалась ошарашенной. – Откуда тебе известно, как я выглядела?!
Мысли о прошлом причиняли боль, но к глухому опустошению от того, что ее нет рядом, теперь прибавилась раздражение на самого себя за такую непредусмотрительность.
– Я смотрел видео, где вы были… вместе…
Ее лицо скривилось.
– Какое видео? Я ничего не понимаю…
Хотелось не говорить – убаюкать ее в объятьях. Зацеловать до беспамятства. Мог бы: руками, губами заставить забыть обо всем, что случилось. Она простит, но рана не затянется, если сейчас не вытащить наружу все ошибки, допущенные так нелепо.
– На набережной. Вы катались на роликах. Кажется, в тот день, когда он позвал тебя замуж.
Катя утонула в собственных мыслях. Замкнулась, словно погружаясь в какую-то раковину. Молчала так долго, что его охватил страх.
– Котенок…
Она помотала головой. Воскликнула с набежавшими на глаза слезами обиды:
– Я не могла дождаться, пока закончится тот день. Спасали только воспоминания… о тебе. О нашей последней встрече. А ты списал все на мою заинтересованность Антоном?
Все-таки заплакала. Уткнулась лицом в подушку, прячась от пристального взгляда мужчины. Он осторожно коснулся дрожащих плеч.
– Прости…
Девушка уточнила, не поворачиваясь:
– Почему ни о чем не спросил? Меня? Отца послушал, а со мной даже говорить не стал…
Слова жгли, хлестали внутренность, хотя Катя говорила почти неслышно.
– Я знал, ЧТО именно ты ответишь. И кого выберешь. Но подумал, что с ним тебе будет лучше. Молодым, красивым, влюбленным… и здоровым…
Она выпрямилась, поднимая на него мокрое, злое лицо. Толкнула руками в грудь.
– Убирайся! Исчезни из моей жизни! Я найду себе молодого и красивого. А лучше – умного, который не станет выдумывать всякий бред. И не бросит меня при первой возможности!
Мужчина почти физически ощущал ее боль.
– Маленькая… Я тебя не бросал…
– Правда? А как это называется? Благородный порыв души? Уход во благо любимому человеку? Я в такую любовь не верю! И видеть тебя не хочу!
Катя соскочила на пол и резко вздрогнула, ощущая ногами его холод. Почти как в сердце, только лед, проникший туда, был гораздо крепче.
Кирилл поправил упавшие ей на лоб волосы и не сдержался: утопил в них сначала ладонь, потом лицо. Притянул к себе, не обращая внимания на сопротивление.
– Любимая, драгоценная моя, прости. Я ошибся, очень жестоко. Действительно хотел сделать, как лучше… Ты правда хочешь, чтобы я ушел?
Ответ различил по дрожи на губах, у нее не хватило сил произнести это вслух.
– Я хочу ТЕБЯ. Хотела все это время так, что не могла уснуть ночами. А ты… ты просто отдал меня другому…
Он поймал эту дрожь собственным ртом, срывая ее всхлипы, словно это могло хоть как-то помочь.
– Не надо меня целовать! Так нечестно!
– Не хочешь?
– Хочу! – почти выкрикнула в ответ. – Гораздо сильнее, чем ты этого заслуживаешь.
– Я вообще не заслуживаю даже твоего внимания. Тем более таких сладких губ… – снова тронул их едва ощутимым касанием. – Мой маленький обиженный котенок…
– Не смешно!
Он подтвердил.
– Совсем не смешно. Горько до слез.
Какой же дорогой оказалась его ошибка! Он хотел эту девочку, с трудом сдерживаясь, чтобы не дать прорваться наружу мучительному желанию. Но как же фантастически приятно было даже просто ощущать ее рядом. Вот так перебирать пряди волос, наслаждаться нежным бархатом кожи. Сколько потеряно подобных мгновений, рассветов, которые могли бы быть бесценными для обоих.
– Прости меня… Прости, любимая…
Ну почему же она такая слабовольная? Вместо того, чтобы по настоящему возмутиться и уйти, млеет от его присутствия. И сказанному почти готова поверить…
Ей все-таки удалось высвободиться из пьянящих объятий.
– Мне надо переодеться до начала занятий, а уже почти семь…
Кирилл как будто обрадовался возможности сменить тему. Поднялся с постели, увлекая девушку за собой.
– Пойдем завтракать. А потом я завезу тебя…
Он едва не сказал «домой», но вовремя осекся. То место, в котором Катя жила, наверняка не стало для нее домом. Слишком много вкладывала в это понятие, чтобы назвать так свое временное съемное жилье.
Внезапно вспомнилась странная старушка, когда-то встретившаяся ему здесь. Ее обещание покоя, пугающее предупреждение, которому он так и не внял. Не услышал крик собственного сердца, хотя то и пыталось его остановить. Вместо этого – поверил глазам, впитал в себя услышанное, заболев на долгое время своими ошибками.
Несмотря на все переживания, есть действительно хотелось, да и еда оказалась замечательной. Пушистый мякиш свежего (и откуда он только взялся в такую рань?!) хлеба, ароматная, сочная ветчина с кружевными листьями салата. И снова шоколадная сладость какао, как в прошлый вечер. Оторваться было просто невозможно.
За столом Катя боялась встретить пристальное внимание мужчины, особенно после всех откровений. Опасалась возможной излишней заботы, которая казалась неминуемой. Он ведь наверняка не забыл ничего из того, что ей пришлось рассказать. Да и не заметить, что она проголодалась, вряд ли мог.
Но Кирилл вел себя совершенно обычно, словно это было совсем не первое их утро. Привычным жестом подтолкнул ее к столу, приглашая помочь с приготовлением. И ел ничуть не меньше ее. Девушке даже пришлось несколько раз подрезать хлеб, изумительный, просто тающий во рту.
Хотелось задержать это спокойное время. Они почти не разговаривали, но в сгустившейся тишине девушке было уютно. Даже затаенная в сердце боль притихла, как будто отступила, сменяясь иным чувством: если еще и не радостью, то ее предвкушением.
Катя поднялась, с легкой грустью взглянув на опустевшую кружку. Как бы ни было вкусно, третья порция точно окажется лишней. Робко улыбнулась:
– Пора ехать?
Кирилл кивнул, отодвигая собственную чашку. И неожиданно потянул девушку на себя, обхватив за талию, уткнулся лицом в живот. Руки скользнули по спине вверх, прижимая сильнее.
– Спасибо тебе…
Его голос был очень тихим, словно он говорил через силу. Катя попыталась пошутить:
– За что? Ты же сам почти все приготовил…
Мужчина покачал головой.
– Я не о еде…Спасибо, что оказалась умнее меня. Не наделала непоправимых ошибок. Если бы свадьба состоялась…
Девушка все-таки поддалась искушению коснуться его волос. Слишком близко он находился. И так давно этого хотелось! Вздохнула, ощущая, как растекается по телу наслаждение, проникая внутрь через кончики пальцев. Обхватила густые пряди, заставляя поднять голову.
– Она не могла состояться. Иначе я бы погибла. Как Миранда. И спастись не было бы уже ни единого шанса.
Кирилл глухо выдохнул, стискивая руки. Заставил себя подняться. Прижался щекой к ее лицу.
– Ты умница…
* * *
Ее времянка, которой еще совсем недавно девушка была так довольна, после дома Кирилла показалась совершенно убогой. Катя даже пожалела, что не попросила его подождать в машине: тогда он бы не видел крохотной жалкой комнатенки и горстки ее вещей на маленькой вешалке в углу. Схватила первый попавшийся свитер и уже хотела спрятаться в ванной, но мужчина перехватил ее руку.
– Катюш, стыдиться надо не тебе.
Вроде бы он был прав, но снова вспомнился полный одежды шкаф в ее старом доме. Интересно, что отец сделал со всеми вещами? Выбросил? Или они так и пылятся на полках, не тронутые уже столько времени? Как бы это ни было унизительно, Катя сейчас бы не отказалась вернуть хоть что-то из своих прежних нарядов, чобы выглядеть иначе рядом с НИМ.
– Моя сильная, такая смелая девочка… Ты самая красивая…
Она выдавила грустную улыбку.
– Даже в этом? – кивнула на смятую в руке ткань.
– И в этом, котенок. В любой одежде… – он едва не добавил «и особенно без нее», но сдержался. Не то место и совсем не подходящее время. Ей многое надо пережить и осмыслить, снова научиться доверять ему. Поверить. Хотя бы попробовать это сделать. А все остальное подождет.
Подтолкнул ее к двери ванной комнаты.
– Переодевайся, маленькая. Будет не очень красиво, если я опоздаю на лекцию.
Перед поворотом на аллею, ведущую к институту, девушка попросила остановиться.
– Мне, наверное, лучше выйти здесь…
Кирилл нахмурился.
– Это еще почему?
Катя представила множество любопытных взглядов, которые окажутся неизбежными, если она выберется из машины Кирилла. У всех на виду. И последующие разговоры.
– У тебя могут быть проблемы…
Мужчина развернулся к ней. Глаза в глаза. Снова – такой серьезный, что сердце сразу заныло.
– Милая, у меня УЖЕ проблемы: я причинил боль самому дорогому человеку. Самому важному в моей жизни. Прошедшие два года… Их не стереть и не забыть. Не переступить так просто, будто не было ничего. И я пока совершенно не представляю, как все исправить… А это… – он кивнул в сторону института, – меня мало волнует.
– Но ты же понимаешь… что будут говорить…
– Я понимаю, что не могу снова потерять тебя. Не хочу.
Он помолчал, а потом добавил, коснувшись кончиками пальцев порозовевшей щеки:
– Мы не сделали ничего неприличного, котенок… Нет повода ни стыдиться, ни прятаться.
– А если кому-то не понравится, что мы… вместе…
– Это нравится мне. И тебе… надеюсь… Все остальное неважно. Вообще неважно.
Он притянул ее к себе, и Катя тихонько вздохнула, утыкаясь носом ему в шею. Стало теплее. Немного легче. Несмотря на давящую тоску внутри, действительно нравилось находиться рядом. До сих пор. Вот так: чувствовать горячую ладонь, сжимающую ее пальцы.
Кирилл задержал ее при выходе из машины.
– Поужинаешь со мной сегодня?
Катя покачала головой.
– Нет.
Он помолчал, потом осторожно уточнил:
– Не хочешь?
Ответ дался нелегко: на язык просились совсем другие слова. Она почти была готова согласиться и провести день в волнующем ожидании предстоящей встречи.
– Не могу. Слишком быстро. Я два года запрещала себе даже думать о тебе. А теперь просто не могу в один момент обо всем забыть. Прости.
Мужчина больше не удерживал ее руки, но перед тем, как захлопнулась дверь машины, тихо окликнул:
– Катя, – поймал ее расстроенный взгляд. – Я люблю тебя. И не надо ни за что извиняться.